Текст книги "Наследник"

Глава семнадцатая

Этот день во всех подробностях до сих пор стоит у меня перед глазами.

Утро ничего плохого не предвещало. Было по-летнему тепло. Солнце радовало глаз своим сиянием. Природа дышала полной грудью.

После завтрака Карпычев зашел ко мне и сказал:

– Можешь устроить себе сегодня выходной. Сходи куда-нибудь, отдохни, развейся.

С этими словами он вытащил из кармана пачку купюр и положил передо мной.

– Это зарплата.

– Спасибо, – смущенно поблагодарил его я.

– Куда думаешь направиться?

– Не знаю. Сейчас подумаю и решу.

– Может возьмешь с собой Радика? А то он что-то совсем закис.

Я едва не поперхнулся. Хорошая компания! Малолетняя, капризная кинозвезда, способная в любую минуту выкинуть какой-нибудь поганый фортель.

– Да он не захочет со мной идти, – уклончиво ответил я, не решаясь произнести прямой, категорический отказ.

– А если захочет?

Я пожал плечами.

– Ну, если захочет…

– Пойду спрошу, – кивнул хозяин.

Я нисколько не сомневался, что Радик откажется. Лично я бы на его месте точно отказался. Ну что, скажите, за интерес гулять с каким-то чужим дядькой? Тем более что теплоты в наших отношениях по-прежнему не наблюдалось. Нет, мы не враждовали. Но мы и не приятельствовали. Я, наверное, был для него чем-то вроде домашнего животного, которое пока держат, но которое в любой момент могут выставить за порог. Поэтому, когда его голова просунулась ко мне в комнату, я был несказанно удивлен.

– Дядь Жень, а ты прямо сейчас уходишь?

– Прямо сейчас.

– Подождешь меня минут десять? Я переоденусь.

– Подожду, – обреченно буркнул я.

Дверь закрылась. Из меня вырвался тяжелый вздох.

«Ну, вот, взвалил обузу себе на плечи!».

Спустившись вниз, я стал неторопливо прохаживаться по двору.

Из будки появился Панченко.

– Привет.

– Привет, – сдержанно ответил я.

– Как дела?

– Нормально.

– Куда идешь?

– Гулять.

– А кого ждешь?

– Пацана.

На лице моего напарника высветилось недоверие. Тут из дома появился Радик.

– Дядь Жень, я готов!

Брови Панченко удивленно подскочили вверх.

– Оказывается, ты не только гувернантка, но и нянька, – с ехидцей проговорил он.

Я едва удержался, чтобы не треснуть ему по физиономии.

Когда мы вышли за калитку, Радик спросил:

– А куда мы пойдем?

– А куда бы ты хотел? – встречно поинтересовался я.

– Поехали в парк Горького.

– А что там интересного?

– Карусели, аттракционы. Тебе понравится.

– Ну, поехали, – согласился я. – Как туда добраться знаешь?

– Знаю.

– Тогда принимай обязанности штурмана.

В парке имени Горького я оказался впервые. Он впечатлил меня своим масштабом и разнообразием. Это был целый город развлечений. Правда, лично я развлекался недолго. Первого же аттракциона, – «Американские горки», – мне хватило с лихвой. Я еле-еле сошел на землю. Вокруг меня все прыгало и плясало.

– Тебе понравилось? – спросил Радик, глаза которого искрились от удовольствия.

– Понравилось, – кивнул я. – Только, знаешь, давай ты дальше будешь кататься один. Что-то я староват для острых ощущений.

– Так тебе не понравилось, – огорчился мальчик.

– Понравилось. Очень понравилось, – успокоил его я. – Меня просто немного пошатывает.

– Значит, у тебя слабый вестибулярный аппарат, – со знанием дела пояснил мой спутник. – Если так, то рисковать, конечно, не стоит.

Радик отрывался на полную катушку. Аттракционы следовали сплошняком, один за другим, по порядку и без разбору: «Бешеная мельница», «Брейк-данс», «Евростар», «Серпантин» и другие. После каждого из них в его глазах бушевал восторженный огонь.

– Зря ты не пошел. Знаешь, как классно!

Радик преобразился. Он буквально ожил. Из него полностью исчезла ставшая для меня привычной угрюмость. Он снова стал таким, каким я помнил его по фильму: жизнерадостным, энергичным, веселым.

Его многие узнавали. На него смотрели, показывали пальцем. К нему подходили и спрашивали:

– Мальчик, а это не ты снимался в кино?

Но Радик отмахивался от поклонников, как от назойливых мух:

– Нет, не я!

И проходил дальше, не оглядываясь.

Когда мы шли по аллее, у нас случилось небольшое приключение.

Радик вприпрыжку бежал впереди. Я чуть поотстал. Вдруг из-за кустов вышли трое бритоголовых «хлопцев», лет по шестнадцати, и обступили моего спутника. Они ему что-то сказали, Радик им что-то ответил, после чего получил внушительный подзатыльник и оказался в плотных тисках.

Я понял, что мне придется вмешаться.

– В чем дело, молодые люди? – спросил я, подойдя к ним.

«Хлопцы» оценивающе посмотрели на меня и, видимо не найдя во мне ничего угрожающего, сквозь зубы процедили:

– Гуляй, пока цел.

Во мне все вскипело. Я схватил ближайшего из них за шкирку и хорошенько тряхнул. Тот оказался на земле. Я произнес несколько крепких фраз. Мой выпад возымел действие. «Хлопцы» спешно ретировались.

– Чего они к тебе прицепились? – спросил я Радика.

– Потому, что я черный, – глухо ответил мальчик. – Деньги требовали.

Его настроение заметно испортилось. Он нахмурился. Уголки его губ опустились вниз. Глаза потухли и покраснели. Мне стало его жалко. У меня в детстве тоже иногда отнимали деньги. И я знал, как это тяжело и неприятно. Стремясь его развеселить, я шутливо воскликнул:

– И чего это они решили подойти именно к тебе? У тебя что, на лбу написано, что ты миллионер?

– Ко мне всегда цепляются, – тихо произнес Радик. – Лучше бы я не снимался в этом фильме.

Он кисло посмотрел вперед и вздохнул:

– Что-то мне здесь надоело. Поехали куда-нибудь еще.

– Ну, нет! – решительно возразил я. – Пока не покатаюсь на колесе обозрения – никуда не поеду. Не знаю, как ты, а я еще никогда не видел Москву с высоты птичьего полета. Пойдем?

– Пойдем, – воспрял духом мой спутник.

На самом деле прокатиться на этом аттракционе я, конечно, желанием не горел. Здесь был просто вопрос психологии. Мне не хотелось, чтобы наш визит в парк Горького закончился на столь минорной ноте. Я хотел ее затмить. А что для этого может быть лучше, как ни новая порция положительных эмоций?

Чем выше мы поднимались, тем больше и больше у меня захватывало дух. Я все крепче и крепче цеплялся в подлокотники.

«Откуда во мне вдруг появился страх высоты? – недоумевал я. – Ведь раньше его не было. Может у меня и вправду что-то случилось с вестибулярным аппаратом?».

Сидевший рядом со мной Радик тем временем увлеченно крутил головой по сторонам. Ему было хоть бы хны. Его глаза снова горели восторженным огнем. Осадка от недавнего инцидента как ни бывало.

Наблюдая за ним, я вдруг почувствовал, что начинаю все понимать.

«А ведь он не такой уж плохой мальчуган, каким показался мне вначале, – подумалось мне. – Я только сегодня, в этом парке, увидел его настоящее лицо. На самом деле он очень добрый, жизнерадостный и общительный человек. А вся его агрессия – это никакая не испорченность и не избалованность, а всего лишь защитная маска, напялить которую его вынудили люди. Он изначально хотел делать только хорошее. Он был для всех открыт. Но человеческие пороки общеизвестны. На него выплеснули зависть, недружелюбие, откровенную злобу. В результате он ожесточился, замкнулся и ушел в себя. Мир, казавшийся ему раньше таким разноцветным и ярким, вдруг приобрел в его глазах тусклые, черно-белые оттенки. И он принялся ему мстить. Мстить за ту несправедливость, которую проявили по отношению к нему. В нем стало укореняться убеждение, что смысл жизни заключается не в красоте, вере и величии, а в борьбе, мести и ненависти. Детская душа – это очень хрупкая субстанция. Относиться к ней нужно бережно и осторожно. И очень важно, чтобы возле Радика были люди, способные помочь ему преодолеть, начавшую было формироваться в нем, ненависть к обществу. Чем больше их будет, тем выше шансы, что из него вырастет хороший человек, а не еще один подонок, которыми и так богата наша земля. И Карпычев это прекрасно понимает. Вот, наверное, почему он и решил прогнать Катерину».

После парка мы поехали на Арбат. Но погулять по нему нам толком не удалось. Причиной стала погода, которая вдруг резко испортилась. Небо заволокли тучи, загремел гром, засверкали молнии, сверху стал накрапывать дождь, грозящий каждую минуту превратиться в ливень.

– Ну, что, поехали домой? – предложил я.

– Поехали, – со вздохом согласился Радик.

Дома нас ожидал большой сюрприз. Карпычев был в доску пьян. Мы с Радиком удивленно переглянулись. Такого за ним доселе не наблюдалось.

– Откуда я знаю? – огрызнулась в ответ на мой вопрос, как это все следует понимать, шуровавшая на кухне Катерина. – Что он, у меня разрешения спрашивал? Надрызгался вместе со своим бомжем, и все. В роль вживается.

Я поужинал, прошел к себе, переоделся, включил телевизор и принялся смотреть какую-то передачу. Через некоторое время в дверь раздался осторожный стук. В комнату заглянул Радик.

– Дядь Жень, давай сыграем в настольный хоккей.

Я вздохнул. Ребенок явно был одинок и цеплялся за любую возможность скрасить свое одиночество.

– Давай, – согласился я.

Мальчик радостно кивнул и вскоре появился с огромной картонной коробкой.

– Правда, я не уверен, что смогу быть для тебя достойным соперником, – предупредил я, устанавливая игру на стол. – Я в такую штуку играл последний раз очень и очень давно.

– Да я и сам не так много в него играл, – признался Радик. – Всего пару раз с папой, и все.

Поединок начался. По ходу игры я вдруг почувствовал, как во мне все сильнее и сильнее нарастает азарт.

«Вот уж не думал, что на четвертом десятке можно так увлечься детской игрой, – мысленно подивился я. – Так, глядишь, скоро и до пряток дело дойдет».

Из коридора послышались приглушенные голоса. Мальчик вдруг насторожился, вскочил с места, тихонько подкрался к двери, немного ее приоткрыл и осторожно выглянул в образовавшуюся щелку.

– Катька с бомжем на лестнице о чем-то шепчутся, – сообщил он, вернувшись к столу.

– Странно, – удивленно пробормотал я. – Катерина, вроде, на дух его не переносит и всегда старается избегать.

– Как же! – усмехнулся Радик. – Они частенько общаются. Только тайком, чтобы никто не видел.

– А ты откуда знаешь? – вскинул брови я.

– А я подглядывал, – хитро сощурился мальчик.

Я осуждающе покачал головой.

– Ай-яй-яй! Как не стыдно!

Произнеся это, я опустил голову, чтобы скрыть появившуюся у меня улыбку. Наблюдение Радика вызвало во мне прилив воспоминаний. Ведь я в детстве тоже тайком шпионил за соседями. Вместе со своими дворовыми приятелями. Мы играли в разведчиков. Однажды мы в окошко подглядели сцену, на которые в кинотеатрах дети до шестнадцати лет не допускаются, и растрепали об увиденном на весь двор. Моя пятая точка затем долго горела от отцовского ремня.…

– Го-о-ол! – влетел в мои уши восторженный вопль Радика. – Десять-восемь! Дядь Жень, ты проиграл.

– Ну, что поделать? – сокрушенно развел руками я.

– Давай еще?

– Давай.

Мы поменялись сторонами и начали новый поединок.

В самый его разгар в комнату зашел Карпычев. Он еле держался на ногах. Его глаза были мутными и осоловевшими.

– О, я смотрю, вы уже подружились, – заплетающимся языком проговорил он и обратился ко мне. – Одевайся. Отвезешь нас с дедом к оврагу.

Не утруждая себя дальнейшими объяснениями, он развернулся и вышел.

Радик почему-то побледнел. В его глазах появился страх.

– Ну зачем так расстраиваться? – ободряюще проговорил я, отнеся его реакцию целиком на грусть от одиночества. – Я скоро вернусь. Приеду – и доиграем.

Когда я спустился в холл и стал обуваться, мой взгляд упал на открытый дверной проем. Радик стоял на лестнице и пристально смотрел на своего приемного отца. Его лицо выражало неимоверную жалость и отчаяние. Он словно с ним прощался.

Я оторопел. С чего это он?..

Глава восемнадцатая

На улице стемнело. Дождь прекратился, но туман не спал. В воздухе ощутимо веяло сыростью.

Карпычев снял машину с сигнализации и протянул мне ключи.

– Геннадий Матвеевич, я на «Тойоте» никогда не ездил, – предостерегающе заметил я.

– Все на свете когда-нибудь случается впервые, – философски изрек он. – Ты, главное, не волнуйся.

Мы сели в машину. Старик разместится на заднем сиденье, Карпычев – рядом со мной. Я включил зажигание и завел мотор. Панченко выскочил из будки и открыл ворота, при этом старательно отводя от меня глаза. Я отпустил сцепление и нажал на газ. Машина медленно покатилась вперед. Вырулив на улицу, я переключился на третью передачу.

– Быстрее я не поеду, – извиняясь, произнес я. – Видимость плохая, да и техника незнакомая.

– От тебя этого никто и не требует, – дружелюбно откликнулся Карпычев. – Едь как можешь. Главное, довези.

Он обернулся к старику.

– Может, все-таки вернемся?

– Нет, – прохрипел тот. – Я должен быть там. Меня туда что-то зовет.

Когда мы подъехали к Голосовому оврагу, над ним снова клубился зеленоватый туман. Вокруг стояла гнетущая тишина. Меня охватило предчувствие недоброго.

Мы вышли из машины и подошли к склону.

Внезапно старик скорчился, обхватил голову руками, упал на колени, мучительно застонал и затрясся в каких-то безумных судорогах.

Мы со страхом смотрели на него.

– Что с тобой? – обеспокоенно крикнул Карпычев.

– М-м-м! – продолжал стонать старик. – М-м-м! Я слышу голос! Он зовет меня к себе! Я должен идти!

Он поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов вперед. Карпычев бросился за ним и преградил ему путь.

– Нет! Нет! Не ходи туда!

Старик решительно отстранился.

– Отстань.

Но Карпычев был преисполнен решимости противостоять намерениям деда. Он снова стал перед ним.

– Не меша-а-ай! – истошно крикнул старик. – Я должен идти!

Его вопль грохотом отозвался в моих ушах. В его глазах вспыхнуло какое-то дикое безумие.

Карпычев продолжал удерживать старика. Он схватил его за плечи и не давал продвинуться вперед.

Вдруг старик замер. Его лоб нахмурился, рот приоткрылся. Он словно к чему-то прислушивался. Глядя на него, я тоже весь обратился в слух. Но в моих ушах по-прежнему господствовала тишина.

Старик посмотрел на Карпычева и негромко произнес:

– Мне сказали, чтобы я взял тебя с собой.

Карпычев отшатнулся. В глазах старика снова появился безумный блеск.

– Ты должен пойти со мной, – внушающе отчеканил он и повторил эту фразу еще несколько раз.

Карпычев обмяк. Старик положил руку ему на плечо и заговорил так, словно читал проповедь.

– Нам нечего бояться. Нас ждет только хорошее. Мы должны без тени сомнения отвергнуть от себя этот суетный мир, возвыситься над его приманками, сбросить с себя пороки рода людского и обрести свободу. Этот мир не дает свободы. Мы все – его рабы. Мы всего-навсего игрушки в руках слепой и безжалостной необходимости.

Старик высвободил руки, широко раскинул их в стороны и восторженно прокричал:

– Нас ждет свет! Нас ждет грядущее!

У меня по спине даже поползли мурашки. Я с боязливым изумлением наблюдал за ним. В этом человеке явно жил какой-то гипнотический дар, способный подчинить чужую волю. Сила его темперамента пробуждала самые потаенные уголки подсознания и заставляла их проявлять себя с неукротимым неистовством. Мои ноги как-то сами по себе, вопреки моему желанию, сделали два шага вперед. Мне пришлось изрядно поднапрячься, чтобы вырваться из лап ухватившей меня дьявольской силы. Я снова отступил назад.

Карпычев стоял, не шелохнувшись. Его глаза отрешенно смотрели куда-то вдаль. Он был словно парализован фанатизмом старика.

Тот взял его за руку и проговорил:

– Пойдем со мной.

Карпычев покорно последовал за ним.

– Геннадий Матвеевич! – предостерегающе крикнул я.

Старик обернулся и зыркнул на меня так, что меня словно шарахнуло током.

– Женя, – глухо, с напряжением, словно с кем-то борясь, выдавил из себя известный актер. – Позаботься о Радике.

Они стали спускаться вниз. Я стоял и зачарованно наблюдал, как две темные фигуры постепенно растворяются в расстилавшемся по дну оврага тумане.

Прошло около часа. Карпычев со стариком не возвращались.

Туман в овраге перестал клубиться и принял свой естественный бледноватый оттенок. Я ходил по краю склона и жадно прислушивался к доносившимся до меня звукам, пытаясь различить в них шум приближающихся шагов.

– Геннадий Матвеевич! Геннадий Матвеевич! – громко звал я.

Но ответом мне было только эхо.

Хлынул ливень. Мне пришлось спрятаться в машине. Ненастье бушевало долго. Когда дождь, наконец, утих, я вылез наружу и продолжил поиски.

Я шел по периметру склона, не переставая выкрикивать имя-отчество известного артиста. Но он по-прежнему не отзывался.

В моей голове, словно испуганные летучие мыши, затрепыхали разные нехорошие предположения.

Сделав по склону полный круг, я решил спуститься вниз.

Боже, как это было страшно! Все вокруг представлялось мне угрожающим. Я весь покрылся потом. Дыхание стало прерывистым. Колени дрожали. Все тело бил озноб. Мое состояние приближалось к истерике. Я уже не просто кричал, я буквально вопил:

– Геннадий Матвеевич! Геннадий Матвеевич!

Но до моих ушей доносился только стук собственного сердца.

Пройдя по дну оврага от начала и до конца, я так никого и не встретил.

Измученный, растрепанный, вымокший до нитки, обмазанный грязью с ног до головы, я снова вышел к яблоневым садам. Карпычевская «Тойота» продолжала стоять на своем месте. На горизонте тем временем забрезжили первые лучи солнца.

Немного отдохнув и дождавшись, пока посветлеет, я снова спустился в Голосов овраг. Я облазил его вдоль и поперек, осмотрел каждое деревце, каждый куст, каждую травинку, стремясь обнаружить хоть какой-нибудь след. Но все мои усилия оказались напрасны.

Я опять вернулся к машине. Присев рядом с ней, я обхватил руками подогнутые колени и стал думать, что делать дальше.

Усталость и изнеможение буквально валили меня с ног. Я был голоден. Меня мучила тошнота. Голова болела. По лицу градом катился пот. Я пребывал в глубоком смятении и чувствовал себя совершенно беспомощным.

Вдали показалась стайка ребятишек. Они шли и весело о чем-то переговаривались между собой, держа удочки на плечах. Очевидно, они направлялись на рыбалку. Поравнявшись со мной, они смолкли и, бросая на меня опасливые взгляды, резко ускорили шаг. Мой вид их явно чем-то напугал.

В моем ухе раздался раздражающий нервы писк. Я с размаху уничтожил усевшегося на щеку комара. И тут мне в голову стукнула мысль. А может Карпычев со своим дедом на самом деле никуда не исчезали? Может они дошли до другого края оврага, поднялись наверх и, чтобы не возвращаться, направились пешком прямехонько домой и уже давным-давно сладко посапывают в своих постелях?

Ободренный этой идеей, я прыгнул в машину.

Едва въехав в ворота, я опустил стекло и спросил заспанного Панченко:

– Карпычев с дедом вернулись?

– Нет, – позевывая, ответил он. – А чего это ты один?

Мое сердце словно рухнуло вниз.

Я поставил машину на место, заглушил мотор и, не пускаясь со своим напарником ни в какие объяснения, прошел в дом.

В доме царила мертвая тишина. Было непохоже, чтобы здесь беспокоились о долгом отсутствии хозяина.

Я поднялся в свою комнату, скинул с себя грязную и насквозь промокшую одежду, прилег на кровать, чтобы собраться с мыслями, и даже не заметил, как меня сморил сон…

Глава девятнадцатая

Я бежал по какому-то темному, сырому помещению, полному коридоров, и никак не мог выбраться из этого лабиринта. Я лихорадочно сворачивал то вправо, то влево, но передо мной неизменно вырастали серые обшарпанные стены и новые повороты. Мне хотелось кричать, но я почему-то не мог издать ни звука, словно во мне напрочь исчез дар речи.

Вдруг я увидел дверь. Я с надеждой бросился к ней, схватил за ручку и распахнул. Перед моими глазами предстал огромный зеркальный зал. В центре этого зала стоял человеческий скелет. Скелет затрясся. Его голые кости стали постепенно покрываться жилами. Затем на них появилось мясо, следом кожа. Его голова повернулась и посмотрела на меня. Я узнал лицо Карпычева…

– Эй! Эй! Поднимайся!

Я очнулся. Кто-то грубо и настойчиво тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел своего шефа.

Я приподнялся, помотал головой, выбрасывая из нее привидевшийся во сне кошмар, и протер глаза.

Чуть поодаль, у самой двери, стояла Катерина. На ее лице было такое отсутствующее выражение, что, казалось, она спит с открытыми глазами.

– Где Карпычев? – сурово спросил Баруздин и выжидательно умолк.

– Не знаю, – честно ответил я.

– Как это не знаешь? – повысил голос мой шеф. – Кто увозил его вчера вечером? Ты!

– Не знаю, – снова повторил я и подробно рассказал о том, что приключилось накануне.

– Что за бред? – нарочито растягивая слова, с нескрываемым сомнением в голосе, произнес Баруздин, выслушав мою историю. – Как они могли бесследно исчезнуть? Ты уверен, что не перепутал сон с явью?

– Уверен, – твердо ответил я.

Баруздин пристально посмотрел на меня. От его взгляда мне стало неуютно. В воздухе явственно ощущалось напряжение.

– Во мне, как и во всяком человеке, на уровне подкорки, конечно, заложена физиологическая потребность верить людям, – подчеркнуто спокойно проговорил мой шеф. – Но по отношению к твоему рассказу этот инстинкт почему-то не срабатывает. Все ли было действительно так? Может, все-таки, что-то было не так?

– Да подожди ты лютовать, – остановила его Катерина. – Генка с бомжем были вчера в доску пьяные. Может их просто в милицию забрали. А ты на Евгения бочку катишь. Нужно обзвонить все больницы и вытрезвители.

– Никуда вы звонить не будете, – жестко отрезал Баруздин. – Карпычев – человек известный. Если он вдруг куда-то попадет, его опознают безо всякого труда. А если вы займетесь обзвоном – сразу же пойдут слухи и кривотолки, и от газетчиков не будет покоя.

Он задумался, затем тряхнул головой, видимо придя к какому-то твердому решению, и скомандовал:

– Значит так. Панику пока поднимать не будем. О случившемся никому ни гу-гу. Берем паузу. И ни шагу без согласования со мной. Слышите? Ни шагу! А то наделаете делов. У меня в таких вещах все же побольше опыта, чем у вас. Сидите тихо. А я пока осторожно наведу справки по своим каналам. Всем все ясно?

– Ясно, – хором ответили мы с Катериной.

Они с Баруздиным вышли, а я опять лег на кровать и закрыл глаза.

Баруздин снова появился вечером.

– Его нигде нет, – мрачно сообщил он, зайдя ко мне.

Мой шеф сел на стул и озабоченно вздохнул.

– Ничего не понимаю. Расскажи-ка мне все еще раз. Все, что ты видел, и все, что ты слышал. До самых мельчайших подробностей.

Я повторил свой рассказ.

– Что за чертовщина? – задумчиво протянул Баруздин, когда я закончил.

– Может, обратиться в милицию? – предложил я.

– И что ты там скажешь? – выкатил глаза мой шеф. – Поведаешь им про «временной портал»? Ты не боишься после этого оказаться в «Кащенко»?

– Вообще-то, да, не стóит, – вздохнув, согласился я.

Баруздин стал нервно постукивать ботинками по полу.

– Не верю я в эти чудеса! Не верю! – воскликнул он.

Немного подумав, он произнес:

– Значит так. Отводим на поиски еще один день. Завтра мои ребята аккуратно прочешут все местные притоны. Не исключено, что наша творческая личность сейчас ошивается в одном из них, в компании бомжей. Готовит себя к роли. Артист – он есть артист. Натура непредсказуемая.

– Может я тоже приму в этом участие? – спросил я.

Мой шеф решительно замотал головой.

– Нет. Ты сиди здесь и не рыпайся. Если мы и завтра его не найдем, тогда…

Не докончив фразы, Баруздин выразительно развел руками по сторонам.

И тут я вспомнил о Радике. Как он там? Мою душу пронзила острая боль. Ребенок остался совершенно один! Мачеха о нем заботиться не станет.

Я вышел в коридор и постучал к нему. Ответа не последовало. Я нажал на ручку двери. Но комната оказалась заперта изнутри.

– Чего надо? – раздалось оттуда.

– Радик, открой, это я, – мягко проговорил я.

– Не открою!

Голос мальчика был резкий и недружелюбный. Меня охватило удивление. Что произошло? Ведь вчера наши взаимоотношения были в полном ажуре. Может он боится?

– Почему ты не откроешь?

– Мне некогда!

– Ну, некогда – так некогда, – миролюбиво произнес я. – Ты сегодня кушал?

– Кушал.

– Точно кушал?

– Точно.

– Может тебе чего-нибудь принести?

– Не надо.

«Наверное, он сильно угнетен исчезновением отца, – решил я. – В таком состоянии его действительно не стоит беспокоить. Пусть придет в себя. А там, глядишь, и Карпычев найдется».

– Если что понадобится – обращайся, – крикнул я и вернулся к себе.

Ночью меня разбудил дикий, душераздирающий крик.

Я вскочил с кровати и вылетел из комнаты, больно ударившись в темноте о попавшийся на пути стул.

Крик доносился снизу. Я сбежал по лестнице, нащупал на стене выключатель и зажег свет.

В углу коридора, вся скорчившись и сжавшись, сидела Катерина. Ее мертвенно бледное лицо было искажено страхом.

– Призрак, – прохрипела она, жадно хватая ртом воздух.

– Какой призрак? – не понял я.

– Призрак Карпычева, – прошептала Катерина.

Я усадил ее в кресло и принес из кухни воды. Залпом осушив стакан, она рассказала следующее.

Пребывая в полудреме, она вдруг услышала в коридоре чьи-то шаги. Шаги были какие-то странные: шаркающие и неторопливые. В доме так никто никогда не ходил. Выглянув из комнаты, она вдруг увидела высветившееся в темноте лицо известного актера. Оно было облачено легкой дымкой и как бы висело в воздухе. Мелькнув перед ее глазами, оно пропало.

– И еще этот запах! – с ужасом воскликнула она.

Я принюхался. В воздухе попахивало гарью.

– А вам не могло это просто показаться? – спросил я.

– Нет, – помотала головой Катерина. – Я его точно видела. Это был он.

Отведя ее в спальню, я снова поднялся к себе.

Какая же все-таки это заразная болезнь – страх! Распространяется, словно вирусная инфекция. Продвигаясь по темному коридору, я постоянно испытывал навязчивое желание оглянуться. Мне упорно казалось, что за мной кто-то пристально наблюдает.

Когда я взялся за ручку своей двери, мимо меня промелькнула какая-то тень. Я вздрогнул и прижался к стене. Но ничего подозрительного больше не появлялось.

Я прошмыгнул в свою комнату и до самого утра не сомкнул глаз…