Текст книги "Паутина"

Глава 6

Подземелье.

Многомерность.

Внизу было, как и полагается в колодце. Прохладно, темно и мрачно. Ветер завывал где-то далеко вверху. Лишь отзвуки его эхом отражались от каменных стен. А вот песок, поднятый ветром, сыпался в колодец постоянно.

Камохин снял очки, стянул край шемага под подбородок и посветил фонариком сначала по сторонам, затем – вдаль. Проход, начинающийся на дне колодца, тянулся так далеко, что луч фонаря, не встречая преграды, растворялся во тьме. Он был достаточно высокий, чтобы идти не пригибаясь, и широкий, чтобы два человека могли свободно разойтись. Стены, пол и потолок были облицованы плитами из светло-коричневого песчаника. Брейгель провел пальцем по стыку между двумя плитами на стене. Зазор оказался настолько узкий, что в него невозможно было бы просунуть лезвие остро заточенного ножа. Плита была испещрена множеством крошечных значков, похожих на личинки насекомых или причудливо свернувшихся червячков.

Ученые уже ушли вглубь коридора. Лучи их фонарей скользили по стенам. То и дело темноту взрывали фотовспышки. Осипов и Орсон что-то оживленно обсуждали, забыв, скорее всего, обо всем на свете. А уж о стрелках – и подавно.

– Эй! Товарищи ученые! – окликнул ушедших Камохин. Те разом обернулись, ослепив стрелка лучами своих фонарей. – Вы далеко собрались? – Камохин прикрыл глаза ладонью.

– Идите сюда! – ответил Орсон. Голос его эхом раскатился под низким сводом. – Это необычайно интересно!

– С ними не поспоришь, – усмехнулся Брейгель и зашагал вперед.

Камохину страшно не хотелось уходить от колодца. Он и сам не мог в точности объяснить почему. Вроде бы никаких дурных предчувствий у него не было. А вот не хотелось, и все тут! Но при этом он понимал, что Брейгель прав, лучше подойти к ученым и посмотреть, что они там отыскали, чем перекликаться издали.

Пройдя примерно половину пути, отделявшего их от ученых, Брейгель неожиданно остановился и посветил на стену.

– Бамалама… – произнес он едва слышно.

– Ну как? – спросил Осипов.

– Наводит на размышления.

Плиты с высеченными на них непонятными письменами закончились. На очередной плите, во всю ее высоту, был вырезан паук, вытянувший лапы вверх и вниз. Точно такой же, как на пакале и на камне, найденном в сумке «эксперта».

Камохин направил свет на противоположную стену – там был точно такой же паук.

– И что это значит?

Вопрос повис во мраке и тишине.

Стрелки медленно пошли дальше, водя лучами фонарей по стенам.

После изображений пауков они увидели большие стилизованные звезды. Дальше – две плиты с изображениями лодки с мачтой, на которой человек, стоящий в лодке, пытался растянусь парус. У человека была большая голова с неправильными чертами лица и очень длинным носом. Руки и ноги его были словно из пластилина, а на спине – горб. Странным казалось и то, что лодка как будто висела в пустоте – под ней не было даже условных волнистых линий, обозначающих воду, как изображают ее дети или древние египтяне. Рисунки были совершенно одинаковые по обеим сторонам прохода, будто сделанные по одному клише. За странными лодочниками следовали плиты, вновь испещренные странными письменами.

– Кто-нибудь в курсе, что это за язык? – громко спросил Камохин.

– Мы с Крисом сошлись во мнении, что это язык майя, – ответил Осипов. – Хотя, конечно, мы не специалисты.

– Слыхал? – кивнул Камохин Брейгелю. – Два не специалиста уверены, что это написали майя!

– Нормальный научный подход, – ничуть не удивился фламандец. – Теперь мы в курсе, чьи это художества.

Дальше по обеим стенам чередовались следующие рисунки: оскалившийся человеческий череп, треснувший кувшин, закрученная спиралью морская раковина, страшный зверь…

– Это – динозавр! – остановился возле последней картинки Брейгель.

– Дейноних, – уточнил Орсон.

На следующих двух плитах был нарисован до безобразия толстый человек в чудном, испещренном змеящимся узором костюме. Руки у него были расставлены, потому что талия была слишком широка для того, чтобы прижать их к бокам. А вот почему у него была только одна нога?.. Может, другую дейноних отхватил?.. На голове у него была облегающая шапка, похожая на танкистский шлем. А на глазах – защитные очки, в точности такие, как у Орсона!

– Док, он похож на тебя! – указал на картинку Камохин.

– Неправда, – обиделся биолог. – Я совсем не толстый.

– Вы все это задокументировали? – помахал руками по сторонам Брейгель.

– Конечно, – кивнул Осипов. – Взгляните-ка на это.

На плите, возле которой остановились ученые, был изображен человек с огромным носом, оттопыренными губами и зверски выпученными глазами. Голову его украшал убор из птичьих перьев, руки были раскинуты, а ноги едва ли не завязаны узлом. Рисунок, как и все предыдущие, был в точности скопирован на противоположной стене.

– Я его знаю! – ткнув пальцем в стену, воскликнул Камохин. – Это же парень с пакаля, который мы нашли в замерзшем городе!

– Точно, – согласился Брейгель.

– Остальные рисунки, как мне кажется, я тоже видел на доске пакалей в кабинете у Кирсанова, – сказал Осипов. – Я могу и ошибаться, но в любом случае стилистика рисунков очень похожа. Все это стилизации под искусство древней Мезоамерики.

– И надписи на языке майя, – добавил Брейгель.

– Верно.

– В центре Монгольской Гоби?

Осипов только руками развел:

– Аномальная зона. Быть может, этот подземный ход – тоже ее часть.

– Наемники, выходит, знали о нем?

– Или они сами открыли вход, – заметил Орсон.

– И выпустили охранявшего сокровища паука, – усмехнулся Камохин. – Интересно, здесь нет еще одной такой же твари?

– Еще раз повторяю, это был не паук! – менторским тоном изрек Орсон. – На Земле арахниды так же, как насекомые и членистоногие, не имеют внутреннего скелета. Вес их тела распределяется по внешнему хитиновому покрову. С увеличением размеров насекомых увеличивается и их масса. А значит, должна увеличиваться и толщина хитинового покрова, чтобы он не ломался под весом мышц. Вся проблема в том, что хитиновый панцирь обладает собственной массой. Становясь толще и тяжелее с увеличением массы самого насекомого, хитиновый панцирь в какой-то момент становится настолько тяжелым, что животное не в состоянии двигаться. Это все равно что пытаться сделать танк неуязвимым, наращивая толщину брони.

– Но тот паук, которого мы видели, бегал довольно резво.

– О чем я и говорю! Это существо только внешне напоминало паука! На самом деле таковым не являясь. У него непременно должен быть внутренний скелет. А из этого я делаю вывод, что это существо неземного происхождения. Потому что даже в доисторические времена насекомые на Земле не имели внутреннего скелета.

– Я в детстве считал, что все пауки, если и не инопланетяне, так все равно какие-то монстры, – сказал Брейгель. – Уж очень они необычные на вид. И сети, опять же, плетут. К тому же они еще и ядовитые…

– Вопреки расхожему мнению, на Земле нет ни одного вида ядовитых пауков! – авторитетно встал на защиту арахнидов биолог.

– А как же тарантул?

– Чушь! Укус тарантула болезнен, но не смертелен.

– Серьезно? Ты меня успокоил, Док!

– А что там дальше? – Камохин посветил фонариком в дальний конец коридора.

Луч света скользнул по стенам, потолку и исчез в темноте.

– Похоже, этот коридор уходит в никуда, – сказал Брейгель.

– А этот?

Осипов посветил рядом с плитой, на которой был нарисован большеголовый человек с пакаля. На месте очередной плиты темнел новый проход. Орсон посветил в другую сторону. Там имелся точно такой же проход, уходящий под прямым углом от центрального.

Камохин заглянул в ближайший к нему проход. Точно такие же стены из светло-коричневого песчаника, испещренные загадочными письменами.

– Это просто лабиринт какой-то, – озадаченно произнес он. – Предлагаю вернуться назад.

– Почему? – удивленно спросил Орсон.

– Чтобы не заблудиться.

– Если идти все время прямо, то не заблудимся.

– А можно еще держаться рукой за левую стену, – сказал Брейгель. – Потом, когда повернешь назад, нужно прижать к стене правую руку. И без проблем выйдешь туда, откуда пришел.

– Можно делать отметки на стенах, – показал толстый черный маркер Осипов.

– Вы что, собираетесь исследовать этот лабиринт? – непонимающе посмотрел на товарищей Камохин.

– Ну, для того, чтобы заняться серьезным исследованием этого крайне любопытного объекта, у нас слишком мало времени и недостаточно провизии, – с сожалением развел руками Осипов. – Но мы можем хотя бы попытаться осмотреть и задокументировать то… то, что сможем.

– Док-Вик, – подозрительно прищурился Камохин. – Скажи честно, ты пытаешься задурить мне голову?

– Вовсе нет, – обиделся Осипов. – Я просто сам запутался.

– Так, – Камохин посмотрел на часы. – Через два часа за нами прилетит вертолет.

– Мы не так далеко ушли от места встречи, – сказал Брейгель. – Если подадим сигнал от колодца, в вертолете увидят ракету.

– Это если наверху прекратится песчаная буря.

– А если не прекратится, так нам там все равно делать нечего. Вертолет повторит заход через шесть часов. А потом – еще через шесть… И так пока не надоест.

– Прости? – непонимающе наклонил голову к плечу Орсон. – Что значит «пока не надоест»?

– Пока в Центре не решат, что в этом больше нет смысла, – уточнил Камохин.

– И когда же наступит столь значимый для нас момент?

– Полагаю, все зависит от того, насколько высоко ценит нас господин Кирсанов.

– Если бы он знал, что мы здесь нашли, – похлопал ладонью по стене Осипов, – он бы сам сюда прилетел.

– Честно признаться, у меня все это как-то не укладывается в голове, – помахал растопыренной пятерней Брейгель. – Ну ладно гигантский паук – в аномальной зоне чего только не увидишь. Но пакаль с изображением паука, камень с пауком и теперь еще подземный ход, в начале которого нарисован все тот же паук… Какая тут связь?

– Тот же самый паук изображен в долине Наска, – напомнил Осипов.

– Только очень большой, – добавил Орсон.

– Как тот, что бегал наверху? – ткнул пальцем в потолок Брейгель.

– Больше.

– Да, куда уж больше-то? – развел руками фламандец.

– Гораздо больше.

– Игорь, как убедить тебя в том, что нам следует осмотреть этот туннель?

– Меня не нужно ни в чем убеждать, – набычился Камохин. – Мы выполнили миссию – пакаль у нас. Любые другие действия в аномальной зоне должны быть заранее продуманы, спланированы и подготовлены.

– Ты сам-то понял, что сказал? – насмешливо посмотрел на него Орсон. – Мы понятия не имеем, с чем можем столкнуться в аномальной зоне. Как при этом можно что-то заранее спланировать? Откуда мы могли знать, что найдем этот проход?

– Если этот проход столь важен, мы вернемся сюда снова, как следует подготовившись.

– А ты уверен в том, что к тому времени он все еще будет здесь? Этому туннелю место в Южной Америке, а никак не в Монголии!

По мнению Камохина, самое разумное, что можно было сделать в подобной ситуации, это поскорее убраться из туннеля, которому здесь не место. Осторожность, присущая ему от природы, была отточена и обострена годами службы в спецназе. А исключительное здравомыслие он так и вовсе считал своей отличительной чертой. И именно здравомыслие подсказало ему, что не такого ответа ждут от него остальные члены группы. К тому же, если наверху продолжала бушевать песчаная буря, шансов улететь с первым рейсом вертолета у них все равно не было.

Глава 7

Камохин снял с плеча автомат и сумку и кинул к стене.

– Предлагаю перекусить.

– А потом? – быстро спросил Орсон.

– А потом посмотрим, куда ведет этот туннель.

– Вот, это другой разговор!

Все сразу оживились. Включая Брейгеля, которому тоже было до жути интересно исследовать загадочный проход. Однако он считал неуместным вступать в спор с Камохиным. Стрелкам следовало держаться заодно, поскольку их задача – обеспечивать безопасность группы. И Камохин делал для этого все от него зависящее.

Квестеры расселись на полу, напротив друг друга, спинами к стенам. Из сумок появились пакеты саморазогревающихся пайков из армейского рациона, фляги с водой и маленький аккумуляторный электрочайник, без которого Орсон никогда не отправлялся в квест.

Пока еда разогревалась, а вода закипала, Орсон достал из сумки планшет, включил его и принялся пальцем гонять иконки по экрану.

– А что на другой стороне пакаля? – спросил Брейгель.

Биолог достал пластинку и продемонстрировал ее плоскую сторону. Все как обычно – две прямые непересекающиеся линии и странный завиток в углу, похожий на фрагмент спирали.

– Не представляю, что можно будет увидеть, когда все пакали будут собраны и сложены на доске, – едва заметно качнул головой Камохин. – На всех, что побывали у нас в руках, только прямые линии и дуги.

– Может быть, это график? – предположил Осипов. – Или схема какого-то устройства?

– Ну, если только телеги, – усмехнулся Камохин.

– Между прочим, ряд исследователей считает этого паука, – Орсон взмахнул пакалем, – диаграммой звездного скопления в созвездии Ориона.

– Ну, и что? – пожал плечами Камохин.

– Не знаю, – честно признался Орсон. – Я только что прочитал об этом.

– Так это тот же самый паук, что и в долине Наска? – спросил Брейгель.

– Не берусь утверждать с уверенностью, но, на мой взгляд, очень похож.

Орсон перевернул планшет и продемонстрировал всем остальным изображение паука на дисплее.

– Он самый, – кивнул Осипов. – Как будто под копирку сделаны.

– Я слышал про долину Наска. – Камохин открыл пакет с едой и перемешал содержимое вилкой. – Это пустыня где-то в Южной Америке, на поверхности которой вырублены гигантские изображения разных животных.

– Наска – это не пустыня, а плато на юге Перу, – уточнил Орсон, сверившись с планшетом. – Гигантская литосферная плита, покрытая так называемыми гелиографами – вырубленными в камне гигантскими изображениями. И это не только животные, но и геометрические фигуры, птицы, цветы. Некоторые достигают в длину более сотни метров. Поэтому с поверхности земли их не видно. Кстати, длина паука из Наска сорок шесть метров, – биолог улыбнулся. – Немного побольше того, что мы видели. Рисунки открыл в тысяча девятьсот тридцать девятом году американский археолог Пол Косок, пролетавший над плато на самолете.

– Эти рисунки тоже сделали майя?

– Нет, они принадлежат еще более древней, доинкской культуре, которая так и называлась «цивилизация наска».

– То есть самолетов у них не было?

– Полагаю, что нет, – улыбнулся биолог.

– А как же золотые самолетики? – лукаво прищурился Осипов.

– Какие еще самолетики?

– Золотые подвески в виде самолетиков, которые находят все там же, в Южной Америке, и датируют примерно тем же периодом, что и рисунки в долине Наска.

– Я думаю, чисто случайное внешнее сходство, – скептически скривил губы Орсон. – Для жителей древней Мезоамерики так называемые «самолетики» символизировали что-то совершенно другое, что нам сейчас непонятно. Мы же находим подобие среди привычных нам образов.

– Для чего тогда нужны рисунки, которые невозможно увидеть? – спросил Камохин.

– На сей счет существует несколько гипотез. Одни исследователи говорят, что это своеобразная форма посланий живущим на небесах богам. Другие считают, что это гигантский астрономический календарь. Ну и наконец самая популярная версия гласит, что плато Наска это не что иное, как древний космодром, а рисунки – указатели для инопланетных кораблей.

– Как-то с трудом верится в то, что на космических кораблях не было никаких навигационных приборов и им приходилось ориентироваться по рисункам на земле, сделанным индейцами, – усмехнулся Камохин.

– Я изложил все имеющиеся версии. – Орсон ковырнул вилкой в пакете, достал кусок мяса, сунул его в рот и снова взялся за планшет.

– Откуда эта информация? – поинтересовался Осипов.

– Из справочника «Загадочные и таинственные места планеты Земля». Издано еще до начала Сезона Катастроф. Ириша посоветовала загрузить. – Орсон двумя пальцами развернул новое окно на дисплее. – Кстати, оказывается, гелиографы не такая уж редкость на Земле. В Англии, в Оксфордшире, на склоне холма изображена гигантская лошадь. А в России, в Челябинской области – фигура гигантского лося. А самый большой гелиограф, имеющий в длину более четырех километров, был найден в Австралии.

– Тоже паук? – попытался угадать Камохин.

– Нет, изображение человека.

– А камень с пауком, что мы нашли у «эксперта», тоже из Южной Америки? – Брейгель положил себе в кружку чайный пакетик и налил кипятка.

– Судя по всему, да, – Орсон взял камень в руку и покрутил его, как будто это был крикетный шар, который он собирался бросить. – Это один из так называемых камней Ики. Они представляют собой обкатанные в реке осколки вулканической породы, называемые андезитами. Их якобы находят возле, опять же, перуанского города Ика. Размеры камней от нескольких граммов до нескольких центнеров. Всего на настоящий момент в различных коллекциях хранятся десятки, если не сотни тысяч экземпляров. Камни Ики знамениты вырезанными на них рисунками. Помимо обычных, вроде паука, что у нас, на камнях часто изображаются люди, едущие верхом на динозаврах и даже летящие на птеродактилях, люди, наблюдающие за звездами в телескопы, делающие различные сложные полостные операции, вроде пересадки сердца и переливания крови. В общем, совершенно фантастические сюжеты.

– И эротические, – добавил Осипов.

– Да, эротика, присутствует. – Орсон пальцем пролистнул несколько картинок. – На мой взгляд, довольно грубая и даже вульгарная. Коллекционеры покупают камни у местных жителей – уакейрос, охотников за древностями. Чтобы подтвердить подлинность камней, уакейрос готовы показывать место, где они были найдены. Как правило, это ничем не примечательные участки пустыни. А профессиональные, заслуживающие доверия археологи ни разу не находили камни с рисунками. Техники, изучавшие камни, пришли к выводу, что рисунки можно было сделать с помощью фрезы бормашины, а вот инструменты из обсидиана, кремния или бронзы, имевшиеся в распоряжении древних обитателей Мезоамерики, оставляли на андезите лишь едва заметные царапины. Все это свидетельствует о том, что большинство из камней Ики, по всей видимости, подделки. Хотя не исключено, что начало всей этой каменной лихорадке положила находка нескольких настоящих, древних камней, с вполне традиционными для доколумбовой Америки изображениями. Наиболее крупным собранием камней Ики является коллекция доктора Хавьера Кабреры, насчитывающая порядка одиннадцати тысяч экземпляров. Кабрера был уверен, что выявил некую систему в нанесении изображений на камни. Он считал, что камни Ики представляют собой гигантскую каменную библиотеку. Камни, по его мнению, группируются в серии от шести до двухсот штук, и, разложив их по порядку, от самых маленьких до самых больших, можно получить осмысленные, развивающиеся сюжеты, – биолог отложил планшет. – Бред полнейший! Выходит, врачи, проводившие операцию на сердце, делали записи о состоянии пациента, выцарапывая картинки на камнях!

– Весьма познавательно, Док. – Камохин кинул пластиковую ложку в опустевший пакет, аккуратно свернул его и убрал в сумку. – Ну, а каким образом все это связано с этим туннелем?

– Я всего лишь изложил факты, – Орсон щелкнул ногтем по пауку на пакале. – Но вот как их увязать воедино, я понятия не имею.

– Судя по рисункам и письменам на стенах, можно предположить, что этот туннель или лабиринт также относится к культуре древней Мезоамерики. – Осипов поднялся на ноги и подтянул обмотанный вокруг шеи шемаг.

– То есть его построили индейцы, не имевшие железных орудий и не знавшие колеса? – уточнил Брейгель.

– Ну, если они строили пирамиды, почему бы им не вырыть подземный ход? – резонно заметил Камохин. – Телевидения с Интернетом у них не было, поэтому времени было невпроворот. Вопрос в том, куда этот проход ведет?.. Если его тут вообще не должно быть.

– Паук на камне, паук на пакале и паук при входе.

Не похоже на простое совпадение.

– Точно, – кивнул Брейгель. – И наемники, наверное, не зря сюда топали. Таща на горбу все эти шарики, черепа и бутылки с кровью.

– Видимо, пакаль каким-то образом подсказал им, где находится вход в подземелье.

– Или они сами его открыли, – сказав это, Орсон сделал паузу. Многозначительную, как сам он полагал.

Другие же, однако, так не считали. И продолжали спокойно есть. Как будто не услышали ничего необычного.

– А что? – лицо англичанина обиженно вытянулось. – Вы думаете, они просто так понасыпали вокруг колодца перья и шарики?.. А кровь зачем им была нужна?..

– Ну, и зачем им была нужна кровь? – спросил Камохин, уже догадываясь, какую теорию намерен развивать англичанин.

– Культ вуду! – многозначительно произнес Орсон.

– Бред! – фыркнул Камохин.

– За пределами аномальной зоны – конечно, – тут же согласился с ним Орсон. – Но здесь, где все законы и правила вывернуты наоборот, – совсем другое дело.

Камохин включил фонарь и направил свет вглубь прохода, рядом с которым он сидел. Тьма чуть подалась назад.

– Мне кажется, я тебя не убедил, – сказал Орсон.

– Я не верю ни в магию, ни в астрологию, ни в прочую чертовщину, – заявил стрелок.

– А в алхимию?

– При чем тут это?

– Я просто спросил.

– Нет.

– А в гадание на картах Таро?

– Нет.

– В нумерологию? – Нет.

– В каббалистику?

– Я вообще не знаю, что это такое. – Я понял, в чем твоя проблема… – У меня нет проблем.

– …ты отрицаешь то, что не понимаешь.

– А что еще с этим делать?

– Можно попытаться понять.

– Зачем?

Они сидели на полу темного коридора, построенного неизвестно кем и ведущим неизвестно куда. И спокойно беседовали на совершенно отвлеченную тему. И при этом никому из них ситуация не казалась необычной или хотя бы странной. Что само по себе было необычно и вдобавок еще странно.

По каменным стенам бегали лучи фонарей, выхватывая из темноты фрагменты необычной графики.

Орсон взял в руку фонарь и посветил на потолок:

– Нет даже следов копоти.

– А они должны быть?

– До изобретения Эдисона единственным источником света, помимо нашего дневного светила, был огонь. А пламя всегда оставляет копоть. – Орсон поводил лучом из стороны в сторону. – Здесь абсолютно темно, и при этом на потолке нет копоти. Как люди, строившие этот коридор, освещали его?

– Может быть, система зеркал? – предположил Брейгель.

– Нет, это ерунда, – уверенно отбросил такое объяснение Осипов. – Ни одна поверхность не обладает стопроцентной отражающей способностью. Плюс – неизбежное рассеивание света. После четырех-пяти передач отраженного луча мы получаем на очередном зеркале блеклое, едва различимое пятно.

– А что на это скажет наш скептик? – с вызовом посмотрел на Камохина биолог.

– О, да! – таинственным полушепотом произнес стрелок и, чуть подавшись вперед, снизу подсветил лицо фонариком, из-за чего оно превратилось в демоническую маску. – Здесь, конечно, не обошлось без магии вуду!

– Все зависит от того, что понимать под словом «магия».

– Не думаю, что у этого слова есть много разных толкований.

– Я не о слове, а о самом процессе. В древности ученые – назовем их так – зачастую не понимали смысл собственных действий. Они использовали метод проб и ошибок, но при этом аккуратно документировали все свои манипуляции. И, если вдруг в результате получалось то, что и было задумано, или что-то другое, но тоже интересное, то для того, чтобы вновь получить тот же самый результат, ученый повторял всю первоначальную длинную цепочку действий, большинство этапов которой, скорее всего, были совершенно бессмысленными. Это и называлось магией. Ученый или, если угодно, маг, колдун, шаман, совершал так называемые ритуальные действия. Смысл их был никому непонятен, но результат – налицо. Больной выздоравливал, вино переставало бродить и киснуть, посевы избавлялись от паразитов, коровы вновь начинали давать молоко… В конце концов из этих манипуляций было вычленено действенное начало, и магия исчезла. А мы сами стали рациональны до мозга костей. Мы более не хотим верить в чудо. Мы хотим найти объяснение даже тому, чему объяснения не существует. Вот, например, Вик уверен, что сможет найти причину Сезона Катастроф.

– У меня уже имеется объяснение, – сказал Осипов. – Мне лишь не хватает фактов для того, чтобы подвести под существующую теорию точную научную базу.

– И некоторые факты упорно не желают укладываться в твою теорию, Вик. Такие, например, как это подземелье.

– Со временем и для них найдется место.

– То есть ты представляешь себе, как это работает, но пока не можешь всего объяснить?

– Примерно так.

– Так что же тогда есть твоя наука, если не современная магия? Магия, построенная на виртуозном владении математическим аппаратом, знании теории относительности и теории струн, умении пользоваться хитроумными приборами, механизм действия которых тебе не всегда понятен…

– Налей мне чаю, Крис.

– Ты уходишь от ответа?

– Можно и так сказать.