Текст книги "Дар"

– Ты куда прешь? – удивился такой наглости первый стражник.

– Так глянуть хочу, интересно же!

Нет, ну совсем обнахалился молодняк! И ведь не боится ничего: лезет смотреть на ведуна, будто это ручной медведь на ярмарке, а о том не думает, во что такие «поглядушки» могут ему обойтись! Не понравится вот ведуну, как на него глянули, и мало ли чего он потом попросит в награду за свои труды? Жить-то, конечно, будешь, но лишних забот можешь огрести полон рот!

– Я вот те щас гляну! – грозно пообещал старший стражник. – Глянет он! А ну живо дуй за воеводой, пока зубы целы!

О том, чтобы побеспокоить самого князя, стражник даже и не подумал. Мало ли: может, никакой это не ведун, да и не звал его никто. Объясняйся потом, из-за чего поднял переполох! Нет уж, пусть лучше Ильнар разбирается. Хотя, конечно, если дело пустое, воевода тоже по головке не погладит… Эх, жаль, жрец ушел в деревню! Ну, да ничего не поделаешь, не самому ж ему с незваным гостем разбираться.

– Да ладно тебе, – неуверенно протянул Соха, остановившись на всякий случай на середине лестницы. – Я ж по быстрому, только одним глазком.

– Кому сказал, дуй! – стражник шагнул вперед и сжал кулаки. Злость на молодого напарника немного потеснила беспокойство, по-прежнему заполнявшее его душу. – Не зли меня!

Молодой по тону догадался, что это уже серьезно, и больше препираться не стал. Развернувшись, он, ругаясь втихомолку, нарочито неторопливо спустился по лестнице и, огибая разбиваемые дождем зеркала луж, ленивой рысцой припустил к ближней башне, которую князь отдал в распоряжение своим ратникам. Стражник над воротами проводил взглядом мерно покачивающийся фонарь в руке Сохи и клятвенно пообещал себе, что сегодня же поутру полной мерой отвесит напарничку на орехи. Вот в сумраке расширилась вертикальная светлая полоса, в падающем из раскрытой двери свете Фрол увидел, как Соха все так же лениво, по-собачьи, стряхнул с себя дождевую воду и лишь после этого соизволил наконец нырнуть в башню, аккуратно притворив за собой дверь. Ох и раздолбай!

Порывистый ветер умерил свою злость, дождь понемногу стал стихать, сопровождавшие уходящую грозу молнии теперь все больше били где-то вдалеке, и непроглядную темень немного разбавляли лишь отсветы горящего за стеной факела. Завывания ураганного ветра и оглушительный грохот грома сменились негромким шелестом слабеющего ливня.

Нечего сказать, веселенькой выдалась самая короткая ночь этого года… Стражник зябко передернул плечами и вздохнул: удачно начинается праздник!

Воевода соображал гораздо быстрее Сохи (ну, на то ведь он и воевода!), и вскоре Фрол увидел сквозь моросящий дождичек, как в стражевой башне вновь открылась дверь. В освещенном проеме стоял сам Ильнар в кольчуге (интересно, он, что же, и спит в ней?) и с мечом на поясе. В руке воевода держал яркий светильник с зеркалом в задней части. Такой светильник бросал свет не во все стороны, а только туда, куда хотел державший его в руке. Очень удобная штука, когда хочешь кого-то или что-то рассмотреть, сам оставаясь невидимым. Рядом с Ильнаром, виновато опустив голову, переминался с ноги на ногу Соха – видать, уже получил от воеводы за нерасторопность. И поделом!

За спиной Ильнара толпились остальные ратники. За то короткое время, что воевода стоял на крыльце, то ли прислушиваясь, то ли обдумывая следующий шаг, Фрол успел их пересчитать. Восемь. Воевода вел с собой всех, кто остался на эту ночь в замке, за исключением таких же, как Фрол, стражников на стенах. Видать, дело и вправду серьезное.

Новость была не самая лучшая, и все же у Фрола отлегло от сердца. И от того, что он не оплошал и все сделал как надо (а ведь промелькнула мысль – после того, как он убедился, что незваный гость все же человек, – послать этого гостя подальше и до утра никого не тревожить). Но, главное, от того, что теперь можно было переложить ответственность на плечи тех, кому положено лучше знать, что и как надо в таких случаях делать.

А воевода уже шел через двор напрямик по лужам к воротам. Фрол расправил плечи и втянул живот, стараясь выглядеть бравым воином, а не мокрой замерзшей курицей. Хотел было спуститься навстречу, но вовремя опомнился, сообразив, что вряд ли дождется от воеводы благодарности за то, что оставил пост и подозрительного чужака без присмотра.

Елки, палки! У стражника противно екнуло в груди: как же это он про гостя-то забыл?! А ну как тот уже сбежал? Или еще того хлеще: взобрался по отвесной стене и уже готовится сигануть во двор замка? Ведь если чужак и впрямь ведун, от него можно ожидать всего, чего угодно! А уж если нежить…

Стражник метнулся к стене и, снова забыв об осторожности, быстро выглянул в бойницу. Запоздало выругав себя за такую безалаберность, стражник с облегчением убедился в том, что гость – хвала Богам! – остался на месте. Хотя и заметил его Фрол не сразу. Чужак отошел к стене рядом с воротами и теперь, лениво привалившись к ней спиной и сложив руки на груди, равнодушно пялился куда-то в темноту. По крайней мере Фролу показалось, что равнодушно, потому как увидеть сверху выражение лица гостя он, само собой, никак не мог.

– Голова на плечах надоела? – Воевода был уже рядом, и голос его был неласков. В нем не было ни гнева, ни раздражения, но тон был таков, что у Фрола по спине побежали мурашки еще крупнее и холоднее тех, что остались от грозы.

– Ну и что ты на меня уставился? – строго спросил воевода. – Кто тебя учил вот так высовываться в бойницу, когда у ворот неизвестно кто стоит?

– Так ведун там… – промямлил Фрол первое, что пришло ему в голову.

– Так тем более! – по-прежнему негромкий голос Ильнара зазвенел от сдерживаемой ярости. Он приблизил свое лицо к лицу Фрола, и тому стоило большого труда остаться неподвижным и не отвести глаз. Глаза воеводы горели яростным огнем, усы топорщились, на скулах ходуном ходили желваки. Но даже в ярости Ильнар, надо отдать ему должное, головы не терял и про осторожность не забывал: фонарь он держал так, что свет его падал во двор замка.

– Да хоть Повелитель Ужаса! Эка невидаль – ведун! Ты воин или баба деревенская, чтоб, раскрыв рот, пялить на него зенки, как на ярмарочную диковину? Да с такой дисциплиной ты из первого же настоящего боя не вернешься! Еще и до дела не дошло, а у тебя уж весь ум из башки улетучился! Тьфу! – воевода зло сплюнул и раздраженно оттолкнул сникшего Фрола в сторону. – А ну, дай сам посмотрю, что там за ведун такой!

Фрол с невольным уважением отметил про себя, что и тут воевода не сплоховал: не сунулся очертя голову в бойницу, выставляя лоб напоказ чужаку. Сунув фонарь в руки Фролу и отобрав у стоявшего рядом ратника копье с широким, отполированным до зеркального блеска плоским наконечником, Ильнар выставил его в бойницу, сам оставаясь под прикрытием стены. Повертев наконечник, чтобы поймать отражение гостя, воевода замер на время, вглядываясь в то, что открылось ему в отражении. Наглядевшись, воевода поглубже нахлобучил снятый с того же бывшего копьеносца шлем и осторожно выглянул в бойницу.

– Эй, гость дорогой! – не слишком приветливо позвал воевода. – Каким ветром занесло тебя в наши края?

– Совсем еще недавно я думал, что попутным! – из-за стены донесся приглушенный смешок. Стражники, поднявшиеся на надвратную площадку, замерли, напрягая слух. – Но теперь я в этом сомневаюсь.

– Так ты, говоришь, ведун? – недоверчиво поинтересовался воевода.

– Точно, – согласился гость. – Именно так и говорю!

– А чем докажешь?

– А какие доказательства тебя устроят? – в свою очередь полюбопытствовал чужак.

– Ну, хоть медальон ваш змеиный покажи! – чуть помедлив, раздраженно бросил воевода.

– Не дорос я еще до медальона! – усмехнулся чужак и, в голосе его послышалась неприкрытая насмешка.

– Та-ак… – вынырнув из бойницы, воевода задумчиво подергал себя за ус. Его тяжелый взгляд уперся во Фрола. – Так откуда, говоришь, он взялся?

– По всему видать, из леса вышел! – с готовностью доложил стражник. – С дороги я глаз не спускал, по ней к замку никто не подходил!

Ильнар вытер с лица дождевую влагу и, покачав головой, проворчал:

– Глаз он не спускал! Как же… Ладно, пойдем поглядим, что за гость к нам припожаловал!

– Так он это… – нерешительно подал голос кто-то из стоявших рядом ратников. – И правда ведун, аль нежить какая?

– А вот сейчас и разберемся, – буркнул воевода, спускаясь по лестнице. – Открывай ворота!

Потянувшиеся следом ратники беспокойно крутили головами: разобраться-то следовало бы до того, как открывать ворота. Жреца неплохо было бы позвать, да подмогу из деревни. Дело-то недолгое, протрубить в рог, а там и глазом моргнуть не успеешь, как окажется странный гость в надежном окружении. Опять же, если с ним что не так, то со жрецом-то оно сподручней было бы. Так или примерно так думали почти все стражники, однако высказать свои сомнения вслух никто из них так и не удосужился. Все знали: если уж воевода что решил, его не своротишь – в этом они с Рольфом два сапога пара.

Оставшиеся внизу стражники споро взялись за исполнение приказа. Коротко лязгнул отодвигаемый засов…

– Луки наготове держать! – на ходу скомандовал воевода. – Отворяй!

Тонко скрипнули воротные петли, двинулась тяжелая створка, пропуская внутрь свет факела… Еще миг, и воевода с копьем в руке решительно шагнул наружу. Следом за ним на мост выскользнули четыре стражника с оружием наготове. Остальные остались внутри, на подхвате.

Фрол оказался среди тех, кто вышел за воеводой на мост. Караулить над воротами остался Соха, так что на этот раз все правила были соблюдены. В одной руке Фрол сжимал алебарду, в другой – врученный ему воеводой фонарь. По эту сторону стены толку от фонаря было как от козла молока: ворота и мост по прежнему освещал зажженный Фролом факел. Ветер почти стих и теперь факел горел ровно, разливая вокруг свет, немногим уступавший по силе солнечному.

Чужак отлепился от стены и окинул слегка удивленным взором решительно нахмурившихся ратников. Теперь, когда Фрол видел лицо гостя с близкого расстояния, его увечье еще сильнее бросалось в глаза. Четыре толстых бугристых шрама наискось пересекали лицо чужака, начинаясь с середины лба и заканчиваясь под левой скулой. Прошлись бы когти неведомого зверя (в том, что шрамы оставлены именно когтями, Фрол почти уже не сомневался) чуть ниже, и чужаку в клочья разорвало бы шею, прошлись бы чуть в стороне – и вытек бы глаз. «Повезло парню…», – мрачно хмыкнув про себя, подумал Фрол. Приглядевшись к гостю повнимательнее, Фрол с удивлением отметил, что, если бы не шрамы, в лице чужака, пожалуй, и не было бы ничего страшного или отталкивающего. Нормальное человеческое лицо – по виду никогда и не скажешь, что ведун. Поди, и девкам нравился до того, как приобрел эти свои… «украшения».

– Вот так гостеприимство… – начал гость, с усмешкой скользнув взглядом по алебарде Фрола и граненым наконечникам наложенных на тетивы стрел…

Закончить фразу он не успел. Ильнар прянул вперед, тонкое копье метнулось из его ладони точно живое, посеребренный и заговоренный жрецом наконечник молнией прочертил воздух и клюнул гостя в шею.

Ильнар продемонстрировал блестящее владение оружием: останови он копье мигом позже, и гость сейчас бы уже умирал, захлебываясь собственной кровью. А так наконечник лишь слегка проколол кожу рядом с кадыком, неглубоко, но вполне достаточно, чтобы пустить кровь.

Чужак замер с открытым ртом. Он не дернулся, не отшатнулся, не сделал даже робкой попытки уйти от удара – он вообще не шелохнулся. Руки так и оставил сложенным на груди. В первое мгновенье после выпада воеводы даже насмешливое выражение его глаз не изменилось. А потом по шее чужака медленно поползла крохотная красная капля…

Ратники, затаив дыхание, не спускали с этой капли глаз. Мгновенье уходило за мгновеньем, но ничего необычного не происходило – ни характерного шипенья, ни пузырей с паром, ни запаха горелой плоти. Ничего. Фрол едва сдержал облегченный вздох. Слава Богам, на этот раз пронесло! Кем бы ни был чужак, он, по крайней мере, был не из нежити.

Теперь оставалось выяснить два вопроса: был ли гость ведуном и… (Фрол почувствовал, как в душе вновь зашевелилось беспокойство) не огорчила ли гостя проверка, устроенная ему воеводой. И если огорчила, то каким боком это может выйти тем, кто вместе с Ильнаром вышел этого гостя встречать?

Тем временем гость, не меняя положения головы, скосил глаза на все еще упертый в его шею наконечник.

– Радушно, ничего не скажешь, – бесцветным тоном проговорил гость, и губы его скривила недобрая усмешка.

Ратники невольно потянули тетивы луков. Когда чужак вновь поднял глаза, Фрол как-то сразу догадался, что он таки огорчился. Стражник через силу сглотнул и покрепче сжал рукоять алебарды. Ох, лучше бы они дождались жреца!

– Ты, говорят, из лесу вышел? – воевода, не растерявшись, брал быка за рога.

– Вышел, – спокойно подтвердил гость, сопроводив свои слова едва заметным кивком.

– Что ж, так всю дорогу лесами и шел? – мрачно уточнил воевода.

– Ну почему же, – чужак пожал плечами. – Я ехал на коне.

Гость, казалось, уже свыкся с приставленным к его шее копьем. Во всяком случае, держался он свободно, даже слишком свободно для человека, который рискует в любой миг обзавестись сквозной дырой в шее.

Глядя в лицо гостя, Фрол попытался определить, куда тот смотрит. Попытался, но так и не смог. Фролу почему-то показалось, что это недобрая примета.

– И где ж теперь этот твой конь? – не скрывая недоверия, поинтересовался Ильнар.

– Верстах в десяти отсюда мы повстречались с парочкой волколаков…

– «Мы»? – зацепился за слово воевода.

– Мы, – невозмутимо подтвердил чужак. – Я и мой конь. Одного волколака я убил, второй задрал коня и ушел.

– И когда же это случилось? – в голосе воеводы прозвучала холодная усмешка.

– Сегодня, точнее уже вчера, после полудня.

Судя по движению головы Ильнара, он обвел гостя с ног до головы нарочито медленным и наверняка убийственно-недоверчивым взглядом. Фрол стоял позади и не видел выражения лица воеводы, но чувства Ильнара были ему понятны. Одежда чужака – кожаная куртка из тонкой кожи и заправленные в короткие сапоги промокшие насквозь холщовые штаны – была хоть и поношенной, но чистой и идеально целой: ни прорехи, ни дырочки, ни разорванного шва. И на самом чужаке ни одной свежей царапинки. Да и оружия при нем никакого не заметно: ни лука, ни копья с поперечиной, которое обычно брали с собой на «дичь» вроде волколака. Ножа на поясе – и того нет, а говорит: «волколака я, мол, убил»! А потом еще и десять верст лесами протопал за полдня пешкодралом… Уж врешь, так хоть ври складно!

Хотя… Фрол почувствовал, как в душу змеей заползает сомнение: ведь если гость и вправду ведун…

– Может, еще скажешь, что ты волколака голыми руками уложил? – воевода хмыкнул с нескрываемым ехидством, давая понять, что не верит ни единому слову чужака. Ратники поддержали Ильнара неуверенными смешками. – Оружия-то при тебе я что-то не вижу!

«А за спиной-то у него что?!» – чуть было не ляпнул вслух Фрол. Тонкий длинный сверток, конец которого торчал из-за правого плеча чужака, выглядел на взгляд Фрола весьма подозрительно. Хотя… Для копья вроде коротковато, для меча пожалуй что тонковато, да и перекрестья с навершием вроде не видать…

– Вообще-то, так оно и было, – помедлив, сообщил чужак. – Голыми руками я его и уложил. Хотя оружие у меня есть.

– Правда, что ли? – съязвил воевода. – И где же оно?

– Я покажу. Если позволишь, – предложил гость, и взгляд его наконец уперся в лицо Ильнара. Фролу как-то сразу стало ясно, что ничего хорошего для воеводы этот взгляд не предвещает. Не было в этом взгляде ни ненависти, ни угрозы, ни презрения к простому смертному, дерзнувшему целить копьем в одного из ведовского братства, а было только холодное равнодушие ко всему на свете, и больше всего к воеводе. Но почему-то равнодушие это нагоняло куда больше страха, чем самая лютая злоба. Фролу подумалось, что если бы это на него вот так смотрел ведун, он нипочем не разрешил бы ему доставать свое оружие. Только вот остановило ли бы это чужака?..

Фрол увидел, как напряглись плечи Рольфа, и, стараясь действовать незаметно, поудобнее перехватил алебарду. В то же время он расслабил руку, в которой держал фонарь, чтобы при первых признаках неладного, не теряя времени, уронить его на землю и двумя руками схватиться за оружие.

– Ну, давай, – разрешил, чуть помедлив, воевода и медленно кивнул. В его голосе прозвучала неприкрытая глухая угроза. Слабая надежда Фрола на то, что благоразумие в душе Ильнара возобладает над гонором, рассеялась, как дымок от лучины.

– Только не вздумай дурить! – предупредил воевода. – А то ведь, если что…

Воевода слегка повернул приставленный к шее гостя наконечник, демонстрируя тому, что его ждет в случае «если что».

– Да какая уж тут дурь, – с усталым вздохом проговорил гость. Затем он нарочито медленно поднял правую руку и стер с лица капельки дождевой влаги. Так же медленно отвел руку в сторону и, коротко дернув кистью, стряхнул с нее воду. Ратники как завороженные проводили взглядами отлетающие в стороны капли. Державшая легкое копье рука воеводы заметно напряглась.

Дождь совсем стих, лишь редкие капли, падая с темного неба, светлыми нитями прочерчивали освещеное факелом пространство. О том, что случилось дальше, у Фрола остались смутные воспоминания – слишком уж быстро все произошло.

Рука ведуна, не останавливая движения, неуловимо резко рванулась к плечу, раздался короткий шелест рассекаемого воздуха, и в тот же миг копье воеводы пробило шею чужака…

Точнее, пробило оно пустое место там, где долю мгновения назад была эта шея. Потому что сам чужак оказался чуть в стороне и ближе к Ильнару. В его вытянутой руке застыл… все-таки меч, язви его! Меч с длинным и непривычно узким клинком и рукоятью без всякого перекрестья. Острие светящегося недобрым зеленоватым светом клинка было вжато справа в шею воеводы.

Ратники не успели и глазом моргнуть, как жизнь их командира повисла на волоске. Фрол запоздало выронил фонарь. Звон от его удара о мост громом ударил по ушам. Фрол вздрогнул и ощутил, как в мгновение ока болезненно сжались внутренности: ему показалось, что неожиданно раздавшийся звук заставил дернуться державшую меч руку чужака и Ильнар…

Но нет, к счастью, только показалось!

Назвавшийся ведуном чужак и бровью не повел, казалось, он вообще не услышал звона разбитого фонаря. Зато стоявшие рядом с Фролом ратники тут же вскинули натянутые до предела луки, нацелив граненые наконечники стрел в лицо чужака. Хорошо хоть стрелять никто не стал! Незваный гость застыл неподвижно, как истукан, ни один мускул не дрогнул на его лице, а в устремленном на воеводу взгляде по-прежнему плескалось ледяное равнодушие.

Чужак ждал. И ратники, стиснув зубы и сжав в руках оружие, тоже, затаив дыхание, замерли в ожидании. Броситься на чужака сейчас, без приказа, скорее всего означало бы обречь воеводу на верную смерть. Все понимали это, как и то, что в эту минуту все зависело от того, как поведет себя Ильнар.

А Ильнар… воевода медленно перенес вес с ноги на ногу и, будто потеряв от напряжения на мгновенье равновесие, чуть качнулся навстречу прижатому к шее клинку. Как воевода и ожидал, чужак слегка ослабил нажим – убивать он никого не хотел. Пока… Воспользовавшись этим, воевода с коротким вскриком нырнул вниз и в сторону, одновременно подставляя под клинок чужака древко своего копья. Защита, конечно, никудышная, но ведь не перерубит же он ее без всякого замаха!

Чужак не стал и пытаться. Вместо этого он молниеносно вычертил своим клинком широкую зеленоватую дугу, и обоюдоострое (как успел заметить Фрол) лезвие его меча встретилось с шеей уклоняющегося воеводы теперь уже с другой, левой, стороны. Чудом успевший остановить свое движение, Ильнар замер в нелепо перекошенной позе и… снова остался жив.

Хотя на этот раз у чужака появился уже более веский повод для того, чтобы укоротить на голову негостеприимного воеводу. И спасибо за это Ильнар должен был сказать своим же ратникам. Услышав вскрик воеводы, двое вышедших на мост лучников разом выпустили стрелы. И лишь потом до них дошло, что воевода крикнул: «Нет!». У мужиков не выдержали нервы, и спасло Ильнара лишь то, что чужак, как видно, сразу понял его правильно.

Одна из впущенных в чужака стрел попросту исчезла в темноте у него за спиной. И ведь промахнуться с такого расстояния лучник не мог – ну, никак не могла его рука дрогнуть настолько сильно! А сам чужак вроде и не сдвинулся с места… Но против очевидного не попрешь. И хотя языку иногда случается переспорить глаза, здесь явно был не тот случай.

Вторая стрела и вовсе неведомым образом застряла между пальцами левой руки, которую чужак незаметным глазу движением выставил перед лицом.

Такого дружинникам князя Рольфа видеть еще не приходилось…

Несколько бесконечно долгих мгновений воевода оставался столь же неподвижным, как и атаковавший его чужак. Рука Ильнара, по-прежнему державшая древко копья, подрагивала от напряжения. А потом ратники услышали хриплый голос воеводы:

– Ну что ж, – Ильнар покашлял, прочищая горло, и медленно выпрямился, сопровождаемый клинков чужака. – Впечатляет, ничего не скажешь! Может, ты и правда тот, за кого себя выдаешь.

– Тот, – гость кивнул, и по губам его скользнула холодная улыбка. – Можешь быть уверен!

Одним плавным, нечеловечески точным движением гость бросил меч в привязанные за спиной ножны и, выжидательно глядя на воеводу, отступил на шаг назад. Фрол смотрел на рукоять чужого меча и никак не мог понять: когда и как тот успел развязать завязки на ткани, в которую этот меч был завернут? Ильнар покрутил головой, проверяя, цела ли шея и, опустив копье, хмыкнул.

– Н-да… Ты не из нежити, и ты не простой человек – простому я бы уж точно успел проткнуть глотку! Да и меч у тебя… – воевода досадливо цокнул языком. – Что ж, коли так, прошу в замок! Только, если не возражаешь, я все же пошлю за жрецом. Он-то уж точно не ошибется…

– Я не возражаю, – не замедлил с ответом чужак, протянув воеводе стрелу, которую все еще держал в руке. – Буду рад развеять те сомнения, что у тебя еще остались.

Воевода, раздраженно дернув головой, взял стрелу и, не оборачиваясь, через плечо бросил своим людям:

– Савва, Игнат, живо дуйте в деревню за Инциусом!

Названные ратники, не убирая мечей в ножны, резво припустили по мосту и скрылись в обступившей замок темноте. Воевода постоял немного, медленно покачиваясь с пятки на носок, потом, пересилив себя, снова обратился к чужаку. На этот раз голос его звучал почти равнодушно:

– Ты уж не взыщи, мил человек. Неспокойно у нас тут, сам понимаешь. Потому и чужих так встречаем. На Богов надейся, а сам не плошай…

– Понимаю, – кивнул гость.

– Я Ильнар, – запоздало представился воевода. – Воевода князя Рольфа. А тебя как величать?

Гость удивленно приподнял бровь.

– Как, ты сказал, тебя зовут?

– Ильнар, – с вызовом повторил воевода. – Тебе что-то не нравится?

– Нет, нет! – гость одновременно пожал плечами и покачал головой. – Все нормально. Просто это староуздольское… имя.

– Ну и что? – набычился воевода.

– Да ничего! – отмахнулся чужак. – Просто не похоже, чтобы у тебя в роду были уздольцы. Но величальное имя каждый выбирает по собственному усмотрению, так что вольному воля. И прости, если в моем вопросе ты услышал что-то оскорбительное.

– Самого-то тебя как величать? – немного расслабившись, поинтересовался Ильнар.

– Ведуном, – равнодушно бросил гость.

– Ведуном? – воевода понимающе усмехнулся. – Ну, коли так, проходи внутрь… ведун! Негоже гостя у ворот держать. Только, мил человек… – Ильнар наставил на чужака указательный палец. – Ты уж до прихода жреца от фокусов своих воздержись. Одного—двух ты, может, и положишь, но со всеми нами тебе все равно не совладать. Кто-нибудь да дотянется!

– Как скажешь, господин воевода, – без улыбки кивнул ведун. Ильнар перехватил поудобнее копье, развернулся и сунул стрелу в руку одного из лучников.

– Спасибо, хоть не мне в загривок, – негромко, но с душой поблагодарил воевода. Ратник съежился и втянул голову в плечи. Ильнар, недовольно поморщившись, первым вошел в ворота. Проходя мимо Фрола, воевода скользнул взглядом по остаткам фонаря и, почти не разжимая губ, бросил вполголоса:

– Раззява косорукий…

Фрол виновато опустил голову. Ведун двинулся вслед за воеводой. Ратники нервно посторонились, освобождая ему проход, потом потянулись следом. Оставшийся последним Фрол, перед тем как войти в ворота, оглянулся зачем-то на дорогу. Ему показалось вдруг, что на самой границе освещенного факелом пространства над дорогой что-то промелькнуло. Темная тень, взмах крыльев, пожалуй, слишком больших для летучей мыши. Филин?

– Ну, ты чего там?

Фрол подхватил то, что осталось от фонаря и, зябко поежившись, нырнул в закрывающиеся ворота. Снова скрипнули петли, лязгнул вставший на место засов. Проводив мрачным взглядом двинувшихся к стражевой башне товарищей, Фрол оглядел двор. Небо уже успело очиститься от туч. Сами по себе они, что ли, уплыли? Ветер-то как будто стих…

В многочисленных лужах отражались яркие звезды. Весь двор был завален оборванными листьями и обломанными ветками, которые грозовой ветер умудрился накидать внутрь замка даже через стену. Фрол отыскал взглядом половинчатую луну и досадливо сплюнул – для кого как, а для него завтрашний праздник был безнадежно испорчен: настроение было уже не то. Ратник тяжко вздохнул и толкнул дверь сторожки – настроение настроением, а переодеться в сухое не помешает.

Шагая рядом с гостем по двору замка в окружении угрюмых ратников, воевода мысленно обругал себя последними словами. Нечего сказать – нарисовался в полный рост! Тьфу ты, ну ты… да и воины его тоже хороши! Впрочем… подавив тяжкий вздох, Ильнар напомнил себе, что их-то как раз корить и не за что. Учил-то их он сам! Даже тех, кто поступил в княжескую дружину вполне уже зрелым наемником, Ильнар постарался переделать на свой манер. Если не в манере ведения боя, то уж в настроениях – точно.

До сегодняшней ночи Ильнару казалось, что он неплохо справляется с обучением княжеских воинов, но… Видать, недаром говорил Хиен, что есть мастерство без боя, и есть мастерство в бою. Хорошо, если они совпадают, беда, если нет. И научиться настоящему бою можно только в настоящем бою, а иначе все «мастерство» воина, каким бы совершенным оно ни казалось, может рассыпаться в прах в первой же кровавой стычке.

Знать-то Ильнар это знал, да только где возьмешь в этой глуши «настоящий» смертный бой?! Да еще с таким противником, как этот… И как, скажите на милость, можно научить других сражаться с ведуном, если сам никогда в жизни с ним не сталкивался?!

Хиен вопреки собственным же словам ухитрился как-то научить Ильнара этому самому смертному бою, что называется, «на голом месте». Ну так ведь где Хиен, а где Ильнар…

– А скажи, мил человек, – с угрюмым видом заговорил воевода. – Вот если б дрогнула у меня рука и остановилось бы копье на пару вершков дальше, чем следовало, что тогда?

– Тогда бы мы с тобой сейчас не разговаривали, – не раздумывая, ответил чужак.

Воевода усмехнулся, но потом, покосившись на спутника, посерьезнел. Что-то в тоне гостя подсказало Ильнару, что тот вложил в свои слова совсем не тот смысл, который в первое мгновенье пришел бы на ум всякому, кто их услышал.

Чужак был на полголовы ниже воеводы и раза в полтора уже его в плечах, худощавый, со скупыми движениями и отрешенным, даже скучающим взглядом, он не производил впечатления грозного противника. Но после того, что случилось у ворот, Ильнар готов был поверить в то, что в этом неказистом теле и впрямь кроется сила, с которой ему, если что, пожалуй, и не совладать.

Воевода нахмурился. Он был совсем еще не стар (добрая половина бойцов княжеской дружины была постарше него) и по праву гордился тем, что, набрав медвежью силу, все еще, несмотря на изрядную стать, умудрялся сохранять юношескую подвижность. Ильнар привык быть сильнее всех. Неважно – в борьбе ли на руках, в кулачном ли бою или во владении оружием, в княжеской дружине ему не было равных. Конечно, где-то там, в городах и весях необозримого Тридолья, возможно, и нашлись бы богатыри, которые одной левой уложили бы воеводу на обе лопатки, но до сего дня Ильнар таких не встречал. Его ратники смотрели на него с уважением и невольной завистью, и ему казалось, что так будет всегда.

И вдруг тщедушный чужак выставил его неуклюжим слабаком перед его же людьми. И, что самое неприятное, сделал это не хитростью, не обманом, а действительно по праву лучшего. И ведь Ильнар сам полез на рожон, чужак лишь отплатил ему той же монетой. Все было правильно и обижаться, вроде бы, не на кого. И все же…

Вообще отношение Ильнара к ведунам было довольно сложным, и на то были свои причины. В детстве, слушая рассказы стариков об этих нелюдимых, таинственных и страшноватых охотниках на нежить, будущий воевода втайне им завидовал. Да, ведунов не слишком любили, да, многие их побаивались, но при этом все признавали их непревзойденную силу, храбрость и… Назвать ведуна благородным вряд ли у кого-то повернулся бы язык, но все же какое-то подобие этого качества было им присуще. Никто и никогда не слышал о том, чтобы ведуны разбойничали, насильничали и вообще вмешивались в людские дела без того, чтобы их об этом загодя попросили. Другое дело, что плата, которую ведуны требовали за свои услуги, зачастую была, мягко говоря, необычной. Впрочем, иногда они вообще не брали никакой платы или просили за труды чистую безделицу. Но бывало и так, что заламывали они непомерную цену, забирали у людей самое дорогое, а то и вообще уводили кого-то из спасеных с собой. Когда на время, а когда и насовсем. Кто-то пытался с ведунами торговаться, но быстро понимал, что ждать от них уступок – все равно, что дожидаться рачьего свиста. Кто-то бежал за помощью к жрецам, но те, как только речь заходила о ведунах, враз теряли всю свою отзывчивость и предпочитали угрюмо отмалчиваться, ссылаясь только на волю Богов. А поскольку звали ведунов на подмогу лишь в самых крайних случаях (и чаще всего именно по совету тех же жрецов), людям волей-неволей приходилось идти на их условия – помирать-то никому не охота, особенно если видишь способ спастись, пусть и немалой ценой! Народной любви ведунам это, конечно, не прибавляло, но им, похоже, было наплевать.

Ведуны, вообще, всегда держались особняком, но Ильнар был уверен, что любой из них – с их-то талантами! – мог бы стать для людей одним из тех героев, о которых слагали передаваемые из поколения в поколение легенды. Было бы желание…