Текст книги "Легенда об Эльфийской Погибели"

Глава 6

– Эдронем?

– Как же так?

– Разве для этого есть причины?

В один миг голоса зазвучали отовсюду, и у меня зазвенело в ушах. Подданные белокурой принцессы обращались друг к другу, пытаясь найти понимание происходящего хоть в чьем-то лице, что было, очевидно, тщетно – лишь троица во главе зала знала, что происходило на самом деле. Стоящая среди них Лианна изо всех сил пыталась сохранить спокойствие, однако ее тревожный взгляд некуда было спрятать; похоже, никто не предупредил столь важную фигуру, как друид, о меняющем все решении короны.

Ариадна несколько раз порывалась встать с кресла; ее ноздри раздувались от гнева, а ноги сами несли к сестре, хоть она и вряд ли представляла, что будет делать дальше. Схватив ее руку еще при первой попытке подняться, муж больше не отпускал ее; у лисицы не было ни единой возможности приблизиться к Минерве. Хант был груб; у Ариадны навернулись слезы, и я едва сдержался, чтобы не перепрыгнуть через головы зевак и не растерзать его, подобно дикому зверю.

– У Эдронема огромная армия!

– Нам не хватит воинов!

– Впереди зима, и мы потратим месяцы, обходя горы!

– Зачем обходить, если можно пойти через них? – раздался голос Минервы, и только что высказавшийся мужчина вжал голову в шею. – Мы пойдем по короткому пути.

– Но эльфы ни за что на свете не дадут нам спуститься с гор живыми!

В толпе вновь поднялся шум. Я жалостливо взглянул на капитана королевской гвардии; он выглядел до боли растерянным и оскорбленным. Минерва не считалась с его мнением, невзирая ни на пост капитана, ни на статус сводного брата, но таинственный советник стоял за ее спиной так, будто знал больше, чем она сама; в его фигуре было столько уверенности, словно это он правил страной и держал в руках тысячи жизней. Всем своим видом он насмехался над Кидо; по крайней мере, раненой душе капитана могло так показаться.

Нательный рисунок, поднимающийся со спины советника к основанию головы, будто бы поблескивал без видимых на то причин; тщательно протерев глаза, я взглянул на него вновь – и не увидел ничего подозрительного. Сам Лэндон однажды сказал мне, что руны на его теле сделаны искусно, но использовать их как оружие он не мог в силу отсутствия подобающих способностей. Что ж, возможно, он нашел способ ими овладеть.

– Недалеко от наших земель есть тайный проход, – отчеканила принцесса. – Нужно лишь немного подняться, и мы пройдем через гору насквозь.

– Рингелан скорее умрет, чем пропустит вас, – низким голосом проговорила верховная жрица.

– Позволим ему самому сделать выбор, – вмешался Рагна.

Минерва безразлично промолчала. Судьба эльфийской короны едва ли ее волновала; только если это не была судьба nuru elda. Она всегда была самонадеянна, но, решив напасть на древнюю расу, ненавидящую ее род с самого его появления, продемонстрировала еще и глупость. И подобная ошибка могла дорого ей стоить.

– Мы предложим им часть добычи, – отрезала девушка, пресекая обсуждения этого вопроса. – И у них не будет причин противиться.

«Как же мало ты знаешь об аирати, – подумал я. – Как наивно полагаешь, что сможешь его обмануть».

Капитан похлопал меня по плечу и, заставив обернуться, стал усердно объяснять что-то жестами, постепенно продвигаясь к выходу. Насколько я понял, он попросил быть в его покоях после окончания собрания; в месте, далеком от тронных залов и лишних ушей, где мы часто осуждали решения короны. То, что мы трое еще не сидели в подземелье, по моему мнению, было чистой удачей.

– Все, кто не готов поддерживать намерения короны, должны покинуть город сегодня же, но знайте – однажды корона накажет вас за предательство.

Голос Минервы был ледяным, словно зимний ветер; казалось, на мгновение даже дыхание в моей груди застыло. Поднявшись с трона, она подала руку магистру, и тот поддерживал ее, пока они не скрылись за дверьми переговорной. Все прочие приближенные и родственники двинулись следом; Ариадна нехотя плелась вслед за мужем, крепко держащим ее за руку. Я не выдержал и десяти минут в гудящей от голосов комнате; голова закружилась, хотелось сбежать как можно дальше. Я спрятался там, где знал, что буду в тишине и безопасности; по крайней мере, до тех пор, пока мои собеседники ко мне не присоединятся.

Лисица появилась первой; дверь за ней захлопнулась с такой силой, что чуть не разлетелась в щепки. Не дожидаясь слов приветствия, она прошла мимо меня и уселась за скромный стол капитана. Я промолчал, дав ей возможность заговорить первой.

– Когда это закончится, Эзара? – наконец взвыла она, поняв, что перебирание неинтересных бумажек, валявшихся на столе, не заглушит ее чувств.

– Мы обязательно со всем разберемся, – едва ли веря своим словам, прошептал я. – Но действовать нужно аккуратно.

– Когда? – повторила она. – Когда Хант станет бить меня, лишь бы я не пискнула в ее присутствии?

– Если он посмеет тебя ударить…

– Когда головы правителей Эдронема окажутся на пиках? – продолжала она. – Когда проклятые мозги этих идиотов расплавятся настолько, что начнут течь из ушей?

– Ариадна, послушай…

– Надоело слушать!

Мне почудилось, будто от вскрика Ариадны по комнате пронеслась волна. Дыхание сперло, сердце гулко ударилось об пол. Я смотрел на нее в изумлении: лисица всегда была эмоциональной, но голос разума в ней обычно звучал громче.

– Меня достало, что я гожусь лишь принимать чью-то помощь.

Я терпеливо молчал, не намереваясь ее перебивать.

– Достало, что могу лишь смотреть, как Минерва держит всех за никчемных псов, смотреть, как она заставляет тебя ее целовать. – Лисица едва слышно всхлипнула, пряча лицо за копной волос. – Заставляет?

– Я бы никогда так с тобой не поступил.

– Да, конечно, – утерла одинокую слезу она. – Надеюсь, ты и сам в это веришь.

Кидо неожиданно быстро ворвался в комнату, повторяя трюк сестры с закрытием двери. Темные волосы были взъерошены, лоб блестел от испарины, а дыхание обдавало комнату потоком горячего воздуха.

– Я почти узнал кое-что, – раздосадованно махнул он рукой, не заметив витающего в комнате настроения. – Скоро мы доберемся до их планов, а пока…

– Что нам делать сейчас?

– Ждать.

Ариадна возмущенно хмыкнула.

– Совсем немного, – взмолился капитан. – Прошу, мне нужно немного времени.

– Моя мать… – Ариадна умерила пыл, заговорила тише. – Ее разум медленно погибает, но я не знаю – от ядов ли, от горя ли… Если начнется война, я хочу успеть отослать ее подальше.

Между братом и сестрой повисла лишь им понятная тишина. Я замер, ожидая дальнейших действий; они долго смотрели друг на друга, а затем приблизились к рабочему столу капитана. Ариадна кивнула, и Кидо открыл верхний ящик. В его руках блеснуло кольцо – не слишком дорогое, но с чистым, качественным камнем, – и он несколько мгновений с грустью его рассматривал. Ариадна обняла брата со спины.

– Скучаешь по ней?

– Порой кажется, что все оставшиеся о ней воспоминания я выдумал уже после того, как увидел обломки на берегу, – тихо ответил капитан. – Не хочу, чтобы твой разум терзали те же сомнения. Ровену нужно увезти как можно скорее.

– Спасибо, – прошептала принцесса.

Кидо положил кольцо на место и, закрывая ящик, прищемил себе палец. Под вопли и ругательства мы с Ариадной с улыбкой переглянулись; я все еще поражался, как его неловкость не распространилась и на владение оружием, но благодарил Богиню, что он в детстве не проткнул себя, взявшись за неверный конец меча.

Еще около часа мы выпытывали у капитана, в шаге от каких сведений он потерпел неудачу, но тот упорно отмалчивался; мол, в них будет смысл, лишь когда он овладеет ими в полной мере. Ариадна высказала намерение проводить ночи в покоях очарованного принца, чтобы что-нибудь разузнать, но мы с Кидо ответили однозначным отказом.

– И с каких это пор вы решаете, что мне делать? – вскинула брови лисица. – Для этого у меня уже есть муж.

– Этот риск не оправдан, – протестовал я. – Он ни за что не выдаст тебе тайн Минервы.

– Откуда тебе знать, как я буду их выведывать?

Язвительной улыбке на губах Ариадны аккомпанировал одобрительный свист Кидо; он любил юмор младшей сестры, хоть и слегка морщился, стараясь ненароком не представить непристойностей с ее участием. Оценив шутку, капитан все же вновь сделался серьезным.

– Тер прав, – поддержал он меня. – Не будь близка с ним без крайней необходимости. Фанатизм мог сделать его жестоким.

– Он был жесток всегда, и причина совсем не в этом.

В моей памяти вдруг мелькнуло испещренное синяками лицо южного короля.

– А куда запропастился король Дамиан? – выпалил я.

– Какое тебе до него дело? – недоуменно спросил Кидо.

– Разве он не поддержит родственную династию в войне?

– Поддержит, но оружием и деньгами, – объяснила лисица. – Не своим присутствием.

Кровь на мгновение застыла в жилах. Как же я упустил его? Отпустил ублюдка гулять по вечно цветущим садам, греться на солнце, бороздить моря? От одного его имени меня бросало в дрожь, а разряды молний грозились выпрыгнуть из тела, чтобы найти мерзавца в любой точке мира, и я изо всех сил прикусывал губу, чтобы вернуться к реальности. Так ничего и не рассказав Ариадне, я не знал, когда завести разговор – для подобной беседы просто не существовало подходящего момента. Что ж, я все равно заставлю его заплатить за содеянное; на войне или в мирное время, руки Отца Духов дотянутся до его души, а я стану их телесным воплощением.

– Завтрашний день пройдет спокойно. Праздник нужен им, чтобы задобрить народ, – заверил нас капитан. – Отдохните как следует.

Утро ознаменовалось заливистой песней труб – день осеннего равноденствия подкрался неожиданно, но подтолкнул ко вполне ожидаемым мыслям. Ровно год назад я приехал на этот праздник обычным эльфом, случайно познакомившимся с принцессой, сегодня – строил заговоры против короны, находясь в самом сердце королевства. Я изменился: шрам на щеке сделал меня не таким юным, тренировки по владению мечом – более громоздким, а людские книги заметно укрепили мой разум и открыли мир искусства, прежде мне незнакомого. Я не мог признаться себе, как относился к лицу, что по утрам встречал в зеркале; этот человек был мне чужим, но все же хранил часть моей души. Любил Ариадну, боялся за судьбу Аррума, пытался разгадать тайны витающей в замке магии, но в то же время вожделел Минерву, завидовал магистру, не принимал Лианну. Женщину, что дала жизнь близкому мне человеку, я видел лишь разменной фигурой в этой игре, хоть и сожалел о ее судьбе. Мне был ненавистен слой лжи, коим отныне было покрыто мое существо, но и без него существовать я уже не мог – ни в замке, ни вне его.

Праздник действительно поражал воображение. Если раньше я думал о роскошно украшенных улицах и большом количестве приглашенных артистов, то теперь все прочие торжества померкли – даже недавняя свадьба. Город сиял, а лица горожан светились счастьем: любой подарок короны, даже сделанный ею в корыстных целях, они считали проявлением любви Богини. Впрочем, та, безусловно, щедро их одарила: небывалый по объему и красоте урожай пригодится жителям Греи не только для фестиваля, но и зимой, которую они будут в страхе пережидать за городскими стенами.

Я не смог отказать себе в удовольствии побывать на торжестве. Гуляя по выложенным мозаикой дорожкам рынка, среди покупателей я высматривал обладателей заостренных ушей, но попадались они мне крайне редко, а если и встречались, то были неинтересны. Полагаю, отсутствие в городе хорошо знакомых мне эльфов было неслучайным; учитывая вполне реальную опасность раскрытия моей личности, было бы глупо кинуться в объятия Индиса посреди площади, как бы ни хотелось вновь увидеть старого друга.

За день празднества я накупил целый мешок ненужных мне безделушек: некоторые торговцы были слишком очаровательны, чтобы не оставить им пару монет. Вернувшись в замок, я дарил сувениры практически каждому, кто встречался мне на пути, – к счастью, все сочли это лишь приятной традицией, приуроченной к любимому дню Богини, – и все же большая часть досталась смутившимся от внимания Лэсси и Фэй. Я велел им присоединиться к толпе на площади; близился закат, а служанкам до того момента так и не удалось выйти в город, чтобы хоть немного повеселиться.

Танцем Рогов в этом году вновь руководил Хант, и народ привычно искупал его в восторженных аплодисментах. Я наблюдал за представлением из окна коридора – в глубине души мне был ненавистен этот дикарский обычай. При виде меча в его массивных руках я невольно представлял, как они заносят оружие над шеями детей короля Эдронема, вспоминал рассказы о болтающейся на лошадином крупе голове амаунетского короля Аббада, вспоминал, как его пальцы сжимали кожу принцессы, а затем воображал, как они складываются в кулак и врезаются в лицо Дамиана… Растерзанная душа принца не имела ничего общего со всем, что я ему предписывал, но руки его были в крови, а ей совсем не важно, что стало причиной жестокости и кто выносил приговор.

Как только стемнело, я спрятался в своих покоях; не горела ни одна свеча, и тьма наполнила мой разум, хотя провалиться в сон я ожидаемо не сумел.

Шаги в коридоре вырвали меня из дремы; два голоса, один из которых казался лишь отдаленно знакомым, уверенно приближались к моей двери. Незнакомец дышал тяжело и сбивчиво, будто нес нечто тяжелое, постоянно выскальзывающее из рук.

– Поставь здесь, – скомандовала лисица. – Спасибо, Марли.

– Рад помочь, ваше высочество.

Неудивительно, что я не узнал юного гвардейца; хоть мы проводили вечера в таверне и даже тренировались вместе, у меня всегда находился более очевидный объект интереса.

В дверь трижды гулко ударили. Я уже держался за ручку, не зная, как поступить. Решив, что промедление может стать более крупной ошибкой, чем любое другое действие, я распахнул дверь и втащил Ариадну в комнату.

– А бочонок? – обиженно протянула она.

Хмельной аромат заполнил комнату. Лишь на мгновение высунувшись в коридор, я схватил праздничный дар лисицы и закатил его в покои, заодно поразившись тому, какой силой обладал мальчишка-гвардеец. Стоило двери встретиться со стеной, Ариадна прижалась ко мне, но руки оставила скрытыми за спиной.

– С праздником, Тери! – радостно воскликнула она. – Давай выпьем?

– Кажется, тебе уже достаточно, – усмехнулся я, глядя на алый румянец на округлившихся щеках. Я был счастлив, что она набрала вес; худоба не красила ее крепкую фигуру.

– Нет, – отрезала лисица. – За все время мы не разделили ни одной кружки эля. Разве можем мы говорить, что близки?

Не выдержав, я рассмеялся. Даже при колоссальном давлении на нее ее титула Ариадна умела быть непосредственной, и эта черта восхищала меня в ней не меньше гибкости ума и твердости принципов. В мире, где тяжесть кошелька и изысканность манер – главные человеческие качества, забывать о сдержанности и правилах – практически непозволительная роскошь.

Достав спрятанные пинты из-за спины, Ариадна принялась разливать сладко пахнущую жидкость, то и дело проливая ее на пол – лунного света было недостаточно для человеческого зрения. Пока лисица изображала из себя трактирщика, я зажег все свечи, какие только нашел; к моему удивлению, их оказалось лишь две.

– Таинственный полумрак, – заключила принцесса, оглядывая комнату. – Мне нравится.

– За что пьем?

– Мы пьем, чтобы пить, – отчеканила она гордо. – Ведь у нас все есть. Ты так не считаешь?

– Мы пьем, потому что оба так не считаем.

С размаху столкнув пинты, мы осушили их, а затем еще, еще и еще одну. Образ лисицы постепенно становился менее четким, но оттого и более завораживающим; привычку заглядываться на ее черты я был готов оправдать затуманенным зрением, но она так же увлеченно изучала меня в ответ. Эль был добротным, и вскоре мы уже не могли держаться на ногах – тогда обителью нашей стало раскинутое на полу покрывало, а развлечением – завалявшиеся на столе книги.

– Сонцал…улч…

Буквы выпрыгивали из строчек, будто исполняли какой-то ритуальный танец, но от этого стихи и рассказы становились только интереснее. Мы читали начало и, по-своему поняв сюжет, додумывали конец за автора; каждый новый сценарий становился безумнее предыдущего. В момент прилива очередной порции энергии мое тело потребовало движений, и я вскочил, вытягивая за собой лисицу.

– Потанцуй со мной, – прошептал я, вдруг ясно узрев блеск серо-зеленых глаз.

– Без музыки?

– Я могу спеть.

Ариадна рассмеялась, но, заметив мой уязвленный взгляд, тут же замолчала, одобрительно кивнув. Пел я настолько отвратительно, что от желания прикрыть уши чесались ладони, но умиротворение на лице принцессы заставляло продолжать. Мы кружились в незамысловатом танце, что с каждым шагом становился медленнее; веки лисицы постепенно опускались, пока тело совсем не расслабилось в моих объятиях. Прижав Ариадну к себе, я отнес ее на постель. Ничего удивительного; мне не впервой было укладывать ее спать. Оставалось лишь решить, говорило ли это что-то о моей ценности как собеседника.

– Ты красиво поешь, – почти не размыкая губ, солгала она.

– Спи, melitae.

Коснувшись губами лба лисицы, я тут же услышал убаюкивающее сопение. Мне чудовищно хотелось лечь рядом, но что-то неведомое остановило меня, и тело мое не коснулось прохладных простыней. Убедившись, что сон принцессы спокоен и крепок, я вышел на балкон к отрезвляющему ночному воздуху.

Глубокой ночью сады пусты и одиноки; цветы спали, набираясь сил для следующего дня, и даже насекомые замолкали, не желая их тревожить. Обычно темные силуэты кустов и деревьев успокаивали меня, напоминая о доме. Но той ночью тишину кое-что нарушало.

Вдоль стены не спеша двигались две фигуры, и я шагнул в тень, чтобы меня не заметили. Эти двое смеялись, как смеются товарищи, увлеченные интересной беседой. Друзья в шутку препирались, толкая друг друга в плечо и изображая невероятную боль от легких касаний, а затем заходились новым приступом смеха. Их речь была несвязной, а мой слух будто бы отказывался работать, но единение разглядел бы и слепой – ни следа прежней ссоры и непонимания.

Казалось, эль мгновенно улетучился, испарившись из моего тела. Я тут же проскользнул в комнату, закрывая балконную штору. Выходит, их ссоры были лишь представлением? Зная, какую боль причиняет кровоточащее сердце, никто не поставил бы под сомнение слова его обладателя. Чем проще обман, тем глубже вонзалось лезвие предателя; в спину или в грудь – оно доставало до самых скрытых струн души.

Я опустился на пол подле свисающей с кровати руки Ариадны и припал к ней лбом, не представляя, как сообщу лисице об увиденном; старший брат всегда был для нее примером честности, прежде всего перед самим собой. Голова заболела, и давно знакомый писк вновь возник на задворках сознания; порой он не замолкал часами, и я научился мириться с пульсирующей болью в ушах. Не знаю, сколько времени я провел, борясь с сомнениями, но солнце еще не вышло из-за горизонта, когда за дверью прозвучало:

– Я видел тебя. Как и ты меня. Позволь войти.

Нехотя поднявшись на ноги, я дошел до двери и лишь слегка приоткрыл ее; капитан, будто на мгновение обернувшись жидкостью, проскользнул в эту щель. Я кивнул в сторону постели, намекая, что шуметь не стоит; удивление Кидо скрывать не стал и замялся, не зная с чего начать. Мое мрачное молчание едва ли способствовало дружеской болтовне.

– Лэндон хорош для роли советника, – наконец начал он. – Дальновидный стратег и верный подданный, но… он слишком эмоционален. И восприимчив.

Неоднозначная характеристика застала меня врасплох. Осознав, к чему вел капитан, я оказался обожжен пламенем стыда. Как смел я помыслить, что Кидо мог так поступить? Клеймо лжеца давно зарубцевалось на моей коже, и мне следовало бы осторожнее делать выводы о других.

Не дождавшись реакции, капитан продолжил.

– Ему приходят видения, и Рагна принимает их за пророчества.

– А Минерва…

– Беспрекословно прислушивается к магистру.

Я глубоко вздохнул; если руны Лэндона и вправду открыли ему мир пророчеств, то его соседство с жадными до власти людьми могло обернуться катастрофой. Не считая носителей титулов аирати и азаани, пророки встречались крайне редко; все они рано или поздно становились приближенными королей и вполне удачно предсказывали ход любой войны, тем самым помогая расширять границы государств. Охота за пророками велась как среди людей, так и среди магов и эльфов, – преследуя разные цели, всем одинаково хотелось заполучить желаемое.

– И что же он видел?

– Говорит, Богиня опускает его в кровавое море, откуда он черпает кубком, но никак не может напиться, – с толикой отвращения произнес Кидо. – И лишь когда лик Минервы возникает в небе, вместо солнца освещая мир, жажда крови исчезает.

– Думается мне, эта жажда его и погубит…

– Я убедил его, что не поддерживаю негласного сопротивления, – с легкой ухмылкой пожал плечами капитан. – Что мне попросту нужно время, чтобы проникнуться их идеями.

– Идеями чего? Ненависти и честолюбия?

– Он зовет это благодарностью, почтением и выполнением обещаний.

Темные волны волос упали на лоб Кидо, пряча скривившееся от сомнений лицо.

– Встретимся через час после рассвета?

– Как и условились, – кивнул я.

Капитан исчез во тьме коридора. Я так и не решился лечь рядом с Ариадной и уснул на полу, прислонившись спиной к стене.

Той ночью мне снилось кровавое море.