Текст книги "Пригоршня тьмы"

– А вы скоро придете?

– Постараюсь как можно быстрее.

Некоторое время Маша сидела в машине. Но скоро ей стало скучно. Вначале захотелось пить. Она открыла бутылку воды и отхлебнула прямо из горлышка. Вода была теплой и противной, во рту остался какой-то металлический привкус. Он был настолько неприятен, что Маше захотелось заглушить его.

«Сейчас бы простой воды», – подумала она, с тоской глядя в окно машины. Жажда становилась нестерпимой.

Маша вылезла из машины и в растерянности остановилась перед входом в здание, не решаясь открыть дверь. Хоть бы спросить у кого, где можно напиться. Но вокруг не было ни души. Наконец Маша решилась, открыла тяжелую дверь и неуверенно вошла в темный прохладный коридор. Куда идти? Дорогу она, конечно, не запомнила. Она медленно побрела по длинному коридору и тут же увидела идущую навстречу фигуру в белом халате.

– Тебе чего, девочка? – спросила медсестра.

– Я пить хочу.

– Пить? А ты как здесь оказалась? Таким, как ты, тут не место.

– Я с Касьяновой приехала.

– Ах так. Ну, пойдем, я тебя напою.

Они вошли в какую-то комнату и остановились перед большим баком, на котором было написано «питьевая вода». К баку на длинной цепочке была прикреплена металлическая кружка. Сестра наполнила кружку и подала Маше. От воды пахло хлоркой. Превозмогая себя, девочка сделала пару глотков, но на большее ее не хватило. Она протянула кружку медсестре.

– Ты же пить хотела? – недоуменно произнесла та, но потом разглядела гримаску отвращения на лице девочки. – Что, вода не понравилась? Ну уж извини, у нас другой нет.

Медсестра сердито удалилась, на прощание молча махнув рукой в сторону выхода, и Маша снова осталась одна.

Она опять очутилась на улице. По-прежнему вокруг было пусто. Стояла тяжелая жара, и не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Воздух, казалось, звенел.

Хотя Маша толком и не напилась, жажда неожиданно мучить перестала. Зато захотелось в туалет. Но вновь входить в это странное здание не тянуло. Там небось и туалеты странные, вроде этого бака с питьевой водой. Девочка вспомнила звяканье металлической цепи, запах хлорки и поежилась. Проще дойти до ближайшего куста сирени, благо они тут густые, а кругом так пустынно. Так что бояться нечего.

Еще сидя на корточках, девочка услышала чьи-то голоса. Она испуганно вскочила и хотела уже побежать к машине, но потом вспомнила, где находится. Откровенно говоря, она и согласилась ехать сюда в надежде увидеть хоть одного сумасшедшего. Какие они, сумасшедшие, она представляла плохо. Неужели именно такие, как те маньяки, которых она нагляделась по видаку?

Девочка осторожно пошла на звук голоса.

Через несколько шагов она увидела скамейку, на которой сидели двое. Одеты они были в нелепые одежды, напоминающие застиранные до белых ниток пижамы, а старший еще и в синий ватник. Именно его голос и услышала Маша.

Его собеседником, вернее, слушателем, был мужчина лет тридцати, с гладким, как репа, румяным лицом и наголо остриженной головой.

По-видимому, это и были сумасшедшие, о которых она так много слышала. Девочка смотрела на них во все глаза. На первый взгляд, ничего странного, кроме одежды, в этих гражданах не наблюдалось. Старик и вовсе был похож на их соседа, отставного полковника милиции Каратыгина. Он точно так же, как Каратыгин, надувал при разговоре щеки, отчего казалось, что он сердится. У него были усы и густые бакенбарды, точно такие же, как у полковника. Маша сначала даже подумала, что это Каратыгин и есть.

Но вот разговор, который вел человек, так похожий на их соседа, был крайне неприличен. Говорил двойник полковника о женщинах, причем в таких выражениях, что даже десятилетняя девочка поняла их смысл. Рассказывал о какой-то графине. По понятиям Маши, графини – создания благородные и воздушные – бывают нынче только в сказках. Эта же графиня, если верить описаниям старика, была очень мерзким созданием. Маша даже мысленно не решилась бы повторить те эпитеты, которые использовал старик, рассказывая о ней.

Обращался он непосредственно к собеседнику, постоянно требуя от того подтверждения своим мыслям. Но тот почему-то упорно молчал и лишь кивал головой.

Вдоволь насмотревшись на сумасшедших и поняв, что, представляя их, она была далека от истины, девочка хотела было уйти, но в этот момент ее заметили. То ли ли веточка хрустнула под ногами, то ли ее яркое платье мелькнуло среди листвы и привлекло внимание, но невольный соглядатай был обнаружен.

– А ну-ка иди сюда! – грозно произнес старик.

Маша стояла ни жива ни мертва. Все тело будто свело судорогой, и не было сил бежать.

– Иди-иди! – еще громче приказал старик.

«Лучше подойти, – мелькнула мысль, – а то, если побегу, догонит, непременно догонит». Что может случиться потом, она даже представить боялась. Девочка вышла из-за кустов и подошла к скамейке. Некоторое время старик грозно смотрел на нее и молчал.

– Это она! – наконец сказал он, обращаясь к товарищу. – Она, точно, дочь графини. – Тут он назвал какую-то фамилию. – Так ли это? – продолжал он, обращаясь к девочке. – Отвечай!

Маша решила не спорить и молча кивнула.

– Вот! – старик поднял палец вверх. – Я был прав! Они и здесь выследили меня.

В этот момент собеседник старика поднял дотоле опущенные глаза и посмотрел на девочку. Взгляды их встретились. Какое-то время Маша с испугом смотрела на стриженного «под ноль» человека, но вскоре ее охватило невероятное, в высшей степени странное чувство. Она перестала обращать внимание на сидевшего рядом старика и неотрывно глядела на его соседа. Ей стало казаться, что все это происходит не с ней, а с кем-то посторонним. Одновременно нечто огромное, темное входило в нее, заполняло до краев, мешало дышать, мешало взирать на солнце, на зеленую траву, на весь этот сверкающий мир. Глаза стриженого притягивали как магнит, в них хотелось смотреть и смотреть, забыв обо всем. Теперь и стриженый внимательно вглядывался в девочку. Лицо его начинало меняться. Еще с полминуты назад оно казалось придурковатым и недоделанным, как будто кто-то лепил его из пластилина и не закончил, сейчас же оно приобрело четкость и значительность, словно одушевленное чьей-то внезапной сверхъестественной волей. Обнажились в улыбке, напоминающей волчий оскал, желтые прокуренные зубы, в зеленоватых глазах замерцали золотистые искорки, нос заострился и побледнел. Впрочем, побледнело и все лицо. Одновременно на нем появилась заискивающая угодливость. Казалось, скомандуй сейчас Маша, он бросится на старика в ватнике и будет грызть его, пока не прикончит.

Старик внезапно замолчал и тоже словно что-то почувствовал. Физиономия его некоторое время сохраняла грозное выражение, потом он стремительно соскочил со скамьи и, не разбирая дороги, бросился сквозь кусты.

В этот момент из-за кустов выскочили Галина и еще какая-то женщина в белом халате. Лицо Галины покраснело и было покрыто испариной.

– Вот она! – закричала Галина, и в голосе ее были одновременно радость и негодование. – Ты зачем ушла от машины и почему не отзывалась? Я уже минут пять кричу. – Потом Галина посмотрела на стриженого, и на лице ее снова отразился испуг.

– Он ничего тебе не сделал? – тревожно спросила она у Маши. Та отрицательно мотнула головой.

– Да что вы, Галина Васильевна, – вмешалась женщина в белом халате. – Проша и мухи не обидит. А где твой друг? – обратилась она к стриженому. – Шереметев-то где?

Тот не отвечал и продолжал неотрывно смотреть на девочку.

– Пойдем, Маша, – Галина потянула девочку за руку.

Маша еще некоторое время смотрела на человека, которого звали Прошей, потом направилась с Галиной к «Запорожцу».

Касьянова в сердцах рванула машину с места и пулей вылетела с территории лечебницы.

– Я очень испугалась, сама не знаю почему, – говорила она, петляя по разбитой дороге. – Выхожу, а тебя нет. Все-таки лечебница не то место, где могут находиться дети. Это, конечно, я виновата, бросила те-бя без присмотра.

– Но ведь ничего не случилось? – Маша недоуменно посмотрела на нее.

– Слава богу, что не случилось. Но мало ли что?! Ведь они – больные! И не просто больные. В большинстве своем они – невменяемы.

– Что значит – невменяемы?

– Не контролируют свои действия.

– Убить могут?

– Ну… – замялась Галина, – не знаю, убить не убить, а неприятности доставить могут.

– А тетя в халате, что была с вами, сказала, что этот Проша и мухи не обидит.

– Он-то, может, и не обидит, а вот другие… Ну хватит об этом. Сейчас свернем в лес, отдохнем, пообедаем.

Через несколько минут они остановились в светлом сосновом бору. Галина расстелила покрывало, достала еду.

Девочка ела неохотно, то и дело поглядывая по сторонам.

– Ты чего? – поинтересовалась Галина.

Маша неопределенно мотнула головой. Потом ее заинтересовал огромный муравейник, возвышавшийся неподалеку. Муравейник действительно был очень большой, почти в рост человека. Маша подошла к нему и стала разглядывать муравьев, снующих в траве и по стволам деревьев.

– Здоровый какой, – восхищенно произнесла она, – интересно, сколько их тут?

– Наверное, несколько миллионов, – ответила Галина.

– Миллионов?! – Глаза девочки округлились. – Столько, сколько людей в нашем городе?

– Нет, у нас в городе населения значительно меньше.

– Значит, как в Москве?

Галина не стала возражать, пусть будет как в Москве.

– И похожи они на людей, – продолжала наблюдать Маша, – так же суетятся, куда-то бегут, вон жука дохлого тащат, наверняка своим детям для пропитания. А этот щепочку тянет, щепка в пять раз больше него самого, а все равно тянет. Видать, сам не знает – зачем.

– Наверное, чтобы муравейник строить, – подсказала Галина. – Да он и так большой, чего же его еще строить? Нет чтобы остановиться, подумать.

Девочка неожиданно пнула по краю кучи ногой, обутой в кроссовку.

– Зачем ты это сделала? – строго спросила Галина.

– Вон как забегали, – засмеялась Маша, не обращая внимания на окрик. – Засуетились… – Она посмотрела на Касьянову. – А если туда горящую палку воткнуть или факел?

Галина молча смотрела на девочку.

– И весь муравьиный город сгорит, – продолжала та. – Все их постройки, запасы и даже дети. И вся эта беготня, суета окажутся вовсе ни к чему. Вот и человек так: суетится, мечется без всякого смысла, а может, наши города или земля тоже вроде муравейника. Пройдет кто-нибудь мимо, кто в миллионы раз сильнее, пнет от нечего делать – и нет нас.

Галина с изумлением слушала эти рассуждения.

– Это тебе тоже папа сказал? – спросила она.

– Нет, сама додумалась, вот прямо сейчас. А вы что же думаете, что я вообще дура, как эти в лечебнице?

Галина уже не в первый раз не нашлась, что ответить.

– Хотя там тоже, конечно, не все дураки, – продолжала девочка. – Вот этот Проша, например…

– Что Проша?

Но Маша не стала развивать свою мысль и улеглась на покрывало, муравьи перестали ее интересовать.

– Разные сны были, – помолчав, ни с того ни с сего заявила она. – То леса эти. То костры, на которых людей сжигают.

– Неужели это снилось?

– Какие-то странные существа вокруг, не знаю, как и назвать. – Девочка как бы разговаривала сама с собой, не обращая внимания на устремленный на нее взгляд Касьяновой. А та старалась не пропустить ни полслова.

– Раз приснилось, что бегу я… – она задумалась, вспоминая, – да, бегу, но я – взрослая женщина. И тело у меня, как у взрослой женщины. И голая я. А за мной гонится, не сумею объяснить что, но не человек. Как на той картинке в вашем кабинете. И оно хочет меня… – она задумалась, – мерзости со мной всякие делать. Сегодня старик этот усатый там, на лавке, говорил подобные мерзости.

– А что он такое говорил? – насторожилась Галина.

– Ну будто сами не знаете, про мужчин и женщин.

Галина тихо ойкнула.

– Но вот что самое интересное, – неожиданно воодушевилась девочка. – Один раз был сон про Прошу.

– Про какого Прошу? – изумилась Галина.

– Про того, который в больнице был.

– Он тебе снился?!

– Может, и не он, но похожий кто-то. Глаза очень похожие, такие же зеленые с искорками. Как будто я – его хозяйка, а он – мой раб. Но не просто раб, а вроде учителя. Объясняет мне, для чего я и что должна делать.

– И что же ты должна делать?

Девочка посмотрела на Галину и усмехнулась. Потом налила в стакан лимонаду и выпила одним духом. Галина напряженно ждала.

Но Маша молчала, словно забыла, о чем говорила минуту назад.

– А когда эти сны у тебя начались? – осторожно спросила Галина.

– Прошлой осенью. Мальчишки во дворе щенка мучили. Хорошенький такой щенок, лопоухий, белый с рыжими пятнами. Дворняжка, конечно. Сначала они с ним играли, а потом мучить стали. Прутиком лупили, спички зажигали и бросали в него. Потом один говорит: «Давайте разожжем костер, накалим железку и проткнем щенка». Другие вроде не хотели, ну а этот парень все так и сделал по-своему. Щенок сначала визжал, а потом и визжать перестал, только пена изо рта, из пасти, – поправилась она, – у собак рта не бывает, из пасти пена пошла.

– До смерти замучили?

– Наверное, – равнодушно сказала Маша.

– И ты за щенка не заступилась?

– Я заступилась, мне его очень жалко было, но что я могла поделать, они же большие и их много.

– А дальше?

– Я пришла домой, папе с мамой ничего не сказала, умылась и легла в свою кровать. Ну и в кровати заплакала, так мне этого щенка жалко было.

– Мама к тебе не подходила, не спрашивала, почему ты плачешь?

– Да нет. Ей не до меня было. К нам в тот вечер гости пришли, какие-то папины друзья-предприниматели. А ночью первый раз мне приснился тот человек. И давай успокаивать меня: чего ты плачешь, говорит, стоит ли жалеть собаку? Ну и разное такое… Успокаивал, успокаивал… А потом достает откуда-то щенка этого, всего железкой истыканного, и уши отрезаны. «Посмотри на него, стоит ли из-за такой твари печалиться, мало ли их по подвалам скитается, заразу разносит». Ну точно как мама говорит. Я посмотрела, и правда – чего это я ревела? А человек тут как захохочет и стал превращаться…

Девочка замолчала.

– Во что? – в нетерпении спросила Галина.

Девочка посмотрела на нее, и странная улыбка появилась на ее лице.

– Вот так и приснился первый кошмар, – немного погодя закончила она.

– Я не понимаю, – напряженно спросила Галина, – ведь ты согласилась с ним, что щенок – тварь убогая?

– Согласилась.

– Так почему же ты испугалась?

– Не знаю, – Маша печально и как-то отстраненно вздохнула, – щенка все равно было жалко.

«Ну вот и разгадка причины кошмаров, – думала Галина, когда они возвращались в город, – чувство вины перед этим несчастным щенком, загнанное в подсознание, порождает их. Причина – неспокойная совесть. Девочка выговорилась мне, значит, если следовать логике психоанализа, избавилась от чувства вины. Но избавилась ли? И при чем здесь Проша? А может быть, столь яркое впечатление сегодняшнего утра наложилось на тот давний образ, тем более что в ее присутствии, видимо, велись какие-то непристойные разговоры. Это моя вина, – вновь казнила она себя, – не уследила. А впрочем, все ли тут так просто?»

Маша всю оставшуюся дорогу до дома молчала и таращилась в окно. Не то она стеснялась своей откровенности, не то просто устала. Только перед самым домом равнодушно констатировала:

– А ежика я так и не увидела.

Именно эта фраза подействовала на Галину сильнее всего, и она чуть не расплакалась.

Прошло несколько дней. Касьянова с нетерпением ждала продолжения этой истории, но Глиномесовы почему-то не появлялись и не звонили. «Все ли у них в порядке?» – с тревогой думала Галина и решила позвонить сама.

К телефону подошла Марта, судя по реакции, она обрадовалась звонку. Марта сообщила, что у девочки приступов пока не наблюдается.

– Маша много рассказывала о вашей поездке, ей очень понравилось в лесу, словом, мы решили отвезти ее в деревню. Пусть поживет на приволье, попьет парного молока… – В тоне Марты ощущалась некая неуверенность.

– Я бы на вашем месте подождала недельки две, мало ли что может случиться.

– Но ведь анализы и энцефалограмма показали, что все нормально?!

– Однако береженого бог бережет.

– Хорошо, мы подумаем, но я к тебе обязательно загляну в ближайшие дни.

В это же время Галине стало известно, что из психиатрической больницы сбежал Проша.

– Исчез, словно и не было, – рассказывал Касьяновой знакомый врач, – в тот день, когда вы приезжали, пообедал со всеми, а к вечеру пропал. Хватились его только к ужину. Ну, естественно, сразу бросились на поиски: как в воду канул. Кто бы мог подумать. Такой спокойный был. А его дружок Граф Шереметев ни с того ни с сего в буйство впал. Пришлось изолировать.

– И что же, Прошу так и не нашли? – без особого любопытства спросила Галина.

– Увы. Правда, особо и не искали, – замялся врач. – Поспрашивали в поселке, никто его не видел. А в городе, куда он, видимо, и отправился, как же его найдешь? Скорее всего одним бомжом станет больше. Рано или поздно опять к нам привезут. Приметы мы разослали.

На том разговор и закончился. Судьба бедного Проши мало интересовала Галину. Она лишь вспомнила, что с ним случайно столкнулась Маша. Но вряд ли стоит эти события как-то связывать. А вот судьба Маши волновала ее все больше и больше. Марта не появлялась, сама Галина звонить и тем более приходить к ним не хотела. Она все большую неприязнь чувствовала к семейству Глиномесовых. Только Маша… Жаль девочку. Окончательно испортят ее эти предприниматели. А ведь такая славная девчушка, умненькая… Галина вздыхала, вспоминая о Маше. Была бы у нее такая дочь. Но, видать, не судьба.

4

А в это время довольно далеко от места вышеописанных событий происходило следующее.

В старой части Будапешта на правом берегу Дуная много тихих узких улочек. В крохотном кафе на одной из таких улиц за столиком сидели двое.

Вечерело. Народу вокруг было мало. Даже вездесущие туристы в этот час куда-то исчезли.

Один из сидящих, невысокий лысый смуглый господин неопределенных лет с вислыми мадьярскими усами, явно был местным жителем, другой же, напротив, был полной его противоположностью. Высокий, немолодой, тучный, светловолосый, с красным лицом и носом картошкой, он был похож на скандинава.

Перед одним стоял стакан белого вина, перед другим – кружка светлого пива. Кроме этого нехитрого угощения, на столе имелась тарелочка с солеными орешками.

Разговор шел на английском, и оба говорили с заметным акцентом.

– Итак, – сказал венгр и отхлебнул из своего стакана, – итак, он исчез.

Блондин высоко поднял брови в знак удивления. Но, если не считать этой гримасы, лицо его продолжало оставаться бесстрастным.

– Прибыл гонец, – продолжал усатый, – привез письмо.

– А почему письмо, разве не проще было связаться по телефону?

– Не знаю, видимо, не доверяют связи.

– А гонец, он что, из наших?

– Нет, обычный жучок, которые нынче шныряют через границу туда-сюда. Заплатили ему, вот он и взял письмо.

Блондин неодобрительно покачал головой.

– Вручить первому попавшемуся подобное сообщение?..

– Да он все равно ничего бы не понял, даже если бы вскрыл. Но он не вскрывал, я проверил. – Блондин кивнул.

Какое-то время оба молчали. Усатый допил вино, щелкнув пальцами, подозвал официанта и заказал еще стакан.

– Исчезнуть он мог только в одном случае, – вымолвил наконец блондин, – если произошел контакт.

– Значит, предсказание сбылось? – вкрадчиво спросил усатый.

Блондин развел руками.

– Конечно, могло случиться что-нибудь непредвиденное, но мало вероятно. Скорее всего они действительно встретились.

Черный закивал и снова отхлебнул из стакана.

Потомок викингов взял из тарелки орешек и стал задумчиво его жевать.

Стемнело. К столику неслышно подошел официант и зажег стоящую на нем в тонком цилиндре свечу.

Пламя свечи бросало причудливые тени на лица сидящих. Они стали зловещими и какими-то древними, что вполне соответствовало этой средневековой улочке.

– Ребенок нам очень нужен, – продолжал блондин, – не просто нужен – необходим.

– А если с ним что-нибудь случится?

– С ребенком?

– Нет, со Стражем.

Блондин понурился, его грузное тело осело и, казалось, растеклось по ажурному летнему стульчику. Потом он поднял на усатого глаза.

– Это самое худшее, что только можно себе представить. Без Стража ребенок так и останется обычным, ничего не ведающим ребенком.

– Но ведь контакт произошел, а значит, полдела сделано.

– А нам-то с этого какая польза? Полдела!.. Одним словом, нужно послать туда человека. Чтобы отыскал обоих.

– Но как это сделать?

– Да это-то как раз самое простое. Мы же знаем, что они вступили в контакт. Иначе Страж бы не исчез. Ясно, что он отправился на поиски ребенка. Как только они встретятся, нужно их вывезти оттуда, не дожидаясь развития событий. Вывезти и доставить в известное вам место. Установить, почему ребенок там появился, где живет, кто его родители, не составит труда. Ясно, что лечебница, где содержится Страж, не Диснейленд, дети там бывают в ограниченном количестве. Попасть сейчас в Россию несложно. Вот только кого послать?

– Я могу поехать, – предложил усатый.

Блондин поморщился и залпом выпил свое пиво.

– Поехать должен кто-нибудь из сестер. В этом деле необходима женщина. Она скорее найдет общий язык с ребенком, да и ее прелести тоже могут понадобиться.

Усатый усмехнулся.

В этот момент вспыхнули разноцветные фонарики, развешанные над столиками кафе. Свет свечи сразу потускнел, и лица собеседников из таинственных и мрачных стали обыкновенными.

– Итак, решено, – сказав это, блондин поднялся. Встал и усатый.

– Посланца я подберу лично, – не глядя на усатого, произнес блондин, – а ваша задача – осуществлять связь и обеспечивать в случае чего прикрытие и экстренную помощь. Но я думаю, это не понадобится.

Усатый почтительно кивнул в знак согласия. После этого они, не прощаясь, разошлись.

Кафе совсем опустело, только свеча догорала в стеклянном цилиндре.