Текст книги "Национальный состав Красной армии. 1918–1945. Историко-статистическое исследование"

Весной 1942 г. ограничения стали распространяться на северокавказских горцев. Первыми был прекращен призыв чеченцев и ингушей. По неполным данным Главупраформа, до 1 апреля 1942 г. чеченцев было призвано около 25 тыс. человек, а ингушей – около 5 тыс. человек[1152]1152
  ЦАМО. Ф. 32. Оп. 11302. Д. 59. Л. 179.


[Закрыть]. Однако в целом призывы вайнахов в армию в начале войны проходили с большими трудностями из-за явлений уклонения от явки в военкомат и дезертирства по пути на сборные пункты. В начале апреля все мобилизованные, находившиеся на территории ЧИАССР, были распущены по домам[1153]1153
  1 апреля 1942 г. заместитель начальника Главупраформа генерал-майор Беляков после телефонного разговора с командующим СКВО генерал-лейтенантом В.Н. Курдюмовым докладывал члену ГКО Г.М. Маленкову: «1) Мобилизация по Чечено-Ингушской республике прекращена. 2) Со сборных пунктов военкоматов мобилизованные распускаются. 3) Формирование рабочих колонн прекращено, и мобилизованные распускаются. 4) [Командующий округом] дает дополнительное указание о роспуске из запасных и других частей мобилизованных по Чечено-Ингушской республике» (ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12234. Д. 133а. Л. 228). 2 апреля 1942 г. заместитель наркома обороны армейский комиссар 1-го ранга Е.А. Щаденко приказал всех военнослужащих младшего и рядового состава по национальности чеченцев и ингушей, призванных по ЧИАССР, уволить в запас и отправить к месту своего жительства. Увольняемым в военных билетах делали отметки: «Уволен в запас до особого распоряжения» (ЦАМО. Ф. 144. Оп. 13189. Д. 93. Л. 222).


[Закрыть].

26 июля 1942 г. постановлением ГКО № 2100сс была объявлена общегосударственная кампания по призыву в армию «полностью всех граждан» 1924 г. рождения[1154]1154
  РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 48. Л. 19–24.


[Закрыть]. Постановление ГКО не содержало ограничений по этническому признаку. Но через несколько дней, 30 июля, в приказе НКО № 0585, разъяснявшем порядок реализации постановления ГКО, было внесено уточнение: «Призыву не подлежат призывники горских национальностей Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Дагестана, а также национальностей, не призывавшихся по Закавказью» (то есть аджарцы, хевсуры, курды, мохевцы, сваны)[1155]1155
  ЦАМО. Ф. 2. Оп. 795437. Д. 9. Л. 543.


[Закрыть]. Численность отстраненных от призыва национальностей в целом была известна. Незадолго до объявления призыва Главупраформ КА завершил статистическое обобщение данных граждан 1924 г. рождения, приписанных к призывным участкам по национальностям. Среди них чеченцев и ингушей – 2160, кабардинцев и балкарцев – 1409, народностей Дагестана – 4675[1156]1156
  ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12234. Д. 199. Л. 112.


[Закрыть]. Перечисленные закавказские малые народы проходили по категории «Прочие национальности». Их количество исчислялось сотнями. Всего же по стране было приписано 1103 тыс. юношей 1924 г. рождения, так что молодежью кавказских национальностей без сожалений пренебрегли.

Эта норма в несколько модифицированном виде («не призывать до особых указаний») была повторена в приказе НКО № 0974 от 21 декабря 1942 г., разъяснявшем порядок очередного призыва граждан 1925 года рождения[1157]1157
  ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12234. Д. 199. Л. 733.


[Закрыть]. Характерно, что и в этом случае норма об ограничении призыва не содержалась в исходном постановлении ГКО № 2640 от 20 декабря 1942 г.[1158]1158
  РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 73. Л. 119–124.


[Закрыть], а появилась лишь в разъясняющем его положения приказе НКО.

Ограничения призыва северокавказских народов, введенные еще в 1941–1942 гг., сохранялись до конца войны. В 1943 г. они распространились также на осетин, адыгейцев, черкесов, которых первоначально не затрагивали[1159]1159
  ЦАМО. Ф. 144. Оп. 13189. Д. 220. Л. 240 об.


[Закрыть]. Причины ограничений никак не объяснялись государством, однако их следует напрямую связывать с ростом социально-политической напряженности в горских регионах, со срывом мобилизационных мероприятий в ряде из них и фактами массового дезертирства (прежде всего в Чечено-Ингушетии и отчасти – в Дагестане и Кабардино-Балкарии). В дальнейшем, в конце 1943 – начале 1944 г., факт ограничения призыва в армию учитывался при принятии решений о выселении ряда народов, объявленных «предательскими»[1160]1160
  Подробно об этом см.: Безугольный А.Ю., Бугай Н.Ф., Кринко Е.Ф. Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: Проблемы истории, историографии, источниковедения. М., 2012. С. 127–172.


[Закрыть].

В результате приостановки призыва среди северокавказских горцев образовался большой резерв граждан горских национальностей военнообязанных возрастов. Уже на 1 сентября 1942 г. командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-лейтенант В.Н. Курдюмов в своем докладе начальнику Главупраформа оценивал общее количество непризываемых горцев всех военнообязанных возрастов в 88 729 человек[1161]1161
  ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12234. Д. 194. Л. 185.


[Закрыть]. Как минимум трижды – 14, 21 декабря 1942 г. и в январе 1943 г. – начальник Главупраформа Е.А. Щаденко по ходатайству Военного совета Закавказского фронта (генерала армии И.В. Тюленева и члена Политбюро ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановича), а также обкомов ВКП(б) ЧИАССР и ДАССР выходил на И.В. Сталина с предложением отменить постановление ГКО № 2114 от 28 июля 1942 г., запрещавшее использовать на укомплектование воинских частей, формировавшихся в СКВО, горцев из Чечено-Ингушской и Дагестанской АССР. Щаденко подготовил проект постановления ГКО за подписью Сталина, в котором предлагалось призвать в двух республиках по 15 тыс. призывников 1925 г. рождения и военнообязанных старших возрастов при условии комплектования ими не более 25 % личного состава от каждой воинской части[1162]1162
  ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12234. Д. 152. Л. 30–45.


[Закрыть]. Однако добиться отмены запрета не удалось до самого конца войны. В 1942 г. из всех северокавказских народов ограничение в призыве не коснулось только осетин, однако в следующем году призывать перестали и их[1163]1163
  ЦАМО. Ф. 209. Оп. 999. Д. 317. Л. 87–89.


[Закрыть].

В начале 1943 г., в ответ на настойчивые просьбы республиканских обкомов партии, наиболее многонаселенным национальным регионам Северного Кавказа – Чечено-Ингушетии и Дагестану – вместо обязательного призыва было предложено провести вербовку добровольцев. Районам республики была выдана разверстка на ожидаемое число добровольцев, после чего вербовка фактически превратилась в принудительный призыв. К середине марта 1943 г. по ЧИАССР удалось завербовать 4208 человек, в основном чеченцев. Но в войска (в 112-й запасный стрелковый полк и 30-ю кавалерийскую дивизию) было отправлено только 1850 человек[1164]1164
  РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 220. Л. 51.


[Закрыть] в связи с высоким уровнем дезертирства, уклонения от явки на сборные пункты и укрывательства вербуемых. Благоприятнее положение складывалось в Дагестане. В течение 1943 г. отсюда в войска было отправлено 4315 человек, представлявших местные национальности, при наряде в 4850 человек[1165]1165
  Народы Дагестана в Великой Отечественной войне (1941–1945): Док-ты и мат-лы. Махачкала. С. 529–530.


[Закрыть]. Результаты кампании оценивались в Москве не только с военной, но и с политической точки зрения и легли в основу решений о дальнейшей судьбе чеченцев и ингушей.

В целом же кампания вербовки добровольцев существенно не изменила картины использования людских ресурсов северокавказских горцев. По материалам органов комплектования СКВО и Закфронта установлено, что по состоянию на 1 ноября 1943 г. по военкоматам Ставропольского края, Северо-Осетинской, Чечено-Ингушской, Кабардино-Балкарской АССР (все относились к СКВО) и Дагестанской АССР (относился к Закфронту) на учете состояло 91 543 военнообязанных и 30 073 призывника 1926 г. рождения горских национальностей, не призываемых в армию по национальному признаку. Общая численность непризываемых граждан горских национальностей составила к концу 1943 г. 121 616 человек[1166]1166
  Подсчитано по: ЦАМО. Ф. 209. Оп. 999. Д. 408. Л. 419; Д. 407. Л. 260.


[Закрыть]. В последний период войны эта цифра скорректировалась за счет убытия в места нового поселения и снятия с воинского учета чеченцев, балкарцев, карачаевцев (около 54 тыс. военнообязанных) и постановкой на воинский учет горской молодежи 1927 г. рождения (8856 человек)[1167]1167
  Представителей народов Дагестана – 4666, кабардинцев – 1414, северных осетин – 1896, адыгейцев – 448, черкесов – 257, ногайцев – 175 (ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12216. Д. 49. Л. 210–211).


[Закрыть], не призванной осенью 1944 г. Призыв горских народов до конца войны не возобновлялся.

Проведение местными военкоматами регулярных приписок допризывной молодежи к военкоматам и перерегистрации военнообязанных непризываемых национальностей сохраняли возможность возобновления их призыва в последующем, что иногда случалось. Репрессивная по сути политика комплектования под воздействием объективных обстоятельств проявляла большую гибкость и нередко давала задний ход.

Для некоторых народов война начиналась широкими чистками из рядов Красной армии, но с изменением политической конъюнктуры в дальнейшем их призывали без ограничений или же с незначительными ограничениями (эстонцы, латыши, литовцы, поляки, молдаване, западные украинцы и западные белорусы). Еще в 1941–1942 гг. войска активно избавлялись от представителей этих этносов, которые обращались на укомплектование рабочих колонн и команд, а уже в 1944–1945 гг. из их числа было призвано и направлено в ряды действующих войск миллион человек. Лишь прекращение приписки и перерегистрации военнообязанных (например, в отношении депортированных этносов) означало окончательный отказ государства от их использования для комплектования армии, поскольку лишало органы военного управления актуальных учетных данных о состоянии и движении военнообязанного контингента.

Приток в войска новобранцев из этносов, чей призыв был приостановлен, почти прекращался (исключение могло делаться добровольцам), однако лица, призванные ранее, если их этнос не подвергался выселению с исторической родины, продолжали военную службу без ограничений вплоть до Дня Победы.

* * *

Проанализированный комплекс мер, связанный с ограничением комплектования войск представителями ряда этносов, безусловно, являлся актом политического недоверия в отношении них и нередко становился первым шагом в осуществлении репрессии против всего народа, как это произошло с советскими немцами, чеченцами, ингушами, крымскими татарами и рядом других народов, а мог и не становиться таковым (народы Дагестана, осетины, кабардинцы и др.). В отдельных случаях репрессивная акция против всего народа не предварялась приостановкой его призыва в армию, как, например, это было с калмыками, которые без ограничений призывались до конца 1943 г.

Тотальные репрессии в отношении ряда советских этносов, выразившиеся в их поголовном выселении с исторической родины, – одна из мрачных страниц истории Великой Отечественной войны. Это жестокое наказание неизбежно касалось и военнослужащих Красной армии, находившихся на фронте. Насколько тотальные репрессии против всего этноса были вызваны собственно воинскими преступлениями (дезертирство, измена Родине, саморанения) представителей этносов, подвергнутых наказаниям? Этот вопрос много десятилетий не дает покоя историкам, политикам, представителям «наказанного» этноса, является предметом острой полемики, основанной, как правило, на досужих домыслах.

Все государственные решения о выселении очередного этноса, кроме постановления ГКО о крымских татарах в 1944 г., содержали шаблонную преамбулу о сотрудничестве с врагом в период оккупации и бандитском движении после его изгнания. Иной по форме, но не по содержанию было и первое решение о выселении советских немцев, рассмотренное выше. Лишь постановление ГКО № 5859сс от 11 мая 1944 г. «О крымских татарах» ставит воинские преступления во главу обвинений. Сам документ начинается со слов: «В период Отечественной войны многие крымские татары изменили Родине, дезертировали из частей Красной Армии, обороняющих Крым, и переходили на сторону противника, вступали в сформированные немцами добровольческие татарские воинские части, боровшиеся против Красной Армии в период оккупации Крыма немецко-фашистскими войсками, участвуя в немецких карательных отрядах»[1168]1168
  Бугай Н.Ф. Депортация народов Крыма. Документы, факты, комментарии. М., 2002. С. 70–73.


[Закрыть].

Остальные аналогичные государственные решения не содержали обвинений в адрес военнослужащих данной национальности и вообще не упоминали их. Таковы указ Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. о выселении немцев, указы Президиума ВС СССР от 12 ноября 1943 г. о выселении карачаевцев[1169]1169
  История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов: В 7 т. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. М., 2004. С. 476–477.


[Закрыть], от 27 декабря 1943 г. о выселении калмыков[1170]1170
  История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов: В 7 т. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. М., 2004. С. 477–478.


[Закрыть], от 7 марта 1944 г. о выселении чеченцев и ингушей[1171]1171
  История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов: В 7 т. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. М., 2004. С. 491–492.


[Закрыть], от 8 апреля 1944 г. о выселении балкарцев[1172]1172
  История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов: В 7 т. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. М., 2004. С. 484–485.


[Закрыть], постановление ГКО № 5984сс о выселении с территории Крымской АССР болгар, греков и армян[1173]1173
  История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов: В 7 т. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. М., 2004. С. 502–503.


[Закрыть], постановление ГКО № 6279сс от 31 июля 1944 г. о выселении из Грузинской ССР турок, курдов, хемшилов[1174]1174
  История сталинского ГУЛАГа. Т. 1. С. 505–507.


[Закрыть].

В служебной переписке органов, осуществлявших репрессивные акции, специального анализа воинских преступлений этой категории военнослужащих тоже не обнаружено. Конечно, это вовсе не значит, что попыток такого анализа не было вообще. Однако известные обстоятельства принятия решений о выселении, всегда характеризовавшихся спонтанностью, волюнтаризмом, горячкой, скорее говорят в пользу того, что для объективного и взвешенного анализа вины наказуемых этносов, требовавшего сбора со всех фронтов большого массива данных, времени не было.

Тем не менее военнослужащие, относившиеся к репрессированному этносу, как правило, изымались из воинских частей и увольнялись из вооруженных сил. Первоначально их отправляли в запасные части, во внутренние округа или по прежнему месту жительства. 18 ноября 1944 г. Военный совет Главупраформа Красной армии издал директиву № М/1/1746, в которой разъяснял военным советам фронтов и округов, что представители выселенных народов при увольнении с военной службы должны были отправляться не по месту жительства, а в место нового поселения, которое официально получало лишавший всякой надежды эпитет «вечное». Если же такое место еще не было определено – такие лица поступали в распоряжение НКВД Казахстана или Узбекистана[1175]1175
  ЦАМО. Ф. 8259. Оп. 116526. Д. 3. Л. 54.


[Закрыть].

Составить представление о численности военнослужащих, уволенных и отправленных в места нового поселения, можно благодаря послевоенной справке МВД СССР о численности спецпоселенцев, ранее служивших в Красной армии. Документ впервые опубликован российским специалистом по истории депортаций и этнических репрессий Н.Ф. Бугаем. Справка относится к марту 1949 г. и составлена по итогам перерегистрации спецпоселенцев (таблица 40). Самая многочисленная этническая группа – немцы – разделена в источнике на несколько категорий, среди которых: бывшие военнослужащие, уволенные с фронта и откомандированные в места нового расселения («выселенные»); репатриированные бывшие советские военнопленные; «мобилизованные» – возможно, лица, прошедшие в 1941 г. процедуру призыва по мобилизации, однако не попавшие на фронт в связи с депортацией. Нужно отметить, что таблица 40 отражает состав спецпоселенцев, не скомпрометированных сотрудничеством с врагом, то есть не совершивших воинских преступлений. Военные коллаборационисты всех национальностей, вербовавшиеся из этой же среды военнопленных, в советской лагерной системе проходили по категории «власовцы»[1176]1176
  По постановлению ГКО № 9871 от 18 августа 1945 г. власовцы и лица, служившие в немецкой армии, обязаны были отработать на предприятиях системы НКВД/МВД на положении спецпоселенцев 6 лет, после чего освобождались с соблюдением ограничений на расселение в крупных городах и приграничной зоне. В постановлении Совета Министров СССР № 385701763сс от 7 октября 1951 г. особо оговаривалось, что норма шестилетнего спецпоселения не относится к лицам немецкой, чеченской, ингушской, калмыцкой, балкарской, карачаевской, греческой и крымско-татарской национальностей – они оставались на спецпоселении «навечно» (История сталинского ГУЛАГа. Т. 1. С. 543–544).


[Закрыть]. Лица, уличенные в военных преступлениях, отбывали наказание в лагерях НКВД/МВД. Национальный состав этой категории бывших военнослужащих пока выяснить не удалось.

Таблица 40. Справка о численности спецпоселенцев, ранее служивших в Красной армии, по состоянию на март 1949 г.

Составлено по: Бугай Н.Ф. Депортация народов Крыма. С. 110–111.

Анализ статистических материалов по личному составу Красной армии позволяет утверждать, что, несмотря на категорический характер требований об изъятии из войск представителей того или иного этноса, таковые никогда не выполнялись полностью. Директивы приходилось повторять по нескольку раз. До самого конца войны находились лазейки для того, чтобы оставить в войсках отдельных представителей репрессированных народов, или же для попадания на фронт добровольцев из числа народов, чей призыв был запрещен или приостановлен. Более того, не только военные власти, но и органы НКВД были готовы на послабления и фактически не настаивали на поголовном характере репрессий в отношении военнослужащих из числа выселенных народов. Об этом прямо свидетельствует докладная записка на имя наркома внутренних дел Л.П. Берии, поданная в ноябре 1944 г. заместителем наркома В.В. Чернышовым и начальником отдела спецпоселений М.В. Кузнецовым. В записке отмечалось, что в органы НКВД «поступает значительное количество заявлений от офицеров и бойцов Красной армии, являющихся по национальности калмыками, карачаевцами, балкарцами, чеченцами, крымскими татарами, греками, армянами и болгарами[1177]1177
  Последние четыре национальности были выселены с территории Крыма.


[Закрыть], которые ходатайствуют об освобождении из спецпереселения своих родственников…»[1178]1178
  Бугай Н.Ф. Депортация народов Крыма. С. 98.


[Закрыть]. Далее следовала рекомендация, очевидным образом свидетельствовавшая об избирательности репрессий в отношении военнослужащих, фактически отданных на откуп военного командования: «Устанавливать через командование части, будет ли заявитель оставлен на службе в Красной армии. В случае оставления заявителя на службе в Красной армии и при отсутствии компрометирующих материалов на его родственников-спецпереселенцев… освобождать последних из спецпоселения, в персональном порядке», правда, без права возвращения на родину[1179]1179
  Бугай Н.Ф. Депортация народов Крыма. С. 98.


[Закрыть]. Берия согласился со своими подчиненными, еще раз подчеркнув, что эти меры должны применяться индивидуально и не «принимать широкой практики»[1180]1180
  Бугай Н.Ф. Депортация народов Крыма. С. 98.


[Закрыть].

Данные о представительстве репрессированных и основных непризываемых этносов сведены в таблицу 41. Из ее материалов видно, что к началу войны удельный вес ряда народов в целом соответствовал их удельному весу среди населения СССР, представленному в последней колонке (финны, калмыки, северокавказские народы); доля других (немцы, греки, болгары, китайцы) уже была значительно ниже вследствие развернувшихся еще до войны зачисток Красной армии по этническому признаку. К концу войны в абсолютных значениях представительство этих народов почти не изменилось (60,8 тыс. человек в 1941 г. и 62,2 тыс. человек в 1945 г.), но доля и тех и других (с учетом многократного прироста численности всей Красной армии) была уже значительно ниже довоенного уровня (например, калмыков – в 3,5 раза, народностей Дагестана – в 3,6 раза, чеченцев и ингушей – в 13 раз). При этом доля лишь одного этноса – немцев – стремилась к нулю. Иными словами, представители этой национальности были вычищены из армии полностью. Все остальные этносы, чей призыв был прекращен, сохраняли порой многотысячное представительство в Красной армии.

Таблица 41. Численность и удельный вес представителей народов СССР, не призываемых в армию, среди личного состава Красной армии в 1941-1945 гг.

* * *

В годы Великой Отечественной войны широко практиковался и другой тип ограничений комплектования Красной армии, связанный с культурно-языковыми особенностями военнообязанных определенных национальностей. Как и ограничения по политическим мотивам, он применялся в течение всей войны, но имел своего рода перерыв, вызванный крупномасштабным экспериментом по воссозданию и боевому применению национальных частей (конец 1941 – первая половина 1943 г.). В самом общем виде целью национальных формирований было нивелировать негативное влияние культурно-языкового фактора на боеспособность многонационального воинского коллектива Красной армии. Когда стало ясно, что ставка на национальные формирования переоценена, то для достижения той же цели власть вернулась к самому простому и очевидному решению – ограничениям на призыв.

Эти ограничения не носили характера репрессий, то есть не предназначались для наказания народов. В то же время они носили значительно больший размах, чем репрессивные ограничения по политическим мотивам.

Выше на примере народов Средней Азии, Северного Кавказа и Закавказья было показано, что ограничения в комплектовании войск гражданами определенных национальностей, обусловленные их культурно-языковыми особенностями, практиковались еще накануне войны. Вновь к ним прибегли в первые же месяцы войны, в ходе первого очередного (возрастного) призыва военного времени, состоявшегося осенью 1941 г. Во исполнение приказа НКО № 0355 и директивы заместителя наркома обороны армейского комиссара 1-го ранга Е.А. Щаденко за № /1/1875 от 21 сентября 1941 г. надлежало до 15 октября 1941 г. призвать в ряды Красной армии всех граждан, родившихся в 1922 г., а также граждан 1921 г. рождения и старше, не призванных ранее, и граждан 1923 г. рождения с полным средним и высшим образованием. При этом по Среднеазиатскому военному округу годные к строевой службе ресурсы надлежало использовать следующим образом: на укомплектование запасных и иных частей Красной армии направлялись граждане только девяти национальностей: русские, украинцы, белорусы, мордвины, евреи, армяне, грузины, поволжские татары[1181]1181
  В источнике – «казанские татары».


[Закрыть], а также азербайджанцы, владевшие русским языком[1182]1182
  ЦАМО. Ф. 158. Оп. 12829. Д. 42. Л. 229.


[Закрыть]. Десятки тысяч призывников местных национальностей пяти союзных республик – Казахской, Узбекской, Таджикской, Киргизской, Туркменской ССР – проходили общую для всех процедуру призыва, однако для укомплектования строевых частей не использовались. Несмотря на это, повсеместно призыв обставлялся как торжественное мероприятие; на митингах призывники записывались добровольцами, выступали с речами, выражая стремление скорее отправиться на фронт.

Буквально в лицах эту сцену описал в своих мемуарах казах Мухамет Шаяхметов, уроженец Семипалатинской области, призывник 1922 г. рождения. По его словам, уже ожидавшая отправки большая группа новобранцев была выстроена и прибывший областной военный комиссар зачитал список, в котором оказались только русские и один татарин. Эти люди были немедленно погружены на пароход и отправились в войска. Остальным было приказано разойтись по домам «до особого распоряжения». М. Шаяхметов вспоминал, что после этого на несколько секунд в строю воцарилась полная тишина. Затем поднялось возмущение, причем как со стороны казахов, оскорбленных таким отношением, так и со стороны родственников русских новобранцев, веско заявлявших: «Почему только русские должны защищать страну и умирать за нее?!»[1183]1183
  Shayakhmetov M. The Salent Steppe. The Story of Kazakh Nomad under Stalin. London, 2006. P. 261–262.


[Закрыть] Никаких разъяснений они не получили, но спустя пару месяцев тот же Шаяхметов был призван уже в национальную казахскую часть, и именно в этом он и его ровесники усмотрели «план» военных властей, вполне удовлетворив чувство своего национального достоинства. Хотя на самом деле в сентябре 1941 г. никаких национальных частей еще не планировалось.

Между тем в конце сентября 1941 г., одновременно с проведением очередного призыва, распоряжением командующего войсками Среднеазиатского военного округа[1184]1184
  ЦАМО. Ф. 158. Оп. 12829. Д. 16. Л. 139–139 об.


[Закрыть] «в целях очистки запасных частей от морально разложившихся, политически неустойчивых и физически непригодных к службе элементов» из запасных частей увольнялись в запас представители среднеазиатских народов, а также лица, имевшие судимость, родственников за границей и т. п.[1185]1185
  ЦАМО. Ф. 158. Оп. 12829. Д. 16. Л. 1.


[Закрыть] По последней категории (как «физически непригодные к службе элементы») увольнению в запас подлежали: узбеки, таджики, туркмены, казахи, каракалпаки, киргизы, уйгуры, дунгане и бухарские евреи. Таковых только по пяти запасным частям САВО (79-му запасному стрелковому полку, 32-й запасной стрелковой бригаде, 16-му запасному кавалерийскому полку, 13-му запасному автомобильному полку и 86-му запасному зенитному артиллерийскому полку) насчитывалось 12 295 человек[1186]1186
  ЦАМО. Ф. 158. Оп. 12829. Д. 42. Л. 16; Д. 16. Л. 150.


[Закрыть].

Первоначально все лица коренных национальностей, прошедшие призыв, а также отчисляемые из воинских частей направлялись в распоряжение военкоматов для дальнейшего увольнения в долгосрочный отпуск (запас) и отправки по месту жительства. Однако уже в начале октября 1941 г. было объявлено о формировании в САВО предназначенных для использования в народном хозяйстве рабочих колонн штатной численностью по 1000 человек каждая[1187]1187
  ЦАМО. Ф. 158. Оп. 12829. Д. 16. Л. 121–122.


[Закрыть]. С этого времени новобранцы среднеазиатских национальностей стали обращаться на укомплектование рабочих колонн, причем представители коренных национальностей не назначались в колонны, предназначенные для работы на территории САВО[1188]1188
  ЦАМО. Ф. 158. Оп. 12829. Д. 16. Л. 32, 59.


[Закрыть]. Увольнение их в запас было приостановлено. Но поскольку штатная емкость рабочих колонн была невелика, а сами они только начинали формирование, национальные контингенты подолгу оставались без дела в запасных частях, у командиров которых возникал вопрос: «А кормить их кто будет?»[1189]1189
  ЦАМО. Ф. 158. Оп. 12829. Д. 16. Л. 119.


[Закрыть]

По результатам призыва в САВО допущенных к зачислению в боевые части призывников 1923–1921 гг. рождения и граждан старших возрастов перечисленных выше девяти национальностей подавляющее большинство которых представляли русские и украинцы, было выявлено 18 189 человек. В то же время в рабочие колонны было зачислено 135 327 человек, или в 7,5 раза больше призывников всех оставшихся 56 национальностей, в том числе: 58 346 узбеков, 28 776 казахов, 14 955 таджиков, 11 532 киргиза, 10 016 туркмен, 2109 каракалпаков, 531 уйгур и много других представителей коренных народов[1190]1190
  На осень 1941 г. пришелся период наибольшей численности рабочих колонн. К началу ноября в их составе насчитывалось 777 тыс. человек (ЦАМО. Ф. 15а. Оп. 82. Д. 513. Л. 33).


[Закрыть]. Часть этих призывников успели отправить в запасные части, и теперь они подлежали отчислению. В документах все эти люди обобщались терминами с очевидной негативной и уничижительной коннотацией: «контингент, не являющийся полноценным в политическом и боевом отношении»[1191]1191
  ЦАМО. Ф. 15а. Оп. 82. Д. 513. Л. 31.


[Закрыть], «неполноценный личный состав»[1192]1192
  ЦАМО. Ф. 15а. Оп. 82. Д. 513. Л. 51.


[Закрыть], «неполноценный контингент»[1193]1193
  ЦАМО. Ф. 15а. Оп. 82. Д. 513. Л. 54.


[Закрыть] и т. п.

Безусловно, отказ от приема в войска представителей среднеазиатских национальностей продолжал предвоенную практику ограничения их призыва, начатую в связи с выяснением низкого качества местных ресурсов. В то же время в мероприятиях штаба САВО в сентябре – октябре 1941 г. проявилась недооценка масштабов развернувшейся войны и, как следствие, расточительное отношение к людским ресурсам среднеазиатских союзных республик. Очевидно, первоначально политическое и военное руководство страны полагало, что по традиции можно будет обойтись без проблемного национального контингента, требовавшего дополнительных усилий для адаптации к военной службе.

Складывалась парадоксальная ситуация: десятки тысяч молодых людей не допускались в строевые части по признаку этнической принадлежности, хотя никаких конкретных претензий к ним не было. Штабом округа особо подчеркивалось, что «национальный контингент [направляется] только в рабочие колонны (выделено мной. – Авт.); в запасных частях использовать их не можем. Как крайняя мера: если не будет места в рабочих колоннах, можно передавать [их] в запас»[1194]1194
  ЦАМО. Ф. 15а. Оп. 82. Д. 513. Л. 118.


[Закрыть]. Между тем по крайней мере часть новобранцев местных национальностей обладала хорошим образованием в 7–8 классов, прошла длительную допризывную военную и спортивную подготовку, сдала нормы ГТО, обучалась русской грамоте и разговорному русскому языку. Многие войсковые начальники, пребывая в затруднении, запрашивали у штаба САВО разъяснения. Осознавая необоснованность спущенного сверху требования, окружной штаб фактически предоставил право решать самим начальникам: «В отношении призывников [местных национальностей] решите сами: наиболее ценный для вас контингент можете отобрать, остальных вернуть в военкоматы»[1195]1195
  ЦАМО. Ф. 15а. Оп. 82. Д. 513. Л. 19–21.


[Закрыть]. Еще в одном распоряжении заместителя начальника штаба САВО полковника Коничева[1196]1196
  Инициалы не установлены.


[Закрыть] содержалось положение о том, что представители национальностей, предназначенных к отсеву, служившие ранее в Красной армии, должны были оставаться в составе частей. Это же касалось и лиц, выписывавшихся из госпиталей[1197]1197
  ЦАМО. Ф. 15а. Оп. 82. Д. 513. Л. 366, 371, 375.


[Закрыть].

В ноябре 1941 г., когда на государственном уровне было принято решение о формировании десятков национальных соединений, часть задержавшихся в запасных частях военнообязанных среднеазиатских национальностей, не успевших пополнить рабочие колонны, была обращена на их укомплектование.

11 апреля 1942 г. постановлением ГКО № 1575сс наиболее качественный контингент призывников среднеазиатских национальностей 1922 и 1923 гг. рождения, а также военнообязанных не старше 30 лет в количестве 150 тыс. человек (50 тыс. казахов и 100 тыс. узбеков) все-таки был призван на военную службу[1198]1198
  РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 29. Л. 2–3.


[Закрыть]. Во исполнение решения ГКО командующий войсками округа приказал военным комиссарам Казахской и Узбекской ССР подбирать прежде всего граждан, ранее служивших в армии или прошедших подготовку в системе Всевобуча, обеспечив партийно-комсомольскую прослойку среди них не менее 20 %. В начале августа 1942 г. в САВО также были призваны граждане 1924 г. рождения без ограничения по национальному признаку («полностью все граждане»)[1199]1199
  Рассекреченная война… С. 321.


[Закрыть]. Таким образом, молодежь местных национальностей Среднеазиатского региона, имевшая в своей массе более высокий образовательный ценз по сравнению с военнообязанными старших возрастов, все-таки в основном была призвана в армию.

Дальнейшее формирование рабочих колонн и передача их гражданским наркоматам была прекращена еще в начале весны 1942 г. в связи с кампанией по изысканию дополнительных людских ресурсов для комплектования действующей армии[1200]1200
  С этой целью была издана серия постановлений ГКО и приказ НКО (ГОКО № 1475с, 1476с от 21 марта 1942 г., ГОКО № 1526сс от 3 апреля 1942 г., НКО № 0242 от 5 апреля 1942 г.).


[Закрыть]. Однако многие уже сформированные и переданные гражданским наркоматам рабочие колонны просуществовали почти всю войну. Во второй половине 1944 г. они были расформированы, но их военнослужащие остались закреплены за теми предприятиями, на которых работали[1201]1201
  Рассекреченная война… С. 512.


[Закрыть]. Всего за годы войны в САВО на работы было мобилизовано 628,9 тыс. военнообязанных, трудившихся на 681 предприятии[1202]1202
  Сухарь М.Я. Указ. соч. С. 153–154.


[Закрыть].

Коренной перелом в Великой Отечественной войне, обозначенный грандиозными победами советских войск в начале 1943 г. под Сталинградом, а летом 1943 г. – на Курской дуге, серьезно отразился на структуре комплектования Красной армии людскими ресурсами. Быстрое продвижение советских войск на запад в 1943 г. способствовало значительному притоку в войска славянских контингентов с освобожденных территорий России и Украины.

Между тем к началу 1943 г. в союзных республиках Закавказья и Средней Азии годные к строевой службе людские ресурсы, удовлетворяющие требованиям строевой службы по физическому развитию, уровню образования, знания русского языка, значительно сократились. Например, по Закавказскому фронту к исходу 1943 г. в Красную армию было призвано 1 290 658 призывников 1922–1925 гг. рождения и военнообязанных, в том числе по Грузии – 538 025, Азербайджану – 424 772, Армении – 205 861 человек[1203]1203
  ЦАМО. Ф. 209. Оп. 999. Д. 501. Л. 365–367.


[Закрыть]. Запас военнообязанных до 50 лет и призывников 1926 г. рождения по Закавказью составлял на 1 декабря 1943 г. лишь 255 тыс. человек[1204]1204
  ЦАМО. Ф. 158. Оп. 12829. Д. 16. Л. 58.


[Закрыть]. Особенно тяжелая демографическая ситуация сложилась в Армении. На 15 октября 1943 г. на общем учете Армянского РВК оставалось немногим более 18 тыс. мужчин в возрасте от 18 до 50 лет и еще 12,5 тыс. человек состояли на спецучете (то есть были забронированы за народным хозяйством)[1205]1205
  ЦАМО. Ф. 209. Оп. 999. Д. 521. Л. 260.


[Закрыть]. Молодые возрасты (до 35 лет) военнообязанных были исчерпаны практически полностью. На комплектование войск поступал некачественный контингент. Вот типичная жалоба того периода от одного из строевых командиров: «Для покрытия некомплекта наших частей Упраформ Закфронта необходимого контингента пополнения не дает, предлагая людей необученных, старых возрастов, местных национальностей и не владеющих русским языком»[1206]1206
  ЦАМО. Ф. 209. Оп. 1063. Д. 689. Л. 127.


[Закрыть].

Между тем требования к профессионализму бойцов Красной армии в последний период войны значительно возросли. Усложнялись программы обучения личного состава воинским специальностям. Вводились новые боевые уставы и наставления. Появилось большое количество сложных видов техники и вооружения. Уже с середины 1943 г. было запрещено направлять в действующие части красноармейцев, прошедших курс подготовки в запасных частях сроком менее шести месяцев[1207]1207
  ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12234. Д. 199. Л. 365.


[Закрыть] (ранее минимальным сроком были три месяца подготовки). С 1944 г. в части направлялись только годные к строевой службе, то есть физически здоровые военнослужащие.

Все сказанное приводит к мысли о том, что именно эти обстоятельства послужили причиной того, что перед очередным призывом молодежи 1926 г. рождения, 9 октября 1943 г., директивой замнаркома обороны и начальника Главупраформа генерал-полковника Е.А. Щаденко № М/1/1493 был «до особых распоряжений» приостановлен призыв молодежи «местных национальностей»: Узбекской, Таджикской, Туркменской, Казахской, Киргизской, Грузинской, Армянской и Азербайджанской ССР. Этой директивой также продлевалась приостановка призыва из автономных республик и областей РСФСР: Дагестанской, Чечено-Ингушской, Кабардино-Балкарской, Северо-Осетинской АССР, Адыгейской, Карачаевской и Черкесской АО[1208]1208
  ЦАМО. Ф. 209. Оп. 999. Д. 332. Л. 142.


[Закрыть]. Положения этой директивы получили развитие в специальном постановлении ГКО № 4322сс от 13 октября 1943 г. (в котором в отношении перечисленных этносов использовался более категоричный императив: «призыву не подлежат»)[1209]1209
  РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 163. Л. 1–3.


[Закрыть] и в директиве Главупраформа № М/1/1498 от 16 октября 1943 г. Фронтам были разосланы частные разъяснения этих документов. Например, штабу Закавказского фронта было указано, что на укомплектование соединений и частей фронта надлежит призывать лиц 1926 г. рождения «только русской, украинской, белорусской и других некавказских национальностей»[1210]1210
  ЦАМО. Ф. 209. Оп. 989. Д. 29. Л. 190–191.


[Закрыть].