Текст книги "Что не убивает"

За день до старта

Он смотрел на пистолет, мучаясь дилеммой: брать или не брать.

Не на войну же собрался, да и куда сунешь травмат весом в семьсот граммов? Не в карман же. В рюкзак? Не успеешь выхватить, если что. Он не знает, зачем его купил. Триста шестьдесят три дня в году он лежит в сейфе, с ружьем, и те редкие дни, когда он там не лежит, не оправдывают покупку. Продать его после Владика, вместе с ружьем, не менее бесполезным, – и дело с концом. Не вышел из него охотник. Зверюшек жалко: уточек, зайцев, сусликов. Также жалко курочек, кроликов и телят, но мясо он ест, не отказывается, не готов стать веганом. Непоследовательность? Двоемыслие? Да. Он не спорит. Но не знает, что делать, как разрешить конфликт.

«Брать». Он сунул кобуру с пистолетом в большой рюкзак цвета хаки.

Рядом – красный рюкзак Киры.

Он не заглядывает к ней, не считает джинсы, шорты, трусики. Он смотрит в список «Что взять» в смартфоне. Зонт, дождевики, нож, фонарик, аптечка, зажигалка, кипятильник, железная кружка, аккумулятор, лист с надписью «ВЛАДИВОСТОК», кредитки, деньги, паспорта, полисы, разрешение на оружие. Самое ценное: деньги, кредитки, документы, – будет в сумочках на поясе.

«Давай возьмем права, – сказала вчера Кира. – Карман не тянут». – «Зачем? Мы едем автостопом». – «Мало ли что, на всякий случай». Намек понял, взял.

Итак, все готово, завтра начнется их приключение длиной в девять тысяч километров и продолжительностью без малого три недели. Старт – тринадцатого июля, в субботу, финиш – тридцатого, во вторник, возвращение в Москву – тридцать первого. Первого августа – в офис. Новая линейка безалкогольных напитков запущена. Жикин согласовал отпуск в тринадцать рабочих дней. Вместе с выходными – девятнадцать.

«До встречи первого августа, – сказал напоследок Жикин. – Изволь себя не угробить».

Спасибо и на том, мистер Жикин. Все могло быть иначе, будь вы чуть человечней. Например, так:

Новая линейка безалкогольных напитков была запущена, шеф остался доволен, а вчера удивил его.

«Ты никогда не был на Дальнем Востоке?» – спросил Жикин. «Нет», – ответил он. «Так поспеши. У тебя мало времени. На небе только и разговоров что о Дальнем Востоке». Он открыл рот. Шеф говорил словами героя Рудгера Хауэра из фильма «Достучаться до небес». Пару мгновений он стоял с глупой улыбкой, а затем протянул Жикину руку: «Спасибо. Мой любимый фильм». – «Отличный фильм».

Он взглянул на лист с маршрутом.

МОСКВА – Владимир – Нижний Новгород – Чебоксары – Казань – Набережные Челны – Уфа – Екатеринбург – Тюмень – Омск – Новосибирск – Кемерово – Красноярск – Иркутск – Улан-Удэ – Чита – Биробиджан – Хабаровск – ВЛАДИВОСТОК.

Гостиницы забронированы до Тюмени, без предоплаты, с возможностью отмены, так как точность планирования их предприятия оставляет желать лучшего. Что будет завтра? Послезавтра? Через неделю? Через две? Кто знает? Дорога внесет коррективы, они к ней подстроятся. Если в европейской части России крупные города жмутся друг к другу и от одного до другого рукой подать, то в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке расстояния иные. Карта как бы растягивается. От Красноярска до Иркутска – тысяча километров, от Читы до Биробиджана – тысяча девятьсот. Общее расчетное время в пути – семнадцать суток, в среднем по пятьсот тридцать километров в сутки, день взят про запас, а на следующий куплены билеты в Москву. Они вернутся сюда другими, с пылью дорог на обуви и новым опытом за плечами, усталыми и уверенными в том, что нет ничего невозможного. Или вернутся раньше, сдавшись. Он не уверен в успехе, в этом он честен с собой. Дорога проверит их на прочность и, если не убьет, то сделает их сильнее. Это ницшеанское путешествие, шажок к сверхчеловеку, ответ на вопрос о твари дрожащей, зов эволюции.

«Какой в этом смысл? – спросит условный Жикин. – Больше нечем заняться?» – и будет по-своему прав. Не стоит его обвинять, сравнивая с собой. Один едет во Владик как хиппи, другой – на BMW в офис. Как их сравнить? Каждому свое. У каждого свой путь. Впрочем, мерило есть. Счастье. Если человек счастлив, не стоит упрекать его в том, что он живет неправильно. Лишь бы другим не мешал. У каждого своя жизнь, можно жить несчетным количеством способов. Это физика бытия, где миллиарды крошечных частиц летят вперед по разным траекториям, подчиняясь законам, не описанным в уравнениях. Люди отличаются неспроста. Так работает эволюция – методом случайных проб и ошибок, флуктуаций, мутаций в геноме. Выживание рода – вот ее самоцель, великая цель в себе. Тот прав, кто счастлив, и тот, кто помогает природе.

Звонок в дверь.

Это Кира. Она вернулась со съемок, последних перед отпуском.

– Привет! – радостно сказала она. – Я свободна! Ура!

– Поздравляю. Я – тоже. Отделался от Жикина. Знаешь, что он сказал? «Изволь себя не угробить». В переводе на русский – счастливого пути.

Кира улыбалась, а он любовался ею.

Джинсы в обтяжку, яркая красная майка, короткая кожаная куртка, профессиональный макияж, чуть усталая красивая улыбка – неужели это его девушка? Он счастливец. И будет еще счастливей через девять тысяч километров, после маленькой яркой жизни в трех неделях. У него есть сюрприз для Киры. Там, на востоке, на краю света, он предложит ей руку и сердце – в конце одного пути и начале следующего. Она родит ему ребенка. Потом – еще одного. И еще. Когда их не станет, их дети продолжат путь в будущее и тоже однажды уйдут. Этого не нужно бояться. Бояться надо не смерти, а пустой жизни, как сказал Бертольд Брехт. Где пустая жизнь, там забвение. Пока ниточка тянется в будущее, ты жив, вместе с тысячью предшествующих поколений. Не бессмертие ли это? Ничто не приходит ниоткуда и не уходит в никуда. Это успокаивает. Невероятно успокаивает, если думать не с позиции отдельного существа, что живет коротко, а в категориях вечности. А его книги? Они те же дети. Когда его не станет, он продолжит жить в них, оставив ДНК в каждой строке, в каждом слове, – и необязательно быть творцом планетарного масштаба, чтобы стать бессмертным. У каждого есть шанс.

Сегодня он философ. К чему бы это? Пожалуй, сказываются мандраж путешественника, вибрации инстинкта самосохранения, эхо голоса разума, задвинутого на задний план. Он не знает, что будет. Он не знает, кем будет. Исход неизвестен, отсюда и страшно, и радостно, и волнительно.

Кира приняла душ и подсела к нему на диван, с чашкой чая, в майке и трусиках, поджав под себя ноги.

– О, Биробиджан! – сказала она, заглядывая в планшет. – Ты оптимист. Как там у них с достопримечательностями?

От нее приятно пахло, волнующей женской свежестью. Может, прямо сейчас заняться детопроизводством, не откладывая дело в долгий ящик? У них будут красивые и умные детки, от таких-то родителей.

– Есть местный Арбат, музыкальный фонтан, два лебедя возле ЗАГСа, – ответил он, – и много других скульптур.

– Тщательно готовишься.

– Слишком тщательно, аж противно. Мы с тобой три дня бронировали гостиницы. Часами читали отзывы, выбирали лучшее из худшего, а зачем? Скучно. Надеюсь на форс-мажор.

– С этим проблем не будет. Когда девочки в агентстве узнали, как и куда я еду, они были в шоке. Решили, что я их разыгрываю. Знали б они, что я делала здесь на новогодних каникулах.

– Это был эксперимент. Не все выдержали, к сожалению. Ну а мы с тобой познакомились, о чем не жалею.

– Нетривиальная история знакомства. Жаль, что так вышло с Машей.

– С тех пор я не моюсь в ванне, только под душем. В ванне вижу Машу, в красной воде. – Он сделал паузу. – На днях звонил Слава Брагин. Узнал, что мы едем, и начал проситься с нами. Как тебе?

– Б-р-р! – передернуло Киру. – Это он виноват в том, что случилось с ней. Ему было все равно, он ее не любил.

– У нее не было цели в жизни, не было любви. Плюс алкоголь и психическое истощение. Зато сейчас все в порядке. Нашла нормального парня, бросила пить. Выходит, мы не зря провели те восемь дней, с какой стороны ни глянь? Для рывка нужен взрыв. Революция, а не стагнация. Наш автостоп о том же.

– Раньше я была куколкой, теперь я бабочка. Что дальше? Кем я стану?

– Ты станешь сверхбабочкой. Поймешь, что нет ничего невозможного и все препятствия – здесь. – Постучав пальцем по виску, он вспомнил не к месту Жикина. – Сможешь летать, где захочешь, на любой высоте.

– С тобой.

– Куда ж без меня?

День первый

В пятницу в восемь утра шоссе Энтузиастов летело в сторону области и глухо стояло в центр, забитое мазохистами, готовыми страдать в пробках по четыре часа в день, по сорок суток в год, по пять лет за жизнь, ради счастья работать в Москве. Эх, люди, люди. Жизнь коротка, не тратьте ее на пробки, не убивайте себя.

Что чувствует он на линии старта? Волнуется? Да. Нормальное приятное волнение. Он готов действовать, полон энергии и рад, что все началось. Самое трудное во всяком деле – сдвинуть себя с места. Сдвинули. Поехали. В добрый путь.

А Кира? Как она?

Она улыбается, глядя на восток, вдоль шоссе. Минимум косметики, волосы собраны в хвост, глаза прикрыты темными очками, джинсовые шорты, кроссовки, простая майка – и эффект девушки с обложки. Это у нее от природы.

Они вышли из метро «Шоссе Энтузиастов» и встали у дублера, вдали от остановки общественного транспорта. Им нужны не таксисты, а альтруисты. Это вам не на тракторе до села подбросить, это Москва, где человек человеку – заработок; где все покупается и продается, в том числе бартером: услуга за услугу, информация за информацию, связи за связи, статус за секс. Есть ли шанс у Саши и Киры, новообращенных московских хиппи?

Сейчас они это узнают.

Саша вытянул руку.

Тотчас остановилось такси.

– Куда? – спросил хмурый таксист обычной наружности.

– Вообще-то во Владик, – сказал Саша. Он глядел на таксиста с улыбкой, угадывая реакцию и наслаждаясь моментом: – Подкиньте, на сколько не жалко.

– Двадцать минут – триста рэ, хоть до Владика.

– А бесплатно? Автостопом?

– Бесплатно – пешком.

Таксист был таков.

Подъехало второе такси. Саша сделал знак рукой – нет, ты нам не нужен.

Недоумевая, таксист уехал.

Затормозил черный Land Cruiser. Спортивного телосложения молодой человек, черноволосый, в черной майке в обтяжку, смотрел на них сквозь пластик черных очков.

– Подбросите? – спросил Саша. – Мы едем автостопом во Владик.

– Да ладно! Шутишь, что ли?

– Серьезно.

– Подброшу до МКАДа, а дальше мне вверх, в Мытищи.

Сели в Land Cruiser.

– Вы отчаянные, на всю голову стукнутые, таким почет и уважуха, – сказал парень. – Сколько ехать? Дней десять?

– Больше двух недель, – сказал Саша. – Девять тысяч километров.

– Через Уфу?

– Да.

– Мой старший брат в Уфе, я тоже оттуда. Он уважаемый там. Ну, понимаете? Серьезный. Если будете в тех краях и потребуется помощь, звоните мне. Запишите номер. Я Азат, брат – Тагир.

Азат продиктовал номер, и Саша внес его в телефонную книжку. К помощи башкирских бандитов он однако не прибегнет, этого еще не хватало.

За пару сотен метров до МКАДа Land Cruiser остановился.

– Удачи! – сказал Азат. – Киньте фотки из Владика, порадуюсь за вас.

Пожав руку Саше и кивнув Кире, он уехал.

– С почином, – сказал Саша. – Все не так уж и страшно. Есть добрые люди.

– Попробуем теперь вот что. – Он вынул ламинированный лист бумаги.

На листе – надпись большими черными буквами:

ВЛАДИВОСТОК.

Это возымело своеобразный эффект. Машины останавливались одна за другой, всем было интересно, все удивлялись, кто-то улыбался, но никто не желал везти их бесплатно.

– Девять, – сказал Саша. – Девять подъехало, девять уехало. Разность – ноль.

Он не унывал. Ему нравилось.

Десятым стал старенький серый «Фокус», с вмятинами и потертостями на кузове. Водитель был потрепан под стать машине. Расстегнутая на впалой груди застиранная рубашка в крупную красно-черную клетку, несвежие джинсы, грязные жидкие волосы, общий нездоровый вид, желтушный, нервный, изможденный, – не самый приятный тип, но выбора у них не было.

– Во Владик? – спросил водитель, глядя на ноги Киры, длинные, стройные, в джинсовых шортах.

Голос у него был сиплый и тихий, с болезненной хрипотцой.

Заметив брезгливость на лице Киры и тревогу в ее взгляде, Саша сказал:

– Да. Автостопом. Подбросите в том направлении?

– Че не подбросить? Подброшу. Я во Владимир.

Водитель смотрел на ноги Киры, а в глаза – нет.

Саша взглянул на Киру. Она пожала плечами – сам, мол, решай.

Он решил.

Сложив рюкзаки в багажник, сели сзади: Кира слева, за водителем, Саша – справа. Салон был пыльный, прокуренный, замусоренный, от водителя пахло потом, но дареному коню в зубы не смотрят. Они знали, на что шли, когда начали путешествие.

Обняв Киру, Саша почувствовал ее напряжение, внутреннюю борьбу, благодарность за поддержку – и все это без слов, без зрительного контакта, одним лишь касанием. Крепись, Кира, крепись, до Владика далеко. Сколько их будет таких? Потерпим.

– Как звать-то? – сипло спросил водитель.

– Саша.

– Кира.

– Кира, значит. Редкое имя. Я Коля. Это… Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома, не кусаюсь. – Он издал тихий смешок.

Саша встретился с ним взглядом в зеркале заднего вида. Плохой взгляд. Держи, Саша, ухо востро. Товарищ с гнильцой, с червоточинкой, не стой к такому спиной, бойся ночью в безлюдном месте. Девушки, бойтесь вдвойне. Из таких вот убогих, обиженных жизнью нередко выходят маньяки. Что сделает он в следующую минуту? Вдруг у него проблемы с психикой? Мы заперты в его железной коробке и мчимся в ней со скоростью восемьдесят километров в час. Мы в его руках.

Саша вспомнил о пистолете. Сунуть бы его под джинсы, под рубаху навыпуск, как делают парни в фильмах, для большей уверенности в себе, но оружие в рюкзаке, а рюкзак – в багажнике.

Повернув зеркало, чтобы видеть Киру, Коля спросил:

– Кир, хочешь кофе, горяченького, из термоса?

– Нет, – ответила она сухо. – Спасибо.

– А «Боржоми»?

– Нет.

Еще суше.

Саше он ничего не предложил, Саши словно не было здесь. Ухажер хренов. Глядит в зеркало на Киру, не стесняясь, не боясь быть пойманным, не оторвется, все глаза проглядел, лучше б следил за дорогой. Возбуждается от ее голоса, от красоты, копит сладкое напряжение, чтоб сбросить позже, не с женщиной, а с рукой.

Спрятавшись за стеклами солнцезащитных очков, Кира смотрела в окно.

Наконец она не выдержала.

– Что за урод? – шепнула она Саше. – Меня от него тошнит. Пусть остановится, выйдем. Не буду с ним ехать.

Саша знал, что так и надо сделать, но не мог. До Владимира – три часа, двести километров. Как взять и сойти, поддавшись первому чувству?

– Коль, можно вас попросить? – сказал он. – Смотрите вперед, на дорогу.

– А? – дернулся Коля. Тут до него дошло: – Не парься, Саш, не нервничай. Что ж ты так, а?

Гадко он это сказал, с издевкой, с деланной обидой, но перестал пялиться. Поглядывал по чуть-чуть, быстрым юрким взглядом, чтоб не взяли с поличным, и молчал.

«Забавные существа – люди, – думал Саша. – Наблюдать за ними интересно, но не стоит входить к ним в клетку».

Кира смотрела в окно, обидевшись.

Он смотрел в другое.

Прекрасный день. Прекрасная погода. Солнце светит на безоблачном небе, дорога стелется под колеса серой лентой, начинающейся за горизонтом, в конечной точке их пути, и Кира рядом. Черт с ним, с этим типом в клетчатой рубахе. Главное, быть на чеку, быть ко всему готовым. Чего ты хотел, отправляясь на Дальний Восток? Поездки с комфортом в приятной компании?

Через час Коля сказал:

– Скоро лопну, блин, надо отлить. Остановимся.

Сашу покоробило. Специально, что ли? Выбрал новый формат общения, с выраженной грубостью лексикона?

– Не надо лопаться, – сказал он. – Вы не одни.

Сняв темные очки, Кира твердо смотрела на Сашу, без слов транслируя мысль, которую он понял.

Коля съехал на обочину и включил аварийку.

– Возьму рюкзак, – сказал Саша. – Съем сэндвич.

Актер из него был тот еще, но Коле и так сойдет. Кира права, не стоит терпеть. Прочь из этого клоповника с его вонючим хозяином – на свежий воздух, в поле, на травку, под утреннее июльское солнце.

Он взял рюкзак. Кира взяла свой.

Остановившись в трех метрах от машины, спиной к ним и к дороге, Коля справил нужду. Струя мочи блестела на солнце. Брызги летели в стороны. Коля кряхтел от удовольствия.

Господи Иисусе! Вот извращенец! Гадкий, с тлеющими углями внутри. Их не потушить, ибо никто ему не дает, такому красавцу. Специально встал перед Кирой, не дошел до кустов – дать бы ему под зад, чтоб облился.

Кира отвернулась.

Саша сделал ей знак, и они быстро, без лишнего шума пошли по обочине в обратном направлении. Оглянувшись, Саша увидел, что Коля закончил, застегивает ширинку и вот-вот узнает об их побеге.

Они ускорили шаг.

– Куда? – послышалось сзади. – В Москву?

Они не остановились, не обернулись. Саша поднял вверх руку – адьюс.

Коля сел в машину, дал задний ход и поравнялся с ними. Нагнувшись, чтобы их видеть, он сказал сипло и резко:

– Эй, я не понял, вы че? – Он ехал рвано, то притормаживая, то нажимая на газ, и никак не мог выровняться с ними по скорости. – Поссал, что ль, не так?

– Всё не так, – бросил Саша. – Езжайте. Спасибо.

– Назад в Москву пешком? Или как? – осклабился Коля, ощерив желтые зубы.

– Подальше от вас, – сказала Кира.

– Что такая злая? Что тебе сделал? Пальцем тебя не тронул. Ехала даром, так и не глянуть ни разу? Ляжки-то заголила, не я тебя одевал.

– Езжай, а, – скривился Саша, – тошно от тебя.

– Фраер, пасть закрой! – Градус агрессии вырос. – По рылу давно не били?

Саша остановился. Коля – тоже. Он снова что-то сказал, но они не услышали: прогрохотала фура, обдав их клубами подмосковной пыли и качнув «Форд» воздушной волной.

– Идем, – сказала Кира, взяв Сашу за локоть. – Не связывайся с больным.

– Ты че там базаришь? – вскинулся мужичок. – За этого, что ль, боишься? Правильно. На зоне таких на раз-два опускают, делают петушков на палочках. Пусть идет, а ты останься.

Показав ему средний палец, Кира пошла вперед, а Саша не сдвинулся с места. Он молча снял рюкзак, поставил его на землю, так же молча открыл, сунул внутрь руку и

– вынул пистолет.

По-прежнему не говоря ни слова, он взял его за ствол и с коротким замахом ударил рукоятью по заднему боковому стеклу.

Бум!

Стекло осыпалось внутрь тысячью мелких осколков.

Кира вскрикнула, а Коля открыл рот, да так и остался.

Саша подошел к передней пассажирской двери и, облокотившись на нее, заглянул в салон, при этом он по-прежнему держал пистолет за ствол:

– Что сказал?

Коля сглотнул, косясь на оружие, и промолчал.

– Будь вежливей с людьми, и они к тебе потянутся. Еще один совет – прими душ, а то вонь как от бомжа. Пока!

Саша отошел от машины, не спуская глаз с Коли, а тот, от волнения забыв, что включена задняя передача, выжал газ и дернулся назад. Затормозил, переключил передачу и поехал вперед, быстро и шумно. Саша не смотрел ему вслед, он смотрел на Киру.

Он напугал ее не меньше, чем Колю.

– Как ты? – спросил он.

– Откуда у тебя пистолет?

– Это травмат, два года пылился в сейфе.

Спохватившись, он понял, что до сих пор держит пистолет в руке, на виду у всей публики, на оживленном шоссе, и сунул его в рюкзак. Обнял Киру. Она прижалась к нему:

– Не хочу во Владик. Только отъехали, а уже так. Что будет дальше?

– Дальше будет лучше, а если будет хуже, то вернемся, это мы всегда успеем. Вперед!

С этими словами он взял лист «ВЛАДИВОСТОК».

В течение следующих десяти минут никто не останавливался.

Потом остановилась полицейская машина, и оттуда выскочили двое стражей порядка, с оружием наготове:

– Стой, без резких движений!

Саша сделал как сказали.

«Коля… Пистолет…» – пронеслось в голове за мгновение, а в следующее он уже лежал на траве, с заломленными назад руками.

– Травмат… – раздался голос, полный разочарования. – Блин!

– Вставай! – сказал второй.

Его отпустили, и он встал лицом к лицу с полицейскими, не столько злыми, сколько растерянными. Рослые крупные парни, коротко стриженые, с сержантскими погонами.

– Он тебе угрожал? – спросил один из них у Киры.

– Нет. В чем дело?

– Какая-то тетка звонила, сказала, что у трассы парень с пистолетом угрожает девушке. Суки бдительные, бегаем из-за них впустую. Ты зачем вытащил травмат?

– Проверил предохранитель, – нашелся Саша. – Проверил и убрал.

– Разрешение есть?

– Да.

Саша показал.

Покрутив пистолет в руках, страж порядка отдал его Саше:

– Извини. Сам понимаешь…

Саша отряхнул джинсы и майку. Гора упала с плеч. Не Коля звонил, а тетка, полиция извиняется, все в порядке, жизнь прекрасна. Для первого дня неплохо, очень даже неплохо, две истории, и это только начало. Приятного мало, да, но в том-то и суть, изюминка путешествия. У Киры, впрочем, свое мнение на этот счет, с которым нужно считаться.

– Бывает, – сказал он примирительно. – Мы свободны?

– Так точно. Куда путь держите?

– Во Владик.

– Куда?

– Во Владивосток.

Четыре полицейских глаза уставились на Сашу.

– У каждого свой путь, – сказал он. – У кого-то короче, у кого-то длинней.

– Ваш охренеть какой длинный. А мы до Покрова, можем подбросить, отсюда десять минут. В городе проще поймать машину. Посмо́трите заодно нашу главную достопримечательность. – Полицейский усмехнулся. – Шоколадную фею. Есть музей шоколада. В Покрове «Альпен Гольд» делают и «Милку». Слышали?

– Нет, – сказал Саша.

– Спасибо за предложение, с удовольствием, – сказала Кира.

«Ну и денек, – думал Саша, устраиваясь в машине. – Нарочно не придумаешь».

Пока ехали, он листал Википедию, заочно знакомясь с городом. Почтенная пятисотлетняя история, население о семнадцать тысяч душ, шоколадная фабрика, немногочисленные достопримечательности – здравствуй, Покров, мы к тебе на минутку.

Въехали в город.

Федеральная трасса М7, она же улица Ленина, делила город на две неравные части. Ничем не примечательная улица с транзитным транспортом и провинциальным пейзажем: частные дома перемежаются с придорожными закусочными, автозаправками, двухэтажными гостиницами, магазинчиками и пыльными деревьями. Изредка промелькнет старинное здание из потемневшего кирпича, зацепится за него глаз, захочет увидеть больше – но едешь дальше, и вновь ничего интересного. А вот и хрущевки. Куда ж без них?

У Шоколадной феи, в центре города, расстались с полицией.

– Счастливого пути, – сказал полицейский. – Будьте осторожней, дебилов хватает, не садитесь к кому попало.

– Спасибо, – ответила Кира, а Саша подумал о Коле.

– Стреляй с умом, если что, – напутствовал Сашу второй полицейский. – Не стреляй с близкого расстояния, а также в голову, шею и пах. Если убьешь – сядешь, ничто никому не докажешь. В спину тоже не надо.

– Спасибо, – сказал Саша.

Полиция уехала.

Саша обошел кругом Шоколадную фею. Кто скульптор? Не Зураб ли Церетели? На фею мало похоже. Скорей, – на Железного Дровосека из «Волшебника Изумрудного города». Высокая остроконечная шляпа, мятая обертка-плащ, разорванная на широкой плоской груди с бронепластинами шоколада; плитка шоколада в руке как пульт дистанционного управления, а кроме того – нелепая поза с расставленными ногами, наклоном назад-вбок, с прогибом поясницы и выпяченным вперед животом как у беременной – простите, не шедевр.

Как однако без фото? Без фото никак. Сделали снимки: с собой, феей, вывеской «КАФЕ ПРОДУКТЫ» на заднем плане, – отметились и – вперед, на другую сторону улицы. Зайти бы в музей шоколада, что в двух шагах отсюда, но нет времени, Покров – вынужденная остановка, вне плана. Вечером они должны быть в Нижнем Новгороде.

Кто подбросит? Есть желающие? Ваши жизни катятся на восток с одинаковой скоростью, но видите ли вы это, сидя в своих машинах разной стоимости? Что впереди, за тем изгибом дороги, за мгновением настоящего? Вам кажется, что вы знаете, но вы не знаете.

Остановилась фура. Перебравшись на пассажирское место, водитель открыл дверь. Чернявый, небритый, плешивый, в засаленной майке, растянутых трениках и сандалиях на босу ногу, он крикнул сквозь звуки льющегося из динамиков шансона:

– Куда вам?

– Во Владик, – ответил Саша. – Автостопом.

– Куда? – водитель не расслышал и убавил громкость.

– Во Владик, автостопом, – повторил Саша.

– Антоныч, слышал? Автостопом во Владик! Искатели приключений!

Из спальника высунулась лохматая голова Антоныча, тоже небритая, но не плешивая. Несколько секунд он рассматривал Сашу и Киру заспанными глазами.

– Вы его не слушайте, – сказал наконец он. – Витька не умеет мечтать, даже кончить не может без порно, фантазии не хватает. Вы правда во Владик?

– Да, – сказал Саша.

– Садитесь до Нижнего, а то с Витькой скучно. У меня высшее техническое, а у него девять классов.

Витька хмурился, готовясь дать вербальную сдачу напарнику-задире, а Саша смотрел на Киру.

«Нет», – увидел он в ее глазах, а другого и не ждал.

– Спасибо за предложение, – сказал он, – но, пожалуй, мы откажемся.

Антоныч помрачнел.

– Из-за тебя всё, – буркнул он товарищу. – Кто к тебе сядет, а? Тьфу!

– Удачи вам, счастливого пути! – Антоныч скрылся в спальнике.

Витя закрыл дверь.

Взревел пятисотсильный двигатель, и фура уехала, обдав их сизыми выхлопными газами.

– Где нормальные люди? – сказала в сердцах Кира. – Что это было? Что за цирк?

– Будем ждать нормальных, сколько потребуется, – успокаивающе сказал Саша.

Подъехала белая Corolla.

За рулем – блондинка средних лет со стрижкой а-ля Шэрон Стоун из сиквела «Основного инстинкта»: короткая челка, прямые обесцвеченные волосы до плеч. Ухоженная. В белой майке в обтяжку и джинсовой мини-юбке. На глазах солнцезащитные очки, глаз не видно. На переднем пассажирском сиденье – синий автохолодильник.

– До Владика подбросить? – спросила она с улыбкой, демонстрируя белые зубы.

– Мы едем автостопом, без денег, из идейных соображений, – предупредил Саша.

– Отлично, нам по пути. Складывайте вещи в багажник. Я до Нижнего, с заездом во Владимир.

Саша и Кира переглянулись.

Наконец-то.

Хорошая машина, хорошая женщина. Триста километров до Нижнего в приятной компании. Во Владимире будут через полтора часа, около полудня. Дальше все зависит от «Шэрон»: получится посмотреть город – здорово, а нет, так нет.

Сложив вещи в багажник, сели в машину.

– Будем знакомиться? – сказала женщина. – Юля.

– Саша.

– Кира.

– Очень приятно. Давайте сразу на «ты». Завидую вам белой завистью. Езжу по заграницам, в Австралии была и в Новой Зеландии, а восточней Самары – нет. Хочу на Байкал, но воз и ныне там.

– Все просто, – сказал Саша. – Надо взять и сделать.

– Правильно. Все, следующим летом на Байкал, а оттуда – на Камчатку. Будете моей совестью?

– Да, – улыбнулась Кира. – Непременно.

Поток двигался со скоростью семьдесят километров в час. Юля вела машину уверенно, аккуратно, плавно.

Саша смотрел на ее крепкие загорелые ноги на черной коже сиденья. Он как Коля. Чем отличается от него? Более высоким интеллектом? В основе своей они одинаковы, два самца Homo sapiens. Не стоит упрекать человека в том, что он хочет секса, денег и власти. Это его природа, априори присущие качества, с которыми трудно бороться, ибо силы неравны. Это плохо? Или хорошо? Нет простого ответа. Возможно, все то хорошо, что способствует выживанию вида. Жизнь – не черно-белая картинка, где всегда с легкостью отделяется «плохое» от «хорошего», «зло» от «добра», так называемый «грех» от естественных желаний. Коля – плохой, Саша – хороший. Просто? Нет?

А Юля? Кто она?

Ей тридцать пять – сорок, у нее турагентство в Нижнем Новгороде, разведена, детей нет. Простая, без понтов, доброжелательная, жизнерадостная, обворожительная, но словно с какой-то грустинкой, нет-нет да и проскальзывающей в голосе.

Она сняла темные очки. У нее яркие серые глаза. Вообще вся она лучится энергией, которой хватает на всех.

– Может, с вами махнуть, а? – спросила она. – Зайду домой, возьму вещи, и в путь. У вас есть с собой права?

– Да, – сказала Кира, обрадовавшись.

Также обрадовавшись в первое мгновение, Саша себя одернул. Было бы слишком просто, да, мистер МакМерфи?

– Сколько до Владика? – спросила Юля.

– Девять тысяч километров, – ответил Саша. – Если в среднем по пятьсот-шестьсот километров в день, то семнадцать дней.

Юля вздохнула:

– У меня нет ни семнадцати дней, ни десяти. Дела. Много дел. Высокий сезон, лето. Открываю филиал в Москве, там есть клиенты и партнеры, но пока нет директора, так что всем занимаюсь сама.

Сказав это, она тут же улыбнулась:

– Может, в следующем году? Есть планы?

– Пока не знаем, – сказал Саша. – Куда дальше Владика?

– В Юго-Восточную Азию. Как тебе?

– Неплохо, – сказал Саша.

Кира хмыкнула рядом.

– Если что, я с вами, но только не летом, – сказала Юля. – Не сильно навязываюсь, нет? Я такая. Мне нравится то, что вы делаете, тоже хочу так.

– А мне не очень нравится, – призналась Кира, не глядя на Сашу. – Сразу влипли в историю, в первый же час.

Она рассказала о встрече с Колей.

– Я не обижу, не бойтесь, – сказала Юля. – Не буду приставать к Саше, даже смотреть на него не буду.

Все рассмеялись.

– Юля, прости, мы не взяли воду из рюкзака, – вспомнила Кира. – Остановишься, где будет удобно?

– У меня есть вода, если не брезгуете.

– Спасибо. Все люди братья и сестры.

Не отрывая глаз от дороги, Юля открыла крышку холодильника – и тут ее рука замерла.

– Я кое-что вам скажу, а дальше сами решайте. – Она сделала паузу. – Я ВИЧ-инфицированная. ВИЧ не передается через посуду, через поцелуи. Он не живет вне тела человека, а во рту его ничтожно мало.

Саша и Кира молчали, переваривая услышанное, а Юля ждала.

– Некоторое время назад в моем окружении были ВИЧ-инфицированные, – сказала Кира. – Мы пили из одних бутылок и иногда целовались. Я без предрассудков.

– Тогда пожалуйста. – Юля дала ей воду.

Сделав несколько глотков, Кира посмотрела на Сашу:

– Будешь?

«Или откажешься?» – прочел он в ее взгляде.

Поколебавшись мгновение, он взял бутылку. Он не боится, нет, он кое-что знает о ВИЧ, но… как это? Сильные загорелые ноги и вирус иммунодефицита – как сложить пазл? Ноги – отдельно, ВИЧ – отдельно.

Он сделал глоток из бутылки.

– Спасибо, – он вернул воду Юле.

– Пожалуйста. – Она тоже сделала глоток. – Хотите узнать, как живут с ВИЧ? Кир, ты, наверное, знаешь, раз общалась с носителями?

– Не очень много. Они принимали лекарства, но не бросали наркотики. Не знаю, что сейчас с ними.

– Если сочетать антиретровирусную терапию и наркотики, долго не протянешь, – сказала Юля. – Тут или лечиться, или колоться.

Затем она продолжила:

– Я учредила фонд «Красная ленточка». Красная ленточка – символ борьбы со СПИДом. Наш интернет-портал сейчас на третьем месте по популярности в России среди такого рода ресурсов. Мы помогаем не только тем, у кого положительный статус, но и тем, кто вокруг, рядом. И тем, кто здоров. Многие даже не знают, в чем разница между ВИЧ и СПИДом, государство практически бездействует в плане просветительской работы, а в народе живут страшилки и мифы. – Юля сделала паузу. – Начну со своей истории. Это самая обычная история. Необязательно внутривенно принимать наркотики или вести беспорядочную половую жизнь с сомнительными личностями, чтобы стать ВИЧ-позитивным. Бывает достаточно влюбиться в приличного мужчину или приличную женщину и спать с ним или с ней без средств защиты, по любви и взаимному доверию, счастливыми дураками. Это мой случай.