Текст книги "Возвращение великого воеводы"
Автор книги: Алексей Фомин
Жанр: Попаданцы, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Никто опять же, кроме нас, не видел, чтобы в то окно кто-нибудь лез или наоборот. Да и окном его назвал я. Местные жители, увидев такое дрожание воздуха, бегут от него со всех ног, опасаясь его пуще смерти. Никто из них так и не смог мне объяснить, чего же он боится, но… Раз боятся, значит, что-то когда-то было. Но больше всего они боятся, когда в овраге вдруг опускается туман. Он берется из ниоткуда. Раз – и накрыл тебя. А в тумане пропа́сть – как нечего делать. Разговаривал я с семьями таких вот пропавших. Да, говорят, пошел и не вернулся. Ни следов, ни тела мертвого. Как не было человека. А еще…
– Слушай, Гаврила Иваныч, – перебил его Адаш, видимо, уже слегка утомленный длинным рассказом Безуглого. – И зачем ты нам байки местных старух пересказываешь? Что это нам дает? «Языка» надо брать! И лучше не одного. Вот тогда всю правду и про этот ад, и про «чертово окно», и про Некомата вызнаем.
Безуглый в ответ на эти слова Адаша мгновенно надулся, как обиженный ребенок. Открытую сшибку лицом к лицу, сила на силу, Адаш всегда предпочитал неспешному наблюдению, сбору информации и аналитической работе. Но Сашка слишком ценил способности и особый, сыскной, нюх Безуглого, чтобы дать его кому-нибудь обидеть. Даже Адашу. Он дружески похлопал Адаша по плечу и сказал:
– Не торопись, дружище. Продолжай, Гаврила Иванович.
Безуглый откашлялся, покачал головой, демонстрируя, что он не одобряет поведения одного из собеседников, но, ничего не сказав по этому поводу, продолжил:
– А еще в Сходненском овраге появляются голые люди.
– Что за люди? – быстро переспросил Сашка, живо заинтересовавшись этой информацией.
– Никто их не знает. Незнакомые люди; мужики и бабы.
– И бабы тоже? – удивился Сашка. До сих пор ни сам он не встречался с «рыбасоидами» женского пола, ни Лобов ему не говорил ни о чем подобном. – Интере-е-сно.
– Вернее, с виду люди. Местные-то уверены, что это нечисть какая-то. Типа русалок, навок, леших и тому подобных. Говорят, что те, в смысле голые, зазывают их, чтобы вступить с ними, гм-гм… в близкие отношения.
– И что, были такие случаи? – поинтересовался Сашка.
– Говорят, что был такой кузнец Железяко, так вот с ним якобы такое приключилось. Так пропал бесследно, бедняга. Но я сильно подозреваю, что эту сплетню пустил его младший брат, унаследовавший после Железяки кузню. Думаю, он Железяку порешил, а труп закопал в том же овраге.
– Ох, – Адаш махнул рукой. – Да все они брешут…
На этот выпад Безуглый не обратил никакого внимания.
– А кроме голых людей видели, говорят, голых чертей.
Адаш хохотнул:
– А что, черти бывают и одетые?
– Чертей? – удивленно переспросил Сашка. – Ты-то сам как к этому относишься? Может, это им с пьяных глаз померещилось?
Безуглый пожал плечами.
– Не один человек говорит. Точно черти, прямо как на картине Страшного суда. Только великоваты. Больше человека раза в полтора.
– И тоже мужики и бабы? – уже откровенно издевательским тоном поинтересовался Адаш.
– Вот не знаю, – совершенно серьезно ответил ему Безуглый. – То, что я вам рассказал, – это, собственно, все, что мы знаем о Сходненском овраге. А уж куда это пригодится, будет зависеть от того, чего мы хотим.
– Мы хотим поймать Некомата, – уверенно заявил Сашка.
– Ну, за шарами гоняться точно смысла нет, раз они людей сжигают, – резюмировал услышанное Адаш. – На голяков охотиться? А ты вот нам скажи, Гаврила Иваныч, твои люди видели голяков и чертей этих самых?
– Нет, не видели.
– О! – Адаш поднял кверху указательный палец. – А они в этом овраге не одну неделю провели. Может, кто-то когда-то увидел баб купающихся и вообразил, что его русалки завлекали. На таких знаниях мы планов своих строить не можем. А окно вы своими глазами видели. Вот его и надо искать!
– Д-да, – почесывая в раздумьях лоб, произнес великий воевода. – Пожалуй, я с Адашем соглашусь.
– Но и окно можно искать бесконечно долго, – осторожно заметил Безуглый, – даже если подключить к поискам полсотни казаков, как предлагает Адаш Арцыбашевич. У нас и поболе людей его искали. И все без толку.
– Что же делать?
– Помнишь, Тимофей Васильевич, ты в свое время приказывал колдунов к поискам подключить? – спросил Безуглый. Сашка кивнул. – Я их тогда собрал душ тридцать. Проверил, не без того, кто из них что может. И осталось их у меня после проверки всего двое. Остальные – больше по лекарской части, а кто-то – вообще пустышки. Так вот… Эти двое, они чувствовали, где окно находится в каждое заданное время. Перемещается оно по оврагу. Понимаете? – Адаш и Сашка согласно кивнули. – И попробовали эти двое окно это самое открыть. Но… Сил у них не хватило. Тогда я подыскал им третьего. Вернее, третью. Знахарка это местная, тушинская. Попробовали втроем, и почти это у них получилось. Не хватило самой малости, каких-то там колдовских причиндалов. Я уж в эти колдовские тонкости не вникал, извини. Решили подготовиться и попробовать вновь. Но тогда дела с войной вдруг так закрутились, что до этого дела у меня руки не дошли. – Гаврила Иванович сделал небольшую паузу. – Может, попробуем, а?
Адаш с досады стукнул себя кулаком по колену.
– Ну, что я говорил, государь?! Он нам тут, чернильная душа, полдня сказки сказывал, а у самого, оказывается, уже давно решение имеется!
– Пока вы в Путилки ездили, зашел я к здешней знахарке, – спокойно сообщил собеседникам Безуглый, никак не реагируя на выпад Адаша. – Так она, Тимофей Васильевич, со мной и говорить не хочет. Ждет, пока ты сам к ней придешь, попросишь. А за теми двумя колдунами я съезжу. Хоть сейчас готов выехать.
На том и порешили. Безуглый уехал за колдунами, Адаш отправился в Воронцово за казаками, а Сашка – к местной знахарке. В знак примирения решил сделать ей подарок – нэцке – миниатюрную фигурку японской девушки в кимоно, смущенной, видимо, нескромным взглядом и потому отвернувшейся в сторону и спрятавшейся за веером. Фигурку эту Сашка позаимствовал в доме Вельяминовых, где нэцке этих самых было что-то около сотни – отец Тимофея Василий Васильевич Вельяминов привез эти симпатичные вещицы наряду с другими трофеями из японского похода. Вообще-то подарок этот предназначался Ольге, но вчера Сашка, испуганный Ольгиным недомоганием, совсем забыл о нем, сегодня же случай не подвернулся подарить его любимой. А тут и приспела необходимость мириться со знахаркой.
Застал ее Сашка на огороде, копающуюся на грядках.
– Здравствуй… – он мучительно перебирал в уме варианты обращения и не нашел ничего лучше, как ляпнуть: – добрая женщина.
Толстуха оторвалась от грядки и, упершись руками в поясницу, с легким стоном разогнулась, а увидев, кто к ней пришел, громко расхохоталась. Одета она была теперь в простую крестьянскую одежду, и на пальцах ее уже не было колец, но выглядела она все равно нагло и вызывающе.
– А я, оказывается, уже успела стать доброй женщиной. – Она громко презрительно фыркнула: – С чем пожаловал, окольничий Тимофей Вельяминов?
– Ты уж прости меня, – начал он, – не знаю имени твоего…
– Веда, – подсказала знахарка.
– Ты уж прости меня, Веда. Обидеть тебя вчера не хотел. Просто я очень люблю боярыню Ольгу и здорово за нее вчера испугался. А в знак примирения прошу тебя принять этот подарок.
Сашка извлек из кармана нэцке и на открытой ладони протянул его знахарке. Та тщательно вытерла руки о передник и осторожно, двумя пальцами, взяла фигурку с Сашкиной ладони.
– Лепота! – восхищенно промолвила она, глядя на миниатюрную костяную девушку. Она спрятала ее меж своих ладоней и некоторое время молчала, закрыв глаза. – Ух, а силища в ней какая, аж ладони жжет! – воскликнула Веда. – Мастер, что резал ее, много страдал, – пояснила она. – Он резал, и плакал, и мочил ее своими горючими слезами. Это была его жена. Чужеземный рыцарь по имени Самараи отобрал у него жену.
– Самурай, наверное, – поправил знахарку Сашка.
– Нет. – Она покачала головой. – Он говорит Самараи. И когда этот Самараи забрал у него красавицу-жену и увел ее в свой дом, мастер стал резать по памяти фигурку жены. А когда закончил ее, он тайком прокрался в дом Самараи, увиделся со своей женой и подарил ей эту фигурку. Но Самараи подстерег мастера и зарубил его своим мечом. Вот что он мне рассказывает. – Она внимательно посмотрела на Сашку. – Подарок этот ты вез не мне. Возьми. – Знахарка вернула фигурку Сашке. – Отдай той, кому вез. А мне потом привезешь что-нибудь. Знаю я, зачем пришел. Помогу. Пришлешь за мной потом, как будете готовы. Найду я это «чертово окно». И открою его. Уверена. Только…
– Что только? – поспешно переспросил великий воевода, испугавшись, что знахарка сейчас примется отказываться.
– Только ты, окольничий Тимофей Вельяминов, в то окно сам не лезь. Чувствую, плохо это для тебя закончится.
От такого предсказания Сашку аж прошибло холодным потом.
– Ты это чувствуешь… Как колдунья?
Знахарка вновь расхохоталась.
– Я это тебе говорю просто как баба. Один раз полез – чудом жив остался. Во второй раз незачем судьбу испытывать. А если ты погибнешь, то и боярыня Ольга долго не протянет. Исчахнет от горя, а мне ее жаль.
– Мне тоже, – улыбнулся Сашка в ответ на ее объяснение.
– Вот и постарайся не делать ее несчастной.
– Я бы рад… А думаешь, людей посылать на верную смерть легко?
– Так не посылай.
– А если самому не лезть и людей не посылать, то как же дело сделать?
– Думай. На то ты и великий воевода.
IV
От знахарки Сашка ушел погруженным в глубокие раздумья, пытаясь решить неразрешимую задачу – как добыть «языка», не пересекая «линию фронта». Но стоило ему вновь увидеть Ольгу, и все его колебания, раздумья и сомнения улетучились как легкая дымка, сдуваемая свежим весенним ветерком.
– А я все ищу, кого бы мне покормить. Недавно еще был гостей полный дом, а уже никого и нет, – лукаво улыбаясь, заявила Ольга. – Говорят, что ты всех разогнал да сам пропал.
Склонившись к ней, Сашка поцеловал ее в румяную щечку и, взяв под руку, повел к дому.
– У знахарки твоей был. Сумасшедшая баба. Хотел ей подарок сделать, но она не взяла. Слава богу, смилостивилась, обещала помощь оказать. Но подарок не взяла. Отдай, говорит, той, которой вез.
Сашка полез в карман и, вытащив нэцке, вложил фигурку Ольге в руку.
– Что это? Ах какая прелесть! – воскликнула она и тут же, притворно насупившись, заявила: – Но нет, забери обратно. Ты же вез ее не мне.
Поняв, что она начинает какую-то игру, он решил поддержать ее и сделал это по-мужски прямолинейно.
– Хорошо, – сказал он, взял фигурку и положил ее вновь в свой карман.
Тут уж боярыня Тютчева разобиделась самым натуральным образом, насупившись подобно грозовой туче. Она отвернулась в сторону, хотя руки своей не отдернула и продолжала идти рядом. Сообразив, что в предложенной ему игре он сделал явно неверный ход, Сашка взмолился:
– Оля, прости меня, дурака. Я вез ее тебе, но знахарка твоя почему-то окрысилась на меня, а мне она скоро будет нужна для дела. Вот я и решил ее задобрить. А она говорит: отдай, мол, кому вез, а я вез ее тебе. Возьми ее, пожалуйста.
Ольга молчала, по-прежнему отвернувшись. «Ох, и непросто с бабами», – уже который раз за последние двое суток подумал Сашка. Они шли по цветущему саду, обходя сзади дом, и стоило им завернуть за угол перед фасадом, как Сашка сразу заметил спешившегося всадника. Был он, как и его лошадь, запылен, грязен, что свидетельствовало о том, что ехал он не из ближней деревни, а откуда-то издалека. Лошадь держал под уздцы сам Епифаний, в то время как всадник жадно пил из ковша, поданного ему дворовой девкой. У Сашки от увиденного сразу екнуло сердце, почувствовавшее скорую разлуку.
Он взял Ольгину руку, сжатую в кулак, насильно разжал ее пальцы, вложил ей в ладонь нэцке и, шепнув на ухо:
– Кажется, это ко мне, – поспешил к всаднику.
Тот, завидев подходившего боярина, вернул девке ковш, отер кулаком усы и склонил голову в поклоне.
– Доброго здоровья тебе, окольничий Тимофей Васильевич.
– Здравствуй и ты, – ответил Сашка. То, что посыльный назвал его окольничим, а не великим воеводой, почему-то резануло ему ухо. – Кто таков и с чем пожаловал?
– Гонец я от великого князя и царя Золотой Орды Тохтамыша. Письмо тебе от него привез. – Он достал из-за пазухи свиток и протянул его великому воеводе.
– Ответа будешь дожидаться? – спросил Сашка.
Гонец покачал головой.
– Ответа ждать не велено.
– Хорошо. Епифаний, покорми гонца да в дорогу с собой дай.
– Благодарствую, – поклонился гонец.
– Пойдем, служивый. – Епифаний потянул гонца за рукав.
Сашка так и стоял у крыльца, держа в руках нераспечатанный свиток и глядя в спину удаляющемуся гонцу, ведущему в поводу свою лошадь, когда к нему подошла Ольга и, обняв за плечи, со страхом в глазах спросила:
– Что это, Тимоша?
– Письмо от Дмитрия.
Сашка сломал печать, с одной стороны которой было выдавлено «Вел. кн. Дмитрий», а с другой – «Царь Тохтамыш», распустил шнур, опутывавший свиток, развернул его и принялся за чтение. Читать-то там было всего ничего – несколько строк. Но вот подумать о том, что значили эти строки, надо было крепко.
«Моему окольничему Тимофею Вельяминову. Надлежит тебе прибыть в город Кафу со своим отрядом к 20 июня. Готовым быть к дальнему походу и войне. Царь Тохтамыш», – значилось в этом письме. Письмо короткое, деловое, а тон его попросту вызывающ и груб. Похоже, забыты те времена, когда Дмитрий именовал Тимофея братом. Но это не самое неприятное. Куда подевался сан великого воеводы? Что это значит? Что царю Тохтамышу великий воевода теперь без надобности? У него теперь этих военачальников в Орде под рукой как собак нерезаных… А что значит «со своим отрядом»? Он что, равняет Тимофея Вельяминова с каким-нибудь мелким феодалишкой, который должен выступать в поход с толпой своих вассалов? А как же тогда главнокомандование над всеми вооруженными силами Руси? Ох, нехорошее письмо. И сроки… Сроки такие, что надо бросать все дела и галопом мчаться в Крым, в Кафу. И на Сходненский ковш, на «чертово окно» времени совсем не остается. Не говоря уже о личной жизни… Сашке даже пришла в голову шальная мыслишка: «А может, ну его, этого Дмитрия?.. Проигнорирую его. Месяца три у меня будет как минимум, пока он там воюет. За это время я решу вопрос с порталом и «рыбасоидами», и поминай меня как звали».
А если не удастся решить за три месяца? И даже за шесть… И Ольга… Как же Ольга? Ведь Сашка так рвался к ней. И вовсе не для того, чтобы расстаться через три месяца. Вопросов письмо вызывало много, и ответов на них у Сашки пока не было. Надо было подумать, может быть, посоветоваться с Марьей Ивановной и Адашем.
– Тимоша, Тимоша, что с тобой? – Это Ольга тормошит его за рукав, безуспешно пытаясь заглянуть в пустые глаза.
– На, прочитай. – Сашка протянул ей письмо.
Ей хватило одного взгляда, чтобы объять столь короткий текст.
– Он зовет тебя на войну? – В ее глазах уже появились слезы.
Ну как ей объяснить, что дело здесь совсем не в войне? Да и надо ли объяснять? Сашка поцеловал ее в глаза, собирая губами соленую влагу.
– Не плачь, милая, это ненадолго. К концу лета я снова буду с тобой. Сейчас я уеду в Воронцово – нужно отдать необходимые распоряжения, завтра вернусь. Утром, наверное, приедет Безуглый с колдунами. Ты уж устрой их, пожалуйста. Народ они капризный. Не дай бог, обидятся на что-то, как твоя знахарка. Хорошо?
– Хорошо, Тимоша. Все сделаю. И ждать тебя буду, как не ждет даже самая преданная и верная жена.
Сашка уехал. Уже на подъезде к Воронцову встретил Адаша с пятьюдесятью воинами.
– Ты, государь? – удивился он. – Наши планы поменялись?
– Ты разве не встретился с гонцом по дороге?
– Как-то мы с ним разминулись… Но здесь, в Воронцове, мне сказали, что к тебе был гонец из Орды. Его и направили к тебе, в Тушино. От Дмитрия небось письмо? – поинтересовался Адаш.
– Читай, – протянул ему свиток Сашка.
– Нехорошее письмо, – прочитав, покачал головой Адаш. – Ой нехорошее. Как бы не было у нас неприятностей при встрече с новым ордынским царем.
– Поэтому и еду в Воронцово, – пояснил Сашка. – С матушкой посоветоваться да предпринять кое-что. А как тебе слова «со своим отрядом»?
К этому времени вся колонна всадников уже развернулась и двигалась в сторону Воронцова. Адаш лишь покрутил головой из стороны в сторону:
– Как какому-нибудь княжонку[5]5
Княжонок – так называли князей, имеющих чрезвычайно малые уделы.
[Закрыть] шекснинскому пишет…
Марья Ивановна, ознакомившись с письмом, тоже покачала головой, констатировав:
– Недоброе письмо.
– Матушка, а как бы повел себя мой отец, получи он такое письмо? – спросил Сашка.
– Он был бы обижен и… взбешен. Так ведь и Мамай наш был обижен на князя Дмитрия. Сам знаешь, чем это закончилось.
– А может, ну его, этого Дмитрия, а, матушка? – забросил удочку Сашка.
– Это как? – не поняла она.
– Ну… Напишете ему, что я опять болен, что болезнь у меня душевная. Дурак я, одним словом. Пусть поймет наконец, что я ему не соперник и оставит наш род в покое.
Это был позор, и Сашка отдавал себе в этом отчет. Но ему дело надо делать, а тут этот Дмитрий со своими феодальными разборками. Черт бы его побрал! А вдруг ему опять шлея под хвост попадет и захочется устранить последнего отпрыска Василия Васильевича Вельяминова, чтобы никто и помыслить не мог оспаривать его царское достоинство?
Еще год назад, предложи ей кто-нибудь нечто подобное, Марья Ивановна возмутилась бы. Но теперь, потеряв двух сыновей, она уже была почти согласна с Сашкиным предложением.
– Ох, сынок… Я бы согласилась с тобой, но… Ведь донесут. Найдется кто-нибудь, сообщит, что ты в здравом уме. И еще хуже получится. Вообразит себе Димитрий такое, что в нашем уме и родиться не может. Ты уж лучше смири гордыню, Тимоша, покорись ему. – В ее голосе зазвучали слезы. – А я буду молиться, чтобы Господь отвел от тебя опалу и нелюбовь Димитрия.
– Ладно, – согласился Сашка. – Тогда мне нужно два-три дня, чтобы кое-какие дела в Тушине закончить, а после этого – забираю домашнюю сотню и отправляюсь к Дмитрию.
– Ох, – тяжело вздохнула Марья Ивановна, – боюсь, мало сотни-то. Он же пишет – «отряд».
– С отрядом пусть приходят те, кто на жалованной земле сидит. Мы же – на своей собственной, – не сдержался Сашка.
– Смирись, Тимоша, смирись. Бог, он все видит и разберет, в конце концов, за кем правда. А сейчас, пока ты в Тушине будешь свои дела делать, жалованников[6]6
Жалованники – вассалы, получающие земельный участок под условием несения определенной службы.
[Закрыть] наших соберем, кого успеем. Глядишь, и образуется у тебя отряд сотен в пять.
В конце концов, Сашка уже неоднократно имел возможность убедиться в мудрости и действенности советов боярыни Вельяминовой. Раз говорит «смирись и подчинись», значит, надо смириться и подчиниться. Всех воинов домашней сотни разослали собирать вельяминовских вассалов-жалованников. Собирать решили не всех, а лишь тех, кого успевали известить. Исходили из соображения: день – дорога туда, день – на сборы, день – обратно.
В Тушино Сашка с Адашем вынуждены были отправиться вдвоем, без ожидаемой подмоги. По дороге заехали в кремль, к Ивану Воронцу. Тот после пары дней общения с московским народонаселением и ознакомления с проблемами молодого, растущего города пребывал в состоянии восторга и эйфории.
– Ты бы знал, брат, какие толковые, хваткие, деловые люди здесь поселились! – воскликнул он. Адаш же лишь головой покрутил, тихо бормоча что-то себе под нос. По поводу деловитости новых московских жителей у него было свое собственное, особое мнение. – Город растет каждый день! А препоны… Будем преодолевать. Сейчас вот договорились со старостами кварталов и концов общегородской чертеж сделать. И дальше застраивать город только в соответствии с этим чертежом. Чудо что за люди! И налогов они не отказываются платить. Раньше не платили, потому как никто не спрашивал. И беглых смердов обещали всех сыскать и выдать. А сколько задумок по строительству церквей каменных… На Кулишках, на месте битвы, ставить церковь надумали во имя Всех Святых! Ты что, брат, через три года Москва больше Ярославля будет! Торжище Ярославское к себе перетащим!
– Так уж и будет, – с недоверием вновь пробурчал Адаш.
– Будет, будет, вот увидите, – заверил Иван Остей. – У этого города – великая судьба.
Его оптимизм, казалось, был безграничен, но после того, как Сашка рассказал ему о письме Дмитрия, настроение у него заметно испортилось.
– Вот тебе благодарность Дмитрия, брат, – сказал он. – Когда была необходимость защититься от Орды, он сделал тебя и окольничим, и великим воеводой. Теперь же, когда ты сделал его ордынским царем, он и отчество твое позабыл. Боюсь, что замыслил Дмитрий весь наш род под корень извести, – резюмировал он.
Оставив новоиспеченного московского голову размышлять над превратностями жизни вообще и политической жизни в частности, Сашка и Адаш продолжили свое путешествие в Тушино. А перед этим они наскоро пробежались по опустевшим кремлевским складам и службам. Как Сашка и ожидал, до подземелья и тайных камер люди Дмитрия не добрались. Большая часть пороховых запасов так и осталась нетронутой.
Обрадованный этим обстоятельством, Сашка вытащил затычку из ближнего ко входу бочонка и насыпал из него полную сумку пороха. Адаш даже и не спрашивал, зачем он это делает. Порох – вещь нужная, в хозяйстве всегда сгодится.
Поиски «чертова окна» начали вшестером. Вернее, искали два колдуна, привезенных Безуглым, и знахарка Веда, а Сашка, Адаш и Безуглый сопровождали их. Разбились на три пары и, стараясь не расходиться далеко друг от друга, начали прочесывать овраг. Стоило лишь начать эту работу, как Сашка отчетливо представил себе всю грандиозность поставленной им задачи – в течение трех дней разыскать портал. После часа поисков стало ясно, что за три дня им, дай бог, просто обойти весь овраг со всеми его уголками и закоулками. О том, чтобы рейдировать по оврагу, как представлялось, повторяя по нескольку раз одни и те же маршруты изо дня в день, и речи не могло быть. Кому-то из колдунов вдруг показалось, что идти нужно совсем в другую сторону, что именно в той стороне он что-то чувствует. И все меняли маршрут и шли в ту сторону, но минут через пятнадцать-двадцать колдун заявлял, что перестал чувствовать, и все возвращались к исходной точке. Через три часа после начала поисков самый старший из них, дед Ириной, сел, запросив передыху. Сашке окончательно стало ясно, что никакой системы в поисках быть не может. Если им и удастся обнаружить портал за эти трое суток, то это будет чистой воды случайность.
Первые два дня так и прошли в бесплодных блужданиях по оврагу. На третий день Сашка отправлялся на поиски без всякой надежды, руководимый лишь чувством долга: если какая-то работа запланирована для пользы дела, она обязательно должна быть сделана. Примерно такие же чувства, видимо, владели всеми участниками предприятия. Всеми, но не Ведой.
– Знаю я, что нужно делать, – твердо заявила она, когда все шестеро собрались вместе.
– И что? – лишь для проформы поинтересовался Сашка, уже не веря в успех.
– Нам нужны три челна! – торжествуя, объявила она.
Сашка хлопнул себя по лбу. Река Сходня входит в Сходненский ковш, петляет по нему и выходит из него рядом со входом. Расстояние между руслами в этом месте – несколько десятков метров. Можно же, плывя по течению, пройти через весь овраг, а выйдя из него, вновь перетащить лодки посуху ко входу. Долго искать лодки не пришлось. Сама же Веда и организовала и челны-плоскодонки, и гребцов к ним с длинными веслами-шестами.
С этого момента поиски стали, по крайней мере, не такими утомительными, но остались столь же безрезультатными. Пару раз Веде что-то чудилось, лодки приставали к берегу, и колдуны вместе с Ведой удалялись от реки в поисках «чертова окна». Но, в конце концов, эти попытки так и не дали результата. Закончили поиски, когда уже начало темнеть. Сказать, что Сашка был разочарован, значит, ничего не сказать. За три дня блужданий по Сходненскому ковшу им не только не удалось найти портал, но и не довелось столкнуться ни с одним из тех загадочных явлений, о которых рассказывал Безуглый. Ни тебе летающих шаров, ни чертей, ни загадочного тумана с ветром в придачу, ни русалок с навками. Ни-че-го.
Последняя ночь с Ольгой перед расставанием прошла без сна. Но не потому, что влюбленные беззаботно и страстно миловались всю ночь напролет. Нет, вовсе не потому. Ольга куксилась, кисла, то принимаясь что-то шептать о своих дурных предчувствиях, то прося у Сашки прощения неизвестно за что, а уже перед рассветом разрыдалась в голос, припав к его широкой груди. Сашка пытался утешить ее, гладя могучей рукой по головке как маленькую девочку, старался развлечь смешными историями из армейской жизни, но, в конце концов, бросил это бессмысленное дело и затосковал вместе с Ольгой. Ему тоже стало казаться, что это – их последняя ночь.
Провожать Сашку она не вышла – не было сил. Уже занеся ногу в стремя, Сашка давал последние распоряжения Епифанию, держащему его коня под уздцы.
– Колдунам заплатишь из тех денег, что я тебе оставил. Да не жмись. И отправляй их сегодня по домам. За боярыней приглядывай. Вызови к ней Веду, пусть побудет сегодня с боярыней. Плохо ей сегодня, Епифаний. Боюсь, как бы опять горячка не сделалась.
На каждое Сашкино пожелание Епифаний кивал головой, приговаривая:
– Сделаю, ваше высочество, как не сделать…
Рядом уже сидел в седле Безуглый, ожидая Сашку. А тут показался и Адаш, едущий из своих Путилок. Еще издали он почувствовал траурную тоску, затопившую этот дом.
– Э-гей! – гаркнул он. – Здорово ночевали! Что носы повесили?! На войну едем! А на войну надо ехать с радостью! С музыкой… Не то… Примета дурная. Эй, Епифаний, организуй-ка нам музыку!
– Дак… – Епифаний пожал плечами, беспомощно разведя руки в стороны.
Адаш махнул рукой, что, наверное, должно было означать: «Ну что с тебя взять…»
– Хоть рожок пастуший да пару ложечников, – уже спокойно пояснил он Епифанию.
– Счас… – Епифания как ветром сдуло.
– А ты, Гаврила Иваныч, старая ты чернильница, что ж не подсказал молодому человеку, как надо… – Безуглый ничего не ответил, а лишь неодобрительно покачал головой и ласково потрепал по шее лошадь, нервно бьющую землю копытом. – Хотя, откуда тебе знать старинные казачьи обычаи… – Постепенно радостное возбуждение Адаша проходило, а замещала его та самая тоска, что проникла уже в сердце его спутников.
– Ладно, поехали, – распорядился Сашка, вскочив в седло.
А тут и дворня, согнанная Епифанием, повалила на двор, и запели рожки, и раскатисто ударили, затрещали ложки. На втором этаже распахнулось окошко, и выглянула из него боярыня Ольга. Лицо ее было бледно, под глазами залегли черные круги, но она улыбалась и вовсю махала платочком отъезжающим.
– Вот это другое дело, – констатировал Адаш. – Вот теперь можно ехать.
Но выехать со двора они не успели. Откуда-то скатилась толстуха Веда, мокрая чуть ли не по самую шею, и преградила путь всадникам.
– Знаю я, где это самое окно! – заявила она, торжествующе улыбаясь. – Нашла! Зовите ваших колдунов, сейчас же и откроем его.
Всадники переглянулись. Мокрая одежда Веды свидетельствовала о том, что она переходила реку вброд. Похоже, она действительно уже успела с утра побывать в Сходненском овраге.
– Епифаний! – скомандовал Сашка. – Давай сюда колдунов!
В результате Сашка, Адаш и Безуглый выехали из Тушина не в Воронцово, как планировали, а в обратную сторону – к Сходненскому ковшу.
– Здесь, – почти шепотом промолвила Веда, подняв вверх руку и останавливая своих спутников.
Всадники спешились и, отведя коней в сторону, привязали их.
– Ну-ка, ну-ка… – Дед Ириной встал как вкопанный и закрыл глаза. – Хм-м, может, и есть что-то.
– Может… – с презрением фыркнула Веда. – Смотри лучше!
Тут подключился и второй колдун, по имени Бормотун. Он принялся ходить кругами, выставив перед собой руки. Наконец он остановился и сказал:
– Точно, здесь.
– Ладно. – Видя, что колдуны пришли к единому мнению, Сашка почувствовал легкое волнение. Чем черт не шутит – может быть, именно сейчас и получится добыть информацию о Некомате-Рыбасе. – Давай, Веда, начинайте. И мы пока подготовимся.
У колдунов, похоже, все уж было обговорено заранее, потому что действовать они начали быстро и слаженно. Пока дед Ириной доставал треногу, складывал под нее хворост и разводил огонь, Бормотун одну за другой обезглавил семь черных куриц и сцедил из них кровь в приготовленную Ведой чашу. Адаш снял притороченные к седлу арканы, а Сашка принялся доставать из переметной сумы небольшие глиняные кувшинчики, передавая их Безуглому.
Костер под треногой уже разгорелся, и куриная кровь в чаше уже закипела, паря едким вонючим дымком в небеса. Колдуны взялись за руки, встав вокруг чаши и как бы создав вокруг нее круг. Следующий круг, очерченный на земле, был задан пятью человеческими черепами, каждый из которых являлся вершиной вписанной в круг пентаграммы. Заклинания, бубнимые колдунами, сначала звучали невпопад, но со временем становились все более ритмичными и согласованными, постепенно сливаясь в единый низкий гудящий звук.
Адаш, Сашка и Безуглый смотрели на это со стороны, стоя рядом с разложенными рядком на траве кувшинчиками. Все старания колдунов к результату не приводили. Сашка уже было подумал, что все впустую и, наверное, пора сворачиваться и отправляться в Воронцово, как вдруг услышал выкрик Веды:
– Крови, крови человеческой не хватает! На куриную оно не открывается.
Недолго думая Сашка выхватил кинжал и, подскочив к колдунам, полоснул себя по ладони. Из глубокого пореза струйкой побежала кровь, стекая в чашу. Тут уж и Адаш, глядя на происходящее, тоже решил внести свою лепту в колдовской ритуал. Струйка его крови также побежала в чашу. Бормотун подбросил в чашу какого-то зелья, и колдовское варево, замешенное на человеческой крови, забулькало еще яростнее.
– Появляется, появляется, – зашептала Веда так громко, что ее услышали все присутствующие.
Сашка повернул голову туда, куда были устремлены взгляды Веды и обоих колдунов. За спиной у Безуглого воздух сгустился и медленно поплыл, тягуче переливаясь в форму прямоугольника.
– Гаврила Иванович! – крикнул Сашка. – За спиной!
Тот обернулся и, увидев за своей спиной образующееся «чертово окно», метнулся к треноге, выхватил из костра горящую головешку и тут же занял позицию рядом с лежащими на траве кувшинчиками. Сашка же и Адаш, схватив арканы, встали по обе стороны от открывающегося «окна». Роли всех участников захвата «языка» были расписаны и отрепетированы еще перед началом поисков портала, так что действовали все четко, без суеты и спешки.
Дрожащий воздух внутри «окна» начал оплывать, растекаясь от центра к периферии, и сквозь окно стала проступать какая-то картинка. Выглядело это так, как будто кто-то дышит на покрытое изморозью окно. Сначала на стекле появляется маленькая проталинка, потом она становится все больше и больше. Теперь уже совершенно отчетливо в окно была видна голая, иссушенная красновато-коричневая земля, щедро усыпанная камнями. На фоне буйно зеленеющей растительности этот кусок каменистой пустыни смотрелся, как пятно на выгоревших обоях, оставшееся от снятой картины.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?