Текст книги "Зоя. Часть 3: Рывок"

Звено

В начале пятого Зоя оделась и собралась выходить. Для того чтобы попасть в «Бихайв», надо было проехать несколько остановок на автобусе, а по воскресеньям те ходили редко.

Зоя уже обувалась, когда за спиной она услышала голос отца:

– Зоя, ты куда?

– Я пойду погуляю, – девочка не хотела лишний раз упоминать Андрея, чтобы не вызвать очередной тирады по поводу неблагонадёжности французского народа.

– С кем? С той своей Соней? Где ты вчера всю ночь пропадала?

Зоя поняла, что папа имел в виду Молли – он часто путал имена её друзей и подруг, называя их привычными или один раз запомнившимися именами.

– Я же предупреждала: я у неё переночевала. В Америке так принято, – Зоя надеялась, что родители не будут препятствовать её интеграции в американское общество. Ведь они одно время даже радовались, когда у неё появилась настоящая американская подруга.

– Я не понимаю, зачем ночью где-то пропадать. И сейчас ты когда вернёшься?

– В девять.

– Тебе завтра в школу. Тебе надо отдохнуть.

– Пап, не волнуйся, всё нормально.

То, что папа вдруг начал переживать по поводу её школы, было странным. Он обычно не вникал в такие подробности, и Зоя была уверена, что папа не знает, ни когда у них начинались занятия, ни имён её учителей.

– Зоя, мне не нравится, что ты исчезаешь по ночам. Это нехорошо. Ты должна быть дома. С нами. Ты девочка.

– Пап, ну ладно тебе.

– Я очень переживаю. Имей в виду. Ты будешь гулять, а я буду волноваться. И мама тоже очень беспокоится. Мы всю ночь не спали.

– Как не спали?

– Так. Мы всю ночь тебя ждали. Мы были как на иголках. Имей в виду: если ты ещё раз куда-то ночью соберёшься, ты этим наше здоровье подрываешь. А теперь иди, если тебе совесть позволяет. Ждём тебя в восемь вечера. Не позже.

Зоя стала переживать.

«Ведь они уже пожилые, им под пятьдесят. Ну или почти сорок пять, но всё равно уже возраст. У папы высокое давление; мне нельзя их волновать. Как же быть? Ведь папе надо отдыхать, он так устаёт на работе».

Недавно Зоин папа поступил работать в компанию PPG. Это была настоящая американская работа младшим инженером в крупной химической фирме в Питтсбурге. Работа была престижной, и попасть в эту фирму было очень трудно. Его приняли на работу после двух лет тщетных поисков, когда они уже отчаялись, что он когда-либо устроится по специальности. Важную роль тут сыграла рекомендация Лидии Семёновны, мамы Жени Куликова. Приехав к Касаткиным на празднование нового 1993 года, она пообещала показать резюме Зоиного папы своему хозяину Мойше и выполнила обещание. События развивались стремительно. Папу позвали на интервью в феврале 1993-го, а в начале марта он уже вышел на новую работу. Зоины родители всё никак не могли поверить в чудо. Ведь найти такую должность было необыкновенной удачей. Зоя же не считала произошедшее чудом. Она отлично помнила, как загадала два желания на Новый год: одно – про папину работу, а другое – про Андрея. И оба эти желания сбылись.

Но, конечно же, девочка никому про это не рассказывала. «Наверное, это совпадение?» – думала Зоя, поглаживая маленького тигрёнка, которого она вытащила из серванта и поставила у изголовья кровати. Этот крошечный тигр, белый с синим узором, был изготовлен в традиции гжель, которую Зоя очень любила. Любовь ко гжели досталась Зое от мамы, которая одно время даже увлекалась коллекционированием. В Америку они привезли вазу и три скульптурки, выполненные в этой традиционно русской росписи. Правда, у одной из скульптурок, у курочки, отбился клюв, но все остальные доехали в целости и сохранности. А тигрёнка Зое подарил Андрей ещё в Москве, когда они гуляли по выставке «Вернисаж» в Измайлове. Андрей родился в год Тигра по китайскому гороскопу, и тигрёнок должен был напоминать Зое о нём. И теперь, хотя Андрей и жил рядом и виделись они регулярно, Зое всё равно хотелось, чтобы и гжелевый тигрёнок был рядом с ней. Она любила разглядывать его крошечную милую мордочку и аккуратные коготочки.

Зоя вышла из дома с тяжёлым сердцем. Мысль о том, что родители всю ночь её караулили, сверлила голову. «Неужели они всё слышали? Как я спать не могла, как я рисовала? Но ведь они спали. Ведь было тихо. Или они мне наврали? Но ведь не будут же они мне так откровенно врать?» – переживала Зоя. Но потом подъехал автобус, Зоя отвлеклась от грустных мыслей и стала смотреть в окно, мечтая о том, как она увидится с Андреем. Вдруг перед глазами промелькнула ярко-розовая стрела. Зоя уже почти забыла про события прошлой ночи, и ей вдруг стало страшно, что теперь эти стрелы и странные видения будут преследовать её всю жизнь. «Зачем? Зачем я это сделала? Зачем послушалась дуру Молли! – думала Зоя. – Ведь я же не хотела ничего принимать. Хорошо, что Ян подвернулся. Надо будет ему позвонить. И Молли тоже надо позвонить», – Зоя решила, что как только вернётся домой, то обязательно с ними свяжется и узнает, как у них дела.

Когда Зоя зашла в «Бихайв», Андрей уже сидел около окна, за их любимым столиком. Зоя не сразу его разглядела, так как в кафе как обычно царил полумрак.

– Я тебе мокко заказал, как ты любишь, – Андрей придвинул к ней чашку и улыбнулся, и Зоя тут же растаяла при виде его чуть раскосых тёмно-серых глаз. Она каждый раз поражалась, каким красивым был Андрей. В нём Зое нравилось всё: и его мужественный подбородок, и прямой нос, и разрез глаз, и его чуть вьющиеся каштановые волосы.

– Спасибо, – Зоя улыбнулась. С тех пор как Андрей рассказал ей, что Мокка на самом деле была городом в Йемене, где изобрели кофе, Зое казалось, что она впитывает в себя кусочек этой экзотики, и она заказывала исключительно мокко – капучино, в который примешивалось какао.

– Ну, как тебе? Понравилось? – спросил Андрей. Он внимательно смотрел на Зою.

– Мокко? Ну, как всегда, – ответила она, отхлёбывая напиток. Она решила сделать вид, что не поняла вопроса.

– Нет, на рейве, – Андрей испытующе посмотрел на Зою, и она поёжилась под его взглядом. Ей казалось, что Андрей видит её насквозь и сразу поймёт про кислоту и Яна.

– Да ничего вроде. Ну, даже не знаю, – соврала Зоя. На самом деле ей очень понравилось на «Высоком напряжении». Настолько, что она думала, как бы ещё раз попасть на рейв, да поскорее. Зое показалось там прекрасным всё: и музыка, и люди, и то, как приветливо все они улыбались, и красивые танцовщицы, которые так пластично двигались под музыку, и то, что она увидела знаменитого диджея по имени Дизель.

– Знаешь, я что-то даже жалею, что не пошёл с тобой. К экзамену я уже готов, так что мог бы и побывать на этом самом рейве, – вздохнул Андрей.

– Ну, можно потом ещё вместе сходить; они, оказывается, чуть ли не каждую неделю бывают, – ответила Зоя и тут же осеклась. Она на секунду забыла о том, что Андрей собирался во Францию на целое лето.

Зое сразу сделалось грустно. Мысль о том, что ей придётся расстаться с любимым, была невыносима.

– Зоя, не переживай. Мы скоро увидимся, ведь только три месяца, и всё. Я даю тебе слово, – Андрей взял её за руку, и Зою словно стукнуло током от его прикосновения. Она обожала ощущать тепло его пальцев в своей ладони.

– Три с половиной, – Зоя была непреклонна.

– Хорошо, три с половиной. Но это ведь не так долго. До этого мы не виделись с тобой больше двух лет, и ничего страшного. Правда? Ведь так? – Андрей посмотрел на Зою, и ей показалось, что он чуть ли не молил её согласиться с его подсчётами.

– Да, но тогда всё было по-другому. Тогда мы были младше, и вообще…

– Но тогда ведь мы вообще не знали, что когда-либо сможем оказаться в одном городе! А сейчас надо только лето переждать.

– А зачем ты вообще уезжаешь? Зачем? – не сдержалась Зоя.

Она тут же пожалела о сказанном, потому что на лице Андрея изобразилось недовольство. Он не любил оправдываться и не любил, когда Зоя пыталась его в чём-то переубедить, и Зоя это знала. Но она никак не могла смириться с мыслью о том, что Андрей вместо целого лета с ней выбрал поездку в Лион.

– Потому что мне это важно: ведь я сбежал из дома, я должен выяснить кое-что и попробовать наладить отношения с матерью. Дядя со мной согласен. Иначе всё пропало.

– Что пропало?

– Мои с ней отношения. Если я не выясню с ней отношения сейчас, потом уже будет поздно.

– А как же де Виньи? Ты с ним увидишься? – Андрей несколько раз рассказывал Зое про своего отчима, страшного доктора, который пытался отравить его таблетками, а потом оставить в психушке, чтобы отобрать наследство. Андрей чудом вырвался из лап мерзкого психиатра с помощью своего дяди.

– Не знаю. Надеюсь, что нет. Но мать может не согласиться на встречу без де Виньи. Она ведь ему очень верит. А я должен суметь её переубедить. Понимаешь?

– Но ведь ты её сын. Как она может тебе не верить? – недоумевала Зоя.

Она уже забыла о своём желании провести с Андреем всё лето. Теперь девочка всей душой болела за своего любимого и надеялась на его победу над страшным врачом.

– Я сам не понимаю. Пока отец был жив, всё было по-другому. Она была нормальной, ну, я даже не знаю, мамой была. А потом её будто подменили. Как только де Виньи появился, она сразу попала под его влияние.

– А может быть, он и ей что-то подмешивает? Может быть, он ей таблетки даёт? – Зоя подскочила от этой мысли.

– Ой! Вот это мне в голову не приходило. Ну ты даёшь! Ну ты голова! – Андрей с восхищением посмотрел на Зою, у которой загорелись щёки от того, что она смогла чем-то быть ему полезной. – Ведь правда. Ведь когда отец умер, она была в депрессии и с де Виньи так и познакомилась, он ведь её лечить стал. Я потом только узнал, от меня всё это скрывали; а ведь, может быть, он до сих пор ей таблетки какие-то даёт?

– Похоже на правду. – Зоя почувствовала себя Шерлоком Холмсом, начавшим расследование. – Но если так, то тебе надо будет поговорить с дядей. Ведь если она на его таблетках, то не сможет адекватно с тобой общаться.

– Да, точно. Мне надо обязательно обсудить с дядей всё это. И как я раньше не догадался? – Андрей покачал головой. – И, значит, зря я на неё обижался, если этот мерзавец её травит все эти годы.

– Ну, это пока ещё не доказано, – заметила Зоя. Ей почему-то не хотелось, чтобы Андрей так быстро простил мать.

– Я думаю, ты права. Какая ты молодец! Вот ведь действительно не зря говорят, что одна голова хорошо, а две лучше. – Андрей поцеловал Зою в щёку. – Ты не хочешь прогуляться? – предложил он.

Зоя уже допила свой мокко и рассматривала следы шоколада на дне чашки. Девочка думала о том, что им скоро придётся расстаться, и ей снова сделалось очень грустно.

– Зоя, ты о чём думаешь? – Андрей теребил её руку. – Опять переживаешь о том, что я уезжаю?

– Да, – Зоя кивнула и поняла, что на глаза навернулись слёзы. Она тяжело вздохнула, пытаясь их остановить, но это не помогло. Тогда Зоя начала тереть глаза. Она чувствовала, что нос её покраснел и что надо срочно уходить из кафе, иначе она разревётся прямо там. За барной стойкой орудовал извечный тощий Майка, и ей ужасно не хотелось, чтобы он видел её слёзы.

– Пойдём, – Андрей всегда очень чутко ощущал её настроения. Он встал и подал Зое руку, а потом заключил её в свои объятия. – Зоя, не плачь, ну пожалуйста. Ведь мы ещё до моего отъезда увидимся, и всё будет хорошо. Правда. Я тебе обещаю. Я тебе буду каждый день писать письма, хочешь? Каждый день.

– Хорошо, – буркнула Зоя в ответ. Ей понравилась идея писать Андрею каждый день, это было бы чудесно, и они смогут постоянно быть на связи, но желание наказать Андрея было сильнее.

– А ещё я постараюсь тебе звонить, раз в неделю. Да и ты же будешь занята? Будешь работать в библиотеке. Правда? – Андрей чмокнул её в нос.

Зоя немного успокоилась.

Они шли по полупустой Форбс-авеню в сторону Шенли-парка. По воскресеньям в Окленде прохожих было мало, машины почти не ездили, и только редкие студенты попадались по пути. На пятачке, где прыгали скейтеры, как обычно крутилось несколько ребят, отрабатывая трюки.

«Олли1212
  От англ. ollie – трюк скейтбординга, где доска полностью отрывается от земли.


[Закрыть]! Сделай олли!» – услышала Зоя. Раздавался грохот скейта об асфальт, а потом следовали одобрительные возгласы. Вокруг стояли девочки и с обожанием и надеждой смотрели на парней. Зоя с презрением глянула в их сторону, покрепче сжав руку Андрея. Ведь у неё был настоящий бойфренд.

Они свернули возле библиотеки Хиллмана, прошли мимо музея и ботанического сада Фиппса, который очень любила Зоина мама, и вышли на огромную поляну, расположенную на склоне холма. Он назывался Флагстафф, и летом по вечерам там показывали бесплатное кино. Зоя обожала Флагстафф. Внизу поляны обычно собирались семьи с детьми. Они раскидывали пледы и обязательно вытаскивали кучу еды, заготовленной для просмотра кино. Наверху холма, в самом дальнем от экрана углу, собирались подростки. Зоя вспомнила, как замечательно она проводила время там прошлым летом, и подумала, что ей обязательно надо будет договориться с Молли насчёт Флагстаффа, чтобы и этим летом туда ходить.

– Давай здесь посидим? – предложил Андрей, указывая на лужайку.

На поляне было совершенно пусто в этот вечерний воскресный час. С Флагстаффа открывался вид на Питтсбург и на Храм познания1313
  Англ. Cathedral of learning.


[Закрыть], как называлась высоченная башня Питтсбургского университета, почему-то исполненная в готическом стиле. Зоя никак не могла понять, почему Питтсбургский университет вдруг построил здание в таком стиле, подражая европейской традиции, вышедшей из моды пятьсот лет назад. Архитектурные решения в Америке всегда оставались для неё загадкой, начиная от продуваемых викторианских особняков, в одном из которых располагалась их квартира, и кончая низенькими домиками с приплюснутыми потолками, которые строились на окраинах города. Башня Питтсбургского университета сурово возвышалась над Оклендом. Новоприбывших иммигрантов водили в Храм познания на экскурсию, и Зоя уже успела там побывать. Внутри здание действительно было оформлено в настоящем готическом стиле, вплоть до устремлённых ввысь потолков и мозаик.

C Флагстаффа был виден центр Питтсбурга с несколькими небоскрёбами. Даунтаун1414
  От англ. downtown – обычно центр города, где находятся административные и коммерческие заведения.


[Закрыть] наводил на Зою тоску – она не любила центр города, который всегда казался ей тусклым и неинтересным. Ездили они туда редко. Несколько раз Зоя бывала там в подвале магазина «Кауфманн», где продавалась одежда с большими скидками. В даунтауне находился парк Точка, где сливались воедино целых три реки: Огайо, Мононгахела и Аллегейни, окружавшие город. В Питтсбурге было безумное количество мостов, и летом проходил фестиваль «Регата» – соревнование лодок, сопровождающееся салютом. В честь «Регаты» в парке Точка каждый год организовывался карнавал, выступали музыканты, бродили толпы народу, продавались разнообразные сувениры, и казалось, что весь город собирался там в эти летние дни. Зоя побывала на этом фестивале уже два раза. Их приглашали с собой Раиса и Григорий, их новые питтсбургские знакомые, дочь которых тоже звали Зоей.

Дочь Раисы и Григория училась в Гарварде, и Раиса постоянно давала Зое и её родителям понять, что достижения гарвардской Зои были недосягаемы. Как Зоя ни пыталась избежать общения с Раисой, у неё это никак не получалось. Мама настаивала на том, чтобы Зоя обязательно ездила с ними на «Регату». Зоя хотела убежать подальше от бесцельно слоняющихся толп, которые напевали: You gotta regatta1515
  Давай регату (англ.).


[Закрыть]! – и раскрашивали лица в традиционно питтсбургские цвета: чёрный и жёлтый1616
  Символика питтсбургских спортивных команд.


[Закрыть].

Зою раздражала и сама Раиса, которая всегда была в отличном расположении духа и сыпала практичными советами о том, где лучше припарковаться, в какое время дня лучше поехать на «Регату» и какую еду надо взять с собой, чтобы сэкономить деньги и комфортно провести время. Раиса таскала с собой аккуратно запакованную сумку с бутербродами, которыми она подкармливала мужа и сына, увальня Бориса. К счастью для Зои, гарвардская Зоя на лето оставалась в Бостоне, где, по словам матери, проходила престижные стажировки, чтобы достичь ещё больших успехов и покорить новые вершины. Раиса прерывала рассказы об успехах дочери курлыканьем: «Гришенька, Боречка, скушайте кусочек, я вам с колбаской сделала. Вкусненько, полезненько». На это Григорий и Борис воротили нос. Борис, сын Раисы, огромный увалень, обожавший Говарда Стерна, хмыкал что-то неопределённое, а муж Раисы Григорий, патологоанатом, объяснял, что колбасу на жаре есть не стоит.

Зоина мама никогда никаких бутербродов с собой не паковала, а денег на покупку еды на фестивале у них не было. И Зоя бродила, слушая урчание в животе и страдая от того, что она ужасно хотела бутерброд с этой самой колбаской, да даже и без колбаски, но попросить у Раисы стеснялась, а сама Раиса ничего ей не предлагала. Успехи гарвардской Зои раздражали и действовали как вызов. И в какой-то момент, услышав в очередной раз, что гарвардская Зоя является эталоном академических успехов, Зоя твёрдо решила переплюнуть свою ненавистную тёзку.

Она задумалась о предстоящем лете. До конца учебного года оставалось несколько недель, но она уже чувствовала свободу. Зоя подумала, что, несмотря на отъезд Андрея и их разлуку до конца августа, она обязательно проведёт это лето с толком. Она будет ходить на Флагстафф и смотреть там бесплатное кино, начнёт работать в библиотеке пажом и попробует ещё раз сходить на рейв. Или, может быть, даже несколько раз? Зоя призадумалась.

«Только надо будет как-то так сделать, чтобы Молли больше не лезла ко мне с этой дрянью», – Зое почудилось, что розовая змейка снова пытается обвиться около её шеи, и она содрогнулась.

– Зоя, Зоя! Ты меня слышишь? – спросил Андрей, пытавшийся привлечь её внимание. Зое показалось, что он её рассматривал.

– Да, – ответила Зоя. – Теперь да.

Она улыбнулась. Ей нравилось признаваться в том, что изредка её мысли уносились куда-то очень далеко и витали в совсем других измерениях.

– Ты опять о чём-то таком думала. Расскажешь мне? – Андрей посмотрел на Зою, а потом начал целовать. Целовался он страстно, и Зоя загорелась от его прикосновений.

«Неужели ещё немного, и всё случится?» – подумала она. От этой мысли ей сделалось страшно: она совсем не так представляла себе их первый раз. «Не на полянке же это произойдёт?» – подумала Зоя и замерла. Андрей тут же остановился. Теперь он гладил её лицо, приговаривая:

– Ты моя красавица, моя самая любимая, как я буду по тебе скучать.

От этого наплыва нежности Зое снова захотелось плакать. Она прижалась к Андрею всем телом, и они просидели так, пока не стемнело. Андрей хотел проводить Зою до дома, но она отказалась. Ей надо было побыть одной, чтобы всё обдумать. Она любила ездить на автобусе и быть в полном одиночестве, смотреть в окно и размышлять о жизни.

Автобус немного опоздал, и Зоя вышла на своей остановке только в половине девятого. Настроение у неё было отличное. И домой удалось вернуться пораньше, и с Андреем всё прошло самым замечательным образом. Зоя всё ещё ощущала его прикосновения и жаркий поцелуй на прощание. Вдруг она услышала крик:

– Зоя!!! Зоя!!! Ты вернулась!

Прямо на неё неслась мать, растрёпанная, в тапочках. Следом мчался отец. Зоя увидела, что на матери был неопрятный байковый халат, привезённый из Москвы, а сверху почему-то накинут плащ, хотя на улице было тепло.

– Петя! Она вернулась! – мать залилась слезами.

– Зоя! Мы так волновались. Где ты была? Мы думали, что с тобой что-то случилось! – закричал папа.

– Как ты могла? Как ты могла так с нами поступить? – запричитала мама.

– Лёля, не волнуйся, всё нормально, – успокаивал её папа, не обращая на Зою внимания. – Она ведь эгоистка, она это специально делает, чтобы поиграть на твоих нервах.

– Ах! Петя! Неужели ты прав? Но почему?

Зоя не могла сориентироваться и понять, что произошло. Она озиралась по сторонам, пытаясь выяснить, почему её возвращение вызвало такую реакцию. И почему родители бросились на остановку её встречать? Раньше они никогда так не делали. Ведь она вернулась раньше назначенного времени и когда она уходила, всё было нормально. Возгласы родителей, казалось, разбудили всю улицу. Редкие прохожие останавливались поглазеть на них. Папа взял маму за руку, и они последовали в сторону дома. Зоя осталась стоять на месте, но вдруг отец обернулся и закричал:

– Ты что??? Издеваешься? А ну, быстро домой!

– А что я такого сделала? – наконец-то обрела дар речи Зоя.

– Да как ты смеешь? Да ты на полчаса опоздала! Да мы с мамой как на иголках сидели весь вечер. Ты обещала быть дома в восемь!

– Я не обещала. Я сказала: в девять. Я вообще раньше пришла. – Зоя заплакала. Ей было ужасно обидно, что родители не только не оценили её раннего приезда домой, но ещё и стали ругать.

– Когда у тебя будут свои дети, ты увидишь! Ты поймёшь! Никто тебя не будет любить, как мы! Никто! – заорал папа.

Мама снова залилась слезами:

– Мы вырастили эгоистку! Какая эгоистка! Петя, она нас не лю-у-у-уби-и-и-ит!

– Лёля, не переживай, она поймёт; вот у неё будут свои дети, и она всё-о-о поймёт! – папа многообещающе посмотрел на Зою, которая понуро следовала за родителями.

Ей хотелось убежать и броситься к Андрею, куда угодно, но как можно дальше от этих истеричных людей, которые почему-то являлись её мамой и папой.

«И почему у меня такие ужасные родители? – подумала Зоя. – Ведь могли бы быть, например, как у Молли».

Как только они зашли домой, родителей будто подменили. Они сразу успокоились и совсем перестали обращать на Зою внимание.

Пользуясь затишьем, Зоя прошмыгнула к себе в комнату и решила, что сразу ляжет спать. Звонить Молли или Яну она не посмела, ведь для этого надо было выйти в гостиную, а там на неё снова мог обрушиться родительский гнев. Зоя сидела на кровати в раздумьях, как вдруг в комнату зашёл папа, а за ним и мама. Родители редко разговаривали с ней вместе, и их скоординированное появление не предвещало ничего хорошего. Папа, скрестив руки, встал около двери, а мама села за Зоин стол. Зоя не любила, когда на её стуле сидел кто-то ещё, но перечить матери она не посмела.

– Зоя, нам надо поговорить, – начала разговор мама.

– Да, Зоя, мы волнуемся. Мы с мамой очень за тебя переживаем. Ты пойми: мы чужие здесь, в Америке. А если с тобой что-то случится? Ты нас совсем не жалеешь, пропадаешь непонятно где.

– Это невыносимо! – в мамином голосе появились истеричные нотки.

– Тебе звонят незнакомые люди! Мужчины! – поддакнул папа.

– Какие мужчины мне звонят? – Зое звонил только Андрей, но она провела с ним весь вечер, а значит, он не мог ей звонить.

И тут Зою осенило, и эта мысль одновременно и обрадовала, и ужаснула её. Значит, ей позвонил Ян! Ян! Зоя почувствовала стыд за то, что ей так льстило внимание Яна. Ведь она должна была быть только с Андреем. Зачем же ей нужен Ян? Почему её так обрадовал его звонок?

– Зоя! Ты нас совсем не слушаешь? Почему ты улыбаешься? – перебил её мысли папа.

– Петя, она ведь издевается. Посмотри! Ей весело! Ну, это просто невозможно, – в маминых глазах снова заблестели слёзы.

Мама отвернулась, демонстрируя величайшую степень оскорбления, и теперь сидела спиной к Зое.

– Зоя, ты должна извиниться перед матерью! – приказал папа. – Посмотри, как она мучается, как о тебе переживает! Неужели тебе не жалко мать?! Ведь у тебя второй мамы не будет! Она всё, всё для тебя делает, старается, а ты? Ты совсем нас не ценишь.

– Извиниться? – Зоя задохнулась от негодования. – Я же ничего такого не сделала.

– Как не сделала? Ты на всю ночь исчезаешь, а потом в тот же вечер опять куда-то уходишь! Мы волновались, не могли тебя найти! Мы оббегали весь район!

– Но зачем? Я же сказала, что вернусь в девять. И даже пораньше приехала.

– Значит, мы перепутали. Но это неважно. Важно то, что ты должна быть дома. Отдыхать, никуда не уходить.

– Но почему?

– Извинись перед матерью. Посмотри, как она переживает, – папа показал на маму.

Зоя ненавидела эти ужимки матери, которая замыкалась в себе и молчала, показывая обиду.

– Лёленька, не переживай, моя дорогая, – папа погладил мамину руку.

– Мне ничего не надо! – проскрипела мама сквозь зубы. В её голосе слышался надрыв.

Зоя знала, что без извинения перемирия не получится. Мать будет так же сидеть и молча выражать страдание. Она могла это делать часами. А папа будет крутиться вокруг неё и утешать. Зое очень хотелось поскорее отделаться от родителей и перезвонить Яну, и она пошла на уступку.

– Мам, извини, я больше не буду! – прошептала Зоя сквозь негодование за несправедливость.

– Что ты сказала? Я не расслышала, – мама повернулась в Зоину сторону. На её лице были размазаны слёзы, а нос был красным.

– Я больше не буду! – Зоя постаралась не повышать голос, хотя ей больше всего хотелось заорать и броситься вон из этой квартиры, как можно подальше от надоевших ей родителей.

– Хорошо, – мама сменила гнев на милость.

– Ну, обнимитесь, вы же помирились, – засуетился папа. Он был очень рад тому, что в доме снова воцарятся тишина и покой.

– Я не хочу с ней обниматься! – хмыкнула мама. – Я так намучилась!

– Лёля, ну, будь ты умнее.

– Ну ладно, – мама повернулась, и Зоя встала с кровати и подошла к ней.

– Ах, мои девочки! Ну наконец-то. Может, пойдём чайку попьём? – предложил папа.

– Я не хочу, – сказала Зоя, а потом решилась снова спросить: – Пап, а кто мне звонил?

– Какой-то Ян. Где ты их берёшь? Что он хочет?

– Пап, я не знаю.

– А почему Ян? Он что, поляк?

– Откуда ты знаешь?

– Как откуда, это ведь типично польское имя. Кем он ещё может быть? Поляк – это ничего, даже интересно. Тут много поляков живёт, и сербов, и хорватов, что удивительно.

Папа уже собрался пуститься в размышления по поводу поляков и того, когда именно и зачем они переезжали в Америку, но Зоя его прервала:

– Пап, а он что сказал?

– Ян? Не помню. Но голос у него взрослый, – хмыкнул папа и вышел из комнаты. За ним последовала мать.