Текст книги "Угнетенные: Побег"

Глава 22

Анерис запищала и попрыгала на месте от счастья.

– Большое вам спасибо! – тоненько и нежно произносила она, смотря в их сторону с нескрываемой благодарностью. Прыжками, добежав до Аделаиды, она обняла ее. К моему удивлению, та тоже прижала ее к себе.

– Не стоит благодарности, – отмахнулся Мирон.

Я же, совершенно не знала, как реагировать. Мысли, образы, картинки перемешались у меня в голове.

Фидель шумно вдохнул.

– Ох! Ну и потрепали вы нас! – он неловко и вымученно засмеялся. – Несмотря на то, что вы напугали нас до смерти: спасибо вам! – он похлопал по плечу Мирона.

– Напугали до смерти? Напугали?! – громко заорал Леджер, нервно приглаживая светлые, почти белые волосы. – Да вы что, совсем глупые?! Живешь себе, никого не трогаешь, а тебя связывают и ведут на смерть, хотя ты ни в чем не провинился! Вы совсем… -продолжал он, оттолкнув Фиделя в сторону, грубо пихая Мирона в плечо. Элли же среагировала моментально.

– Эй, эй! Парень, остынь! Они спасли твою жизнь! Или тебя все устраивает в том мире?! – с болью и негодованием тогда посмотрела она на него. – Ребята! – торжественно произнесла Элли. – Вы настоящее чудо!

– Могли бы хоть знак подать! – Возмутился Леджер.

– Какой? – хмыкнув, спросила ожившая Сирена. – Типа: «Мы тут вас похитим, но вы не ссыте. Мы кустосы, но не кустосы. Все будет круто!», – едко закончила она. – Ты что серьезно поверил бы? Ты из благодарности чуть не разбил Мирону нос. Что случилось бы после такого заявления, я представляю… – нарастающей волной раздался смех. – Спасибо, – кивнула она, пронзительным взглядом посмотрев на Аделаиду.

– Да и кто-нибудь когда-нибудь видел, чтобы кустосы говорили?! – смеясь, подметила Анерис. – Думаю, если бы они заговорили с нами раньше, то мы бы точно умерли от неожиданности. Даже лампа скорее заговорила бы, чем кустос, – еще более хохоча, продолжила Анерис.

– Это точно! – поддержала Аделаида, с легкой улыбкой счастья того, что все прошло успешно. – Леджер! – подозвала она. – Неужели ты думаешь, что я ничего не знаю про тебя и твои делишки? Не думала, что ты будешь изображать хорошего мальчика… Но мы то с тобой знаем, каков ты на самом деле. – Аделаида медленно подмигнула ему, широко открыв рот, как бы с издевкой.

– Лады, беру свои слова обратно! Спасибо, – небрежно кинул Леджер. Я начала рассматривать его. Весь он был словно изо льда. Его волосы были настолько светлыми, казалось, что они светились, особенно на фоне телесного цвета кожи. Большие глаза синего цвета, которые лукаво смотрели на все вокруг, казались неестественными,

Я приобрела способность двигаться и говорить.

– Привет… – немного неуверенно сказала я. – Вы осуществили нашу несбыточную мечту, даже не знаю, как вас отблагодарить… – я замялась, неловко поправляя рукав запачканной и немного разодранной рубашки.

– Нет, это мы должны сказать вам спасибо! Если бы не ваша решительность, мы бы никогда не сбежали. Ведь это еще не все ученые, которые придут из города. Может быть, возьмут еще двое-трое рабочих с собой, – с сияющими глазами произнесла Аделаида.

– Нет! – сказал кто-то уныло позади нас, сидя на траве. Сначала я решила, что это все мне послышалось, но когда этот кто-то, кряхтя, встал, я поняла, что все это было взаправду. – План – полный провал, – грубым и грустным голосом произнес парень. Я стремительно обернулась и посмотрела на него. У парня были волосы пшеничного цвета, серые глаза и острые скулы. Он презрительно уставился на Мирона.

– Ох, Марк, брось! – беспечно сказал Мирон.

– Я не твой друг, чтобы так со мной разговаривать! – прикрикнул на него Марк. – Меня в Колонии все устраивает. Я и так уже мертв. Мне там самое место!

Мирона его резкий тон совершенно не ошарашил и тот, добродушно улыбнувшись, сказал:

– Даже не беспокойся! И тебе здесь найдется местечко.

– Я надеюсь на это, – зло прошептал Марк. – Потому что это вы нас сюда вытащили, не спросив, хочу ли я этого или нет.

– Что-то случилось? – осведомилась Анерис, вытянув шею, чтобы разглядеть парня.

– О, даже не беспокойся! – передразнив голос Мирона, пропищал Марк. Естественно, изменив его добрый тон до неузнаваемости.

– Мне совершенно ничего не надо говорить? – спросил, кажется… Джозеф хихикая. – А вообще огромное спасибо. Потому что я уже устал от жизни. Обращение к рабочим с каждым днем становится все хуже. Недавно я видел, как правительство загубило одну семью, проживающую рядом со мной, – его глаза в миг сделались мокрыми, лицо сморщилось и начало поддергиваться от напряжения. – У соседей дом стал затхлым и мог обрушиться в любой момент, поэтому они обратились к правительственным органам за помощью в ремонте. Впрочем, это обычная процедура. Но вместо того, чтобы предоставить им новое жилье или хотя бы инструменты и сырье, ночью прибыли большие машины и начали рушить их дом. Естественно все в тот момент спали, – парень остановился в повествовании, так как в горле его встал ком, из-за которого он не мог говорить. Я обратила на него внимание, разглядывая: черные волосы с синим отливом, и карие глаза цвета сосновой коры. Элли протянула ему припасенную воду, тот стремительно и жадно выпил несколько глотков и продолжил. – Я их с детства знал хорошо… их отец проснулся раньше всех, разбудил жену и дал ей одного ребенка. Мать успела выйти и спасти дочь, а вот отец… он должен был забрать сына, но они не успели… Всех несомненно потрясла эта история, хотя и каждый из нас видел много подобного. Кто-то так и продолжал стоять или сидеть и вдумчиво глядеть в одну точку, а кто-то плакал. В это мгновение нас что-то породнило и сблизило. Что-то типа общего несчастья и горя. Аделаида подкралась сзади к Джозефу с неведомым напитком:

– На, выпей, станет лучше.

– Это что?

– Это чай, – с усмешкой сказала она. – Не бойся, он безопасен. Пройди туда, – Аделаида указала сзади на маленькую оранжевую палатку. – Тебе нужно поспать, я уже постелила тебе и положила внутрь твою сумку с вещами. – Джозеф отблагодарил ученую и неспешно удалился.

– Адель, а ты зачем Джозефа отправила? – спросил Мирон.

– Ты же знаешь, он сдерживает все в себе, очень эмоционален и все близко к сердцу воспринимает, – между ними завязался разговор в их типичном стиле.

– Не говори так больше никогда. «Воспринимает близко к сердцу», – Мирон спародировал Аделаиду, тем самым обидев ее. – Звучит антинаучно! Не находишь?!

– Это психология, дружок! – сделав большой акцент на последним слове, она подразнила Мирона.

– Эй! Может мы к делу преступим, а?! – нетерпеливо ввязался в словесную перепалку Леджер.

– Мы прихватили ваши вещи, но сначала нам нужно поставить силовое поле. Кстати, Адель, где оно? – спросил немного отстраненно у Аделаиды Мирон. Она расстегнула темно-синий рюкзак и вынула квадратный прибор и установила его в траву. Раздался писк, прекратившийся через пару минут, так как затем, словно прозрачная пленка, поле начало «натягиваться» над нами в форме полукруга.

– Не будем терять время зря, – сказала Аделаида. – Мы устанавливаем силовое поле для безопасности. Силовое поле – это невидимый барьер, который защищает выбранную точку земли от внешних воздействий. Никто и ничто не попадет к нам. Обычно металлические предметы застревают в нем. Живые существа не смогут даже близко подойти к куполу. Да и если ему даже удастся преодолеть эту силу, то этот человек все равно умрет. Оно будет защищать от снега, дождя, опасного ультрафиолета, насекомых, – она мечтательно посмотрела в небо. – Мы разработали его. У нас есть множество разных приборов, которые могут понадобиться, – слышалась гордость в ее голосе. – Изнутри оно полностью безопасно. Но все же идут доработки, так что лучше не подходите к границам купола ближе, чем на метр.

Во время ее речи большое поле обтянула словно пленка, но твердая и гладкая с другой стороны. Она переливалась на заходящем солнце.

– А для людей с другой стороны оно видно? – спросила я.

– Нисколько, – без заминки ответил Мирон. – Только слегка доработаю, нужно, чтобы пленка отражала лес, тогда нас тоже не будет видно. Никакого повода для беспокойства.

– Акасра, вам нужно взять вещи, – сказала Аделаида. И подойдя к ней, я увидела огромные сумки. – Твоя коричневая.

Я быстро подбежала к сумке и распахнула ее. Там лежала теплая куртка, теплые сапоги, рубашка, штаны и мое праздничное платье! Я взяла его и понюхала, так как от него шел непривычно приятный аромат, а в сумке лежал маленький мешочек с цветочками. Никогда оно не пахло так приятно! В сумке я увидела еще множество разных вещей.

И тут снова посмотрев на платье, меня придавило. Родители! Я в панике побежала к сестре и с трудом остановившись, сказала:

– Элли! А как же родители? – ее глаза расширились, и она с большой скоростью понеслась к Аделаиде.

– Аделаида! – прокричали мы, беспокойно пробежав за ней к большому дереву. – А как же наши родители?! – в глазах моих заблестели слезы.

Она рассмеялась, видя наши обеспокоенные лица, заправив свою прядку волос за ухо.

– Когда мы с утра шли в ваши дома под видом кустосов, чтобы забрать вещи, мы застали ваших родителей на крыльце дома. Поэтому они ринулись внутрь при виде того, как мы идем в их сторону. Там мы все им объяснили.

– Подождите… Вы что наделали?! Там же камеры, сканеры и прочее! Их же убьют!

– Неужели вы думаете, что мы будем столь неосторожными. Мирон обо всем позаботился.

– Фуух! Спасибо! Так намного спокойнее.

– Добро пожаловать в команду! Добро пожаловать в семью! Она подозвала всех и добродушно объявила всем: «Теперь нет никаких рабочих и никаких ученых, есть ученики и учителя, дети и родители, друзья и товарищи. Теперь мы все равны. Начнем с малого – с нашей группы и закончим всем миром. Станем командой и исправим ситуацию!».

Глава 23

Я сидела под деревом. Его ветки свисали вниз, словно красивые, длинные, волнистые локоны. Рядом с деревом течет речушка. Она текла медленно и спокойно брызги доносились до меня, солнце светило ярко, ослепительно… лучи распространялись в разные стороны и обжигали сквозь просветы тени дерева. Речка в своих изгибах сверкала всеми цветами. Облака большие, пушистые, белые и кудрявые тихо плыли по бескрайнему светло-голубому небу. И даже силовое поле не было заметно, и оно не вредило красоте природы, а даже придавало некое свечение. Журчание воды успокаивало, и я даже немного задремала.

Когда я открыла глаза, то увидела Аделаиду вместе с Мироном, разговаривающую с Анерис.

Они улыбались. Не знаю, о чем была их беседа, но выглядели эти трое очень мило. Казалось, что это одна из тех счастливых семей, что мы видели тогда на голограмме.

Я вспомнила вчерашний вечер. Мы общались, узнавали о друг друге много нового за чашечкой чая у костра. Позже к нам присоединился Джозеф. Он выглядел намного лучше, чем несколькими часами ранее. Самое приятное воспоминание – это игра Мирона на гитаре. Он, видимо, давно припрятал ее в кустах. Раньше мы никогда не слышали ничего подобного. Не было ни музыки, ни песен, ни культуры в общем. Это было что-то волшебное и потрясающее. Мы очищались душой. У кого-то это мало получилось. Например, у Доминика. Голос у него дрожал, надломлено и чуть пискляво взлетал вверх, а когда опускался вниз глухо проезжался по всем тональностям не в силах найти нужную ноту.

А как мы общались с Аделаидой. Она беседовала со мной. Иногда я не понимала ее слов, потому что они мне казались незнакомыми. Но я старалась разговаривать с ней наравне и временами употребляла некоторые слова неправильно. От этого ей становилось смешно, и она старалась объяснить их значение. Она рассказывала мне удивительные вещи, и мне было приятно изучать и познавать мир.

Вчера перед сном Мирон обрабатывал земли от клещей. Как мне объяснили, это насекомые, которые являются носителями опасного вируса, которой поражает мозг. Раньше, в городе весной и летом некоторые люди, которых отправляли работать на природу, вскоре умирали мучительно и долго лежа в своей кровати. Никто из нас, конечно же, не догадывался, что причиной этому может быть насекомое.

Сейчас, глядя на всю обстановку, мне становится спокойно и легко. Я чувствую, как начинаю восполняться новыми силами и, кажется, что светлое будущее становится ближе к нам. Облокотившись об дерево я, полулежа, смотрела на все вокруг. Сирена, присоединилась к разговору Мирона и Анерис, до меня долетали обрывки фраз: – Сирена, на счет тех цепей… они называются электрические путы… – говорил Мирон. Они с увлеченными лицами слушали их рассказы и иногда оттуда доносились раскаты смеха.

Леджер в поте лица таскал огромные дрова, было видно, что ему тяжело, но его лицо светилось радостью. А Фидель разрубал дрова надвое, красный, словно зрелый помидор. Иногда он поглядывал на меня и улыбался. Будто говоря: «Я же говорил, что у нас все получится!»

А Элли помешивала, какое-то варево в кастрюле на дровах. Конечно, ей помогала Аделаида, так как кроме риса мы ничего не умели готовить. Пахло вкусно, ощущалась солоноватость и пряность этого блюда. От кастрюли шел пар, который окутывал все вокруг. Я чувствовала мертвящее спокойствие, вперемешку с нервным возбуждением.

– Соня-засоня! – задорно пропел Доминник. – Как настроениеце?

– Кто бы говорил! – со смехом отозвалась я. – Сам полдня продрых!

– Каюсь-каюсь! – он сделал виноватое лицо и поднял обе руки вверх, но после этого рассмеялся. – Настроение-то как?

– Необычно! – я в упор посмотрела на его улыбающееся лицо. – Что все затеяли? – этот вопрос крутился у меня в голове довольно долго.

– Не знаю, – пожал плечами парень. – Но это мне уже нравится!

– Даже если это будет опасно? – спросила я, ожидая, что он покривит душой, прикидываясь бесстрашным.

Доминник почесал затылок.

– Я не зациклен на цели, которую мы преследуем. У каждого есть страхи. Но что же поделать. Если их не преодолевать, то так и придется топтаться на месте без возможности двигаться вперед.

– Я думаю это хорошо.

Он присел со мной рядом под дерево.

– Элли приходится тебе сестрой, да? – голос его стал задумчивым, и он перевел на нее взгляд, она весело смеялась и танцевала с Аделаидой словно в вальсе. Выглядело это забавно, если принять во внимание, что Аделаида намного ниже Элли.

Я взглянула на него, подняв одну бровь. На что это он намекает?

– Да. Старшей.

– Она очень милая, – сказал он.

– Знаю, – ответила я.

– Ты знаешь, какой план продумали ученые? – он с легкостью сменил тему.

– Понятия не имею, но фраза «мы должны изменить весь ми-и-ир! Звучала зловеще!

– Да уж, это точно, звучала зловеще, но мне очень этого хотелось бы.

– Хотя и кажется все это настолько нелепым и детским, что хочется очень долго истерически смеяться над этим. До сих пор не вериться, что это все на яву происходит. Аай! Ты что делаешь?! – с явным недоумением спросил Доминник, глядя мне в глаза, словно обиженный ребенок.

– Щипаю тебя, – развела я руками.

– Зачем?!

– Чтобы ты поверил, что это реальность. Не спа-а-ать!

– Да, очень смешнАй! – вырвалось у подпрыгивающего Доминника. – Вылезай оттуда, крот! – обидчиво, приказал Доминник, спрятавшемуся сзади Леджеру. – Больно же, Снежок! Что за шуточки у вас? Перестал таскать уже свои деревяшки? – Снова спросил он, когда Леджер присаживался возле него. Как на тот момент округлились его глаза, не передать словами. По его самолюбию нанесли двойной удар.

– Деревяшки?! Снежок?! – недовольно прикрикнул Леджер. – Сам пробовал? Сдох бы сразу.

– А вот и не сдох! – возмущенно с вызовом бросил ему Доминник. – Думаешь самый сильный, да? – смеясь и гневно повысив голос, говорил он.

– Почему бы и нет, дры…

– Тише девочки, тише! – сказал неожиданно появившийся Джозеф. – С ума что ли сошли? Еще давайте силами мериться? – продолжил он с наигранным энтузиазмом.

– А это идея! – сказал разгневанный Леджер.

– Каждому. Накостыляю, – ответил он, ему выделяя каждое слово.

Тот уже открыл рот, чтобы высказать пару «добрых» словечек, но увидев мой осуждающий взгляд, обиженно и притеснено замолк.

– Только первый день в лесу, а тут уже конфликт! – Джозеф развел руками.

– Переигрываешь, – произнесли ребята вместе и рассмеялись. Обстановка разрядилась.

– Да я и не злился на тебя, Леджер! – снова криво улыбнулся Доминник, обращаясь к Леджеру.

– А я злился, – тоже усмехнулся он.

– Ребя-я-ят! – протянула я. – Я тут тоже есть. Мужские разборки оставьте при себе. Силачи! – с сарказмом сказала я. Аделаида рядом тоже беззвучно тряслась от смеха глядя на «разгневанное» лицо Леджера, который пытался не рассмеяться. С Мироном они тестировали работу телепортатора. Этот прибор выглядел как колышек, вбитый в землю, и вдруг из него начинали выливаться желтые лучи похожие на солнечные и образовывали овал, мерцающий золотом на солнце и за ним находились тысячи дверей в различные уголки мира.

Аделаида загадывала какое-либо место на Земле и засовывала голову в него, и произносила место, в которое попала. Они должны были совпадать.

– Ну, загадала? – спрашивал в миллионный раз Мирон.

– Да! – говорила она и засовывала голову. – Ах! Тропики, солнышко, море. Красота! Но не то. – обиженно произнесла она.

– А что же ты загадывала?

– Северный Сентинельский остров, – она вздохнула и посмотрела на Мирона жалобными глазами.

– Адель! Сосредоточься, я починил аппарат, все должно работать.

– Я делала это уже много раз. У меня есть опыт. Скорее всего это ты, как всегда, забыл установить какую-нибудь деталь.

– Давай, загадай и попробуй еще раз.

– О-о-ох! Ну, ладно-ладно! Только не вот этот взгляд… я загадала.

– Ну что? – нетерпеливо спрашивал Мирон.

– О да-а-а! Это оно! Прости. Значит дело было во мне, – Сдавалась та.

– Я рад, что ты приняла свою ошибку. И знаешь, – его лицо скорчилось от самодовольства и смеха, – это я забыл настроить на мыслительное управление. Все это время считыватель нейронных импульсов был отключен, а место посещения избиралось рандомно, – Заливистый смех овладел ученым.

– Ах, ты негодяй! – последнее, что мы услышали от Аделаиды, перед тем как она ринулась внутрь.

– Стой! – Мирон метнулся за ней.

Позже как рассказывала нам Аделаида, то место, в которое они попали было озеро Байкал. Самое глубокое и чистое озеро на Земле. Там по-прежнему водится большое количество животных и рыб. Байкал, по всей видимости, чуть ли не единственное пресноводное озеро во всем мире вдали от города. Оно является спасением для многих живых существ. Туда не залетали тучи с кислотными дождями и прочими химикатами. Не стекались загрязненные реки. И сюда не сбрасывались отходы. Странно, но факт.

Из телепортатора выбежал взъерошенный Мирон, держа за руку Аделаиду мокрую с головы до пят.

– Ты что творишь? – кричал он.

– Тебе что, там не понравилось? – словно Анерис, произнесла Аделаида.

– Потрясающе, великолепно! Но ты ведешь себя словно ребенок!

– Я хочу вести себя как девушка хоть немного!

– Ты ведешь себя так всегда! Я могу взять любого человека и работать с ним!

– Да ну? – игриво спросила она. – Бери! – она показала рукой на каждого из нас.

– Анерис! – позвал он. – Ты сейчас свободна? Можешь помочь мне с контрольным тестом?

– С радостью! – ответила она, оторвавшись от расчесывания волос Сирены.

Она быстро подбежала к Аделаиде и Мирону.

– Ох, это ты ошибся! – засмеялась Аделаида.

– Что? – недоумевающее спросил Мирон.

– Мы отойдем, – она схватила Анерис за локоть, и они отошли к дереву, под которым все еще сидела я.

– Какое место ты хочешь увидеть? – спросила у Анерис Аделаида заговорщицким шепотом.

– Хочу увидеть что-нибудь красочное, – по-детски ответила Анерис.

– Хмм, в мире осталось мало красок… Озеро сойдет?

– Конечно! – Анерис захлопала в ладоши.

– Загадай «пятнистое озеро Клилук». Как загадаешь, быстро запрыгивай в телепортатор. Все будет хорошо. Просто побесим его! Там должно быть такое среднее по размеру озерцо в синеньких пятнышках. Как увидишь, беги.

Мы захихикали.

– Хорошо, – Анерис быстро топая маленькими ножками по сухой земле, добежала до Мирона.

– Ты готова? – спросил он.

– Ага.

– Загадай место, но не меняй мысль. Потом посмотришь в телепортатор и опишешь мне место.

Сильно зажмурившись, она глянула в телепортатор и рванула с места что есть силы.

– И эта туда же! – завопил Мирон и снова вбежал в телепортатор.

Анерис тоже рассказывала нам о месте, в которое перенеслась. Там было большое озеро в белой пленке с прожилками огромных пятен лазурного, бирюзового и изумрудного цветов. На берегу росли цветные растения. Душный воздух овевал все вокруг. И на фоне всей этой пустынной красоты были огромные темно-синие горы.

Мирон, отдышавшись, выбежал из телепортатора, держа мертвой хваткой смеющеюся Анерис.

– Вы что издеваетесь надо мной?! Никогда бы не подумал, что у этой малышки такой богатый внутренний мир!

Аделаида рядом со мной захохотала как сумасшедшая, увидев бегающий взгляд Мирона. А на его голове словно было воронье гнездо.

– Ах, это ты! – закричал он. – Вот чертовка! – но его лицо было улыбчиво и светло.

– Не надо было променивать меня! – она мило улыбнулась, но затем, скорчив рожу, показала язык.

– И это мы с ними должны спасать мир… – пронеслось над моим ухом. Я глянула на Доминника.

– Ну-ну, мистер Легкомысленность и Неуклюжесть, как же мы справимся? – досталось же в те дни Доминнику от меня. Словом, в те дни я была настолько богата саркастическими фразочками, что одаривала ими всех вокруг. Правда попадался мне все время Доминник…

Вы никогда не задумывались о том, что счастье в жизни очень шаткая штука? Все

жители нашего города убедились в этом. Недавно всем обещали применять науку только ради благих намерений и счастья людей, но все изменилось в мгновение…

Беспорядки; понимание того, что твое слово не имеет веса не перед кем; твои слова и просьбы – это крик в пустоту, позже всем уже было наплевать на то, что творилось вокруг, и кем становились люди. Народ утратил свою внимательность и веру в лучшее, живя, словно в лихорадочном сне, просыпаясь, идя на работу… и так день за днем, год за годом…

Работая на износ, не думая ни о семье, ни о детях, которые ждали своих родителей дома, одни. Единственное, что облегчало жизнь наших родителей, были детские сады. Но о боже, что там творилось. Воспитательницы, которые ненавидели детей и свою работу, учили нас аморальным вещам, готовили нас к работе, промывая мозги и формируя неправильные моральные устои. К детям распределяли на роль воспитателей именно тех рабочих, которые отличались среди всех своей аморальностью и жестокостью, которая определялась еще при приеме на работы, сканируя деятельность и формирования мозга.

Они заставляли нас буквально боготворить Себастьяна и Бенедикту, очерняя имена наших родителей и остальных членов аппарата власти, рассказывая с диким оскалом о том, что они грязные создания совершенно не знающие правильную дорогу в жизни, и только Бенедикта и Себастьян смогут сделать нашу жизнь лучше! Элли всегда сильно зажимала мои уши, чтобы моя детская, ранимая душа, которая впитывает информацию словно губка, не ранилась об штыки этих «острых» слов, но от этого становилось не легче, а даже больнее, когда я видела, как маленькая старшая сестра сильно зажмуривала глазки, потому что эти слова причиняли ей боль. С каким упорством она старалась, чтобы эти слова не доходили до моего сознания, но увы, у меня хороший слух…

– Зачем ты это делаешь? – спросила я, лежа на грязном и пыльном ковре в сером платье, глядя на протекающий потолок детского сада и увядая в собственных мыслях.

– Эти слова не для детей, Акасра, – серьезно ответила сестра, продолжая сдерживать слезы, смотря на выступающую как мятежницу воспитательницу.

– Ваши бездельники родители, не добились бы ничего, если в наших жизнях не появились эти два человека! – кричала она истеричным голосом, в пустых стенах комнаты, слова ударялись об стены и возвращались пугающим эхом. – Я ведь не шучу, ребятишки! – Угрожающе пропыхтела она.

– А чего добились вы?! – не выдержав крикнула Элли, пыхтя от злости. После фразы она замолчала и перевела дух, наверное, жалея о своей вспыльчивости. Такая маленькая и храбрая в своем темно-оранжевом платьишке с распоротыми рукавами из-за маленького размера.

– Ах, это снова ты, маленькая противная девочка! – взревела она. Безумные темные глаза с явно выраженными капиллярами, как у ведьмы, горящие огнем гнева уставились на Элли, и она потянула к ней свои неестественно длинные руки, схватив за волосы и бросив в маленькую комнатку для наказанных. Стены там были покрыты плесенью, и всегда воняло сыростью. Четырнадцать маленьких деревянных кроваток, с пропитанным потом постельном бельем, словно их намазали холодным растительным маслом, на котором было жутко противно лежать, были застелены толстыми колючими одеялами. Но наказанным нельзя было садиться на них, лишь только стоять и думать о своем поведении.

Она посмотрела на меня тогда сверкающими карими глазами полными слез, перед тем как захлопнули дверь. И я, словно ненормальная, застучала кулаками об ободранную белую дверь, зная, что не выдержу разлуки до вечера.

– А ну живо перестань портить нам дверь! – рявкнула воспитательница на меня и уселась на свое ободранное кресло, словно королева, положив руки на подлокотники.

Бенедикта – была ее идолом, богом, примером для подражания. Ведомая воспитательница видела в этой женщине ее притягательную замерзшую душу, и ту выдержку, которую она источала. Тот мрак, что витал возле нее, что частицы кислорода, кажется, пугающе сжимались и загрязнялись. От нее веяло непритворной высокомерностью, она была чертовски уверена во всех своих действиях, и, убивая несчастных кустосов одним взмахом ножа из своей коллекции, Себастьян, стоящий неподалеку, резко начинал видеть в этом жестоком поступке необходимость. А вот в нашей воспитательнице – напротив не было никакого стержня, она старалась походить на Бенедикту характером, но мы все видели, как она содрогалась от одной мысли о своей смерти. Она вела себя так, чтобы не умереть. Отчасти, мы ее в этом не винили, и пытались пропускать ее слова мимо ушей.

«К чему весь этот театр?», – Спросите вы. А к тому:

Люди, читающие этот дневник! Главное в людях – это сострадание, никогда нельзя лишатся его. Вы можете лишиться радости, печали, гнева, но никогда, слышите? Никогда не лишайтесь эмоции сострадания. Ведь только она делает нас людьми, и только она заставляет нас чувствовать другие эмоции. Не продолжайте убивать себя, ведь убив в себе все то, что делает вас собой, вы больше не живете, так как хотите. Не повторяйте наших ошибок! Прошу! Вы должны любить, не зависимо от того, что творится вокруг вас. Война? Смерть? Убийства? Все можно преодолеть, если рядом с вами будет человек, который будет принимать вас такими, какой вы есть, и не осуждать. Ваше сердце будет завернуто в пуховое одеяло от любви, и даже его падение с большой высоты не нанесет большого урона, оставив лишь ссадины.