Текст книги "Метро 2033: Крысиный король"

Глава 3. Свадьба

Выборгская – небольшая станция. В январе 2033 года комендант решил устроить перепись населения. Идею подбросил Якорь. Он же предложил завести сразу несколько амбарных книг, которые появились в ходе товарообмена с Петроградской, и, не жалея бумаги, записывать любую информацию о жителях, которую только они могут о себе сообщить.

Так, помимо обязательных граф: фамилия, имя, отчество; дата рождения; род занятий; семейное положение, жители Выборгской могли записать в амбарную книгу свой знак гороскопа, адрес и род занятий до Катастрофы, полезные навыки, которые они могут использовать на благо станции. Перепись показала, что по состоянию на январь 2033 года население Выборгской составляет 303 человека.

В то время как жители станции собирались на торжественное мероприятие, Леонид, уже занявший место за накрытым столом, разглядывал их. Дед рассказывал, что в метро есть станции, население которых достигает тысячи человек. Чите такое количество народа трудно было представить.

Жители станции редко собирались за общими столами. Даже если намечался праздник – свадьба или пополнение семейства. Дед говорил, что раньше праздников было много, например, дни рождения справляли каждый год. Кто-то когда-то пытался ввести эту традицию на Выборгской, но обычай не прижился.

Леониду тоже было непонятно – зачем отмечать каждый год? День рождения отмечают, когда ты появился на свет. Когда действительно есть повод для радости: пополнение на станции – это, конечно, лишний рот, но и дополнительная пара рабочих рук в будущем. Праздновать же день рождения каждый год – непозволительная роскошь. Поэтому отмечали только первый день рождения и свадьбу. Впрочем, и тогда не принято было собираться всем вместе.

Молодожены или отец новорожденного, если была такая возможность, проставлялись, но только для ближайших родственников и друзей. Начальство – коменданта и Бориса – естественно, тоже звали. Еще – десяток особо набожных старух, те могли и доброй молитвой новорожденного благословить, и мудрую притчу о семейной жизни в наставленье молодоженам рассказать. Также приглашали Якоря и еще пяток старожилов, которые могли поддержать интересную беседу, поведать о былых временах.

На этом список приглашенных заканчивался. И без того выходило больно накладно. Сейчас же на торжество собирались буквально все. Такого праздника на Выборгской еще не было.

Комендант с ближайшей свитой находился в командировке. По слухам, отправился не то на Петроградскую, не то на Чернышевскую для решения торговых вопросов. На деле же, видимо, просто не хотел участвовать в предстоящем представлении, вот и выгребал угли чужими руками.

Комендант со свитой – это человек десять, прикинул Леонид. Челноков в отлучке тоже не считаем, минус еще тридцать. Детей до двенадцати лет, которых, чтобы не болтались под ногами, на праздник пустят лишь в конце, когда все разойдутся – около сорока. Молодежь постарше занята на побегушках. Человек пятнадцать-двадцать – лежачих или заразных больных. Еще двадцать заняты на дежурствах. Итого, за праздничными столами, в роли которых выступали здоровенные деревянные кабельные барабаны, собралось чуть меньше двух сотен человек.

Народ занимал места, стараясь либо присоединиться к родне и друзьям, либо оказаться поближе к лакомствам. Стульев не было – стоять за импровизированными столами было в разы удобнее, чем сидеть. Да и не нашлось бы на Выборгской такого количества стульев.

Еще народ присаживался к кострам, где жарили мясо, готовили наваристую похлебку, начинали уже уничтожать свои запасы спиртного, так как команды откупорить общественные пока не поступало.

Чита занял место практически в центре платформы, за столом, где предстояло угощаться также и жениху с невестой. К столу его подвел личный охранник Бориса, освободил ему место, предварительно вытащив из-за стола за локоток плюгавенького мужичонку.

Мужичонка оказался местным ростовщиком. Надо думать, дела у Бориса сейчас идут хорошо. Если бы он был в долгу у ростовщика, его охранник таких вольностей не допустил бы. Впрочем, если верить слухам, они все скоро заживут на широкую ногу – стоит только свадебку сыграть. Поэтому на предстоящем торжестве решили не экономить.

Помимо угощения, была запланирована и развлекательная программа. В центре платформы располагалась высокая, узкая конструкция из металлических трубок.

Леонид вспомнил, что они использовали конструкцию, когда по потолку туннеля, ведущего к разрушенной Лесной, побежала паутинка трещин. Трещины выборжцы заделали – как ему показалось, не очень качественно, скорее для собственного успокоения, чем для укрепления ненадежного потолка. Сейчас же конструкцию явно собирались применить не для строительных работ. Оставалось только гадать, кто будет выступать на этой самодельной сцене.

За спиной горел костер, вокруг которого расселись мужики. По рукам у них ходили несколько кружек с сивухой. То ли сивуха была невыдержанная и крепкая, то ли мужики сидели давно, но разговоры там велись откровенные.

– … заживем, мужики, заживем! – донесся хриплый голос. – Комендант как раз в Империю и отправился. Чай не дурак. Все как полагается. Из рук в руки. Пока тут свадебка идет, он там за невесту выкуп получает.

– Не гони, комендант на Петроградке. Я в техническом дежурил, когда он уходил. Быстренько так отчалил. Торопился.

– Ага, небось как раз дочурке и сказал, что замуж выдает…

– Точно! И бежать, пока эта бестия ему глаза не выцарапала!

– А что, она может. Фурия, а не баба!

– Да пусть и не в Империю уехал, я не об этом, – снова раздался хриплый голос, – заживем, как раньше не жили, вот что главное.

– Дело говоришь. Надо коменданта надоумить первым делом дизелем обзавестись. При свете оно как-то и жить веселее.

– Петрович, да тебе при свете ни одна баба не даст!

Все заржали. Даже сам Петрович надсадно загоготал. Леониду стало неуютно от этих разговоров. Как же так устроен человек, что всегда все понимает, но очень редко может набраться сил и смелости что-то изменить?

Взять, к примеру, этих болтунов. Веганцев недолюбливают и побаиваются. Кристину уважают. За глаза называют совестью коменданта.

Чита сам был свидетелем тому, как несколько раз дочь противилась отцу и удерживала его от принятия оправданных с точки зрения выживания, но крайне жестоких решений. Да что там – свидетелем! Если бы не девушка, мать Леонида так и померла бы на той дрезине, которую отправили в сторону Лесной, среди заболевших неизвестной и неизлечимой лихорадкой. Только благодаря Кристине, организовавшей в туннеле около Лесной лепрозорий, а также врачам с Площади Ленина, услуги которых оплатила девушка, лихорадку удалось победить, а излечившихся вернуть обратно на станцию.

И все равно, несмотря на отношение к дочери коменданта, никто не осмелится ничего предпринять. Впрочем, не ему об этом размышлять. Чита вдруг подумал, что он не должен был находиться на блокпосте. Он был там из-за какой-то нелепой череды случайностей – инцидента с зелеными, челноков, Шаха и его подвески.

Если бы ничего этого не было, на его месте мог бы быть Николай. Или, к примеру, Еж, еще один воспитанник Деда из охраны станции, который, как и большинство парней, был влюблен в Кристину. Будь на его месте кто угодно другой – дочери коменданта уже не было бы на станции.

Правда, будь с ней Еж, вряд ли им удалось бы уйти далеко. А вот Штык – другое дело. Метр восемьдесят роста, косая сажень в плечах, вес под девяносто кило. Не родись он в такой глуши, мог бы и диггером стать. Даже шрам над глазом, которого Николай стеснялся, считая уродством, выглядел так, словно парень принес его из залаза.

Кстати, куда он пропал? Договорились же оружие сдать в оружейку, на часик разойтись по домам – и сюда.

Раздался струнный перебор. Играли хорошо, с чувством, держа ритм. Пели еще лучше.

 
С самого утра, Маня. Дождик из ведра, Маня.
Только Маня с нашего двора весела-бодра…[1]1
  Пархоменко С. В. (Серега). «Манькина свадьба».


[Закрыть]
 

Чита с интересом прислушался к незнакомой песне. Текст пока что не предвещал беды, но настроение певца было отнюдь не праздничным – пели с надрывом, делая сильный акцент на имени героини, будто призывая ее одуматься.

Леонид отвлекся от песни, увидев Николая, который шел пьяной походкой, раздвигая толпу широкими плечами и врезаясь в нее, как сказал бы Дед, сродни ледоколу, разрезающему скопление льдин. Увидев машущего товарища, Штык помахал в ответ. Пробрался к приятелю, обнял за плечи. Дыхнул в лицо едким сивушным выхлопом.

– Ты где набрался? Все в порядке? – Чита с тревогой всматривался в раскрасневшееся лицо друга.

– Отлично, с Барином пересекся, дернули за праздник по стопарику.

– Давай, закусывай. – Леонид придвинул небрежно выструганную плошку с солеными грибами.

Штык бросил в рот горсть грибов, аппетитно захрустел, прислушался к голосу певца, который заканчивал песню с максимальным надрывом. Отстучал по столу ритм и потянулся к закупоренной сургучом бутылке.

– Куда? – Леонид схватил друга за руку. На них покосились. – Молодоженов ждем.

– Вот они, – указал Николай взглядом в нужном направлении, взял со стола нож, принялся с азартом ковырять сургуч.

Если Штыку приходилось протискиваться сквозь толпу, то перед молодоженами народ расступался, словно бы перед больными проказой.

Впереди шел жених. Разгрузки и маски на нем уже не было. В остальном он ничем не отличался от своих телохранителей. Черные тактические штаны с множеством карманов и регулируемой шириной штанин, черная куртка а-ля «Пилот» с высоким воротом и вставками текстильных застежек-репейников, на которых были прилеплены нашивки с отличительным знаком Империи – белой V на зеленом фоне.

Леонид прочел немало женских романов, которые ходили по рукам. Этого чтива в метро хватало. Видно, спасибо стоило сказать пассажирам, ехавшим в день Катастрофы с книжкой в руках.

Если использовать лексику женских романов, Чита описал бы Эдуарда Власова как высокого мужчину средних лет, яркой аристократической наружности: длинное лицо с высоким, прямым лбом, тонким носом с легкой горбинкой, узким подбородком, тонкой линией бровей и губ. Длинные, ухоженные черные волосы зачесаны назад, виски чисто выбриты. Лицо, болезненно-бледное, избавлено от растительности. Взгляд голубых глаз настолько пронзительно-острый, что даже в полумраке станции притягивал внимание, словно гипнотизируя.

Невеста по сравнению с лоснящимся, ухоженным женихом выглядела так, будто для нее это была уже десятая свадьба на сегодня. Уставшая, заплаканная, с красными глазами. Несмотря на это, мужская часть населения разглядывала девушку с интересом.

Кристина была красива. Глубокий взгляд карих глаз, загоравшихся озорным блеском, когда девушка была в приподнятом настроении, колючий ежик черных волос, ямочки на щеках и подбородке, чуть вздернутый носик.

Она была одета в свадебное платье, которое специально для такого случая выписали с Петроградской. Платье было застиранным, штопаным, и имело цвет скатерти, на которую часто проливали чай, но все же привлекало восторженное внимание окружающих своей вычурностью. На шее у невесты зеленоватыми отсветами поблескивало колье. Юркий торговец драгоценностями ошивался тут же, видно, заслужив качеством товаров место у барского стола.

Под руку невесту вел Якорь. Все-таки после инцидента с побегом Борис приставил к ней человека для охраны. Причем выбор был очень верным. Впрочем, дядя Кристины часто прислушивался к советам Деда и уважал его за смекалку. Пожалуй, это был один из немногих талантов, которыми Борис прославился наряду со своей жестокостью и жадностью – держать при себе нужных людей и поступать согласно их советам, даже вопреки собственному самолюбию.

Якорь вполголоса разговаривал с Кристиной. Та реагировала эмоционально, то вспыхивая, словно спичка, то угасая. Периодически косилась на жениха и едва заметно кивала. Леонид засмотрелся на лицо девушки, когда его пихнули под ребра.

– Давай, за смелость. – Николай протягивал ему кружку с сивухой. Леонид, увлекшись созерцанием молодоженов, прозевал момент, когда Штык откупорил бутылку. Судя по косым взглядам окружающих, тот успел не только откупорить самогон, но еще и опорожнить стаканчик в одиночку.

– За честь и отвагу, – повторил Николай, будто бы сомневаясь, что его шпилька угодила в цель, и опрокинул в себя мутную жидкость, – вздрогнем.

Чита демонстративно отставил кружку, которой тут же завладел подошедший Шах. Торговец выглядел довольным.

– Щедрые ребята эти веганцы.

– Пыль в глаза пускают, – доверительным шепотом сообщил Николай и икнул, – образ создают. Эту, как его… репутацию. Стоит расслабиться, они нас всех на опыты пустят. Мы для них – живые грибницы, вот кто. Небось, разглядывают каждого и думают: вот этот неплохой грядкой стал бы, а вот у этого черепушка мелкая, там много грибов не вырастишь.

– Тебя с чего так развело, друже? – Шах пододвинул бутылку с сивухой к себе.

Штык отмахнулся и отвернулся, что-то достав из-за пазухи. Молодожены, занявшие место за столом, расположились на высоких стульях, предоставленных станционным баром. Борис с личными охранниками и еще пара уважаемых на станции человек окружили стол.

Торжество началось. По знаку Бориса его люди расчистили место рядом со сценой. Народ растекся в стороны. В глаза бросался огромный ковер перед сценой – грязно-зеленый, с заплатами.

От толпы незаметно отделился силуэт. Судя по изящной фигуре – не то подросток, не то миниатюрная девушка. Неизвестный быстро, ловко и незаметно забрался по металлическим перекладинам сцены на самый верх. Кто-то зажег фонарик и направил туда. Тень ловко изогнулась и нырнула под одну из перекладин, на несколько секунд оказавшись в свободном полете.

Человек с фонариком вышел вперед. Им оказался двухметровый громила с бугрящимися мышцами. Громила вновь направил фонарик на гибкую тень, которая выскользнула из луча изящным пируэтом, нырнула между двумя перекладинами, схватилась руками за третью, раскачалась и запрыгнула на самый верх, на настил из длинных, гибких досок. Толпа подхватила игру и принялась светить фонариками на акробатку. Теперь Леонид уже мог разглядеть ее как следует.

Женщина лет тридцати, в обтягивающем трико. Довольно симпатичная, с вдохновенным лицом, сосредоточенным и увлеченным. В ответ на аплодисменты она дарила толпе искреннюю улыбку. Громила убрал фонарик, поднял перемотанный изолентой старенький магнитофон и включил громкую, торжественную музыку.

– Разрешите представить вашему вниманию, – заголосил великан зычным басом, указывая на акробатку. – Несравненная Элеонора!

Немного понаблюдав за цирковым представлением, Борис произнес несколько тостов, выразив надежду на благоприятное для всех сторон сотрудничество. Затем молодоженам стали дарить подарки.

Собравшиеся за столом подались вперед, разглядывая дары. Лишь Николай остался на прежнем месте, держа руки под столом. Чита заглянул под стол и обнаружил плоскую фляжку, содержимое которой товарищ наливал в маленькую металлическую стопочку.

– Да хорош бухать! – гаркнул Леонид над самым ухом друга так, что тот дернулся, плеснув мимо стопки.

– Напугал, блин. – Штык с сожалением оценил количество пролившейся жидкости и поставил стопку на стол. – Жениху хочу преподнести. Серебряная.

– Круто, давай, конечно, – оценил Чита, – а что в стопке?

– Водка, качественная. У Барина отжал.

– Дай-ка заценю водочку. – Шах, услышавший разговор, потянулся к стопке, но Николай схватил ее и убрал подальше.

– Не тебе налито, – отрезал он, – для высоких господ.

– Иди, дари, потом не в тему будет, – подсказал Леонид, наблюдавший за молодоженами.

– Сейчас, сейчас. – Штык тоже смотрел на молодоженов, но в основном – на жениха.

– Угости все-таки водочкой, у тебя же осталось, – произнес Шах, передвигаясь, пытаясь закрыть Николаю обзор.

– Да отвали ты! – Тот держал стопку так, словно боялся, что торговец накинется на него и попробует отхлебнуть водки.

Потеснив бородача плечом, Штык пошел к молодоженам, принюхиваясь к стопке.

– Дебил, – сообщил Шах и, взяв фляжку, оставленную на столе, принюхался.

– Ты чего к нему пристал? – поинтересовался Чита.

– Кто такой Барин?

– По грибочкам спец.

– Дурью барыжит?

– Ну, говорю же, по грибочкам… еще чего-то химичит.

– Химичит? Этот Барин, по ходу, твоему приятелю отраву продал.

– Чего?

– Может твой друг попытаться жениха отравить? – Шах был напряжен, как пружина, готовая распрямиться в любой момент.

Леонид вместо ответа грязно выругался и бросился за Николаем. Бородач кинулся следом.

– Ты чего? – Штык обернулся, когда Чита схватил его за рукав линялого свитера.

– Не надо.

– Надо, – зло произнес Леонид и дернул так сильно, что ветхая ткань с треском разошлась по шву.

Их стычка не осталась без внимания. Под пристальными взглядами личной охраны Власова Николай приблизился к молодоженам.

– Ты что-то хотел? – поинтересовался жених медовым баритоном.

– Принести извинения за ночное происшествие. – Парень глуповато и натянуто улыбнулся, будто ребенок, до конца не осознающий вины, но которому объяснили, что необходимо извиниться. – Примите в знак уважения.

Шах, выскочивший за спиной Николая, словно чертик из табакерки, придержал его за локоть.

– Господин, это недоразумение! – Торговец выглядел виноватым. – Я не знал, что продаю товар для подарка лично вам.

– Ты хочешь сказать, что обманул этого молодого человека? – заинтересовался жених.

– Это серебро, – Николай удивленно покосился на Шаха, – господин, примите…

– Это серебро, – подтвердил меднобородый, – но вот водка… Скажем так, сгодится не для каждого желудка. Если бы этот лоб брал для себя… пей на здоровье, что ему будет? Наверняка и похуже употреблял.

– Я понимаю, что тобой двигало, торговец, – усмехнулся Власов, – и не осуждаю. В твоем ремесле иначе никак. Но не могу допустить, чтобы ты наживался на моих людях.

– Да, конечно. Я все исправлю! Есть у меня бутылочка из личных запасов, вам непременно понравится! – Шах забрал у растерявшегося Штыка стопку и обернулся, ища, куда выплеснуть содержимое.

– Стой! – Жених сопроводил команду повелительным жестом. – Выпей.

– Господин, это дрянное пойло, – растерялся торговец.

– В этом-то все и дело, – пояснил Власов, обращаясь к окружающим.

Люди внимательно слушали, отвлекшись от циркового представления, в ходе которого великан голыми руками гнул арматуру. Все с интересом следили за новым номером в развлекательной программе.

– Будь готов наступить в капкан, расставленный на других.

Бородач обвел взглядом людей за столом, задержался на телохранителях жениха. Один из них, молодой блондин со шрамом через правую щеку, широко улыбнулся: «Давай, давай, не отрава же у тебя там!»

Шах ухмыльнулся, выдохнул и осушил стопку. Зажмурившись, занюхал рукавом. Блондин тут же потерял к нему интерес.

Бородач замер, прислушиваясь к ощущениям. Его замешательство не укрылось от цепкого взгляда Власова.

– Не так плоха водочка, как ты думал? – Жених кивнул на фляжку.

– Я думал, хуже будет.

– Еще стопочка здоровью не повредит? – поинтересовался веганец.

– Не повредит, – согласился Шах.

– До дна, – улыбнулся Власов.

– Не надо! – Николай хотел сказать что-то еще, но меднобородый перебил его:

– Парень, я уже и так поплатился, ты хоть претензий не выдвигай!

Торговец быстро отвинтил крышку фляжки и приложился к узкому горлышку.

– Передай господину, – Шах отдал стопку Штыку, – а я принесу обещанную бутылочку.

– Я не пью, – ответил веганец, принимая подарок. – Садись за стол и держись поближе к моим людям. Вдруг местные не простили тебе твою маленькую шалость? Денис, одного никуда не отпускать, твоя ответственность.

Отдав распоряжение, Власов продолжил беседу с Борисом. Блондин подошел к Шаху и предупредил его, выразительно похлопав по рукояти пистолета, торчащей из открытой кобуры: «Давай без приключений, договорились? И так, считай, повезло. Шеф и за меньшее серьезнее наказывал». Под пристальным взглядом блондина торговец подошел к столу.

Штык, вмиг протрезвевший от адреналина, бурлящего в крови, нервно барабанил костяшками пальцев по столу, не решаясь начать разговор.

– Рассказывай, что там было, – попросил Шах.

Николай вздрогнул и тихо произнес:

– Яд.

– Обидно, я надеялся, что ты не такой дурак, каким кажешься.

– Барин сказал, по вкусу – как водка. – Тот перестал барабанить и сжал пальцы в кулак так сильно, что проступили вены.

– Только убивает быстрее, – произнес бородач. – Что за яд?

– Барина надо спросить.

– Вот что… Как тебя, Штык, что ли?

– Штык. – Николай выглядел пасмурнее осеннего питерского неба.

– Ты – мой должник.

– Я не просил…

– Надо промыть желудок, вызвать рвоту, – начал перечислять Чита. – К Барину сбегать, узнать, что за яд. Может, есть какой способ…

– Власов – не дурак. – Шах поморщился, положил руку на грудь, будто ему трудно было дышать, кивнул в сторону блондина. – Не зря этого приставил. Начну рыпаться – поймет, что его отравить хотели, и тогда нам всем не поздоровится. Да и не успею. В глазах рябит. Я, молодежь, свое на этом свете отжил. Но дела еще не все переделал. Штык, я так понял, ты веганцев не очень жалуешь?

– Правильно понял, – буркнул тот.

– Хочешь им насолить по-крупному? Я тебе предлагаю не аристократов травить, а самому Лорду нос утереть.

– Барин по грибочкам в основном спец, наверняка отвар какой-нибудь бледной поганки, или она так быстро не действует? – размышлял Чита. – Время теряем, я к нему.

– Не суетись и внимание не привлекай. – Бородач придержал Леонида. – Знаешь, умирать не страшно. Страшно не жить. Не любить, не дружить, не драться за то, что тебе дорого, а затаиться тихонько в темном уголке и надеяться, что жизнь со всеми ее невзгодами и опасностями не заметит тебя и пройдет мимо. А она и пройдет, вот только ты уже будешь не рад.

Чита вернулся на место.

– Короче, мужики, дело у меня срочное есть, не законченное по вашей милости, – Шах потер грудь и сморщился, встретившись взглядом с Власовым, который беседовал с Борисом. – Я введу Якоря в курс. Он, конечно, тот еще волк-одиночка, но вы не вздумайте его одного наверх отпускать. Слишком он под землей засиделся. Вы-то, оболтусы, чувствую, не пропадете, если будете вместе держаться. Может, дело и выгорит. Штык?

– Да?

– Ты мне должен.

– Да понял я!

– Вот и не забывай.

Шах, улучив момент, когда блондин отвлекся на циркачей, подошел к Якорю. Дед изменился в лице, когда бородач принялся что-то быстро ему рассказывать.

Не прошло и пяти минут, как блондин обнаружил пропажу и переместился ближе к объекту наблюдения. Шах заметил это и попытался изобразить беспечность.

– Что делать-то? – спросил Николай, нервно теребя колючую щетину на подбородке.

– Ты уже сделал, – огрызнулся Чита. – Ничего мы теперь не можем. Ты не понял? Шах – не просто челнок и пришел к нам не цацки зеленым втюхивать. Он все еще служит Альянсу. И не может привлекать к себе внимание веганцев из-за опасения быть раскрытым.

– И что теперь, умирать из-за этого?

– Значит, считает, что задание важнее.

– Чушь, Власов же поймет, что что-то не так.

– Что он поймет? Только то, что торговец продал тебе паленую водку. А потом, испугавшись последствий, решил рискнуть, авось и пронесет. Во всяком случае, допросить его уже не смогут.

– Нельзя так!

– Раньше думать надо было, моралист хренов.

– Я думал.

– О чем? О том, что Выборгскую ждет, если бы ты Власова отравил, думал? Стали бы его амбалы разбираться, кто прав, кто виноват, или наказали бы всех, кто под руку попадется?

– Я о Кристине думал, – потупил взгляд Штык.

– Серьезно? Да ее бы первую заподозрили.

– Чита… – Николай указал на Деда.

Тот крепко сжал плечо Игоря, будто не желая его отпускать. Лицо Волкова окаменело, побелело. Губы по-стариковски подрагивали, словно он хотел что-то сказать, но не находил слов.

Шах вдруг качнулся, будто бы потеряв ориентацию в пространстве, и стал заваливаться назад. Удивленный взгляд стеклянных глаз зацепился за Деда, который встрепенулся и с трудом удержал друга от падения.

Жених, заметивший это, подал знак блондину.

– А если Власов не поверит в паленую водку? – Штык крутил в руках злополучную фляжку. – Если Шаха будут пытать?

Едва блондин подошел к Игорю, как тот снова покачнулся и стал падать прямо ему на руки. Тяжело повис, касаясь коленями пола, обхватив веганца за пояс. В следующий момент блондин резко отпустил бородача и схватился за открытую кобуру на поясе. Пустую кобуру, из которой несколько секунд назад торчала рельефная рукоять «Глока».

Шах приставил к своему виску выхваченный пистолет. Раздался выстрел. На ботинки и штаны блондина плеснуло красным. Игорь упал навзничь, уронив пистолет к ногам веганца.

Толпа загудела, отступила в едином порыве, отхлынула от мертвого тела, не желая иметь с происходящим ничего общего, будто бы считая смерть заразной инфекцией. Высокий силуэт Власова поднялся над толпой, глаза забегали по лицам. Застывшего Леонида схватили под руку, потащили.

– Дед зовет. – Николай буром врезался в кипящий поток людей, втащил за собой друга. Ринулся прочь, вспарывая людскую массу, словно нож, разрезающий слабую, податливую плоть. Через минуту они встретили командира.

– Мы уходим со станции, – не допускающим возражений тоном сообщил Якорь, – быстро по домам, взять самое необходимое – патроны, батарейки, фонарики, запас еды. Я – в оружейку, попробую под шумок раздобыть волыны. Встречаемся у гермы.