Текст книги "Дети подвалов"

Операция «Корюшка»
Эпизод I

Слоган серии: Ну, за рыбалку!

Музыка к финальным титрам: Профессор Лебединский – Лодочник.

В главных ролях: Лёха Доцент, Серж Косой.

Автор текста: Алексей Доцент.

«Корюшка европейская, или огуречник – рыба семейства Корюшковых. Обитает и в соленой, и в пресной воде, в бассейнах Балтийского, Немецкого и Северного морей, в Онежском и Ладожском озерах.

Относится к разряду ценных промысловых рыб. Размером до 10—20 см, весом до 350 г. Может дожить до 12 лет. Имеет удлиненное тело, серебристое по бокам, с буро-зеленой спинкой и бело-желтым брюшком. В пищу употребляет молодь других рыб, икру и зоопланктон.

Свежевыловленная рыба весеннего улова обладает огуречным запахом. Мясо корюшки нежное и очень вкусное, икра считается деликатесом. В пищу употребляется чаще всего в жареном виде. Ее также солят, коптят и замораживают.

Очень популярна эта рыбка в Санкт-Петербурге, весной в ее честь в мае каждого года проводится День корюшки»

(© www.tveda.ru)

Начало 90-х – время, когда «операция „Корюшка“» являлась для нас с пацанами долгожданным событием. Ведь каждую весну этого голодного времени мы могли не только вдоволь наесться наивкуснейшей «огуречной» рыбки, но и срубить на ней некоторого бабла. Это пресноводное существо выручало жителей Ленинграда ещё во время блокады в Великую Отечественную, а уж в «лихие» годы постсоветской эпохи и подавно не дало бы помереть с голоду!

У нас тогда было много рейдов на Неву за корюшкой, ловить её я ходил и с Саней Крахом, и с Серёгой Косым, и с «отрядом Лося», но лишь два из них запомнились мне особенно хорошо.

Как-то по весне днём Косой зашёл ко мне домой и сказал:

– Дозик, сегодня вечером мы с тобой пойдём за корюшкой, готовь лодку!

У моего отца была классная надувная лодка на два места, которую моя семья раньше всегда брала в походы на природу, и регулярно эксплуатировал сам батя, когда рыбачил с приятелями. Где только эта лодка не побывала: и на Ладожском озере, и на Староладожском и Новоладожском каналах, и на Вуоксе, и на Финском заливе, и даже на загаженном Ивановском карьере. А вот по реке Неве ей ещё плавать не приходилось… Тьфу ты, точнее, не плавать, а ходить, так как плавает лишь… это самое. Папина же лодка «этим самым» не была, а представляла собой настоящий корабль, который ему не раз спасал даже жизнь!

Однажды во время рыбалки на Ладожском озере отец перевернулся. Случилось это довольно далеко (километрах в пяти) от берега. Нрав Ладоги известен своей суровостью, и шквал там налететь может в любое время: профукал – считай, пропал. Вот и поднялась внезапно волна.

Мой батя – человек морской, три с половиной года служил во флоте, участвовал в Карибском кризисе, поэтому все дела, с водой связанные, знал на отлично. Однако в этот раз отец дал слабину, и подставил яростной волне борт, а она лодочку – швырк, и вверх дном!

Тогда папа утопил и свой походный рюкзак, и удочки, и даже лодочные вёсла. Но лодка ведь резиновая, надувная, поэтому она и сам батя не пострадали – он успешно доплыл до берега, гребя ногами, и толкая судно перед собой. В итоге ему пришлось делать новые вёсла, и он их смастырил… из титана.

На «Пролетарском заводе»2727
  «Пролетарский завод» – машиностроительное предприятие в Санкт-Петербурге, производитель судового оборудования и средств технологического оснащения для судостроения. Прежние названия завода – «Александровский чугунолитейный», «Александровский сталелитейный» и «Александровский механический». В 1901 году участвовал в Обуховской обороне. Сегодня входит в состав Объединённой судостроительной корпорации (ОСК). – Прим. автора.


[Закрыть], где папа на тот момент работал, осваивали титановое производство, и сделать вёсла из этого лёгкого и прочного металла особой проблемы не составило.

Так вот, Серёгино «готовь лодку» и означало, что нужно было вытащить её саму и все её причиндалы с антресолей, в том числе вёсла. Я сделал это незамедлительно, пока моего отца не было дома. Возившаяся в это время на кухне мама лишь сказала мне:

– Неужели за корюшкой собрались? Берите лодку, конечно, жалко что-ли. Только будьте осторожней там!

Папе было бы жалко, а маме… маме было лишь за радость, что её шалопай наконец-таки пойдёт добывать в семью хоть какое-то пропитание. Учиться я не хотел, работать не хотел, а жрать… жрать мой растущий организм любил и требовал!

Итак, обычно перед любым походом или рыбалкой батя проверял лодку на наличие дырок. Он раскладывал её дома в комнате и накачивал, слушая, где травит воздух. Если было повреждение, то он его латал. Но мне в этот день было некогда проверять лодку – надо было быстро свинчивать, пока отец домой не вернулся. Поэтому я прямо с антресолей засунул её в рюкзак, зашвырнул туда все аксессуары, схватил в руки вёсла, и за дверь. Косой сказал, что «телевизор» он уже надыбал.

Что такое телевизор, знают все: раньше это был – «зомбоящик», сейчас – «зомбопанель». А вот что означает «телевизор» – сейчас поясню. Это приспособление для ловли корюшки и прочей рыбы, идущей косяками, с лодки и с берега. Представляет собой металлическую рамку, квадратную, прямоугольную или круглую, с натянутой на неё некрупной сеткой (миллиметров 10 – ячейка). Сетка должна иметь свободную часть длинной до полутора метров. К четырём углам (если она не круглая) «телевизора» крепится прочная длинная верёвка, через метр объединяющаяся в один канатик длинной метров пятнадцать. Когда ловишь корюшку с берега, то закидываешь «телик» в реку метров на десять, затем ведёшь его вдоль берега метров двадцать, потом быстро выбираешь на себя. Если в это время, в этом месте реки проходит косяк рыбы, то в сетку попадает приличное её количество. Но чаще всего, конечно, невод приходит пустым, и уж тем более в него не попадается говорящая золотая рыбка.

С лодки ловить и сложней – с одной стороны, и проще – с другой. Проще потому, что на лодке ты не зависишь от одного прибрежного участка реки, а можешь выйти в воду и подальше, и шансов наткнуться на рыбный косяк становится в разы больше. Однако сложность возникает с выбиранием «телевизора». Лодка не зафиксирована, очень подвижна в воде, и тянуть сеть становится тяжелей.

Так выглядит ловля корюшки «телевизором» с точки зрения дилетантов, коими были как я, так и Косой. Профессиональные же рыбаки, естественно, знают гораздо больше всяких тонкостей.

В общем, я с лодкой и вёслами, загрёб к Косому домой, где мы с ним и переждали время за пивком и вяленым лещом. Косой ещё раз проверил «телевизор» на целостность и прочность, а я хвастался ему батькиными титановыми вёслами.

Около одиннадцати часов вечера, когда на улице уже стемнело, я и Серёга выдвинулись в путь. В ночном ларьке на улице Крупской мы затарились парой баклажек крепкого «Степана Разина», а также куревом, и в своём рыбацком снаряжении чесанули в сторону проспекта Обуховской Обороны. Там, на набережной, рядом с рыбацкими гаражами2828
  Отрезок набережной Невы, начиная от улицы Крупской и до улицы Дудко, раньше был оборудован под лодочную станцию, где размещалось много гаражей с лодками и катерами. Что-то типа гаражного кооператива, только для мелкого водного транспорта. Были там даже свои администрация и охрана. Сегодня от этих гаражей уже ничего не осталось – всё снесли подчистую. Кое-где, правда, торчат из воды бетонные плиты – остаток от бывшего пирса, но это всё. – Прим. автора.


[Закрыть], мы планировали спустить шлюпку на воду.

Хоть в Питер и пришла весна, ледоход на Неве уже прошёл, но с наступлением темноты температура воздуха изрядно снижалась. И было очень хорошо, что мы с Серёгой предусмотрительно оделись потеплей, так как знали – идём ночью на реку, где от воды тянет холодом ещё сильней.

Выйдя на набережную, я и мой друг спустились к воде. Я достал из рюкзака лодку, «лягушку» (ножной насос) и, расправив плавсредство, стал его накачивать. Косой в это время открыл первую баклагу пива и торжественно произнёс:

– Ну, за рыбалку!

И опрокинул напиток в себя.

Отечественный фильм «Особенности национальной рыбалки» ещё к тому времени не был снят, поэтому мы с Косым такие тосты стали воплощать в жизнь на основе своих собственных воображений, как, впрочем, и все приключения.

Накачивать лодку – это удовольствие весьма спорное, но я был невероятно счастлив! Счастлив, потому что я с мамой и папой уже лет пять-шесть ни куда на природу не выезжал. Как только нашу страну поглотили проблемы, связанные с развалом СССР, в нашей семье тоже начался разный геморрой, который свёл на «нет» все радующие душу удовольствия. И снова покататься на лодке по волнам – это было классно, пусть даже и в городе, пусть даже и по Неве.

Управление судном я сразу же взял на себя, так как отец меня этому учил с детства. А, поскольку «телевизор» был собственностью Косого, то и закидывать невод досталась именно ему – Серёга отвечал за наш улов.

Минут двадцать я провозился с наполнением лодочных камер холодным питерским воздухом. Несмотря на то, что плавсредством долго не пользовались, его состояние нареканий у меня не вызвало – воздух оно держало хорошо, и его днище было крепким. По крайней мере, так было на первый взгляд, во мраке ночи.

Вставив титановые вёсла в специальные уши, а также побросав на дно лодки все свои принадлежности, мы стащили корабль в воду, и сами компактно разместились на его борту. Наше путешествие началось.

Пока я отгребал от берега, Серёга Косой снова приложился к пиву, а затем, протянув бутылку мне, изрёк:

– Рулевой, хлебни рома! Итак, господа пираты, наша шхуна отправляется на поиски сокровищ! А поскольку ваш капитан – я, то и путешествие будет проходить под моим началом! Кто ослушается, будет повешен на рее или скормлен акулам! Полный вперёд!

Я схватил баклагу, тоже сделал три больших глотка и, вновь взявшись за вёсла, ответил:

– Ты, капитан хренов, не тренди, а лучше «телик» давай разматывай! Скоро забрасывать.

– Ты что? Рано ещё, – возразил Серж. – На середину греби, на самую середину – там вся рыба!

Я наяривал вёслами, словно раб на галере, напрягая все свои мускулы и, несмотря на ночное похолодание, даже вспотел. Иногда я приостанавливался, чтобы посмотреть направление и заодно хлебнуть из бутылки пивка. Особое внимание я уделял тому, чтобы не налететь ненароком на какой-нибудь идущий по Неве транспорт: теплоход или баржу, и Косому велел внимательно следить за этим. И мы с другом совсем не заметили, как стремительное невское течение уносило нас всё дальше и дальше от места отчаливания.

Наша лодка ещё не достигла середины реки, а мы уже плыли на уровне «фабрики Ногина», а это почти в километре от старта. Я сказал об этом Косому:

– Серж, глянь, нас быстро сносит в сторону Александра Невского! Этак мы скоро в Финский залив выйдем, а ты ещё невод не забросил!

– Да, действительно! – стал осматриваться по сторонам Косой. – Как быстро несёт! Там уже «Ногина» что ли? А вон и «Картонтоль»! Надо хотя бы разок закинуть!

И Серёга стал активно скручивать в лассо верёвку «телевизора».

– Доцент, – продолжал он, – ты давай рули уже к берегу, а я пока покидаю.

Косой швырнул сетку в Неву. «Телик» уходил под воду всё глубже и глубже, верёвка разматывалась, я неумолимо грёб, Серж молча щёлкал варежкой…

Вдруг, удивлённо разведя руками, он воскликнул:

– Опа! Дозик, а она тю-тю!

– Что тю-тю? Как тю-тю? – не понял я.

– Верёвка ускользнула в воду! Аааа-ха-ха! Уплыл «телевизор», мля! Ха-ха-ха! Я привязать её забыл! – стал ухахатываться Косой

– Да ты что? Косой! – от возмущения я даже перестал грести, пристально уставившись в друга. – Ты придурок что ли?

– Ну, я же не специально, Лёх! Засмотрелся… на то, как ты гребёшь… Ядрёна вошь…

– Идиот! – гневно перебил его я. – Ща как дам тебе веслом по лбу! Нахрен вся эта канитель нужна была?

– Да не гунди ты, Дозик! Греби скорей к берегу, а то и правда в Финский уйдём!

– Ух, мурло! – выругался я, и вновь принялся за вёсла. – А я так корюшки хотел!

– Пожрёшь ты ещё своей корюшки. Завтра пойдём и натягаем «телевизоров» к элеватору, и ещё раз сходим, – успокаивал меня Косой. – Только уже с бережка.

Пока я гнал лодку к «земле» Серёга мне объяснил, что дальше по Обуховке, напротив мукомольного завода, известного как «Комбинат хлебопродукции им. С. М. Кирова», на берегу Невы есть элеватор и площадка, где мужики постоянно весной ловят корюшку. И, конечно же, цепляясь «телевизорами» за мусор на дне реки, часто их обрывают, или попросту выпускают верёвку из рук, вот как он сейчас. Сеток там, на дне, – тьма-тьмущая! «Телик», который Косой сейчас профукал, он вытянул на днях именно там, а сетку взял у своего отца, и сам натянул взамен сгнившей.

– Нам нужна будет только верёвка и кошка2929
  Кошка (ударение на последнюю букву) – приспособление на верёвке в виде якоря, которым можно вытаскивать из воды разные вещи. – Прим. автора.


[Закрыть] – закончил свою речь Серж.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросил я у кореша, поражённый его познаниями в области ловли корюшки.

– Доцент, мой батя на речном буксире работает, забыл? – вопросом на вопрос ответил Серёга. – Это его тема. Он мне всё рассказывает. Мы же с тобой дети мореманов, блин!

Да, действительно, Серёгин отец, дядя Саша, чуть ли не всю свою жизнь проработал на речных судах, и даже «упаковал» Косого в «Морское училище» по окончанию школы. Увы, но молодость, пьянки и Доцент с Крахом помешали сбыться мечте прожжённого моряка – Серёга не доучился.

Пока Косой толкал мне свою речь, посередине реки в сторону Володарского моста промчался какой-то катер и поднял большую волну, которая ближе к берегу обрела вообще громадные размеры. Нашу лодку начало сильно штормить. Вспомнив, чему учил меня мой отец, я установил наше плавсредство к волне кормой, однако сильное течение нас постоянно разворачивало. В итоге разбушевавшаяся Нева нахлестала к нам в лодку холодной воды, и мы с Серёгой уже сидели все мокрые и замёрзшие.

– Полундра! – кричал я, пытаясь удержать судно на плаву. – Убрать паруса! Пилить мачту! Капитан, корабль тонет!

– Спокойно, Геша! – орал мне Серж, как персонаж Анатолия Папанова в фильме «Бриллиантовая рука». – Сядем усе!

Косой на нервах открыл вторую бутылку пива и попытался из неё попить, но лодка сильно качалась, и он весь облился пенным напитком, зацепив, в том числе, и мои ноги. Во время очередного качка баклага выскочила из мокрых рук моего друга и плюхнулась в тёмные невские воды. Ловить мы её не стали.

И тут я случайно заметил, что наша резиновая лодка несколько обмякла с моей стороны3030
  Надувная камера лодки состояла из двух секций: корма и нос. Это было сделано для безопасности: если вдруг пропорол одну часть, то вторая всё равно будет наплаву. – Прим. автора.


[Закрыть]. Сначала я подумал, что всё это из-за того, что мы начерпали воды, но позже понял – сдувается! Теперь уже занервничал я, но… пива уже не было.

– Серый, – закричал я, показывая на обмякшую секцию, – лодка сдувается! Где-то дырка!

До берега нам оставалось ещё метров двадцать, и я стал усиленно работать вёслами.

– Греби, Дозик, греби быстрее! – вопил Косой. – Сейчас на дно пойдём!

– Прыгай с лодки – толкай сзади! Мой батя так делал…

– Да иди ты в жопу – холодно!

Когда днище нашей поверженной «шхуны» коснулось берега, мы, во-первых, уже по пояс сидели в бурных водах Невы, а во-вторых, были почти у мукомольного завода, и выбрались на сушу лишь возле Дворца культуры «Невский».

Насквозь продрогшие, в темноте, скрюченными пальцами, мы сдували и сворачивали лодку, затем кое-как запихали её ко мне в рюкзак, но поскольку я смертельно устал, то эту ношу взяли на себя плечи Косого. Выбросив в кусты свои намокшие сигареты, мы пошлёпали в сторону наших домов. При каждом шаге у нас из ботинок с писком вылетали струйки воды, а позади нас по асфальту тянулся длинный мокрый шлейф.

Было два часа ночи. Через прозрачный, как в горах, морозный воздух нам ярко светила Луна, и бисер мерцающих звёзд украшал небосвод. Но нам это было по барабану! Стуча зубами, молча, мы словно два робота С-3ПО3131
  С-3ПО (Си-Три-Пи-О) – позолоченный дроид-переводчик из известной фантастической саги «Звёздные войны». – Прим. автора.


[Закрыть] шагали по проспекту Обуховской Обороны, неся домой ядрёную папину лодку, а также неимоверную гордость за то, что не потеряли титановые вёсла!

Что-ж, эта рыбалка вышла нам боком. Но мы не пали духом, так как «весна на Заречной» только начиналась.

Мораль сей басни такова, друзья: надо всегда привязывать обратный конец верёвки, и тщательно проверять всё своё снаряжение! А ещё, не нужно употреблять алкоголь во время столь серьёзных мероприятий!

За рыбалку!

Операция «Корюшка»
Эпизод II

Слоган серии: Рыба пошла!

Музыка к финальным титрам: E. Morricone – The Good, The Bad and The Ugly.

В главных ролях: Лёха Доцент, Серж Косой, Вадя Лось, Дима Академик и Эдуард Панк.

Автор текста: Алексей Доцент.

В эту ночь мы с Серёгой занесли лодку к нему домой, чтобы лишний раз не нервировать моего батю. Он не любил, когда его вещи брали без спроса, а уж тем более, если вещь обретала весьма потрёпанный вид. К счастью, мой отец наступившим утром двинул на дачу на несколько дней, и теперь можно было спокойно перетащить лодку ко мне, просушить и закинуть на прежнее место.

Благодаря нашему молодому и крепкому здоровью, ни я, ни Косой от холодной воды не пострадали, за исключением лёгкого насморка, который, впрочем, и так является хроническим у большинства жителей сырого Петербурга.

В этот же день, как и планировали, мы пошли к элеватору тягать «телевизоры». Для этого Серёга вытянул из запасников своего отца кошку, а я достал длинную верёвку, которую сдёрнул во дворе, где люди сушили бельё.

Набережная рядом с элеватором представляла собой пологий склон, вымощенный бетонными плитами ещё в середине ХХ века3232
  Сейчас все плиты уже убраны, и набережная приведена в порядок. – Прим. автора.


[Закрыть]. Возле кромки воды плиты заканчивались ровным бетонным выступом, шириной в полметра, по которому можно было ходить. Длинна этой набережной составляла пару сотен метров, и она упиралась в заасфальтированный причал, где располагалось высокое здание в виде башни – сам элеватор.

Сегодня этот элеватор привели в порядок, к нему добавили разные постройки, и он огорожен забором – там ведётся какая-то активная деятельность. Но в 90-е годы здание элеватора было заброшено: без стёкол и дверей, со сломанными перекрытиями, обветшалое, оно представляло собой жалкое зрелище. Я и Саня Крах часто использовали элеватор в качестве площадки для игр в «зомби» и прочих монстров, о чём у меня есть отдельная серия.

Когда мы с Косым пришли на набережную к элеватору, то у воды встретили двоих мужиков лет по сорок-сорок пять, которые ловили рыбу на удочки, поочерёдно прикладываясь к общей пивной баклаге. Рядом с ней стояли ещё две таких же, поэтому я, включив прожжённого панка, решил, что не будет ничего страшного, если тоже приложусь – все люди – братья, и надо делиться.

Беспардонно вогнав в себя несколько солидных глотков чужого «Медового»3333
  «Медовое» – марка пива, выпускаемая в 90-х пивоваренной компанией «Балтика». – Прим. автора.


[Закрыть], я, было, уже приготовился к наезду, но… его не последовало. Наоборот, мужики с пониманием посмотрели на меня жаждущего, у которого пиво лилось даже на футболку, и один из них приветливо сказал:

– Хреново? Угощайтесь оба – у нас пива достаточно! Поправляйтесь!

– Спасибо! – несколько сконфузившись, ответил я, и поставил баклагу обратно. – Да, перебрал вчера. Извините…

– Ничего, угощайтесь, угощайтесь! – кивнул мне головой второй мужик.

Такая мужская солидарность сразу же сбила с меня мою пацанскую спесь, и мне стало даже как-то неловко. Косой и тот недобро посмотрел на меня.

– Дозик, ну чё ты делаешь? – буркнул мне он на ухо. – Давай спокойно потаскаем сеток.

– Пивка просто захотелось, – пожал я плечами.

Спросив рыбаков, не помешаем ли мы им, если покидаем здесь кошку, мы принялись за дело. Я и Серж забрасывали своё цепляло по-очереди, и уже буквально за полчаса натаскали «телевизоров» пять-шесть, из которых, правда, можно было выбрать лишь два более-менее нормальных – остальные валялись на дне годами, и уже сгнили. Да нам-то, по сути, и нужны были лишь сами металлические каркасы, а сетку… сетку Косой брал у своего бати – там «телика» на четыре хватило бы. Натянуть же сеть на рамку – дело на час, если не меньше.

Поблагодарив рыбаков за пиво, и ещё раз извинившись за панковскую беспардонность, мы с Косым двинули к подвалу. На тот момент мы временно тусовались в «погребке» – в подвале, что отыскал Вадя Лось, когда у нас был конфликт с «токсами» (читайте сезон «Дети подвалов»).

Зайцем на трамвае мы доехали до улицы Ткачей, откуда до «погребка» оставалось метров двадцать. Я с рамками спустился в подвал, а Серёга чесанул до дома, за сеткой.

Я прикинул, что мой корешок вернётся в лучшем случае лишь через полчаса, поэтому удобно расположился на мягкой сидухе, намереваясь вздремнуть. Рамки я повесил прямо перед собой на вмурованный в стену крюк.

Но тут в подвал прискакал Лось.

– О, Доцент, ты чего тут один делаешь? – воскликнул он, увидев меня.

– Телевизор смотрю, – отвечаю ему.

– А мы с Панком и Академиком сегодня за корюшкой идём, – сказал Вадик, затаскивая в комнату моток сетки и две круглые и одну квадратную рамки. – Вот, хочу сеть натянуть на каркасы.

Я удивлённо уставился на его «телики», потом весело захохотал.

– Вот так совпадение! – радостно говорю я, показывая на свои, висящие на стене, каркасы. – Мы с Косым тоже. Надёргали сегодня у элеватора, я – сюда, а Серж – домой за сеткой, скоро придёт.

– Серьёзно? – Лось эмоционально всплеснул руками. – Круто! Давай с нами – мы с фабрики бросать будем. Никто не помешает. Больше «теликов», больше рук – больше рыбы!

Итак, поясню. Начало 90-х, в стране – безработица, у людей – дефицит бабла. В Питере на этом фоне наблюдается ажиотаж на ловлю корюшки сетями (с моторных лодок), а также с берега – «телевизорами» и крючками. Последний способ (крючками) очень коварный: на леску спиннинга крепится много тройников, до пятнадцати штук, и мощное грузило, всё это забрасывается в воду и быстро вытягивается. Если крюки попали в косяк, то на них цепляется рыба. Однако бОльшая часть особей остаётся ранена этим острым оружием, и вскоре погибает в реке. Но люди – голодные, и любыми доступными им способами пытались добыть весной этой вкусной рыбёшки. Разве что динамитом её не глушили, хотя, может быть, и такое где-то в Ленобласти было – не удивился бы.

В связи с этим власти Санкт-Петербурга ввели строгий запрет на ловлю «огуречной рыбы» в черте города без выданной на то лицензии. По набережным Питера стали патрулировать омоновцы, хватать нарушителей, изымать улов и штрафовать.

Поэтому охотники на корюшку придумывали разные схемы ухищрений, например, стали ловить рыбу с выходящих на набережные Невы территорий промышленных предприятий, куда омоновцам доступа не было. В случае с Лосём, подобной территорией служила фабрика «Рабочий»3434
  Ткацкая фабрика «Рабочий», располагается на проспекте Обуховской Обороны. – Прим. автора.


[Закрыть], где у него работало много знакомых, в том числе и мама, а посему затея побросать «телевизоры» с её территории казалась очень даже неплохой.

– Да, конечно! – согласно закивал башкой я. – Серый тоже будет не против, я уверен! Пошли!

– Там охрененная площадка для этого! – продолжал Вадик. – Я вчера смотрел. Возьмём пару пузырей, закуси, и надергаем рыбёшки!

Пока трещали с Лосём, пришёл Косой, который тоже был приятно удивлён новостью про фабрику и хорошую компанию.

В течение следующих пары часов, я, Серёга и Вадик натягивали на рамки сетку. Лось приволок в подвал свой магнитофон и баклагу «степашки»3535
  Пиво «Степан Разин». – Прим. автора.


[Закрыть] – было довольно весело. Однако до рыбалки оставалось ещё много времени, и после того как с «теликами» было покончено, мы все разошлись по домам.

Около десяти вечера вся наша компания встретилась в «погребке», откуда мы толпой пошли на фабрику. Нас было пятеро: я, Серёга Косой, Вадик Лось, Дима Академик и Эдик Панк. У Лося за пазухой притаились литр водки и пакет с закусью. Панк где-то надыбал ещё две «полторашки» пивка. Я, Косой и Академик тащили пять «телевизоров». Кроме того, вспомнив, как было холодно прошлой ночью, я стащил из дома пару тёплых, непромокаемых батькиных варежек, специально хранимых им для зимних рыбалок. Это была семейная реликвия, точнее, – память, оставшаяся от его отца, и мой папа берёг эти рукавицы, як зеницу ока! Но что дорого для родителей, дети обычно не ценят, и, рискуя быть выпоротыми, бездумно тащат сокровища из домов.

На центральной проходной фабрики «Рабочий» как раз в ту ночь дежурила вахтёром Татьяна Павловна (мама Вадика), поэтому мы, со всей своей ношей, запросто прошли на территорию предприятия.

На этом предприятии я ни разу в жизни не был, однако, когда я прогуливал путягу, я по утрам частенько приходил к Лосю домой, и он отводил меня в незаселённую часть своей общаги, где я додрыхивал недодрыханное на старой пружинной кровати. Здание общаги заходило на территорию предприятия, и из окон её опустевших комнат была видна часть территории: цеха, склады и немного набережную Невы. Поэтому, хоть и было уже на улице темно, расположение зданий и дорожек на фабрике я худо-бедно знал, и шёл уверенно.

Когда мы вышли к реке, свои сетки там уже кидало человек семь. Кроме того, ещё четыре мужика рыбачили с двух деревянных лодок. Короче говоря, на набережной площадке, что осталась от бывшей фабричной пристани, уже вовсю шёл корюшковый ажиотаж! И нам, появившимся вдруг откуда ни возьмись, пятерым кадрам, были не очень рады. Агрессии рыбаки, конечно, особой не проявляли, но стали ворчать и вредничать, не давая спокойно закинуть «телевизоры».

Набережная площадка была длинной метров сто пятьдесят, но лишь на отрезке в пятьдесят метров (стояли специальные отметки) можно было кидать сети – здесь дно было более-менее очищено. С одного конца этого отрезка «телик» забрасываешь, ведёшь вперёд, и на другом конце – вытягиваешь. Когда рыбачит несколько человек, всю эту процедуру необходимо проделывать строго по-очереди, конвейером, чтобы друг-другу не мешать. Вот эти кренделя, что пришли раньше нас, и возомнившие себя хозяевами положения, мешать нам в этом как раз и стали.

После нескольких неудачных попыток закинуть «невод», мы с пацанами решили идти напролом, и, если потребуется, кого-нибудь из наглецов озвездюлить. Правда, предварительно мы отошли в сторонку и хлопнули по стакану водки, для сугрева и пущей храбрости.

Итак,

представьте себе,

мы на «тропе войны»!

Словно «хороший, плохой и злой» из одноимённого фильма про ковбоев Дикого запада, мы впятером выходим на пристань. У каждого из нас в руке по «телевизору» со смотанным в виде лассо верёвкой наготове.

Звучит знакомая мелодия Эннио Морриконе.

Напротив нас, преграждая доступ к воде, в ряд выстроилось семь мужиков с такими же «теликами», с гуляющими из одного уголка рта в другой папиросами в зубах,

рожи злые.

Пятеро

против семерых.

Молодость

против мудрости.

Не моргая, смотрим друг другу в глаза.

Все напряжены…

Вдруг откуда-то с воды раздаётся громкий возглас:

– Эй, где вы все? Рыба пошла! Дёргай скорее!

И обе кодлы, наша и ихняя, как сорвавшиеся с цепи псы, ни слова не говоря, ринулись к краю пристани! Первый мужик швырнул сетку в Неву и потащил к другому концу площадки. Потом второй. Между третьим затесался Панк. Потом ещё мужик. Затем я швыряю «телик». После меня – Косой. Мужик, Лось, мужик, мужик, Академик, мужик, Косой, я, мужик… Понеслась!

Мой «невод» в первый раз принёс мне пять хорошеньких рыбёшек, второй раз – больше десяти хвостов, третий – так же, и дальше уже меньше десяти не было. Добычу я сбрасывал в принесённый и раскрытый Лосём пакет. Вся наша банда делала то же самое, и у каждого в «телике» улов был – не меньше моего.

Вскоре пакета становится мало. Вадик убегает к знакомым электрикам, откуда притараканивает здоровенный пластиковый мешок. Пока он бегал, мы надёргали ещё один пакет корюшки, втихаря стыренный у мужиков. В азарте, кроме рыбы, ни кто ничего не замечает, и никто друг-другу не мешает. Заработала рыбачья солидарность!

По Неве, вверх по течению, шпарят и шпарят косяки рыбы, чтобы успеть на нерест в Ладожское озеро, и чтобы накормить нас – голодных рыбаков.

Мужики – бывалые, между собой переговариваются, и я слышу, что такого улова, как сегодня, ещё никогда не было – у них тоже быстро наполняются все ёмкости.

На небе – звёзды и Луна, кончик носа покусывает лёгкий морозец, но мы не мёрзнем, коченеют только пальцы рук, так как они постоянно в контакте с ледяной невской водой. Я грею свои руки в отцовских рукавицах.

С очередным броском «телевизора» с моей руки слетает одна варежка, и летит в воду.

– Мляяя, – кричу я, – «батькина память» улетела!

Косой ржёт над этой фразой, а я швыряю вслед за первой рукавицей вторую, и выпаливаю:

– Да и хер с ней! Не брал я ничего!

Серёга заливается смехом ещё пуще, и вновь закидывает «лассо»…

Примерно к двум часам ночи мы забили рыбой доверху большой мешок и два пакета. Среди корюшки шевелятся и миноги, вероятно, на шару присосавшиеся к «огуречным» косякам. Я, Косой, Лось, Академик и Панк сидим рядом с уловом, переводим дыхание, бахаем сорокоградусную и курим. Эдик открыл ещё и пива.

– Ни хрена себе, вы наловили! – заглядывая в наши ёмкости, бурчит один из бывалых мужиков.

– Сами в шоке! – отвечаем мы в унисон.

В наших головах пробегает мысль, а не кинут ли эти кренделя нас на рыбу. Мы подозрительно следим за каждым их движением. Однако дядьки лишь упаковывают свои мешки и сумки, и, вроде бы, на наше добро покушаться не собираются. Почувствовав себя в безопасности, мы тоже начинаем собираться домой.

Хоть дно у пристани и было подчищено от мусора, всё-таки один «телевизор» мы в процессе рыбалки потеряли – сетка Панка зацепилась за что-то уже на последних бросках, и намокшая верёвка не выдержала. Но, игра стоила свеч!

Добычу мы поделили между собой справедливо: Эдик и Дима взяли по пакету, в каждом из которых барахталось где-то килограмм по 20. Чтобы донести рыбу до дома, парни засунули пакеты в старые наволочки, которые им потом вынес из дома Лось. Вадя, Серж и я заграбастали большой мешок на троих. Самое сложное было перетащить его через забор фабрики.

Когда мы возвращались обратно, было уже за три ночи – в это время мама Лося уже отдыхала, и проходная была закрыта. Но, ведь, своя ноша не тянет, и впятером мы справились. А поскольку дом Вадика примыкал к предприятию, то мешок корюшки мы оставили на хранение ему, затащив на четвёртый этаж. Домой Косой и я зацепили всего лишь по три кило, и договорились, что вернёмся, когда выспимся, и уже тогда поделим остальное. Навскидку рыбы в мешке было килограмм около шестидесяти, и мы решили днём её расфасовать, и попробовать толкнуть в магазины. Но на такое серьёзное предприятие нужно было идти со свежей головой.

Я пришёл домой под утро, закинул свои три килограмма в морозилку, а «телевизор» и вымокшую одежду – на балкон. Выкурив папироску, я рухнул спать.

К Лосю мы с Косым подгребли часа в три дня. Ещё когда поднимались на его этаж, мы услышали потрясающий аромат жареной корюшки, исходивший сверху. Оттуда же раздавалось много весёлых голосов, словно дома у Вадика был праздник.

Мы позвонили в дверь, нам открыла Катька – младшая сестра Лося по прозвищу Мелкая.

Вход в жилище нашего друга вёл сразу через кухню. Правильно, ведь это была общага, и на этаже насчитывалась уйма комнат, с уймой жильцов. Все гости фильтровались на кухне, и в святая святых просачивались лишь избранные. Остальные, вместе с тараканами, отправлялись обратно, восвояси.

Из коридора показалась поддатая рожа Лося, которая воскликнула:

– О, Косой, Доцент, заходите, заходите! Мелкая, накидай им жареной корюшки похавать. Мужики, корюха – супер!

– Сам накидай! – пискнула на брата Катюха, и убежала к себе в комнату.

– Вот, засранка! – усмехнулся Лось. – Ладно, присаживайтесь, пацаны, сейчас положу рыбёшек, попробуйте.

Я и Серёга, не раздеваясь, уселись за стол, а Вадик швырнул нам на тарелку десять ароматных хвостиков, и поставил баклагу пива.