Текст книги "Ночи безумные… Романсы. Избранная лирика."

Огонек

 
Дрожа от холода, измучившись в пути,
Застигнутый врасплох суровою метелью,
Я думал: лошадям меня не довезти
И будет мне сугроб последнею постелью…
 
 
Вдруг яркий огонек блеснул в лесу глухом,
Гостеприимная открылась дверь пред нами,
В уютной комнате, пред светлым камельком,
Сижу обвеянный крылатыми мечтами.
 
 
Давно молчавшая опять звучит струна,
Опять трепещет грудь волненьями былыми,
И в сердце ожила старинная весна,
Весна с черемухой и липами родными…
 
 
Теперь не страшен мне протяжный бури вой,
Грозящий издали бедою полуночной,
Здесь – пристань мирная, здесь – счастье и
                                                           покой,
Хоть краток тот покой и счастье-то непрочно.
 
 
О, что до этого! Пускай мой путь далек,
Пусть завтра вновь меня настигнет буря злая,
Теперь мне хорошо… Свети, мой огонек,
Свети и грей меня, на подвиг ободряя!
 

1871

А.Н. Островскому

 
Лет двадцать пять назад спала родная сцена,
           И сон ее был тяжек и глубок…
Но вы сказали ей: что ж, «Бедность не порок»,
И с ней произошла благая перемена.
Бесценных перлов ряд театру подаря,
За ним «Доходное» вы утвердили «место»,
           И наша сцена, вам благодаря,
              Уже не «Бедная невеста».
Заслуги ваши гордо вознеслись,
А кто не видит их иль понимает ложно,
        Тому сказать с успехом можно:
        «Не в свои сани не садись!»
 

18 февраля 1872

«Как бедный пилигрим, без крова и друзей…»

 
Как бедный пилигрим, без крова и друзей,
Томится жаждою среди нагих степей,
Так, одиночеством, усталостью томимый,
Безумно жажду я любви недостижимой.
Не нужны страннику ни жемчуг, ни алмаз,
На груды золота он не поднимет глаз,
За чистую струю нежданного потока
Он с радостью отдаст сокровища Востока.
Не нужны мне страстей мятежные огни,
Ни ночи бурные, ни пламенные дни,
Ни пошлой ревности привычные страданья,
Ни речи страстные, ни долгие лобзанья…
Мне б только луч любви!.. Я жду, зову его…
И если он блеснет из сердца твоего
В пожатии руки, в немом сияньи взора,
В небрежном лепете пустого разговора…
О, как я в этот миг душою полюблю,
С какою радостью судьбу благословлю!..
И пусть потом вся жизнь в бессилии угрюмом
Терзает и томит меня нестройным шумом!
 

1873

Любовь

 
Когда без страсти и без дела
Бесцветно дни мои текли,
Она как буря налетела
И унесла меня с земли.
 
 
Она меня лишила веры
И вдохновение зажгла,
Дала мне счастие без меры
И слезы, слезы без числа…
 
 
Сухими, жесткими словами
Терзала сердце мне порой,
И хохотала над слезами,
И издевалась над тоской;
 
 
И иногда горячим словом
И взором ласковых очей
Гнала печаль, – и в блеске новом
В душе светилася моей!
 
 
Я всё забыл, дышу лишь ею,
Всю жизнь я отдал ей во власть,
Благословить ее не смею
И не могу ее проклясть.
 

1872

«Черная туча висит над полями…»

 
Черная туча висит над полями,
Шепчутся клены, березы качаются,
Дубы столетние машут ветвями,
Точно со мной говорить собираются.
 
 
«Что тебе нужно, пришлец бесприютный?
(Голос их важный с вершины мне чудится.)
Думаешь, отдых вкушая минутный,
Так вот и прошлое всё позабудется?
 
 
Нет, ты словами себя не обманешь:
Спета она, твоя песенка скудная!
Новую песню уж ты не затянешь,
Хоть и звучит она, близкая, чудная!
 
 
Сердце усталое, сердце больное
Звуков волшебных напрасно искало бы:
Здесь, между нами, ищи ты покоя,
С жизнью простися без стонов и жалобы.
 
 
Смерти боишься ты? Страх малодушный!
Всё, что томило игрой бесполезною;
Мысли, и чувства, и стих, им послушный, –
Смерть остановит рукою железною.
 
 
Всё, клеветавшее тайно, незримо,
Всё, угнетавшее с дикою силою,
Вмиг разлетится, как облако дыма,
Над неповинною, свежей могилою!
 
 
Если же кто-нибудь тишь гробовую
Вздохом нарушит, слезою участия,
О, за слезу бы ты отдал такую
Все свои призраки прошлого счастия!
 
 
Тихо, прохладно лежать между нами,
Тень наша шире и шорох приветнее…»
В вечер ненастный, качая ветвями,
Так говорили мне дубы столетние.
 

30 июля 1873

О цыганах

Посвящается А.И. Гончарову

1

 
Когда в Москве первопрестольной
С тобой сойдемся мы вдвоем,
Уж знаю я, куда невольно
Умчит нас тройка вечерком.
 
 
Туда весь день, на прибыль зорки,
Стяжанья жаждою полны,
Толпами лупят с Живодерки
Индейца бедные сыны.
 
 
Им чужд их предок безобразный,
И, правду надобно сказать,
На них легла изнанкой грязной
Цивилизации печать.
 
 
Им света мало свет наш придал,
Он только шелком их одел;
Корысть – единственный их идол,
И бедность – вечный их удел.
 
 
Искусства также там, хоть тресни,
Ты не найдешь – напрасный труд:
Там исказят мотивы песни
И стих поэта переврут.
 
 
Но гнаться ль нам за совершенством?
Что нам за дело до того,
Что так назойливо с «блаженством»
У них рифмует «божество»?
 
 
В них сила есть пустыни знойной
И ширь свободная степей,
И страсти пламень беспокойный
Порою брызжет из очей.
 
 
В них есть какой-то, хоть и детский,
Но обольщающий обман…
Вот почему на раут светский
Не променяем мы цыган.
 

2

 
Льется вино. Усачи полукругом,
Черны, небриты, стоят, не моргнут,
Смуглые феи сидят друг за другом:
Саша, Параша и Маша – все тут.
Что же все смолкли? Их ночь утомила,
Вот отдохнут, запоют погодя.
Липочка «Няню» давно пробасила;
В глупом экстазе зрачками водя,
«Утро туманное» Саша пропела…
Ох! да была же она хороша,
Долгий роман она в жизни имела,
Знала цыганка, что значит душа!
Но зажила в ней сердечная рана,
Старые бури забыты давно,
В этом лице не ищите романа:
Сытостью властною дышит оно.
Что ж и мудреного, что процветает
Духом и здравием Саша моя?
С выручки полной она получает,
Шутка ли, три с половиной пая.
Те, что постарше и менее пылки,
Заняты ужином скромным своим;
Всюду сигары, пустые бутылки,
Тучами ходит по комнате дым,
Старая Анна хлопочет за чаем,
«Жубы» болят отчего-то у ней,
Только, никем и ничем не смущаем,
Коля бренчит на гитаре своей;
Голос прелестный раздался…
О боже! Паша поет, не для ней, вишь, весна…
Не для тебя, так скажи, для кого же?
Ты черноброва, свежа и стройна,
Из под ресниц твоих солнца светлее
Тянутся вешнего счастья лучи…
«Ну-ка, затягивай «Лен», да живее!»
Грянула песня. Гудят усачи.
Липочка скачет, несется куда же?
Где остановишься ты на пути?
Лица горят; Марья Карповна даже,
Кажется, хочет вприсядку пойти…
Кончено… Стой! Неужли ж расставаться?
Как-нибудь надо вам сон превозмочь.
«Ну-ка, цыганки, живей, одеваться!
Едем к нам в город доканчивать ночь!»
 

3

 
И морозом, и метелью
Охватило нас кругом,
Смотрят брачною постелью
Сани, крытые ковром.
 
 
«Паша! к нам – сюда! Дорoгой
Будем петь, садись правей…
Липа здесь! Живее трогай,
Не жалей же лошадей!»
 
 
Подхватили лихо кони,
Ветер свищет, словно зверь…
От какой бы мы погони
Не умчалися теперь?
 
 
И какая бы кручина
Не забылася легко?
Всюду снежная равнина,
До заставы далеко;
 
 
В небе темь и мгла густая,
И не видно ямщика,
И дрожит в руке другая
Чья-то теплая рука!
 

4

 
Вот и приехали… «Ну, шевелися,
Чаю скорее, за ромом пошли!»
Мигом по комнатам все разбрелися,
С жадным вниманием дом обошли,
Всё любопытно им: двери, паркеты,
Книги, альбомы, звонок за стеной…
Вот и красавиц московских портреты:
«Кто из них. Наша, сравнится с тобой?»
Вот собралися, уселись за чаем.
Тише признанья, но смех веселей…
Только, ничем и никем не смущаем,
Коля бренчит на гитаре своей.
Длятся часы. Задушевное пенье,
Словно волшебный таинственный сон,
Льет нам минутное жизни забвенье…
Вдруг раздался неожиданный звон:
Колокол грянул из церкви соседней…
Знаю, он разом веселье смутит!
«Что это? К ранней звонили обедне?» –
Старая Анна впросонках ворчит.
Вот и прощанье звучит роковое:
«Поздно, до завтра, пора по домам!»
Утро туманное, утро седое,
Знать, и взаправду подкралося к нам.
 

5

 
Один я… Город шевелится,
Морозный день глядит в окно;
Я лег в постель, но мне не спится:
В душе и пусто и темно,
И жаль мне ночи беззаботной,
В которой, на один хоть час,
Блеснула гостьей мимолетной
Жизнь, не похожая на нас.
И снова голос полуночный
Звучит при тусклом свете дня:
Весна придет в свой час урочный,
Весна придет… не для меня!
 

1873

«Праздником праздник»

 
Торжественный гул не смолкает в Кремле,
Кадила дымятся, проносится стройное пенье…
    Как будто на мертвой земле
    Свершается вновь Воскресенье!
Народные волны ликуют, куда-то спеша…
Зачем в этот час меня горькая мысль одолела?
Под гнетом усталого, слабого тела
Тебе не воскреснуть, разбитая жизнью душа!
Напрасно рвалася ты к свету и жаждала воли;
Конец недалек: ты, как прежде, во тьме и в пыли;
    Житейские дрязги тебя искололи,
    Тяжелые думы тебя извели;
         И вот, утомясь, исстрадавшись без меры,
         Позорно сдалась ты гнетущей судьбе…
         И нет в тебе теплого места для веры,
         И нет для безверия силы в тебе!
 

Начало 1870-х годов

«Когда любовь охватит нас…»

 
Когда любовь охватит нас
Своими крепкими когтями,
Когда за взглядом гордых глаз
Следим мы робкими глазами,
Когда не в силах превозмочь
Мы сердца мук и, как на страже,
Повсюду нас и день и ночь
Гнетет всё мысль одна и та же;
Когда в безмолвии, как тать,
К душе подкрадется измена, –
Мы рвемся, ропщем и бежать
Хотим из тягостного плена.
Мы просим воли у судьбы,
Клянем любовь – приют обмана,
И, как восставшие рабы,
Кричим: «Долой, долой тирана!»
Но если боги, вняв мольбам,
Освободят нас от неволи,
Как пуст покажется он нам,
Спокойный мир без мук и боли.
О, как захочется нам вновь
Цепей, давно проклятых нами.
Ночей с безумными слезами
И слов, сжигающих нам кровь…
Промчатся дни без наслажденья,
Минуют годы без следа,
Пустыней скучной, без волненья
Нам жизнь покажется…
. . . . . . . Тогда,
Как предки наши, мы с гонцами
Пошлем врагам такой привет:
«Обильно сердце в нас мечтами,
Но в нем теперь порядка нет,
Придите княжити над нами…»
 

1870-е годы

Памяти Ф.И. Тютчева

 
Ни у домашнего, простого камелька,
Ни в шуме светских фраз и суеты салонной
Нам не забыть его, седого старика,
С улыбкой едкою, с душою благосклонной!
 
 
Ленивой поступью прошел он жизни путь,
Но мыслью обнял всё, что на пути заметил,
И перед тем, чтоб сном могильным отдохнуть,
Он был как голубь чист и как младенец светел.
 
 
Искусства, знания, событья наших дней –
Всё отклик верный в нем будило неизбежно,
И словом, брошенным на факты и людей,
Он клейма вечные накладывал небрежно…
 
 
Вы помните его в кругу его друзей?
Как мысли сыпались нежданные, живые,
Как забывали мы под звук его речей
И вечер длившийся, и годы прожитые!
 
 
В нем злобы не было. Когда ж он говорил,
Язвительно смеясь над жизнью или веком,
То самый смех его нас с жизнию мирил,
А светлый лик его мирил нас с человеком!
 

Между 1873 и 1875

«В темную ночь, непроглядную…»

 
В темную ночь, непроглядную,
Думы такие несвязные
Бродят в моей голове.
Вижу я степь безотрадную…
Люди и призраки разные
Ходят по желтой траве.
 
 
Вижу селение дальнее…
Детской мечтой озаренные,
Годы катились там… но…
Комнаты смотрят печальнее,
Липы стоят обнаженные,
Песни замолкли давно.
 
 
Осень… Большою дорогою
Едут обозы скрипучие,
Ветер шумит по кустам.
Станция… крыша убогая…
Слезы старинные, жгучие
Снова текут по щекам.
 
 
Вижу я оргию шумную,
Бальные пары за парою,
Блеск набежавшей весны, –
Всю мою юность безумную,
Все увлечения старые,
Все позабытые сны.
 
 
Снится мне счастье прожитое…
Очи недавно любимые
Ярко горят в темноте;
Месяц… окошко раскрытое…
Речи, с мечтой уносимые…
Речи так ласковы те!
 
 
Помнишь, как с радостью жадною
Слушал я речи те праздные,
Как я поверил тебе!
В темную ночь, непроглядную,
Думы такие несвязные
Бродят в моей голове!
 

1875

«Я ее победил, роковую любовь…»

 
Я ее победил, роковую любовь,
Я убил ее, злую змею,
Что без жалости, жадно пила мою кровь,
Что измучила душу мою!
Я свободен, спокоен опять –
Но не радостен этот покой.
 
 
Если ночью начну я в мечтах засыпать,
Ты сидишь, как бывало, со мной.
Мне мерещатся снова они –
Эти жаркие летние дни,
Эти долгие ночи бессонные,
Безмятежные моря струи,
Разговоры и ласки твои,
Тихим смехом твоим озаренные.
А проснулся я: ночь, как могила, темна,
И подушка моя холодна,
И мне некому сердца излить.
 
 
И напрасно молю я волшебного сна,
Чтоб на миг мою жизнь позабыть.
Если ж многие дни без свиданья пройдут,
Я тоскую, не помня измен и обид;
Если песню, что любишь ты, вдруг запоют,
Если имя твое невзначай назовут, –
Мое сердце, как прежде, дрожит!
Укажи же мне путь, назови мне страну,
Где прошедшее я прокляну,
Где бы мог не рыдать я с безумной тоской
В одинокий полуночный час,
Где бы образ твой, некогда мне дорогой,
Побледнел и погас!
Куда скрыться мне? – Дай же ответ!!.
Но ответа не слышно, страны такой нет,
И, как перлы в загадочной бездне морей,
Как на небе вечернем звезда,
Против воли моей, против воли твоей,
       Ты со мною везде и всегда!
 

1870-е годы

С курьерским поездом

1

 
«Ну, как мы встретимся? – невольно думал он,
По снегу рыхлому к вокзалу подъезжая. –
Уж я не юноша и вовсе не влюблен…
Зачем же я дрожу? Ужели страсть былая
Опять как ураган ворвется в грудь мою
Иль только разожгли меня воспоминанья?»
И опустился он на мерзлую скамью,
Исполнен жгучего, немого ожиданья.
Давно, давно, еще студентом молодым,
Он с нею встретился в глуши деревни дальной.
О том, как он любил и как он был любим
Любовью первою, глубокой, идеальной,
Как планы смелые чертила с ним она,
Идее и любви всем жертвовать умея,
Про то никто не знал, а знала лишь одна
Высоких тополей тенистая аллея.
Пришлось расстаться им, прошел несносный год.
Он курс уже кончал, и новой, лучшей доли
Была близка пора… И вдруг он узнает,
Что замужем она, и вышла против воли.
Чуть не сошел с ума, едва не умер он,
Давал нелепые, безумные обеты,
Потом оправился… С прошедшим примирен,
Писал ей изредка и получал ответы;
Потом в тупой борьбе с лишеньями, с нуждой
Прошли бесцветные, томительные годы;
Он привыкал к цепям, и образ дорогой
Лишь изредка блестел лучом былой свободы,
Потом бледнел, бледнел, потом совсем угас.
И вот, как одержал над сердцем он победу,
Как в тине жизненной по горло он погряз, –
Вдруг весть нежданная: «Муж умер, и я еду».
– «Ну, как мы встретимся?» А поезд опоздал…
Как ожидание бывает нестерпимо!
Толпою пестрою наполнился вокзал,
Гурьба артельщиков прошла, болтая, мимо,
А поезда всё нет, пора б ему прийти!
Вот раздался свисток, дым по дороге взвился…
И, тяжело дыша, как бы устав в пути,
Железный паровоз пред ним остановился.
 

2

 
«Ну, как мы встретимся?» – так думала она,
Пока на всех порах курьерский поезд мчался.
Уж зимний день глядел из тусклого окна,
Но убаюканный вагон не просыпался.
Старалась и она заснуть в ночной тиши,
Но сон, упрямый сон бежал всё время мимо:
Со дна глубокого взволнованной души
Воспоминания рвались неудержимо.
Курьерским поездом, спеша бог весть куда,
Промчалась жизнь ее без смысла и без цели.
Когда-то, в лучшие, забытые года,
И в ней горел огонь, и в ней мечты кипели!
Но в обществе тупом, средь чуждых ей натур
Тот огонек задут безжалостной рукою:
Покойный муж ее был грубый самодур,
Он каждый сердца звук встречал насмешкой злою.
Был человек один. – Тот понял, тот любил…
А чем она ему ответила? – Обманом…
Что ж делать? Для борьбы ей не хватило сил,
Да и могла ль она бороться с целым станом?
И вот увидеться им снова суждено…
Как встретятся они? Он находил когда то
Ее красавицей, но это так давно…
Изменят хоть кого утрата за утратой!
А впрочем… Не блестя, как прежде,
                                                 красотой,
Черты остались те ж, и то же выраженье…
И стало весело ей вдруг при мысли той,
Всё оживилося в ее воображеньи!
Сидевший близ нее и спавший пассажир
Качался так смешно, с осанкой генерала,
Что, глядя на него и на его мундир,
Бог знает отчего, она захохотала.
Но вот проснулись все, – теперь уж не
                                                      заснуть…
Кондуктор отобрал с достоинством билеты;
Вот фабрики пошли, свисток – и кончен путь.
Объятья, возгласы, знакомые приветы…
Но где же, где же он? Не видно за толпой,
Но он, конечно, здесь… О, боже, неужели
Тот, что глядит сюда, вон этот, пожилой,
С очками синими и в меховой шинели?
 

3

 
И встретились они, и поняли без слов,
Пока слова текли обычной чередою,
Что бремя прожитых бессмысленно годов
Меж ними бездною лежало роковою.
О, никогда еще потраченные дни
Среди чужих людей, в тоске уединенья,
С такою ясностью не вспомнили они,
Как в это краткое и горькое мгновенье!
Недаром злая жизнь их гнула до земли,
Забрасывая их слоями грязи, пыли…
Заботы на лице морщинами легли,
И думы серебром их головы покрыли!
И поняли они, что жалки их мечты,
Что под туманами осеннего ненастья
Они – поблекшие и поздние цветы –
Не возродятся вновь для солнца и для счастья!
И вот, рука в руке и взоры опустив,
Они стоят в толпе, боясь прервать
                                               молчанье…
И в глубь минувшего, в сердечный их архив
Уже уходит прочь еще воспоминанье!
Ему припомнилась та мерзлая скамья,
Где ждал он поезда в волнении томящем,
Она же думала, тревогу затая:
«Как было хорошо, когда в вагоне я
Смеялась от души над пассажиром спящим!»
 

Начало 1870-х годов

«В житейском холоде дрожа и изнывая…»

 
В житейском холоде дрожа и изнывая,
Я думал, что любви в усталом сердце нет,
И вдруг в меня пахнул теплом и солнцем мая
         Нежданный твой привет.
 
 
И снова образ твой, задумчивый, и милый,
И неразгаданный царит в душе моей,
Царит с сознанием могущества и силы,
         Но с лаской прежних дней.
 
 
Как разгадать тебя? Когда любви томленье
С мольбами и тоской я нес к твоим ногам
И говорил тебе: «Я жизнь, и вдохновенье,
         И всё тебе отдам!»
 
 
Твой беспощадный взор сулил мне смерть и муку;
Когда же мертвецом без веры и любви
На землю я упал… ты подаешь мне руку
         И говоришь: «Живи!»
 

<1877>

Накануне

 
Она задумчиво сидела меж гостей,
И в близком будущем мечта ее витала…
Надолго едет муж… О, только б поскорей!
«Я ваша навсегда!» – она на днях писала.
Вот он стоит пред ней – не муж, а тот, другой –
И смотрит на нее таким победным взглядом…
«Нет, – думает она, – не сладишь ты со мной:
Тебе ль, мечтателю, идти со мною рядом?
Ползти у ног моих судьбой ты обречен,
Я этот гордый ум согну рукою властной;
Как обессиленный, раздавленный Самсон,
Признание свое забудешь в неге страстной!»
Прочел ли юноша ту мысль в ее глазах, –
Но взор по прежнему сиял победной силой…
«Посмотрим, кто скорей измучится в цепях», –
Довольное лицо, казалось, говорило.
Кто победит из них? Пускай решит судьба…
 
 
Но любят ли они? Что это? страсть слепая
Иль самолюбия бесцельная борьба?
Бог знает!
             Их речам рассеянно внимая,
Сидит поодаль муж с нахмуренным лицом;
Он знает, что его изгнание погубит…
Но что до этого? Кто думает о нем?
Он жертвой должен быть! Его вина: он любит.
 

1876

П. Чайковскому

 
Ты помнишь, как, забившись в «музыкальной»,
Забыв училище и мир,
Мечтали мы о славе идеальной…
Искусство было наш кумир,
И жизнь для нас была обвеяна мечтами.
Увы, прошли года, и с ужасом в груди
Мы сознаем, что всё уже за нами,
Что холод смерти впереди.
Мечты твои сбылись. Презрев тропой избитой,
Ты новый путь себе настойчиво пробил,
Ты с бою славу взял и жадно пил
Из этой чаши ядовитой.
О, знаю, знаю я, как жестко и давно
Тебе за это мстил какой-то рок суровый
И сколько в твой венец лавровый
Колючих терний вплетено.
Но туча разошлась. Душе твоей послушны,
Воскресли звуки дней былых,
И злобы лепет малодушный
Пред ними замер и затих.
А я, кончая путь «непризнанным» поэтом,
Горжусь, что угадал я искру божества
В тебе, тогда мерцавшую едва,
Горящую теперь таким могучим светом.
 

Декабрь (?) 1877

Графу Л.Н. Толстому

 
Когда в грязи и лжи возникшему кумиру
Пожертвован везде искусства идеал,
О вечной красоте напоминая миру,
         Твой мощный голос прозвучал.
 
 
Глубоких струн души твои коснулись руки
Ты в жизни понял всё и всё простил, поэт
Ты из нее извлек чарующие звуки,
         Ты знал, что в правде грязи нет.
 
 
Кто по земле ползет, шипя на всё змеею,
Тот видит сор один… и только для орла,
Парящего легко и вольно над землею,
         Вся даль безбрежная светла!
 

1877

«Птичкой ты резвой росла…»

 
Птичкой ты резвой росла,
Клетка твоя золоченая
Стала душна и мала.
Старая няня ученая
Песню твою поняла.
 
 
Что тебе угол родной,
Матери ласки приветные!’
Жизни ты жаждешь иной.
Годы прошли незаметные…
Близится день роковой.
 
 
Ярким дивяся лучам,
Крылья расправив несмелые,
Ты улетишь к небесам…
Тучки гуляют там белые,
Воля и солнышко там!
 
 
В келье забытой твоей
Жизнь потечет безотрадная…
О, ты тогда пожалей,
Птичка моя ненаглядная,
Тех, кто останется в ней!
 

1878

Две ветки

 
Верхние ветви зеленого, стройного клена,
В горьком раздумье слежу я за вами с балкона.
 
 
Грустно вы смотрите: ваше житье незавидно;
Что на земле нас волнует – того вам не видно.
 
 
В синее небо вы взор устремили напрасно:
Небо – безжалостно, небо – так гордо бесстрастно!
 
 
Бури ль вы ждете? Быть может, раскрывши объятья,
Встретитесь вы, как давно разлученные братья?..
 
 
Нет, никогда вам не встретиться! Ветер застонет,
Листья крутя, он дрожащую ветку наклонит,
 
 
Но, неизменный, суровый закон выполняя,
Тотчас от ветки родной отшатнется другая…
 
 
Бедные ветви, утешьтесь! Вы слишком высоки:
Вот отчего вы так грустны и так одиноки!
 

1878

«Снова один я… Опять без значенья…»

 
Снова один я… Опять без значенья
День убегает за днем,
Сердце испуганно ждет запустенья,
Словно покинутый дом.
 
 
Заперты ставни, забиты вороты,
Сад догнивает пустой…
Где же ты светишь и греешь кого ты,
Мой огонек дорогой?
 
 
Видишь, мне жизнь без тебя не под силу,
Прошлое давит мне грудь,
Словно в раскрытую грозно могилу,
Страшно туда заглянуть.
 
 
Тянется жизнь, как постылая сказка,
Холодом веет от ней…
О, мне нужна твоя тихая ласка,
Воздуха, солнца нужней!..
 

1879