Текст книги "О том, что будет, когда тебя не будет"

Короче говоря, несмотря на то, что я была твердо уверена в том, что мне надо лететь к маме, меня отговорили от этого. Вернее, я дала себя отговорить. Ну а дней через десять все произошло именно так, как это было в моем сне. Причем до мельчайших подробностей. Например, я уже давным-давно забыла слово сельсовет, оно мне просто никогда не было нужно. Во сне же я искала сельсовет, и наяву мне пришлось его искать – вот такая история. Это было лично со мной, но я не единственная» («КП» от 23.06.2008).

Ты бессмертен!

Любой человек рано или поздно когда-нибудь умрет. Душа человека после смерти, оставив тело, остаётся жить. Невидимая и бессмертная душа – это та часть твоего существа, твоего «Я» которая никогда не умирает. Главное в человеке – душа, которая общается с Богом. Наше тело – временный дом, в котором мы живем. Потом в будущем Бог призовет нас к Себе, в Небесный, лучший дом, в котором мы будем жить вечно и мы оставим наш временный дом – тело, в котором сейчас живем.

Когда ты ложишься спать, ты снимаешь одежду и отдыхаешь, так и душа после смерти оставляет тело для отдыха от земной жизни и переходит в другое место вечной жизни. При этом, душа после смерти может видеть, слышать, думать, передвигаться в пространстве.

Так что знай – смерти нет. Это только так кажется, что люди умирают, что они сначала есть, а потом их нет. Человек, раз уже его сотворил Бог, есть всегда: только сначала его все видят на Земле, а потом он умирает телом и живет дальше невидимым для людей – бессмертной душой. Вот если ночью в комнате свет выключили, так бывает до того темно, что ничего не видно: ни стола, ни шкафа, ни самой лампы. Но ведь они-то никуда не делись – ты ведь это понимаешь – просто глазами их теперь не видно.

«Душа не имеет ни цвета, ни вида, не объемлется каким-либо очертанием, но узнается только по действиям» (Свт. Василий Великий). Так и человек: вроде бы умер, тело похоронили, а душа – главное в человеке – освободилась, как птенчик из яичка (а кому же нужна скорлупа, когда птенчик уже вылупился?), и полетела, невидимая и бессмертная, к Богу, своему Небесному Отцу.

Представь, что твой родственник уехал в другую страну и не может тебе позвонить, потому что у него нет телефона. Но ты точно знаешь и веришь, что он жив-здоров, но находится в другой стране только просто не может тебе позвонить. Но ты можешь на почте послать ему посылку с продуктами и он ее получит. Так и человек, когда умирает, душа его находится в другом недоступном для нас, живущих на земле, месте, но ты также можешь послать ему «посылку», когда подашь в храме записку об упокоении души его, поставишь за него свечку, помолишься Богу.

Переход (или рождение) в эту другую (духовную) жизнь и называется смертью или успением (от слова «уснуть») или упокоением. Умерших поэтому еще называют усопшими.

О том, что будет, когда тебя не будет

После смерти ты сначала даже не поймешь, что твое тело умерло. Ты будешь видеть, что тело лежит, а ты существуешь отдельно от тела.

Сразу после смерти твоя душа будет смотреть на твое безжизненное тело и поначалу даже не понимать, что произошло.

«А живых разве хоронят?» – кричит душа своим родным и близким, но не может докричаться до них. – «Ведь я живой, живу, живууууу…. слышите?»

После смерти ты будешь все видеть, но уже не телесными глазами, а каким-то непонятным для тебя теперь ощущением, говорить слова не членораздельными звуками, а мыслью; не руками осязать предметы, а чувством.

Двигаться не ногами, а одной силой воли, и то, к чему ты смог приблизиться с великим трудом, медленно, через большие пространства места и времени, теперь ты настигаешь мгновенно; никакие естественные препятствия тебя не будут задерживать. Теперь тебе и прошедшее видно как настоящее, и будущее не так скрыто, как прежде, и нет уже для тебя разделения, ни малых, ни больших, все сливается в один момент – вечность.

Такого понятия, как время, после смерти уже не существует. Время есть только на Земле. Отсутствие времени мы называем бесконечностью, вечностью.

Невыразимым ужасом поражает тебя открывшаяся вечность; ее беспредельность поглощает твое ограниченное существо; все твои мысли и чувства теряются в бесконечности!

Ты видишь предметы, для которых у нас нет ни образов, ни названий; слышишь то, что на Земле не может быть изображено никаким голосом и звуком; его созерцания и ощущения не могут быть выражены никакими словами. Ты находишь свет и мрак, но не здешний: свет, пред которым наше яркое солнце светилось бы менее, чем свеча пред солнцем; мрак, пред которым наша самая темная ночь была бы яснее дня. Ты встречаешь там и подобные себе существа и узнаёшь в них людей, так же отошедших из этого мира.

Но какое изменение! Это уже не здешние лица и не земные тела: это одни души, вполне открывшиеся со всеми их внутренними свойствами, которые и облекают их соответственными себе образами. По этим образам души узнают друг друга, а силою чувства узнают тех, с которыми сближались в здешней жизни. Встречаются духу нашему существа, сродные ему по естеству, но такие, которых одно приближение дает ему чувствовать неизмеримо высшую над ним силу их. Одни из них выходят из беспредельного мрака, и все существо их – мрак и зло; неизобразимы страдания в них самих, скорбь и гибель отличают их каждое движение и действие.

Но это еще в низших сферах духовного мира, ближайших к миру земному.

А там, далее, дух видит бесконечное море непостижимого света, из которого выходят и другие существа, еще более могучие: их природа и жизнь – одно необъятное добро, неизобразимое совершенство, невыразимая любовь; божественный свет наполняет все существо их и сопровождает каждое движение…

Итак, в этом чудном мире дух человека летит все далее и далее до того места, или лучше сказать, до той степени, какой могут достигать его духовные силы, и весь, поразительным для него образом, перерождается. Это тот дух, который жил в человеке на земле, дух ограниченный и связанный плотью, едва заметный под массою тела, всецело ему служащий и порабощаемый так, что без тела, по-видимому, и жить и развиваться не мог! Что с ним сталось теперь? Теперь все: и доброе, и худое быстро, с неудержимой силой раскрывается; его мысли и чувства, нравственный характер, страсти, стремления воли, все это развивается в необъятных размерах; сам он ни остановить их, ни изменить, ни победить не может; беспредельность вечности увлекает их до бесконечности; его недостатки и слабости обращаются во зло; его зло делается бесконечным, его скорби обращаются в беспредельные страдания.

Представляешь ли ты себе весь ужас такого состояния? Твоя душа, теперь не добрая, но еще подавляющая и скрывающая в себе зло, там явится злой до бесконечности; худое чувство, здесь еще чем-нибудь сдерживаемое, если не искоренить его здесь, обратится там в бешенство; если здесь ты владеешь собою, там ты уже ничего не сможешь с собою сделать: все в тебе и с тобой, дорогой читатель, перейдет туда и разовьется в бесконечности…

Душа человека, отрешаясь от тела, с многократной силой продолжает развивать в себе те качества, которые она приобрела в земной жизни…

Вследствие этого праведники бесконечно утверждаются в добродетели и преданности святой воле Божией, а нераскаянные грешники – в нечестии и ненависти к Богу. К концу мировой истории и на Небе, и на Земле будут только две категории людей: беспредельно любящие Бога праведники и так же ненавидящие Его грешники.

Чем же ты сделаешься там, неверующий, грешный человек? Если ты здесь не хорош, то там будешь темным, злым духом. О, тогда ты сам себя не узнаешь, или нет: ты тогда слишком хорошо себя узнаешь, и понесет тебя твое зло собственным своим тяготением туда, где живет вечное, бесконечное зло, в сообщество темных, злых сил. И на этом пути ты ни остановиться, ни возвратиться не сможешь и во веки веков будешь страдать, – чем? Бешенством от своего собственного зла, которое не даст тебе покоя, и от той среды, которая будет вечно окружать тебя и терзать без конца.

А что же душа добрая, что с нею?

И добро также раскроется во всей своей полноте и силе; оно будет развиваться со всей свободой, которой здесь не имело, обнаружит все свое внутреннее достоинство, здесь большей частью сокрытое, неузнаваемое, неоценимое, весь свой внутренний свет, здесь всячески затемняемый, все свое блаженство, здесь подавляемое разными скорбями жизни. И понесется эта душа, всей силой своего нравственно-развитого и добродетельно-возвышенного стремления в высшие сферы того мира, туда, где в бесконечном свете живет Источник и Первообраз всякого добра, в область светлых и чистейших существ и сама сделается Ангелом, т. е. таким же светлым, чистым блаженным существом. Она будет уже на веки тверда теперь в добре, и никакое зло, ни внутреннее, ни внешнее, не сможет уже ни колебать ее, ни изменить, ни повредить ее блаженному состоянию. Но и не праздно будет жить душа и наслаждаться блаженством: она будет действовать своим просвещенным умом в созерцании и постижении тайн, здесь не разгаданных и неизвестных: тайн Бога, мироздания, себя самой и вечной жизни. Состояние наше в будущей жизни не будет состоянием бездеятельного покоя, мертвым, мистически-созерцательным: оно будет представлять гармоническое, всецелое удовлетворение всех потребностей и стремлений нашей души, путем непрерывного, бесконечного развития. Ум, сердце и воля человека найдут для себя много достойных предметов и обильную пищу в этом развитии. Непосредственное общение с Богом, как всеозаряющим Светом, должно раскрыть нам всю беспредельность законов бытия: пред нами откроется такой кругозор, о котором мы в настоящей жизни не можем иметь и понятия. Только тогда удовлетворится та духовная жажда знания, которой томится человек в настоящей жизни. Один Бог – беспредельное море сущности – будет уже служить неисчерпаемо-возвышеннейшим предметом для нашего ума в его вечном стремлении – постигнуть Виновника всего существующего.

У Господа нет мертвых, у Него все живы. А мы, насмотревшись на тело, – синеватое, глаза впали и т. д. – именно это изображение запечатлеваем, и этот-то обман раздирает сердце. Потом придет в голову мысль: сырая могила… мрачная… увы!… бедный, несчастный наш умерший! А на самом-то деле: он в светлом месте, в состоянии, полном отрады, свободный от всех связанностей… прелесть как ему хорошо. И все так же жив, как был вчера, накануне смерти! Только ему было хуже, а теперь лучше. Что его не видно, это не потеря, он сейчас тут. Отошедшие двигаются быстро, как мысль, они еще ближе становятся нам.

У отошедших скоро начинается и подвиг перехода через мытарства. Тут нужна им помощь. Думайте об этом, и вы услышите вопль: помоги! Вот на что надлежит нам устремить все внимание и всю любовь. Самый действенный показатель любви к усопшим будет то, если Вы с минуты отхода души погрузитесь в молитву о них в новом ее состоянии и новых неожиданных нуждах. Начав так, непрестанно молитесь Богу о помощи ей, особенно в продолжение шести недель, да и далее. В сказании Феодоры – мешок, из которого Ангелы брали, чтобы отделываться от злых духов, были молитвы ее старца. То же будут и ваши молитвы. Не забудьте так сделать – вот и любовь! А слишком горевать и убиваться – мало имеет смысла».

Люди, говорящие легкомысленно о смерти, люди, сами прерывающие свою жизнь самоубийством, – глубоко несчастные и слепые! Ведь самоубийство уничтожает только тело, но не бессмертный дух его, который, по разрешению от тела, перейдет в вечность и некогда вновь соединится с тем же телом, хотя и измененным. И тогда самоубийца даст отчет не только за свое нравственное поведение на Земле, но и за насильственное прекращение своей земной жизни посредством самоубийства, так что, следовательно, освобождая себя самоубийством от временных страданий, он через это подвергает себя величайшему страданию в жизни будущей, вечной. Человек не должен оставлять своего поста на Земле, пока не отзовет его Тот, Кто послал его сюда.

Даже в дохристианском мире строго каралось самоубийство. В Греции от тела самоубийцы отсекали руку, которой он лишил себя жизни, и полагали отдельно. В Спарте и Кипре совсем не погребали. В Риме Тарквиний Приск повелел тела самоубийц распинать на крестах и отдавать их потом на съедение диким зверям и птицам. Аристотель порицал самоубийство, как проявление трусости: страдание и терпение лучшая школа героизма, вот для страдания-то, для терпения и недостает самоубийце сил и мужества, почему он и бежит от жизни. Много сил нужно чтобы переносить жизнь, которая нам не обещает ничего, кроме страданий, гораздо больше сил, чем для решения убить себя. И храбрость самоубийц – слепая – и только потому кажется некоторым отважной. Индийская поговорка вещает: «Грудной ребенок не боится тигра». И храбрость самоубийцы сильна только до момента смерти, а в момент смерти душа прозревает, и скажи, храбрая душа, будешь ли ты так же сильна и там, пред тем, что тогда увидишь?

А. Н. Смерти нет. – Мюнхен: «Милосердный самарянин», – 1949.

Что такое грех и почему его нельзя совершать?

В нашей жизни в земном мире существуют правила, государственные законы, за нарушение которых можно заплатить денежный штраф, а можно и в тюрьму сесть. Если человек совершит уголовное преступление, он понесет наказание по Уголовному кодексу.

Но есть и Небесные законы духовного невидимого мира, установленные Богом, за нарушение которых душа понесет наказание на частном суде, а потом и на Всеобщем Страшном суде. И незнание духовных законов не освобождает от ответственности.

Грех – это преступление против закона Божьего, после совершения которого на душе остается невидимая обычным зрением грязь, но которая смывается на исповеди. Душа обжигается грехами как тело пожаром.

«Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие» (1 Ин. 3, 4). Человек может согрешать различным образом: делом, словом, помышлением, ведением, неведением, волею и неволею.

Есть «греховные дела», поступки, действия (делом).

Грех может быть «словесным», когда греховная мысль получает выражение в словах (словом).

Грех может быть «мысленным», не выразившимся в действиях (помышлением).

Грехи «ведением» – те, которые мы делаем, зная, что они запрещены законом Божиим, делаем их по страстям нашим – по гордости, злобе, лености и тому подобное – и оправдываем себя ложными доводами.

Грехи «неведением», то есть грехи, по немощи и неведению сделанных мною, которые мне или неизвестны, или которых не помню, или которых даже не считаю за грехи.

Грешить «волею» – значит грешить заведомо, с намерением и от злобы.

«Невольный грех» – тот, который человек не предвидит, творит его вопреки воле и желанию.

Совершая грех, ты наносишь невидимые раны своей невидимой душе, тому естественному и непосредственному, чистому, радостному и светлому внутри себя. И вот тонкая душа изрезана грехами, огрублена ими, греховные раны зачерствели так, что душа уже не может воспринимать доброе и чистое.

Грязное белье рано или поздно нуждается в стирке. Можно годами складывать его в огромный бак, копить, откладывая неприятный момент, когда придется стирать всю эту гору. Беда в том, что по прошествии времени грязь въедается глубже, и отстирать ее становится сложнее: вот и приходится кипятить, обжигая пальцы и обдирая кожу с ладоней, тереть, тереть, тереть… Многие дни, многие годы. Представляете, сколько грязных рубах может накопиться за длину человеческой жизни? Можно стирать белье по мере его загрязнения. Пока грязь свежа, иные пятна можно замыть простой водой. Другие приходится застирывать с мылом. А третьи, самые глубокие – вытравлять едкой щелочью, от которой слезятся глаза.

Наши грехи и неблаговидные поступки – это грязное белье, и каждый – сам себе прачка. Нам дана уникальная возможность – в чем-то счастливая, в чем-то горькая – не копить грехи всю жизнь, до того самого момента, когда будет подведен итог нашим земным делам, а начать искупать их еще при жизни – то есть в том отрезке времени, когда еще реально что-то исправить.

Один золотых дел мастер сидел в своей лавке за верстаком и, работая, непрестанно поминал имя Божие всуе: то как клятву, то как любимое словцо. Некий паломник, возвращавшийся из святых мест, проходя мимо лавки, услышал это, и душа его возмутилась. Тогда он окликнул ювелира, чтобы тот вышел на улицу. А когда мастер вышел, паломник спрятался. Ювелир, никого не увидев, вернулся в лавку и продолжил работу. Паломник снова его окликнул, а когда ювелир вышел, тот прикинулся, что ничего не знает. Мастер, рассердившись, вернулся к себе и снова начал работать. Паломник в третий раз его окликнул и, когда мастер опять вышел, снова стоял молча, прикинувшись, что он тут ни при чем. Тогда ювелир в бешенстве набросился на паломника:

– Зачем ты зовешь меня понапрасну? Что за шутки! У меня работы по горло!

Паломник миролюбиво ответил:

– Поистине, у Господа Бога работы еще больше, но ты Его призываешь гораздо чаще, чем я тебя. Кто имеет право сердиться больше: ты или Господь Бог?

Ювелир, пристыженный, вернулся в мастерскую и с тех пор держал язык за зубами.

«Когда человек совершает грех, он теряет ту энергию, ту силу, которую получает при рождении от Бога. Так постепенно он доходит до такого состояния, что становится пустым, ему неинтересно жить, хотя всего у него с избытком. Материализм возвеличивает плотскую, низменную, порочную природу человека и полностью отрицает жизнь духовную. Люди в наше время, особенно молодежь, поражены, как раком, неверием, скептицизмом; душа у них равнодушна ко всему неземному, а земное им приедается. И мы видим, что многие молодые люди, имея достаток во всем: в пище, в одежде, в зрелищах – все удовольствия им доступны – теряют интерес к жизни и кончают жизнь самоубийством: вешаются, травятся, бросаются под поезд. Вот к чему приводит атеистическое воспитание!» (Лавров С. Яко с нами Бог. – М., 2011. – С. 92).

Когда-то давно старый индеец открыл своему внуку одну жизненную истину.

– В каждом человеке идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков.

Один волк представляет зло – зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь… Другой волк представляет добро – мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность…

Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил:

– А какой волк в конце побеждает?

Старый индеец едва заметно улыбнулся и ответил:

– Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

«Когда делаешь грех – пусть даже и понимаешь это, – благодать отходит. Именно, осязательно отходит! И перестаешь чувствовать Бога. И мир, и жизнь начинают пугать, казаться пустыми, профанными, безбожными…

Но стоит вернуться к Нему – и мир теплеет, и страх уходит (наверное, страх – от бесов, которые приближаются, когда от тебя по грехам твоим удаляется благодать), и хочется и молиться, и умиляться.

Не Бог приближается к нам, а мы к Нему. Сами от Него уходим, и сами возвращаемся. А Он, как отец блудного сына, ждет в Своем доме» (священник Константин Пархоменко, http://azbyka.ru/parkhomenko).

Как зарождается грех?

Сначала в ум проникает простая мысль о грехе, и если она задержится в уме, то от этого приходит в движение страсть, если не истребишь страсти, то она склоняет ум к согласию, а когда это произойдёт, доводит его до совершения греха делом… Наблюдай за мыслями, ибо если не согрешишь мысленно, то никогда не согрешишь и делом.

Сначала у тебя в голове возникает мысль сделать что-то плохое, короткая идея, помысл, то есть как бы своя мысль, но на самом деле – это мысль, подброшенная тебе бесами. Чтобы не совершить грех, нужно отбросить помысл от себя. Не думать о том, что тебе подсказывают бесы, переключиться на другое. Греховные помыслы должны отскакивать от тебя, как мячики от стенки. Следи за умом, отгоняй мысли, неугодные Богу.

Если ты все же увлечешься греховным помыслом и не отбросишь его от себя, то произойдет мысленное соединение тебя с греховным помыслом, совмещение, сочетание с ним. Т. е. принятие приносимой от врага мысли, удержание ее, согласие с ней, и пребывание ее в тебе (сочетание).

Потом наступает следующий этап – ты мысленно сближаешься с греховным помыслом, соединяешься с ним, и уже благосклонно принимаешь его, склоняешься к тому чтобы поступить так, как внушает вражий помысл (сложение).

После этого наступит полное завладение (пленение) тебя греховными мыслями, мысленное услаждение грехом. Ты как бы мысленно обнимаешься с греховным помыслом, сплетаешься, переплетаешься с ним, (он переплетет тебя, как змея переплетает дерево), он тебя пленяет, берет в плен и ты становишься рабом греха. А дальше раб уже просто выполняет волю своего хозяина – делает то, что говорит ему хозяин. Вот так совершается грех, т. е. само действие греха.

«Грех так многогранен и тонок, что мы обычно и не замечаем его присутствия во всех наших действиях, даже по виду благих» (О молитве. Софроний (архим.) с. 190, Рапе, 1991).