Текст книги "Национальный состав Красной армии. 1918–1945. Историко-статистическое исследование"

Между тем значительная часть формирований из среднеазиатских, поволжских, северокавказских и сибирских народов находилась на стадии формирования и в оперативные расчеты пока не включалась.

В целом, согласно справке начальника Управления устройства и службы войск ГУ РККА А.М. Вольпе от 18 июня 1927 г., при запланированных в действовавшей на тот момент редакции плана 56 043 человека личного состава национальных формирований налицо имелось лишь 29 489 человек, значительную долю которых составили украинские, белорусские и закавказские части[604]604
  Красная армия в 1920-е годы. С. 173.


[Закрыть]. Штаб РККА внес их в общие оперативные планы Красной армии и в мобилизационное расписание. Эти дивизии формировались по общему штату, а их личный состав проходил единый с номерными частями курс обучения[605]605
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 97а. Л. 49 об.


[Закрыть]. Темпы же формирования национальных частей в САВО, СКВО, ПриВО отставали от запланированного графика.

Кроме того, специфические проблемы возникли при развертывании национальных кавалерийских частей, где дефицит качественных людских ресурсов усугублялся недостатком кавалерийского конского состава в связи с сокращением его поголовья[606]606
  Например, только по Северо-Кавказскому краю к 1926 г. сокращение конского поголовья составило 60,2 % по сравнению с 1913 г. и 37,5 % – по сравнению с 1916 г. (РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 591. Л. 206 об.).


[Закрыть] и дороговизной содержания этого рода войск. В марте 1927 г. заместитель начальника ГУ РККА В.Н. Левичев и начальник Управления устройства и службы войск ГУ РККА А.М. Вольпе сообщали в Штаб РККА, что строительство национальных кавалерийских частей придется строго увязывать не только с пятилетней программой национального строительства, но и с трехлетним планом РВС СССР развития стратегической конницы (принят в 1925 г.).

Под стратегической конницей в этот период понимались, по определению инспектора кавалерии РККА С.М. Буденного, «крупные соединения конницы, усиленные мехсоединениями и авиацией, действующие в оперативном взаимодействии с армиями фронта, самостоятельной авиацией, воздушными десантами»[607]607
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1568.


[Закрыть]. По состоянию на декабрь 1925 г. этот род войск состоял из девяти кадровых, двух территориальных кавалерийских дивизий и восьми отдельных кавалерийских бригад[608]608
  РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 178. Л. 86.


[Закрыть]. Некомплект верховых лошадей составлял на этот момент 60 %. В связи с приоритетностью плана развития стратегической конницы национальные кавалерийские формирования были обречены на отставание и укомплектование по остаточному принципу[609]609
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 97а. Л. 42.


[Закрыть]. Программа национальных кавалерийских частей в том виде, в котором она была утверждена в 1925 г., уже в 1927 г. была признана «по своему объему невыполнимой»[610]610
  Реформа в Красной армии. Кн. 2. С. 63–64. В последующие годы скептическое отношение к перспективам развития конницы лишь усиливалось. На заседании РВС СССР 10 января 1931 г., где обсуждался план развития РККА до конца первой пятилетки (до 1933 г.), нарком обороны К.Е. Ворошилов в ответ на требования лоббистов конницы (в частности, СМ. Буденного) заявил: «Конница – это самое дорогое оружие сейчас. Она стоит дороже, чем морской флот. Она конкурирует теперь с нашим народившимся новым родом оружия, каким являются танковые части, и даже с воздушным флотом… который только теперь начал ее перекрывать… Мы содержим ее до единого человека в комплекте. Это роскошь, по-моему, не совсем разумная» (РГВА. Ф. 40442. Оп. 2a. Д. 8. Л. 156).


[Закрыть].

* * *

Курс на формирование национальных воинских частей в составе Красной армии в начале 1920-х гг. был вызван мощным политическим давлением с мест и в немалой степени являл собой уступку союзного центра эмансипировавшимся в период Гражданской войны национальным окраинам страны, поддержавшим советскую власть и требовавшим наделения их действенными инструментами национальной государственности, каковыми стали политика коренизации и программа национальных воинских формирований. С другой стороны, строительство национальных воинских частей отвечало и идеологическим интересам советского правительства, поскольку национальные части были органично вплетены в концепт мировой революции, в осуществлении которой им отводилась роль застрельщиков, передового отряда на случай продолжения революционной экспансии за пределы Советского Союза. На внутренней арене национальным формированиям отводилась роль культуртрегерского института и двигателя социалистического строительства для «отсталых» народов. Внешнеполитическая и внутриполитическая функции национальных формирований в политике руководства СССР в 1920-х гг. не противоречили друг другу, а, напротив, составляли синкретическое функциональное единство.

Несмотря на важное идеологическое и политическое значение, которое придавалось нацформированиям, в структуре центрального аппарата РККА так и не сложилось специального органа для руководства и координации их строительством, хотя попытки к этому предпринимались. Это обстоятельство можно считать одним из ключевых факторов, помешавших последовательной институционализации национальных формирований и сделавших их уязвимыми перед конъюнктурными реорганизациями и импровизациями. Примером тому служат концентрации – явление хотя и легальное, но не контролируемое, инициативное, приведшее к повсеместному внеплановому возникновению суррогатных национальных формирований.

Установлено, что в связи с различным культурным уровнем советских этносов и традициями военной службы темпы и качество формирования и боевой подготовки национальных формирований существенно отличались: части, укомплектованные славянами и представителями закавказских, поволжских народов, уже во второй половине 1920-х гг. по уровню боевой подготовки встали вровень с прочими номерными частями и были включены в мобилизационный план, в то время как части, комплектовавшиеся представителями народов Северного Кавказа, Казахстана и Средней Азии, требовали еще значительной работы. Главными причинами задержек являлись нехватка национальных командно-начальствующих кадров, а также материальные сложности. Уже в конце 1920-х гг. программа нацформирований требовала балансировки и уточнения.

5.3. Развитие национальных формирований в условиях наращивания военной мощи СССР (конец 1920-х – 1930-е гг.)

30 апреля 1927 г. были подведены первые итоги развития национального сегмента Красной армии. В докладе заместителя начальника Штаба РККА С.А. Пугачева в РВС СССР «О национальном строительстве РККА» отмечалось, что собственными национальными формированиями к этому времени располагали семь союзных и семь автономных республик РСФСР, а также все автономные области РСФСР Северного Кавказа. Кроме того, полностью был сформирован Карельский кадровый егерский батальон. Наряду с этим концентрацией было охвачено большинство народов, которым не были положены отдельные национальные части или соединения. Окончательно сформированными считались девять стрелковых дивизий: четыре украинские, белорусская, две грузинские и в основном армянская и азербайджанская. В докладе подчеркивалось, что эти воинские формирования построены «на общих для РККА основаниях», имели одинаковую с обычными соединениями организацию, проходили единую программу обучения, в связи с чем С.А. Пугачев делал вывод, что такие дивизии «можно считать по своей боеспособности равноценными номерным дивизиям Красной армии»[611]611
  Реформа в Красной армии. Кн. 2. С. 65.


[Закрыть]. Эти национальные формирования учитывались в оперативных расчетах Штаба РККА наравне с прочими соединениями Красной армии[612]612
  Реформа в Красной армии. Кн. 2. С. 65.


[Закрыть].

В то же время, говорилось в докладе, «некоторые национальности, до сего времени не привлекавшиеся [к военной службе], не могут быть призваны и сейчас» и «далеко еще не все существующие национальные части достаточно окрепли и в этих условиях не могут являться прочными кадрами для дальнейшего развертывания»[613]613
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 97а. Л. 9.


[Закрыть]. Причиной этого следует считать: дороговизну содержания воинских частей, нехватку казарменного фонда на окраинах страны, слабую постановку военно-учетной работы на местах, неразвитость местных органов военного управления и, особенно, нехватку национального командного состава, первый выпуск которого из военных школ пришелся только на 1928 г.

В докладе С.А. Пугачева были сделаны предположения о возможном оперативном использовании национальных формирований. Если оставить за рамками украинские и белорусскую дивизии, которые мало чем отличались от «русских» соединений, национальные части, готовившиеся на Кавказе и в восточных регионах страны, имели «особое значение для наших восточных театров, где условия климата и горной местности диктуют формирование войск из местных контингентов, более приспособленных для службы на этих театрах…». Они рассматривались как «костяк для стратегического развертывания на этих театрах» (выделено мной. – Авт.), но при сохранении возможности использования их на любом другом театре «в качестве составной части РККА». Прозвучала мысль, которая уже неоднократно высказывалась военными специалистами: «Учитывая необходимость использования национальных войск в специфических условиях местности, признается целесообразным придать им организацию, которая бы отвечала требованиям подвижности, легкости, приспособленности к действиям в горах»[614]614
  Реформа в Красной армии. Кн. 2. С. 66. Об обязательном учете национальных качеств и особой горной организации войск см. в современной докладу Пугачева статье командира 13-го стрелкового корпуса Э.Д. Лепина (Лепин Э. Указ. соч. С. 94–95).


[Закрыть].

Кадровые и материальные проблемы стали причиной коррекции пятилетней программы нацформирований в 1927 г. 5 мая обновленная программа была одобрена Политбюро ЦК ВКП(б), а 11 мая утверждена РВС СССР[615]615
  Реформа в Красной армии. Кн. 2. С. 474. Примеч. 8.


[Закрыть]. Фактически речь можно вести о принятии нового плана национальных формирований, поскольку отныне начало реализации скорректированной программы отсчитывалось с 1927 г., а окончание ее реализации было отодвинуто на 1933 г.

Замысел программы состоял в необходимости увязки плана нацформирований с планом подготовки национального комполитсостава, обеспечения реальной боеспособности национальных частей, установления правильного соответствия между штатами нацформирований, величиной национального региона и численностью его населения, а также утверждения единого командного языка (русского) во всей Красной армии[616]616
  Красная армия в 1920-е годы… С. 168.


[Закрыть]. Новая программа составлялась «в общем соответствии с общим планом военного строительства СССР, с экономическими ресурсами Военведа, с действительными возможностями отдельных национальных республик и областей»[617]617
  РГВА. Ф. 9. Оп. 28. Д. 610. Л. 162.


[Закрыть].

Политическая значимость национальных формирований по-прежнему объявлялась приоритетной: само их существование, утверждалось в обновленной программе, «служит логическим завершением национальной политики (выделено мной. – Авт.) Советского Союза»[618]618
  РГВА. Ф. 4. Оп. 2. Д. 313. Л. 31.


[Закрыть]. Как отмечал в 1927 г. журнал «Война и революция», несмотря на все трудности, «принципиальная необходимость национальных формирований вообще» несомненна, поскольку является политической задачей, «особенно в сравнении с периодом Российской империи, когда военное министерство так и не смогло всерьез подступиться к вопросу о призыве на окраинах империи»[619]619
  Сиднев [А.Ф.]. Указ. соч. С. 80–83.


[Закрыть].

Обновленная программа фиксировала и новую политическую расстановку сил между центром и национальными политическими элитами. В подписанном 27 июня 1927 г. наркомом К.Е. Ворошиловым циркуляре РВС СССР об окончательном утверждении плана национальных формирований отмечалось, что охватить все республики «нет ни возможности, ни необходимости». Он категорически требовал придерживаться утвержденного плана нацформирований: «отказаться от новых его исправлений и изменений и в соответствии с этим прекратить ходатайства такого характера и содержания»[620]620
  Реформа в Красной армии. Кн. 2. С. 94–95.


[Закрыть]. Таким образом, если еще недавно национальные регионы без особых усилий добивались решений союзных властей о «своих» нацформированиях, то в 1927 г. на все возможные в будущем просьбы сразу был дан категорический отказ. Как показал анализ документов, принятый план действительно выдерживался в части сворачивания переговоров военного ведомства с национальными партийными и государственными элитами по поводу новых воинских формирований. Однако создание новых частей не прекратилось и продолжилось в рамках концентраций – внепланового сосредоточения красноармейцев-националов в номерных соединениях.

В июле 1927 г. по распоряжению наркомвоенмора К.Е. Ворошилова обновленный план нацформирований был разослан в военные округа. Он предусматривал три этапа: 1927–1929, 1929–1931 и 1931–1933 гг. Как следует из таблицы 10, для украинских, белорусских и закавказских частей уже не предусматривалось значительных организационных изменений. Для всех прочих, напротив, планировалось завершить формирование соединений. Наиболее сложная часть организационных мероприятий (формирование штабов, развертывание существующих частей и формирование новых) предусматривалась на последнем этапе – 1931–1933 гг. Из плана была исключена якутская часть, но зато были включены татарские и башкирские, уже фактически сформированные в рамках концентраций. Среднеазиатские формирования должны были объединиться в бригады смешанного национального состава. Численность закавказских и северокавказских формирований оставалась неизменной, но в отношении последних срок окончания формирования откладывался по сравнению с прежней программой на три года – до 1932–1933 гг., когда Северо-Кавказская кавалерийская школа горских национальностей смогла бы выпустить необходимое количество командиров из числа представителей горских народов[621]621
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 97а. Л. 10.


[Закрыть]. Обсуждаемая перестройка нацформирований по типу горных войск на этот раз была реализована лишь частично, однако на деле все национальные части и соединения ККА и САВО, вне зависимости от их штатной организации, активно занимались горной подготовкой как одним из приоритетных направлений боевой подготовки.

Общая численность национальных формирований по обновленному плану составила 45 210 человек, или 8 % от общей штатной численности Красной армии[622]622
  Реформа в Красной армии. Кн. 2. С. 69.


[Закрыть]. Таким образом, целевая установка сократилась на 2 % по сравнению с первым пятилетним планом, утвержденным в начале 1925 г. Доля вновь формируемых частей (из среднеазиатских, северокавказских, поволжских, забайкальских народов) составляла теперь всего 12 280 против 27 462 по плану 1925 г. (таблица 10).

Таблица 10. Организация и штатная численность нацформирований по планам 1925 и 1927 гг.

Источник: РГВА. Ф. 9. Оп. 28. Д. 568. Л. 5–5 об.

На рубеж 1920–1930-х гг. пришелся численный и качественный рост национальных формирований Красной армии. В 1931 г. в статистическом сборнике ГУ РККА «Социально-демографический состав РККА», подготовленном отделом статистики ГУ РККА, отмечалось, что «качественный состав и степень боевой подготовки нацчастей можно считать значительно укрепившимися, сравнительно с прежними годами»[623]623
  РГВА. Ф. 37837. Оп. 11. Д. 2. Л. 91–91 об.


[Закрыть].

По-прежнему подчеркивалось важное политическое значение национального сегмента РККА. «Национальные формирования Красной армии являются практическим осуществлением ленинских принципов национальной политики партии в строительстве вооруженных сил Советского Союза», – отмечалось в методическом материале для агитаторов и пропагандистов в журнале «Военный вестник» в августе 1930 г.[624]624
  XVI съезд партии о борьбе с уклонами в национальном вопросе // Военный вестник. 1930. 25 августа. С. 60.


[Закрыть]

Национальные части характеризовались достаточно высокой выучкой командного состава, насыщенностью партийно-комсомольскими кадрами. По мнению старшего инспектора ПУ РККА Шапошникова, подготовившего в 1928 г. доклад о развитии нацформирований, последние уже «заняли видное место в РККА и заметно влияют на степень ее общей боеспособности»[625]625
  XVI съезд партии о борьбе с уклонами в национальном вопросе // Военный вестник. 1930. 25 августа. С. 161 об.


[Закрыть]. В отчетном докладе наркомвоенмора в Политбюро ЦК ВКП(б) в июне 1929 г. сообщалось, что «в отношении боевой подготовки армянские, азербайджанские, грузинские, украинские и белорусские части мало чем отличаются от номерных частей Красной армии»[626]626
  Красная армия в 1920-е годы. С. 178.


[Закрыть]. И хотя в докладе Шапошникова отмечалось, что «про остальные этого сказать пока нельзя», на деле другие национальные части, прежде всего среднеазиатские, также подтягивали уровень боевой подготовки. Так, в декабре 1928 г. в резолюции Казакского (Казахского) ЦИКа отмечалось, что «темп и линия в национальном военном строительстве, которые в последние три-четыре года проводились на основе большой подготовительной работы, по строго рассчитанным и последовательно продуманным планам, в точном соответствии с экономическим и культурным ростом КАССР… являются единственно правильными и создали реальную осуществимость национальных формирований»[627]627
  Цит. по: Катуков В. Указ. соч. С. 12–13.


[Закрыть].

В таблицу 11 сведены наиболее важные социальные характеристики личного состава национальных формирований, представленные на общем фоне сухопутных сил и стрелковых частей Красной армии по состоянию на 1 января 1930 г.

Из материалов таблицы очевидно, что личный состав национальных формирований представлял собой очень разнородный социальный массив. В большинстве случаев представительство рабочего класса и уровень грамотности военнослужащих-националов был значительно ниже среднего по Красной армии, однако этот недостаток отчасти компенсировался высокой партийно-комсомольской прослойкой, означавшей, что в условиях добровольного набора в национальные части в них отбиралась лучшая, наиболее мотивированная молодежь.

Таблица 11. Характеристика личного состава национальных формирований РККА на 1 января 1930 г., в процентах

Составлено по: Характеристика личного состава Рабоче-Крестьянской Красной армии (социально-демографическая). Кн. 3. М., 1931. С. 159–165 (РГВА. Ф. 37837. Оп. 11. Д. 2. Л. 78-81).

На рубеже 1920–1930-х гг. ряд национальных частей получил боевое крещение, будучи использованным во внутренних и внешних вооруженных конфликтах. Так, Отдельный кавалерийский полк горских национальностей Северного Кавказа совместно с курсантами Кавалерийской школы горских национальностей участвовал в многочисленных операциях по разоружению горского населения и в борьбе с повстанчеством в горах Северного Кавказа. Бурят-Монгольский кавалерийский дивизион в 1929 г. хорошо зарекомендовал себя в боях во время советско-китайского вооруженного конфликта на КВЖД[628]628
  Гуружапов А.Х. Партийное руководство формированием национальных частей Красной армии и оборонно-массовой работой в Советской Бурятии (1923 – июнь 1941 гг.): Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Иркутск, 1974. С. 11.


[Закрыть]. В 1932 г. этот же дивизион рассматривался руководством страны в качестве передовой советской воинской части для ввода на территорию Монголии в связи с крупным антисоветским восстанием, разгоревшимся в мае 1932 г., однако в этот раз политического решения о военном вмешательстве принято не было[629]629
  Советское руководство. Переписка. 1928–1941 гг. М., 1999. С. 174.


[Закрыть].

К началу 1930 г. перечень национальных частей и соединений выглядел следующим образом:

– Ленинградский военный округ: Отдельный карельский егерский батальон;

– Белорусский военный округ: 2-я и 33-я белорусские стрелковые дивизии;

– Украинский военный округ: 45, 96, 99, 100-я украинские стрелковые дивизии;

– Северо-Кавказский военный округ: Национальный кавалерийский полк горских национальностей Северного Кавказа;

– Краснознаменная Кавказская армия: 1-я и 2-я грузинские, Армянская, Азербайджанская стрелковые дивизии;

– Среднеазиатский военный округ: Отдельная (Сводная) узбекская бригада, Отдельная туркменская кавалерийская бригада, Отдельный таджикский горно-стрелковый батальон, Отдельный киргизский кавалерийский дивизион; Отдельный казакский (казахский) дивизион;

– Приволжский военный округ: 100-й татаро-башкирский стрелковый полк, кавэскадрон 34-й стрелковой дивизии, Татаро-Башкирский полк, Бурят-Монгольский кавалерийский дивизион;

– Казакский (Казахский) край: Отдельный казакский кавалерийский эскадрон[630]630
  РГВА. Ф. 9. Оп. 28. Д. 610. Л. 87. В изданном в 1931 г. статистическом сборнике «Характеристика личного состава Рабоче-Крестьянской Красной армии (социально-демографическая)» изменения в перечне национальных формирований были минимальными. Они коснулись в основном татарских и башкирских частей, которые всегда отличались неоднородностью национального состава (РГВА. Ф. 54. Оп. 4. Д. 73. Л. 77–78).


[Закрыть].

* * *

Несмотря на определенные успехи в реализации программы нацформирований, на рубеже 1920–1930-х гг. наметилось принципиальное отставание программы от перспективного плана развития РККА. Более того, ее реализация в силу своей затратности мешала развитию других родов войск. Уже в марте 1927 г. Главное управление РККА высказывало мнение о том, что осуществление программы национальных формирований требует увеличения бюджетной нормы Красной армии либо перераспределения средств за счет других родов войск, в том числе технических – авиации, артиллерии, бронетанковых частей[631]631
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 97а. Л. 43.


[Закрыть]. На технические рода войск в развитии РККА делался главный упор. В 1929 г. постановлением ЦК ВКП(б) от 15 июля «О состоянии обороны СССР» был намечен пятилетний курс развития Красной армии, направленный на ее «качественное усиление» вместо «количественного расширения». Особый акцент делался на планируемое многократное наращивание и усовершенствование военной техники и вооружений и развитие технических родов войск[632]632
  Красная армия в 1920-е годы. С. 228, 234, 236.


[Закрыть]. На этом фоне, как отмечалось в подготовленном в середине 1929 г. для Политбюро ЦК ВКП(б) отчетном докладе РВС СССР за период с мая 1927 по июнь 1929 г., «нацформирования на данном этапе вступили в противоречие с технизацией армии», поскольку необходимого числа подготовленных в техническом отношении кадров воспитать пока не удавалось[633]633
  Красная армия в 1920-е годы. С. 177.


[Закрыть]. В докладе отмечалось, что в рамках существующего лимита численности Красной армии без сокращения других войск завершить плановое строительство национальных частей не удастся. Поэтому РВС СССР фактически предлагал остановиться на достигнутой к середине 1929 г. численности национальных частей (34 054 человека), настаивая на том, что «дальнейшее развертывание плана нацформирований в данный момент ни в какой мере нельзя форсировать»[634]634
  Красная армия в 1920-е годы. С. 178.


[Закрыть]. Известно, что в это время списочная численность РККА составляла 628 472 человека[635]635
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 97а. Л. 11.


[Закрыть]. Таким образом, списочная численность национальных частей достигла лишь 5,6 % от списочной численности РККА, вместо заявленных во второй пятилетней программе 8 %.

По данным отдела статистики ГУ РККА, на 1 января 1930 г. в национальных частях числилось 2826 лиц комначсостава, 6725 младших командиров и начальников и 25 388 рядовых красноармейцев, а всего – 34 939 человек[636]636
  ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 14. Л. 155–175.


[Закрыть].

Таким образом, уже на рубеже 1920–1930-х гг. национальные формирования постепенно утрачивают перспективу занять важное место в структуре Красной армии и начинают восприниматься обузой. Однако они еще не в полной мере утратили свое политическое значение. К тому же они были незаменимы в качестве института, позволявшего обучить военной специальности массы военнообязанных нерусской национальности, что было важно с точки зрения накопления военнообученного запаса в национальных регионах.

Именно этим обстоятельством объясняется не только продолжение развития нацформирований по пятилетней программе, но и продолжение практики концентраций, само существование которой подчеркивало несовершенство и несбалансированность системы национального строительства в РККА. Концентрации продолжались, даже несмотря на требования наркома по военным и морским делам придерживаться утвержденного в 1927 г. обновленного плана строительства нацформирований. К ним прибегали вынужденно, в связи с языковым барьером у новобранцев из национальных регионов, поэтому серьезной борьбы с ними не велось. Более того, благодаря тому, что с 1928 г. обязательный призыв, хотя и в ограниченном масштабе, был распространен на все народы СССР, с рубежа 1920–1930-х гг. практика концентраций получила новый толчок. Поток нерусских новобранцев в армию существенно возрос. Штаты национальных частей уже не удовлетворяли размерам этого потока. Например, в СКВО в 1932 г. по результатам призыва молодежи 1910 г. рождения в единственную в округе национальную часть – Кавполк горских национальностей Северного Кавказа – было зачислено 309 представителей горских национальностей Северного Кавказа и еще 155 – в национальную кавшколу. В то же время еще 638 горцев отправились служить в самые различные части округа – как в мелких национальных подразделениях, так и в обычных номерных частях. В отчете ПУ СКВО о призыве 1932 г. отмечалось как «обыкновенная» практика, что «обрусевшие горцы, жители городов и русских районов, которые хорошо знают русский язык, привыкли к условиям быта русских населенных пунктов… направлялись в части военкоматами наравне с прочими призывниками»[637]637
  РГВА. Ф. 9. Оп. 33. Д. 90. Л. 18.


[Закрыть].

Таким образом, в начале 1930-х гг. комплектование частей Красной армии новобранцами нерусской национальности, чей приток в войска возрос, проходило по трем направлениям:

– национальные части;

– смешанное комплектование без учета национальности;

– неотдельные национальные подразделения, созданные в порядке концентраций.

По состоянию на 1930 г. в составе РККА, только по неполным данным[638]638
  Данные по ЛВО, ОДКВА, ККА не обнаружены.


[Закрыть], в составе «обычных» войсковых частей имелось: 3 роты и 1 взвод удмуртов; 1 полк[639]639
  96-й стрелковый полк 32-й стрелковой дивизии ПриВО.


[Закрыть], 1 эскадрон и 1 рота немцев; 1 взвод белорусов; 1 рота украинцев; 1 полк[640]640
  1-й стрелковый полк 1-й стрелковой дивизии ПриВО.


[Закрыть], 1 батальон, 1 эскадрон, 14 рот татар; 7 эскадронов башкир; 3 роты и 1 батарея чувашей; 1 эскадрон казахов; 1 эскадрон горцев Северного Кавказа[641]641
  В 26-м кавалерийском полку СКВО.


[Закрыть]; 1 рота поляков[642]642
  РГВА. Ф. 37837. Оп. 11. Д. 2. Л. 90.


[Закрыть]. Таким образом, в порядке концентраций на этот момент укомплектовано национальным контингентом было как минимум 2 стрелковых полка, 1 батальон, 20 рот, 11 эскадронов, 1 батарея. Установить списочную численность этих частей и подразделений нет возможности, поскольку неизвестно, какие из них относились к кадровым частям, а какие – к территориальным; какие имели сокращенный состав, а какие – нормальный или усиленный. Однако, так или иначе, концентрации продолжали занимать заметное место в структуре национального сегмента Красной армии. Обращает на себя внимание наличие целых полков (татарского и немецкого), укомплектованных по этническому принципу, но официально не имевших национального статуса. Являясь изначально побочным, внеплановым, вынужденным мероприятием, концентрации не давали такого права. Однако в изданном в 1931 г. статистическом сборнике ГУ РККА «Характеристика личного состава РККА» это обстоятельство названо «упущением» и указанные формирования предлагалось «перевести на права настоящих нацчастей» с организацией политработы в таких формированиях на национальных языках[643]643
  РГВА. Ф. 37837. Оп. 11. Д. 2. Л. 91.


[Закрыть].

Фактически такой перевод состоялся в течение последующих нескольких лет. Так, в действовавшем в 1933 г. мобилизационном расписании МР-15 предусматривалось развертывание до полного штата значительного числа национальных подразделений, частей и соединений: стрелковых дивизий – 3, кавалерийских полков – 11, егерских бригад – 2, стрелковых полков – 3, запасных стрелковых полков – 3, отдельных и неотдельных стрелковых батальонов – 7, запасных стрелковых батальонов, эскадронов – 15, стрелковых рот – 10, национальных военных школ – 6[644]644
  РГВА. Ф. 9. Оп. 33. Д. 77. Л. 72–75.


[Закрыть]. Среди них появилось немало национальных частей, не предусмотренных ранее программами 1925 и 1927 гг., а сформированных в порядке концентраций. В пояснительной записке к введенному в 1934 г. мобилизационному расписанию МП-6 национальными воинские формирования теперь именовались не только по формальному статусу, но и «по фактической насыщенности» представителями того или иного этноса. По состоянию на июль 1934 г. национальные части и военно-учебные заведения представляли собой следующую картину:

– Украинский военный округ: украинские («по фактической насыщенности» украинцами) 7, 23, 25, 75, 58-я стрелковые дивизии, школа Червонных старшин, Полтавские военно-политические курсы (украинское отделение на 300 человек); один молдавский батальон 482-го стрелкового полка 161-й стрелковой дивизии; две немецкие батареи 47-го артиллерийского полка; три еврейские роты в 45-м и 141-м стрелковых полках; один татарский батальон в 9-м стрелковом полку; одна греческая рота в 238-м стрелковом полку;

– Северо-Кавказский военный округ: Отдельный кавалерийский полк горских национальностей Северного Кавказа; один батальон адыго-черкесов в 222-м стрелковом полку; один эскадрон адыгочеркесов в 78-м кавалерийском полку; одна рота чеченцев и ингушей в 82-м стрелковом полку; одна рота кумыков в 83-м стрелковом полку; одна рота осетин в 84-м стрелковом полку; одна рота аварцев в 85-м стрелковом полку; один эскадрон кабардинцев в 77-м кавалерийском полку;

– Краснознаменная Кавказская армия: Армянская, Азербайджанская, 1-я и 2-я грузинские стрелковые дивизии, Грузинский и Армянский кавалерийские полки. Для их питания людскими ресурсами при мобилизации развертывались запасный грузинский полк, запасный армянский батальон, Закавказские пехотные и военно-политические курсы;

– Среднеазиатский военный округ: 4-я туркменская горная кавалерийская дивизия с Таджикским полком и 6-я узбекская горная кавалерийская дивизия с Киргизским полком и в 15-м горнострелковом полку – таджикская, а в 1-м стрелковом полку – туркменская роты. 13-й запасный кавалерийский полк был развернут для питания узбекских, туркменских и таджикских частей, а в 14-м запасном кавалерийском полку было сформировано по одному казахскому и киргизскому эскадрону;

– Отдельная Краснознаменная Дальневосточная армия: Отдельный национальный бурят-монгольский полк и до 3 тыс. бурят-монголов в 1-й колхозной дивизии; Немецкий батальон в 77-м стрелковом полку и Карельский в 76-м стрелковом полку 26-й стрелковой дивизии;

– Приволжский военный округ: 1-й татарский стрелковый полк и Отдельный татарский эскадрон 1-й стрелковой дивизии; 157-й Энгельсский немецкий стрелковый полк; 4-й отдельный стрелковый башкирский полк. С объявлением мобилизации в округе разворачивался 16-й запасный стрелковый полк для питания татарских частей;

– Ленинградский военный округ: 1-я карельская егерская бригада[645]645
  РГВА. Ф. 9. Оп. 33. Д. 19. Л. 41–42.


[Закрыть].

Последним случаем национализации целого соединения «по фактической насыщенности» следует считать переименование в сентябре 1935 г. 7-й туркестанской горнокавалерийской дивизии, имевшей в своем составе 72 % таджиков, в 7-ю таджикскую горнокавалерийскую дивизию. Переименование произошло с личной санкции И.В. Сталина по ходатайству ЦК КП(б) Таджикистана[646]646
  ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. С. 139.


[Закрыть].

Анализ показывает, что к середине 1930-х гг. состав национальных формирований вышел далеко за рамки перечней, утвержденных в двух пятилетних программах (1925 и 1927 гг.). Об углублении протекавшей бесконтрольно эволюции национальных формирований свидетельствует тот факт, что в первой половине 1930-х гг. в целом ряде национальных соединений появились национальные подразделения как бы второго порядка, состоявшие из нетитульных для данного соединения национальностей, например курдские роты – в Армянской стрелковой дивизии, талышские – в Азербайджанской, осетинские, тюркские (азербайджанские), абхазские, русские роты, батареи, взводы – в 1-й и 2-й грузинских стрелковых дивизиях. Встречались даже смешанные тюркско-армянские роты[647]647
  РГВА. Ф. 9. Оп. 33. Д. 43. Л. 8, 13.


[Закрыть]. Нередки были случаи, когда соединения с этническим наименованием (например, 4-я туркменская горнокавалерийская дивизия, Отдельная карельская егерская бригада) на деле имели смешанный национальный состав. В то же время части, носившие топонимические или цифровые наименования (1-я Казанская стрелковая дивизия, 4-й отдельный территориальный стрелковый полк), были почти полностью укомплектованы лицами одной национальности[648]648
  РГВА. Ф. 9. Оп. 33. Д. 19. Л. 41–42.


[Закрыть].

Все это было следствием того, что дело строительства национальных частей фактически было пущено на самотек, передано в руки окружных управлений, которые национализировали войска исходя из соображений удобства использования местного контингента военнообязанных.

Многие новые формирования создавались по решению окружных командований. Поэтому центральные органы военного управления уже в полной мере не владели информацией о численности и составе национальных частей. В связи с этим потребовались меры по их упорядочению и оптимизации. Летом 1934 г. 2-е управление ГУ РККА потребовало от округов до 15 сентября 1934 г. представить сведения о наличных национальных частях. Из полученных к началу осени сведений оказалось, что не все национальные формирования были учтены в мобрасписании МП-6. Национальным военным строительством (как в плановом порядке, так и путем концентраций) к этому моменту было охвачено уже без малого 36 народов СССР[649]649
  Автором установлены следующие этносы, располагавшие национальными формированиями: карелы, татары, удмурты, украинцы, немцы, осетины, белорусы, евреи, калмыки, казаки (казахи), башкиры, аварцы, кумыки, лезгины, кабардинцы, балкарцы, карачаевцы, чеченцы, ингуши, черкесы, адыгейцы, армяне, узбеки, туркмены, таджики, киргизы, тюрки (азербайджанцы), армяне, грузины, талыши, курды, абхазы, якуты, буряты, корейцы, монголы (РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 195. Л. 139–146).


[Закрыть]. При этом численность неотдельных формирований (от взвода до полка), созданных путем концентраций вне программы национальных воинских формирований, достигла 105 единиц[650]650
  Подсчитано по: РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 195. Л. 139–146.


[Закрыть].