Текст книги "Национальный состав Красной армии. 1918–1945. Историко-статистическое исследование"

* * *

Примерно с середины 1919 г. формирование крупных национальных частей и соединений (полки, бригады, дивизии) по единым штатам велось под руководством центральных органов военного управления. Первоначально под давлением местных органов советской власти и военного управления приходилось соглашаться на формирование национальных армий. Например, Башкирский военкомат первоначально добился формирования отдельной Башкирской Красной армии[375]375
  РГВА. Ф. 11. Оп. 1. Д. 21. Л. 57.


[Закрыть], однако 5 апреля 1919 г. приказом РВСР № 615 это решение было отменено и вместо армии формировались трехполковая стрелковая бригада и четырехполковая кавалерийская дивизия с приданными подразделениями. Башкирский военкомат брал на себя все заботы по комплектованию полков людьми и лошадьми[376]376
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 425. Л. 22; Оп. 15. Д. 20. Л. 117–118.


[Закрыть]. В эти же дни были существенно сокращены политические полномочия ЦМВК, а сама коллегия передислоцирована из Москвы в Казань. В это же время развернулось формирование национальных соединений и в других восточных регионах. С 10 марта 1919 г. приказом РВСР формируется Отдельная Приволжская татарская стрелковая бригада, а 19 июня приказом РВСР № 1014/185 – специальные и тыловые части к ней[377]377
  РГВА. Ф. 11. Оп. 15. Д. 20. Л. 123.


[Закрыть]. 13 октября РВС Юго-Восточного фронта и Калмыцкому комиссариату Реввоенсоветом Республики было поручено формирование двух калмыцких кавалерийских полков. 19 октября 1919 г. приказано всех мобилизованных на территории Башкирской АССР татар, мещеряков и тептярей обращать на укомплектование 2-й Отдельной татарской стрелковой бригады Туркестанского фронта.

Обилие приказов и номеров воинских частей не должно вводить в заблуждение о степени влияния центра на местах: большинство национальных формирований, что называется, жили своей жизнью, воплощая собой явление, ставшее настоящим бичом Красной армии, особенно в начальный период Гражданской войны, – партизанщину. Причем в национальных окраинах в силу их слабой связи с центральными властями партизанская эпоха сильно затянулась, подчас на весь период войны. За внушительными наименованиями («Северо-Кавказской армия», «Кубано-Черноморские войска», «Таманская армия», «Чеченская Красная армия», «Татаро-Башкирская Рабоче-Крестьянская Красная армия» и т. п.) скрывались, как правило, небольшие отряды с эклектичной структурой и слабой дисциплиной. Разумеется, такого рода формирования были подвержены сильнейшим политическим колебаниям под воздействием множества привходящих факторов. Большевикам приходилось повсеместно иметь дело с этой опасностью: «Отовсюду проявлялась интересная инициатива, – приводит слова Л.Д. Троцкого французский журналист А. Моризэ. – Но как! Стоило только образоваться ядру, как оно сейчас же заражалось духом сепаратизма»[378]378
  Моризэ А. У Ленина и Троцкого. Москва 1921. М.; Пг., 1923. С. 103.


[Закрыть].

Чаще всего партизаны противились попыткам управлять ими, использовать на других участках фронта. В условиях непрочности советской власти на местах ее отношения с партизанскими отрядами носили не распорядительный, а договорной характер. Формирование национальных частей было невозможно без согласования с местными властями – народными съездами или их представителями – ЦИКами или ревкомами. Без санкции народа советская власть, не имевшая в нем еще никаких корней, не решалась начать мобилизацию или формирование воинских частей. Легитимация красных партизанских воинских частей осуществлялась на разного рода съездах и сходах. Таковых в окраинах бывшей империи проходило великое множество. Например, на съезде киргиз (казахов) Тургайской области, состоявшемся в марте 1918 г., был принципиально решен вопрос о формировании киргизских частей Красной армии. Тургайский областной исполком Совета солдатских, крестьянских и киргизских депутатов обещал организовать не менее чем 20-тысячную армию киргизов. Впоследствии решение было поддержано Народным комиссариатом по военным делам и Народным комиссариатом по делам национальностей. Были назначены политические комиссары, выделены денежные средства[379]379
  ГАРФ. Ф. Р-1318. Оп. 1. Д. 259. Л. 3–4.


[Закрыть]. 28 апреля 1918 г. съезд рабочих татар и башкир в Уфе одобрил организацию «Татаро-Башкирской Рабоче-Крестьянской Красной армии»[380]380
  Песикина Е.И. Указ. соч. С. 117.


[Закрыть]. Съезд советов депутатов трудового калмыцкого народа постановил призвать калмыков 1894-1895 гг. рождения, а в перспективе, с учетом полученного опыта, мобилизовать и остальные возрасты. Калмыки обещали влить в Красную армию «лихую боеспособную калмыцкую кавалерию»[381]381
  ГАРФ. Ф. Р-1318. Оп. 1. Д. 259. Л. 17.


[Закрыть]. Национальные съезды принимали подобные решения повсеместно.

Дальнейшую процедуру формирования национальной воинской части можно показать на примере тех же киргизских (казахских) частей. В населенном пункте Ханская Ставка (Урда) был развернут агитационно-вербовочный отряд под руководством комиссара военных дел в Степи. Организационно отряд являлся подотделом Отдела по формированию киргизских частей, созданного решением Высшего Военного Совета 4 августа 1918 г. и утвержденного наркомвоеном Л.Д. Троцким[382]382
  ГАРФ. Ф. Р-1318. Оп. 1. Д. 259. Л. 21.


[Закрыть].

Кроме вербовки и мобилизации, возникала масса организационных вопросов: квартирный, продовольственный, транспортный, учебно-инструкторский. Их решение, как справедливо отмечалось в отчете заведующего Киргизским отделом Наркомнаца, «должно предшествовать сбору джигитов»[383]383
  ГАРФ. Ф. Р-1318. Оп. 1. Д. 259. Л. 24.


[Закрыть]. В рассматриваемом случае с киргизскими частями был создан ряд комиссий: квартирная изыскала капитальные помещения под казармы, продовольственная – разработала рацион с учетом национальных традиций, религиозных ограничений и предстоящих физических нагрузок; транспортная – определила количество верблюдов для переброски имущества полка. Учебно-инструкторский вопрос делился на два пункта: выбор места для стрельбищ и тактических занятий в степи не вызывал вопросов, но для подбора командного состава требовалась помощь ВГШ.

Уже весной 1919 г. среди киргиз (казахов) была проведена первая мобилизация, давшая скромные результаты – 954 мобилизованных и 136 добровольцев[384]384
  ГАРФ. Ф. 11. Оп. 5. Д. 737. Л. 153 об.


[Закрыть], что, впрочем, позволило сформировать первый киргизский полк. В конце 1919 г. по ходатайству киргизского военкомата (Киркрайвоенкомрата) для местных нужд Туркфронтом было сформировано девять отдельных киргизских эскадронов и семь караульных рот. 15 ноября 1919 г. командующий Туркфронтом М.В. Фрунзе начал формирование 1-й Киргизской крепостной кавалерийской бригады и специальных частей к ней, а в феврале 1920 г. – Особого киргизского полка. По состоянию на май 1920 г. удалось достичь достаточно значительных результатов: в составе 1-й армии Туркфронта числилось четыре тюркских конных полка, Узбекская бригада, а также 2-я киргизская и 3-я туркменская бригады (последние две – в стадии формирования) общей численностью 4121 человек[385]385
  РГВА. Ф. 6. Оп. 7. Д. 13. Л. 43–44.


[Закрыть].

* * *

В тех национальных регионах, где еще не было советской власти, большевистское руководство всячески поддерживало национально-освободительное партизанское движение против белых правительств и интервентов. Туда на содержание партизан направлялись нелегальные денежные потоки. Большевики-подпольщики охотно вступали в любые союзы и соглашения с местными обществами, лишь бы поднять их на борьбу с контрреволюционными силами. Яркий и характерный пример тому – Северный Кавказ, где в 1919 – начале 1920 г. большевики в Дагестане, Чечне, Ингушетии, Кабарде в борьбе с Вооруженными силами Юга России генерала Деникина действовали в тесном сотрудничестве с местными мусульманско-клерикальными и националистическими кругами. Однако вполне успешное сотрудничество в период белой оккупации вовсе не гарантировало его продолжения после установления советской власти.

Весной 1920 г., с приходом на Северный Кавказ частей 11-й советской армии, заслуженные горские партизанские отряды, изрядно потрепавшие части ВСЮР, стали вливаться в состав РККА. Первоначально их охотно принимали целиком, как готовые воинские части, а также формировали из охотников новые полки и бригады. В конце апреля 1920 г. во Владикавказе даже было организовано Управление формирования горских кавалерийских частей, которое возглавил местный большевик А.М. Беленкович[386]386
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 449.


[Закрыть]. В планах Управления было формирование из добровольцев девяти полков и трех бригад из горцев, на укомплектование которых требовалось 9750 бойцов и свыше 250 командиров[387]387
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 447. Л. 3.


[Закрыть]. Некоторые горские части (чеченские и дагестанские конные сотни, 1-й Дагестанский стрелковый полк и т. д.) были приданы 11-й армии и содействовали ей в замирении Азербайджана весной и летом 1920 г.[388]388
  РГВА. Ф. 195. Оп. 3. Д. 296. Л. 4, 6.


[Закрыть]

Однако очень скоро партизанская природа горских формирований дала о себе знать. Горские части, сформированные на добровольной основе, были плохо управляемыми и быстро разлагались. О Дагестанской сводной бригаде сообщалось, что эта воинская часть «не высокого качества, плохо обучена, малочисленна… серьезной задачи ей дать нельзя»[389]389
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 42. Л. 22.


[Закрыть]. В сформированных в Чечне трех конных бригадах «с самого начала формирования наблюдалось массовое дезертирство», которое совершалось с лошадьми и оружием. Приказы, возлагаемые на чеченские части, «никогда в точности не выполнялись»[390]390
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 42. Л. 12.


[Закрыть]. Командарм Кавказской трудовой армии С.В. Косиор доносил: «Чеченская бригада разбегается большими группами, ни одного боезадания не выполнила, занимается грабежами»[391]391
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 42. Л. 17 об.


[Закрыть].

Осенью 1920 г., когда в Дагестане и частично в Чечне вспыхнуло мощное восстание имама Н. Гоцинского, горские части составили самый ненадежный эшелон советских войск. Последние стали таять из-за дезертирства и перехода горцев на сторону восставших[392]392
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 42. Л. 1–4.


[Закрыть]. По этой же причине из региона была выведена и формируемая Дагестанская сводная бригада. «В связи с ненадежностью населения» в нее в августе и сентябре стали набирать русских военнослужащих, отложив призыв местных жителей на будущее[393]393
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 42. Л. 1–4.


[Закрыть]. Военком Дагестана Смирнов настаивал на экстерриториальном содержании национальных частей: «Очень важно – это вывод из Дагестана формируемых частей, ибо они никогда не будут воспитаны и постепенно все дезертируют»[394]394
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 42. Л. 15.


[Закрыть]. В середине октября 1920 г. Дагестанская сводная бригада в составе свыше 900 бойцов и 1300 нестроевых «едоков» была срочно («пока полки не перешли на сторону абреков») погружена в эшелоны и отправлена в Ростов, где продолжила формирование[395]395
  РГВА. Ф. 109. Оп. 4. Д. 17. Л. 1.


[Закрыть]. Самый «нетвердый» 1-й кавполк, даже не дожидаясь подачи составов, был пешим порядком отправлен в Грозный[396]396
  РГВА. Ф. 195. Оп. 3. Д. 312. Л. 15, 35, 41.


[Закрыть].

Причины столь быстрого разложения горских частей Красной армии, еще совсем недавно блестяще проявивших себя в партизанской борьбе с деникинцами, крылись в катастрофическом несовпадении их ожиданий от советской власти с реальностью. Довольно точно уловил мотивацию горцев, поддержавших советскую власть с оружием в руках, Н. Гикало – большевик-подпольщик, организатор красного партизанского движения в Чечне, отлично разбиравшийся в настроениях местного населения. По его словам, горцы ждали от большевиков немедленных, «прямых и непосредственно личных (благодаря большому непониманию) благ»[397]397
  ЦК РКП(б) – ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 1. 1918–1933 гг. М., 2005. С. 140.


[Закрыть]. И такие обещания им действительно щедро раздавались при формировании отрядов. Один из красноармейских политработников так описал формирование партизанского отряда в Чечне: «Тов. Эллердов (чеченский большевик. – Авт.) начинает организацию туземного отряда, подписывая с организаторами договор, в котором он обещает им все блага земные и обещает им, что дальше своего аула им выступать не надо будет» (здесь и далее курсив мой. – Авт.)[398]398
  РГВА. Ф. 39247. Оп. 1. Д. 2. Л. 5.


[Закрыть]. Хотя советская власть и была желанна большинством населения, ожидания от нее строились прежде всего на антитезе добровольческой политике, а не на социалистических идеалах. Дагестанский большевик М. Кундухов сформулировал их так: «Население ждет истинного порядка и культуры… Большевизм становится чуть ли не религией бедняков…»[399]399
  Цит. по: Кадишев А.Б. Интервенция и Гражданская война в Закавказье. М., 1960. С. 232.


[Закрыть] (курсив мой. – Авт.). Пытавшийся разобраться в политических предпочтениях чеченцев начальник политотдела 33-й стрелковой дивизии С. Каменский пришел к парадоксальному заключению: «Отношение населения, отличающегося крайней некультурностью, в целом к Советской власти хорошее, к Красной армии отрицательное, вследствие абсолютного непонимания задач ее. Отношение к коммунистам хорошее, к большевикам – плохое…»[400]400
  РГВА. Ф. 39247. Оп. 1. Д. 2. Л. 7.


[Закрыть] Неискушенные в российской политике горцы были неспособны уловить грани и оттенки пестрой российской политики времен Гражданской войны.

Первый же опыт взаимодействия с советской властью, даже если он не был насильственным, принес разочарование: никаких немедленных чудес не случалось, а, напротив, вместо Белой армии пришла Красная, которую тоже нужно было кормить. Новая власть сразу проявила себя прямолинейно, неуклюже, не считаясь с особенностями хозяйства, быта и менталитета горцев. Особенно остро это проявилось в горных округах Дагестана. Нелепые учеты кур, яиц, деревьев, жестокие продразверстки в сочетании с «безудержным произволом местной ЧК»[401]401
  РГВА. Ф. 109. Оп. 2. Д. 64. Л. 87.


[Закрыть], «случаи бесчинства отдельных отрядов» красноармейцев, доходивших «до явных грабежей и убийства среди мирного населения»[402]402
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 448. Л. 25.


[Закрыть], а также совершенно отвлеченная разъяснительная работа быстро сделали свое дело.

К весне 1921 г. большинство частей, укомплектованных горцами Северного Кавказа, были расформированы, а их личный состав распущен по домам. Сведения о «лицах восточных национальностей», поданные в штарм частями войск Терской области, 32-й и 33-й стрелковых дивизий в начале февраля 1921 г., демонстрируют уже единичное представительство представителей горских народностей в регулярных войсках Красной армии[403]403
  РГВА. Ф. 28108. Оп. 1. Д. 313. Л. 28, 42, 44.


[Закрыть].

* * *

Что касается этносов, населявших западные регионы бывшей Российской империи, – украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, то здесь, пока политическое влияние московской власти было недостаточно прочным, формирование национальных армий происходило на единой платформе по соглашению с советскими национальными правительствами, которым еще предстояло отвоевать и закрепить за собой свои территории. Борьба за власть и внутренние гражданские войны здесь разгорелись в конце 1918 г. с эвакуацией германских войск и усилением противостояния между Советской Россией и Польшей. Указанные народы оказались на линии этого противостояния. Советская Россия признала независимость вновь образованных республик и в то же время вооруженной силой поддержала там советскую власть. В январе по просьбе советского правительства Литвы участвовавшая в занятии освобождаемой германцами территории Псковская дивизия была переименована в Литовскую с доукомплектованием до штата за счет коренного населения[404]404
  Балтушис-Жемайтис. Гражданская война в Литве в 1919 году // Война и революция. 1929. Кн. 7. С. 94.


[Закрыть]. Весной 1919 г. была создана Латвийская советская армия, насчитывавшая в марте 30 тыс. человек[405]405
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 293. Л. 1.


[Закрыть]. 13 марта 1919 г. из Западной армии преобразована Белорусско-Литовская советская армия. Наиболее многочисленной (до 188 тыс. человек) была Украинская советская армия. Национальные войска подчинялись Всероглавштабу, формировались и снабжались за счет центральных органов Наркомата по военным делам[406]406
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 425. Л. 46.


[Закрыть].

Эпоха национальных красных армий для «западных» народов закончилась примерно тогда же, когда и для восточных, – в первой половине 1919 г. Опыт национальных советских армий был признан неудачным. Общая координация была слабой, аппарат управления налаживался с трудом, сильны были партизанские явления. Как отмечалось в «Заключении о состоянии вооруженных сил и военных органов Украины за период с 29 января по 23 августа 1919 г.», подготовленном Высшей военной инспекцией Украины, «Украинская Красная армия имела успех лишь до тех пор, пока сталкивалась с противником, морально стоявшим ниже ее, но столь же плохо организованным, как она сама. Стоило же ей встретить более сколоченные польские или деникинские войска, как она распылилась и открыла фланги»[407]407
  РГВА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 548. Л. 119 об.


[Закрыть]. Украинскую армию, которую представители Всероглавштаба характеризовали «сбродом грабтелей, поглащающей массу средств, но остающейся голой и босой»[408]408
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 226. Л. 52.


[Закрыть], принудительно переформировывали в стрелковые дивизии и бригады по штатам РККА.

Конец формальной самостоятельности «западных» национальных красных армий положил декрет ВЦИК от 1 июня 1919 г. «Об объединении Советских Республик: России, Украины, Латвии, Литвы, Белоруссии для борьбы с мировым империализмом», в котором декларировался военный, хозяйственный и финансовый союз между перечисленными советскими республиками. Уже спустя несколько дней национальные армии получили единую сквозную нумерацию без сохранения этнонима и единую штатную организацию по образцу РККА[409]409
  Собрание узаконений… С. 354–355.


[Закрыть].

Данное соглашение дало возможность использовать демографические ресурсы данных республик для комплектования Красной армии, которая теперь объединила все вооруженные силы, стоявшие на социалистической платформе. Фактически советизация прошла на Украине и части территории Белоруссии. Прибалтийские народы после коротких войн с Советской Россией добились независимости, и в 1920 г. по соглашению со вновь образованными правительствами советские военные власти не без многочисленных проволочек вынуждены были отпустить большинство военнослужащих – по национальности латышей, литовцев, эстонцев и поляков, которые желали выйти из российского гражданства и принять гражданство вновь образованных государств (оптироваться)[410]410
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 710. Л. 435–445.


[Закрыть].

У большинства национальных формирований Красной армии периода Гражданской войны была совершенно прозрачная политическая миссия: на своих штыках они должны были принести счастье революции своим народам. Например, из Башкирии доносили, что «весьма желательно в политическом отношении… при ожидаемом освобождении областей, населенных башкирами… наличие в рядах наших войск башкирских частей, что облегчит мобилизацию среди башкирского населения»[411]411
  РГВА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 502. Л. 2.


[Закрыть]. С середины августа 1920 г., в разгар Советско-польской войны формировалась 1-я польская Красная армия, которая из-за катастрофического развития событий так и не появилась на свет. Подобных примеров много. Национальные красные армии в составе РККА (украинская, белорусско-литовская, латышская, польская) создавались для конкретных войн и были рассчитаны на дальнейшее продвижение мировой революции.

4.2. «На одинаковых основаниях с остальными гражданами…»: долгий путь к обязательной военной службе

Сказанного достаточно, чтобы составить себе представление о национальных воинских частях и разного рода национальных красных армиях как о формированиях по большей части слабо организованных и плохо обученных, недисциплинированных и нестойких в бою, часто политически ангажированных и своекорыстных. Впрочем, эти характеристики применимы ко всем партизанским формированиям периода Гражданской войны, а не только к национальным. Именно с этими сущностными чертами партизанщины боролись советские власти в течение всей Гражданской войны. Отсюда понятно, что значительно проще и выгоднее было использовать нерусских новобранцев в общей схеме комплектования войск на основе призыва военнообязанных. Рассмотрим этот аспект участия нерусских народов в Гражданской войне.

Формально с момента создания Красной армии граждане Советской России нерусской национальности принимались на военную службу «на общих основаниях и одновременно с соответствующими категориями русских граждан. Никаких изъятий для инородцев окраин установлено не было», – именно так, вполне однозначно утверждалось в «Справке об использовании призывавшихся на территории Республики инородцев», подготовленной 11 декабря 1919 г. врио начальника Мобилизационного управления Всероссийского Главного штаба Федоровым начальнику Всероглавштаба Н.И. Раттелем[412]412
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 692. Л. 246–246 об.


[Закрыть].

В основополагающем декрете Совета Народных Комиссаров «Об организации Рабоче-Крестьянской Красной армии», принятом 15 (28) января 1918 г., указывалось: «В Красную Армию поступает каждый, кто готов отдать свои силы, свою жизнь для защиты завоеваний Октябрьской революции, власти Советов и социализма»[413]413
  КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза: Документы (1917–1968). М., 1969. С. 19.


[Закрыть]. Правда, как отмечается в литературе, первоначальный проект декрета, перед утверждением подвергнутый многочисленной правке разных лиц, содержал слова «без различия национальностей». Их вычеркнул член коллегии Наркомвоена Э.М. Склянский[414]414
  Молодцыгин М.А. Красная армия: рождение и становление. 1917–1920 гг. М., 1997. С. 101.


[Закрыть]. Чем руководствовался этот военно-политический деятель, сейчас сказать нельзя, но следует отметить, что отказ от этой формулы не изменил общего посыла документа, ставившего единственный барьер для службы в Красной армии – классовое происхождение.

В многочисленных приказах Совета Народных Комиссаров и Реввоенсовета Республики, объявлявших всеобщие и частичные призывы, каковых за годы Гражданской войны было осуществлено несколько десятков, основными критериями, задававшими рамки призыва, являлись: социально-классовая принадлежность гражданина, его возраст, физическое состояние. Первый критерий был основополагающим. Для определения, как тогда говорили, «классового лица» военнообязанных граждан в июле 1919 г. была разработана и введена в действие отдельная инструкция[415]415
  РГВА. Ф. 4. Оп. 12. Д. 6. Л. 751.


[Закрыть]. Призываемый в Красную армию обязательно должен был относиться к трудовому классу, соответствовать требуемым возрастным характеристикам и быть годным к строевой службе. Эти критерии были определены с самого первого призыва рабочих, объявленного 12 июня 1918 г.[416]416
  Постановление СНК РСФСР № 436 от 12 июня 1918 г. объявляло первый в республике обязательный призыв рабочих и не эксплуатирующих чужого труда крестьян 1897–1893 гг. рождения.


[Закрыть], а затем распространились на всеобщие возрастные призывы, которые развернулись в сентябре 1918 г. (приказы РВСР № 4 от 11 сентября и № 6 от 22 сентября)[417]417
  Приказы РВСР № 4 от 11 сентября 1918 г. и № 6 от 22 сентября 1918 г., объявлявшие призыв на действительную военную службу «повсеместно всех граждан, родившихся в 1893–1897 гг.» (РГВА. Ф. 4. Оп. 12. Д. 3. Л. 2, 5).


[Закрыть] и все последующие призывы периода Гражданской войны. Национальность мобилизуемых граждан в них никогда специально не оговаривалась.

Несмотря на это, конкретные политические ситуации заставляли молодое Советское государство непрерывно решать национальный вопрос в связи с комплектованием вооруженных сил. Фактически проблемы в этой области встали на повестку дня только осенью 1918 г., когда комплектование Красной армии было поставлено на основу всеобщей воинской обязанности граждан (или, как тогда по инерции продолжали говорить, «всеобщей воинской повинности»). Неизбежно возникали ситуации принуждения к военной службе той или иной этнической группы.

Для определения места и роли нерусского населения в комплектовании Красной армии нужно принять во внимание географию Гражданской войны 1918–1921 гг. в России. Наиболее интенсивный численный прирост РККА пришелся на первые два года войны – до начала 1920 г. Основная тяжесть военных призывов этого периода падала на центральные губернии с почти монолитно русским населением, и особенно на крупнейшие промышленные центры страны – Москву и Петроград. Например, только по Москве и только в 1918 г. было призвано и отправлено в армию около 300 тыс. человек, что составило более трети от всех граждан, призванных в Советской России в этом году[418]418
  Военный комиссариат города Москвы. История создания, становления, развития. М., 2006. С. 60.


[Закрыть]. На окраинах страны, в том числе национальных, и в прифронтовой зоне призывы проводились эпизодически и, как правило, по решению местных властей или фронтового командования. Исключение составлял регион Поволжья, где среди местного тюркоязычного и финно-угорского населения призывы в армию проводились и при прежней власти. Большевики призывали татарское население наравне с русским, в том числе в местностях, где ни то ни другое не были доминирующим этносом, например в Киргизском крае. Татарами, как и русскими, здесь замещали недобор по мобилизации среди казахов. При этом советские власти настаивали на сохранении традиции призыва татар, чтобы не вносить смуту в ряды тех, кто уже нес службу. Учитывался прежний опыт призыва в Русскую армию. Например, при обсуждении призыва татар Ялуторовского и Тюменского уездов Тобольской губернии начальник штаба Сибирского военного округа Е.О. Монфор и военком Кригер в качестве аргумента в пользу призыва сообщали в Реввоенсовет Республики: «Татары всегда призывались и всегда были хорошими солдатами, и вопрос их освобождения неминуемо затронет вопрос увольнения уже служащих в армии татар…»[419]419
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 692. Л. 212.


[Закрыть]

В течение войны акцент смещался от добровольческих национальных формирований к обязательному призыву среди местных национальностей. В западных регионах мобилизации военнообязанных возрастов, как правило, проводились немедленно после утверждения в них советской власти. Причем власти Советской России стремились уравнять их в отношении нарядов на пополнения с остальными военными округами. Весной 1919 г. это было объявлено в отношении Украины и Литовско-Белорусской республики. Особенно активно мобилизации развернулись в многонаселенных украинских губерниях. Украина давала именно тот ценнейший «людской материал», на котором испокон веков держалась Русская армия. Поэтому советская власть подходила к мобилизациям на Украине столь же основательно, как и в губерниях Центральной России.

С февраля 1919 г. в советизируемых губерниях Украины организовывались военно-окружные управления по штатам аналогичных управлений в Советской России. Постепенно, по мере «налаженности как аппарата власти, так и успокоения массы»[420]420
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 522. Л. 6.


[Закрыть], разворачивалась работа по организации губернских, уездных и волостных военкоматов и учету военнообязанных, бывших офицеров, лошадей, повозок, пряжи. Уже к 15 мая 1919 г. только по четырем восточным губерниям (Харьковской, Полтавской, Екатеринославской и Донецкой) было взято на учет около 740 тыс. человек[421]421
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 733. Л. 114.


[Закрыть]. К концу июня 1919 г. на учет в 41 уезде Украины было взято 903,4 тыс. человек[422]422
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 733. Л. 114.


[Закрыть]. Численность запаса 22 подлежавших воинскому учету возрастов оценивалась Всероглавштабом в солидную цифру – 1875 тыс. человек[423]423
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 522. Л. 6 об.


[Закрыть].

С марта 1919 г., сначала в Харьковской губернии, а затем, в апреле, по мере укрепления советских органов власти и военного управления, в Киеве, в восточных губерниях Украины (Полтавской, Екатеринославской, Донецкой) стали объявляться призывы граждан, не эксплуатирующих чужого труда. Первые мобилизации проводились в основном в крупных городах (Киев, Одесса, Харьков, Екатеринослав и др.) среди пролетариата и давали относительно неплохие результаты. Мобилизации в сельской местности, напротив, «по политическим причинам» и «ввиду скверного положения» пробуксовывали[424]424
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 226. Л. 92–93.


[Закрыть]. Первая общеукраинская мобилизация была объявлена двумя приказами наркомвоена Украины (для рабочих и для крестьян) 10 и 11 мая 1919 г.[425]425
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 733. Л. 91.


[Закрыть] Мобилизации шли непрерывной чередой сразу по нескольку возрастов, начиная с 1899–1900 гг. рождения[426]426
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 733. Л. 91.


[Закрыть]. Первая мобилизация охватывала городское рабочее население и крестьянское население («не эксплуатирующее чужого труда»). В последующих мобилизациях расширялся возрастной и географический диапазон. К 1 июня очередь дошла уже до 1884 г. А к июлю на Украине состоялось уже 12 мобилизаций, вследствие чего график призывов по возрастам на Украине догнал российские возрастные призывы[427]427
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 522. Л. 1.


[Закрыть]. При этом к лету 1919 г. воинским учетом и мобилизациями было охвачено меньше половины территории Украины (41 из 85 уездов)[428]428
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 522. Л. 6.


[Закрыть]. В последующие годы Гражданской войны Украина стала фактически единственной территорией с нерусским населением, где осуществлялись плановые призывы в Красную армию. Это позволило не только сформировать целый ряд украинских частей (4, 5 и 6-я Украинские стрелковые дивизии, Бессарабская советская стрелковая дивизия, Интернациональная бригада, Крымская бригада, семь запасных полков и десятки других частей и подразделений), но и отправлять многочисленные пополнения на другие участки фронта[429]429
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 410. Л. 29.


[Закрыть].

Разумеется, как и везде в годы Гражданской войны, мобилизации на Украине проводились с большим напряжением. Уже первые мобилизации показали, что из-за массового дезертирства и сопротивления населения отправить в войска удавалось не более 30 % от числа граждан, состоявших на учете, и реально можно было рассчитывать на призыв на Украине 500–600 тыс. человек. Однако и эта цифра являлась крайне значительной в условиях острого дефицита людских ресурсов[430]430
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 522. Л. 10.


[Закрыть]. Вследствие крайней нестабильности политической обстановки на Украине, где с октября 1917 г. сменилось уже несколько правительств, приходилось призывать население по частям, по мере налаживания работы аппарата советской власти и «успокоения массы». Мобилизация являлась, можно сказать, одной из наиболее «гуманных» мер борьбы с антисоветским повстанчеством, конечно, если сравнивать ее с изъятием заложников и массовыми казнями. На Украине в отношении наиболее пораженных повстанчеством регионов применялся оригинальный способ мобилизации: в армию призывалось поголовно все мужское население с 17 до 35 лет. Эта мера, прописанная в «Краткой инструкции по борьбе с бандитизмом и кулаческими восстаниями»[431]431
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 1059. Л. 166–168.


[Закрыть], с одной стороны, под корень вырубала повстанческую базу, с другой – давала Красной армии хоть и ненадежное, но достаточно многочисленное пополнение. О надежности новобранцев в то время никто и не мечтал. Например, около 4 тыс. человек было весной 1920 г. мобилизовано в сердце махновского движения – в Александровском уезде Екатеринославской губернии[432]432
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 522. Л. 231.


[Закрыть]. Мобилизация носила тотальный характер и охватила все трудоспособные возраста мужчин – от 1875 до 1902 гг. рождения. Всего в Екатеринославской губернии в 1920 г. было мобилизовано 10 798 граждан. В отчетной таблице напротив этой мобилизации стояла пометка – «карательная».

Строительство Красной армии в 1918 г. начиналось на строго территориальных началах, однако оно показало свою неэффективность в связи с распространением дезертирства. Последнее многократно усиливалось при комплектовании воинских частей в местах проживания. Поэтому с самого первого призыва на территории Украины, состоявшегося в мае 1919 г., советское правительство «в самой категорической форме» настаивало на отправке местных новобранцев для прохождения службы на территории России. Так, распоряжением начальника Всероглавштаба Раттеля от 11 июля 1919 г. все мобилизованные в мае и июне 1919 г. на территории Украины рабочие отправлялись равными партиями в Орел, Москву и Ярославль, где подлежали распределению по запасным частям[433]433
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 522. Л. 30.


[Закрыть]. 26 июля 1919 г. Реввоенсовет Республики постановил распределить мобилизованных на Украине «в запасных частях неукраинских округов»[434]434
  РГВА. Ф. 11. Оп. 1. Д. 100. Л. 12–13.


[Закрыть]. Всероглавштаб, в свою очередь, определил, что «на будущее время пополнения из Украины будут назначаться преимущественно на Восточный фронт, а на Украину будут наряжаться пополнения из центральных округов»[435]435
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 410. Л. 41.


[Закрыть]. Комплектование местными уроженцами воинских частей на территории Украины из опасности националистических и анархических движений, а также в связи с распространением дезертирства считалось нецелесообразным[436]436
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 410. Л. 1.


[Закрыть]. Следует отметить, что ротацию контингентов между военными округами не менее настойчиво требовало и военное ведомство Украины, чей опыт взаимодействия с повстанческими отрядами, укомплектованными местным населением, показал, что они «легко поддаются агитации и способны забыть свой революционный долг»[437]437
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 410. Л. 43.


[Закрыть]. Так что отправка украинских пополнений с территории Украины требовалась для «оздоровления армии»[438]438
  РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 410. Л. 43.


[Закрыть]. На практике этот принцип далеко не всегда выдерживался, поскольку широко распространенные фронтовые мобилизации (так называемое самоукомплектование) принципиально носили территориальный (местный) характер.