Текст книги "Ученик"

– Ты очень сильно изменился после падения, Фархат, – наконец произнесла Фарида, отведя глаза в сторону. – Мне говорили, что хаос, пробудившись, меняет вас, ведьмаков. Но я не ожидала, что настолько. Я не узнаю тебя, сын. Ты словно повзрослел в один миг, сразу на много лет.

– У Маринэ всё хорошо? – спросил я, закончив есть. Надо же, второй раз чувствую себя насытившимся.

– Да. Нам предложили поселиться в другую хижину, в центре посёлка. Хромого Ковжу забрала к себе Саха, и его жилище теперь пустует.

– Это хорошо. – Я налил воды в две кружки и одну протянул матери: – Пей. Мне одному этого кувшина слишком много.

– Ты вырос хорошим человеком, – мать приняла кружку. – Надеюсь, станешь хорошим ведьмаком, которого не будут бояться в селениях.

– Не будут, – я улыбнулся. – Завтра пусть Маринэ принесет пищу и воду. Хочу поговорить с ней.

– Хорошо. Пошлю её пораньше, засветло, – согласилась Фарида. – Что ж, мне пора. Позволишь забрать кое-что из посуды? Тебе это всё равно не понадобится.

– Да, конечно, забирай. Ты здесь хозяйка, – ответил я, про себя порадовавшись, что женщина не видит моей грустной улыбки. Её лицо, искажённое горем, я видел прекрасно. Ничего, Фарида, скоро у тебя всё будет хорошо.

* * *

На следующий день я уже не ждал гостей и потому полностью ушёл в процесс изготовления копья, поглядывая на вход. К сожалению, у селян были свои планы на мой счёт, почти сразу после ухода матери я услышал приближающиеся к хижине шаги. Решил, что это староста, но ошибся.

– Эй, Фархат, ты здесь? – раздался из-за циновки незнакомый голос.

– А где же мне ещё быть? – усмехнувшись, ответил я. – Заходи, раз пришёл.

– Это я, Бахрум, – внутрь вошёл коренастый, широкоплечий парень. Я вспомнил, что видел его, когда старый Сахем выбирал себе учеников. – Маринэ сказала, что ты после падения ничего не помнишь.

– Так и есть, – ответил я и тут же спросил, желая быстрее избавиться от гостя: – Не боишься, что сюда пожалуют твари из пустоши?

– Нет, – усмехнулся подросток, добравшись до моей лежанки и опустившись на её край. – Отец сказал, что к тебе ещё дня три никакая тварь не придёт. Тут всё провоняло ядом и кровью трикса, а иглозубы, шипохвосты и прочая мелочь боятся эту крупную тварь.

– Хм, староста сказал, что у меня лишь сутки, а потом из пустоши придут новые.

– Да что он знает про тварей, этот слуга ведьмаков, – с пренебрежением ответил Бахрум и тут же добавил: – Ничего. Ладно, всё это ерунда. Рассказывай, как ты убил Хамиза?

Форпост ведьмаков. Рабочий кабинет коменданта

– Мате Александр, где тебя так долго носит? – В голосе кона Артемила, командующего форпостом, звучало неприкрытое раздражение. – Я ждал вас ещё вчера.

– Только что вернулся из рейда, конмэ Артемил. Непредвиденные обстоятельства, подробности изложу в рапорте. – Ко'тан Александр, старший боевой звезды, исполнил уставной поклон перед вышестоящим офицером.

– Передай заполнение рапорта кому-нибудь из подчинённых, матэ. Слушай срочное задание. Поселок семнадцать-два-два, дежурный увидел над ним столб черного дыма. Похоже, твари прорвали защитное плетение. Нужно разобраться на месте. Один справишься?

– Справлюсь, конмэ.

– Поспеши. В посёлке формируется допризывник, не хотелось бы потерять будущего воина.

– Разрешите идти, конмэ?

– Ступай, матэ, – разрешил комендант форта. – И прошу, не связывайся с иносами. Смотрящий видел их воздухолёт в том районе.

Спустя четверть часа, собрав дорожные сумки, Александр, оседлав своего верного Кухрю, ездового ящера и боевого друга, покинул стены неприступного, усиленного магией форпоста.

Глава 6
Добровольное заточение

– Ух ты, не знал, что ты умеешь делать копья. – Бахрем, крепко удерживая древко, наблюдал, как я виток за витком туго наматываю прочную веревку, как следует вымоченную в горшочке. Как мне успел рассказать сын охотника, и основа для клея, и волокна, из которых сплетен тонкий жгут, – всё было добыто из тварей пустоши. Не знаю почему, но во мне крепла уверенность – копьё получится отличным и сослужит мне хорошую службу.

Закончив с креплением наконечника, положил оружие на стол и осмотрел его. Древко пришлось укоротить до одного метра восьмидесяти сантиметров. Вместе с лезвием вышло около двух метров, что меня вполне устраивало. Конец ещё предстояло зашлифовать, да и лезвие как следует заточить. Впрочем, даже сейчас я почувствовал себя гораздо увереннее. Теперь есть чем встретить тварей из пустоши.

– Ну ладно, я пошёл, – сообщил мне Бахрем.

– Иди, – кивнул я. – И спасибо за помощь. Да, приглядывай за Маринэ. Боюсь, что Хамзат причинит ей зло.

– Не причинит. Скоро мы узнаем все тонкости профессии колодезного, там оказалось не так уж и много секретов.

Проследив, как гость уходит в глубь селения, я перевёл свой взгляд на звёздное небо. Осталось шесть или семь дней, а я сделал лишь несколько маленьких шагов к своей цели. Впереди у меня длинный путь становления. Да, я однажды уже проходил его, но тогда всё было иначе. Во мне отсутствовала стихия, пытающаяся уничтожить своего носителя.

– Надеюсь, ко мне больше никто не придёт сегодня, – прошептал я и вернулся в хижину. До рассвета следует провести ещё одну медитацию, и пора бы уже начать развивать стихию воды.

* * *

Два последующих дня не отличались от первого, прожитого мной в одиночестве. Разве что еду мне принесла сестра да посетителями были не подростки, а охотники и старейшина.

Сестра подтвердила, что Бахрем всегда рядом, пока она находится возле колодца. Она же сообщила, что мать толстого Сахема попыталась выпустить сына из клетки и была сурово наказана Хамзатом. Если раньше она сидела дома – растила детей и ухаживала за мужем-калекой, то теперь будет ходить на ферму уважаемой Сахи и там работать наравне со всеми. Почему-то именно этот момент доставлял сестре больше радости, чем её внезапно изменившееся положение.

Староста навестил меня, чтобы убедиться, что я в порядке, и в очередной раз попросил не выходить за охранный контур. Вот уж чего я точно не собирался делать. Зато, пользуясь случаем, попросил у Тимура точильный камень. Так что к вечеру третьего дня у моего копья остриё было заточено до бритвенной остроты.

Охотники пришли под конец третьего дня с деловым предложением. Никому не хочется бродить по пустоши в поисках добычи, ведь там можно встретить тварь, против которой не выстоит и отряд из десяти человек. Такая встреча гарантированно окончится гибелью охотников. Другое дело, когда мелкие твари сами приходят к посёлку. Причём известно, в каком месте будет прорыв.

В общем, меня просто поставили перед фактом, что с сегодняшней ночи возле моей хижины будут стоять в дозоре три вооруженных человека. Изначально охотники пожелали остановиться внутри, но я был категорически против такой затеи. Зачем мне лишние глаза, наблюдающие за мной во время медитации. Неизвестно, как местные на это отреагируют. Поэтому я сослался на предостережения старосты, что в любой момент хаос внутри меня может взбунтоваться и всё окончится весьма плохо. Так что дозор был организован снаружи. Вот только мне всё равно пришлось принять участие в ночном бою.

* * *

В ночь на третий день моего одиночества я смог провести вторую за этот день медитацию и, довольный проделанной работой, решил лечь спать, когда снаружи послышался шум. А вскоре к шуму присоединились и крики, явно от боли. Поднявшись с лежанки, я подхватил копьё и двинулся к выходу. Вовремя.

Циновку вспороло сразу в двух местах, после чего внутрь полезли сразу две твари. Моё уникальное зрение позволило как следует рассмотреть ночных посетителей, и потому я не стал медлить с ударом, выжидая более подходящий момент.

Насекомоподобные порождения пустоши, сильно напоминающие благородных пчёл, имели лишь одно существенное отличие. Две передние лапы больше походили на остро заточенные клинки, которыми твари и вскрыли дверь хижины. А ещё, судя по звукам боя снаружи и крикам, к селению пожаловала целая стая этих мерзких созданий.

Мой первый выпад был с максимальной дистанции. Неловкий, но достаточно точный, чтобы вонзиться в бок мохнатого отродья. Остриё вошло глубоко в тушу, явно пробив её насквозь. По ощущениям – словно пробил рыхлый дождевой гриб, которые в изобилии росли вокруг родовой усадьбы.

Тварь не издала ни звука и, когда я выдернул острый наконечник, тут же упала замертво. Зато вторая, быстро сориентировавшись, посеменила ко мне, размахивая своими костяными клинками и угрожающе щелкая жвалами. Стали видны и другие отличия от пчёл – кривые паучьи лапы, оканчивающиеся остриями, и десяток глаз, расположенных на головогруди. Только хаос мог породить столь мерзких существ.

Выдернув из туши убитой твари лезвие, я обратным движением попытался подрубить второй ноги, но противник резво отскочил в сторону и, ударив свои костяные клинки друг о друга, прыгнул. Я успел подготовиться к вражеской атаке и ударом сверху вниз прибил тварь в полёте, про себя отметив, насколько же мало весит противник.

Увы, но характерный удар клинка о клинок, похоже, был своего рода приглашением, потому что внутрь жилища одна за другой полезли другие твари. Понимая, что мне не справиться с ними на открытом пространстве, я отбежал в глубь жилища. Стол, лежанка матери, колченогий табурет – всё было мной перевернуто, образовав своего рода защитную преграду. Я же, вооружившись вторым табуретом, словно щитом, наносил удар за ударом, стараясь прикончить как можно больше тварей.

Сначала у меня сложилось впечатление, что порождениям пустоши не будет конца. На место убитого пчелопаука тут же вставал новый, и мне уже дважды пришлось отбивать табуретом прыгающих тварей. Третий прыжок оказался для меня неожиданностью, уж больно низко пролетела тварь. А в следующую секунду мою левую многострадальную ногу обожгло болью.

С силой швырнув свой импровизированный щит вниз, я услышал характерный хруст сминаемой тушки огромного насекомого и едва успел выставить перед собой копьё, на которое тут же нанизался очередной пчелопаук. Чтобы отбить атаку четвертого прыгуна, мне пришлось отступить на несколько шагов назад, укрывшись за лежанкой Маринэ. Пока отступал, бросил взгляд на левую ногу. Длинный порез, от колена до середины голени, судя по кровотечению и болевым ощущениям, поверхностный.

Внезапно от выхода раздался пронзительный свист, и внутрь заскочила тварь раза в три крупнее других. Матка – пронеслось у меня в мозгу. От неё стоит ожидать не только прыжков, но и какой-нибудь иной гадости. Может, плюётся чем?

Ухватив левой рукой тряпьё, выполняющее роль постельного белья, я швырнул его навстречу нападающим. Удачно – две твари решили прыгнуть на меня одновременно, и одну из них удалось сбить. От второй я отмахнулся копьём, а в следующую секунду прыгнул сам, уклоняясь от броска матки. Чудом удалось избежать двух здоровенных, каждый длиной с моё предплечье, костяных клинков.

Упав на бок, я перекатился, освобождая оружие. Матка почему-то не спешила нападать, и я, опираясь свободной рукой на стену хижины, поднялся на ноги. И тут же встретился с десятком маленьких, полных ненависти глазок. Тварь, способная одним ударом своих костяных клинков снести мне голову, не могла атаковать, она застряла. Одно из лезвий плотно вошло в зазор между двух палок, образующих каркас лежанки, и совершенно не хотело освобождаться.

Выводок матки в это время по неизвестным причинам держался в отдалении. Видимо, предоставил родительнице самой разбираться с добычей. Я, мысленно поблагодарив Айлин Справедливую, нанёс короткий удар, метя твари в брюшко. Та невероятным образом прыгнула, уклоняясь от моего выпада. Раздался хруст ломаемой конечности, и здоровенный пчелопаук, лишившийся одного лезвия, жалобно застрекотал. А затем из пасти насекомого в моём направлении ударила тёмно-серая струя какого-то вещества. Я всем своим существом ощутил исходящую от серого облака опасность. Одним прыжком переместился за спину противника и тут же нанёс удар.

В этот раз матка не смогла увернуться – лезвие вошло глубоко в тушу насекомого. Тварь забилась, попыталась даже сорваться с наконечника, но я прижал её к полу, не позволяя освободиться. Убедившись, что противник не сбежит, обвёл всю хижину взглядом. Четыре мелкие твари, замерев перед первой баррикадой, суетливо передвигались из стороны в сторону, но атаковать не спешили. Вот и хорошо.

Приложив усилие, я отшвырнул мёртвую матку в сторону и, подхватив остатки тряпья, бросил их в детёнышей, провоцируя на атаку. Но пчелопауки, вместо того чтобы нападать, тут же отступили к выходу, а затем и вовсе бросились наутёк. Это что же получается, они кидались на меня лишь по приказу старшей?

Снаружи раздался свист и гневные крики людей. Похоже, не только у меня противник отступил. Убедившись, что матка издохла, я перешагнул через перевернутый стол и приблизился к выходу. От циновки остались одни лохмотья, столь сильно искромсали её твари. Да, чтобы восстановить здесь всё, предстоит много работы.

Возле хижины кругом наблюдались следы настоящей бойни. На земле валялись десятки убитых насекомых, среди которых ходили охотники. Трое. Столько же лежало в неестественных позах, не подавая признаков жизни. А я еще думал, что на меня напали все отродья пустоши. Да каждый из охотников убил втрое больше пчелопауков.

– Фархат, ты живой? – воскликнул один из охотников, увидев меня. – Братцы, так это он прикончил царицу шаххов, больше некому! Слышишь, парень, ты убивал тварь, намного крупнее вот этих?

– Только что, – честно ответил я, указав на хижину. – Внутри лежит труп.

– Ты даже не представляешь, какой молодец! Считай, всем нам жизнь спас.

– Они пришли сюда из-за меня, – мой голос прозвучал глухо.

– Не в этот раз, – заговорил второй охотник, Бархук. – Шаххи не покидают своего гнезда, пока кто-то не потревожит матку.

– Это иносы, – согласился со старшим сыном Сахи, третий житель посёлка. – Ранили царицу и привели сюда. Уверен, их летун сейчас завис над горной грядой, а сами убийцы наблюдают за посёлком сквозь свои стеклянные трубы.

– Если бы не Фархат, мы бы ничего не успели сделать, – вновь повторил Бархук. – Дозорных шаххи перебили бы за несколько секунд.

– Хуже другое, – вновь заговорил первый охотник. – Защитный контур не сработал. Теперь поселок беззащитен перед сильными тварями. Надо поднимать всех, пусть староста объявит тревогу. И шаххов надо собрать. Их много, мяса хватит на несколько дней. До прихода ведьмака осталось четыре-пять дней. За это время даже посевы не успеют погибнуть.

Эта ночь стала для селян не такой, как все предыдущие…

* * *

Убежище. Огромное помещение, расположенное под землёй. Стены из каменных блоков, тяжелая крыша держится на нескольких десятках колонн. Главный вход перекрыт каменным колесом, которое могут открыть только специальными рычагами.

У стен на специальных стеллажах хранились запасы – кувшины с подсоленной водой, пучки съедобной травы, топливо. Пол был большей частью застелен каким-то тряпьём. Здесь даже имелась выгребная яма. Поселок был готов к прорыву контура.

Не готовы оказались многие жители. Кому захочется оставлять своё жилище на разграбление тварям из пустоши? Разумеется, сразу появились недовольные, а некоторые и вовсе открыто обвиняли меня в случившемся, пока спускались вниз. К счастью, у меня было копьё, вид которого действовал успокаивающе на особо крикливых. Ну и охотники – они по приказу Тимура ни на шаг не отходили от меня, окружив с трех сторон.

Фарида, едва я очутился внизу, попыталась обустроиться рядом со мной, но староста прикрикнул на мать, и она вернулась назад, к дочери. Маринэ, как я успел заметить, была под плотной опекой Бахрума, и за неё не стоило беспокоиться. Этот крепкий подросток даст отпор любому взрослому.

Лишь несколько человек не спустились в убежище. Старый Хамзат, Саха и ещё двое стариков. Последних двух, как я понял, должны будут принести в какую-то жертву. В чём эта жертва заключалась, Тимур мне так и не смог объяснить.

Когда последний селянин очутился внутри убежища, несколько мужчин закрыли проход, отсекая укрытие от внешнего мира. В помещении тут же стало вдвое темнее, послышался ропот. Я физически почувствовал ненависть, источаемую селянами в мой адрес. Ощущение, словно я нахожусь среди вражеских воинов, которых сдерживает от атаки лишь слово старшего по званию.

Староста тоже что-то чувствовал, поэтому выделил мне место в углу, а рядом разместил своих сыновей. Тем временем гул голосов внутри убежища начал потихоньку стихать, люди постепенно успокаивались, и иногда даже начали проскакивать фразы о том, что несколько дней не надо ничего делать, никто не осудит, не накажет. Можно просто отдыхать. Удивительно, но за считанные минуты злоба в людях начала утихать, сменяясь радостью и умиротворением. Почувствовав изменения в настрое жителей, Тимур проявил себя как глава посёлка.

– Послушайте, что я скажу! – громко произнёс он, перекрывая шёпот односельчан. – Вы все сейчас рассержены. Даже больше, в вас бурлит злость. Не дайте хаосу завладеть вашим разумом.

– Тимур, а ты лучше про другое расскажи! – перебил главу поселения какой-то старик. – Расскажи, кто будет восстанавливать наши жилища? Кто станет ходить к пересохшему руслу за палками? И кто пойдёт в руины за одеждой, одеялами, посудой? Ты? Или, может, это отродье хаоса, что так защищают твои сыновья?

– Я-то схожу, а вот ты, Насух, никуда не пойдешь. А знаешь почему? Потому что трус и ни разу даже носа не высунул за пределы защитного контура! Вас две трети таких, что до ужаса боятся покидать посёлок. Потому и живёте в нищете и грязи. Сколько из вас едят ежедневно мясо? Пять? Десять человек? Я видел другие поселения, и там люди не трясутся над своими жизнями. И они живут!

– Наш вшо уштраивает! – хрипло выкрикнула какая-то шепелявая женщина.

– Кого – нас? – староста внезапно взъярился. – Хатиша, ты жрёшь одну траву уже многие годы! У тебя зубов не осталось ни одного, а ведь сама едва ли сорок вёсен прожила. Такого будущего ты желаешь своим детям и внукам? Ах да, у тебя же их нет!

– Ты нам зубы не заговаривай. Прорыв контура из-за отродья произошёл! – вновь заговорил старик. – Кто будет всё это восстанавливать? Мальчишку заберёт ведьмак, ты точно не станешь помогать. Так кто?

– А вот теперь поговорим о главном, – спокойным голосом произнёс староста. – Сколько я живу в вашем посёлке? И за всё это время лишь одного ведьмачьего ребёнка мы вырастили – Фархата. Что было с предыдущим? Вы его убили, семнадцать лет назад. Не сами, но своим бездействием. Ты, Насух, один из старейших жителей. Ты хоть раз видел ведьмачий амулет? Отвечай!

– Да зачем он мне? Не видел этой мерзкой вещицы, и никто не видел в нашем селе. И живём! Не нужен нам амулет!

– Старый дурак! – Староста окончательно вышел из себя. В пару шагов, расталкивая односельчан, он приблизился к старику и влепил тому пощёчину, сбив с ног. – Не нужен, говоришь?! Если бы у нас был действующий амулет, мы бы могли восстановить им контур и спокойно дождаться ведьмака! Хатиша, ты должна помнить. За что даётся женщинам селения амулет?

– Жа ждоровое отродье! – с ненавистью прошепелявила старуха.

– Значит, помнишь. Так кто теперь виноват в случившемся? В том, что посёлок остался без защиты? На Фархате нет ни грамма вины в произошедшем. Это ваша ненависть ослабила защитный контур! И страдать вы будете только из-за неё.

– А что, когда придёт ведьмак и заберёт Фархата, у нас появится амулет? – нарушил внезапную тишину детский голос. Я даже не увидел говорившего ребёнка.

– Не у нас, у Фариды, – ответил Тимур. – Только в её руках он будет работать. Или в руках того, на кого она укажет.

– Ага, и тогда она перестанет работать, как и её мелкая девчонка, – с завистью произнесла какая-то женщина. Отыскав говорившую глазами, я скрипнул зубами – невестка Хамзата. – А охотники ей ещё и мясо будут носить!

– Ещё слово, и я велю тебя вышвырнуть наружу, вместе с твоим сынком, – ледяным тоном произнёс староста. – За годы унижений со стороны селян Фарида заслужила не только достойное питание и обильное питьё, но и самое лучшее жилище. Да, придёт ведьмак, и мы выясним, почему жители посёлка с каждым годом получают всё меньше воды. И если вина Хамзата и его семейства будет доказана, всё семейство старого колодезного ждёт изгнание в пустошь.

Старейшина уже давно вернулся на своё место, а в убежище царила тишина. Никто не решался начать разговор после столь суровых заявлений, словно боялся стать причастным к семье, попавшей под подозрение.

Я же в это время думал совсем о другом. Как мне на виду у всех жителей посёлка продолжить тренировки?