Текст книги "Дао своими руками v.1.01. Сборник"

Мёдом ведаю

На медовый спас, на дальнюю заимку к пасечнику Прозору приехал друг его закадычный дьякон Колояр. Давно не виделись, почитай с Красной горки. По итогу, нарезался дьякон до положения риз, скакал в исподнем по двору, влез на крышу и кричал оттуда петушиным голосом, экспонируя тягу к Яриле.

И то хорошо, думал Прозор, заимка далеко. А то митрополит не одобрил бы сего деяния. Наложил бы епитимью… или что там у них полагается?

Ночью увидел пасечник дивный сон, будто бы он – совсем не он. Что он медведь, и зовут его Бер.

Фантазия поразила Прозора своей живостью: журчал ручеёк, блестело солнышко, воздух наполняли звуки и краски и он, молодой бер, кувыркался в траве, испытывая давно забытое юношеское наслаждение от дюжего организма. "Ох ты, ёшкин-дрёшкин, – подумал пробудившись. – Приснится же такая фисгармония!"

Прозор посмотрел на свои желтые, давно немытые ноги, торчащие из-под дальнего края одеяла, и поёрзал, как это делал во сне. Удовольствия сие деяние не доставило и Прозор опять мысленно матернулся.

С тех пор каждую ночь пасечник превращался в бера.

Там было хорошо: во-первых, там была весна. Во-вторых, Прозор не был больше подневольным работником, а становился свободной личностью. В-третьих (и самых главных), он забывал, что есть на белом свете мужик Прозор. Существовал только он – Бер, которому иногда ненадолго казалось (во сне), что он мужик.

Надо бы с Колояром посоветоваться, думал Прозор. Иначе загадка неразрешима: кто есьм аз? Иными словами, кто кому снится? Я мню себя бером, или беру снится, что он мужик? Что первично?

Дни становились короче, ночи, напротив, удлинялись. Ульи Прозор перенёс на зимовку в омшаник; дел на пасеке почти не осталось, да и делать их не хотелось: у бера появилась молодая подружка с весьма серьёзными намерениями. Она покусывала за загривок и била по морде лапой, ежели Бер хулиганил.

И чего это Колояр не едет, думал пасечник. Хвилосохский вопрос, на него и четверти медовухи не жалко.

Как-то, защемив пальцы дверьми и приплясывая от боли, Прозор познал откровение. Где тело, там и дух, понял пасечник.

Мать честная, изумился он и подул на посиневшие пальцы, как это я сразу не догадался? Ежели тело моё здесь, то я – это я, а медведь мне снится. А коли тело моё медвежье, то я – бер!

Как на грех, той же ночью медведь лопал мёд (облизывая лапу), отмахивался от пчёл (больно жалились), и рычал, переругиваясь, с медведицей.

Не-ет, понял Прозор, дух так не может. Если я мёда натрескался во сне, значит и тело моё там. А тута меня нет, тут я дух бестелесный и сам себе кажусь. Довольный сим умозаключением, Прозор хохотнул и почесал грудь совершенно медвежьим жестом. И что за дурацкая фантазия, вообразить себя мужиком? Печь пасечник давно не топил, а потому в сторожке индевело.

И с шерстью хорошо придумано, размышлял. Ни тебе валенков на зиму, ни дохи к холодам. Живи, как человек, даже ногти стричь нет нужды! Да и спят они зимой… завалятся в берлогу и дрыхнут. Прозор широко до хруста в костях зевнул и полез в кровать. Веки его смыкались.

Дьякон Колояр колотил по макушкам репьёв палкой и думал, что всё в природе взаимоувязано: пасечник исчез, зато медведь появился – миряне видели его в бору. Одна душа – Колояр облизнулся, поминая медовуху, – являтися переемно другой.

Однажды Беру приснился странный сон, ему казалось, будто бы он – совсем не он. Не лежит он в берлоге, и не сопит рядом тёплая мягкая медведица. Беру снилось, что он – пчела.

Я сплю?

Евгений Павлович не выказывал признаков недовольства или нервозности. Ни малейших. Или он прятал их так глубоко, что Саше недоставало проницательности разглядеть зачатки царственного гнева. Евгений Павлович подошел к шкафчику с книгами, пробежался глазами по корешкам и остановился на томике Желязны. Вероятно название «Владения Хаоса» чем-то отразилось в душе шефа.

– Фантастику любишь?

– Ага, – вяло согласился Саша и стал осторожно одеваться. Шеф впервые оказался в его квартирке – да ещё при таких пикантных обстоятельствах! – и Саша боялся попасть впросак.

– Что можешь сказать про владение хаосом?

Евгений Павлович с умыслом исказил название романа (Саша это понял), вот только с каким? Чтобы не отвечать на каверзный вопрос, Саша промямлил: – Да я, это… больше про попаданцев люблю… – Он взмахнул руками, будто синхронно отгонял двух охамевших мух. – Ну, это… люди попадают в необычные обстоятельства…

– Понимаю, – шеф одобрительно кивнул. – Неожиданные обстоятельства – это я одобряю. Меня название смущает.

– А что такое? – насторожился Саша. Он работал водителем всего полгода и не успел досконально изучить повадки шефа.

– Попаданцы. Семантика слова нехороша. Попой они, понимаешь, данцы.

После вчерашней вечеринки не все синапсы Сашиного мозга восстановили проводимость, и суть подначки ускользнула. Однако Саша растянул губы в улыбке и на всякий случай кивнул.

– Да ты не переживай, я тебя ни в чём не подозреваю, – Евгений Павлович вернул Желязны на место. – Николай Степанович тебя бы ко мне на пушечный выстрел не подпустил. У него на заднеприводных чутьё, как у бродячей собаки на блох. Он на голубой устрице семнадцать лет оттарабаниил.

Саша вспомнил широкоплечего коренастого начальника службы безопасности, и подумал, что разговор какой-то странный. Внешность (и характер) Николая Степановича были настолько традиционными, что он прекрасно бы подошел для рекламы классических христианских ценностей: семьи, как ячейки общества, Родины, с большой буквы "Р", и бесшабашной мужской отваги. Легко можно было представить профиль Николая Степановича на городском билборде, рядом с подписью: "Так жили наши деды!" Саша ещё раз удивился: "При чём здесь голубая устрица?"

Видимо работа мысли отразилась на лице водителя, и шеф заключил: – Не понимаешь.

В это мгновение Саша увидел лифчик, что предательски торчал из-под кресла. Лямка вытянулась во всю длину, и складывалось впечатление, что маленький розово-коричневый ажурный человечек пытается выбраться на свободу. "Людка! – вспомнил Саша с неожиданной злостью. – Говорил же, что не надо вторую бутылку брать! Жопой чувствовал, что просплю!"

В тоже время Саша испытывал благодарность: Людка (менеджер из второго отдела), услышав голос шефа, скользнула в ванную и там затаилась, как мышь.

– Так моряки называют подводные лодки, – сказал шеф. – Атомные. Женщин там нельзя (разве что в качестве консервов), но выживать-то как-то надо…

Саша застегнул рубаш

...

конец ознакомительного фрагмента