Текст книги "Цвет крови. Заглянувшие в Бездну"

Кеше наконец удалось схватить альтера за ноги. Он свел их вместе и затянул на щиколотках пластиковый ремешок.

– Герман, муть твою! – крикнул Шарков. – Долго будешь прохлаждаться?

Герман подбежал и схватил альтера за вскинутые вверх руки.

Альтер выпустил изо рта ладонь Шаркова, вернул голову в нормальное положение и попытался дотянуться зубами до Германа.

Но на это раз ловчий был начеку и отвесил альтеру звонкую оплеуху.

– Кончай дурить, Герман! – прикрикнул на него Шарков.

– Так он же кусается, – обиженно ответил Герман.

– Хочешь без работы остаться?

Хорошо, если только без работы. Проблемы с альтером могли стоить очень дорого. Настолько, что и не вообразишь. Зато когда узнаешь, то не возрадуешься.

Герман тоже это понимал. Поэтому только беззвучно выругался. После чего сдернул с телевизора вязанную салфетку, смял ее в кулаке и затолкнул альтеру в рот.

«Фигово, – думал, глядя на это, Игорь. – Как же все фигово получилось».

Это было не отчаянием, а строгой констатацией факта.

Худшее взятие альтера трудно было себе вообразить. Тем более что альтер – семилетний пацанчик.

Глава 10
Вера

Вере казалось, что она попала в сказку. В какую-то моровскую Утопию.

У нее был свой собственный дом с садом. И она могла делать все, что пожелает.

Могла встать рано утром, принять душ и отправиться собирать цветы. А могла проспать до полудня. Или, не вылезая из-под одеяла, взять со стола томик Элюара и погрузиться в удивительный, ни на что не похожий мир.

Ей не хотелось вспоминать то, как они с Андрейкой оказались здесь. Не хотелось думать о том, что будет дальше. Сейчас ей было хорошо. И она хотела насладиться тишиной и покоем.

Просто наслаждаться, ни о чем не думая.

Потому что, если начать задумываться, то становилось страшно.

Они находились неизвестно где. Среди незнакомых людей. Их преследовали вооруженные люди, которых Димон называл ловчими. Вера никогда прежде ничего не слышала ни о каких ловчих. Даже название это было ей незнакомо.

Что они здесь делают?

Кто, с какой целью оплачивает их пребывание здесь?

Как долго это будет продолжаться?

И главное – что будет потом?

Здравый смысл и элементарная жизненная логика твердили, что счастье не может быть вечным. И, если сейчас тебе хорошо, ну просто лучше не бывает, значит, готовься к худшему. Таковы правила игры.

Нужно было наконец-то внести ясность в происходящее.

Но глядя на то, каким счастьем светится лицо Андрейки, Вера всякий раз говорила себе, что можно еще немного подождать.

Уже на второй день их пребывания в поселке Андрейка обзавелся друзьями. По соседству с ними жили двое ребят десяти и четырнадцати лет. Старшего звали Юрой, младшего Вадимом. Старший сразу же с гордостью заявил, что он истинный альтер. На что Андрейка ответил, что он тоже альтер, только пока еще не знает какой.

Юрик с Вадимом живо познакомили Андрейку со всеми местными достопримечательностями. В число которых входил бассейн, спортивная площадка и «компьютерный домик», как они его называли. Как поняла Вера из рассказов Андрейки, это был дом с несколькими интерактивными комнатами, в которых моделировались различные игровые варианты виртуальной реальности. Причем для этого не требовалось ни специальных шлемов, ни перчаток.

Новые друзья отвели Андрейку и в школу.

Восторг, переполнявший Андрейку после первого посещения местной школы, не шел ни в какие сравнения даже с тем, что испытал он после визита в «компьютерный домик». Что это за школа такая удивительная, в которую дети бегут как в кино, Вера так и не смогла понять. Андрейка говорил только то, что она не такая, как та, в которую он ходил прежде. И что в ней интересно учиться.

«Ну интересно, и хорошо, – подумала Вера. – Хотя, конечно, нужно будет как-нибудь заглянуть в эту школу, чтобы своими глазками увидеть, что же это за чудо такое».

Еще у Юрика с Вадимом был пес. Здоровенный, как собака Баскервилей, и потрясающе добродушный. Пес сразу же взял под свою опеку Гертруду. Он даже близко не подпускал к кошке других собак, которых, как и обещал Димон, в поселке была тьма-тьмущая.

Вера думала о том, что надо бы зайти познакомиться с родителями Юрика и Вадима. Но она не могла даже представить себе, о чем они будут говорить. Они как будто жили в разных мирах. Потому что этот мир пока еще не стал ее миром. Вера все еще чувствовала себя здесь гостьей.

Димон сказал, что узнать все о жизни поселка можно в местной локальной сети. И Вера действительно нашла там исчерпывающую информацию обо всем, что ее интересовало. Но все, о чем она читала на многочисленных тематических сайтах поселка, казалось настолько невероятным, что в голову приходило все то же одно-единственное слово, которое могло все объяснить: утопия.

Для того чтобы воочию убедиться в том, что действительность соответствовала написанному, нужно было выйти из дома. И спустя неделю Вера наконец решилась это сделать. Тем более что запас продуктов в холодильнике, как она ни экономила, подошел к концу. И, дабы не умереть с голоду, требовалось его пополнить. Поэтому первым делом она отправилась в магазин.

Магазин находился на краю небольшой площади у въезда в поселок. Напротив располагался небольшой кафетерий. Чуть в стороне – складские помещения с тянущимся вдоль них пандусом для разгрузки машин, накрытым широким навесом из волнистого шифера, на котором кто-то очень искусно изобразил ван-гоговское поле подсолнухов. Въезд в поселок закрывали легкие двустворчатые ворота, украшенные ажурным узором в мавританском стиле. К воротам примыкала сторожка, возле которой лениво покуривал электронную сигарету высокий худой мужчина в джинсовой куртке с подвернутыми рукавами.

Взглянув на ворота и сторожку, Вера подумала о том, что они все же находятся здесь на правах пленников. Пускай почетных, но все же принудительно удерживаемых на ограниченной территории. Димон ясно сказал, что Вера может покинуть поселок в любое время, но вот с Андрейкой вопрос будет решаться особо. Кем и как он будет решаться, Димон не уточнил. Должно быть, решил, что еще рано. И, в общем, был прав. Тогда на Веру обрушилось столько новой, кажущейся совершенно невероятной информации, что она практически перестала ее воспринимать. А сейчас спросить было не у кого. Вера три раза пыталась связаться с Димоном через локальную сеть. Но всякий раз автоответчик сообщал, что Димона нет на месте, и предлагал перезвонить через денек-другой.

Магазин был небольшой. Но ассортимент продуктов на его полках удивлял своим разнообразием и качеством. Тут не было никаких «сырных продуктов», имитирующих настоящий сыр, сосисок из сои или «сливочного» масла, сделанного из пальмового. Рыба и мясо приятно радовали глаз своим свежим видом. А овощи и фрукты казались только что собранными с деревьев и грядок.

Главным же отличием поселкового магазина от московских супермаркетов являлось то, что на ценниках были указаны только названия товаров, но не была проставлена цена.

Вера настороженно прохаживалась между полок, придирчиво изучая этикетки на упаковках, но не решаясь хоть что-то положить в корзину, которую взяла у входа. Она все еще не могла поверить в то, что товары в магазине можно брать просто так, не платя за них денег. Несколько раз она протягивала руку за приглянувшимися ей продуктами, но в последний момент все же одергивала себя. Ей казалось, что во всей этой кажущейся простоте кроется какой-то подвох, суть которого она пока не может понять. Двадцатидвухлетний жизненный опыт упорно твердил ей, что в этой жизни ничего не дается просто так. Даже банка килек в томате.

Однако сколько Вера ни смотрела по сторонам, она так и не обнаружила ни одного кассового автомата. В магазинном зале не было ни кассиров, ни продавцов. Лишь только женщина в малиновом жакете и больших очках в пластиковой оправе ходила между полок и время от времени бросала в сторону Веры заинтересованный взгляд. Казалось, она хотела завести разговор, но не решалась это сделать, боясь показаться навязчивой.

В магазин, гомоня, забежали трое мальчишек. Толкая друг друга локтями, они забрались в холодильник, взяли по мороженому и снова убежали.

Женщина в малиновом жакете поставила на полку банку консервированной фасоли, которую держала в руке, и с решительным видом направилась в сторону Веры. Глядя на нее, Вера решила, что сейчас ее станут за что-то отчитывать, и ей сделалось не по себе. Быть может, сама не подозревая о том, она нарушила одно из местных правил? Ну так она готова принести извинения. Знать бы только, что она сделала не так?

Вера искоса глянула на дверь. Искушение было велико, но о бегстве не могло быть и речи. Даже если бы женщина в очках не успела перехватить ее возле самой двери, как бы она после этого снова вышла из дома? Придется весь остаток дней пользоваться услугами доставки на дом.

– Здравствуйте! – женщина выкрикнула приветствие Вере в лицо.

В ответ Вера только робко кивнула.

– Меня зовут Марта! – Женщина продолжала говорить на повышенных тонах, в очень резкой, агрессивной манере. – Марта Ивлева! Я не альтер! – Она быстро огладила свой малиновый жакет, коснулась руками высветленных кудряшек на голове и поправила очки, похожие на соты пчел-гигантов. – Альтер – мой муж! Мы скрываемся уже тринадцать лет! Но в этой колонии только третий год!

Вера представилась и сообщила, что альтером является ее брат.

– Я слышала, что Димон привез новых людей! – улыбнулась Марта. – Вот и решила подойти, поздороваться! Узнать, не нужна ли помощь?

– А Димон – он кто? – задала Вера больше всего интересующий ее вопрос.

– Димон – воплощенный.

Марта произнесла это так, будто дала исчерпывающий ответ на вопрос Веры, а заодно и на все остальные вопросы, касающиеся Димона, которые она еще могла бы задать. После такого ответа продолжать дальнейшие расспросы было просто глупо.

– Вы тоже за покупками? – улыбнулась Вера.

– Нет, я здесь работаю.

– Вы – продавец?

– Я продавец-консультант в зале, товаровед, завскладом, директор… – Марта широким жестом раскинула руки в стороны. – Это все мое! И я тут одна. Работы – невпроворот. – Марта многозначительно посмотрела на Веру через стеклышки очков. – Вы уже определились с работой?

– Честно говоря, я пока еще не очень хорошо освоилась…

– Понятно, – кивнула Марта. – Неделю сидели дома, пытаясь понять, что происходит. – Марта жестом остановила Веру, пытавшуюся вставить слово. – Можете не рассказывать, дорогая моя! Попав в этот поселок, я первое время тоже была сама не своя! Никакого сравнения с теми местами, где нам приходилось скрываться прежде! Все происходящее казалось мне волшебным сном. И больше всего я боялась проснуться. Знаете, что я вам скажу, милочка? Самый лучший способ убедиться в том, что все это на самом деле, это начать жить! Погуляйте по поселку, загляните в присутственные места. Заведите друзей. Найдите себе работу, наконец!..

– Я не видела в сети списка вакансий.

– Его и нет. Здесь каждый занимается тем, что ему нравится. Вы кто по специальности?

– Библиотекарь.

– У нас замечательная библиотека! Правда, там уже есть три библиотекаря. Так что у вас будут заняты семь-восемь дней в месяц. В другое время, если хотите, можете помогать мне. Я, разумеется, не настаиваю. Но, как уже говорила, помощь мне не помешает.

Вера посмотрела в окно, выходящее на склады, накрытые полем подсолнухов. Четверо по пояс голых, загорелых парней выгружали стройматериалы из кузова недавно подъехавшего грузовика. Двое мужчин постарше загружали привезенное на большие, странного вида тележки со скошенными выступами на передней части.

– И что вы получаете за работу? – спросила Вера.

– Ну, как это «что»? – смущенно пожала плечами Марта. – Моральное удовлетворение. Так, наверное.

– И все? – недоверчиво прищурилась Вера.

– Вы про деньги! – догадалась Марта. И решительно мотнула головой. – Нет! Денег у нас нет! Вообще! То есть абсолютно!

– Но как же без денег? – Вера взглядом указала на полку с сырами.

– Берите все, что вам нужно. Если не найдете, спрашивайте у меня, я подскажу. Если какого-то товара вообще нет в наличии, можно сделать предзаказ. Доставка у нас раз в неделю, по вторникам.

– Простите, – Вера двумя пальцами коснулась виска. – Но я все-таки не понимаю, как работает эта система? Я не плачу за предоставленное нам жилье. В магазине я просто могу взять то, что мне нужно. И при этом могу работать где хочу и сколько захочу. Так?

– Верно, – подтвердила Марта.

– Ну а если я хочу просто сидеть дома и читать книги?

– Пожалуйста. Только как вы после этого станете соседям в глаза смотреть? Вам ведь все равно придется выходить на улицу. Хотя бы за тем, чтобы до магазина дойти.

Вера взмахнула руками, как будто разгоняя морок.

– Я просто пытаюсь понять…

– Конечно, – улыбнулась Марта. – Поначалу все это кажется крайне необычным. Но к хорошему быстро привыкаешь. И надеешься только на то, чтобы оно никогда не закончилось.

– А оно может закончиться?

– До того как попасть в этот поселок, мы с мужем побывали в пяти маленьких колониях альтеров. Две из них распались сами собой. Три были разгромлены ловчими. Дважды нам с мужем чудом удавалось уйти. В третий раз нас спас Димон.

– Значит, и сюда могут явиться ловчие?

Марта сделала жест рукой, означавший, что об этом лучше не думать.

– Здесь все по-другому. Не так, как во внешнем мире. Вот, скажем, вашему брату сколько лет?

– Тринадцать.

– Он с удовольствием ходил в школу?

– Учился он неплохо.

– Я спрашиваю, нравилось ли ему ходить в школу?

– Ну, как и всем, – пожала плечами Вера.

– То есть пользовался любой возможностью, чтобы задвинуть занятия, – сделала верный вывод Марта. – А здесь?

Марта была права. Андрейка сам утром вставал и делал себе завтрак, чтобы не опоздать на занятия.

– Вот, то же самое и с работой, – подытожила Марта. – Поверьте, очень скоро вы начнете ощущать страшный дискомфорт, если не найдете себе занятие, полезное остальным членам общины. Правда-правда.

Вера снова посмотрела в окно.

Одна из тележек была уже полностью загружена. Высокий мужчина с зачесанными назад серыми с проседью волосами подошел к ней спереди и начал пальцем водить по скошенному выступу, будто что-то рисуя. Как только он закончил и отошел в сторону, тележка сама собой поехала по дорожке, ведущей вглубь поселка.

Глава 11
Алексей

Следующим новшеством, введенным доктором Карцевым, стал совместный прием пищи.

Теперь три раза в день все пациенты собирались в большой комнате со стенами, выложенными песочного цвета плиткой. Как и во всех остальных, в этой комнате не было окон. Зато имелись пять квадратных столиков на тонких кривых ножках. Как в забегаловке «Вилы», куда меня, бывало, отец водил, когда забывал купить на ужин какую-нибудь дрянь, которую можно было разогреть за пару минут. Еда в этих «Вилах» была ненамного вкуснее той, что готовил отец в микроволновке.

Нас рассаживали за столики по двое.

Поскольку всего в пансионате было семь пациентов, кто-то непременно оставался один. Этим кем-то все время старался оказаться я. Потому что, честно говоря, меня пугали мои товарищи по несчастью. Но доктор Карцев настоятельно требовал, чтобы я непременно составлял кому-то компанию.

– Вы, Алексей Алексеевич, оказываете на других больных благотворное воздействие, – так он мне сказал.

Я совсем недавно смотрел по телевизору передачу про то, как депрессивных больных лечат путем общения с животными. Ну, то есть они гладят кошек, обнимаются с собаками и козами. С дельфинами в бассейне плавают. А доктор Карцев, получается, решил использовать меня вместо дельфина. Или вместо козла?

Мои товарищи по несчастью – это просто супердепрессивная гвардия. Ничего более депрессивного даже представить себе невозможно.

Помимо Николая Несторовича, с которым я уже успел познакомиться в тренажерном зале, в число больных, проходящих лечение в одном со мной пансионате, входили еще несколько человек.

Два древних старца с морщинистыми, как шкурки запеченных яблок, лицами, провалившимися, беззубыми ртами, вечно слезящимися глазами, жидкими волосиками, прилипшими к черепам, и трясущимися руками. К тому же, оба, по-моему, были глухими. Во всяком случае, они никак не реагировали на обращенные к ним слова. Для того чтобы привлечь внимание кого-то из них, требовалось помахать у него перед лицом ладонью. Звали их, как сказал доктор Карцев, Пал Палыч и Сил Силыч. По-моему, он эти имена выдумал. Хотя старикам было все равно. А остальным и подавно.

Женщина на вид лет сорока. Доктор Карцев представил ее как Ксению. У нее темно-русые коротко подстриженные волосы, широкое, круглое лицо с крупными чертами. И фигура у нее под стать лицу – округлая, крепкая, но из-за малоподвижного образа жизни – оплывшая. Ксению нельзя назвать ни красавицей, ни уродиной. Она самая что ни на есть обычная женщина. Ксения молчалива и угрюма. Ест она, уткнувшись взглядом в тарелку. Закончив есть, взгляда не поднимает. Сидит, низко опустив голову и сложив руки на коленях. Ни на какие вопросы не отвечает. Доктор говорит, что из-за хронической депрессии Ксения сидит на каких-то сильнодействующих транквилизаторах. Надо же, у нее депрессия! Можно подумать, все остальные тут веселы и жизнерадостны.

Вторую женщину зовут Ольга Николаевна. Она лет на десять моложе Ксении, но доктор Карцев почему-то представил ее именно так, по имени-отчеству. Вот Ольга Николаевна как раз стопроцентно попадает в категории дурнушек. Все у нее слишком. Фигура слишком худая, грудь слишком плоская, нос слишком длинный, губы слишком тонкие, глаза слишком бесцветные, даже линзы очков слишком толстые. Своим темным, почти черным волосам она пытается придать подобие прически. Но лучше бы она этого вообще не делала. То, что творится у нее на голове, можно охарактеризовать двумя словами: тихий ужас. По характеру Ольга Николаевна – полная противоположность Ксении. Не знаю, на каких уж таблетках она сидит, только ее отличительной чертой является ярко выраженная гиперактивность и чрезмерная говорливость. Все части тела ее находятся в непрерывном хаотичном движении. Она одергивает рукава, приглаживает волосы, поворачивает кольцо на среднем пальце, поправляет очки, меняет местами вилку с ложкой, передвигает тарелку сначала влево, затем – вправо, берет солонку, чтобы убедиться, что в ней есть соль, пересчитывает салфетки… Одним словом, совершает тысячу совершенно ненужных действий. И, самое ужасное, что при этом она все время говорит. Вернее, произносит множество ничего не значащих слов. С истории о том, как она жила со своей мамой, Ольга Николаевна внезапно перескакивает на рецепт приготовления курицы в пакете, который совершенно непостижимым образом вдруг превращается в рассказ о спаривании лягушек в пруду. Не стоит даже пытаться перебить ее – Ольга Николаевна не слушает никого, кроме себя. Она говорит, говорит и говорит без умолку, двигает руками, совершает непонятные манипуляции со столовыми приборами, подмигивает, усмехается, морщит нос, корчит какие-то совершенно невообразимые физиономии… Честное слово, от всего этого можно с ума сойти. Притом что все остальные мои товарищи по несчастью – законченные неврастеники, флегматики и маразматики, самое мучительное испытание для меня – вкушать пищу за одним столом с Ольгой Николаевной.

Седьмым и последним пациентом был парнишка лет восемнадцати. Звали его Виктором. Должно быть, он недавно попал в пансионат – взгляд его все еще сохранял осмысленное выражение. Но парень как будто был кем-то страшно запуган. Он шарахался от собственной тени и боялся звуков собственного голоса. Поэтому он всегда говорил шепотом. Так тихо, что слов невозможно было разобрать.

Должно быть, при взгляде со стороны я тоже казался странным чудаком со своими прибабахами. А может быть, и полным придурком. Я себя со стороны не видел – и в этом было мое счастье. По сравнению с остальными обитателями пансионата самому себе я казался вполне так ничего. Почти нормальным.

Само собой, нас никогда не оставляли без присмотра. За тем, как мы едим, внимательно наблюдали семеро охранников. Которых теперь называли санитарами. На каждого пациента по санитару. Если с кем-то из пациентов случался приступ истерики или чего-то там еще, приставленный санитар аккуратно брал его под локотки и выводил из столовой.

Каждая наша совместная трапеза начинается с приема витаминного напитка. Охранники выдают нам пластиковые бутылочки со вставленными в пробки трубочками. И мы, как младенцы, высасываем из них мерзкое густое пойло. А охранники следят за тем, чтобы каждый выпил свою бутылочку до дна.

Сюрреалистическая картина. Смешная и жуткая одновременно.

Я всегда стараюсь выпить эту гадость за один присест, потому что понимаю, что во второй раз взять ее в рот уже не смогу.

Пал Палыч и Сил Силыч пили витаминный напиток мелкими глоточками. Глотнут, еще больше сморщат свои и без того до ужаса морщинистые лица, потрясут головами и снова глотнут.

Виктор медленно тянул напиток через трубочку. Давился, но глотал. Из глаз его при этом текли слезы, а в уголках рта выступали красные пузыри.

Ксения вытягивала смесь через трубочку с безразличным видом. Ставила пустую бутылку на стол и снова утыкалась взглядом в тарелку или, если тарелки не было, в постеленную на стол белую клеенку.

Ольга Николаевна, как всегда, все делала суетливо. Она сначала тщательно протирала торчащую из бутылочки трубочку салфеткой, затем дула в нее и только после этого делала небольшой глоток. На пробу. Почмокав губами, как дегустатор, она одобрительно кивала и делала еще пару глотков. Затем она ставила бутылку на стол и начинала поправлять прическу, проверять, что у нее лежит в карманах куртки, переставлять предметы на столе. Обычно все это заканчивалось тем, что доктор Карцев делал знак охраннику, тот подходил к Ольге Николаевне, брал со стола бутылку и всовывал ее женщине в руку. После чего вся история повторялась.

А все остальные наблюдали за этим ее фиглярством и с нетерпением ждали, когда же она наконец выпьет свой витаминный напиток. Потому что, пока все мы не опорожним наши бутылочки, еду не принесут. А между тем, всем хотелось только одного – поскорее закончить с едой и вернуться в свою камеру. Вопреки ожиданиям доктора Карцева общество себе подобных не способствовало нашей духоподъемности, а лишь еще больше угнетало. Мы были совершенно чужими друг другу людьми. И общая болезнь вовсе не сближала нас. Нам не о чем было говорить, потому что ни у кого из нас не было, да и не могло быть никаких новостей. Не обсуждать же в самом деле макароны с котлетами, что давали вчера на ужин. Или систему занятий в тренажерном зале. Мы опасались друг друга в не меньшей мере, чем охранников. Поэтому между нами не могло возникнуть даже искры доверия.

А мне еще все время вспоминались слова, сказанные Николаем Несторовичем во время нашей первой встречи в тренажерном зале: «Не верьте ничему, что вам говорят».

Почему он это сказал?

Проще всего было все списать на старческое слабоумие. Мол, болтает старик невесть что, без мысли и без смысла.

Но мне почему-то мыслилось иначе. Старик что-то хотел мне сказать. Что-то такое, что мог понять только я.

Но я не понимал.

Я и без его советов никому здесь не верил.

Что дальше?..

Кстати, Николай Несторович был единственным, кто то и дело отказывался пить витаминный напиток.

Он мог спокойно вытянуть все содержимое бутылочки через трубку, а после еще цокнуть языком, как будто ему очень понравилось. А мог вдруг запустить бутылочку в стену. Или перевернуть ее и, резко сжав в ладонях, выдавить все содержимое на стол. Витаминный напиток растекался по белой клеенке черной, непрозрачной, блестящей лужей, в которой отражалось все, что происходило вокруг.

Все остальные пациенты начинали выражать бурное одобрение и поддержку. Даже Ксения отрывала тусклый взор от стола и начинала судорожно приоткрывать рот, словно пыталась засмеяться. А Пал Палыч и Сил Силыч, если в их бутылочках еще что-то оставалось, начинали повторять действия Николая Несторовича.

На короткое, очень короткое, время в столовой воцарялись суета, крик и неразбериха. В которые незамедлительно вклинивались охранники. Двое сразу же хватали зачинщика беспорядков под руки и выводили из столовой. Остальные старались успокоить и усадить на места наиболее рьяных его сторонников.

Подобные демарши Николая Несторовича были, пожалуй, самыми яркими моментами наших совместных трапез.

Доктор Карцев собственной персоной неизменно присутствовал на наших совместных трапезах, похожих на Хеллоуин в дурдоме. Иногда он даже брал себе тарелку с едой и подсаживался к тому, кто сидел в одиночестве. Но чаще он расхаживал между столиками, обращаясь то к одному, то к другому пациенту с какой-нибудь банальнейшей сентенцией. Типа:

– Ну, как вы себя сегодня чувствуете?

Или:

– Милейший, вы сегодня в ударе!

Или:

– Дорогая моя, вы очаровательны!

Наверное, он всерьез думал, что таким образом поднимает наш моральный дух и вселяет в нас здоровый оптимизм.

Увы, в этом месте ничего здорового не было, нет и не может быть. Здесь корежат и ломают людей и без того страдающих от неизлечимой болезни. Для чего это делается, я не понимаю. Если от нас хотят избавиться, тогда гуманнее, да и проще было бы сразу пристрелить нас, а не держать в этих проклятых клетках.

Почему они так не делают?

Я не знаю.