Текст книги "Дикие дни"

– И продолжают выполнять свою работу?

– А что бы ты сделал на их месте?

– Я не на их месте.

– Вот то-то и оно. Представь, что у тебя семья, дети, хорошая работа. И ты можешь все это враз потерять, всего лишь высказав несогласие с официальной точкой зрения. И, самое главное, ты все равно не сможешь ничего никому доказать. Потому что те, кому положено знать правду, и без того всё знают. А остальным она просто не нужна. Так какой же смысл бросаться с копьем на мельницы?

– Может быть, смысл в том, чтобы просто совершить правильный поступок?

Юлия поцокала языком и покачала пальцем.

– Мы живем не в рыцарские времена. Увы. Благородным поступком нынче никого и ни на что не вдохновишь.

Мастер постучал пальцами по рулевому колесу.

– Позволь мне с тобой не согласиться.

– Да сколько угодно, – вполне серьезно, даже без намека на снисхождение, ответила Юлия. – Я буду только рада оказаться неправой. Только уж, пожалуйста, будь добр, покажи мне доказательство моей неправоты.

– Сейчас я не готов это сделать, – так же серьезно ответил ей Мастер. – Но, обещаю, я не забуду наш разговор.

Свернув на улицу Красина, Мастер остановил машину на четной стороне у дома номер два. Здание, похожее на огромную искусственную губку, весьма популярную в советские времена, смотрело на улицу слепыми, забранными жалюзи или заклеенными серебристой пленкой окнами. Единственная дверь с массивной медной ручкой, ведущая в здание, казалось, вообще никогда не открывалась. Никакой вывески рядом с дверью не было.

– Странное место, – посмотрев на дверь, сказал Карцев.

– Прежде здесь находилась научно-исследовательская лаборатории при Мавзолее.

– При каком мавзолее?

– А что, у нас до фига мавзолеев в Москве?

– Ты не сказал, что речь идет о Москве.

– Мог бы и сам догадаться. Ну, в общем, они там занимались поддержанием товарного вида тела вождя мирового пролетариата.

– Я думал, на Красной площади давно уже кукла лежит, – сказал Шарков.

– Лежит, но не так давно. Долгое время там лежал настоящий труп. По крайней мере, до тех пор, пока Советский Союз тоже не приказал долго жить. Однако отдельные части мумии со временем, скажем так, приходили в негодность. И их заменяли либо на искусственные протезы, либо на соответствующие фрагменты, взятые у доноров.

– Гадость какая, – скривился Карцев.

– И не говори, – согласилась с ним Юлия.

– В общем, со временем от вождя мало что осталось. И, в целях экономии бюджетных средств, его окончательно заменили муляжом. Мавзолеевскую лабораторию по такому случаю закрыли, а очень удобное здание в центре города «Вечность» забрала себе и передала подразделению «М».

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Юлия.

– У меня есть доступ к архивам «Вечности».

Приехавшие вышли из машины и направились к входу в здание.

Мастер бодро вышагивал впереди. Подойдя к двери, он дернул за ручку. Дверь оказалась заперта. Тогда он нажал на кнопку дверного звонка и, подняв голову, улыбнулся в камеру видеонаблюдения.

Щелкнул замок. Мастер открыл дверь, пропустил вперед Юлию и вошел следом за ней.

Небольшая прихожая была перегорожена турникетом с проходом через рамку металлоискателя. За турникетом навытяжку стояли двое солдат с автоматами на плечах. Подобно каменным стражам заколдованных врат, они даже не взглянули на вошедших. Зато на них сразу обратил внимание невысокого роста, лысоватый мужчина в очках, годков эдак под пятьдесят.

– Чем могу вам помочь? – спросил он с приветливой улыбкой, но при этом решительно закрывая всем своим телом единственный проход в здание.

– Мы договаривались о встрече с Алексеем Игоревичем Левченко, – так же, улыбаясь, сообщил Мастер.

– Замечательно, – улыбка на лице мужчины в очках расцвела, подобно сакуре. – Но для того, чтобы вы могли пройти в здание, для вас должны быть заказаны гостевые пропуски.

– Я могу позвонить Алексею Игоревичу, – Мастер потянулся рукой к внутреннему карману пальто, хотя никакого телефона у него там не было.

– Не стоит! – вскинув руку, остановил его мужчина в очках. – Гостевые пропуски заказывает не он.

– Простите, – Мастер чуть понизил голос, – но мы не гости. Мы – инспекция. Из Второго круга.

– О! – полные губы мужчины в очках превратились в эту самую букву «О». – Но, во‑первых, меня должны были предупредить о вашем визите. Во-вторых, на вас все равно должны быть заказаны пропуска. Поэтому, дабы не доводить ситуацию до неприятного для всех нас момента…

Мастер поднял вверх указательный палец, предлагая мужчине умолкнуть. И, как только он сделал это, Мастер указал пальцем на старомодный зеленый телефонный аппарат без наборника номера, стоящий на небольшой тумбочке у стены.

Мужчина в очках посмотрел на телефонный аппарат. И в ту же секунду телефон зазвонил.

Мужчина удивленно приоткрыл рот.

– Снимите же трубку, – предложил ему Мастер. – Уверен, это насчет нашего визита.

Мужчина быстро подошел к тумбочке и снял с телефона трубку.

– Дежурный по КПП Вахмистров слушает! – бодро отрапортовал он.

Выслушав ответ, он быстро глянул на гостей.

– Да, уже прибыли… Да, четверо… Так точно… Я… Да, понимаю… – Голос дежурного по КПП сделался заискивающим. – Дело в том, что меня не предупредили… Да… Да… Конечно… Так точно! Немедленно будет исполнено!

Он бросил трубку на рычаг с такой поспешностью, словно она жгла ему пальцы, и по-строевому развернулся в сторону гостей.

– Прошу меня извинить!

Он хотел было вскинуть руку, чтобы отдать честь, но, вовремя сообразив, что, кроме двух солдат-охранников, не имеющих никакого отношения к происходящему, все здесь в штатском, учтиво поклонился гостям.

– Произошло маленькое недоразумение. Надеюсь, вы на меня не в обиде?

– Ни в коем разе, – махнул рукой Мастер. – Вы всего лишь выполняли свой долг!

– Именно так, – еще раз поклонился дежурный по КПП. – Прошу вас!

Он поднял одну из планок турникета, чтобы гостям не нужно было проходить через рамку металлоискателя, демонстрируя тем самым свое полное доверие.

– Прошу вас, садитесь! – указал он на два больших кожаных дивана, между которыми стояла деревянная кадка с пальмой. – Не хотите ли чаю, кофе, бутербродов?.. Или, может быть, вы желаете отобедать? У нас в столовой сегодня просто замечательная семга…

– Нет, спасибо, – за всех ответил Мастер. – Мы не голодны. Мы хотим как можно скорее встретиться с Алексеем Игоревичем.

– Я сейчас позвоню, и профессор Левченко спустится к нам, – дежурный по КПП достал из внутреннего кармана пиджака мобильник. – Он покажет вам все, что вы захотите.

Вахмистров набрал трехзначный номер и сделал два шага в сторону.

– С кем он говорил по городскому телефону? – шепотом спросила Юлия, севшая на диван рядом с мастером. – Или это тоже была иллюзия?

– Вовсе нет, – Мастер откинул полы пальто в стороны. – Это был реальный звонок из администрации спин-протектора.

– Выходит, ты все же заранее договорился о визите?

– Нет, – улыбнулся Мастер.

– Почему же тогда они решили позвонить?

– Не знаю, – Мастер пожал плечами.

Юлия недоверчиво прищурилась, внимательно посмотрела на Мастера и усмехнулась.

– Ты врешь.

Мастер не успел ничего ответить. На лестнице послышались шаги, и через минуту перед гостями предстал профессор Левченко собственной персоной.

Алексей Игоревич Левченко был ростом под метр восемьдесят, широк в кости и грузен. Живот у него заметно выдавался вперед. Морщинистое лицо с большими ушами, расплющенным носом, обвисшими щеками и грустными карими глазами напоминало морду бульдога. Немного вьющиеся, седые волосы, зачесанные назад, открывали две глубокие залысины на висках. Вид у Алексея Игоревича был усталый. Вообще, он выглядел несколько старше своих шестидесяти пяти лет. На нем были серые, широкие брюки с крепко потертым кожаным ремнем, темно-синяя водолазка и коричневая замшевая куртка, поверх которой был накинут короткий лабораторный халат.

Взгляд Левченко, быстро скользнув по всем гостям, остановился на Юлии.

– Ты как здесь оказалась? – спросил он строгим голосом, который мог принадлежать скорее учителю, нежели отцу.

Голос Левченко, странно высокий и при этом чуть хрипловатый, будто надтреснутый, совершенно не вязался с его внешностью. Когда слышишь такой голос, то непроизвольно представляешь человека невысокого роста, тщедушного телосложения, с маленькими, хитрыми, бегающими по сторонам глазками.

– Это я ее пригласил, – сказал, поднявшись на ноги, Мастер.

Левченко едва не ощупал лицо Мастера своим взглядом.

– Полагаю, вы и есть Мастер?

– Да. А это, – он указал на Шаркова и Карцева, – мои… – Мастер на три секунды замялся. – Это мои друзья. Виктор Карцев и Игорь Шарков. Они тоже занимались альтерами, каждый в своем, неподражаемом стиле.

– Зачем вы привезли мою дочь? – спросил Левченко, даже не пытаясь скрыть недовольство.

– Я полагал, ей интересно будет увидеть место, где работает ее отец. Ну, а поскольку у меня была такая возможность…

– Отправляйся домой, – не слушая Мастера, сказал Левченко дочери.

Юлия хотела подняться на ноги, чтобы выполнить наказ отца, но Мастер жестом заставил ее остаться.

– Юлию пригласил я, – сказал он спокойно, не повышая голоса. – Отнеситесь к этому с пониманием.

– Я не хочу, чтобы она здесь оставалась, – медленно процедил сквозь зубы Левченко.

– Почему? – удивленно вскинул брови Мастер.

– Вас это совершенно не касается. Если Юлия остается с вами, значит, наша встреча отменяется.

– Вы очень строгий отец, – едва заметно улыбнулся Мастер.

– Я не собираюсь обсуждать с вами свои семейные дела.

– А я и не прошу вас об этом. Но мне почему-то кажется, что вы как-то очень уж недоброжелательно настроены по отношению к нам. Или я ошибаюсь.

– Я не думал увидеть здесь свою дочь.

– Но вот, увидели. И что с того? Мир не перевернулся.

Левченко поднял руку и показал Мастеру открытую ладонь. Он как будто просил тайм-аут.

– Вы позволите мне поговорить с дочерью наедине? Всего минуту.

– Нет.

Левченко сунул руки в карманы халата и возмущенно вскинул плохо выбритый подбородок.

– Но послушайте!..

– Нет, это вы меня послушайте, – деликатно, но решительно перебил его Мастер. – Я полагал, что эта встреча представляет для нас обоюдный интерес. Теперь же я вижу, что ваши интересы простираются в несколько иной плоскости. Как бы там ни было, я все равно получу то, за чем пришел.

– Каким же образом? – криво усмехнулся Левченко.

– Элементарно, друг мой, – ядовитой улыбкой профессионального отравителя ответил ему Мастер. – Вахмистров! – окликнул он дежурного по КПП, стоявшего возле турникета и с интересом наблюдавшего за перепалкой знаменитого профессора и именитого гостя.

– Слушаю вас! – прижал ладони к бедрам дежурный.

– Будьте добры, передайте профессору то, что вам сказали в администрации спин-протектора.

– В администрации спин-протектора просили показать гостям все, что они пожелают, незамедлительно предоставить им любую интересующую их информацию и оказывать всяческое содействие в их работе! – четко отрапортовал Вахмистров.

– Та-дам! – Мастер улыбнулся и развел руки в стороны, будто спрашивая профессора: «Ну, что теперь?».

Алексей Игоревич не стиснул зубы и не прищурил глаза, но лицо у него словно одеревенело.

– Я полагал, что это частный визит, – медленно произнес он.

– Вы сами-то поняли, что сказали? – Мастер взглядом указал на Вахмистрова и охранников с автоматами. – О каком частном визите в закрытую лабораторию подразделения «М» может идти речь? Однако мне бы хотелось, чтобы наша встреча носила неофициальный характер. Чтобы мы могли осмотреть вашу лабораторию и обсудить вашу работу, как добрые друзья, ну, или, если угодно, как коллеги. Но, как я вижу, вас такой вариант не устраивает.

– Я не хочу, чтобы при нашей встрече присутствовала моя дочь, – упрямо повторил Левченко.

Мастер с досадой щелкнул пальцами.

– Почему? Вы не хотите, чтобы ваша дочь знала, чем вы тут занимаетесь?

Левченко ничего не ответил. Он смотрел на Мастера немигающим взглядом, будто пытался его загипнотизировать. Право же, вряд ли можно придумать что-то более глупое, чем затеять игру в гляделки с Мастером.

– Ну, так что, Алексей Игоревич? – улыбнувшись, спросил он.

Улыбка его была нейтральной настолько, насколько это только может быть. Однако Левченко, похоже, расценил ее как вызов.

– Вы делаете это из принципа? – проговорил он угрожающе.

– Ни в коем разе, – чуть отстранившись, махнул на него руками Мастер. И, быстро повернувшись к Юлии, спросил: – А ты почему молчишь?

– Что я должна сказать?

Юлия сидела, закинув ногу на ногу и сложив руки на колене. Лицо ее казалось спокойным. Но Мастер чувствовал, как она напряжена.

– Ты хочешь уйти или остаться?

– Я остаюсь.

Мастер щелкнул пальцами, развернулся на каблуках и ткнул в Левченко указательным пальцем, едва не коснувшись профессорской груди.

– Профессор, вы вне игры! – объявил он.

– Что это значит? – опешил Алексей Игоревич.

– Это значит, что мы в ваших услугах не нуждаемся. Можете перекусить в столовой – Вахмистров уверяет, что семга сегодня отменная.

– Преотменнейшая семга! – с готовностью подтвердил дежурный по КПП.

– Или, если хотите, поезжайте домой, проведите вечер с женой. В театр сходите, в конце концов, или на концерт. Хотите, я закажу вам билеты?

– Но, послушайте!.. – попытался было возмутиться таким самоуправством Левченко.

– И слушать не желаю! – Мастер поднял руку с открытой ладонью, так, будто намеревался ободряюще похлопать профессора по груди, но в последний момент передумал и опустил руку. – Отдыхайте, Алексей Игоревич. А мы тут как-нибудь без вас управимся.

Левченко казалось, что выложенный желто-коричневой плиткой пол уходит у него из-под ног. Привычный мир покачнулся и начал переворачиваться с ног на голову. Собравшись с силами и духом, Алексей Игоревич предпринял последнюю попытку вернуть все на свои места.

– Вы не имеете права, – начал он.

– Имею, Алексей Игоревич, – спокойно возразил Мастер. – Еще как имею. А если желаете оспорить мои права – прошу! – он указал на зеленый телефон прямой линии. – Только снимите трубку, и вам все объяснят.

Профессор Левченко глубоко вздохнул через раздутые ноздри и шумно выдохнул. Глянув с ненавистью на Мастера, он перевел взгляд на дочь.

– Юлия…

– Я остаюсь, папа, – не дослушав, перебила его дочь.

– Тебе не кажется, что альтер – неподходящая для тебя компания? Ты ведь понятия не имеешь, что он затевает.

– Я всю жизнь не знала, чем ты занимаешься.

– Я выполняю важное правительственное задание, – сказал Левченко, непонятно к кому обращаясь, к дочери или к Мастеру.

Мастер взмахнул рукой, предлагая продолжить.

Вместо этого Левченко резко развернулся и быстро зашагал вдаль по коридору.

– Что там? – кивнув в ту сторону, куда ушел профессор, спросил у Вахмистрова Мастер.

– Столовая! – ответил тот.

– А, значит, он все же решил отдать должное семге, – улыбнулся Мастер. – Будьте добры, Вахмистров, позовите заместителя Алексея Игоревича. У него ведь есть заместитель?

– Так точно, есть! – Вахмистров выдернул из кармана телефон. – Николай Васильевич Селиванов.

– Вот он-то нам как раз и нужен, – довольно улыбнулся Мастер.

Вахмистров набрал трехзначный номер.

– Не понимаю, почему он просто не надавил на профессора? – обращаясь к Шаркову, тихо произнес Карцев.

– В смысле, почему он не заставил Левченко с радостью принять ситуацию такой, какая она есть? – уточнил Шарков.

– Ну да, – кивнул Карцев. – Для него же это вопрос не одной минуты даже, а пяти секунд.

– Полагаю, это с самого начала не входило в его планы, – ответил Шарков.

– То есть он намеренно вывел профессора из игры?

– А зачем, по-твоему, он привез с собой Юлию?

Карцеву такая мысль в голову не приходила. Он посмотрел сначала на Юлию, затем – на Мастера. Юлия выглядела спокойной, как всегда. Глядя на нее, можно было подумать, что она про себя читает стихи. Скорее всего, Северянина. Хотя, по всей видимости, она надолго испортила отношения с отцом. Мастер так и вовсе казался довольным, как никогда, и беззаботным, как ни один другой человек в целом свете. У Карцева вдруг возникла несвоевременная мысль: а может, ну ее, эту экскурсию по секретной лаборатории? Может, лучше пойти семги поесть?..

Глава 6
Спин-протектор

Вход в бункер спин-протектора охраняли не разряженные, как карнавальные гусары, гвардейцы, а конкретные парни в оливковом камуфляже из антитеррористического спецподразделения «Руслан».

Вообще-то оно только называлось антитеррористическим. В законе «О спецподразделении «Руслан» было русским языком прописано, что основной его задачей является «обеспечение абсолютной защиты спин-протектора в условиях чрезвычайной ситуации и создание условий для выполнения им своих непосредственных обязанностей». Ну, то есть во время землетрясения, наводнения, цунами, торнадо, камней с неба, военного переворота, инопланетного вторжения или, как сейчас, когда спин-протектор страшно боялся за свою жизнь.

Во главе «Руслана» стоял полковник Родион Самоцветов. Говорили, что он еще в школе познакомился со спин-протектором. Конечно, тогда еще спин-протектор не был спин-протектором, а полковник не был даже прапорщиком. После школы судьба развела их в разные стороны. Но спустя много лет спин-протектор, теперь уже истинный спин-протектор, встретил случайно своего школьного приятеля в одной из подворотен. Как это могло произойти – загадка. Потому как к тому времени Родион Самоцветов возглавлял уличную банду, а спин-протектор передвигался по городу только в бронированном авто в сопровождении личной охраны. Но, как бы там ни было, легендарная встреча состоялась. И, движимый ностальгией, спин-протектор взял Самоцветова в свою службу охраны. Самоцветов служил спин-протектору верой и правдой. И очень быстро продвигался вверх по карьерной лестнице, перескакивая через две, а то и четыре ступени разом. Когда же спин-протектор окончательно удостоверился в том, что Самоцветов за него любому, невзирая на чины и должности, ни на секунду не задумываясь, глотку порвет, он создал спецподразделение «Руслан» и назначил бывшего школьного приятеля его командиром.

Так говорят.

Хотя как там все было на самом деле, никто точно не знает. Жизнь спин-протектора окутана туманом, куда более густым и плотным, чем тот, что расстилался над Гримпенской трясиной.

Старший референт Савелий Чипизубов отлично знал всю процедуру – спин-протектор не впервой прятался в бункере, седалищем чувствуя угрозу своей драгоценной жизни. Сначала, под пристальными взглядами мордоворотов в камуфляже, референт снял ботинки, пиджак и брюки и положил все в специальный контейнер, вместе с красной папкой, которую принес с собой. После чего прошел через три контрольные рамки. За это время одежду и обувь просветили рентгеном и прощупали две пары опытных рук. Но сразу после этого одеться Чипизубову не позволили. Прежде его самого тщательно общупали, посветили фонариком в рот и уши и проверили, не припрятал ли он чего меж пальцев ног.

Убедившись, что старший референт Чипизубов не таит в себе никакой скрытой угрозы, два здоровяка взяли его под локти, легко приподняли и доставили к тяжелой металлической двери, похожей на те, которыми закрываются банковские хранилища. Один из верных «русланов» набрал код замка, другой вставил в замок ключ и повернул его. Чипизубова с рук на руки передали двум другим борцам с терроризмом, ожидавшим по другую сторону двери. Те молча взяли референта под локти и уже не понесли, а повели по коридору, в который они втроем едва вписывались. Квадратные плечи «русланов» сдавили тщедушного Чипизубова, а те, что не касались его, с шуршанием терлись о грязно-зеленые стены. Длинные лампы, забранные колпаками из толстого, пупырчатого стекла, заливали пространство вокруг бледным, мертвенным светом. Воздух в коридоре благоухал густым, едким запахом ароматизатора «Свежескошенная трава». И все равно Чипизубов чувствовал, что от одного из «русланов» пахнет селедкой, от другого – чесноком.

Каждый раз, идя по этому коридору, Чипизубов задавался двумя вопросами. И каждый раз не находил на них ответов. Первый: почему все коридоры во всех бункерах красят в цвета с приставкой «грязно»: грязно-зеленый, грязно-серый, грязно-желтый?.. И второй: неужели спин-протектор не чувствует себя здесь крысой, загнанной в угол? Да, разумеется, из бункера имелся запасный выход. Но разве не могло так случиться, что перекрытыми окажутся оба?

Дойдя до конца коридора, все трое остановились возле еще одной железной двери. «Русланы» встали по краям от двери, спинами к стене, лицами – к референту. Заткнув большие пальцы за пояса, к которым были прицеплены перекинутые через плечи портупеи, и разведя локти в стороны, личные стражи спин-протектора уставились на Чипизубова так, будто точно знали, что он затеял какую-то пакость, а в их задачу входило угадать, что же именно он замышляет. Можно было подумать, они знать не знали, кто такой Савелий Чипизубов. А может, как раз потому так и смотрели, что знали? Каждый раз, стоя перед запертой железной дверью, под перекрестными взглядами двух верных «русланов», Чипизубов вспоминал вирши любимого поэта спин-протектора Феликса Стеклова:

 
«Враг повсюду, враг везде!
И в корыте, и в котле!
Только чуть ослабишь хватку —
Сразу черт пойдет вприсядку!»
 

Всю процедуру Чипизубов знал назубок – слава богу, проходил не первый раз. Он приблизил лицо к объективу установленной на двери видеокамеры и надавил на кнопку вызова.

Как только палец визитера касался кнопки, его изображение появлялось на мониторе, стоящем на левом углу рабочего стола спин-протектора. Стол назывался рабочим потому, что сам спин-протектор называл работой все, что бы он за ним ни делал. Даже если он целился из золотого пистолета, подаренного каким-то африканским царьком, в лоб египетской мумии, стоящей в открытом саркофаге у стены напротив его стола, он называл это работой. А почему нет? Желаете поспорить? Да сколько угодно! Только не забывайте, в чьих руках пистолет.

Если спин-протектор хотел лицезреть визитера воочию, он должен был лично ввести известный только ему одному код, отпирающий дверной замок. Никто другой сделать этого не мог, поскольку в каждой клеточке появляющегося на экране наборника стоял дактилоскопический сенсор, настроенный на папиллярный узор указательного пальца правой руки спин-протектора, а фронтальная видеокамера на мониторе при этом сканировала его лицо. Вся процедура, даже если выполнять ее очень не спеша, занимала не более минуты.

Но минута утекала за минутой, падая с протяжным звоном в пустоту безвременья, а Чипизубов все так же неподвижно стоял у железной двери, прижимая к груди красную папку. Дверь оставалась запертой, динамик молчал. Это была фирменная фишка спин-протектора – заставлять посетителя ждать в неведении, гадая, примут его или нет? Это не зависело ни от уровня посетителя, ни от его возраста, ни от того, по какому делу он пришел. Собственно, никто не мог явиться в бункер без предварительного согласования визита со спин-протектором. Но он все равно играл в свою любимую игру. Смысла в которой не было ни на грош.

Чипизубов помнил немало случаев, когда высокопоставленные зарубежные гости, прибывшие, чтобы засвидетельствовать спин-протектору свое почтение, уходили ни с чем после нескольких часов ожидания у дверей его кабинета. А спин-протектор заливисто смеялся им в спины. Что твой пятиклассник, мечущий с двенадцатого этажа презервативы с водой в прохожих, он находил свои выходки дико забавными.

Чипизубов знал спин-протектора лучше многих других приближенных лиц. Поспорить с ним мог разве что только личный психотерапевт спин-протектора. Да и то Чипизубов сильно сомневался в том что спин-протектор говорил психотерапевту всю правду. Проблема заключалась в том, что он и сам не всегда мог отличить реальность от собственных фантазий.

Референт стоял и ждал, внимательно изучая взглядом неровности сварного шва на двери. Нельзя даже сказать, что он ждал терпеливо, потому что ожидание не вызывало у него вообще никаких эмоций. Это было частью его работы. И только.

Когда дверной запор наконец-то щелкнул, Чипизубов даже на часы не взглянул – знал, что спин-протектору это не понравится. Прилепив на лицо дежурную улыбку, референт аккуратно переступил высокий порожек и ступил на устилающий пол по другую его сторону небесно-голубой ковер с ворсом таким высоким, что нога тонула в нем едва не по щиколотку.

Кабинет спин-протектора в бункере являл собой уменьшенную копию рабочего кабинета в его же резиденции номер один. Спин-протектор был крайне консервативен во всех своих вкусах и пристрастиях. Начиная с еды, в которой он отдавал предпочтение мясным блюдам грузинской кухни, и заканчивая анекдотами с бородой, которые он рассказывал снова и снова, сам при этом весело смеясь и ожидая того же от слушателей. Один из дизайнеров, оформлявший интерьер резиденции спин-протектора, кажется, под номером сорок два, назвал его вкус постмодернистской эклектикой. За что был незамедлительно уволен. Спин-протектор не только не терпел, когда ему перечили, но и не любил слов, смысл которых не понимал.

По обе стороны от двери стояли «русланы», точные копии тех, что остались снаружи. Один из них только проверил, надежно ли сработал замок после того, как дверь закрылась, и снова превратился в экспонат музея мадам Тюссо. Вдоль стен были расставлены: рыцарские латы, деревянный, раскрашенный индеец, слепок со статуи Венеры Милосской, один из первых терменвоксов, собранный самим изобретателем, высеченная из камня огромная голова китайского льва и уже упоминавшаяся мумия. На стенах висели: несколько небольших картин – Моне, Гоген, Ван Гог, Синьяк и почему-то Кандинский, – гитара Джимми Хендрикса с обгоревшей декой и сценический костюм Элвиса Пресли. В кабинете имелись также три фальшивых окна с голографическими пейзажами, которые должны были создавать иллюзию открытого пространства. Но, как и во всех резиденциях спин-протектора, окна были плотно закрыты тяжелыми бархатными гардинами – спин-протектор жил по собственным биологическим часам, которые не имели ничего общего с астрономическими, слова «время суток» для него ничего не значили. За малиновой портьерой в дальнем конце кабинета, рядом с которыми на стене висели «Подсолнухи», пряталась дверь, ведущая в святая святых – спальню спин-протектора.

Сам спин-протектор, одетый в такую же крапчатую полевую форму, как и у «русланов», только сшитую из лучших тканей, на заказ, у модного кутюрье, сидел за огромным письменным столом, похожим на расплющенного монстра, опирающегося на расставленные в стороны, покрытые позолотой, массивные львиные лапы. За спиной у него висел собственный портрет кисти, разумеется, Бруно Семирекина, на котором спин-протектор был изображен в образе Цезаря-триумфатора, в расшитой традиционными узорами тоге, с лавровым венком на голове и с золотым кадуцеем на сгибе локтя. Рядом с портретом на стене висело светло-голубое, в тон устилающему пол ковру, пластмассовое сиденье для унитаза. То самое, из-за которого спин-протектор и перебрался в этот бункер. Референт Чипизубов полагал, что предосторожность сия совершенно излишняя. Как снаряд не попадает дважды в одну и ту же воронку, так и сиденье для унитаза вряд ли снова нацелится на ту же самую голову. Но, работая со спин-протектором, он привык не озвучивать собственное мнение без крайней на то необходимости. И даже в этом случае подавать его следовало так, будто идея пришла в голову самому спин-протектору и только была озвучена референтом.

– Ну, что, Чипизубов? – процедил сквозь зубы спин-протектор.

Судя по голосу и мрачному взгляду из-под сдвинутых бровок, настроение у него было преотвратное. А то, что он начал разговор с вопроса абсолютно неопределенного, вообще было дурным знаком. Похоже, спин-протектору очень хотелось на ком-нибудь сорваться. Вот только он еще не выбрал на ком. Чипизубову вовсе не улыбалась перспектива оказаться в роли реципиента спин-протекторского гнева. Поэтому он плотнее прижал к груди красную папку, чуть наклонил голову к плечу и с придыханием спросил:

– Что именно вас интересует, господин спин-протектор?

– Даже и не знаю… – Спин-протектор тоже склонил голову на сторону, сунул в ухо указательный палец и как следует потряс кистью руки. – Ночью приснилось, что в ухо залез таракан. Сидит там, шевелит усами, лапками перебирает, щекочет и знай себе посмеивается. Я к нему как следует пригляделся – а у него-то голова того самого альтера, из сорок пятого пансионата… Прикинь, а?

– Простите, господин спин-протектор, – референт смущенно переступил с ноги на ногу, – но как вам удалось разглядеть таракана, если он сидел у вас в ухе?

– А я почем знаю? – пожал плечами спин-протектор. – Это ж сон! – спин-протектор постучал пальцем себя по виску. – Вникай, Чипизубов, в то, что тебе говорят!

– Да, конечно, господин спин-протектор, – поспешил согласиться референт. А заодно и извиниться: – Извините, господин спин-протектор.

– Ну, это не твоя вина, Чипизубов, – снисходительно махнул рукой спин-протектор. – Все мы, бывает, несем околесицу.

Чипизубов едва не икнул от неожиданности – не часто услышишь подобные слова от спин-протектора. Да какое там, не часто! Он вообще впервые такое слышал! Не зная, что сказать, Чипизубов низко наклонил голову и с чувством произнес:

– Я благодарен вам за оказанное доверие, господин спин-протектор.

Несколько не к месту, разумеется, однако выражение верноподданнических чувств лишним никогда не бывает.

И спин-протектор это оценил – улыбнулся довольно. И сразу сделался похожим на кота, которого по спинке погладили.

– Ну, так что скажешь, Чипизубов?

Еще один в высшей степени неопределенный вопрос. Кто-то другой на месте Чипизубова, быть может, и растерялся бы. Но Савелий Чипизубов был проворен и смышлен своей особой, чиновничьей сметкой, пожалуй, как никто другой в администрации спин-протектора.

– Свобода лучше, чем несвобода, – сказал он.

Чем поверг спин-протектора в некоторое недоумение и даже, отчасти, замешательство. Чего он, Чипизубов, собственно и добивался. Теперь инициатива была на его стороне.

– Это ты к чему, Чипизубов? – подозрительно прищурился спин-протектор.

– К тому, что молчание – золото, – ни секунды не промедлив, ответил референт.

Спин-протектор понял, что окончательно потерял нить логики, протянутую референтом.

– Ладно, – он сделал короткое, резкое движение кистью правой руки, как будто паука со стола смахнул. – Как там мой двойник?

– Неплохо, господин спин-протектор.

– Что – неплохо?

– Неплохо справляется, господин спин-протектор.

– Ты можешь говорить более определенно! – взъярился спин-протектор. – Не в двух словах! А то так я ничего не понимаю!