Текст книги "Буду твоей женой"

Глава 2

Внутри здоровенного серебристого Паджеро было настолько тепло, что не прошло и десяти минут, как в дублёнке стало жарко. Аккуратно стащила её с себя, хотя не полностью, начиная догадываться, по какой причине водитель пребывал в одной рубашке. Новогодние пробки между тем превосходили все мои ожидания. Мой спаситель, как вырулил на главную улицу, так мы и застряли перед первым же светофором. Это окончательно разрушило все остатки моего оптимизма к благополучному исходу сегодняшнего вечера. А я сама вспомнила кое о чём ещё, что являлось определённо важнее всего остального:

– Вас, наверное, ваша семья ждёт, а вы тут… со мной… возитесь, – обронила виновато.

Нет, я была безусловно благодарна мужчине за то, что не остался равнодушным, не бросил меня в такой ситуации, иначе бы я и к бою курантов, скорее всего, не добралась бы до своей квартиры, адрес которой Роман Владимирович спросил сразу, как только мы оказались в салоне его внедорожника, а тот тронулся с места. Но если прикинуть, какое количество времени ему теперь из-за меня придётся потратить, прежде чем усесться за свой новогодний стол, становилось откровенно совестно.

– Уж кого-кого, а меня – моя семья точно не ждёт, – усмехнулся водитель.

От его ответа аж немножечко полегчало. Но потом опять стало совестно. Разве можно радоваться такому?

– Почему? – поинтересовалась аккуратно.

– Я в разводе. Сын живёт с бывшей женой. Она… ушла к другому.

Вспомнила, как Роман Владимирович перед тем, как забрать меня с собой, прихватил кучу папок, то есть взял работу на дом. Трудоголик. А ещё подумала о том, что часто ведь так бывает, когда мужчина слишком много работает, как бы прискорбно то ни звучало. Я ведь только теперь обратила внимание на полоску-след, оставшийся от кольца на безымянном пальце правой руки.

Что я там про угрызения совести думала?

И пусть я тут совсем не причём.

Но ведь сама же завела эту тему.

В такой вечер!

Можно подумать, поговорить больше не о чем.

А ещё лучше, вообще не говорить!

Молчать.

На том и сосредоточилась, отвернувшись к боковому окну, рассматривая праздничные огни, сияющие повсюду.

Честно выдержала минут десять!

– Там, в кабинете Александра Николаевича, когда я разговаривала со своей семьёй, бабуля вас с другим человеком перепутала, вы уж извините, неудобно получилось, – раскаялась вслух, повернувшись к мужчине.

Подумала, увижу ещё одну усмешку, скользнувшую по его губам. Но водитель сохранил отстранённость.

– Я так и понял, – только и сказал.

Хм…

Что ещё он понял в таком случае?

– С моим женихом она вас перепутала, – добавила, продолжая внимательно наблюдать за собеседником.

Он и тогда в лице не изменился.

– Интересно, почему.

Вроде бы и не вопрос. Но так и требует пояснения.

– У вас с ним имена одинаковые. А я их так и не познакомила, – вздохнула.

– Об этом я тоже догадался, – отозвался Роман Владимирович.

Больше ничего говорить не стал. Но в воздухе повисла недосказанность.

Или я сама её себе придумала?

Очень уж упорно мозг возвращался ко второй его фразе, где «Интересно, почему». Ведь если и сам догадался об обозначенных нюансах, тогда… что ему ещё интересно?

Так и подмывало спросить напрямую.

Но я не стала.

Продолжила додумывать сама!

Он, может, и не имел ввиду ничего такого, но по истечению следующих десяти минут я все выводы всё-таки сделала. Те, при которых стоило бы сдаться с повинной в том, почему бабуля перепутала Романа Владимировича с другим Романом, а я её не поправила, да и вообще почему я в принципе допустила ситуацию, при которой чужого мужчину можно перепутать с моим женихом.

Правду говорят, много думать вредно!

Я ж сперва надумала себе, потом принялась думать о том, как перестать об этом думать. Потом ещё и о том, как теперь промолчать. А никак. Не умею я долго молчать.

Вот и…

– У бабули слабое сердце. Ей нельзя волноваться. Вот я им и не рассказала, что нет у меня больше никакого жениха.

Сперва ляпнула. Потом поняла, что как-то слишком уж издалека я начала. Пожалела. И пожалела вдвойне, как только услышала в ответ:

– Вам не обязательно передо мной оправдываться.

И то верно.

Тогда почему очень уж хочется?

Но язык я себе всё-таки прикусила.

Удалось даже сохранить это своё страдальчески молчаливое состояние до самого конца нашего пути.

А вот по выходу из машины…

– Не стоит. Оставьте пока у себя, – постановил бескомпромиссным тоном Роман Владимирович, едва я собралась вылезти из машины, оставив дублёнку на сидении.

Он не только безжалостно пресёк мою попытку избавиться от верхней одежды, но и вышел на улицу первым, сам открывая дверь с пассажирской стороны.

– Но тогда вы потом замёрзнете, – возразила.

Заманчивую мысль о том, что если всё-таки приму, значит, мы увидимся ещё раз, я безжалостно отогнала.

С чего бы мне вообще об этом думать?

– Я привычный. Закалённый. А вы можете простудиться, – отозвался, помогая выбраться наружу.

С учётом, что подшитое платье всё равно было длинным, за это моему спасителю отдельная благодарность, иначе бы с моим везением я обязательно запуталась бы в подоле, пока спускалась с высокого порога машины. Хотя, пока спускалась, дублёнка всё равно соскользнула с плеч. Это моё недоразумение Роман Владимирович тоже своевременно предотвратил.

– Спасибо, – поблагодарила с улыбкой, отпуская прежде подхваченный подол платья, чтобы самостоятельно перехватить ворот верхней одежды.

Да так и застыла, нечаянно коснувшись пальцами чужих ладоней. И нет, не в самом прикосновении дело.

В том, что…

– Леркаа-ааа! – разнеслось на всю округу громкое, звонкое и заливистое от младшего брата.

Который, конечно же, был не один. Вся моя семья пожаловала. Глядя на их приближение, я вцепилась в мужские ладони сильнее. Нет, не потому что мне теперь отчаянно требовалась поддержка, особенно с его стороны, хотя и это тоже. Слишком крепко призадумалась о том, смогу ли собственными усилиями скоренько запихнуть мужчину в его машину и спровадить отсюда, пока моя семья до нас не добралась. А то если буду ему всё объяснять, точно упущу ту жалкую возможность, что ещё оставалась.

Что им самим потом скажу?

Да какая разница!

Всё удобнее, чем…

– Лерка! Лерка! Мы салюты привезли, представляешь?! – продолжал стремительно сокращать дистанцию между нами младший брат, а вместе с ним и остальные.

Справедливо рассудила, что собственных сил не хватит. Как и оказалась права по той части, что времени на пояснения в целях спасительного побега тоже не будет.

– Роман Владимирович, спасибо вам за всё, но вы не могли бы… – только и успела выдавить из себя я, когда маленький торнадо, сотканный из счастья и радости, повис на мне, лишая возможности договорить.

– Папа обещал, что вместе их будем запускать! – не менее радостно и счастливо сообщил Никита.

Виснуть на мне тоже не перестал. А ещё – дёргать за рукав, не дождавшись нужной ему от меня реакции.

– И тебе привет, ага, – вынужденно сдалась, обнимая малого в ответ.

На многословие оказалась не способна. Трудно поддерживать развёрнутый диалог, когда параллельно приходится молиться, креститься и придумывать будущую оправдательную речь, притом не только перед семьёй.

Те, к слову, тоже аккурат пожаловали.

Самое худшее, радости и счастья мелкого совсем не разделяли. Бабуля – и вовсе нахмурилась, уперев руки в бока, с подозрительным прищуром разглядывая меня и будущую жертву своего негодования, то есть Романа Владимировича.

– А говорила, не ЗАГС, – поджала губы.

Обращалась ко мне, но смотрела исключительно на моего сопровождающего. Тот, к слову, всей глубины грядущей подставы ещё пока не ощутил.

– Ещё раз здравствуйте, Раиса Павловна, – приветливо ей улыбнулся. – С Наступающим вас.

И тут что-то совсем уж неожиданное случилось.

Может, всё дело в его улыбке?

Я ведь и не надеялась уже познакомиться с ней. Почти разуверилась в том, что этот человек вообще способен улыбаться. Суровые черты мужского лица настолько преобразились, что я аж подзависла немножечко. И не я одна настолько прониклась. Бабуля в один момент позабыла обо всей своей будущей отповеди. Заулыбалась в ответ до того широко и жизнерадостно, демонстрируя всем красоту своей вставной челюсти, что я прифигела вдвойне, пока Роман Владимирович продолжился здороваться с остальными, пожимая руку отцу.

– Как это вы тут так быстро оказались? – опомнилась я, пусть и не сразу. – Я думала, вам ещё два часа ехать до города.

Не то чтоб я была действительно недовольна, но если бы они приехали позже, я бы успела переодеться и приготовиться к их приезду, а не вот это вот всё. Да и лучшая защита – нападение. Особенно, если нечего сказать в своё оправдание, а врать не хочется, только если в качестве крайней меры для всеобщего спасения.

– Не до города, а по городу, – с важным видом поправила меня мама. – Так навигатор показывал.

Обречённо вздохнула. Мысленно попросила у дедушки Мороза больше меня так в этом и будущем году не подставлять.

– Пробки – жуть! – подхватил Никита. – Но потом мы пристроились за скорой с мигалкой, – добавил со смешком пополам с гордостью.

– На встречку не выезжали, – оправдался на это папа. – Да и не мы одни пристроились. Зато приехали пораньше, – развёл руками.

Последний жест не остался незамеченным.

– Папа, ты забыл салюты! – донеслось тут же возмущённое от Никиты.

– И всё остальное тоже, – подхватила и мама.

– Вернусь к машине, – покладисто согласился папа.

– Помощь нужна? – предложил Роман Владимирович.

И только я подумала о том, что хороший ведь повод, чтоб аккуратно свалить, если вовремя вступить с папой в сговор, как…

– Никитка поможет! – завозмущалась уже бабуля, махнув на них рукой. – А вы тут полураздетые вообще стоите оба! – обвиняющее ткнула в меня и Романа Владимировича пальцем. – А ну, марш быстренько домой! Дома ваш «Не ЗАГС» и всё остальное обсудим, – скомандовала следом.

И ладно, если бы просто сказала. Тут же взяла в оборот нас обоих. Под руки то есть подхватила. И за собой к подъезду потащила. Старушка-старушкой, но иногда кажется, что в ней живёт как минимум носорог.

А ещё кажется, катастрофы всё-таки не избежать!

Вот за что мне всё это?

Нет, конечно, понятно, за что…

За враньё!

Но… за что?

Почему, чем дальше, тем хуже?

Я ведь всегда старалась быть примерной дочерью и внучкой, помогать семье, даже работала сверхурочно, если того требовали обстоятельства, лишь бы у всех всё было хорошо.

Так за что?!

Сколько ни задавалась этим вопросом, ответ никак не приходил. Зато я почти решилась на чистосердечное признание, чтоб не стало ещё хуже, чем уже есть. Но сперва аккуратно уточнила у бабули:

– Бабуля, а как ты себя чувствуешь?

Моя кареглазая бестия тут же состроила недовольное лицо. Не любила она, когда у неё про здоровье спрашивали. Но всё-таки ответила, хотя и ворчливо:

– Правнуков уж точно от вас дождусь, – гордо задрала нос. – Надеюсь, как раз в году, который скоро встретим, – подмигнула мне нахально.

Я аж своим вдохом подавилась. Закашлялась. На третьего из нас старалась упорно не смотреть. И без того очень красочно представила себе все то, что Роман Владимирович сейчас мог подумать.

– Я не настолько глобально имела ввиду. Лишь подумала о том, что ты, наверное, устала с дороги, – тоже проворчала я.

Глядела исключительно на кнопки лифта. Красивенькие они. Новые. Не зря я свою двушку в новостройке выбрала.

– Ой, с чего бы мне устать? Сиди себе, да сиди, ничего не делай, – отозвалась бабуля. – Чай, не вагоны с углём ночь напролёт разгружать, – рассмеялась. – С утра давление было сто девяносто, но ничего, Мариша мне таблетки перед выездом подавала, так что хорошо доехали, не переживай, Лерочка.

– Угу, – протянула я уныло, засомневавшись в своей идее о чистосердечном признании. – А с собой ещё взяли?

– Взяли, конечно, – подтвердила бабуля.

Лифт доехал до нужного этажа. Роман Владимирович вышел первым. Прицепившаяся к нему бабуля – второй. А я только тогда опомнилась… в подъезд мы зашли, когда кто-то из него выходил, не потому что я дверь открыла. И ключей у меня при себе не было. Они в пуховике остались.

Который…

Да что ж такое-то?!

– Ну, ты чего застряла? – заметила моё замешательство бабуля, обернувшись.

– Ключи. Я их забыла… – вздохнула.

Собиралась объяснить подробнее, но самая старшая из нас страдальчески закатила глаза.

– Хорошо, что у меня есть. Как знала, у Вовушки твой дубликат взяла, – покачала головой, потянувшись к карману своей шубки.

Как существенный плюс, мужчину ей пришлось отпустить. Как существенный минус, из лифта мне всё же пришлось выйти, а возможности ретирования в целях добычи ключей, я и Роман Владимирович лишились.

– А про внуков, это я серьёзно, – очевидно, решила добить меня моя предусмотрительная родственница. – Смотрите у меня, – пригрозила указательным пальцем, прежде чем отдать мне вытащенные ключи. – Ничего не знаю, к следующему Новому году, чтоб в нашей семье случился ещё плюс один, – заявила сурово.

– Ну что ты, бабуля, какие правнуки? – моментально возмутилась я, всё ещё упорно не глядя на Романа Владимировича. – Я только-только ипотеку взяла, за неё ещё платить и платить, – отмазалась, как смогла.

В последнем собственный голос прозвучал убедительно ровно. А вот руки откровенно потряхивало от нервного перенапряжения, так что ключ в скважину я вставила не с первого раза. И даже не со второго.

– Ипотеку она взяла, – фыркнула на моё высказывание бабуля. – Тем более пора, значит! – осталась непреклонна. – Ипотеку взяла, в платье свадебное влезла, а дальше что? Вы мне эти ваши современные чай-фри-мафри всякие бросайте, не доводите меня лучше, а то и правда правнуков не дождусь, так и помру в ожидании, – добавила опять сурово.

Самое худшее – не для меня. Для Романа Владимировича. Тот… святой человек! Промолчал. А я, наконец, дверь открыла.

– Не чай-фри, бабуля. Чайлдфри. От английского «свободный от детей», – поправила я её.

Просто потому, что сказать больше нечего!

Мне.

Но не ей.

– Ох, как же у тебя хорошо тут всё устроено, – перешагнула порог бабуля, оглядываясь по сторонам.

Иногда нам всем везёт, и она быстро переключается. Да и в обустройстве своей двушки я в самом деле очень постаралась. Как говорится, всю душу вложила. К тому же, во многом помогли родители и рассрочка в ИКЕА.

– Спасибо, – улыбнулась я ей в ответ.

Бросив ключи на комод, помогла ей раздеться и снять обувь, верхнюю одежду убрала в шкаф, встроенный в стену. А вот ту, что на мне – снимать не стала. По крайней мере, не так сразу. Сперва дождалась, когда бабуля пройдёт дальше в гостиную, совмещённую с кухней. У меня ж здоровенное кровавое пятно на платье. Увидит, новые вопросы задавать начнёт. У неё их и без того, явно немало скопилось. Зная её, я точно знала: всё, что было до этого момента – исключительно прелюдия. Настоящая пытка начнётся чуть позже, когда у неё группа поддержки в лице моей мамы прибудет.

– Раз уж так получилось, может, хотя бы чаю выпьете? Или кофе, – понизила я голос, набравшись смелости, обратившись к тому единственному из нас, что до сих пор оставался на пороге.

Явно собирался уйти. Скорее всего, не попрощавшись. По крайней мере, любой другой именно так и поступил бы. Та же я, будь на его месте, уж точно. Удивительно, как Роман Владимирович вообще ещё не сбежал и всё это выдержал.

– Не хочется вас смущать, – мягко улыбнулся он.

Всё-таки ему идёт улыбаться.

Очень!

– Если кто кого здесь и смущает, так это точно не вы, – хмыкнула ему в ответ, обернувшись в сторону бабули, которая продолжала свои исследования по моей квартире.

Остановилась аккурат перед ёлкой, разглядывая пушистые веточки, украшенные золотистыми и серебристыми шарами, разбавленными пышными бантами и гирляндой в тон выбранной гамме. Несмотря на то, что на все эти украшения я потратила треть своей зарплаты, мне и самой очень нравилось, как получилось. Теперь вдвойне рада, что не стала экономить, с учётом, что вся моя семья пожаловала. И не я одна думала о чём-то подобном.

– Как всё-таки хорошо, что и этот Новый год вся наша семья снова будет отмечать вместе, – радовалась бабуля с улыбкой.

– Угу. Очень хорошо, – согласилась я с ней. – Вы проходите, пожалуйста, – добавила уже для Романа Владимировича. – Буду рада, если останетесь хотя бы ненадолго.

Про ёлку я уже забыла. Про совместные с моим бывшим женихом фотографии в рамках вспомнила. Их было в моей квартире на всеобщее обозрение всего две. Прежде казалось – маловато. Но не теперь. К обеим поочерёдно я и кинулась.

– Включу чайник! – оправдала своё бегство, как смогла, хватая компрометирующие улики, пока их не обнаружили.

Диверсия по изъятию изображений не того Романа прошла успешно. Не менее успешно я прихватила с журнального столика пакет из ювелирного, который доставили этим утром. В упаковку для созданных на заказ обручальных колец я спрятала обе рамки с фотографиями, пока двигалась дальше. Забрала их с собой на кухню. Сперва туда, где действительно включила не только чайник, но и кофемашину, уже потом – скрываясь в ванной комнате. Среди единого пространства сантехники и средств гигиены компромата существовало не меньше. Электрическая бритва, зубная щётка с древесным углём соответствующего цвета, лосьон после бритья и мужской шампунь – всё отправилось в мусорку. А до меня только тогда дошло, что как раз данные предметы выбрасывать было вовсе не обязательно. На них фамилия владельца не числится. И всё равно не остановилась. После того, как оказалась включена вода, чтобы замаскировать шум, в ведро продолжали лететь один предмет за другим, в том числе и вытащенные из крафта рамки с совместными фотографиями. Слишком остро вспыхнуло желание избавиться абсолютно от всего, что в первую очередь мне самой напоминало о том, кто столь бессовестно предал. Скатившиеся следом слёзы по моим щекам я также бескомпромиссно смахнула. Жаль, в этот раз не особо помогло. Стоило лишь раз взглянуть на бархатную коробочку в своих руках, которую, в отличие от всего остального, так сразу выбросить я всё-таки не решилась, как слёзы полились градом, а с губ сорвался жалкий всхлип.

Может, всё же не выбрасывать золото?

Оформить возврат.

Сдать в ломбард.

Или…

Ничего я не сделала. Так и осела на пол, прислонившись спиной к тумбе с раковиной, с больше ненужными кольцами в руках, не в силах перестать на них смотреть. Очень уж больно показалось лишний раз просто пошевелиться. В груди кололо и пекло, а по щекам вновь и вновь катились предательские слёзы, никак не желая прекратить.

За что?

Что я сделала не так?

Что во мне самой не так?

Ведь всё же было хорошо.

А было ли в самом деле?

Наверное, будь на моём месте девушка поумнее, то давно заподозрила бы, что что-то реально не так, ведь даже на то же знакомство с моими родителями каждый раз у бывшего жениха находилась какая-либо причина для отсрочки. То нужно поработать подольше, потому что друг заболел и горит отчётность, то машина сломалась и надо срочно сдать её в ремонт, то…

Может, это я одна считала, что всё у нас хорошо?

А ему чего-то не хватало?

Или он меня вообще никогда не любил?

Использовал.

Зачем тогда сделал предложение?

Почему банально не расстался, прежде чем посмотреть на другую?

Изменил…

Обманул.

А я…

Дура, получается, раз верила?

Полнейшая.

Настолько недалёкая, что, пока рыдала, упиваясь собственной жалостью, позабыла о том, как сильно растечётся тушь, на кого я теперь буду похожа ещё и внешне, и даже не заметила, как щёлкнул механизм дверной ручки, когда та повернулась, а дверь приоткрылась.

– Можно? – поинтересовался Роман Владимирович.

Оглядела себя и окружающее. Мигом подскочила с места, чтобы выпрямиться и посмотреть на себя в зеркало. И тут же взвыла, ударившись головой об угол керамогранитной столешницы, чьи края выступали за стенки тумбы. Боль – адски жгучая, пронзила насквозь. Меня согнуло пополам, а ладони сами собой схватились за место удара. Конечно, то нисколько не помогало. Пришлось крепко зажмуриться, сжаться всем телом и закусить нижнюю губу, чтобы не выдавать себя ещё больше, пока буду терпеть и ждать, когда приступ поутихнет. Так и не ответила я мужчине. А он всё равно всё услышал. Оказался рядом в считанные мгновения, прекрасно распознав причину моего состояния. Присел рядом, аккуратно перехватывая мои пальцы, убирая их, очевидно, чтобы осмотреть ушиб.

– Ничего, скоро пройдёт, – утешил негромко.

Пока я открывала глаза, чтобы взглянуть на него, он приподнялся, потянувшись к полотенцу. Смочил его часть холодной водой, льющейся из крана, а затем вернулся в прежнее положение, приложив ткань чуть выше моего лба.

– Кажется, это становится традицией, – усмехнулась встречно. – Спасать меня из нелепых ситуаций.

Он ничего не сказал. Мягко улыбнулся. Не перестал улыбаться и тогда, когда заметил в моей правой руке коробочку с кольцами, которую я так и не отпустила. Вот только теперь его улыбка приобрела оттенок сожаления и сочувствия.

– Надо выбросить, – поспешила я избавиться от неё.

Не от коробочки. От его сочувствующей улыбки. Выбросить украшения смелости до сих пор не хватало. Наверное, именно поэтому я протянула футляр с кольцами ему.

– Если надо, значит выбросим, – согласился он со мной, забирая коробочку.

В отличие от меня, совсем не медлил, когда отправил ту к остальному мусору. Она упала с глухим ударом. И будто не о стекло в белой рамке ударилась. О моё сердце разбилась. Или оно само разбилось. Вот так просто. Всего за секунду. Не тогда, несколько часов назад. Именно сейчас. Может быть потому, что я только в этот момент приняла – назад пути нет и не будет. Невозможно.

Придётся продолжать жить.

Вместе со всем этим.

Иначе.

Как именно?

Не имела ни малейшего понятия.

Но ничего.

Я научусь.

Прямо сейчас и начну учиться.

Тем более, что…

– Раиса Павловна решила, что я должен это передать, – отвлёк от минутной слабости Роман Владимирович, заодно объяснил причину своего появления.

Рядом с ним лежал небольшой свёрток из ткани, повязанный бантиком, который я прежде не заметила. Платье. Бабуля мне каждый новый год дарила по одному, это являлось нашей с ней личной традицией. Она мне – платье, я ей – платок. В этом году в моём подарке для неё будет не совсем платок – палантин: шёлковый, с притягательным пряным колоритом, без изнанки и двусторонний, надеюсь, ей тоже обязательно понравится. Развёрнутое платье в глубоком синем оттенке было простого кроя, средней длинны, и мне – точно сразу понравилось.

– Спасибо, – поблагодарила, притягивая к себе наряд.

Переодеться однозначно стоило. Собственно, тем я и собиралась заняться до того, как меня накрыла истерика. Да и боль от удара головой почти прошла, ощущалась уже не столь сильно.

– Чай Раиса Павловна уже заварила, – поднялся на ноги Роман Владимирович, собираясь оставить меня вновь в одиночестве.

За это я ему тоже была благодарна.

На секундочку…

Он почти вернулся к двери, когда я вспомнила кое о чём ещё.

Я в жизни сама не сниму платье, которое на мне!

А значит…

– Подождите, – окликнула я его, ещё до того, как сама мысль не успела до конца сформироваться в моей голове.

Мужчина остановился. Обернулся. А у меня язык к нёбу будто прилип. И дальнейшее далось намного сложнее:

– Не могли бы вы мне ещё немного помочь? – вздохнула.

В широте благородства Роману Владимировичу было не отказать. Вернулся. Правда, до того, как я ему пояснила, с чем именно мне надо помочь.

– Платье, – призналась неохотно. – Мне его самой не расстегнуть, – повторно вздохнула.

Развернулась к нему спиной. Не только для того, чтоб процесс с раздеванием пошёл быстрее. Смотреть в глаза тому, перед кем всё ниже и ниже падала моя гордость, тоже не решалась. Тем более, что словесного ответа не последовало. Я даже почти решила, что мужчина всё-таки сейчас выйдет, как минимум бабулю позовёт. Либо для того, чтоб она сама мне помогла. Либо для того, чтоб ей нажаловаться на все мои недвусмысленные приставания. Хотя ни того, ни другого не последовало. Зато моего плеча коснулись его мозолистые пальцы. Я аж вздрогнула от неожиданности. И да, нервничать ещё сильнее начала.

С чего бы?

Может, потому, что шнуровка и крючки, с которыми следовало расправиться, находились намного ниже и уж точно не совсем на моём теле? А я как-то совсем не готова оказалась к столь откровенным прикосновениям, когда кожа к коже и никаких преград. А может всё дело в том, каким обжигающим показалось это прикосновение.

И пусть мужчина всего лишь подобрал и убрал мешающие волосы, перекинув их на одну сторону, после чего в самом деле потянул за шнуровку, которую надо было сперва ослабить и распутать. Я как задержала дыхание ещё в самом начале столь деликатной ситуации, так и замерла. Ровно до момента, пока не расслышала тихое и вкрадчивое над самым ухом:

– Если будете так напрягаться, решу, что вам страшно. Я разве настолько ужасен?

Шумно выдохнула. Смутилась. Вдохнула заново. Постаралась дышать как можно размереннее.

– Скорее наоборот, – обернулась.

И снова дышать перестала. Не ожидала, что его лицо окажется настолько близко, что почти столкнулись нос к носу.

– Наоборот? – усмехнулся Роман Владимирович. – Это вряд ли. По-моему очень даже мило смотрится эта ваша вариация косметической раскраски в стиле панды.

Вероятно, это была шутка, призванная подбодрить и успокоить. И я ей даже улыбнулась. Но потом до меня дошло, о чём именно он говорил. Моментально рванула к зеркалу. Правда, не учла, что шнуровку он не сразу отпустил. Хорошо, что мой спаситель сам это учёл, и когда я пошатнулась, равновесие всё же удержала. Не стала на этом зацикливаться. А вот над чёрными разводами от туши под глазами – очень даже сконцентрировалась! Чуть не снесла в шкафчике половину тюбиков и бутыльков, так торопилась схватить мицеллярку, смочить ей пару ватных дисков, а затем поправить свой внешний вид, избавляясь от свидетельства своей недавней истерики. Управилась быстро. Возвращаться на несколько шагов назад не пришлось. Роман Владимирович с самым благопристойным видом продолжил распутывать шнуровку, пока я над уничтожением очередных улик страдала. Да с такой невозмутимостью и ловкостью он это делал, словно не в первые, и мы оба вообще каждый вечер такое проворачиваем, когда с работы домой возвращаемся.

– Когда я сказала «Наоборот», имела ввиду совсем не себя. Вас, – немного запоздало, но вернулась к тому, на чём остановился наш недавний разговор.

Шнуровка оказалась полностью вытащена. И отложена в сторону. Оставалось расстегнуть крючки, которых насчитывалось тоже немалое количество.

– Я не настолько недогадливый, – хмыкнул мужчина, продолжая свои манипуляции.

Опять смутилась. И поняла, что кое-кто банально недолюбливает получать комплименты в свой адрес, потому и перевёл направление беседы с себя на меня. Я и сама в таких признаниях не очень сильна, тем более по отношению к мужскому полу, вот и добавила:

– Нет. Правда. Спасибо вам, – вновь обернулась к нему. – За всё. Не знаю, что бы я без вас делала и как бы справилась, если бы не встретила вас этим вечером.

Едва ли треть застёжек была обезврежена, но каждое новое прикосновение его пальцев к следующим ощущалось на моей коже всё ярче и острее, несмотря на то, что мужчина явно старался действовать как можно аккуратнее и без лишнего физического контакта. В последнем я была стопроцентно уверена, стоило лишь вспомнить хотя бы то, как мне помогали снимать платье после предыдущих примерок.

– Мне не сложно, а вам… улыбка вам идёт гораздо больше, чем слёзы, – по-своему расценил мои слова Роман Владимирович.

Кажется, если идеальный мужчина и существует, то я его совершенно точно нашла. А ещё, по всей видимости, мы тут слишком надолго со всем этим застряли, потому как в дверь торопливо постучали. И не менее торопливо через неё вторглись.

– Чай уже остывает! – непреклонно заявила бабуля, распахивая деревянное полотно. – Долго вы ещё будете…

Как начала, так и закончила. Язык себе прикусила.

Вместе с коротким:

– Ой…

И нет, чтоб просто выйти!

Или помочь!

– Ничего, забудьте. Я ещё заварю. Вы продолжайте. Не отвлекайтесь, – торопливо ретировалась прочь.

И не только она. Моё частично расстёгнутое платье тоже соизволило начать меня покидать.

В последний момент поймала!

Да так и зависла, прижимая ладони к груди, в очередной раз сгорая от стыда в присутствии Романа Владимировича. Тот, к слову, ничем таким ни разу не отличился.

– Теперь наличие ипотеки точно не оправдает отсутствие заказанных правнуков, – проводил уход женщины задумчивым взором мужчина.

Я тоже призадумалась.

О степени его идеальности.

Как и о том, что ж я бедовая такая дверь на замок изначально не закрыла за собой.

А ещё…

– Может, останетесь тогда? Со мной. До завтра. С нами, то есть, – выдала всё сразу и вслух, пока не передумала и от собственных желаний не открестилась. – Ну, если вас никто дома в самом деле не ждёт. Новый год же всё-таки, – закончила уже не столь уверенно.

Оправдалась, как смогла!

И очень постаралась удержать лицо, равно как и постаралась не жалеть о собственном предложении, даже если за ним последует отказ, ведь Роман Владимирович не спешил с ответом. Сперва вернулся к крючкам на платье с которыми надо было всё-таки завершить.

– Не ждёт, – подтвердил мои слова. – Так что… почему бы и нет? – дополнил, немного погодя.

С этого мгновения держаться лицо и дальше для меня больше не представлялось возможным.

– Правда? – обрадовалась.

Настолько сильно, что чуть не обняла его от радости. Хорошо, стоило пошевелиться, как платье опять поползло вниз, и я вспомнила, что стоило бы попридержать эту свою радость при себе, заодно о нормах поведения не забывать.

– Не в моих правилах сперва раздеть девушку, а потом оставить её, как есть, на произвол судьбы, – улыбнулся Роман Владимирович. – К тому же, сами сказали, у вашей бабули слабое сердце и ей нельзя слишком переживать, – прокомментировал своё решение. – Тем более, что я в правоохранительных органах работаю и должен помогать людям, – припомнил мне и это.

Улыбнулась ещё шире прежнего.

– Может, в таком случае, перейдём на «ты»?

– Определённо.