Текст книги "Чистые формы невозможного. Идущий в никуда"

Вселенский кошмар

Гвоздь №1

Кецалькоатль – Пернатый Змей, сидел на своём золотом троне в величественном городе Тулу. Он смотрел вдаль на опускающееся солнце, которым был он сам и думал. Его прекрасный профиль на фоне ярко-цветного заката казался выточенным из цельного куска алмаза. Пытливые умные глаза не отрывались от края светила. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и даже резвый шалунишка-ветерок не отважился задеть его своим дуновением. О чем же думал сей великий бог, повелитель всех земель и народов, властитель мира и безмирья, создатель всего сущего и бескрайнего? А мысли его были просты и бесхитростны. Вот уже целую эру он мучился одним вопросом: как избавиться от геморроя?! Да-да, именно… от геморроя… И столь известные личности страдают временами от обычных катаклизмов плоти. Самое противное во всем этом было осознание того, что он, великий и могучий, бог всех богов, ну никак не может избавить себя от такой унижающей его величие ерунды. А ерунда эта так сильно досаждает!!! Прямо-таки сил нет!!! Да и к кому обратиться со столь щепетильным вопросом?! Ну не к братьям же своим и соперникам Тескатлипоку и Уитцилопочтли, которые так и ищут повода высмеять его и, сдвинув вниз по ранжиру, занять его золотой трон. И уж тем более не к слугам своим и жрецам, которым только дай почувствовать свою слабость, они тут же убегут в соседние храмы прославлять кого-то другого. Ну никому нельзя довериться в этом мире!!! Ну что ж, придется, видимо, идти на поклон к Тонакатекутли, отцу его, и Тонакасиуатль, матушке его. Родители всегда помогут. Да и власти божественной им не занимать и мудрости не умалить. Решено!!!

И встал Кецалькоатль, и расправил свои могучие плечи, и зашагал к закату в мир под тринадцатым небом, навстречу родителям своим, в Чикомосток.

Гвоздь №2

– Ну сколько раз Вам говорить, господин лейтенант, что звездный флот ее Величества императрицы не балаган и не цирк! То, что Вы принадлежите к знаменитому роду звездных дервишей Тангриоши, не дает Вам права вести себя столь необдуманно и вызывающе. А если об этом узнает Ваш славный дядюшка Ираклий, адмирал 6-го Звёздного Флота? Что он скажет? Вы понимаете, что порочите его имя перед самой императрицей?!

– Можете посадить меня на гауптвахту, господин майор, отдать под трибунал, расстрелять, в конце концов, без суда и следствия, но увольте меня от Ваших паршивых наставлений, «папенька». Вы сорок два года во флоте и ни разу не участвовали в сражении. Вы вообще ни на что не способны, кроме чтения моралей юнцам, которые не знают с какой стороны подходить к турели фотонного орудия. Вы никто, батюшка! И здесь находитесь только благодаря незабвенному дядюшке Ираклию. Во всем роде Тангриоши Вы единственный, кто не получил ни одной награды за участие в Великой Транспространственной Войне. И единственный, который умрет в своей тепленькой вонючей постели. А я, военный офицер, участвовал в 127 боевых операциях, в 28 успешных планетарных акциях, имею 4 награды за доблесть, 2 имперских Константиновских креста, 6 ранений. Мне тридцать восемь лет, и я вправе самостоятельно решать, с какими женщинами мне спать, не Вам меня учить Райли Тангриоши! Я Александр Тангриоши и буду достоин этого славного рода воинов. А теперь разрешите откланяться или пойти под арест!

– Убирайтесь вон, лейтенант, и можете считать, что с этого момента у Вас больше нет отца!

– С большим удовольствием, господин майор! Прощайте! Никогда Вас более не потревожу.

Александр Тангриоши выскочил из кабинета отца, сильно хлопнув дверью. О боже, как он ненавидел этого толстого напыщенного осла, считавшего его своим сыном. Как в такой семье мог уродиться такой урод. Александр упругой походкой шел в сторону космических доков. На его сильной выносливой спине крест-накрест красовались боевые мечи рода Тангриоши. Их ему вручил сам Вергилий Рамирес Тангриоши, его легендарный дед, герой великой империи. В доке его ждал старый добрый «МАК-Грегор» – межгалактический атакующий крейсер, его друг, его брат, его любимая, его дитя. Он знал на нем каждый винтик, каждую заклепку. Эта прекрасная машина могла в мгновение ока перенести его в другой конец вселенной, её мощь была так велика, что могла уничтожить целую планету одним лишь залпом своих орудий. И он был ее хозяином, ее властелином. Через пять минут он зайдет на свой капитанский мостик, сядет в кресло, положит руки на штурвал и скомандует «вперед!». Боевой адреналин хлестнул его в сердце, и он ускорил свои шаги.

Гвоздь №3

– Успокойся, сынок, нет ничего зазорного в том, чтобы рассказать маме о своих проблемах. Кто же еще тебе поможет, как не мама и папа? Садись, мой великий сын, рядышком со своей старушкой мамой и поведай ей о своей кручине.

– Ах, мама, перестаньте обращаться со мной, как с младенцем. Мне хватит и тех шестьсот лет, что Вы нянчили меня и докучали своими советами. Я давно уже вырос, я правлю миром, мама.

– Не будь так жесток к своей старой матушке. Ты все равно всегда останешься для меня маленьким Кецалькоатликом.

– Простите, мама. Я действительно пришел к Вам с необычной и очень пикантной проблемой, которую не могу решить при всем своём могуществе.

– Я слушаю тебя, мой божественный отпрыск.

– Дело в том, мама, что я… Как бы это проще сказать? Ну не совсем здоров. Есть одна очень неприятная мелочь, которая не дает мне спокойно править. И этот золотой трон… Он такой жесткий и такой холодный… На нем очень неудобно сидеть мама. Ну в общем, когда я сажусь… на трон… я испытываю некий дискомфорт… в области нижнего… ну…

– О, Кецалька, неужто у тебя геморрой выскочил, солнышко моё?

– Ну, мама, ну… да, у меня геморрой… И я ничегошеньки не могу с ним сделать! Это так неприятно!

– Ах, напасть-то кака? Тонакатекутли, батюшка свет, поди к нам, скорее! У Кецальшеньки геморрой открылся. Тонака, ты где? Иди сюда быстрее!

– Мама, ну что Вы орете, как товарка на привозе? Потише! Вдруг кто услышит, сраму не оберёшься.

– Да кто ж услышит, Кецалька? Мы ж здесь одни с папенькой?

– Да мало ли папарацци шляется под стенами. Представляете, что будет, если они узнают?!

– Да где ж этот дед ходит? Тонакатекутли, иди скорее сюда!

– Да тут я, Гуатля, тут! Что разоралась посредь ночи? Чего старика с постели подымать? Привет, сын! Рад тебя видеть во здравии и силе!

– Да ты что, старый? Какое там здравие? У нашего сынули геморрой на всю задницу, а тебе лишь бы дрыхнуть.

– Что? Геморрой? Ох, что б я так жил!!! Как же так?

– А вот так! Или уже забыл, что такое? А то сам никогда седалищем-то не страдал?

– Твоя правда, матушка, страдал, бывало, ох, как страдал.

– Что? Отец, у тебя тоже был геморрой?

– Ну так. Был, значит. Почитай, уж пятый раз.

– Значит, Вы знаете, как эту гадость лечить?

– Знаем, сынку, конечно, знаем.

– И мне поможете?

– Отчего же не помочь? Конечно, поможем! Ты ж нам не чужой! Чай, кровь-то едина.

Гвоздь №4

6-ой Звездный Флот имперских сил, вышел из транспространственной петли в заданном квадрате. Именно здесь, по данным разведки и аналитического отдела ИСОР (имперская служба оперативного реагирования), находилось сосредоточение больших сил ЗЕРО (Звездной Единой Республики Онераха).

БЗИК (Большая Звездная Империя Калиостро) и ЗЕРО (Звездная Единая Республика Онерах) воевали уже 3 500 лет. И войне этой не было видно конца и края. Почему? Да потому что должен же быть у государства хотя бы один внешний враг. Тогда у государства, даже такого громадного, всегда будет стимул к развитию – и технологическому, и экономическому. Это прописную истину прекрасно понимали правители обеих сторон. Поэтому заранее договаривались обо всех перипетиях Транспространственной Войны. Они составляли планы будущих военных компаний, намечали смены государственных границ и подсчитывали прибыли от выгодно вложенных капиталов. А то, что ежегодно в этой войне гибло около 85 000 000 000 человек, так это не страшно. Их же 35 триллионов во вселенной. Да и ежегодный прирост населения в 1 270 000 000 000 с лихвой покрывал все потери. Зато остальные человеки жили со светлой идеей и стремлением к победе.

Вот и данная компания была просчитана обеими сторонами до последнего имперского цехина, до последнего республиканского эскудо. Да и потери в живой силе и технике уже были оговорены и завизированы. По планам в данной компании должны были победить республиканцы. Причем после этого 6-ой звездный флот должен был прекратить своё существование, а великий адмирал Ираклий Тангриоши должен был погибнуть смертью героя и вдохновить будущие поколения имперских солдат на подвиги и праведную месть во имя чести и славы, повернув войну в новый виток экономических изысков.

Но, как всегда, великие мира сего не учли влияния веры и силы духа человеческой и присутствие в компании сразу двух Тангриоши. В результате 6-ой Звездный Флот не только выжил в этой мясорубке, но и наголову разгромил десятикратно превышающие его силы республиканцев. Ну а следовательно, ЗЕРО потеряло влияние над без малого двадцатью галактиками. Такое положение дел не сильно обрадовало руководство Республики. Хуже того, оно до ужаса напугало его. Это поражение никак не входило в планы ЗЕРО. Её руководители сразу же заподозрили другую сторону в нарушении договора о разделении мира, и, соответственно, приняли срочные меры к усилению своего влияния на другие части вселенского пирога. Это, в свою очередь, привело в замешательство имперских властителей, и они ответили на агрессию в полную силу всех своих легионов. И пошло веселье.

Гвоздь №5

– Лежи спокойно, сынок! Я понимаю, что втирание горчичного порошка в прямую кишку с помощью королевского скипетра не очень приятная процедура даже для божества, но, малыш, мы делаем это ради твоего выздоровления.

– Маменька, в конце концов, прекратите надо мной издеваться! Сколькиж можно?! Укаждый день Вы придумываете новую экзекуцию! Я уже перестал чувствовать себя не только богом, но и мужчиной вообще.

– А что делать, милый, надо же как-то избавить тебя от этой заразы. Негоже богу на троне мира да с геморроем сидеть.

– Но это ж невыносимо, маменька! Сначала Вы промывали мою величественную задницу серным раствором адского жабника из ведерной клизмы. Жгло так, что я сутки не вылизал из святого источника жизни. Потом Вы сажали мне на ягодицы злобных огненных пиявок в надежде, что они высосут из меня дурную кровь. Так я вообще не мог неделю сидеть после этого. Пришлось отложить все пиршества и придворные дела, сославшись на состояние божественного просветления. После этого Вы три месяца поили меня отварами из личинок навозного жука, так что я вообще не мог ни о чем думать, а мой желудок вытворял такое, что казалось, что я и душу свою оставлю в поганом горшке. Дальше Вы решили лечить меня прижиганиями и сунули мне внутрь раскаленный луч от солнца. В результате получилось, что я сам, являясь солнцем, поимел себя, да еще и нанес себе тяжкие телесные повреждения в виде ожогов третьей степени. А после всего этого, маменька, Вы решили втирать мне горчичный порошок моим же собственным скипетром, и шуруете им так, як будто мешаете угли в горниле. Усе, хватит, уж лучше я умру от этого злосчастного геморрою. Оставьте меня в покое.

– Да, сынок, пожалуй ты прав, нужно признать, что все испробованные методы лечения не принесли ощутимых результатов.

– Чаво? Вы еще и результатов хотели?

– Да! Прости, Кецалька, но у нас остается только один выход, последнее кардинальное средство!

– Это еще шшшто?!

– Хирургическое вмешательство!

– А все, что было раньше, было не хирургическим?

– Малыш, но я боюсь, что больше ничего тебе не поможет.

– Хорошо, мама, но это будет последний Ваш эксперимент. Если не получится, то Вы оставите мою божественную ж… особу в покое!!!

– Конечно, сынок, как скажешь.

Гвоздь №6

Александр Тангриоши стоял у панорамного экрана в рубке флагманского корабля 6-го Звездного Флота и задумчиво держал себя рукой за подбородок. Только теперь, спустя двадцать лет со дня той великой победы, он начал понимать, что именно он сотворил. Он нарушил баланс сил во вселенной, он уничтожил БЗИК и ЗЕРО, он перекроил всю вселенную, превратив ее из мира законов и порядка в бездну хаоса и ужаса. Семьдесят процентов человечества погибло, оставшаяся часть начала впадать в дикость и распадаться на планетарные колонии. Многие планеты вообще потеряли свои транспространственные корабли. По всей вселенной уже насчитывалось более 100 000 государств, которые претендовали на роль второй великой империи. Они воевали со своими соседями, с соседями своих соседей и со всеми, кто вставал на их пути. Впервые за три с половиной тысячи лет появились космические пираты. Мародеры, которые убивали и грабили всех без разбора. И все это натворил он. Единственным островком законности оставался 6-й Звездный Флот, который ему передал дядя Ираклий двенадцать лет назад после своей смерти. Но и он таял с ужасающей скоростью. Из первоначальных 600 000 корабле в нем осталось только около 120 000. Половина из них были повреждены или недоукомплектованны командами и техническими специалистами. Боевой арсенал исчезал прямо на глазах. В рядах солдат и офицеров начались брожения и вольномыслие. Люди мечтали вернуться домой к своим семьям. Появились случаи дезертирства. И Александр понимал, что это только начало. Все будет гораздо хуже. Это конец света. Скоро все рухнет окончательно. Но когда же? Уже нет сил ждать! Даже у него. О боже, когда же он будет этот конец?! А конец не заставил себя ждать!

Вселенная рухнула в одно мгновение. Десятки тысяч солнц взорвались в едином порыве, сметая все своим плазменным языком. Планеты сминались, как пластилиновые под рукой неумелого скульптора. Весь известный мир людей был уничтожен в считанные секунды. Вселенная раскололась, как зеркало на осколки, выкидывая миллионы звездных систем из своих недр. Все физические законы перестали существовать. Сама основа мироздания превратилась в поток густого кровавого гноя. От неё остались только жалкие бесформенные ошметки, которые были выкинуты в помойное ведро твердой безжалостной рукой судьбы Тонакасиуатль.

Надгробие

Кецалькоатль, Пернатый Змей, сидел на своём золотом троне в величественном городе Тулу. Он смотрел вдаль на опускающееся солнце, которым был он сам, и думал. Его прекрасный профиль на фоне ярко-цветного заката казался выточенным из цельного куска алмаза. Пытливые умные глаза не отрывались от края светила. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и даже резвый шалунишка-ветерок не отважился задеть его своим дуновением. О чем же думал сей великий бог, повелитель всех земель и народов, властитель мира и безмирья, создатель всего сущего и бескрайнего? А мысли его были просты и бесхитростны: «Все-таки маменька у меня молодец! Хирургическое вмешательство удачно состоялось! Ах, как же прекрасно жить без геморроя!»

Жизнь со Смертью

Грузовик несся с сумасшедшей скоростью, вроде как мчал не по центру города, а по бескрайним просторам африканской саванны. Люди разбегались в стороны, как испуганные насекомые. Вечернюю прохладу сентября разрывал воющий рев мотора.

Вот грузовик резко вильнул налево, с грохотом задев кузовом табачный ларек. Зазвенели стекла, посыпались пачки сигарет, отлетела в сторону дверь, испуганная продавщица истошно заверещала из разбитого окна. Грузовик вильнул еще раз, разметав мусорные баки, из-за которых врассыпную бросились бездомные ребятишки.

Я был в двух метрах от происходящего безобразия и видел, как один белобрысый мальчуган, поскользнувшись на отбросах, растянулся на асфальте, прямо перед колесами машины. Гибель была неминуема.

Мои мышцы рефлекторно рванулись во всю свою силу – не зря я 20 лет бегал спринтером. Схватив мальчишку за шкирку, я отшвырнул его на тротуар, а сам покатился по дороге от удара переднего колеса грузовика. Удар не был сильным и прошел вскользь, но его хватило, чтобы я вкатился в стоявший на обочине стенд с рекламной продукцией какой-то пивной компании. Грузовик промчался по улице и скрылся за поворотом. В голове мелькнула мысль, что я хорошо отделался, и в то же мгновение я получил чем-то жестким и тяжелым по голове. Это упала бутылка с рекламного стенда. На несколько секунд в голове помутилось, и я ослеп, схватившись руками за голову. Кто-то тормошил меня за плечо.

– Эй, парень, ты жив?

– Да жив, жив, – ответил я и сел на бордюр, тряхнул головой – вроде все в порядке – и открыл глаза.

Вот тогда я и увидел её. Она стояла прямо напротив, на другой стороне дороги, и выглядела абсолютно растерянной. Её руки, прижатые к груди, нервно теребили край белоснежного широкого плаща. Иссиня-черные волосы развевались от ветра, а бездонные ярко-синие глаза пристально, не мигая, смотрели на меня. Никогда я не видел девушки прекраснее. Я поднялся и, потирая огромную шишку на голове, поспешил через дорогу.

– Девушка, с Вами все в порядке? Девушка!!!

Она подняла на меня свой взгляд, в котором читалось полное недоумение, и прошептала:

– Как же так? Этого не может быть.

– Чего не может быть? Вы в порядке?

Но девушка не прореагировала на мои слова. Она уставилась на меня своим не мигающим взглядом и повторяла, едва шевеля губами:

– Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть.

– Это, наверное, шок, – сказала стоящая рядом женщина с авоськами. Посадите её на лавочку.

– И то правда!

Я аккуратно взял девушку за руку и усадил на лавочку неподалёку. Она не сопротивлялась, только смотрела на меня широко открытыми глазами. Что же мне с ней делать? Я присел рядышком. Сердобольная бабулька из киоска мороженого дала мне пакетик со льдом, и я приложил его к своей пострадавшей голове. Сразу стало легче. Но голова, судя по всему, будет ещё долго болеть. Так мы и сидели на лавочке: юная прекрасная незнакомка в белом плаще с отсутствующим взглядом и я с пакетиком льда на ушибленной голове.

Вскоре приехала милиция для выяснения обстоятельств дела, и на улице сразу стало безлюдно. Никому не хотелось быть записанным в свидетели и просиживать множество часов в участке, давая показания. Мне тоже показалась эта мысль правильной, и, схватив незнакомку под локоток, я спешно ретировался в парк, в трех кварталах от места инцидента. Девушка явно начала приходить в себя. Она перестала таращиться в одну точку и активно крутила головой во все стороны, как будто выискивала кого-то. Когда мы вошли в парк, она резко остановилась.

– В чем дело? – спросил я.

– Мне нельзя уходить! Где он?

– Кто, он?

– Тот мальчик…

Она вдруг уткнулась мне в грудь лицом и заплакала. Я погладил её по плечу.

– Успокойся, с ним все в порядке. Это же беспризорник. Он давно уже сбежал.

Она отстранилась от меня. Вытерла рукавом глаза.

– Зачем ты это сделал? Он же должен был умереть!

– Не знаю. Так получилось. Но, слава богу, все целы! Пошли я провожу тебя домой.

Девушка испуганно шарахнулась в сторону, как будто я попытался её ударить.

– Нет! Мне нельзя домой! Никак нельзя!

– Нельзя? Почему? Я ничего не понимаю!

Девушка села на лавку у забора и, подперев подбородок кулачками, надолго задумалась. Я стоял рядом и смотрел на неё, абсолютно ничего не понимая. О, Господи, какая же она красивая! Я смотрел на неё и не мог налюбоваться. А она сидела и о чем-то сосредоточенно думала, совершенно не обращая на меня внимания. Небо заволокло тучами, начал накрапывать мелкий противный дождик. Скоро станет совсем холодно и темно. Ну не вечно же здесь сидеть!

– Так что мы будем делать?

Она поднялась с лавочки и взяла меня под руку.

– Я могу пожить у тебя какое-то время?

Вопрос застал меня врасплох. Я, как последний дурень, стоял и тупо смотрел в ее сияющие глаза и не знал, что ответить.

– Понимаешь, я в этом городе никого не знаю, кроме тебя. Мне некуда пойти. Совсем некуда.

– Но…

Она приложила свой тонкий палец к моим губам:

– Пожалуйста, не задавай мне вопросов! Я все равно на них не смогу ответить. По крайней мере, сейчас. Ну так как, я могу у тебя пожить?

Я почесал за ухом. Всё это казалось жутко странным. Может быть, это была подстава, наводка на квартиру, может, она ненормальная и сбежала из дурдома, а может, скрывается от милиции или крутого ухажера. Мне было все равно, кто она и что с ней случилось, отказать ей я был не в состоянии.

– Можешь! Вот только я живу один, в однокомнатной квартире. У меня всего одна кровать и…

– Это не важно! Спасибо!

– Да??? Ну что ж, тогда пошли!

Вот так в моей холостяцкой квартире появилось юное прекрасное и абсолютно необъяснимое создание!

И странное это было, скажу вам, создание. В первый же вечер она удивила меня до потери дара речи. Мало того что мне пришлось десять минут объяснять ей, для чего нужен душ (как будто она его никогда не видела), так после душа она выпорхнула в комнату абсолютно голая и как ни в чём не бывало бухнулась на кровать и уставилась, полными удивления глазами, в телевизор. А по телеку в это время шла передача о вальсах Штрауса. Неожиданно она сорвалась с кровати, и как была, нагишом, пустилась танцевать. Вот это было зрелище! Её пластика потрясала, движения были легки и грациозны. А её тело, тело нимфы, как будто светилось изнутри. Я был просто потрясён и смотрел во все глаза, как она танцует. И что самое странное, что у меня даже не мелькнуло ни одной пошлой мысли в отношении её. Я просто был полностью поглощен этим танцем. Это было великолепно. Когда музыка закончилась, она с визгом радости бросилась ко мне и повисла, обхватив ногами за бедра. И хохотала, как заведенная. Так могут радоваться только дети, впервые увидав что-то прекрасное. Потом я уложил её на кровать и накрыл одеялом. Через пятнадцать секунд она спала. Её лицо было таким безмятежным и спокойным. Я сидел рядом, гладя её волосы, и, наверное, впервые за свои 33 года был абсолютно счастлив.

На следующее утро, застав ее на кухне у открытого холодильника поедающей спагетти прямо из кастрюли, я предложил ей надеть халат. На что она просто сказала:

– Зачем он мне? Так гораздо удобнее.

Но, поняв что-то по моему взгляду, все-таки надела халат. Потом посмотрела на меня серьёзным взглядом.

– Мне обязательно нужно найти того мальчика.

– Зачем он тебе?

– Без него я не могу вернуться домой.

– Почему?

– Я не могу тебе этого сказать! Ты можешь не понять!

– А ты попробуй, я понятливый.

– Нет! Сейчас я не могу тебе ничего сказать!

– Ну хотя бы имя-то своё назовешь? Или мне тебя так и звать «Эй ты»?

– Имя?

– Да имя! Меня, например, зовут Аркадий! А тебя?

Её глаза бешено заметались по кухне и остановились на коробке конфет Алёнка, лежащей на столе.

– А меня зовут Алёна, – медленно произнесла она.

– Понятно.

Всё эти тайны мне порядком надоели, я повернулся и ушел в комнату. Потом вышел на балкон и закурил. Какая-то белебердистика! Что с ней не так? Чего она боится? Может она и вправду больная? Давить на нее было нельзя, она могла просто уйти. А мне жутко не хотелось, чтобы она ушла. Я вдруг понял, что её уход будет сильнейшим для меня ударом. Неужели я влюбился? Вот так, за один день?! В девчонку, о которой я вообще ничего не знаю, которая скрывает от меня даже своё имя. Поток моих мыслей прервало мягкое поглаживание по спине.

– Прости меня, Аркадий, но я действительно не могу тебе ничего рассказать. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, а они обязательно будут, если я тебе что-нибудь расскажу.

– Неужели это так серьёзно, что ты не можешь сказать даже своего имени?

– Поверь мне, Аркадий, это действительно так. Я не обманываю тебя. Я появилась в твоей жизни внезапно, из-за одной непредсказуемой ошибки, и так же внезапно я исчезну. Тебе не нужны мои тайны. Тебе будет лучше не знать ничего.

Холодный пот побежал по моей спине, как только я услышал «и так же внезапно исчезну». Я повернулся к ней.

– Нет. Я не хочу, чтобы исчезала! Слышишь, не-хо-чу!!! А может, это не ошибка, а может, это судьба, замысел Господень…

И тут я заткнулся, потому что увидел, как из её глаз потекли слёзы. Она смотрела на меня и молча плакала. Потом повернулась и ушла в комнату. Я услышал, как заскрипела кровать. В этот день мы больше не разговаривали. Она смотрела телевизор, а я сидел на кухне и делал вид, что читаю, хотя за весь день так и не смог прочитать ни строчки. Я все время думал о том, что за внешностью юной красавицы прячется большой горький опыт и множество страданий. Та странность, которая присутствовала в девушке, та невинность, та чистота, та непосредственность стали для меня дороже всего того, что считалось отношениями мужчины и женщины. Я видел её обнажённой, но ни разу не прикоснулся к ней. Она живет в моём доме, но понятия не имею, кто она. Женщина-тайна, женщина-загадка. Я почему-то безоговорочно верил ей, я понимал, что она, действительно, не хочет мне неприятностей, заботится о моём спокойствии, поэтому и молчит. Что же такое могло заставить прекрасную женщину так себя вести? Какие проблемы, угрозы, сложности довели её до этого? Какая боль сидит у неё в сердце?

Я очнулся от своих мыслей и посмотрел в окно. На улице было уже совсем темно. Ходики пробили полпервого ночи. Наступило тридцатое сентября, последний день моего отпуска. Пора бы спать. Я принял душ и тихо зашел в комнату. Девушка лежала тихо-тихо. Я лег с другой стороны кровати. Я не знал, спит ли она. Я глубоко вздохнул и тихо прошептал:

– Я буду звать тебя Алёнушка, если ты так хочешь. Только не уходи!

Я проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Некоторое время лежал с закрытыми глазами и прислушивался. Затем тихонечко открыл глаза. Она сидела рядом на кровати и смотрела на меня. В окно светила яркая луна, и в этом сказочном свете её обнаженное тело казалось вылепленным из снега. Тонкая кожа светилась серебристым светом, создавая вокруг ауру таинственности, черные волосы отражали блики лунного света, как будто тысячи светлячков плясали на волосах. Наши глаза встретились. Боже, сколько печали было в них! Говорят, глаза – зеркало души. Если это так, то эта бедная душа вынесла столько, что я даже не мог представить. Моё сердце сжалось в комок от боли и жалости. Откуда в столь юном теле, столько боли и страдания?! Я сел на кровати и протянул к ней руки.

Она как будто именно этого и ждала. Бросилась ко мне, прижалась всем телом, положила голову на плечо. Так мы и сидели. Я держал ее одной рукой за плечи, другой гладил волосы. В этот момент я понял, что ни за что и никогда не отпущу ее и, если нужно, пойду за ней даже в ад.

Она как будто прочитала мои мысли, подняла голову, посмотрела мне в глаза.

– Бывают места и хуже ада.

– Я…

– Шшшш…

Она прижала свой палец к моим губам.

– Не говори ничего. Просто поцелуй меня. Я хочу узнать, как нужно любить.

Это была потрясающая ночь. Я и представить не мог, что в таком хрупком теле может быть столько силы и страсти. У меня было много женщин, но ни с одной из них я не испытывал такого. Выразить в словах то, что произошло той ночью, просто невозможно. Я даже не буду пытаться это сделать. Это наша с ней тайна. И никто не должен этого знать. Скажу одно: желаю всем испытать такие чувства, это прекрасно! Мы уснули под утро, измученные и счастливые, прижавшись друг к другу, как котята.

Мне было все равно, кто она и почему она здесь. Мне было достаточно того, что я ей нужен. Демон или ангел? Мне все равно! И пусть рушится мир, я буду с ней до последнего вздоха, до последнего удара сердца.

Алёна разбудила меня в четыре часа пополудни.

– Аркадий, нам пора идти!

– Куда идти, Алёнушка?

– Мне нужно найти того мальчика, очень нужно!

– Зачем он тебе?

– Ты обещал не задавать вопросов!

– Ладно-ладно, сдаюсь… только один можно?

– Ну?

– Как ты собираешься его найти? Алёна, это Москва, двенадцать миллионов жителей, тысячи бездомных, десятки километров территории и сотни беспризорных детей. Даже милиция за такое не возьмется. Это хуже, чем искать иголку в стоге сена. Ты даже имени его не знаешь…

– Аркадий!

– Да…

– Я найду его!

– Ну что ж, пошли!

Я неохотно встал с кровати и пошел умываться. Через тридцать минут мы были на том месте, где все началось. Дворники уже сделали свое дело, убрав мусорные баки и битое стекло. О произошедшем инциденте напоминал только разбитый табачный ларек. Алёна долго ходила вокруг, внимательно вглядываясь и прислушиваясь. Потом села на корточки и приложила ладони к асфальту, как раз в том месте, где упал мальчик. Она сидела так несколько минут, потом встала и пошла. Её взгляд упирался в асфальт, фигура была напряжена, лицо сосредоточенно. Я пошел следом. Она шла медленно, но уверенно, как будто собака, взявшая след.

Мы начали свой путь с Донской улицы. Прошли по Титовскому переулку, через парк имени Горького на Пушкинскую, а затем на Крымскую набережную. Через Малый Каменный мост на Патриаршие, с Волхонки на Знаменку, через Никитиский и Тверской бульвары вышли на Дмитровку. Далее по Фадеева через Миусскую площадь к Бутырскому Валу. По 5-ой Ямского Поля на Расковой. Затем по Ленинградскому проспекту и Волоколамскому шоссе. Долго бродили по Покровско-Глебовскому лесопарку. По Ленинградскому шоссе дошли до парка Дружбы. Затем через Фестивальную и Петрозаводскую на Левобережную до Химкинского лесопарка. Я думал, этому пути не будет конца. Несколько раз я пытался заговорить, но Алёна только смотрела на меня печальным взглядом и молча шла дальше. Когда мы зашли в Химкинский лесопарк, было уже почти час ночи.

– Алёна! Остановись! Уже поздно! Не можем же мы бродить по улицам всю ночь?! Поехали домой! Продолжим завтра, если тебе это так необходимо. Я приду с работы…

– Нет! Мы уже пришли! Он где-то здесь!

– Здесь? С чего ты это взяла?

– Я это чувствую!

– Э… я…

– Не нужно, Аркадий. Я знаю, что делаю. Но тебе этого знать не стоит. Потерпи, осталось совсем немного. Всего несколько минут и…

– И что?

Я не на шутку встревожился её словами. Её тон не сулил ничего хорошего.

– Мне было очень хорошо с тобой, Аркадий. Я испытала то, что мне никогда не суждено было испытать. Ты навсегда останешься в моей памяти. Но мне пора уйти. У меня нет выбора. У меня нет…

Она повернулась и тихо пошла по тропинке вглубь парка. Я стоял остолбеневший и смотрел, как она уходит. Что же это такое? Как же так? И только когда она скрылась из виду, когда мои глаза перестали видеть ее тонкий силуэт, я вдруг очнулся.

– Нет, ты не уйдешь от меня. Ты мне нужна!!!

Я бросился ей вдогонку, мелькали кусты и деревья, ветки били меня по плечам, а в ушах свистел ветер. Еще никогда в жизни я не бегал так быстро.

– Ну, где же ты? Алёна!!!

Я метался по парку, как взбесившийся лось. Слезы лили из глаз потоком. Неужели я потерял ее. Вот так просто взял и отпустил. Паника и безысходность нарастали, грозя захлестнуть мой разум. Я был на грани. Сердце ухало в груди, готовое вылететь на свободу, разорвав плоть. Отчаяние душило, сжигало душу. Я остановился, прижался спиной к дереву.