Книга: Поезд прибывает по расписанию - Генрих Бёлль

И, кажется, Бёлль как минимум знал, а возможно, и любил Достоевского. Образ Олины, девушки-проститутки, словно списан с образов нашего классика – и Соню Мармеладову можно вспомнить (тоже жертвенные мотивы), и Грушу с ее порывистостью и страстностью.

Сюжет же прост: главный герой, 24-летний солдат Андреас, возвращается на фронт после побывки. Провожает его верный друг Пауль, священник. Ни с того, ни с сего Андреас вдруг понимает… что смерть уже близко. Более того – он уверен, что жить ему осталось не больше трех суток. С чего взялась эта уверенность? Андреас сам не знает. Но вот это отвратительное чувство: «Тебе осталось меньше трех суток!» – сжирает его изнутри.

Расставаясь с Паулем, занимая свое место в эшелоне, знакомясь со своими попутчиками, главный герой все прокручивает в голове мысль о своей скорой смерти. Он обменивает у товарища карту и с ужасом изучает местность, читает странные названия советских городов и высчитывает: а где же он окажется спустя трое суток, погибнет ли он в Львове, в Черновицах или в Стрые?

Жутковатая мания героя сначала удивляет, позже – бесит, а еще позже – пугает, словно тут Бёлль не психологическую повесть наваял, а какой-то триллер. Сложно отожествить себя с Андреасом. Но вот посочувствовать… Тут, конечно, можно возразить: разве этично сочувствовать солдатам вермахта? Ну, мания у него – и черт бы с ним. Еще бы нам о каком-то оккупанте беспокоиться. Так или не так?..

Но лично я не могу смотреть на Андреаса, как на оккупанта. Не получается. Он слишком… человечен. Не хорош и не плох, а именно человечен. Мечтал стать пианистом, учился – а потом началась война, его призвали, и пришлось юноше позабыть о любимых увлечениях, книгах и мечтах о лучшей жизни. Андреас религиозен; молится за всех (даже за евреев), а если не получается молиться (если забывает), так чувствует себя виноватым и просит у Бога прощения. В отвратительных поступках не замечен. Да, не без греха (а кто без?), но склонен к рефлексии, умеет сопереживать и искренне хотел бы, чтобы все жили в братстве и любви.

Мне понравилось, как Бёлль постепенно создавал его образ, как из мелочей он составлял отличный живой характер. В Андреаса веришь. Впрочем, веришь и в других описанных Бёллем немцев. Может быть, сомневаешься насчет Олины… но это мое, женское. Слишком уж прилизанной она вышла, слишком… как бумажная балерина из сказки – прекрасна, но далека и непонятна. В их «любовь» с главным героем я не поверила, а так как совместная линия Андреаса и Олины занимает больше трети повествования, я пребывала в недоумении достаточно… ну, чтобы снизить оценку. Но в остальном...

Считаю свое знакомство с автором удачным и с удовольствием позже возьмусь за «Бильярд в половине десятого».

«Часы показывают шесть, ровно шесть. И сердце у него падает в ледяную пустоту. Боже мой, боже мой, на что я убил свое время: ничего я не успел, ничего не успел за целую жизнь…»

Возвращение к творчеству Хенриха Бёлля спустя довольно-таки продолжительное время можно сравнить с возвращением домой (у меня такое личное чувство, наполненное тоскливой грустью, пока может быть только с ним и Ремарком). Возвращение к такому близкому и родному очагу, который греет своим невидимым постороннему теплом, который не погаснет до тех пор, пока ты будешь жив, пока будет биться сердце, пока будет гореть взгляд, пока будет куда возвращаться... Возвращение потрёпанным, но не сломленным; разочаровавшимся, но не утратившим веру; обретшим новое, но не забывшим старое. Лишь теперь в полной мере ощутившим и осознавшим ту ценность, которую приобрёл несколько лет назад. И какую цену заплатил. Чувство долгожданной и такой радостной встречи опьяняет и кружит голову, а также дарит надежду, что всё прошедшее было не зря. Но этот небольшой отпуск настолько короток, что ближе к концу хочется только одного, а именно продолжения и новых разговоров, новых встреч, новых крепких объятий. Взамен старых. Но неизменно храня их в памяти. Ведь каким хорошим не было бы прошлое и настоящее, всегда нужно идти вперед и стремиться на обломках прошедшего построить ещё лучшее будущее. Жаль только, что не у всех есть/была/будет возможность испытать это волшебное чувство возвращения и новой встречи. Как много их не вернулось. И сколько ещё не вернётся... Надо помолиться. За всех.

"В теории - жизнь прекрасна."

Каждая война не оставляет иллюзий человеку по поводу его будущего. А уж тем более такая страшная, какой была та. И пусть далеко не все отправлялись на фронт с чувством, что назад он уже не вернётся живым, но где-то в подсознании эта подлая мыслишка всё равно сидела у многих. Таковы реалии военного времени и солдатского существования. И ничего с этим не сделаешь. Любой отпуск, любой день, любой приём пищи, любой разговор, любая атака на вражеские позиции могли стать последними. Вся повесть пронизана чувством тоски, грусти, усталости, безысходности и фатальной обреченности последнего дня жизни. В голове после первых прочтённых страниц невольно начинает звучать душераздирающая мелодия губной гармоники. Хенрих Бёлль в своей сравнительно небольшой повести представляет нам небольшие зарисовки обыденности, отражённые в разных формах. Во взглядах, во встречах, в воспоминаниях, в ощущениях, в запахах... В прошлом и настоящем. Целые вселенные возникают на страницах повести "Поезд прибывает по расписанию". То перед глазами оживает встреча с незнакомыми тебе, но такими же как и ты, солдатами, то грустное воспоминание о доме. Забытое ружье. Взгляд на спящего фронтового товарища или на девушку в поезде, которую видишь в первый и последний раз. Зелёные глаза, пышные ресницы. Любимое деревце перед домом, которое ты уже никогда не увидишь. Ощущение, что больше не ступишь на перрон родного железнодорожного вокзала и не сходишь в знакомую булочную за свежеиспечённым хлебом, что вырезанная вчера фигурка из дерева станет последней. Вкус последних бутербродов, сделанных с любовью, которая присуща только матерям. Посещение публичного дома и знакомство с такой же усталой молодой девушкой, которая вместе с ним (имеется в виду временные рамки) обучалась игре на милом сердцу музыкальном инструменте. Проведённая с ней ночь. Надо помолиться. За всех.

"Хуже всего, когда ты один."

Что может быть прекраснее, чем ехать на поезде на закате дня, когда на землю опускается вечерняя прохлада? А на восходе? Нет, не то. Что вообще может быть прекраснее путешествия на поезде? Этот многоликий чертяка несёт тебя в неизведанную даль навстречу судьбе, а ты стоишь в тамбуре немного подвыпивший и куришь, ловя мимолетное чувство умиротворения и согласия с самим собой и окружающим миром. Скоро вновь вернутся смятение, растерянность и пустота. А пока... Весь мир принадлежит тебе в час, когда на землю опускаются сумерки. Мимо проносятся разнообразные деревья, леса, поля, реки, мосты, столбы, провода, которым не видно конца. Необозримые равнины тянутся до самой линии горизонта. Проносится жизнь. Часы мерно отстукивают секунды. Тук, тук, тук... Тебя окружают тени. Белобрысый и небритый. Забытые попутчики, с которыми ты здесь же играл в карты. Но сейчас ты стоишь и провожаешь взглядом заходящее за горизонт солнце под равномерный перестук колес. Падающее вниз, но кажущееся совершенно неподвижным. Красота открывшейся твоему взору картины ослепляет и поражает. Ты щуришься. Закрываешь один глаз. Воспоминания с новой силой всплывают из глубин подсознания. Волна за волной предстают события минувших дней. В голове набатом раздаются звуки клавесина. Любимая улыбается тебе, наливает кофе и с благодарностью за этот вечер смотрит в твои глаза, которые полны любви. *жаль, что всё ушло* В соседней комнате слышится детский смех. Тусклый свет свечей наполнил весь дом. Туманные, размытые видения. Мать нежно гладит голову и обнимает, а отец прощается крепким рукопожатием. Печальные глаза, в которых застыла слеза, сковывают железными тисками сердце. Щемящая тоска. После этого неизбежно нахлынут менее приятные мысли и воспоминания. А ты стоишь и ждёшь следующую станцию. Новый город. Ещё один город. Ещё, ещё и ещё. Везде одно и то же чувство. И каждый такой далекий и такой близкий. И в каждый поезд прибывает по расписанию. И это назойливое чувство, что скоро, совсем скоро всё закончится. Скоро... Сколько их уже было и ещё будет? Что они для тебя? Всего лишь точка на карте. Знакомый тебе или нет. Но так ли это важно? В мирное время ответ, наверно, будет отрицательным. Но вот в военное, когда любой населенный пункт может стать последним, всё воспринимается по-другому. Путь-дорога, которая кажется бесконечной и неимоверно зловещей в своём чудовищном предзнаменовании. Стук колёс. Железнодорожные шпалы. Километр за километром. Десятки, сотни километров. Отсутствие какого-либо смысла в происходящем лишь усугубляет ситуацию. А впереди ждут всегда бодрствующие спутники войны: нарастающий шум грохочущей артиллерии, свистящие выстрелы, не исчислимые трупы людей и коней, жутко холодная зимой и удушливая обжигающая летом техника, танки, смертоносный вой самолётов, страх и отвага, слёзы и экскременты, оторванные руки и ноги... Надо помолиться. За всех.

"Противно находиться всё время в обществе мужчин, мужчины - такие бабы."

Читатель всё это чувствует (ну или должен чувствовать), когда читает эту повесть. И это прекрасно! Прекрасное чувство вовлечённости в историю, которая своей единичностью показывает тысячи и тысячи похожих. Пусть даже это очень тяжело читать и больно представлять. Через призму взгляда главного героя окружающий его мир предстаёт в воображении читающего во всём своем ярком и красочном многообразии. Настоящее буйство красок! Основательность - это черта, которая присуща немцам в их делах. Уж если за что берутся, то мёртвой хваткой. Основательность, с которой написана эта повесть, заставляет о многом задуматься и понять, что за все те десятилетия, что прошли после победного салюта в Москве в 1945 году, люди совсем не изменились. Вот нисколько. И знаете что!? Не получится прочитать эту небольшую повесть за один присест (не могу говорить за всех, но по моим ощущениям это так). При всём желании. Бёлля так вообще не получается читать. Этот автор из категории "на подумать", а не "проглотить". Во всём его творчестве потрясающе воплощена в жизнь попытка совместить и наглядно показать то, что происходит вокруг героя с тем, что творится у него внутри. Одно идеально дополняет другое, переплетаясь между собой создаёт простую, обыденную, но такую всеобъемлющую картину бытия человека и его жизненного пути на этой грешной земле. И так органично это преподнесено, что читая получаешь мало с чем сравнимое удовольствие. И эта повесть не исключение. Но даже открывая для себя внутренний мир героя, создаётся впечатление, что читатель всё равно мало что знает о герое. Отличительная черта прозы Бёлля. Наверное, так и должно быть, когда в одном человеке находят воплощение многие тысячи. И каждый со своим подавленным душевным состоянием, со своими личными терзаниями и обожёнными от водки глотками. Эта книга определённо заслуживает внимания широкого читателя. Ведь важен не размер, а содержание. А содержание влюбляет в себя полнотой описания жизни и увлекательным незамысловатым сюжетом. Несмотря на маленький объём, она кажется бесконечной. Вроде были прочитаны только пятьдесят электронных страниц, а показалось, что прожил половину жизни. Её невозможно читать без переживания и сопереживания. Я глубоко признателен Бёллю за его творчество, за его миры и его героев. Таких близких, но таких далёких... Надо помолиться. За всех.

"Не хотел бы я быть на месте женщины. Женщины всегда ждут… ждут… ждут… ждут…"

Как много всего отнимает эта проклятая война! Столько, что как бы я ни пытался это объять своим воображением, всё равно не получается. Мне раньше всегда казалось, что безудержное желание, когда хочется, чтобы восход солнца отражался каждое утро в глазах, неискоренимо. Но после Бёлля остаётся только вечерний закат. Такой красивый, такой восхитительный, но всё же закат. И пустота. День, переходящий в ночь. Тишина. Сверчки. Жизнь, переходящая в смерть. Последнее желание. Отдохнуть... Я не хочу видеть рассвет. Что он принесёт? Новый день, новые мучения, новые жертвы. Избавление. Холодно, Боже, как же холодно...

"... а те люди, люди двадцатого века, будут носить отвратительные одежды, и прославлять войну, и воевать во славу отечества; мерзкое столетие... тысяча девятьсот сорок третий год..."

Рецензия написана под музыку Katharina Schüttler - Mein Kleines Herz, Ernst Busch - Ach, ihr Wege и Rammstein - Ohne dich.

Повесть заставила меня впасть вместе с героем в его предсмертную агонию чувств. «Не хочу проспать предпоследнюю ночь моей жизни, не хочу проспать ее, не хочу пропьянствовать, не хочу упускать эту ночь. Буду молиться, а главное, каяться.» Такое состояние, когда сознание на грани безумия и забытья. Слишком остро воспринимает «нет» или ноты Шопена, что звучали из-за двери. Строчки подобно свинцовой волне разрывали мое восприятие и замещали его другим. Которое мне не принадлежит. Душа мечется от добра к злу и обратно, хочется молится за евреев вместе с героем или бранить нацистов, заковавших в серую форму. В такие мгновения что угодно будет казаться созданным для тебя, для тебя одного, ведь остается всего три ночи, две ночи, четыре часа…

Я не знаю, как рассказать о своих впечатлениях без спойлеров, так что их будет много.

О том, что война ужасна, губит жизни и судьбы, и что всё это есть в книге, можно лишний раз и не упоминать. Книга была мне больше интересна тем, что главный герой, Андреас, который возвращается в часть из отпуска, вовсе не разделял идеалы нацистской Германии, но вынужден был воевать на ее стороне. Ему ненавистна была война как таковая, которая отняла у него молодость и судьбу, ему была ненавистна и его военная форма, и фюрер (о смерти которого он мечтает), и бодрые голоса, дающие объявления на вокзалах. Он не хотел умирать, но вдруг у него появилась убежденность, что он умрет и очень скоро. И он не может отмахнуться от этой мысли, он выверяет чуть ли не поминутно время своей смерти и место своей смерти, прислушиваясь к своим ощущениям. И у него неотступно в голове сидит эта мысль – «я скоро умру», просто как стук колес поезда. Эта жуткая обреченность чувствуется в каждом слове книги: и когда он вспоминает девушку, которую видел доли секунды пару лет назад, искал, но так и не смог найти, и когда вспоминает всех, кого обидел в этой жизни, и когда описывает своих попутчиков - небритого и белобрысого, сломленных войной каждый по-своему, и когда описывает Олину - девушку из публичного дома во Львове. И что же он делает, что вообще хочет сделать, раз так уверен в скорой смерти? Что бы вы сделали, если бы точно знали, что вам осталось до смерти несколько дней и знали бы, где это случится? Можно попробовать избежать смерти, а если избежать ее невозможно, то обычно, люди собираются урвать от жизни всё или замолить все грехи. Андреас мог сойти с поезда, поехать обратно или попробовать затеряться в полях-лесах - но для него это такая же неминуемая смерть, дезертира убили бы пожалуй, даже раньше (свои или польские партизаны). Он решает, что нужно молиться обо всех невинных жертвах войны – живых и мертвых, обо всех, кого он обидел, и даже об эсэсовцах, которые проезжали мимо в другом поезде и пели бодрые песни. Вообще, бодрость в книге – олицеворение какого-то Зла.

Все несчастья от этих бодрых голосов – именно они в свое время объявили войну, именно они дирижируют самой скверной из всех войн.

Он решает молиться и не тратить зря время на сон и еду. И ему так странно, что он всё-таки засыпает, всё-таки ест, причем с аппетитом. И в этом тоже есть что-то жуткое: знать, что скоро умрешь и при этом в жизни ничего не меняется, совсем ничего. Вообще, книга захватила меня двумя моментами. Первый – когда белобрысый рассказывает свою историю, как вахмистр превратил его в подлеца, и как другой солдат отказался участвовать в каком -то подлом деле, за что был убит вахмистром. В книге не говорится, что это за гадкое дело, но только один человек из всех, кто обслуживал орудие у озера Сиваш, смог этому воспротивиться и был за это убит, а остальные в этой подлости и сокрытии правды об убийстве поучаствовали. И белобрысый мучается от этого теперь до конца жизни. Второй – ночь в публичном доме. Полька Олина – образ сестры-близнеца Андреаса по загубленной войной судьбе. Ей столько же лет, она также хотела быть пианисткой, как и он, шлюхой ее сделала война, а еще война ее сделала солдатом сопротивления. И ее посылают к мужчинам, как солдата на бой, ублажать их и выведывать их военные секреты, а еще, передавая секреты по цепочке, посылать на смерть людей. Они враги, но они стали по-настоящему близкими людьми. Олина даже рассказала ему свои секреты, по сути предала свою родину, своих товарищей. Она рассказала ему о своей роли в войне. Я не верю, что такое могло быть в реальности, это событие – просто одна из черт образа войны и образа близкой души. И хотя Олина не чувствует своей скорой смерти, но и она не может представить себя, как и Андреас, спустя год или несколько месяцев. И все они, Андреас, Олина, белобрысый и небритый, гибнут вместе на рассвете там и тогда, где и когда предвиделось Андреасу.

"Я прожил несчастную жизнь... Мне загубили жизнь, так ведь, кажется, говорят; каждая секунда, когда я носил их мерзкую форму, доставляла мне страдание; нацисты заговорили меня до полусмерти, на их полях сражений я обливался кровью, в буквальном смысле обливался кровью; трижды меня ранили на их так называемых полях чести: у Амьена, у Тирасполя, а потом в Никополе; и я не видел ничего, кроме грязи, крови, и всякой гадости, а дышал пылью... и бедой… и без конца слушал похабные анекдоты."

И жить страшно, и умирать страшно, тем более умирать раньше времени, в дисгармонии с собой и миром, в отчаянии. Молиться ли ему? Забыться в вине? Мечтать о несбыточном? В грязном прокуренном вагоне, среди солдат, распевающих военные песни, герой в тупом оцепенении, в размышлениях, не в силах ничего изменить проводит последние дни своей жизни. Действительно, ожидание смерти - хуже самой смерти.

Свет еще виден…все еще. Как будто улыбка, которая медленно сползает с лица…все еще… Конец! Свет исчез, фонарь потух, никогда больше я не увижу солнца… .

Читать, однозначно читать.

Андреасу 23 года. Когда-то он мечтал быть пианистом, но сначала надо было закончить школу, а потом неожиданно настал 1939 год. И вот уже 4 года он мотается по полям сражений, не зная другой, нормальной, жизни, которая ему положена по возрасту - любовь девушек, смех, музыка, тенистые аллеи у консерватории. В этой небольшой повести мы разделим с Андреасом самые мучительные для него дни с того момента, когда в его голову вползает холодное, ужасное, все заполняющее ощущение "Скоро". Его последняя дорога до бессмысленной бойни. Как провести последние несколько дней своей жизни? Молиться? Мысленно просить прощения у тех, кого обидел? Просто махнуть на все рукой и впасть в отупляющую неподвижность? Думать о той единственной, которая нужна в этой жизни? Провожать взглядом родные поля из едущего поезда? Скрашивать часы той гостке несчастных, которых тоже душевно искалечила война? "Скоро"..

Белль гениален. На него надо настраиваться, готовиться, чтоб не так шарахнуло, чтоб не до слез, не до комка в горле. И все равно это не спасает. ТАК отобразить безысходность и ужасы войны, которые выражаются у него вовсе не в оторванных руках и ногах (хотя и в них тоже, но не в этой книге), а в душевных терзаниях, испытываемых этими мальчишками - от бравады, подпитываемой безостановочно заливаемой в глотку водкой, до страшной боли, угнездившейся в груди, порожденной безумной жаждой жизни. Это не их война, это не они ее затеяли, но именно их ждет страшное "Скоро" в неведомом Стрые.

Все они были несчастные, изжелта-бледные, голодные, совращенные и обманутые дети, и колыбелью им служили поезда, воинские эшелоны, под песню которых "рак-так-так-бумс" они засыпали.