Текст книги "Штурмовик. Минута до цели"

Налёт на аэродром

– Ты плачешь, Зильзеля?

– Ах, грустно, хозяин…

Вот и у меня то же самое – грустинки по душе болтаются и царапаются. Завязалось с того, что на завтраке посмотрел на календарь и понял, что сегодня мог бы начаться мой отпуск. Мы ещё в октябре с Красотулей так решили. Ей отпуск поставили на середину июня, поэтому я тоже свой отпускной график сдвинул. В нашем производственном корпусе из самого крупного начальства были только мы с Василичем, так что ходить отдыхать могли когда захочется, лишь бы друг с другом не пересекаться. Лизку в лагерь в июне решили не отправлять, благо бабушки с дедушками обещали помочь. Её секция гимнастики в июне ещё работала, а дальше был запланирован небольшой перерыв. Затем следовали спортивные сборы в августе. Так что у младшей всё лето было расписано – сначала с нами на «юга», потом с Машиными родителями на дачу под Киржач, следом снова на море, на этот раз на Азовское уже с моими родителями. А в августе, как говорил, Лизавета ехала со своими девчонками на тренировочные сборы в Анапу.

Как теперь это всё будет без меня?

Что там они поделывают, пока я здесь уже полгода прохлаждаюсь?

Середина июня 1942 года (и вправду прохладного). Впрочем, прохладным он был только по погоде и только на нашем участке фронта. А вот, например, ребятам в Севастополе сейчас очень жарко.

До нас довели приказ народного комиссара обороны СССР № 0490 о том, что теперь «Илам» запрещается вылетать без бомбовой нагрузки. Типа жутко секретный приказ. Храмов с особистом знакомили с текстом «под расписку». Вот и дождался. Теперь станут оборудовать дополнительную подвеску для ещё двух «соток».

Давно не пополняли ни людьми, ни техникой. Хорошо хоть стали эрэсы приходить. За два с половиной месяца не очень активных боёв у нас осталось шестнадцать машин. После того как зенитки «смахнули» комэска-три, остатки его эскадрильи слили с первой. Две машины последней модификации с «ВЯ» и форсированными двигателями забрали себе Храмов и Чернов[37]37
  «ВЯ» – авиационная пушка Волкова – Ярцева. Калибр 23 мм.


[Закрыть]. Не знаю, как в других полках, но наши отцы-командиры хотя бы раз в день водили группы на боевые задания.

Что-то Андрея не видно. Как после завтрака убежал на КП, так ещё и не вернулся. А нет – вон, лёгок на помине. Шурует ко мне под крыло «шестёрочки» и жестом зовёт Серёгу. Та-а-ак, мне это уже не нравится. На обычном вылете всё просто: вот квадрат, вот ориентиры, вот маршруты. «Вопросы есть?» – «Вопросов нет!» – «По коням!» – «От винта!» Андрей просто так своих звеньевых собирать не будет. И доставать карту из планшета тоже не станет.

Ковалёв хмур и сосредоточен.

– Из штаба фронта в дивизию пришёл приказ провести атаку аэродрома противника.

«**** ****, **** и *****!!! – сказал боцман, а потом грязно выругался».

У нашего комэска за плечами сорок первый и несколько таких налётов. Я штурмовки аэродромов ведаю только по авиасимуляторам. И эти знания мне большой радости не доставляют. Хуже может быть только атака малыми силами авианосца в охранном ордере или штурмовка военно-морской базы. Серёга – тоже стреляный воробей. Выматерился, сплюнул и полез за куревом внутрь комбеза. И Андрей, в свою очередь, затянулся. Сидим под крылом. Молчим.

Объяснить, почему мы так нервно отреагировали?

У кого-то из наших начальников с лета сорок первого железно укоренился образ разбитых – аэродромов с горящей техникой и взрывающимися постройками. С этого времени они считали, что, нанеся удар по полю противника, мы лишим его авиации. Ведь у фрицев же получалось?

Блин! В первую очередь поймите разницу между die Lampe и лампадой, а потом командовать лезьте. В начале войны наши машины стояли рядами на открытых полянах и на стационарных точках. Без прикрытия. То есть ни зениток, ни барражирующих истребителей, ни радаров. Да у нас даже сейчас на поле нет ни зениток (четыре 37-мм пушки и ШКАСы на треногах – это даже не смешно), ни РЛС. Без запасных полей, без точек «подскока». И выносных постов всего штук пять на всю дивизию. Вон, прошлый раз «мессера» хозяйничали у нас, как у себя на кухне. Видимо, наши штабные гении считали немцев такими же раздолбаями. Прошлый раз от больших потерь полк спасли только заглублённые капониры и маскировка.

Читал я в своей реальности про такие вот налёты штурмовиков на аэродромы. Для начала – система обнаружения и распознания люфтваффе засечёт нас, когда мы будем километрах в десяти до линии фронта, ещё на своей территории. И будет вести. Так что цель предупредят минут за пятнадцать до нашего появления. И это в самом худшем случае. Горячий приём нам обеспечен так же, как и комитет по встрече и проводам в виде всех наличных «мессеров» на этом участке. Сами поля – аэродромов педантичные немцы прикрывают «ахт-ахтами» в приличном количестве, и МЗА – 37-мм и счетверённые двадцатки. Штук сорок. Это чтобы наверняка. Чтобы не напрасно. Направление им дадут, численность предоставят. После того как мы браво влезем в прицелы, им только и останется, что нажать на гашетки.

Самое обидное, что даже если мы изобразим Равальяка и спляшем эту сумасшедшую джигу, эффект от нашей работы будет почти нулевой. Для сумрачного немецкого гения давно уже стало очевидным, что машины на поле в одну линейку ставят только в глубоком тылу на парадах. В условиях военных аэродромов они находятся в заглублённых капонирах, которые образуют «подковы». Помнится, мы в апреле до хрипоты спорили с Храмовым, пока он не махнул рукой и не разрешил нам разнести в прилеске капониры таким же образом. Заковыка в том, что при единичной атаке можно прицельно накрыть только одну «подкову» капониров. Для повреждения следующей «подковы» потребуется провести разворот и повторную атаку. Под огнём ЗА противника и действия прочих средств ПВО.

Кроме того, кто вам сказал, что вся техника противника будет стоять на поле и ждать нашего налёта? «Мессера» будут находиться на точках «подскока». Бомберы пойдут на вылет либо с рассветом, либо ещё до него. То есть в самом шикарном случае мы сможем застать на земле не более трети техники.

И ещё горечи в компот – на «Илах» бомбовых прицелов нет. Это вам не «Штуки», которые могут положить «яичко» с отклонением в пару метров. Я ещё на полигоне, когда мы цемент куда попало кидали, за голову схватился. Если эрэсами ещё можно было прицелиться через основной ВВ‑1 на переднем триплексе, то бомбовая загрузка чаще всего летела куда придётся. Особенно у молодых. Они вообще не видели, куда кидают. Поэтому штурмовики отлично отрабатывали по вражеским колоннам и ж/д путям, несколько хуже – по переднему краю и совсем плохо по единичным целям.

– Фото аэродрома у нас, конечно же, нет? – это я так, на всякий случай спросил. Ну можно же всё-таки надеяться на чудо.

– Отработаем – за нами пройдут «пешки», они сделают фотографии по результатам атаки.

– Когда вылет, какая нагрузка?

– Через два часа. Нагрузка полная. Что ещё хотите сказать?

– Наших мехов стрелками не брать – возьмём парней, которые подготовлены из БАО.

Андрею и Серёге предложение явно не нравится.

– А ничего, что для них это будет первый боевой вылет?

– А ничего, что мы рискуем остаться без технарей, если вообще вернёмся?

Всё, как будто красной тряпкой перед быком помахал. Вон как Ковалёв зло вскинулся. Ещё немного – Андрюха закипит как чайник.

– Всё, комэск. Остынь. Сам же понимаешь, что я прав. Здесь вопрос целесообразности в выборе меньшего из зол. Так, теперь, мужики, давайте думать, как будем воевать. Предлагаю Серёге с его ведомым разделиться и отколоться от основной группы. Они займутся тем, что будут давить зенитки. Пока фрицы на них переключат огонь, мы будем работать по целям. Ща ещё сумничаю, только ты не заводись с полоборота!

– Серёга, что скажешь?

– В принципе дело Журка говорит. Только так удар по полю ослабнет.

– Во – умничаю: по полю вообще бить не надо!

– Чего?! Ну-ка, ну-ка – объясни.

– На ВПП если и будет ползать какая-нибудь бяка, то одна или пара. Надо бить по всяким буграм и зданиям, если там увидим. Помните, как на переднем крае работали?

– А как ты их отличишь?

– Ну а глаза на что?

– Изначально надо ориентироваться на участок поля у леса…

Итак, прошла первая оторопь. Приступили к проработке. Уже обсуждаем детали предстоящего удара. Андрей подозвал остальных, и разработку плана действий мы проводили уже всей семёркой – всей эскадрильей.

В общих чертах выглядело так – сразу после вылета прижимаемся на бреющем как можно ниже. Андрей и Серёга с интересом и пониманием отнеслись к информации о существовании радаров. Особенно когда поставил их в известность, что и у нас такие тоже есть. «РУС» вроде бы называются. Ковалёв будет строить маршрут так, чтобы создать у противника видимость, что мы готовим атаку моста, который расположен километрах в тридцати севернее. Потом разворот, и заходим на цель не с востока, а с северо-запада. Километра за три до объекта набираем 700–900. Разделяемся. Колосов с напарником будут давить зенитки. Я наношу основной удар по своему усмотрению. Ориентируюсь на кромку леса либо на всё то, что отличается от рельефа, созданного природой. За моей тройкой идёт пара Ковалёва и зачищает поляну. Вторичной целью для его звена будут зенитки. После первого прохода роли остаются. Колосов продолжает утюжить места, откуда будут бить трассера, я работаю по всему, что выступает из земли, Андрей нас прикрывает и завершает начатое. Если сумеем сделать третий проход, то все дружно гасим зенитки.

Всё ясно? Договорились? Всё – готовимся.

Наших «стрелков-пулемётчиков» из БАО особист забирал к себе на усиление. Надо бы их скорее вернуть. Ни Мишку, ни Игорька в такой вылет я с собой не возьму ни за что на свете.

Начинаем предполётный осмотр машины. Как всегда, в моём путешествии вокруг «шестёрочки» меня сопровождает Мишка, держащий под мышкой журнал. Блин, вот реально наши мехи – кудесники. Как можно с их инструментарием, которого, как говорится, «с гулькин… нос», и запчастями, собранными с бора по сосенке, разбитый в хлам самолёт привести в божеский вид – не представляю. На сегодня самое главное внимание – хвосту, который пострадал в прошлый вылет. Поворотник (у меня как-то сорвался автомобильный термин, а ребята подхватили) в идеальном состоянии. Ни швов, ни склеек. Даже ладошкой поводил – ничего нет. Муса улыбается. Вот не доставлю ему радости – я уже угадал. По цвету окраски не совпадает.

– Мишка, а что тебе говорил зампотех, когда ты у разбитого «Ила» хвост отрывал?

– Если без мата? Тогда он молчал. Только ещё махал руками и немножко подпрыгивал. – Этот прикол я тут уже успел нашим рассказать. Ну, что я говорил – ведь они и правда не стали латать искорёженный руль поворота, а поставили мне снятый с разбитой машины. Ладушки, смотрим дальше. Вскрывать люки не буду, потом лучше через точку стрелка внутрь залезу – тросы посмотрю. Если правильно помню, то прошлый раз пару из них перебили.

Чай уже нашёл дорогу в глубине моего внутреннего мира. Совершаю ритуал омовения травы за хвостом.

Струбцины ни одной нету – «чёрные души» их уже сняли.

Так, а это кто там пылит к нам на форсаже?

Мишка тоже остановился посмотреть на подбегающего солдашонка из БАО.

– Тарищ лейтнант, разрешите обратиться, – начал он по-уставному, а потом расплылся в улыбке и добавил уже по-простецки: – Ковалёв меня на вашу машину направил. Можно я сегодня с вами полечу?

И улыбается так это несмело. Блин, вот пацан пацаном. Хотя я видел, как он на упражнениях стрелял. И вроде даже попадал по щитам. Больше всего на свете мне захотелось дать команду «Кру-гом! В расположение БАО бегом МАРШ!» Но это бы означало, что со мной сейчас полетит мой верный техник. Мишке и так пришлось наплести, что вылет будет обычным, поэтому используем возможность «обкатать» молодёжь. В конце концов, дело технарей – это машины латать, а не геройствовать.

– Красноармеец?..

– Красноармеец Смирнов, тарищ лейтенант! Я даже на пулемётных курсах учился! Вот только заболел и от своих отстал. Меня потом из госпиталя в БАО отправили. Возьмите меня! Я не подведу!

Я кивнул на него Мишке:

– Во, видал героя, – тоже покататься хочет.

Мишка сделал грозное лицо и сверкнул эмирским начальственным взглядом:

– А вы своё непосредственное руководство предупредили, красноармеец Смирнов?

– Никак нет, товарищ инженер-лейтенант! Нас же в группу быстрого реагирования забрали. А сейчас Ковалёв и товарищ лейтенант госбезопасности сказали, что можно с вами на задание слетать. – Ещё немного, и он сорвётся и побежит упрашивать своего взводного, чтобы ему разрешили слетать со мной.

– Ладно, – вздохнул я. – Никуда тебе, Смирнов, бежать не нужно. Мишка, где у нас амуниция – начинайте с Игорьком экипировать стрелка. Да, журнал-то давай – распишусь в приёме. По движку и кабине замечаний, надеюсь, не будет – а если будут, я тебе потом сам всё выскажу. Смирнов!

– Я, тарищ лейтенант!

– Держи, – протянул ему маленькую круглую жестяную коробочку с монпансье. В военторговской лавке недавно взял как замену куреву. А то ребята дымят, а я с таким это важным видом леденец достаю. Типа как от табачной соски отучаюсь.

– Доза – по два маленьких леденца за каждую щёку. Принимать при приступах тошноты и укачивании. В случае появления «мессеров» – дозу увеличить в два раза. Всё понятно?

– Слушаюсь! – Он чего? Не понял, что это я прикалываюсь? И вправду же начнёт леденцы грызть вместо того, чтобы начать отстреливаться.

– Теперь по обращению в вылете и в бою. Если будешь обращаться по уставу типа: «Товарищ младший лейтенант, разрешите доложить! Обнаружил атаку вражеского истребителя с ракурса 265 градусов при понижении 20 метров. Разрешите открыть огонь?» – нас сожрут, как псина кусок сардельки. По связи ори что-нибудь типа: «Жур, с семи «мессер»! Жми влево – отобью!» Понял?

– Слушаюсь!

– Неуставные обращения допускаются только в полётном и боевом режимах. В остальном взаимоотношения военнослужащих регламентирует Устав РККА? Ясно?

– Слушаюсь!

– Слушай, ну ты хоть для разнообразия ответь «ясно», или «понятно», или совсем кратко – «да». Кстати, тебя тоже надо подсократить – позывной тебе придумать. А то пока проговоришь звание-фамилию «Крас-но-арме-ец Смир-нов», нам уже пару раз с хвоста влепят… Тебя-то полностью как звать-величать?

– Устин Борисович!

– Как?!

– Устином Борисовичем я буду, – с затуханием и смущением ответил боец. Как будто решил, что такое редкое имя может послужить отказом в пригодности к вылету.

– Видно, из уральских, – со знанием дела заметил Мишка.

– Верно?

– Верно!

– Ладушки, позывной тебе будет – Бур! Что есть – «Боец уральский».

Мишка решил поприкалываться по этому поводу.

– Клади руку на журнал! – Боец оторопело повиновался. – Нарекаю тебя именем небесным – позывным Бур! Ныне, присно и во веки веков. Аминь!

И ещё сделал вид, что крестит его.

– Муса, не юродствуй – ты у нас вообще мусульманин, когда сам про это вспоминаешь!

– Так мне что, обрезание ему сделать?

Вновь названный Бур после такого заявления даже отпрыгнул от нас.

– Так, всё, хорош парня смущать. Начинаем экипироваться.

Игорь уже притащил парашюты, кирасу и шлемак. Начинаем собираться в путь-дорогу дальнюю.

Накинуть верхние лямки ремней на плечи. Игорёк помогает Буру. Наш заправщик закончил закачивать в баки топливо и вынул «пистолет». С «ЗИСа» солдашата сгружают «сотки» и ящики с эрэсами на наше звено.

Нижние ремни – застегнуть. Грудной карабин… Мишка с Игорьком вдвоём взялись за подвеску парашюта и подняли на ней Бура. Встряхнули. Нашли, где появилась слабина, – подтянули. Заправщик уже отъезжает от Санькиной машины. «Ил» с бортовым номером 12 ещё продолжает заправляться. Ничего не попишешь – штурмовики первых серий имели только одну заливную горловину и «обедали» по полчаса. Гриша Сотник неторопливо контролирует процесс, постукивая себя веточкой по сапогу.

Парашют уже на попе. Нужно покрутить корпусом. Вроде нормально. Мишка и Игорёк помогают Буру надеть кирасу. Оружейники загрузили «сотки» в отсеки и проверяют работу створок люков. Санька Якименко что-то обсуждает со своими технарями. У него тоже сегодня новый стрелок. Его техник Васятка, с которым Санька успел слетать пару раз, даёт новичку ценные советы.

Пилоточка, пилоточка… Нравится мне моя синяя довоенная пилотка с голубым кантом. Она и сшита фасонистее, и на голове сидит удобнее – не разъезжается и не слетает. Даже ткань плотнее, чем на той же солдатской пилотке у нашего Бура-Смирнова. Я забрал обе пилотки и передал Мишке, который засунул их себе за пояс. Начиная с начала июня стали летать в одних комбезах, а то жарко. Стрелки-новички сегодня пойдут на вылет в своих гимнастёрках. Что поделаешь, не догадались раньше обзавестись лишними синими комбезами, так что теперь ругаться-то.

Разбежаться – ускориться – прыжок на крыло, и скорее, скорее перебираем ногами, а то соскользнёшь. Везёт же стрелку – его со всем почётом по лесенке в кабину водружают. Под крыльями оружейники колдуют с эрэсами – подвешивают, вставляют запалы, подсоединяют провода. Мишка и Игорёк тащат баллон со сжатым воздухом. Гришка уже занял место в кабине и что-то обсуждает со своим технарём, который стоит на крыле возле него.

Сборы-сборы… Как-то некомфортно мне. Как будто тянет где-то внутри. Ну-ка ещё поёрзать на парашюте. Да не, вроде бы всё пучком. Оглядываюсь. Мой защитник устраивается на своём ремне. Ребята помогают ему надеть шлем и подсоединяют к бортовой связи. Всё, устраиваюсь на месте и застёгиваю свой шлемофон. Вот когда же у меня руки дойдут – давно хотел вместо застёжек кнопки присобачить.

Начинаем проверку по кабине – по приборам на панели… Моё звено заняло свои места в машинах. Все пять душ. В трёх потрёпанных «Илах» с номерами 06, 10 и 12.

– От винта!

Запуск.

Еэззз! – «шестёрочка» завелась с первого раза. Вот ведь спасибо Игорьку – свечки прокалил. Время есть, топливо – под завязку, так что дадим движку поработать на низких. Игорёк, наверное, уже сегодня гонял двигатель, но не мешает ещё разок. Заодно своими ушками послушаю. Это, конечно же, не вазовский движок моей верной «шахи», на котором я отчётливо слышал каждый «горшок»[38]38
  «Горшок» – сленговое название цилиндра двигателя внутреннего сгорания.


[Закрыть]. Однако и на «Иле» с его АМ‑38 на холостых можно было по звуку вычленить отдельные посторонние шумы, особенно на прогретом. Но это потом, а сейчас стрелка прибора, показывающего температуру масла, только отлипла от крайнего левого положения. Пока «греемся», проверю-ка движения своего «джойстика». Метрового почти. О который при аварийной или небрежной посадке некоторые пилоты иногда себе так всё отбивают, что потом уже ничего не хочется. Особенно близких личных контактов с противоположным полом. Может быть, на фронте и вообще на войне это будет даже плюсом, а вот потом – явный минус. И так в 46-м, да и десятилетием позже любой мужик, хоть косой и кривой, хоть хромой и рябой, был на вес золота. Чтобы мне не попасть в разряд дефектных, мы с Мишкой придумали и поставили дополнительный щиток защиты на кресло. Парашют теперь укладывался в «чашку» и вынимался с некоторым затруднением, ход «на себя» сократился на 30 миллиметров, однако это лучше, чем получить повреждения в самой важной для каждого мужчины части тела. Только между нами, девушками, – точно такой же дополнительный щиток Ковалёв себе тоже установил. И вроде бы как остальные лётчики заинтересовались таким техническим новшеством.

Приборная панель. Слева направо по приборам. Кругляшок «показометра» температуры масла, над ним – указатель температуры воды, чуть правее – обороты двигателя. Пока у нас холостые. Ниже правее – «топливо». О, этого добра сейчас – под завязку…

Мишка приклеился с правого бока кабины и тоже проверяет кокпит. Заставил меня погонять РУДом двигатель. Послушал. В отличие от меня ему что-то не понравилось, и он сверху сурово глянул на Игорька, который топтался у крыла. Достал из кармана тряпочку и ещё разок протёр переднее остекление. Потом проверил у меня крепление привязных ремней и потуже их затянул. Мой протест, типа теперь я шевелить могу только глазами, он с величавостью восточного падишаха решил не замечать. Так положено – вот и весь ответ. Проверил, как ходит фонарь, и, как кажется, в этом вопросе он остался удовлетворённым. Потом, держась за край моей кабины, перегнулся к стрелку и продолжил осмотр.

Всё-всё-всё. Заканчиваем. Из своей «подковы» капониров начал выруливать на поле Андрей с Юркой Жихарем. Мишка похлопал нас по плечам и спрыгнул с крыла. Нам осталась ещё минутка до начала рулёжки – передо мной должен пройти Серёга со своим ведомым. Мои ребята уже готовы начинать выруливание на старт.

Теперь можно помолиться…

Нет, не получилось – вместо слов молитвы почему-то вспомнил Расторгуева.

 
Помилуй, Господи, нас грешных и спаси,
И если можно, эту чашу пронеси
Ты мимо нас
Который раз…
 

Ладно. Надо себе узелок на память завязать: найду кого-нибудь православного – запишу и заучу слова молитв. А то уже как-то просто стыдно.

Фу, как же напылил Серёга с напарником – хоть респиратор надевай.

Жестами показываю своим, чтобы пристраивались, и начинаю движение. Игорёк и Мишка немного вразнобой хлопнули «шестёрочку» по законцовками. Всё – поехали на работу.

Повороты – довороты, вот мы и на старте. Кому сегодня выпало тащить службу в наряде? Вот уж не завидую – я один день подежурил и чуть не взвыл.

«Пошёл на взлёт по полосе мой друг Серёга», Серёга не Санин, а Колосов. Что-то меня сегодня на песни из первой реальности потянуло… Вот и Визбора вспомнил.

Внимание – отмашка флажком. Поднимаю руку и опускаю вперёд. Закрыть фонарь. Левой рукой перевожу рычаг газа в максимальное положение. Надо хвост прижать. Сегодня покажу высший класс – отрыв на трёх точках. Разгон! Ещё… ещё! Нет, не удержал – хвост оторвался от земли. Теперь можно и «брать на себя». Есть отрыв! Надо же – почти получилось. Следующий раз ещё потренируюсь. А вот и мои «грачата» оторвались и теперь пристраиваются по бокам. Скорее, скорее – догоняем ребят, ушедших вперёд. Заметно, что «шестёрочку» и заправили «под горлышко», и загрузили «под завязку», – машина немного тупит с откликом на управляющие воздействия и высоту набирает вяло.

Андрей ходит «змейкой» – собирает эскадрилью. Ещё недавно нас было девять, а сейчас только семь. При этом надо отдать дань расчётливости и осторожности Ковалёва. Третья эскадрилья, сократившись по численности до четырёх боевых единиц, слилась с первой. Сейчас первая – это десять «Илов». Не реже раза в день нас усиливали сами отцы-командиры – Чернов и Храмов, вылетая ведущими групп.

Минут через пятнадцать после взлёта подобрали «МиГи» с их поляны. Нормально, теперь мы с прикрытием. Но на всякий случай по внутренней связи проверил своего нового стрелка. Отвечает, хотя и с некоторым запаздыванием. Ещё не обтёрся.

– Следи за хвостом. Истребители могут «охотников» проворонить. – Это я ему на всякий случай. Чтобы не расслаблялся. – Леденцы у тебя сейчас какие?

Бур от моего вопроса стушевался и почему-то виновато отвечает, что красные.

– Красные – это со вкусом барбариса. Сейчас положены зелёные – мятные. Как понял?

– Понял. Можно, я сейчас тогда эти догрызу, а потом возьму мятные?

– Не «можно», а «разрешите», нестроевщина! Одно слово – БАО.

– Что-что, не понял?

– Ладно, можно, – говорю.

Сегодня нас ожидает один из самых трудных видов работы. Блин, и вот зачем снова себе мозги наворачиваю? Всё понятно и просто – план в общих чертах разработан и всеми одобрен. Прикрывают нас наши старые знакомые на «мигарях». Надо посмотреть внимательно…

О! Так и есть – ястребки построились двойками! Теперь шестёрка истребителей прикрывала нас вполне прилично – одна пара висела на 3000 и была почти не видна, вторая кружилась возле нас, а третья вышла вперёд по маршруту в свободном поиске на 4000. При этом они постоянно менялись. И скорость у ребят была вполне приличная? – если что, разогнаться им надо будет всего лишь на полсотни, которые они наберут небольшим снижением. Не знаю, кто им дал такое построение, но я бы расставил машины примерно так же. Если они так широко бегают, то это значит, что у них связь появилась! Так вот куда пропали наши умельцы – Триод с Резистором. Их Храмов «на барщину» к истребителям отправил. Про такое построение наших защитников, помнится, кто-то недавно в столовке трепался с Белоголовцевым и Димкой Павловым. Ну и кто у нас теперь Дед Мороз?[39]39
  Пародия на рекламу карточки банка «Тинькоff».


[Закрыть] Теперь только надеемся, что связь не подведёт и органы зрения ребят с истребительного полка проверяют так же злобно, как зверствует у нас Бородулин. Он недавно самого Чернова от полётов на двое суток отстранил. Майор в штабе с документами и бумагами засиделся за полночь. Генератор вырубили – поэтому комполка «ломал глаза» при свете коптилки. На следующий день с красными белками попался на глаза нашему доктору и получил «освобождение от полётов».

Ленточка! Каждый раз, когда её пересекаю, возникает желание ещё поёрзать на парашюте. Как будто задницу подмораживает.

Блин, блин, блин! Это ж за какие заслуги нас встречают такие фанфары? Гансам зениток, что ли, подбросили? Ещё недавно в этом районе у них только пулемёты стояли, и вот – здрасте! Взгляды по сторонам – хорошо, ребят не зацепили. А как там поживает мой храбрый Бур? Он что, ничего не заметил? Крутит себе башкой. Иногда так это грозно ворочает ШКАСом – типа тренируется. По нашим ястребкам не лупанул бы…

Вжиххх – прошли. А за нами ещё продолжали висеть сероватые кляксы разрывов. Не попали – не попали! Вот вам… болт! В смысле, что потом вернусь и что-нибудь потяжелее привезу. Соточку, например, фугасную.

Так, хорош паясничать.

Андрюха так прижался, что кажется – скребёт по верхушкам деревьев пузом. У меня на курсе 205. Как и договаривались, будем имитировать, что цель атаки – это мостик, что в двадцати километрах севернее. Может быть, Андрею, наоборот, стоило приподняться – чтобы его засекли? Не буду лезть с советами. Он и так у нас товарищ башковитый.

– «Грачи», следите за хвостами! – Вот только помяни его, а он уже в эфире.

Идём-идём-идём. Держимся за хвост Андрюхиной «семёрки».

Прижались. Снова под крыльями мелькание зелени разного цвета и вида: леса – перелесочки, поля – луга. Над нами только лёгкая летняя кучовочка. Красота и благодать. В такую погоду с удочкой на речоночке или на озерце бы… Не для рыбы, а для самого процесса… «Мигарики» кружат над нами. Пара, которая шла впереди, вернулась и поднялась над нашим строем. Её сменила другая двойка, ушедшая вперёд.

– Внимание. Минута до запятой. Кол! Ты вада!

Вы поняли? Нет? Вот мы тоже рассчитывали, что нас не поймут. На самом деле комэск сообщил, что до очередного поворота осталась минута и что надо следить за секундной стрелкой, чтобы его не прозевать. Что после этого нас будет вести Серёга и его напарник выйдет вперёд. Пара Ковалёва оттянется назад. Наше звено своё место в строю не меняет. И то, что Андрюха не сказал, – это предпоследний поворот.

Да из чего же сделаны эти секунды?! Из клея или из пластилина? Тянутся как… как… в общем, как резина тянутся.

Фу, комэск в эфире.

– Приготовиться. Крути на 70. Начали. Раз-з-з!

Две передние машины вскинули носы и поднялись над строем. Из-за потери курсовой скорости они оттянулись назад. Серёга с напарником аккуратной тарелочкой начали строить поворот на новый курс. А мне вообще пришлось блинчиком, чтобы не наехать на переднюю пару, круто менявшую направление. Вдобавок у меня два ведомых – более резко ходить звеном у нас не получается – растянемся и строй сломаем. Потом пока соберёмся и нацелимся – можем мимо точки проскочить. Вот и сейчас Гришка, идущий слева, оторвался на лишние 300. Хорошо хоть Колосов стал «змейкой» ходить. Я с Санькой быстро к нему приклеился, а потом и Сотник подтянулся. Вот хребтиной чувствую, как меня Андрюха взглядом через бронеспинку прожигает. Так и есть – щёки гореть начали. Снова вечером втихаря втык за лётную подготовку устроит. Хорошо ему, у него 200 с лишним часов налёта. А у меня-то едва тридцать наберётся, причём с фронтовыми, где, собственно, красоте строя никто не учил.

– «Горбатые»! «Худые» рядом! – услышал голос, пробившийся через шипение нашей частоты. «Мигари» засекли врага.

Как озноб по шкурке. Твою же!.. Сколько их там? Блин! Даже до точки ещё не дошли, а уже с «гостями», так их об… и в лоб! Точно, у фрицев здесь радар стоит! Пока делаем вид, что нас крайне интересует мостик, что в паре десятков кэмэ севернее. Только кого теперь… в смысле обманешь – у них «глаза» к нам привязались.

– Бур! Бойся! Жуй красные леденцы!

Дошло до него? Пока мы на курсе – оглянуться на своего бравого защитника. Нормально так. Башкой вертит. Пулемётом водит по сторонам. «Худых» явно не видит, но и не трусит – под борт не ныряет.

Рядом с нами осталась пара «МиГов». Две другие двойки начали потихонечку карабкаться наверх. Плохо, что они при этом стали немножко отставать. Пара комэска повисла за нами с превышением на триста. Не понял. Это чего? Андрей решил поиграть в истребителей? Ага! ЩАЗЗЗ! С неизрасходованным боезапасом и почти полными баками. Даже при всех его навыках и способностях хлопотно это будет.

Атаки нет. Зараза! Как на медленном огне поджаривают. Сам кручу головой – противника не вижу. Да где же их «мигари» разглядели? Даю педальку вправо, чтобы чуток довернуть машину. Озираюсь кругом, ещё смотрю, теперь влево… гляжу за спину. Да не вижу я никого! Суслики хреновы! Я их не вижу, а они есть!

– «Грач шесть»! Хорош вихлять! – Если вернёмся, Андрей точно ещё раз пройдётся по моей лётной подготовке.

Вот снова он в эфире:

– Минута до запятой. Кол – веди.

Всё. Это последний поворот и выход на задан-ый объект. Последний акт – все маски сброшены. Мы ясно обозначили свою цель. Теперь нас будут ждать. Первый самый противный и внезапный удар примет на себя Серёга со своим ведомым. Они должны будут погасить как можно больше зенитных точек. Затем пойдёт моё ударное звено. Нам надо успеть разглядеть капониры и замаскированные машины.

Господи, помоги!

Серёга всё понял и покачал крыльями. 30 секунд. Пятнадцать, десять…

– Кол, крути три четыре ноль! Начали. Разззз!

Две ведущие машины, используя запас скорости, резко подняли левые крылья и повернули на курс.

– «Горбатые»! Они падают на вас! Отбиваем! – зазвенел голос кого-то из ястребков. – Дёма! Влево! Влево давай! Бей заградительным!

Сверху с пяти часов на нас стремительно мчались четыре «мессера».

Мой стрелок открыл огонь торопливыми очередями. К нему присоединился парнишка с Санькиной десятки.

«Вжрууууу!» – с грохотом и рёвом мимо нас пролетели четыре «мессера». Я успел разглядеть зелёно-серую распятновку и что у них законцовки закруглённые. Хвосты уже без характерных подкосов. Нас атаковали «фридрихи».