Текст книги "Откуда приходят названия. Петербургские улицы, набережные, площади от аннинских указов до постановлений губернатора Полтавченко"

Это человек, а не герой

Раньше небольшие улицы часто называли по именам или фамилиям землевладельцев и домовладельцев. Особенно если дом был заметным, угловым или просто это – первый поселенец. Вот поселился в 1912 году в Пискаревке профессор Повивальногинекологического института (ныне – Институт акушерства и гинекологии имени Отта) Андрей Иванович Замшин. Уважаемый человек, все в округе его знали. «Где живешь?» – «Да около Замшина». Так и возникла Замшина улица.

Надо иметь в виду – имена таких улиц пишутся и произносятся не так, как названия улиц «в честь». Здесь используется не родительный падеж (улица Некрасова), а старая русская форма краткого притяжательного прилагательного. Замшина улица, а не улица Замшина, Апраксин переулок, а не переулок Апраксина. Они и склоняются по-другому – про ЗамшинУ улицу, на ЗамшинОЙ улице. Как сказала одному из авторов сотрудница из Геодезической службы, когда мы обсуждали в 1998 году формулировки топонимов для Реестра названий городской среды: «Это человек, а не герой». Гениальная формулировка!

Замшина улица

Это тем более важно, поскольку иные подобные названия происходят вообще не от фамилий. Карташихину улицу в Гавани никак нельзя именовать улицей Карташихина, ибо человека по фамилии Карташихин вообще не было! Была Ирина Михайловна Карташева по прозвищу Карташиха, и от этого уличного прозвища и пошло название улицы.

В принципе, примеров того, как фамилия мужа становится прозвищем его жены, немало. В начале 1990-х годов один из авторов этой книги купил домик в деревне Калинино Островского района Псковской области. Там ему довелось познакомиться с несколькими колоритными персонами когда-то большой, а в ту пору совершенно умирающей деревни. Среди них была КатушИха. Так звали жену Николая Катушкина. Самое интересное, что его настоящей фамилии никто не помнил, кажется, он был Орловым. Практически с детских лет он слыл Катушкиным, поскольку из игрушек в избе были только катушки от ниток. В них маленький Коля и играл, отчего и получил прозвище Катушкин, напрочь вытеснившее его настоящую фамилию. Но вернемся в Петербург.

Имя Ольгиной улицы на Крестовском острове ведется от имени Ольга, а не от фамилии Ольгин; трех Калинкиных мостов и Калинкина переулка – от Калинкиной деревни, а это переделка финского названия Кальюла, произведенного от имени ее жителя Калью (почти так же звали героя эстонского эпоса Калева); Репищевой улицы в Коломягах – и вовсе от слова «репище», то есть поле, засеянное репой. Упоминавшийся выше Клочков переулок назван по немецкой колонии Клочки, Агатов переулок – по фирме «Агат»… О Рюхиной улице на том же Крестовском и о Большой, Малой и Глухой Зелениных на Петроградской стороне мы расскажем отдельно.

Но вернемся же к домовладельцам. «Фамильным» названиям вообще не везло – если в округе людей с такой фамилией не оставалось, улицу могли и переименовать, в XIX веке такие примеры известны. В советское же время подобные названия и вовсе объявили устаревшими. Специально их не уничтожали, но под разного рода кампании по переименованию они попадали одними из первых. Когда в 1980 году решили назвать в память героя Великой Отечественной войны снайпера Алии Молдагуловой Конторскую улицу на Охте (там стоял детский дом, где она воспитывалась, сама же улица известна еще с 1775 года и получила свое имя по находившейся на ней Конторе Охтинского правления), то Музей истории города ее отстоял, зато в жертву была принесена соседняя Гурдина улица. Дескать, кто такой Гурдин? Человек, не герой.

Но, несмотря на это, таких названий сохранилось немало. На той же Охте имена давали по фамилиям уличных старост, и там поныне существуют Панфилова, Миронова, Гусева, Тарасова улицы. Выходцы из костромских плотников Тарасовы потом стали известными предпринимателями, одной из богатейших фамилий Петербурга. Рядом с Карташихиной улицей в Гавани существуют Остоумова (не Остроумова!) и Опочинина. В центре города помимо Апраксина можно вспомнить Кокушкин, Климов, Замятин, Мошков, Басков и Щербаков переулки.

Своеобразный фамильный «куст» возник на Петроградской стороне – Полозова, Подрезова, Бармалеева, Плуталова улицы. Последняя в точном соответствии с названием и идет в противоположную сторону по сравнению со всеми остальными – от Чкаловского проспекта к Большому. Так получилось, потому что вплоть до 1891 года улица до Большого не доходила и упиралась в тупик. Удивительно хорошо сюда вписалась улица Подковырова (бывшая Покровская), вообще-то названная в честь революционера. Видимо, человек, готовивший решение о переименовании, обладал здоровым топонимическим чувством юмора. Поставить между Подрезовым и Полозовым, с его точки зрения, можно было только Подковырова. Согласитесь, и память увековечена, и получилось остроумно.

Практически ничего нельзя сказать ни о Полозове, ни о Подрезове, ни о Плуталове, помимо того, что последний был генералом. Долгие годы велись споры относительно Бармалеева и только его. Почему? Наверно, понятно.

Вряд ли человек, взявший в руки эту книгу, не читал сказку Корнея Чуковского о злом разбойнике Бармалее.

Действительно, первое, с чем ассоциируется название этой улицы, – это разбойник Бармалей. Самое удивительное то, что образ антигероя этой сказки родился именно здесь. Однажды, в начале 1920-х годов, по Бармалеевой улице прогуливались Корней Чуковский и художник Мстислав Добужинский. Задумались над непонятной фамилией. Чуковский пытался объяснить оригинальное название тем, что в XVIII веке на ней жил некий англичанин Бромлей, фамилия которого со временем исказилась, и ее переделали в Бармалееву. Эта известная версия долго будоражила умы краеведов. Так вот, художник остался недоволен таким прозаическим объяснением. Творческое воображение быстро подсказало ему образ злого дядьки, которым можно пугать непослушных детей. Огромный, усатый, с кривым ножом и пистолетом за поясом, в общем, «кровожадный, беспощадный, злой разбойник Бармалей».

Впрочем, сказка в стихах написана чуть позже, в 1923-м. Но с тех пор люди, приезжавшие в город на Невских берегах, увидев Бармалееву улицу, спрашивают, не на ней ли жил Бармалей?

Именно на ней. Там, где ныне стоит дом № 5, построенный в начале ХХ столетия по проекту Германа Давидовича Гримма (однофамильца сказочников), в конце XVIII века находился другой дом, принадлежавший Ведомству учреждений императрицы Марии Федоровны. В нем-то он и жил. Но не Бармалей, а Бармалеев Андрей Иванович. Главный полиции прапорщик. Жил он тут в своем доме вместе с супругою Агриппиной Ивановной и детьми Василием, Иваном и Анисьей, которых за непослушание наверняка пугали если не прогулками по Африке, то чем-нибудь подобным.

Откуда же взялась столь необычная фамилия? В Толковом словаре живого великорусского языка Владимира Ивановича Даля есть глагол «бармолить», т. е. «бормотать, картавить, шепелявить, говорить невнятно». Человек с невнятной дикцией вполне мог получить прозвище «Бармолей», а в силу того, что в XVIII столетии безударная «о» часто превращалась в «а», то и фамилия его могла писаться Бармалеев.

Бармалеевы жили на Петербургском острове еще в начале XIX века. Потом, когда уехали отсюда, их фамилия забылась, а в ХХ веке Корней Чуковский прославил фамилию Бармалеевых кличкой знаменитого разбойника Бармалея.

Кстати самый знаменитый образ Бармалея создал не Добужинский, придумавший разбойника, а Владимир Конашевич.

Часть подобных топонимов имеет окончание «-ский» (Гагаринская, Ивановская, Варфоломеевская…). Для названий, производных от имен (а не от фамилий), это вообще норма. Надо заметить, что в XVIII и XIX веках эти две формы были равноправными (Ольгина – Ольгинская, Апраксин – Апраксинский), и какая из них в итоге закрепилась – дело случая и местной традиции.

В Коломягах параллельно друг другу проходят 1-я Алексеевская и 1-я Никитинская улицы, а в другой части селения – 2-я Алексеевская и 2-я Никитинская. Одна пара своим именем обязана имени владельца деревни (вернее, мужа владелицы) Алексея Петровича Никитина, вторая – его фамилии. Можно задаться вопросом: почему их вообще по две и почему 2-я продолжает 1-ю, хотя логичнее было бы, если бы они шли параллельно? (Начало 2-й Никитинской и идет параллельно 1-й, но это поздняя добавка.) Дело в том, что Коломяги делились на 1-ю и 2-ю половины, и улицы в 1-й половине получали номер 1, а во второй – номер 2.

Севернее как раз и идут две улицы со своеобразными именами 3-я линия 1-й половины и 3-я линия 2-й половины. Видимо, Никитинские и Алексеевские улицы считались 1-ми и 2-ми линиями, хотя документального подтверждения этому нет. 3-ю же линию на планах систематически обозначали как 3-я линия 1-я половина и 3-я линия 2-я половина, видимо, считая их двумя частями одного проезда, разделенными прудом. Еще севернее есть 1-я Полевая улица. Была и 2-я, но несколько лет назад она ушла под новую застройку.

В деревне Тентелевой восточнее Нарвских ворот (ее имя представляет собой искажение финского топонима Тентула) в начале XX века несколько улиц были названы в честь классиков русской литературы: Лермонтовский, Тургеневский переулки, Некрасовская улица (ныне – улица Швецова). Рядом с ними есть Майков переулок. Казалось бы, он тоже носит имя поэта, Аполлона Майкова! Ан нет – это не поэт, а домовладелец, Павел Петрович Майков, «примазавшийся» таким образом к русской литературе. Соседний, ныне исчезнувший, Крылов переулок тоже носил фамилию домовладельца, а Михайловский (вроде бы наименованный в честь умершего в сибирской ссылке поэта Михаила Михайлова) – даже не фамилию, а имя еще одного домовладельца, Михаила Михайловича Ранушевича.

Некоторые «фамильные» названия узнать не так просто. Самый известный пример – это, конечно, Гороховая улица, имя которой происходит, по-видимому, все же от фамилии купца Никиты Горохова. И тем не менее на плане 1821 года, где все названия давались на двух языках – русском и немецком, по-немецки написано Erbsenstraβe, то есть «гороховая улица» в буквальном смысле.

Канареечная улица в Гавани обязана своим именем отнюдь не канарейкам, а жившему на ней шкиперу Степану Кинарееву, Ординарная улица на Петроградской стороне – купцу Якову Ординарцеву. В начале XX века много названий давалось по географическим объектам, в том числе и весьма удаленным от Петербурга (мы об этом еще поговорим), но имя Камчатской улицы связано все же не с полуостровом Камчатка, а с самым богатым в этой местности землевладельцем Андреем Сергеевичем Камчатовым, членом общества крестьян-собственников Московско-Ямской слободы 3-го участка Александро-Невской лавры. Известно, что он избирался доверенным от этого общества для решения вопросов, связанных с межеванием земли, с прокладкой новых улиц на участке или же, наоборот, предполагавшимся закрытием части проездов. А вот соседняя Касимовская улица действительно названа по городу.

Речка Таракановка, от которой ныне остался лишь небольшой участок, который часто считается южной петлей Бумажного канала, так именуется вовсе не потому, что она грязная или в ней водятся тараканы – они, как известно, в воде не живут, – а по фамилии купцов Таракановых, владевших здесь в XVIII веке чугунолитейным заводом. Название Павского переулка в Шувалове связано, видимо, не с самками павлина и не с одноименной породой уток, а с фамилией Павский, довольно распространенной среди священников. На Крапивном переулке крапива, вероятно, росла, но назван он все же по фамилии купца Семена Трофимовича Крапивина.

Резная улица и Резной переулок на Петроградской стороне именуются по фамилии домовладельца Ризена. Ничего удивительного в этом нет, если знать, что слово «резной» писалось через «ять», и так же передавалось немецкое «ie» в фамилии Riesen – в память о тех давних временах, когда в обоих случаях произносилось «ие». Дерновая улица в Шувалове – это не аналог Травяной, ее название происходит от фамилии крупного предпринимателя Ивана Ивановича Дернова, строившего дачи в разных районах города. В 1940 году ее попытались переименовать в Ладожскую, но колоритное старое название победило.

Когда-то в Финском заливе близ устья реки Екатерингофки – тогда еще Черной речки – существовал остров, которым владел некий Трухман. По его фамилии остров стал называться Трухманным, а затем Турухтанным, под влиянием слова «турухтан» – разновидность куликов, в изобилии здесь водившихся. В 1916 году при строительстве Северной верфи остров ликвидировали, но название местности осталось, окончательно превратившись к 1930-м годам в Турухтанные острова. Турухтаны, правда, здесь больше не живут. Имя Малого Резвого острова (когда-то был и Большой) тоже происходит от фамилии его владельца, купца Николая Васильевича Резвого.

Совсем странная история приключилась на Каменном острове. Была там маленькая Лесина аллея, на которой располагалась дача Григория Давидовича Лесина, хозяина банкирского дома «Г. Лесин», а также «1-й гильдии купца, Председателя Правления Чудовского цементного завода, члена Правления Московского лесопромышленного общества, Степановского свеклосахарного завода, АО писчебумажной фабрики, Николае-Павдинского горного округа и Санкт-Петербургского Строительного общества»… После 1917 года Лесин уехал за границу, дача сгорела, на аллее вообще не осталось ни одного дома, указателей тоже не было, многие просто считали ее продолжением Западной аллеи. И в какой-то момент ее имя превратилось в. аллею Лессинга. Наверно, в городском Управлении коммунального хозяйства или в Бюро технической инвентаризации – а именно эти два ведомства отвечали за названия улиц – нашелся поклонник этого немецкого писателя.

В Озерках расположена СегАлева улица. Название ее в обиходе употребляются с двойной ошибкой – в виде инверсии и с неправильным ударением. Как правило, говорится и пишется: улица Сегалева. Название же это ведется с 1890 года и происходит от фамилии землевладельца Сегаля. В 1920-е годы с целью выражения революционного духа времени ее переименовали в улицу Коммуны, однако новое имя не прижилось и в середине 1950-х полностью вышло из употребления. Во всех справочниках и документах упоминалась лишь Сегалева улица.

Что же это за личность такая, сумевшая отстоять свое имя на улице в Выборгском районе? Матвей Эдуардович Сегаль был крупным землевладельцем в период царствования Александра III и Николая II. Его контора по продаже земельных участков и строительству располагалась в доме № 45 по Невскому проспекту – это дом, расположенный на углу с Троицкой, ныне улицей Рубинштейна.

Несмотря на то что богатый предприниматель имел звание потомственного почетного гражданина, авторы известной книжки «Из жизни Петербурга 18901910 годов. Записки очевидцев» Д. Засосов и В. Пызин писали о нем не очень уважительно. Видимо, из-за того, каким образом Матвей Эдуардович наживал свои капиталы. Вот небольшой характерный фрагмент его характеристики: «Некто Сегаль скупал по дешевке вокруг Петербурга земельные участки, дробил их на мелкие, продавал в кредит, также в кредит строил дома и дачи, облагая должников большими процентами. Почти во всех дачных местах и пригородах были „проспекты Сегаля“».

Авторы вспоминают проспект Сегаля (в действительности тоже Сегалеву улицу) в Лигове (ныне – улица Партизана Германа). Был проспект Сегаля в Сосновке. Это нынешний проспект Раевского, кстати, самый узкий проспект в Петербурге. Единственный топоним, сохранивший имя дореволюционного «потомственного почетного гражданина», это Сегалева улица в Озерках.

Когда, начиная с конца XIX века, владельцы крупных земельных угодий на окраинах города стали распродавать свои земли под застройку, они часто вновь образованные улицы называли в честь себя и своих родственников. На Крестовском острове были увековечены члены семьи князей Белосельских-Белозерских: кроме уже упоминавшейся Ольгиной улицы, это Константиновские проспект и переулок, Еленинская и Эсперова улицы. Французское имя Эспер было очень популярно среди дворян того времени. Недавно появился еще и Эсперов переулок.

Точно так же в Шувалове многие улицы носят имена членов семьи графов Шуваловых (кого же еще?): Петровская, Софийская, Елизаветинская, Семеновская, Варваринская, Александровская… Софьей звали мать землевладельца Павла Андреевича Шувалова, Варварой – бабушку, Елизаветой – сестру, Александрой – племянницу, Петром и Семеном – дядьев. Когда по другую сторону железной дороги возникла еще одна Семеновская улица, уже по фамилии домовладельца Семенова, ее стали называть 2-й Семеновской.

В итоге в городе образовалось множество одноименных топонимов – Андреевских, Екатерининских, Михайловских… В советское время с ними активно боролись, но, как видим, побороли не все. Кому совсем не повезло, так это восьми Николаевским улицам. То, что, говоря словами Вадима Шефнера, «Колей звали последнего царя кровавой династии Романовых», как раз мало кого волновало, но в 1934 году некий Леонид Николаев застрелил первого секретаря Ленинградского обкома С.М. Кирова, и потому было предписано переименовать все Николаевские улицы как «созвучные с именем врага народа». Николаевская улица у Преображенского кладбища стала, как вы помните, Тихой; Николаевская улица в Коломягах – Березовой; Николаевский проспект в Пискаревке – проспектом Мечникова; Николаевская улица в Пороховых – Опытной…

Последнее название можно понять (поблизости находились опытные мастерские Порохового завода), но посчитать удачным – вряд ли. Соседние улицы – неопытные, что ли?

В разряд «вражеских» попало еще несколько имен. Зиновьевская улица (ныне – Беломорская), Муравьевский переулок (ныне – улица Цимбалина) и даже Румянцевская площадь. То, что расстрелянный первый секретарь Западного обкома Иван Румянцев фельдмаршалу Румянцеву-Задунайскому не родственник и, как говорил в таких случаях Козьма Прутков, даже не однофамилец, никого не интересовало. Больше семидесяти лет площадь носила имя украинского поэта Тараса Шевченко и лишь в 2001 году обрела прежнее название. А в честь Шевченко наименовали площадь на Петроградской стороне, где ему установлен памятник. Каждый должен получить то, что он должен…

Жертвой этой кампании мог стать и Серебряков переулок в Новой Деревне – фамилия «врага народа» Серебрякова в списке была, но почему-то про него забыли. Живучесть этого топонима вообще уникальна. В 1952 году его переименовали в Котельниковский – в честь освобождения от фашистских захватчиков в 1943 году поселка Котельниково под Сталинградом (отдельная история, о ней расскажем ниже), но чуть позже это решение для всех названий Ждановского (ныне – Приморского) района отменили. Уцелел переулок и при радикальной перестройке района в конце 1950-х, когда одни улицы исчезали вовсе, а другие получали новые имена. Только немного сократился в размерах.

В советское время традиция называть улицы по именам и фамилиям домовладельцев быстро прекратилась. Последние названия такого рода – Шарова улица, Чичуринский переулок, Герасимовская улица – известны с 1930-х годов, но в обиходе, вероятно, употреблялись раньше. Самая последняя, Салтыковская дорога, появляется на картах в 1940 году, но это имя было дано скорей по общеизвестному ориентиру – даче Салтыковых на берегу реки Охты (Уткин пр., 15, здание не сохранилось), чем по фамилии ее хозяев князей Салтыковых, которых здесь давно уже не было. «Мемориальные» названия, появившиеся в последнее время – такие, как Белосельский переулок на Крестовском острове, – конечно, не в счет, это дань истории и только.

Не так давно Топонимическая комиссия выдвинула инициативу возобновить присвоение названий по фамилиям домовладельцев хотя бы в коттеджных поселках, но это предложение поддержки не нашло. Существует устойчивое мнение: «Нельзя называть улицу по фамилии жителя, а вдруг это жулик и вор». Хочется напомнить, что когда в 1875 году купец Овсянников пошел под суд за поджог мельницы купца Кокорева, никому не пришло в голову переименовывать Овсянниковский сад, разбитый на его средства несколькими годами раньше. Дома Тарасова, Замшина или даже Карташихи (судя по всему, соседи вряд ли ее очень любили) служили всего лишь ориентиром, таким же, как Адмиралтейство, Стеклянный завод или питейный дом «Барка».

История с географией

У читателя, наверно, давно уже вертится на языке вопрос: вы все время говорите, что раньше в Петербурге было полно Болотных, Госпитальных, Офицерских улиц, номерных линий и т. д. Так куда же они все подевались? А вот куда.