Текст книги "Цвет греха. Чёрный"

Глава 11

Асия

Парковка школы «Бахчешехир» граничит с зелёной зоной, где установлены беседки для отдыха на свежем воздухе, а чуть дальше – спортивная площадка, которой именно сегодня, как назло, решают воспользоваться для проведения совместной пары, проводимой для всех старшеклассников. Первый урок я прогуляла, второй – в самом разгаре, когда я выхожу из машины. Девочки бегают по кругу, мальчики отжимаются, и все как один обращают внимание на моё появление. Пусть не разбираю их начавшиеся перешёптывания, но пристальное внимание слишком очевидно, чтобы ошибиться. Слиться с местностью и остаться незамеченной, разумеется, мне не удаётся. Даже преподаватель, и тот поворачивает голову в мою сторону, пока я пересекаю заасфальтированную часть территории.

Вот же…

Придётся подойти.

Вдохнув поглубже, первым делом заготавливаю максимально искренние извинения:

– Доброе утро, – почтенно склоняю голову. – Прошу прощения за опоздание. Я задержалась…

Где?

За завтраком со своим своенравным опекуном?

Такое себе пояснение, как и причина.

Господин Давут Эрсой – мужчина пусть и преклонных лет, но так называемой старой закалки. Кустистые брови сходятся ближе к переносице, стоит мне заговорить, отчего суровый вид учителя становится совсем строгим, а я почти впадаю в панику, не в силах придумать сходу более-менее сносное оправдание своему проступку.

Да и не приходится.

– Доброе утро, Асия, – на удивление, не ругается, а снисходительно кивает учитель. – Можешь не объяснять. Твой опекун меня заранее предупредил о том, что вы задержитесь.

Мой до сих пор приоткрытый рот таким и остаётся, не закрывается. Запоздало, но киваю на его слова. На этом предел моего удивления только ширится. Стоит перевести внимание от господина Эрсоя ему за плечо, замечаю среди тех, кто отжимается, того самого парня из столовой с апельсиновым соком. Он сам тоже на меня косится, причём с заметной злобой, а под его правым глазом светится здоровенный фиолетовый фингал.

И это ещё не все сюрпризы!

Уж не знаю, что между ними произошло, но ребята рядом с ним тоже «украшены» следами побоев. А чуть поодаль… единственный из всех, кто ничего не делает, просто стоит, лениво наблюдая за происходящим в тени раскидистой кроны, прижавшись плечом к стволу дерева, сложив руки на груди.

Каан. Дикмен.

Собственной персоной.

В отличие от остальных, парень не обращает на меня никакого внимания, и я мысленно выдыхаю с некоторой степенью облегчения, позволив себе чуть дольше, нежели следовало бы, задержать на нём взгляд.

Просто чтобы удостовериться, что он в порядке.

Нет, вовсе не потому, что мне не безразлично.

Его родители же на меня заявление собрались подавать!

А он, определённо, не только жив и здоров, но и, похоже, вполне неплохо себя чувствует. Уголки его губ подрагивают в намёке на ухмылку. В карих глазах, как обычно, светится тотальное высокомерие. Широкий торс облепляет футболка с короткими рукавами, а длинные ноги – спортивные шорты, поэтому могу свободно определить, что конечности у него, определённо, целы, без единого синяка или ссадины. Нос… лишь две тонкие полоски пластыря, прилепленных к нему, напоминают о произошедшем. Они, едва заметная с такого расстояния пара царапин да небольшие отёки вокруг них.

То есть нос не сломан.

Разбит…

Но ведь не сломан!

Это не может не радовать.

Так же, как и всё дальнейшее.

– Ну и? Чего призадумалась, юная госпожа? Давай, беги, переодевайся и присоединяйся к нам, – отрывает меня от опасного занятия преподаватель физкультуры.

Киваю скорее машинально, нежели действительно осознанно. На источник всех своих школьных неприятностей больше не смотрю. Старательно забываю о его существовании вовсе, пока мчусь в женскую раздевалку на втором этаже. Если буду слишком медлительной, окончательно весь урок пропущу, поэтому лучше бы реально поторопиться.

Если получится.

Ведь стоит оставить рюкзак в шкафчике и переоблачиться в спортивную форму, как хлопает входная дверь. И мне совсем не обязательно оборачиваться, чтобы знать, чьи именно шаги приближаются ко мне со спины.

Вот же…

Дерьмо!

Но то про себя.

Вслух:

– Если ты вдруг забыл, то это раздевалка для девочек, – поворачиваюсь к нему лицом. – Тебе нельзя сюда заходить.

Каан Дикмен, определённо, в курсе. И знает он не только об этом. Но и о том, что я совсем не рада его видеть, тоже. Неспроста поднимает ладони в примирительном жесте, приближаясь ко мне медленными шагами, словно боится спугнуть.

– Я просто хочу поговорить, Асия, – сообщает он.

А я не хочу!

– Стой, где стоишь, иначе я буду кричать, – тоже поднимаю руку.

Конечно же, это его совсем не останавливает.

– Я буду кричать, не вынуждай меня, Каан, – предупреждаю снова.

На его губах растягивается презрительная ухмылка.

– Кричи сколько угодно, школьные коридоры пусты сейчас, если вдруг забыла, – явно передразнивает он. – Кто тебя там услышит, интересно?

Кажется, меня начинает трясти. То ли от нервного перенапряжения. То ли от того, как закипают эмоции.

А он всё приближается и приближается…

«Лучшая защита – не оставаться с сомнительными личностями, особенно противоположного пола, наедине…» – едким напоминанием звучит в моей голове голосом опекуна.

– Там, может, и не услышат, – фыркаю напоказ безразлично, шагнув в сторону окна. – А как насчёт твоей возлюбленной подружки? – добавляю, схватившись за дверную ручку.

Дёргаю. Открываю.

Жаль, это совсем не спасает…

Каан оказывается рядом ещё до того, как створка распахивается настежь. Всего одно движение его ладони – вновь захлопнута. Сперва захлопнута, затем и дверная ручка повёрнута в обратное положение. А я ведь её так и не отпускаю. Он тоже не спешит убирать свою руку, даже после того, как расправляется с созданной мной проблемой. Так и остаётся непомерно близко ко мне.

– Она тоже не услышит, – шепчет, склонившись. – Никто тебя не услышит, Асия. Кроме меня.

Делаю глубокий вдох. Прикрываю глаза. В поисках спокойствия. Всего на секунду. Вновь смотрю на наглеца. Прямо, с вызовом. Словно преимущество вовсе не на его стороне, как то есть на самом деле. Пусть не думает, что может одержать верх.

– Я тебе сейчас врежу, Каан, – заявляю, вздёрнув подбородок. – Снова. Если не отвалишь, – предупреждаю.

Это тоже не срабатывает.

– Я всего лишь хочу поговорить, маленькая вредина, – откровенно упрекает парень.

– Поговорить и зажать меня в углу – это немного разные вещи, не находишь? – озвучиваю встречно, с обвинением.

Он хмурится, а в карих глазах мелькает задумчивость, и я пользуюсь ею, чтобы оттолкнуть парня. Попытка не особо удачная, но в итоге он сам наконец отстраняется, пусть и не сразу. Не настолько далеко, чтобы мне в самом деле дышалось свободно. Да и руку мою не отпускает. Но хоть что-то.

– Прости, я не хотел тебя напугать, – морщится Каан.

Отдёргиваю руку, чтобы вырвать её из чужой хватки. На этот раз вполне успешно.

– Если бы не хотел, то не сделал бы, – не верю ему.

Моя ладонь снова поймана. На этот раз его обеими.

– И сейчас. И тогда, – произносит тихо он, сжимая мои пальцы в своих крепче. – Не хотел, Асия. Я просто… не подумал… – звучит от него гораздо тише, почти виновато, – …что тебе не понравится. Не подумал, понимаешь? Решил, наоборот…

Теперь уже мои губы растягиваются в ухмылке. А всё то, о чём он говорит, проносится в моей голове волной сплошной горечи, застревающей в горле.

– Ты. Просто. Что? – переспрашиваю.

А то вдруг мне показалось.

И он не настолько идиот.

Или же…

Да. Настолько.

– Да все вы, девчонки, поначалу строите из себя недотрог и святую невинность, – отзывается старшеклассник. – А потом делаете вид, что сдаётесь. Вам же так нравится, разве нет?

Не сказать, что он совсем неправ. Кому-то и вправду нравится. Я на таких даже пальцем показать могла бы, если бы была такая необходимость. Но то – они. Не я. Да и не в самом сопротивлении или же игру в него наша проблема. Куда существеннее. Например, в том факте, что всё случившееся не только нас двоих касается. И всегда так было.

– Я тебе когда гантелей заехала, твои последние мозги отшибло, что ли, пока ты был в отключке? – практически шиплю, как та же ядовитая змея. – Или ты издеваешься надо мной? Твоя мать закатила такую истерику в кабинете директора, что он моего отчима вызвал из-за границы, и тому пришлось срочно примчаться, а потом меня допрашивала полиция! Твои родители и вовсе заявление на меня собрались подавать. Видите ли, я их кровиночку побила так, что ты, весь такой теперь бедный и несчастный пострадавший, даже экзамены сдать не сможешь, и вообще, я это всё сделала, потому что замуж за тебя выйти вознамерилась, – всё больше и больше злюсь, пока перечисляю. – Про то, как отреагировала Дерья, только глухой не слышал. Ты знаешь, что она захотела взамен? – спрашиваю, но в ответе не нуждаюсь. – Она ждёт, что я принесу ей публичные извинения. И с чего бы? Потому что тебе, мать твою, вроде как что-то там показалось, и ты не подумал, что мне не понравится, – сжимаю ладони в кулаки, ведь злость продолжает во мне лишь расти. – А после всего этого ты мне тут будешь рассказывать, будто подумал, что я просто выпендриваюсь и цену себе перед тобой набиваю? Серьёзно, Каан? Приди в себя. И отвали от меня! – отталкиваю его от себя повторно.

Конечно же, и в этот раз тщетно. Всё равно что подойти к бетонной стене и отлупить её – скорее саму себя, с разбегу об неё ударившись. От того злости во мне становится ещё больше.

Я зла, да!

В первую очередь на саму себя!

И почему я постоянно оказываюсь в подобных нелепых ситуациях?

Никакого душевного равновесия.

А оно окончательно пошатывается, едва на мою тираду парень шумно выдыхает, тоже сжимает кулаки, смотрит на меня не то с ответной яростью, не то с чувством вины, не то с сожалением, затем и вовсе…

– Я всё улажу, обещаю, Асия, – произносит Каан. – Ну что мне сделать, чтобы ты перестала на меня злиться? Ну хочешь, я на колени встану? – спрашивает и тут же исполняет, не дожидаясь моей реакции, пока мои глаза округляются в неприкрытом шоке. – Ты только скажи, Асия. Я сделаю, что захочешь, – замолкает, но ненадолго, глядя на меня снизу вверх: – Я не собирался тебя обижать, Асия. Правда. Прошу прощения.

Вот теперь в карих глазах я вижу чистейшее раскаяние. Настолько глубокое, что способно задеть что-то внутри меня. Невозможно игнорировать. Самое худшее, часть меня вдруг отчаянно желает ему верить. И в то, что ему действительно жаль. И в то, что Каан всё уладит.

Он ведь может, правда же?

Ему по силам.

С другой стороны…

– Просто держись от меня подальше, этого достаточно, – заключаю уже вслух, отбирая свою ладонь.

Да, выбираю самый оптимальный вариант. Тот, что ближе всего к реальности.

Ухожу.

Спешу на урок.

На удивление, ребята до сих пор отжимаются.

Из последних сил.

– Ну что, пошло вам на пользу? – снисходительным тоном интересуется преподаватель аккурат в момент моего появления. – Готовы наконец сознаться, кто из вас первым начал драку?

Ловлю на себе ещё один злобный косой взгляд парня, которого вчера встретила в столовой. В остальном же – без изменений. Все так же молча отжимаются. Если и есть в чём признаваться, ни один из них делать этого явно не собирается.

– Ниже, Аяз, ниже! – велит учитель, обратившись к тому, о ком я недавно подумала.

Так и узнаю, как зовут плюнувшего мне в сок.

– Остальные чего встали? – разворачивается к девочкам господин Эрсой. – Ещё три круга, живо-живо! – командует.

Пока и мне не досталось, тоже спешу влиться в процесс. Оставшуюся часть учебного часа все старательно выполняют всё то, что говорит учитель. Каан тоже возвращается. В отличие от меня, у него освобождение. И это единственное, что на сегодня я ещё усваиваю о нём. После того как физкультура заканчивается, старшеклассники спешат в свои раздевалки, а я стараюсь быть в числе первых, ведь совершенно не хочется сталкиваться с его подружкой, которая не могла не заметить, что её возлюбленный ходил куда-то, пока меня также не было на уроке.

Хоть в чём-то мне сегодня везёт!

Ну а то, что перед следующей парой я с Дерьёй Шахин всё равно встречаюсь плечом к плечу…

Да, именно так.

Реально сталкиваемся.

Словно мало того, что она преграждает собой дорогу к моему месту в классе, из-за случившегося столкновения листы моего доклада разлетаются в разные стороны. Я ведь только-только собралась наконец скрепить их.

Вот же…

Дерьмо!

Надо перестать быть такой рассеянной.

И сделать это ещё вчера.

– Ох, я тебя не заметила, Асия, – заявляет Дерья с самым невозмутимым видом. – Надо быть осторожнее.

Смотрю на неё. И думаю о том, как было бы замечательно, если бы кто-нибудь заклеил ей рот, а ещё лучше связал и оставил в подвале какого-нибудь заброшенного дома. До конца учебного года. Разумеется, вслух ничего такого не выражаю. Просто наклоняюсь и подбираю свою потерю, один лист за другим.

А ей и того недостаточно…

– Асия, мы с тобой разве в ссоре? – опускается на корточки рядом со мной девушка, заглядывает мне в лицо, после чего и вовсе подбирает несколько листов, подавая их мне. – Не разговариваешь со мной, – цокает языком в мнимом расстройстве.

Мой мозг откровенно не вывозит очередное завихрение её настроения, поэтому даже не берусь гадать, что именно она имеет в виду.

Хотя это несложно.

Она же ждёт, когда я принесу свои извинения.

И пусть ещё подождёт.

Я те листы бумаги, что в её руке, оставляю напоследок, все остальные собираю, храня молчание. Не напрасно оставляю на потом. Стоит за них ухватиться и потянуть на себя, могу поймать лишь возможность порвать их, но никак не вернуть. Дерья не отпускает.

– Мы с тобой не в ссоре, – вспоминаю о том, о чём она спрашивала. – А если у тебя с кем-то действительно не ладится, то я тут ни при чём, это только между вами, без меня, уж сделайте одолжение, – добавляю на порядок тише прежнего, тоже взглянув на неё.

И она, и я – мы обе знаем, какой истинный смысл кроется в моих словах. Судя по тому, в каком недовольстве скрипят её зубы, я очень даже права. Хотя надо отдать должное, Дерья Шахин превосходно владеет собой. Едва ли секунда проходит, а на её лице расцветает благодушная насмешка, словно я не задела её за живое минуту назад.

– Если думаешь, что я настолько наивна, то ты ошибаешься, Асия, – откровенно обещает она фальшиво доброжелательным тоном. – И ты за это поплатишься.

Звучит звонок. Входит учитель. У неё не остаётся никаких других вариантов, кроме как отдать мне листы и сесть на своё место, позволив тем самым и мне расположиться, где я собиралась до её вмешательства.

Но она не отдаёт.

Комкает.

Вышвыривает в мусорку.

Точный бросок с десяти шагов почти восхищает.

– Доброе утро, дети, – озвучивает между тем преподаватель, беря в руки мел. – Мы продолжаем тему прошлого урока. Насколько я помню, мы остановились на том, что некоторые из вас подготовят доклады, которые мы сегодня услышим. Итак, кто первый? Асия?

Вот же…

Дважды дерьмо!

Хорошо, большую часть доклада я писала своими словами, восстановить в памяти вчерашние сочинительства не составляет особого труда. Ещё больше радует тот факт, что на этом Дерья успокаивается, больше не донимает меня своими завуалированными подходами. Если бы я нашла какой-нибудь волшебный тайный ход, позволяющий передвигаться по школьным коридорам отдельно от остальных, вообще было бы превосходно. Но нет. Очередное моё столкновение происходит на этот раз в школьном коридоре по окончании третьей пары.

И не просто столкновение…

– Не так быстро, – ловит за плечи тот, кто меня на две головы выше.

Аяз.

Сперва ловит, затем передвигает меня так, что я оказываюсь прямо перед ним.

Что за привычка у них?

Чуть что, сразу руки распускать.

– А как тогда? – язвлю в досаде.

Старшеклассник кривится и вздыхает.

– Я это… скажу тебе кое-что, – выдавливает из себя, внезапно смутившись, отпустив мои плечи.

На меня больше не смотрит, опускает голову, глядя себе под ноги. И явно не решается продолжать.

– Что? – озадачиваюсь.

– Вчера, в столовой, – всё так же нерешительно топчется на месте Аяз. – В общем, я был неправ.

В скором времени должен раздаться звонок, и если я тут надолго задержусь, то рискую опоздать.

А то, что он говорит…

Кажется, моя челюсть некрасиво отвисает.

В шоке!

– Ты серьёзно? – переспрашиваю недоверчиво.

– Вполне! – охотно кивает Аяз. – Наслушался про тебя всякого, поверил. А оказывается, всё не так. Понял, когда Каан сегодня вернулся. Пока его не было, расписали так, будто ты его в реанимацию отправила. Бред полный, в общем, как оказалось, – вздыхает. – Ну и… ты же девочка всё-таки. Мне не стоило так… грубо. Извини, – поднимает голову и всматривается в моё лицо в ожидании реакции.

Я…

Я всё ещё в шоке!

– Мир? – предлагает, протянув мне руку.

На секунду кажется, если я поведусь и приму этот жест, он потом сожмёт мою ладонь покрепче и как минимум бросок через себя сделает, чтоб я не была такой доверчивой. Вот и не решаюсь ответить тем же.

– Хорошо, – соглашаюсь без всякого лишнего.

Парень прищуривается с недоверием.

– Точно?

Невольно улыбаюсь. Уж слишком забавным он кажется. Как и вся ситуация в целом.

И да, я же спешила на урок!

– Точно, – киваю.

И пусть, если даже в конечном итоге это опять какая-нибудь подстава.

Что я теряю?

Тем более, если…

– Ой, да отвали ты от неё уже со своими жалкими оправданиями, – вмешивается в диалог подоспевшая к нам Лаль Юксель.

Если вчера она выглядела мрачнее тучи, то сегодня почти светится хорошим настроением.

– Имей в виду, все его зачатки совести если и проснулись, то исключительно после того, как ему Дикмен навалял перед физрой, – вклинивается она между нами.

Каан…

Это он Аязу фингал оставил, получается?

А остальным…

Тоже?

Вот из-за чего они там все между собой передрались.

– Тебя, Озджан, кстати, к директору вызывают. Иначе бы я с тобой не заговорила, – добавляет как бы невзначай одноклассница.

С таким же предовольным жизнью видом, как влезла, удаляется, махнув своим украшенным колечками и стразами хвостом.

Я тоже на месте не задерживаюсь.

– Асия… – слышу за своей спиной обречённое от Аяза, но никак не реагирую. – Подожди, Асия…

Продолжаю идти. Всё-таки кабинет директора находится в соседнем корпусе. Путь неблизкий. Стоит поторопиться.

А на урок я всё же опаздываю.

И даже до нужного кабинета не добираюсь…

Стоит спуститься по лестнице, как освещение вырубается. Сперва свет пропадает, затем и вовсе перед глазами кромешная тьма наступает.

Как иначе?

Если тебе набрасывают мешок на голову.

Их…

Минимум трое.

Может, и больше.

Меня хватают сразу с двух сторон, а кто-то ещё и мешок крепко затягивает вокруг шеи.

Почти задыхаюсь…

Определённо, не только девочки.

У кого из девочек школы «Бахчешехир» хватит сил не только справиться с вырывающейся и сопротивляющейся мной, но и поднять так высоко, чтобы мои ноги больше не касались бетонного пола?

– Пусти! Пусти, кому говорю?!

Мои крики, должно быть, разносятся по всем пролётам, пока меня куда-то тащат по ним. Но никто не слышит. Никто из тех, кто мог бы отреагировать и действительно помочь.

Руки тоже связывают.

– В следующий раз будешь умнее. А то возомнила из себя не пойми что, – слышу враждебное, прежде чем меня подкидывают ещё выше.

Больше никто не удерживает. Падаю. На левый бок. Приземляюсь на что-то мягкое. Но это совсем не воодушевляет. Запах вокруг не из лучших. А над моей головой захлопывается что-то тяжёлое и металлическое, с громким грохотом. Лязг закрывающегося замка тоже различаю превосходно.

Дальше…

Я просто там остаюсь.

Глава 12

Адем

Сколько себя помню, из нас троих я всегда отличался выдержкой, в сравнении с моими братьями – теми, с кем я вырос там же, где впервые встретил свою жену. Той самой выдержкой, что в последнее время махала ручкой, злобно скалясь. Каждый раз, когда дочь Джемре Эмирхан едва заметно качала головой в такт музыке в своих наушниках, демонстративно отвернувшись к боковому окну, когда я вёз её в школу, я ощущал себя начинающим мазохистом.

Уже не первое грёбаное утро!

Почему она настолько упрямится?

Постоянно.

С каких пор меня вообще задевает нечто подобное?

И сам не особо догоняю…

Но каждый раз, когда она от меня отворачивается, едва терплю, чтоб банально не развернуть её обратно к себе, а затем не встряхнуть хорошенечко.

Чтоб в глаза мне смотрела.

Или просто смотрела.

Как тогда, в саду, у того дерева. Или немного раньше, пока с неприкрытым любопытством разглядывала мои татуировки. Тогда, когда не притворяется. Забывается. Чтоб не ощущалась эта её фальшивая маска равнодушия.

Наверное, я просто терпеть не могу лицемерие, вот и всё. Невелика проблема. Да и не проблема никакая вовсе. Так, временное обстоятельство. Ну да – красивая, очень юная, у мёртвого только не встанет на такую пленительную привлекательность, особенно когда она так близко и смотрит этим своим бездонным взглядом, а внутри словно что-то переворачивается. Но это же не повод для чего-то… лишнего. Вовсе ни к чему. Всё-таки она дочь той, на ком я женат. Одно это напоминание должно отрезвлять. Да и питаться как следует ей в самом деле необходимо, вот и не сдержался этим утром, чуть не сорвался в своих высказываниях. А то ещё немного – и ветром сдувать начнёт. Такой тонкой и хрупкой выглядит. С лёгкостью могу обхватить её талию обеими ладонями полностью. Хотя это совсем не удивительно, учитывая то, что я узнал за последние дни. И, наверное, в какой-то степени я правда становлюсь мазохистом, раз решаю… что? Замолить грехи своей жены? Возможно.

Какой всё-таки сукой надо быть, чтобы оставить двухлетнего ребёнка ради жизни с другим мужиком?

Пусть даже и мной…

И оставить дочь снова, пусть и в её шестнадцать.

Плевать, что она выросла, стала самостоятельной. Тем более реально самостоятельной она стала ещё до того, как в самом деле подросла.

Как много, оказывается, я не знаю о своей жене.

И нет, дело даже не в том времени, пока она где-то пропадала, а я её искал. В этом Джемре как раз отличилась своим постоянством. Те же соседи, которые в своё время приютили Асию, пока та была совсем малышкой, рассказали, что мать действительно совсем не интересуется жизнью своей дочери. Дом, в котором они когда-то жили, почти рухнул, давно не пригоден для проживания. Сама Джемре там тоже давно не появлялась. Как и дочь, с некоторых пор живущую отдельно, тоже не навещала. В этом я удостоверился. Девчонка не обманула.

А каждый, у кого про неё узнавал, и сам не прочь был бы найти Джемре. Так существенно она всем задолжала.

Когда объявится, точно всю душу вытрясу!

Ну а то, какие ещё демоны из меня лезут в присутствии девочки со взглядом топлёного шоколада…

Кажется, я всё-таки в самом деле даю слабину.

Пояснил ведь ей, почему наручники…

И всё равно, стоило ей заснуть, снял.

С чего бы?

Мне ей доверять.

Совестью я точно не обладаю.

Стало жаль?

Вдруг снова поранится…

Очень уж тонкие запястья.

То дерьмо, которое творится в той образовательной богадельне для элитных детишек, – отдельная тема. Если поначалу не придавал этому особого значения, всё-таки к судебным разбирательствам и нытью законников мне не привыкать, то после того, как заканчиваются сегодняшние уроки, а моя подопечная так и не появляется…

Поначалу решаю, что всё-таки опять свалила.

Но нет.

Ничего такого не показывают мониторы в охранном пункте, транслирующие камеры на воротах. Доступ к ним, к слову, тоже достаётся мне с небольшой задержкой. Лишь после звонка их директору.

С кем-то на машине уехала?

Тогда придётся смотреть другие камеры.

Да и…

Вряд ли.

Не до такой же степени её напрягает моё присутствие, чтоб начать общаться со всеми подряд?

Не в её духе, если я хотя бы немного её узнал за время нашего недолгого общения.

Тем более, как оказывается позже, Асия не только не покинула территорию школы «Бахчешехир», но и последнюю пару пропустила.

А значит…

Какого хрена?

И да, другие камеры тоже приходится смотреть. На перемотке. Чтоб отследить все сегодняшние передвижения девчонки, начиная с момента, как я её сюда привёз этим утром, тоже уходит немало времени.

Времени, за которое моя выдержка начинает окончательно трещать по швам. Ещё с момента, когда один из старшеклассников увязывается за ней в раздевалку.

– Если с моей подопечной что-то случилось или случится, я этого не забуду, – сообщаю каждому их охранников, которые здесь вообще непонятно чем занимаются, с учётом, что ни черта не знают.

А уж после того, как я нахожу нужные кадры…

Твою ж мать!!!

Асия

Проходит несколько часов. Руки затекают. Я их почти не чувствую, настолько немеют. Избавиться от пут не выходит. Как и от мешка на голове. Усесться получается и то с трудом. Несколько раз падаю обратно на бок, прежде чем удаётся зафиксировать нужное положение. Я не имею ни малейшего понятия, где нахожусь, но догадаться несложно, с учётом того, что вокруг шуршат мешки, набитые самым разным содержимым, судя по ощущениям. Меня то и дело подташнивает: запах тут отвратительный, и если сперва это было довольно терпимо, то чем дольше я тут нахожусь, тем хуже становится. Сохранять спокойствие тоже нелегко.

Если это дурная шутка и способ меня проучить, то слишком уж затягивается…

Так и оставят меня здесь?

Сволочи!

Начальная злость постепенно смешивается с отчаянием. И оно лишь усиливается. Особенно остро – в момент, когда слышу шум подъезжающей машины и отчётливый сигнал заднего хода. Ведь на мой крик о помощи никто не откликается. Должно быть, водитель в кабине, вот и не слышит. Как подтверждение последнему, начинается движение. Мусорный бак подхвачен, отчего меня встряхивает, затем он начинает подниматься.

Всё так же вместе со мной.

Кажется, ещё немного, и я действительно окажусь на свалке. Или того хуже. И ведь помню, что бездействие ничего не изменит. Если не помогу себе сама, то кто ж ещё? Но горло будто в тисках сдавливает, на громкость никаких сил не остаётся, глаза начинает предательски щипать от слёз, а новый вдох застревает в лёгких.

Будто под бетонной плитой погребает…

А ещё:

– Стой! – доносится издалека. – Остановись!

Самой себе не верю.

Правда, голос опекуна?

Или у меня на фоне паники крыша едет?

Ни в том ни в другом я ни капельки не уверена.

Но движение вверх прекращается. Слышится противный писк, ещё чьи-то голоса. Крики. А мусорный бак опускается обратно. Над головой – удар по железу. Новый грохот чего-то тяжёлого. Ещё крики.

– Ключ где? – мрачное и злое.

Да, совершенно точно от опекуна.

– Не знаю. У меня его нет. Обычно тут всегда открыто, ни разу не закрывали, – отзывается кто-то.

В ответ – сплошной мат и ругательства. Пауза. А ещё новый удар. Один. Второй. Третий. Лязг металла сменяется потоком свежего воздуха. Меня подхватывают за плечи, вздёргивают вверх. Я… всё ещё молчу. Глотаю свои предательские слёзы. И в ярких красках представляю себе, как всё происходящее выглядит со стороны.

Если я когда-либо в жизни и испытывала унижение, то конкретно сейчас – высшая, предельная точка.

Сплошная стыдобища!

И…

– Ты как, стоять можешь? – стягивает с моей головы мешок бывший муж матери.

Резкая смена темноты на свет режет глаза ещё хлеще, чем слёзный поток. Зажмуриваюсь. Киваю. Хотя едва ли в достаточной степени это является правдой. Колени подкашиваются, когда меня разворачивают к себе спиной. Мои руки становятся свободны очень быстро. Ещё быстрее я развёрнута обратно. Глаза к этому моменту успевают привыкнуть, и я решаюсь посмотреть ему в лицо.

Опекун хмурится. Во взгляде – ледяная ярость. Смотрит так, будто это я сама себя сюда запихнула, сама во всём виновата. А я… виновата? В какой-то степени так и есть. Не связалась бы с Кааном Дикменом, его подружка столь сильно не взбесилась бы. Сама ведь спровоцировала её. И это я ещё легко отделалась.

Жалкая!

Наверное, именно поэтому мои слёзы всё ещё не останавливаются. Наоборот. Стекают по щекам так интенсивно, словно я решаю устроить тут потоп.

Ничего не могу с собой поделать…

Зачем обнимаю его обеими руками, крепко прижавшись?

Тоже не имею ни малейшего понятия.

Просто…

Так спокойнее.

И гнев в его глазах уже не кажется чем-то настолько жутким. Удушающее чувство почти отпускает. Вместе с тем, как мужчина так же крепко прижимает меня в ответ.

«Место для отбросов», – мелькает перед глазами надпись, выведенная мелом по металлу.

К месту хранения отходов не относится. Недавно написано. Коряво. В спешке. Как личная пощёчина. Мне.

– От меня воняет, – вздыхаю, испытывая новое чувство вины, отстраняюсь.

Вернее, пытаюсь.

Тщетно.

– Ничего, – с улыбкой в голосе произносит опекун.

Так и не отпускает. Гладит по голове. Как маленькую.

Это правда успокаивает.

А короткая пауза сменяется задумчивым:

– Но ты права, от тебя и правда воняет.

С моих губ срывается нервный смешок.

– Мне нужно переодеться, – вспоминаю о том, что в спортивной раздевалке есть душ, медлю немного, а после добавляю нерешительно: – Ты не мог бы пойти со мной? У меня нет ключа, который закрывает дверь. Не запирается. Почти всегда, – заканчиваю совсем тихо.

Я в самом деле настолько жалкая, что попросила его меня посторожить?

Почти жалею о своей просьбе.

Вряд ли кто-либо из учеников всё ещё тут.

И нет никакой особой необходимости.

Но…

– Хорошо, – кивает опекун.

А я только теперь замечаю в ряд выстроенных за его спиной охранников школы со всех постов. В отличие от меня, они смотрят себе под ноги, как в асфальт вкопанные, с самым покаянным видом, словно вместе со мной провинились. Вместе с тем вспоминаю кое-что ещё:

– Как ты меня нашёл? – поднимаю голову.

Былая ярость в чёрных глазах заметно смягчается.

– Скажем так, попросил мне с этим помочь местную администрацию, – явно недоговаривает Адем Эмирхан.

Неспроста же так опасливо на него все дружно косятся, стоит мне спросить?

Возможности уточнить бывший муж моей матери не оставляет, тянет за собой в сторону тех самых раздевалок, а я начинаю задумываться о том, когда он успевает здесь настолько освоиться, чтоб так хорошо ориентироваться. Я сама, помнится, после того как оказалась здесь впервые, карту рисовала, лишь бы первое время не заплутать.

Других учеников и правда в школе давно нет.

– Спасибо, – произношу, едва мы оказываемся у нужной двери.

Он остаётся в коридоре, а я тяну за ручку.

– Я тебя тут подожду, – сообщает он.

Киваю. Улыбаюсь с благодарностью. И очень стараюсь не задерживаться. Быстренько избавляюсь от провонявшей отходами формы, принимаю душ, переодеваюсь в спортивную одежду, раз уж другой нет. Складываю то, что придётся стирать, в мешок под сменку, вытащив тот из шкафчика и оставив обувь, которая прежде в нём хранилась, внутри без него.

Точно такой же мешок, как тот, который недавно закрывал мне обзор, пока меня тащили по лестнице…