Текст книги "Возвращение великого воеводы"

– Точно преддверие ада, – пробормотал Адаш, глядя на «чертово окно». – Каким же ему быть, если не таким?

– Все готовы? – спросил Сашка и, услышав утвердительный ответ, скомандовал: – Давай, Гаврила Иванович!

Безуглый подпалил от тлеющей головешки запал одного из кувшинчиков, подождал, пока тот разгорится, и метнул кувшинчик в окно. Окно кувшинчик проглотило, и – никакой реакции. Ни хлопка от взорвавшегося пороха, ни какого-либо иного звука.

– Давай еще пару! – махнул рукой Сашка.

Безуглый зажег запал, на этот раз дождался, пока он не догорел почти до самого конца, и забросил кувшинчик в окно. И тут же повторил эту операцию еще раз. И снова – гробовая тишина. Сашка и Адаш даже отошли чуть назад, чтобы сменить угол обзора.

– Давай еще один – и полезем!

Безуглый вновь подпалил фитиль и тут, глянув в окно, закричал:

– Есть, смотрите!

Теперь уже все увидели сквозь проем «окна» стоящего на каменистой земле человека. Человека ли? Он или оно, явно торопясь, зачем-то яростно сдирало с себя одежду. «Раз есть одежда, значит, человек», – отметил про себя Сашка.

– Гаврила Иваныч! Запал! – это кричал Адаш. Сашка повернул голову к Безуглому. Тот так и держал в руках кувшинчик, фитиль которого догорел почти до конца. Засмотревшись в окно, он, видимо, позабыл, что так и не бросил приведенную в действие бомбу. Предупреждение Адаша пришлось как раз вовремя. Не раздумывая, Безуглый швырнул бомбу в окно. Звуков никаких они опять не услышали, но действие разорвавшегося кувшинчика смогли наблюдать воочию. Несколько осколков керамики, судя по всему, попали в раздевавшегося человека, от чего тот буквально подскочил на месте. Он сорвал с себя остатки одежды и голышом бросился к окну. Его намерения не оставляли никаких сомнений. Он явно собирался поквитаться с теми, кто обстреливал его с этой стороны. Бежать ему, видимо, пришлось не близко, потому что прошло несколько секунд, прежде чем по эту сторону «чертова окна» показалась крупная голова и могучие плечи.

Почти одновременно в воздух взмыли два аркана, брошенных умелой рукой. Аркан Адаша охватил руки (или лапы?) этого человека (или существа?), плотной петлей притянув их к торсу пониже локтевых суставов, а Сашкин стянул его плечи.

– Тяни! – весело заорал Адаш, и они с Сашкой дружно дернули за веревки.

Поначалу, когда направление их действия совпало с направлением движения этого человека или существа, стремящегося пролезть на эту сторону «окна», удача им сопутствовала, и они уже вытащили пленника на свою сторону больше чем по пояс. Но почти сразу же намертво схваченный арканами пленник сообразил, что попал в ловушку. И теперь он уже не стремился вылезти из «окна», а, наоборот, старался скрыться на своей стороне. Сила его была такова, что Адаш с Сашкой не могли пересилить его. Но и он не мог сдвинуть с места Адаша и Сашку. На какое-то время установилось зыбкое равновесие. Адаш и Сашка, налившись кровью, пыхтели от натуги, но и заарканенный ими «язык», утробно рыча, явно сопротивлялся из последних сил.

Безуглый, до того как зачарованный, наблюдавший за этим противостоянием, наконец-то опомнился и кинулся помогать Адашу. И хоть сила у отставного дьяка была далеко не богатырской, но и эта малая добавка помогла нарушить сложившееся равновесие.

– Пошел, пошел, – тяжело отдуваясь, констатировал Адаш, обливающийся потом и покрасневший как вареный рак.

Но в этот самый момент, когда, казалось, ситуация уже пошла на лад, сзади, от костра, вокруг которого стояли, взявшись за руки, колдуны, раздался истошный вопль:

– Ой, не могу, горячо! Ой, ладони горят!

Сашка обернулся. Это орал, извиваясь, как в корчах, Бормотун. Он пытался выдернуть свои руки, но дед Ириной и Веда держали его крепко.

– Терпи! – в ответ ему проорал дед Ириной. – Еще немного!

Но тут Сашка увидел, что меж ладоней колдунов вспыхнуло пламя и голосящему от боли, упавшему на колени Бормотуну удалось вырвать свои ладони из рук Веды и Ириноя. И тут же он услышал жесткий металлический шелест, как будто опускается защитная шторка, со стороны портала. Сашка вновь повернул голову и только и успел заметить, как схлопывается в точку «чертово окно». Верхнюю половину тела их пленника отрезало как гильотиной.

Дед Ириной отвесил стоящему на коленях Бормотуну увесистую затрещину:

– Ишь горячо ему…

– Дык… – Бормотун продемонстрировал поджарившиеся ладони. – До углей ведь… Гляди…

– А сколько раз тебе говорено: не водись с нечистым? Знать, опять нарушил? – И Ириной вновь огрел его по загривку.

Теперь только и оставалось, что осмотреть останки поверженного врага, которого так и не удалось сделать «языком». Судя по его торсу, он поистине был настоящим гигантом. Сашка со своими «метр девяносто» вряд ли дотягивал до его плеча. Кожа его имела землисто-серый оттенок и была покрыта черными волосками, росшими особенно густо на могучей груди. Карикатурно курносый широкий крупный нос и узкая, подтянутая к основанию носа верхняя губа создавали впечатление самого настоящего свиного рыла. Подбородка же у него не было совсем, и голова как-то сразу переходила в толстую короткую шею, а та, в свою очередь, столь же незаметно – в плечи. Но, несмотря на всю свою несимпатичность, это, несомненно, был человек. Хотя, точнее сказать, – существо, обладающее интеллектом.

Веда присела на корточки рядом с большущей башкой и, как бы лаская, принялась гладить по пышной, кучерявой шевелюре. Она отвела в стороны прядки на макушке, и все увидели маленькие, острые рожки.

– Ч-черт… – одновременно, разом выдохнули люди, собравшиеся вокруг трупа.

Но это было еще не все. Труп вдруг начал усыхать, прямо на глазах превращаясь в мумию. Мумия же осыпалась серым песком, тут же растекшимся черной жидкостью. Но и жидкость не была последней стадией этого молниеносного распада. Над черной лужей появился дымок, устремившийся ввысь, и она стала быстро уменьшаться в размерах.

– Ч-чур меня, ч-чур, н-нечистая… – заикаясь, произнес Бормотун и принялся быстро креститься обгоревшей рукой.

– Вот видишь, что ты наделал, пог-га-нец! – Дед Ириной смачно плюнул в черную лужу и от всей души закатил своему младшему коллеге еще одну оплеуху.

V

Вельяминовский отряд пришел в Кафу на день раньше назначенного срока. К Сашкиному удивлению, ни ордынских войск, ни дружин подвластных Дмитрию князей ни в городе, ни за городом не было. Не было даже встречающих, высылаемых обычно заранее к назначенному месту сбора войск. Сашка даже подумал – уж не стал ли он жертвой чьего-то то ли злоумышления, то ли неумного розыгрыша. Тем более что в пути им не попалось ни одной дружины, идущей к месту сбора, в Кафу. Ни они никого не нагнали, ни их никто не опередил.

Хотя вся городская гавань была забита грузовыми кораблями, ожидающими погрузки ордынского войска, отправляющегося на штурм Еросалима[7]7
  Еросалим – согласно Новой Хронологии, древняя столица Ромейской империи. В разных источниках разные народы в разные времена именовали ее по-разному: Троя, Иерусалим, Ром, Византий, Царьград, Тверь. В настоящее время на этом месте можно увидеть развалины города Ерос. Они находятся на азиатском берегу Босфора у самого впадения его в Черное море.


[Закрыть]. О грядущем походе царя Тохтамыша в городе знали, кажется, все, даже бродячие псы, во множестве отирающиеся у мясных лавок. Этим событием, можно сказать, жил весь город, только о нем и судачили в каждой таверне и на каждом углу. Крупные воротилы уже получили аванс за фрахт своих судов и рассчитывали также нажиться и на посредничестве при найме генуэзских галеасов и коггов, пригнанных сюда, в Кафу, в надежде заработать на перевозке войска. А на воротил завязаны сотни и тысячи семей, кормящихся от их большого дела. И они, естественно, тоже надеялись разжиться на грядущей войне. Дельцы помельче наполнили город товарами со всего света, так что Кафа стала напоминать какой-нибудь World Expo из двадцатого века. Особенно постарались торговцы оружием. Их лавки и магазины так были набиты всевозможным вооружением, что оно, не вмещаясь, уже выпирало наружу, на улицу, загромождая собою узкие тротуары. Теперь и перед лавками оружейников, как перед лавками зеленщиков и торговцев фруктами, стояли на тротуарах выносные прилавки, заваленные всевозможными видами наступательного и оборонительного вооружения. Расчет делался на то, что ни один мужчина, а тем более профессиональный воин, не способен равнодушно пройти мимо таких роскошных развалов. А уж среди ста тысяч военных наверняка найдется немалое количество состоятельных людей, возжелающих, глядя на такое богатство выбора, приобрести себе что-нибудь нужное (или ненужное, но милое глазу и сердцу). С нетерпением ждали войско и владельцы всевозможных таверн, тратторий, кабаков и прочих забегаловок и питейных заведений. Даже простые рыбаки солили и вялили рыбу впрок в надежде на сто тысяч прожорливых глоток. А уж о профессиональных жрицах любви и говорить нечего. Сашке с Адашем во время недолгой прогулки по городу пришлось отбиваться от назойливых представительниц всех человеческих рас, пожалуй, даже чаще, чем от оружейников, сразу же опознавших в двух вооруженных всадниках своих потенциальных клиентов.

Как бы то ни было, но Сашка убедился лично, что царское войско должно прибыть в Кафу со дня на день, о чем столь ярко свидетельствовала ситуация в городе. Отсутствие же квартирьеров[8]8
  Квартирьеры – высылаемые вперед находящимися на марше войсковыми соединениями люди, в задачу которых входит определение места предстоящей стоянки.


[Закрыть] он смог объяснить себе только одним – всеобщим бардаком и неразберихой, царившими, по-видимому, в ордынском войске. Об этом же свидетельствовало и отсутствие элементарной осторожности и предусмотрительности. Войско не выступило еще в поход, а о предстоящей войне знают уже все, даже самые ленивые. Что уж там говорить о противнике… Когда Сашка рассказал Безуглому о ситуации в городе, тот лишь неодобрительно головой покачал. При такой постановке дела противнику и разведка не понадобится. Всю необходимую информацию сороки-сплетницы на хвосте принесут.

После короткого обмена мнениями в город было решено не входить, а встать лагерем верстах в двух от него, у ближайшего колодца. Первые два дня ожидания прошли впустую – никаких признаков приближающегося войска. Безуглый каждый день надолго уезжал в город, чтобы, как он выразился, понюхать, чем дышит Кафа. Сашка же дисциплинированно ждал прибытия великого князя, безуспешно пытаясь спрятаться от жары под пологом походного шатра. На третьи сутки его терпение лопнуло.

– Да пошел он!.. – ни с того ни с сего злобно выпалил Сашка, глядя вверх.

Он лежал в шатре, на циновке, заложив руки за голову и закинув ногу на ногу.

– Кто, государь? – сонно пробормотал Адаш, дремавший у противоположной стены шатра.

– Да Дмитрий этот самый, – раздраженно пояснил Сашка.

– А-а…

– Нет, ты понимаешь… Матушка сказала: «Смири гордыню и покорись». Хорошо. Я согласился. Даже с тем, что мне как задрипанному княжонку пришлось отряд свой собирать… Будто я не великий воевода…

– Ну отряд-то неплохой получился, – лениво откликнулся Адаш. – Пятьсот душ насобирали-таки.

– Ага. Только в Воронцове теперь ни одного вооруженного мужчины не осталось. А еще надо было бы с десяток казаков в Тушино для охраны отправить. «Чертово окно»-то мы потревожили. А Ольга там совсем рядышком живет. Боюсь я за нее, Адаш, – заключил Сашка.

Адаш окончательно проснулся и теперь, повернув голову, внимательно глядел на своего господина.

– Да, с «окном» этим самым промашка у нас вышла, – согласился он. – И узнать ничего не узнали, и чертей почем зря всполошили. Не надо было нам перед самым походом это дело затевать.

– Это точно, – поддержал его Сашка. – И теперь она там одна, беззащитная…

– Ну… Посмотри на это дело с другой стороны, государь. Всем тушинским известно, что в Сходненском овраге нечистая сила водится. Но ведь никто никогда не говорил, что нечистая сила его за пределами оврага потревожила. Испокон веков они там живут – и ничего. Было б то место нехорошим, не выросло б там такое огромное село. Так что, государь, не беспокойся. Уверен, что все у боярыни Ольги хорошо будет. Так же, впрочем, как и в Воронцове, – попытался успокоить Сашку Адаш. – Мои тоже там рядом. И одни… А я не беспокоюсь.

– Ну да… – Сашка усмехнулся. – Хотел бы я поглядеть на того несчастного, кто рискнет с Куницей связаться. Да и дочурка у тебя не промах. – Недолго они помолчали, и за это время Сашкина мысль сделала полный оборот, вернувшись к исходной точке. – Нет, все-таки это ни в какие ворота не лезет!

– Что, государь?

– Да я опять о Дмитрии.

– А-а…

– Все, в конце концов, можно понять и объяснить. Но то, что к месту сбора не высланы встречающие, это ни в какие ворота не лезет. Ведь это…

– Стой, государь! – перебил его Адаш, хлопнув себя ладонью по лбу. – Как я не сообразил раньше! – Он приподнялся и сел на своей циновке. – То, что нет встречающих, означает, что у нас есть не менее двух свободных дней. Чувствую, закис ты здесь от скуки. Поехали проветримся.

– Куда? – Сашка тоже сел. – На охоту? Ребята говорят, что видели на окрестных горушках то ли козлов, то ли баранов.

– Да что там охота… – Адаш пренебрежительно махнул рукой. – У меня предложение получше. Здесь, в Крыму есть одно святое место…

– О-о! – разочарованно протянул Сашка. – Да мало ли святых мест на белом свете… – Лень опять придавила своего хозяина к походной циновке. – Все святые места обходить – ног не хватит.

– Ну, как хочешь, государь. – Адаш, хитро улыбаясь, постарался сделать вид, что согласился с Сашкиными доводами. – Не хочешь ехать – не поедем. Тогда я тебе просто свою историю расскажу.

– Валяй.

– Было мне тогда столько лет, как тебе сейчас, государь. Может, чуть поболе или помене. Отправили меня в составе отборного отряда в очередной раз с амазонками встречаться.

– В очередной раз? – Сашка хохотнул. – Ты, гляжу, был спецом по амазонкам. И частенько тебя так… направляли?

Вздохнув, Адаш ответил с легкой грустью в голосе:

– Было дело. Сейчас уж и не вспомню – сколько раз… Я ведь был на хорошем счету. Добрый воин, чего уж там таиться.

– Тоже мне… – Сашка усмехнулся. – Казак-производитель.

– Ну вот. А встреча та в Крыму была, недалече отсюда. Досталась мне амазоночка… Ничего себе деваха, симпатичная. И чувствую, что-то со мной не так… Я ведь не первый раз уже с ними встречался, но так, чтоб меня зацепило… Такое было впервые. Только с амазонками все это бессмысленно. Чувства эти самые. У них ведь своя жизнь, и проживают они ее без мужчин. Ну… На все про все было нам отведено четверо суток. Просыпаюсь я на третье утро – нет моей амазонки. Смоталась. И такая тоска меня взяла… Что делать? Одному возвращаться нельзя. Надо ребят дожидаться. Да за эти два дня, думаю, они меня обсмеют с ног до головы. А я как раз про это место святое недавно услышал. Дай, думаю, смотаюсь туда, пока у меня есть два свободных дня. Ну и отправился.

А то место – самое святое среди всех святых мест, ибо там Богородица, Пречистая Дева Мария похоронена была. – «Что он несет? – подумал Сашка. – Как она может быть похоронена в Крыму? Она же ведь с Иисусом в Израиле… Хотя… У них и Иерусалим не в Израиле. Все у них так перепуталось! Вернее, это у нас все перепуталось». – Есть такой город здесь, Кале называется. Но, сказать честно, отправился я туда не для того, чтобы Богородице поклониться. В молодости, знаешь ли, государь, о таких вещах думаешь в последнюю очередь. Дело в том, что один знающий человек незадолго до этого мне поведал, что если у могилы Пречистой Девы желание загадать, то оно обязательно сбудется. Только не все желания сбываются. Если возжелаешь себе золота, имения богатого или власти, то… Только зря ждать будешь. Но если желание твое любви касается, то сбудется оно обязательно. – С этого момента Сашка стал слушать внимательнее. Он даже приподнялся со своей циновки, опершись о локоть. – Приехал я в Кале. Город этот на скале находится, а рядом с ним ущелье. Так и называется – ущелье Марии. И кладбище в нем, а рядом с кладбищем – селение Мариамполь. Помолился я у могилы, желание загадал, монастырь Успенский (он там рядышком) посетил. Еще и там помолился.

– Ну? – перебил его Сашка. – Желание-то какое загадал?

Адаш улыбнулся.

– Желание? Встретиться вновь со строптивой амазоночкой, сбежавшей от меня.

– И что? Сбылось желание?

– Сбылось. Только… Понимаешь, государь… Молодой я был, глупый. Загадал, чтобы вновь встретиться с ней, только забыл загадать когда. Понимаешь? Ведь звали ту амазонку – Куница. Вот так вот.

– Хм-м… – Сашка покрутил головой. – Хм-м… Ну, это запросто может быть простым совпадением.

– Может быть, – охотно согласился Адаш. – Вот я и хотел предложить съездить туда и проверить старое поверье.

Сашка вскочил на ноги.

– Так чего же мы сидим тут? Поехали скорей. Все веселей будет, чем просто циновку давить и размышлять о кознях Дмитрия против нашего рода.

Адаш продолжал улыбаться.

– Так ведь путь неблизкий, государь. Около ста верст в один конец.

– Ерунда. Поднимайся на ноги, старый черт, и поедем поклонимся святому месту.

Сборы были недолги. Назначили в лагере старшего, взяли с собой заводных лошадей и одного казака – присматривать за ними. Конечно, Сашка отдавал себе отчет в том, что ведет себя не как умудренный опытом военачальник, а как зеленый салага, норовящий смыться в самоволку при первом же удобном случае. Но в нынешнем походе с самого начала все складывалось как-то не совсем правильно. Да и появившаяся возможность загадать желание о скорейшей встрече с Ольгой не давала покоя.

От Кафы на Кале вела неширокая, но добротная дорога, петляющая меж невысоких гор и возвышенностей. На закате встали на ночевку, чтобы с рассветом продолжить путь. По словам Адаша до Кале уже было недалеко.

Едва небесное светило явило миру свой румяный лик и бросило первый луч на грешную землю, как путники уже были на ногах. Еще через полтора часа дороги, пройденной неспешной рысью, перед ними во всей красе предстал Кале, вознесший свои стены на двухсотметровую скалу. А окрест этой скалы простирался на многие сотни метров чудесный фруктовый сад.

– Вот он, Кале, – указал рукой Адаш. – Вон там ущелье Марии, а там – Успенский монастырь. В город будем заезжать?

– А на кой он нам сдался? – отмахнулся Сашка. – Поехали сразу к могиле. Кладбище в ущелье? – Адаш утвердительно кивнул. – Вот туда и поедем.

Кладбище, начинавшееся прямо у узкой дороги, тянущейся параллельно ручью, струящемуся по дну ущелья, карабкалось наверх, упираясь в отвесную стену. Адаш с Сашкой, оставили лошадей под присмотром казака, тут же принявшегося лакомиться черешней и абрикосами, и направились вверх по склону по тропинке, протоптанной множеством ног меж каменных надгробий, стел и небольших мавзолеев. Тропинка привела их к уходящей вертикально вверх стене. Прямо перед ними в стене было вырублено прямоугольное отверстие высотой в две трети человеческого роста, заслоненное большим плоским камнем более чем наполовину.

– Вот, – сказал Адаш. – Могила Богородицы.

«Матерь Божья, – взмолился Сашка, – Владычица, Заступница, сделай так, чтобы я поскорей встретился со своей возлюбленной Ольгой. Пусть эта война продлится месяц, ну два… Нет, два много. Да и при чем здесь война? Плевать мне на эту войну! Сделай так, чтобы освободился я как можно раньше. Ведь еще месяц уйдет на дорогу. Короче говоря, Владычица, чтобы максимум через два месяца встретился я вновь со своей Ольгой и уж не расставался с ней до самой смерти!» Основная просьба была им сформулирована, а дальше от усердия последовали многочисленные повторы, становящиеся раз от разу все менее внятными и вразумительными, но тем не менее прекрасно передающими главный порыв Сашкиной души – любить и быть любимым.

Только уже отмолившись и многократно повторив заветную просьбу, Сашка обратил внимание на то, что камень, долженствующий закрывать вход в погребальную пещеру, сдвинут в сторону так, что туда может протиснуться не очень крупный человек.

– Эй, Адаш, – с легким испугом в голосе спросил он, – а почему пещера не закрыта? А?

– Ох… – с деланым возмущением громко вздохнул старый вояка. – Как звали твоего учителя-монаха? Лодырь он и неуч.

– Да будет тебе, – уже улыбаясь, ответил Сашка. По реакции Адаша он понял, что опять совершил какую-то промашку. – Это не он, а я – лодырь и неуч.

– Богородица-то после смерти вознеслась на небо. К сыну своему.

– А-а… Точно. Как это я не сообразил. – Сашка в легком смущении почесал затылок. – Ладно. А ты загадал желание?

– Нет. У меня уже вроде все есть. Разве что… Чтоб Куница сыночка родила, да дочь чтоб удачно замуж выдать…

– Ну вот. А говоришь: нечего желать. Загадывай быстрей, да двинем в обратный путь. Дорога все-таки не близкая.

– В обратный путь ты, Тимофей Васильевич, погоди. Нам в монастырь заехать надо – там еще помолиться и желание загадать. Видишь ли, случилось это лет двести назад, а память людская – штука не очень надежная. Если ты спросишь у жителя Мариамполя: «Где могила Богородицы?» – он тебе укажет на эту пещеру, а если спросишь у местного монаха, то он тебе ответит, что их монастырь на месте той самой пещеры и находится.

– За чем дело стало? Повторим и в монастыре, – легкомысленно согласился Сашка.

Успенский монастырь представлял собой анфиладу залов и келий, вырубленных в скале. К входу в него вели вырезанные в камне лестницы. Сначала довольно-таки широкие ступени привели на обширную горизонтальную площадку. А с площадки наверх, непосредственно к входу, поднималась лестница, такая узкая, что на одной ступени с трудом помещались два взрослых человека.

Сашка и Адаш чинно преодолели первую лестницу, немного постояли на площадке, обозревая с нее окрестности, а потом гуськом, друг за дружкой двинулись вверх по второй, карабкающейся на десятиметровую высоту. Они уже миновали половину пути, когда легкая осыпь мелких, почти невесомых камешков заставила Сашку насторожиться. Мгновенно, даже не успев еще осознать, зачем он это делает, великий воевода вжался в стену и, выбросив руку в сторону Адаша, успел сдвинуть к стене и его. Увесистый обломок скалы рухнул рядом с ними, едва не чиркнув по выдающемуся вперед животу Адаша. От удара о ступени камень раскололся на несколько кусков, полетевших вниз, на первый пролет лестницы.

– Матерь Божья! Спаси и сохрани! – воскликнул Адаш.

Сашка проводил глазами обломки камня, смерти от которого они только что чудом избежали, потом, осторожно оторвавшись от стены, глянул вверх. Ничего внушающего опасения он там не увидел; только чистое голубое небо и рваный, ребристый край скалы в вышине. Как бы то ни было, но остаток лестницы они преодолели бегом, в несколько прыжков, и юркнули внутрь пещерного храма.

В храме шла служба. Церковный хор из монахов вдохновенно басил: «Аллилуйя, аллилуйя…» Основную массу прихожан составляли также монахи, чернорясной плотиной перегородившие храм-пещеру; миряне – то ли паломники, то ли местные жители – тоже присутствовали на службе. Адаш и Сашка, зажегши свечи и приложившись к образу Богородицы, помолились, повторив свои просьбы и заветные желания, после чего, стараясь никому не мешать и не привлекать к себе особого внимания, неспешно ретировались ко входу в пещеру. В узком проходе они столкнулись с входящим в храм пожилым седобородым монахом. Склонив перед ним голову, Адаш попросил:

– Благослови, святой отец, многогрешных воинов.

Тот остановился, осенив крестом Сашку и Адаша.

– Благослови вас Господь…

– А что, святой отец, – с самым невинным видом поинтересовался Адаш, – у вас тут камни сверху часто падают? Нас сейчас едва насмерть не зашибло.

– Бывает, – равнодушно ответил монах. – Горы…

Спустились вниз уже без приключений. Без приключений проехали и большую часть пути назад, в Кафу. Но Сашка, так и не поверивший в случайность утреннего происшествия, постоянно был начеку, ожидая какой-нибудь пакости. Пару раз им встретились небольшие обозы, идущие из Кафы в Кале, а все остальное время дорога была пустынна. Ярко светило солнце, беззаботно пели птицы, и если кто-то и попадал в поле зрения путников, так это горные бараны, равнодушно взирающие со скал на проезжающих. Казак по имени Рахман, едущий в голове их маленькой колонны, то и дело норовил пустить стрелу каждый раз, когда на их пути встречался очередной потенциальный охотничий трофей. Но Адаш каждый раз удерживал его. Попасть в барана не проблема, но где гарантия, что он после этого свалится вниз? А карабкаться за ним на верхотуру – себе дороже. Да и везти его до лагеря – еще бог знает сколько. Порешили: по пути не задерживаться, а уж перед самым лагерем отвести душу – поохотиться на непуганых баранов.

Но, несмотря на окружающую их идиллию, напряжение Сашку не отпускало, поэтому, когда справа из «зеленки» вылетел целый рой стрел, он даже вздохнул с облегчением. Стреляли явно непрофессионалы, поскольку из десятка выпущенных по движущимся мишеням стрел лишь одна достигла цели. Короткая арбалетная стрела, пронзив шею лошади Рахмана, так и застряла в ней. Лошадь тут же полетела кубарем вперед, а еще дальше на дорогу полетел Рахман. Адаш с Сашкой, не дожидаясь второго залпа, послали коней вперед и, проскакав полсотни метров, одновременно спешились у большого камня, лежащего слева от дороги. Не сговариваясь, оба выбрали наиболее подходящее место для обороны. Один шлепок по крупу, и обученные кони унеслись из опасной зоны.

Второй залп был уж совсем из рук вон. На таком расстоянии нападавшие сумели положить свои стрелы в лучшем случае за десяток метров от цели. Из «зеленки» раздался вопль разочарования и ярости, и тут же из кустов выскочили вооруженные, одетые в латы и шлемы люди.

– Лезь на камень! – скомандовал Адаш, взводя свой арбалет. – Смотри за Рахманом… Чтоб не добили.

«Ишь раскомандовался», – хотел было возмутиться Сашка, но тут же сообразил, что Адаш, безусловно, прав. Адаш со своим пузом на этот камень будет полчаса карабкаться, а он, Сашка, взлетел на него одним прыжком. Теперь он видел нападающих более чем с двухметровой высоты. Их было четырнадцать, и теперь они во всю прыть бежали к камню, на котором он стоял. Один из них уже упал на землю, неудачно повстречавшись со стрелой Адаша. Сашка сорвал с плеча свой арбалет, зарядил его, и как раз вовремя, чтобы успеть всадить стрелу в противника, уже занесшего меч над распростертым на земле Рахманом. Прижавшийся спиной к камню Адаш успел поразить еще одного противника, прежде чем нападающие окружили его полукольцом. Теперь они были у Сашки как на ладони. Пока Адаш, очерчивая мечом полукруг, отражал их яростные, но не очень умелые удары, Сашка успел всадить во врагов три стрелы. Тут же и Адаш сделал удачный выпад, полоснув концом клинка одного из нападавших по шее. Только теперь, сообразив наконец, что, если бой будет продолжаться в том же духе, их перещелкают, как куропаток, за полминуты, нападавшие сменили тактику. Двое отделились от окружавшей Адаша толпы и решили напасть на Сашку. Один обошел камень слева и попробовал взобраться на него. Но, на его беду, камень с этой стороны был почти гладким и взобраться на него, тем более держа в одной руке меч, оказалось непросто. Другой же, высокий, мощный молодой человек с фатоватыми усиками и маленькой бородкой, орлиным когтем торчащей на самом конце подбородка, зашел справа. В руках у него была секира с длинной рукоятью. Высокий рост и длина его смертоносного оружия, которое он вращал над головою, давали ему неплохие шансы достать Сашку, как раз укладывавшего в этот момент стрелу в ложе арбалета. Ему пришлось подпрыгнуть, поджав под себя ноги и пропуская под собой секиру. На спуск арбалета он нажал, еще находясь в воздухе, зная наверняка, что попадет. Так и случилось. Второго оборота секиры не последовало, Сашкина стрела угодила молодому франту прямо в глаз. Выхватить меч из ножен Сашка успел как раз тогда, когда с другой стороны показалась голова карабкающегося на камень противника. Не раздумывая, Сашка вогнал клинок своего меча в разодранный предсмертным воплем рот.

Расправившись со своими соперниками, он прыгнул вперед, оказавшись, таким образом, за спинами нападавших на Адаша. Пока Сашка расправлялся со своими соперниками, Адаш тоже времени зря не терял. Из пятерых он одного убил, и второго, видимо, легко ранил. Теперь тот, прихрамывая, улепетывал, стараясь скрыться в «зеленке».

На гулкий звук, с которым приземлился Сашка, противники дернулись, невольно повернув головы, и для одного из них это стало самой последней ошибкой в его жизни. Адаш вонзил свой меч как раз под обрез его нагрудного панциря. Такого оборота событий двое оставшихся в живых не выдержали и попробовали спастись бегством, но один из них нарвался на Сашкин клинок, а второго, более шустрого, догнала стрела.

– Фу, уморился, – сказал Адаш, воткнув меч в землю и отирая рукавом пот со лба. – Ты цел, государь?

– Ни царапины.

– Я вроде тоже. – Адаш поднял руки на уровень плеч. – Рубаху только в лохмотья порезали. – Широкие рукава его просторной шелковой рубахи действительно были разрезаны в нескольких местах. Адаш заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. В ответ раздался топот копыт возвращающихся коней. – Пойдем на Рахмана взглянем да и место засады надо осмотреть.

Но не успели они и с места сдвинуться, как из «зеленки», из того места, где была засада, вылетел всадник и во весь опор устремился в сторону Кале. Сашка было схватился за арбалет, но Адаш остановил его – всадник уже скрылся за поворотом.

Рахман оказался жив-здоров, только набил огромную шишку, при падении ударившись головой о камень. Стоило облить его водой и похлопать по щекам, чтобы он пришел в себя. Осмотр места засады не дал никакой информации, зато принес неплохие трофеи – тринадцать прекрасных коней под дорогими седлами. Да и доспехи на нападавших были явно не из дешевых. Сашка осмотрел каждого в надежде получить хотя бы тяжелораненого, но способного говорить пленника. Увы, все они были мертвы. Оставалось только гадать – кто и зачем организовал эту засаду, а также, похоже, и покушение в Кале. Пока Сашка осматривал одного за другим убитых, Адаш следовал за ним и только цокал языком от восхищения.

– Ай-ай, доспех-то какой богатый. Небось денег хороших стоит.

Когда Сашка услышал это в третий раз, он не выдержал.

– Времени нет у нас – разоблачать их. И так можем засветло в лагерь не успеть. А ночевать… Ночевать опасно. Завтра с утра отправим людей, чтоб собрали доспехи.

– До утра могут не долежать. А доспех хорош… Коников-то у нас полно, государь… Ты как хочешь, государь, а я тут присмотрел одного… Точно моей комплекции.

– Давай, только быстро, – дал разрешение Сашка.

Адашу не надо было повторять дважды. Рахман, завидев, чем занимается начальство, тоже принялся снимать доспехи с мертвеца. Закончив осмотр поверженных врагов, Сашка подошел к Адашу.

– Все, все, государь, уже закончил, – поспешил заверить его тот, – сейчас только увязать осталось и на лошадь погрузить.