Текст книги "Укрощение дракона"

– Конечно, инструктор. Все лучше, чем изображать мебель.

– Ну давай. Переключаю управление на тебя. Сейчас управляешь ты.

Линду охватил сумасшедший восторг, который удивил даже ее саму. Самолет, казавшийся ей огромным, слушался ее беспрекословно.

– Дракончик, как приятно, что ты меня правильно понимаешь!

– Как ты назвала нашу птичку?

– Дракончик, – смутилась Линда.

– Значит, ты его воспринимаешь как живого?

– Не могу правильно выразить свои чувства, инструктор. Наверно, все-таки да.

Некоторое время инструктор понаблюдал, как Линда управляет самолетом.

– Ты отлично держишь и курс, и высоту. Может, он действительно живой и слушается тебя? Знаешь, во время войны мы часто разговаривали со своими «птичками». Обычно когда возвращались домой потрепанными. Немцы, они ведь тоже воевать умели очень неплохо. И вот, когда они наставят нам пробоин, летим обратно над Каналом [6]6
  Так британцы называют пролив Ла-Манш.


[Закрыть] и понимаем, что если до берега не дотянем, то пропадем, так я не Богу молился, а «птичку» уговаривал: «Дотяни, милая, до берега, пожалуйста!». И дотягивала, как видишь. Иначе меня бы тут не было.

– Мне тоже кажется, что дракончик меня отлично понимает, только не умеет разговаривать.

– Девочка, да ты прямо светишься вся, жалко тебя отрывать от управления.

– А что, уже пора? Конечно, я еще хочу, но если больше нельзя, так что ж тут поделаешь? А можно мне к вам на занятия ходить?

– Приходи. А почему сейчас не ходишь?

– На летные занятия из-за возраста не записывают.

– Лицензию тебе, может, из-за возраста и не выдадут. А если просто полетать хочешь, так при чем тут возраст?

– Спасибо, обязательно буду приходить. Так что, дальше вы дракончика поведете?

– Ну кто-то из нас должен сходить в салон, поразвлекать пассажира. Я же не могу тебя одну оставить в кабине.

Инструктор переключил управление на себя, Линда направилась в салон.

– Мистер Пумпердайк, если вам скучно, можете поговорить со мной. Хотя, если честно, я не представляю, о чем.

– Мисс Линда, вы бы предпочли сидеть не рядом со мной, а рядом с пилотом?

– Почему сидеть? Мне нравится управлять самолетом.

– Вы же не хотели лететь вторым пилотом. Не вяжется как-то одно с другим.

– Что же тут непонятного? Раз уж я помимо желания участвую в этом полете, я бы предпочла быть пилотом, а не стюардессой. Но и здесь у меня нет выбора, потому что инструктор быть стюардом не хочет.

– Вы строптивая девушка. Но это неизбежно. Такой уж принцип комплектации этой академии. Такие у нас курсанты набираются. Мисс Линда, вы же обратили внимание, что большинство курсантов имеют в своей биографии убийство. Если мне память не изменяет, у вас за спиной восемь трупов, верно?

– Верно. Мне сказали, что в нашей академии готовят профессиональных убийц.

– Не совсем так, мисс Линда. Видите ли, невозможно подготовить убийцу, не тренируя его в умении убивать. Именно убивать по-настоящему. А это очень трудно. На ком курсанты могли бы отрабатывать убийства? Кто, по-вашему, мог бы стать жертвой?

– Разве нельзя тренироваться на манекенах или на мишенях?

– Мисс Линда, с помощью мишеней можно научить человека стрелять. Можно научить стрелять очень хорошо. Но нужно научить стрелять в человека, а это совсем другое дело. Во время войны я комплектовал диверсионные группы, которые забрасывались в немецкий тыл. Так вот, если группа была сформирована в основном из бойцов, которые никогда не убивали, она почти наверняка не возвращалась. Понимаете, в чем проблема? В начале войны у меня под рукой были одни новички, мы их отправляли, и почти никто не возвращался. Убийц среди них было ничтожно мало, но и этих случайных убийц гибло больше, чем возвращалось с заданий новичков, научившихся убивать.

– Но это же очевидно! Профессионалы всегда действуют успешнее любителей! – Неожиданно для себя Линда заинтересовалась разговором. В этом не было ничего удивительного, ее собеседник, если того хотел, мог заинтересовать кого угодно, это было его профессиональным качеством.

– Нет, мисс Линда, это никак не зависело от уровня подготовки. Группы новичков, которые успешно совершали рейд, не связанный непосредственно с убийствами, в следующем рейде действовали ничем не лучше направленных впервые.

– Но почему так?

– Мы редко получали достоверные данные о причинах провалов наших групп. Группы обычно просто не возвращались, и все. Но были случаи, когда информацию удавалось получить. Одна из групп была почти полностью уничтожена, потому что они встретили двух немецких солдат, которые им тут же сдались. Вместо того чтобы их убить, их связали и заткнули рты кляпами. После чего оставили на волю судьбы. Им как-то удалось развязаться, они догнали наших, и из пяти посланных нами диверсантов только один вернулся назад. Задание, естественно, осталось невыполненным. Тяжело убивать впервые. А от этого страдает дело.

– И как же вы исправили ситуацию? Набрали фронтовиков-ветеранов?

– Пытались делать и так. Но понимаете, мисс Линда, обычные пехотинцы и диверсанты убивают по-разному. Одно дело стрелять из винтовки или автомата по врагам, находящимся вдали. И совсем другое – резать горло симпатичному беззащитному парню, который тебе в данный момент ничем не угрожает. И хорошо, если это вражеский солдат, тогда проще. А если это местный житель, который вообще не воюет? Вот он не воюет, но врагам тебя при случае выдаст. А его жалко. В результате группа из трех человек была схвачена немцами. А парни к тому времени провоевали в пехоте несколько месяцев, и уж точно каждый несколько вражеских солдат убил. Но это не те убийцы, которые нам были нужны.

– Но вы нашли решение?

– Нашел. И оно было не очень моральным. Подготовленных курсантов-новичков свели по парам. Из каждой пары остался один, зато с опытом непосредственного убийства. Вот после этого наши диверсионные группы стали не только гораздо чаще выполнять задания, но и гораздо чаще возвращаться из рейдов, а наши потери снизились примерно раз в двадцать. Война, мисс Линда, довольно грязное дело, с какой стороны ни посмотри.

– Но в мирное время вы не можете устроить дуэль, поэтому набираете тех курсантов, которые уже убивали. Я права?

– Да, мисс Линда. Именно так. Да оно и дешевле получается, если честно. В моей военной схеме гибли добротно обученные курсанты. В нынешней схеме гибнут посторонние. Да и диверсантов сейчас требуется меньше, открытой войны ведь нет.

– Что значит «нет открытой войны»? Вроде бы как просто мирное время.

– На самом деле война продолжается. Мне ли не знать, я ведь по-прежнему отправляю группы в рейды. Конечно, сейчас рейдов делаем гораздо меньше, но делаем же.

– Мистер Пумпердайк, это все очень интересно, но мне непонятно, почему вы мне все это рассказываете. Разве эта информация не секретная?

– Нет, мисс Линда, эта информация не секретная. По крайней мере, для вас, курсантов этой академии. Поверьте, я не имею привычки передавать информацию тому, кому ее не положено знать. Видите ли, все, что я вам рассказал, тайной не является. О том, что большинство курсантов – убийцы, вам уже известно. Чему в основном обучают курсантов, красноречиво говорит то, к чему вас готовят. В академии полно ясновидцев. На основании этих данных они легко определят остальное. Не говоря уже о том, что часть ваших инструкторов в прошлом были диверсантами.

– А это тут при чем? Какая разница, кем они были?

– Мисс Линда, в академии и телепатов очень немало, верно?

– Пассажир, пристегните ремень! Второй пилот, пройдите в кабину! Через несколько минут мы заходим на посадку!

– До свидания, мистер Пумпердайк, – попрощалась Линда и, не дожидаясь ответа, направилась в пилотскую кабину.

* * *

Автомобиль Холмсона, с ним самим в роли невольного пассажира, подъехал к шлагбауму, водитель высунулся в окно, показывая кому-то лицо, и шлагбаум поднялся. Через некоторое время автомобиль подкатил к какому-то зданию, и Холмсона вывели из машины. Ни на мгновение двое его конвоиров не отпускали руки своего пленника. Холмсона привели в какую-ту комнату, усадили на диван, конвоиры уселись по бокам, и только после этого появился мужчина постарше, подошел к Холмсону и начал задавать вопросы. Правда, вопросы были такие, что Холмсон при всем желании не мог на них ответить. Его собеседника это страшно злило, и Холмсон ничего не мог тут поделать.

– На какую разведку работаете?

– В данный момент ни на какую, – честно ответил Холмсон.

– Кто ваш резидент?

– Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.

– Какой системой сигналов вы пользуетесь?

Тут Холмсон вообще растерялся и промолчал.

– Мистер Пумпердайк, он действительно ничего не понимает, – сообщил правый конвоир, который был телепатом.

– Заткнись, Джонс, – раздраженно приказал поименованный Пумпердайком. – Какая у тебя легенда?

– Мистер Пумпердайк, – попросил Холмсон, – я очень, очень хочу вам ответить! Пожалуйста, прошу вас, задавайте вопросы, которые я смогу понять!

– Не прикидывайтесь идиотом! Немедленно отключите ментальный блок! У нас есть специалисты, которые способны вывернуть вас наизнанку!

– Вот в это верю, – признался Холмсон.

– Так-то лучше! Я не применяю пытки и магию только из уважения к собрату по профессии. Вы ведь все равно скажете мне все, только останетесь калекой! Никому не выдержать допроса с применением спецсредств!

– Разве мы коллеги? Я – частный детектив.

– Вот, значит, какая у вас легенда! Так бы и сказали сразу! Вы русский?

– Нет, англичанин.

– На чем вас завербовали?

– Кто?

– Вам лучше знать, кто вас завербовал!

– Но я не знаю!

– Не увиливайте! Вы можете не знать, кто вас завербовал, но уж на чем вас завербовали, вы не знать не можете!

– Вы хотите сказать, кто меня нанял?

– Вот оно как! Стало быть, вы работаете за деньги!

– Конечно! А вы разве нет?

– Здесь я задаю вопросы! Немедленно отвечайте, кто вас завербовал!

– Как частный детектив я имею право не называть имя клиента.

– Да забудьте вы о своей легенде! Она давно провалена! Я хочу вам предложить кое-что получше.

– Я вас слушаю. – Холмсон любил, когда ему предлагали что-нибудь «получше», но очень сомневался, что предложение этого типа его заинтересует.

– Поскольку вы работаете за деньги, я хочу вас перекупить. Будете работать на нас. Станете двойным агентом. Поверьте, отказ будет для вас весьма болезненным. Для начала я прикажу сломать вам левую руку, а что будет потом, я бы предпочел до времени не упоминать.

– Не надо ломать мне руки! – ужаснулся Холмсон.

– Значит, вы согласны, – констатировал Пумпердайк. – Тогда я озвучиваю ваше первое задание. Вы должны сдать нам своего крота!

– У меня нет крота, – расстроенно признался Холмсон.

– То есть сдать крота вы отказываетесь?

– Я бы сдал. Даже двух сдал бы. Но у меня их нет.

– Значит, у русских в нашей конторе два крота?

– Я не знаю. Я же не русский.

– Хотите сказать, они вам не доверяют?

– А с чего бы вдруг им доверять мне?

– Тогда вы должны завоевать их доверие. Мы вам назовем имя нашего человека в Москве, вы его сдадите русским, а взамен они вам скажут, кто тут крот. Обмен, так сказать.

– Вы хотите обменять человека на крота?

– Думаете, мало? Трех человек тогда. Надежнее было бы крота на крота, но в России у нас крота нет. Трех человек у нас там тоже нет, но мы их быстро завербуем.

– Завербуйте лучше крота, – посоветовал Холмсон. Он совершенно не понимал, ни что ему говорят, ни что он сам говорит, но молчать считал более рискованным делом.

– Знаете, а это идея! Великолепно! Вы совсем недавно у нас работаете, а уже выдвигаете идеи! Это замечательно!

– Скажите, а можно столь ценному сотруднику посетить туалет?

– Конечно! Не здесь же испражняться, правда? Только имейте в виду – полного доверия к вам пока нет. Так что Джонсы будут вас сопровождать, прошу не обижаться.

– Джонсы – это те, что держат меня за руки?

– Вы тут кого-нибудь еще видите?

– Нет. Простите, не догадался. Джонсы, пошли, поможете мне помочиться.

– И даже не пробуйте сбежать к своим, если у вас остались подобные мысли. У вас ничего не выйдет! В нашей конторе ошибок не делают. Вы же знаете, как называется наша контора?

– Не знаю, – признался Холмсон. – Но по первому впечатлению – сумасшедший дом.

* * *

– Инструктор, можно я посажу самолет? – попросила Линда.

– Нет, девочка, я еще хочу жить. Одно дело – порулить в небе, и совсем другое – посадка. Именно на посадке происходит больше половины аварий.

– Инструктор, мне кажется, что я смогу нормально посадить дракончика.

– Простите, мисс, я не намерен рисковать собственной жизнью только потому, что вам что-то кажется.

«Дакота» благополучно приземлилась.

– Иди помоги выйти пассажиру, – распорядился пилот. – Отдельной стюардессы у нас нет, если ты не заметила.

Все трое вышли из самолета. К ним тут же подкатил джип, за рулем которого сидел молодой парень в военной форме без опознавательных знаков.

– Здравствуйте, мистер Смит, – поздоровался шофер с прибывшим пассажиром, остальным только небрежно кивнул. – Садитесь, отвезу!

– Где мы? – поинтересовалась Линда.

– Это тренировочная база тех самых диверсионных групп, о которых мы с вами говорили в самолете, – пояснил Смит и добавил для пилота: – Утром, в восемь часов по Гринвичу, отвезете меня в Лондон, и оттуда возвращайтесь в свою академию.

– Полковник, так я могу…

– Конечно, – утвердительно кивнул полковник. – Только чтобы завтра в восемь самолет был готов к вылету. У меня сейчас нет ни другого пилота, ни другого самолета.

– Не сомневайтесь, полковник! К восьми будем готовы и я, и самолет! – инструктор побежал к стоящему неподалеку ангару.

– Полковник, а куда он помчался? – поинтересовалась Линда. Она решила называть этого человека полковником, по примеру пилота, потому что с его фамилией у нее возникла путаница.

– В этом ангаре стоят мотоциклы. А в деревне неподалеку живет его невеста, если можно так сказать. В общем, он при любой возможности у этой девушки ночует.

– Я из окна кабины видела, что тут территория огорожена и на въезде охрана. Не думаю, что охрана пропустит кого попало.

– Вы очень наблюдательны, мисс Линда. Конечно, охрана пропускает только своих. Но дело в том, что этот парень – свой. Он раньше был пилотом у нас. Когда мы организовали академию, я его направил туда. Но право входа и выхода на базу за ним сохранилось. В общем, не переживайте за него. Скажите лучше, как вы намерены провести время до вечера. Разумеется, шататься по базе без присмотра я вам разрешить не могу. Выбор у вас такой: можете сопровождать меня, а можете пойти в комнату для гостей, вас там запрут до утра. В комнате есть все необходимое, включая еду и туалет. Сразу предупреждаю – замок изнутри не открыть. Мне известно ваше умение обращаться с замками.

– Тогда, полковник, я предпочитаю сопровождать вас.

– Чудесно. Я и сам предпочитаю, чтобы возле меня была живая душа, с которой можно поговорить. А с непосредственными подчиненными толком не поговоришь. Они почему-то всегда и во всем со мной согласны. Значит, сейчас мы направимся в комнату допросов. Джонсы схватили какого-то парня, который следил за домом одного из них.

– Простите, полковник, кто схватил?

– Мисс Линда, что ж я так все позабыл? Вы ведь не ознакомлены со структурой нашей конторы! Я сейчас это быстро исправлю. Значит, тут вот какую штуку я придумал. Да, да, именно я лично придумал! Каждый в конторе во время исполнения должностных обязанностей пользуется фамилией, которая соответствует его должности. Причем не той должности, которую занимает постоянно, а той, обязанности которой исполняет в данный момент.

– Простите, я ничего не поняла.

– Сейчас я приведу пример, и вы сразу все поймете. Вы же очень сообразительная девушка. Так вот, все наши боевики – Джонсы. Все агенты-оперативники – Пумпердайки. Руководители среднего эшелона – Брауны. Высшее руководство – Смиты. Поэтому я то Смит, то Браун, то Пумпердайк. Вот только Джонсом мне, увы, уже не бывать. Стар я, к сожалению.

– Вовсе вы не старый, мистер Смит! – Линде стало жалко его. Полковник при желании мог вызвать у неискушенного собеседника любую эмоцию.

– И не нужно меня утешать. Я уже большой и сам справляюсь со своими проблемами, включая надвигающуюся старость. Ну вот, мисс Линда. Теперь вам должно быть понятно, почему у нас так много Пумпердайков и почему один и тот же человек иногда использует разные фамилии.

– А зачем это нужно?

– Может, и незачем. Может, это просто стариковская игрушка. Но мне казалось, что это дает нашим людям некоторую анонимность. Специфика нашей работы такова, что мы постоянно наживаем себе массу врагов. А так Джонс затеряется среди других Джонсов, Браун – среди других Браунов. Только Смиту тяжело затеряться, в конторе всего три Смита. Но высшее руководство редко наживает себе личных врагов. По крайней мере, таких, которых можно ввести в заблуждение липовой фамилией.

– А разве ваши люди на задании не используют фальшивые фамилии?

– Используют, конечно, как же без этого? Но это вводит в заблуждение только врагов. Тех, которые там. А многие агенты проваливаются уже здесь. Удивлены? Напрасно. Каждая разведка стремится заиметь агента в разведке противника. Такой агент называется «крот». Так вот, из-за кротов гибнет очень много агентов. К сожалению, и наша контора вовсе не гарантирована от вражеского проникновения. И если все эти одинаковые псевдонимы хоть на чуть-чуть повышают шансы наших ребят на выживание, значит, все неудобства, с этим связанные, – не более чем досадный пустячок.

– Зато когда какой-то человек представляется Пумпердайком, всем сразу ясно, что он из вашей конторы.

– Вовсе нет. Мы не афишируем эту систему. Но, разумеется, долго в секрете ее не удержать. Ну и что с того? Пока ею пользуемся, а когда она станет общеизвестной, разом сменим все фамилии.

– Мистер Смит, а ничего, что вы мне все это выкладываете так запросто?

– Мисс Линда, поверьте, я отлично разбираюсь, кому и что можно говорить, кому и в чем можно доверять и все такое прочее. Наша контора очень специфическая, и обычные правила секретности у нас не действуют. Вполне хватает необычных.

– А что будет, если я не оправдаю вашего доверия?

– Я же все вам объяснил еще в самолете. В этом случае кому-нибудь из наших людей удастся обзавестись опытом убийства.

– Я почему-то сразу так и подумала.

– Мисс Линда, я уверен, что до этого дело не дойдет.

* * *

Пилот остановил мотоцикл у ворот хорошо знакомого ему дома. Но даже постучать не успел. Сосед его подруги, проезжающий мимо на велосипеде, резко переменил его планы.

– Привет! Ты опоздал самую малость. Она только что уехала, – сообщил достойный деревенский житель, отлично знающий пилота по предыдущим визитам. – Давай быстрее, еще догонишь!

Едва успев его поблагодарить, пилот рванул с места со скоростью, максимально возможной на деревенских дорогах. На разбитой грунтовке мотоцикл мог ехать гораздо быстрее автомобиля. Но эта грунтовка выводила на шоссе, а там все уже было наоборот. Не говоря уже о том, что пилот не знал, в какую сторону на шоссе женщина свернет. Догнать ее можно только на грунтовке. И он почти догнал. Он увидел ее автомобиль, выворачивающий на шоссе. Он кричал, сигналил, но все без толку. Женщина или не услышала его призыва, или не обратила на это внимания. Пилот расстроенно наблюдал, как машина любимой вывернула на шоссе и набрала скорость, совершенно недоступную для его мотоцикла. На тренировочной базе мотоциклы в основном использовались для перемещения внутри ее, и огромная скорость для этого вовсе не требовалось. Потому и мотоциклы закупили отнюдь не гоночные, а самой дешевой модели. О том, чтобы догнать на шоссе автомобиль, можно было только мечтать.

«Какого черта, – подумал пилот. – Попробую все-таки догнать. До завтрашнего утра я свободен. Если я не могу провести это время с любимой, проведу его в ее поисках».

Он тоже вывернул на шоссе и выжал из мотоцикла всю скорость, какую только железный конь мог дать. Шоссе было почти пустым, и он пытался выиграть хоть чуть-чуть дополнительного времени, срезая углы. Сделав очередной поворот, он едва не врезался в автомобиль, который преследовал, как он полагал, безнадежно. Безупречная реакция военного летчика позволила ему остановить мотоцикл вовремя.

– Привет! – обрадовалась женщина. – Откуда ты тут взялся?

– Привет! На мотоцикле приехал, – сообщил очевидный факт пилот.

– Что же ты не позвонил? Я бы никуда не поехала, отменила бы визит. Приготовила бы вкусный ужин, и мы бы чудесно провели время.

– Не успел позвонить. Вылет был какой-то срочный, полковник как с цепи сорвался. Ну то и ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Я тебя все-таки догнал. Кстати, почему ты остановилась?

– Какой-то скот рассыпал на дороге гвозди, будь он проклят!

– Любимая, за что проклят? Наоборот! Благослови, Господи, того скота, который рассыпал тут гвозди! Кстати, давай поменяем колесо.

– Ты прав, милый. Не стоит на него обижаться. Тем более теперь мне не придется самой менять колесо.

– А куда ты ехала?

– Подруга пригласила на ужин. У нее я и собиралась заночевать. Это тут совсем недалеко, еще минут двадцать по шоссе.

– А у твоей подруги найдется двуспальная кровать?

– Если не найдется, мы можем лечь и на полу, – улыбнулась женщина.

– Значит, на базу вернусь прямо от нее. Так, колесо я сменил. Теперь езжай, только медленно. А то я за тобой не угонюсь.

– Милый, у меня есть другое предложение. Твой мотоцикл положим на крышу моей машины. Зря я, что ли, вожу за собой этот грузовой багажник? Ты сядешь за руль, а я расстегну тебе брюки и кое-что сделаю. Ты сможешь в таких условиях нормально управлять автомобилем?

– Я боевой пилот! Справлюсь, не сомневайся!

– Тогда слушай, как надо ехать. Там стоит указатель…

– Поехали! Расскажешь по пути!

– Нет. По пути я буду занята совсем другим и разговаривать не смогу.

* * *

– Ну и где задержанный? – поинтересовался полковник, входя в комнату для допросов. Кроме Пумпердайка, в комнате никого не было.

– Мистер Смит, разрешите доложить? – Пумпердайк вытянулся по стойке «смирно». – При ней можно? – он кивнул на Линду, вошедшую следом.

– Можно, – разрешил Смит. – У нее высший допуск к секретной информации.

– Кто ей его присвоил?

– Я. Вам недостаточно? – За все время, что этот Пумпердайк работал в конторе, Смит не слышал от него не только ничего секретного, но даже ничего заслуживающего внимания, поэтому совершенно не боялся, что Линда узнает что-то лишнее.

– Мистер Смит, докладываю. Джонсы схватили русского агента, работающего за деньги. Мне удалось его перекупить, и он пообещал выдать нам русского крота в нашей конторе!

– Молодец! – похвалил Смит. – Надеюсь, вы, мистер Пумпердайк, не отпустили его в Россию добывать эту сверхценную информацию?

– Нет, конечно! Ему понадобилось, пардон, в туалет, и Джонсы его повели. Вот-вот они все должны вернуться.

– Значит, Пумпердайк, вы еще не безнадежны. А вот это, я так понимаю, и есть русский агент. Парни, отпустите его. Здравствуйте, мистер Холмсон!

– Мистер Браун? Встрече с вами я не удивлен, но как сюда попала мисс Уилсон?

– Больше вас ничего не интересует?

– Интересует. Кто такие эти кроты, которых тут обменивают непонятно на что?

– Мистер Холмсон, вы зря задаете подобные вопросы. Вам тут на них никто не ответит. Задача разведки – собирать информацию, а не распространять ее. По крайней мере, так будет, пока я руковожу этой конторой. Что будет потом, не хочу загадывать.

– А этот мистер Пумпердайк мне сообщил, что у вашей конторы в России есть один агент, возможно, даже двое, но вот крота там нет. Вот мне и интересно, кого вы называете кротом. Вряд ли речь идет о персонаже из «Дюймовочки».

– Ох уж этот мистер Пумпердайк! Но что я могу с ним поделать? Понимаете, в чем проблема? Толковые оперативники или становятся руководителями, или работают за границей, в поле, как говорят у нас. А здесь остаются в основном такие вот работнички.

– Мистер Смит, – обиделся Пумпердайк. – Разве мы не уничтожим этого вражеского агента? А если уничтожим, то какая разница, что он тут узнал?

– Мистер Пумпердайк! Вы употребили слово «уничтожим». Это будущее время. А будущее время предполагает вероятность, а никак не неизбежность. Единственный факт, который можно достоверно предсказать, – это то, что все мы когда-нибудь умрем. Включая мистера Холмсона. Так вот, мистер Холмсон, перед вами следующий выбор из двух вариантов. Первый: вы не отвечаете на мои вопросы, вас пытают, извлекают из вас все нужные сведения, затем вас убивают, а труп растворяют в серной кислоте. У нас здесь есть все необходимое оборудование. Если хотите, могу его продемонстрировать.

– Мне это не нравится, – признался Холмсон. – А каков второй вариант?

– Вы правдиво отвечаете на мои вопросы, а затем по вашим ответам определяем, как дальше поступить. Отпустить, сдать в полицию, если тут кроется что-то преступное, или в контрразведку, если тут замешаны рыцари плаща и кинжала [7]7
  Рыцари плаща и кинжала – иносказательное наименование разведчиков (они же шпионы).


[Закрыть] из других стран.

– Задавайте свои вопросы. Я так понимаю, что просить, чтобы на допросе присутствовал адвокат, бесполезно?

– Что вы, мистер Холмсон! Неужели вы решили, что я намерен нарушить ваши гражданские права? Вашим адвокатом будет мистер Пумпердайк.

– Я бы такому адвокату не доверился. Мне вообще удивительно, зачем вы его держите в своей конторе? Или у него пожизненный контракт? Если так, почему вы ему не устроите несчастный случай? Ладно, задавайте свои вопросы!

– Начнем с приятного. Мы остались вам должны некоторую сумму за работу, которую вы для нас выполнили. Разумеется, прямо сейчас мы рассчитаемся с задолженностью. А вы мне расскажете, почему мы вас так и не смогли найти, пока случайно вас не схватили наши сотрудники.

– После того, как я нашел мисс Уилсон, меня две недели продержали в тюрьме!

– Какой ужас! Бедный, бедный мистер Холмсон, – расстроился полковник. – Ну ладно, с этим делом понятно. А теперь расскажите, пожалуйста, какие капризы судьбы привели вас в ту точку пространства, где ваш путь пересекся с дорогами моих людей.

– Мой клиент дал мне имя, адрес и фотографию одного человека. И поручил предупредить его, в смысле, клиента, когда этот человек появится дома. Это все, клянусь!

– Назовите имя клиента, мистер Холмсон.

– Частный детектив имеет право не называть своих клиентов!

– Мистер Холмсон, вы все-таки предпочли первый вариант? Поймите, ситуация такая, что у меня просто нет выбора. Вы выслеживали сотрудника конторы. Разве я не вправе предположить, что вы это делали по заданию разведки кого-то из наших противников? И пока не доказано обратное, я считаю, что вы выступили на стороне врагов Британии. А с врагами мы работаем довольно специфическим образом. Хотите лично попробовать, как именно это происходит?

– Нет, мистер Браун! – Холмсон изрядно перепугался. – Я вам скажу. Меня нанял полицейский инспектор Мортон. Его жестоко избил ваш сотрудник. Мортону после этого даже ампутировали яичко. Вот он и хочет найти того человека. А его дома нет, и он дома бывает редко. Так Мортон мне сказал. А сам Мортон выслеживать не может. Вот он меня и нанял для слежки.

– И что он вам сообщил про объект слежки?

– Фотографию дал, имя и адрес.

– А не сказал, откуда это у него?

– Сказал. Якобы этот тип отобрал у Мортона пистолет при помощи магии и отбросил его куда-то уже рукой. В итоге на пистолете отпечатки остались. Мортон их снял, а по ним нашел этого человека.

– И что же вы должны сделать, когда этот человек придет домой?

– Сообщить Мортону, и все. На этом мое задание будет выполнено.

– Где фото, которое дал вам Мортон?

– Вот оно. – Холмсон достал фотографию из кармана. – Одна из копий. Я это фото размножил на всякий случай.

– Вот даже как. Спасибо, мистер Холмсон. Вам выплатят нашу задолженность и проводят за ворота. Вы свободны. Продолжайте выполнять задание инспектора Мортона.

– И больше вы ничего от меня не хотите? – Холмсон был удивлен.

– Как только захотим, мы вас наймем, – улыбнулся Смит. – До свидания, мистер Холмсон!

Холмсона увели. Радостная улыбка исчезла с лица Смита, как будто ее выключили.

– Видите, мисс Линда, к чему приводит неготовность работников спецслужбы к убийствам, пусть даже в мирное время? Мортона нужно было убить, и все бы на этом кончилось. А так Мортон создает нам проблемы, и мы вынуждены этими проблемами заниматься. Хотите что-то спросить?

– Нет, мистер Смит. Я хочу не спросить, а сказать вам про два странных момента. Во-первых, человек, который ударил инспектора по яйцам, и человек, который брал в руки пистолет, – это разные люди.

– Это ничего не меняет. Мортон хочет добраться до своего обидчика, но имеет выход только на его напарника. Тут все нормально. А что второе?

– Мистер Холмсон вам не нужен. И он может создать не меньше проблем, чем Мортон. Но вы его отпустили, хотя сами же говорили, что убить проще. Мне это странно.

– Мисс Линда, вы, конечно, правы. Его, несомненно, нужно было ликвидировать. Но мне почему-то стало его жалко. Наверно, ближе к старости я становлюсь ослом. Старый осел – что может быть естественнее? И есть еще один неприятный момент. Фото, которое у Холмсона, – оно из личного дела нашего сотрудника. А это значит, что Мортон неофициально получил доступ к нашей документации. Откуда однозначно следует, что в нашей конторе имеется крот.

– Мистер Смит, вы говорили, что крот – это агент одной разведки, проникший в другую. То есть этот самый крот передает информацию за границу.

– Главное тут, мисс Линда, то, что есть человек, передающий наружу внутреннюю информацию. Попадание этой информации к врагу – вопрос только времени. Вот как только мы этого типа найдем, тут уж я не буду старым ослом! Вот только попробуй его найти…

– А почему бы не спросить у инспектора Мортона?

– А он ответит?

– А разве у вас нет способов заставить его ответить?

– Мисс Линда, мы ведь не можем хватать кого попало, допрашивать под пытками и убивать. Если уж на то пошло, мы вообще не имеем права проводить операции на британской территории, но на разовые случаи закроют глаза, а на постоянную практику – нет.

– Кто закроет или не закроет глаза?

– Мы работаем под жестким контролем. А как же иначе? Впрочем, вам по молодости лет может показаться, что бесконтрольная разведка сможет работать эффективнее. Это иллюзия, мисс, поверьте моему жизненному опыту. А теперь, юная мисс, потрудитесь некоторое время помолчать. Мне необходимо совершить несколько важных телефонных звонков.

– Мне выйти из комнаты?

– Не нужно. Мне как-то спокойнее, когда вы у меня перед глазами.

Полковник плотно сел на телефон. Линда отошла в сторону окна и попыталась найти за окном хоть что-нибудь достойное внимания. Ей это не удалось, поэтому приходилось слушать разговоры Смита. А он звонил в самые разные места. Успел поговорить с кем-то из министерства обороны, адмиралтейства, Скотланд-Ярда, с кем-то из какой-то магической академии, скорее всего, той самой, где училась Линда, и еще с множеством людей, насчет личности которых у Линды не возникло никаких соображений. Наконец, он то ли поговорил со всеми, с кем хотел, то ли решил сделать передышку.