Текст книги "Меняю совесть на шоколадку"

С этой счастливой мыслью я и задремал. И, видит Бог, никогда еще я не спал так сладко и с такой надеждой в сердце.

Проснулся я от увесистого пинка в бок. Фунтик возвышался надо мной всей своей тушей, и, судя по его мрачной больше обычного физиономии, настроение у него было мерзейшее. Как и ожидалось, фарт был не на его стороне. Видно не мало он «косарей» просадил красавчику Сене. Тот, напротив, блаженно ухмылялся, с прищуром глядя на несчастного Фунтика. Похоже, свою долю он увеличил солидно.

Бесцеремонно схватив за воротник, Фунтик легко вздернул меня, поставил на ноги, и пробурчал:

– Пошли, лошара. Метель стихла, жратву надо искать.

Наспех глотнув остывшего чая, я попросил сидевшего на сундуке Сеню:

– Мне в сундук надо.

Тот неприязненно вызверился:

– Чего тебе там надо?

– Струны.

– Какие, на хрен, струны? Ты чего гонишь, балалаечник?

Я терпеливо пояснил, моля Бога, чтобы он не сунулся в сундук сам:

– Гитарные. Я из них петли делаю. Иногда, бывает, косые петли рвут и с собой утаскивают. Возьму на замену штуки три.

– Дай ему, – отозвался с кровати Вольф.

Сеня неохотно встал и направился в кухню. Слышно было, как он загремел кружкой в ведре с водой. А я, с замирающим сердцем, стянул с сундука домотканый коврик, откинул крышку, и нырнул в темное нутро сундука.

Струны я нащупал сразу, они всегда лежат сверху. А вот колода карт завалена всяким барахлом, и вытащить ее на ощупь оказалось непросто. Но это еще не все. Для моего плана необходимо было в полутьме сундука отобрать из колоды нужные карты. Причем так, чтобы никто этого не заметил. И вот тут я завис. Пальцы у меня не такие ловкие, как у Сени, и на ощупь взять четыре туза и три дамы мне удалось не сразу. Фунтик даже рявкнул на меня от двери:

– Ну, скоро ты, баран?!

– Сейчас, сейчас. Зацепилась, зараза! Ага, есть.

Уф-ф-ф… Удалось. Кажется, еще шестерка пик попалась. Захлопнув крышку, я постелил на место коврик, и аккуратно вложил под него разложенные веером карты. Вот теперь можно и прогуляться.

В сенях я попытался взять лыжи, но Фунтик ткнул меня в спину, и пролаял:

– Пошел! Вперед!

– Да ведь намело то как!

– Ничего, так пройдешь. Случай чего мне за тобой гоняться неохота. И вообще, от меня больше чем на пять шагов не отходить. Бегать я за тобой не стану, пуля догонит. Просек?

Ну, без лыж, так без лыж. А ведь была хоть крохотная, но надежда, что удастся улизнуть от этого увальня. Замотал бы его на участках, оторвался, а там ищи меня. В общем – облом…

Как я и предполагал, зайцев попалось всего ничего. Из двенадцати петель только три были с добычей, да и то в одну попался какой то заморыш, совсем еще молоденький. А потоптались мы с Фунтиком изрядно, почти по самое янь в снегу. Рыжий от такой прогулки и вовсе озверел, и все чаще на меня поглядывал с откровенным вожделением. Если бы не приказ Вольфа не трогать меня, то, пожалуй, и грохнул бы со зла. На пике злобы он не выдержал, и наорал:

– Ты че, козел, специально меня таскаешь?! Я тебе, чмо, экскурсант что ли? Где вся живность, мать твою!!!

Вполне натурально изобразив испуг, я попытался оправдаться:

– Да ты что, Фунтик? Они что, по моему приказу, что ли в петли лезут? Я ж говорил – метет.

– Ну, давай быстрее, падла. Сколько тут еще зад морозить?

Помявшись, предвидя бурю, я несмело пробубнил:

– Так ведь грохнуть их надо. Не живьем же тащить.

– Ну, так грохни!

– Не могу. Я всегда лыжей по башке бил. А голыми руками как же?

– А-а-а, мать твою, сопля!

Рыжий, со всего маха, врезал верещавшему в петле косому в бок огромным ботинком. Бедный зайчишка шваркнулся башкой о ствол яблони, и затих. Из ноздрей засочилась ярко-алая кровь на сахарный по своей белизне снежок. Несколько секунд я оцепенело смотрел на мертвого косого, чувствуя, как ледяные мурашки страха струятся между лопаток. Аж в затылке от ужаса похолодело. Я не слюнтяй и не святой, и самому уже сотни раз приходилось добивать зайца в петле. Но такого отвращения, такой тоски еще ни разу не испытывал. Придет время, этот громила и меня вот так же…

Немалого труда мне стоило справиться с собой, и заговорить с бандюком, как ни в чем не бывало. Словно бы продолжая разговор, я заметил:

– А жалко мне тебя, Фунтик.

Тот от неожиданности аж замер на месте. Ну, ни фуя себе! Это чмо ходячее его еще жалеть смеет? Да в пятачину за такое, в пятачину! Однако дожидаться реализации таких планов я не стал, и миролюбиво пояснил:

– Вот ты хороший мужик (мать вашу, что я такое несу?!). Нет, правда, правда. Я же вижу, кто есть ху.

– Ты, сука рваная, со мной не выражайся.

– Да это по-английски. Я к тому, что ты в вашей компании самый деловой, а Вольф Сеню больше ценит. Заметил я, что на тебя он покрикивает, а с Сеней не так. С Сеней он вежливо.

Фунтик только презрительно скривился:

– Глохни, баклан. Он Сеню на расстоянии держит, потому так.

– А что так?

– Мы с Вольфом, чтоб ты знал, восьмерик на зоне вместе оттянули. Он там за меня стойку держал, потому как в авторитете. Он мне, можно сказать, как пахан. А Сеня залетный, из фраеров. Да ни в жизнь Вольф меня на Сеню не сменит. И вообще, заткнись. Не зря Вольф предупреждал: не такой ты лох, каким видишься.

– Да я чего, я молчу…

Ошибся Фунтик. Лох я и есть. Это как же я так просчитался то, а? Ах, как скверно то, граждане… Ну ладно, заедем с другого бока:

– А все же в карты тебя Сеня надул!

Вот это реакция! Затормозил Фунтик так, что снег пробуровил своими пес знает какого размера ботинками. Рванув меня за плечо, мало не оторвав рукав ватника, прорычал:

– Ты за базар отвечаешь?

Я даже не рад стал, что сказал это. Этак он не то что ватник, но и меня порвет. Однако отступать было некуда. Истово перекрестившись, я запальчиво сбогохульничал, прости меня Господи:

– Гадом буду. Вы пока играли, я наблюдал. Ты заметил, у него привычка есть, как бы между прочим, себе в паху почесывать?

– Ну? У него это по жизни. – Как же, по жизни. Пару раз я видел, как он из-под коврика, что на сундуке, карту вытягивает. На сколько он тебя сегодня обул? И, наверное, не в перв…

– Убью-ю-ю гниду!!! Двадцать пять штук срубил!

Да куда же он, тупица сорвался то? Только этого мне не хватало!

– Фунтик! Эй, Фунтик!

Тот затормозил на бегу, резко обернулся и выматерился:

– Ну, люли надо?

– Да ты подожди горячку пороть. Ну что ты ему сейчас скажешь? Он пошлет тебя, и будет прав, все по понятиям. Если хочешь предъяву сделать, надо за руку поймать. Как менты говорят – с поличным. Он тебе наверняка отыграться предложит. А ты согласись. Только смотри, чтобы он на сундук сел.

Фунтик с минуту постоял, размышляя, чем было, потом, признав мою правоту, пообещал:

– Я эту суку порву, ежели так. Но ты смотри… Ежели косяк запорол – освежую вместо зайца…

Однако Сеня идиотом был не полным, и отыграться Фунтику предлагать не спешил. Уж тот и так вертелся, и этак, и рожи выразительные корчил – ноль реакции. Тогда рыжий пошел ва-банк и предложил откровенно:

– Ну, че, Сеня, может, еще скинемся?

Сеня посмотрел на Фунтика с явным интересом. Видать, не часто верзила рисковал отыграться, а тут нате вам – сам предлагает.

– Реванш хочешь взять?

– Не, мне деньги.

– Да без разницы. В секу, по штуке?

– Давай.

И пристроился мускулистым задом, балда, прямехонько на сундук! Я чуть не взвыл с досады, и нарочно погромче загремел посудой, и натужно закашлялся. Услышав мой кашель, Фунтик запоздало сообразил свою оплошность, и поднялся:

– Погодь, я на стул сяду. Там привычнее.

Сеня только плечами пожал. Дескать, мне до фонаря, с какой стороны ты мне просадишь.

И началась потеха. Сеня играл виртуозно, с улыбочкой и шуточками. Фунтик пыхтел, потел, и досадливо крякал, глядя как его «кровные» уходят на сторону. Однако же выдержки ему хватило не схватить Сеню за глотку сразу, и просадил он за полчаса аж пятнадцать тысяч долларов. Счет записывали, Сеня плотоядно поглядывал на сумку, прикидывая, на сколько увеличилась его доля.

Наконец Фунтик не выдержал. Швырнув карты Сене в физиономию, он навис над ним своей массивной тушей и прорычал:

– Гонишь, брателла. Откуда у тебя король треф? А в прошлом коне туз пик как у тебя оказался? Я сам сдавал, видел, как он под низом остался.

И, видимо решив, что прелюдия закончена, засветил Сене между глаз. И понеслась! Дрались люто, с опрокидыванием немногочисленной мебели и боем посуды. А когда Фунтик рванул с сундука коврик, и на пол посыпались подложенные мною карты, он и вовсе озверел. Подмяв под себя Сеню, он принялся месить его с откровенным вожделением, видно отыгрываясь и за прошлые проигрыши. В раж вошел настолько, что Сеня, парень тоже не слабый, никак не мог отбиться. Мысленно я даже покаялся перед ним. И только вмешательство Вольфа предотвратило смертоубийство, поскольку Фунтик уже и за «тетешник» схватился. А жаль, одним было бы меньше…

Пару минут спустя Фунтик, получив для успокоения от Вольфа по чавке, сидел в дальнем углу, тяжело дыша. И налитыми кровью глазами глядел на неудавшегося шулера. Видно размышлял, не добавить ли еще? Сеня утирал кровь с соплями, и пытался оправдаться перед Вольфом:

– Шеф, в натуре не порол я косяков! Гадом буду, не знаю, откуда стиры взялись. Век воли не…

– Ты волей не божись, – резко перебил Вольф. – Ты еще зоны не топтал.

Сеня заткнулся, затравленно посматривая на обоих подельников. Видно, этим аргументом рот ему затыкали не впервые. Вдруг его взгляд сфокусировался на мне, и я почувствовал, что и мой черед пришел.

– Ты-и-и… Сучий потрох, это же ты подсунул!

Господи, только бы не убил сразу! Вытащив меня из кухни за волосы, Сеня принялся меня метелить с не меньшим энтузиазмом, чем Фунтик его за пять минут до этого. Сжавшись в комочек на полу, я, как мог, уворачивался от пинков, моля Бога, чтобы Вольф остановил разошедшегося Сеню. Вот ведь зараза, на бандитскую помощь уповаю! А тот не спешил, равнодушно поглядывая, как красавчик мудохает меня по самое не балуй. Я уже, было, с белым светом попрощался, когда Вольф, наконец, негромко приказал:

– Оставь его.

Пинать меня Сеня перестал, но, тяжело дыша от возбуждения, все же пытался доказать свою невиновность:

– Вольф, да он это, больше некому. Ты на рожу его посмотри, он же хитрожопый, как сто китайцев.

И снова, гад, саданул меня каблуком под ребро:

– Говори, сука, твоя работа? Ты подкинул? Ну!

Забившись в угол, подальше от его ботинок, я вполне натурально прохныкал:

– Да ты что, Сеня? Какие карты? У меня что, казино здесь? С кем мне здесь играть то?

– Да, гад…

Вольфу, наконец, надоела эта бодяга, и он резко приказал:

– Ша. До утра теперь будете разбираться. Бабки Фунтику верни.

– Вольф…

– Ша, я сказал!

Видно было что ни он, ни Фунтик Сене не поверили, и попытку перевести стрелки на меня всерьез не восприняли. И главное, – я живой остался. А может они его ночью прирежут? Как там у них на зоне принято? Вот хорошо бы…

Вторая ночь в погребе была еще хуже первой. Получив от Сени пару откровенно сладострастных пинков и оказавшись в темноте, я сжался под лестницей в комок, и задумался над своей горькой судьбиной. А дело ведь табак, граждане. Это если меня каждый день этак будут катать, то долго я не протяну, и ни стрелять, ни резать меня уже не придется. Избитое тело ныло, саднили ободранные подошвами Сениных ботинок руки, а мне еще предстояло изрядно поработать. Причем, сегодня надо было закончить с подкопом полностью. И хорошо бы убраться отсюда подальше еще до рассвета. А там пусть ищут…

И все же я не успел. И остались каких то паршивых сантиметров двадцать пять, но руки занемели от ледяной земли, и сил не осталось совершенно. Так и встретил я рассвет совершенно обессиленный и невыспавшийся. А может и к лучшему, что не ушел? Замерз бы, на фиг, в таком состоянии в чистом поле. Воленс-ноленс, а придется дожидаться следующей ночи.

Но дожидаться следующей ночи не пришлось. Развязка наступила гораздо быстрее, чем я ожидал. Поначалу я подумал, что совсем моя планида пропащая, но позже понял – есть Бог на свете…

Выспаться после погреба мне, понятное дело, никто не дал. Решили, что и так перетопчусь. Едва я только отогрелся у буржуйки, Вольф погнал меня за водой, поскольку во фляге осталось на донышке. Причем послал, паразит, на этот раз с Сеней. И это совсем скверно. Может, он ему и поручил от меня избавиться? Правда, как-то странно при этом с Фунтиком переглянулись, чего не заметить не мог и сам Сеня. Вероятно, это меня и спасло.

Тащиться пришлось на родник, поскольку все колонки позамерзали, и Сеня всю дорогу понукал меня и подгонял едва ли не пинками. Как будто я виноват, что родник находится за территорией. А я тащил покачивающуюся на санках молочную флягу, и с замиранием сердца каждую секунду ждал выстрела в спину. И понимал, что бессилен что-либо изменить. Если Вольф уже распорядился о моей ликвидации, то Сеня, да еще после вчерашнего, грохнет меня без рассуждений. Но тот только матерился, да покрикивал, хотя от домика отмахали уже порядочно. Однако по моим расчетам не сегодня-завтра этой троице предстояло покинуть мою избушку, в моих услугах они больше не нуждались. Может быть вода это последнее, что им от меня нужно, и пуля ждет меня по возвращении? Ну, тогда хрен вам на все рыло, не стану я безропотно дожидаться смерти. Хватит с меня, натерпелся…

Остановившись, я вытер со лба испарину, и достаточно миролюбиво сказал:

– Сеня, ты меня извини за вчерашнее, но я, правда, не виноват. Честное слово, не знаю, откуда те карты взялись. Правда, есть у меня кое какие соображения…

Ну, давай же, тугодум, шевели извилинами. Мать вашу, до чего же они все тупые! Даже Вольф, хоть и прожженный. Сеня с полминуты молча меня разглядывал, с определенным интересом. Видимо, у него тоже были кое-какие соображения, и на мое счастье наши соображения в данный момент совпадали. Тот, наконец, разродился:

– Ну?

Памятуя вчерашнюю реакцию Фунтика, я начал осторожно, чтобы не навязывать так откровенно:

– Знаешь, не вяжется что-то с этими картами. Я не подкладывал, клянусь. Откуда они у меня? Фунтик тоже этого не делал, ведь в первый раз он тебе всерьез двадцать пять просадил, он мне сам сказал…

– Сам сказал?

Оп-паньки! Кажется, я слегка переборщил. Ну, с чего бы это Фунтик мне, чмошнику, стал жаловаться? Надо быть поосторожнее, Сеня не так глуп, как рыжий…

– Ну не то чтобы сказал, просто вчера матерился всю дорогу, пока за зайцами ходили, вот я и услышал. Короче, не я, не он и уж конечно не ты.

– Ты что же, дятел, на Вольфа катишь?

– Ну, ты посуди сам. Допустим, я подложил. Тогда с какого перепуга Фунтик тебе предложил еще скинуться? По моей просьбе? Он ЗНАЛ, что карты будут лежать под ковриком. И знал, что сможет тебя в шулерстве обвинить. Вопрос: от кого знал? Почему Вольф велел вернуть бабки, и слушать тебя не стал? И потом. Вот что я нашел под кроватью Вольфа.

Порывшись в кармане, я выудил на свет божий рабочую батарейку, и протянул Сене. Тот повертел ее в руках, и недоумевающе уставился на меня:

– И что это значит?

– Это значит, что это рабочая батарейка от приемника. А в приемник КТО-ТО поставил севшую. У меня лежит старый комплект на посудной полке. Забыл выбросить.

И я пошел ва-банк, отступать мне теперь некуда.

– Сеня, я знаю кто вы такие. За несколько часов до вашего появления об ограблении передавала местная радиостанция. Тогда еще без деталей. Интересно, о чем говорят сегодня? Может быть, Вольф не хочет, чтобы ты чего-то знал, о чем известно ему? И Фунтику. Согласись, чужой ты для них. Я понятно, я лишний свидетель…

Договаривать я не стал, пусть понимает, как хочет. У него, судя по выражению физиономии, мыслительный процесс и без того полным ходом идет. Наконец Сеня разродился и миролюбиво (слишком миролюбиво!) поинтересовался:

– А ты чего ради так стараешься? Жить хочешь? Только не говори, что мне желаешь помочь.

– Не буду. Жить хочу. И еще это… ну… Может, бабок мне маленько отстегнешь, а? Я ведь вроде как на твоей стороне.

– Ладно, посмотрим. Пока дыши ровно.

Больше он ни о чем не спрашивал, и вообще молчал до самого дома. А когда вошли, и я сгрузил флягу, подозвал меня, и кивнул на открытый люк погреба:

– Давай туда. Давай, давай.

Возражать было бессмысленно, и я покорно спустился по лестнице вниз. Фунтику было по фигу, где я буду сидеть. И только Вольф удивленно спросил Сеню:

– Чего ты его туда? Жрать сам будешь готовить?

Захлопывая крышку, Сеня спокойно ответил:

– Разговор есть.

И ох как мне его тон не понравился. Похоже, наступают последние минуты нашего приятного соседства. Проще говоря, пора делать ноги. Прислушиваясь к разговору наверху, я с утроенной энергией принялся лихорадочно расширять последние сантиметры лаза наружу. Ну, и еще кое-какие приготовления заканчивать…

А наверху, между тем, происходило что-то странное. Некоторое время стояла мертвецкая тишина, потом вдруг заиграла музыка. Судя по всему, Сеня поставил в приемник батарейку. И только после этого я услышал голос Вольфа:

– Ну, и хрен ли ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать (это Сеня) что батарейку надо было подальше забросить. Музыка, говоришь, громкая? А может, новостей боишься? Ты ведь меня на дело втемную взял. Чего я еще не знаю, о чем могли в новостях сообщить?

Кровать скрипнула, видно Вольф сел, потом раздались звуки нескольких шагов и какие то странные тычки. Я мог поклясться, что сейчас Вольф стоит перед Сеней и долбит его пальцем по лбу, вбивая каждое слово в тупую башку:

– Ту куда клонишь, муфлон? Ты что о себе возомнил? Ты мне предъяву делаешь? Да я, таких как ты на зоне…

Ну, и так далее, и все из той же оперы. Слышимость в лазе была никудышная, но слух у меня резко обострился, вместе с желанием жить, и я почти отчетливо слышал каждое слово. При этом не прекращая лихорадочно выковыривать мерзлую землю, которую выбрасывал прямо на пол. Теперь уже все равно, заметят или нет.

Наконец совок лязгнул по внешней решетке вытяжки, я облегчено вздохнул, и выбил решетку наружу. Теперь дело осталось за малым, снять с себя ватник, и капкан насторожить. Хороший капкан, волчий, с приваренным к нему стальным тросиком длиной метра в два. В прошлом году в лесу обнаружил, едва не угодив в него по неосторожности. Я эти «челюсти» с месяц назад почистил, и смазал, как чувствовал, что пригодится…

А наверху между тем обстановка накалилась. Хорошо слышно было, как Вольф уже не говорил, рычал, и, кажется, чистил Сене чавку за борзость. Правда, недолго. Видно Сеня решил, что и вчера ему хватило, и принял контрмеры. Причем, самые радикальные. Что-то щелкнуло (будь я проклят, если не затвор «ТТ»! ) и бешено заорал Фунтик во всю глотку:

– Ты что, гнида?! А ну брось! Брось ствол!!!

Бах, бах, бах… Три выстрела подряд, с равными интервалами, и я не я, если сейчас в комнате нет двух трупов. И хорошо бы мне не стать третьим.

Однако я ошибся. То ли я Сеню переоценил, то ли у него другие планы были, но после пальбы послышался голос Фунтика:

– Ты что наделал, фраер? Ты хоть понял, кого завалил? Да тебя теперь вся братва…

– Заткнись. Ствол положи на стол. Живее!

Голос у Сени был решительный, и возразить Фунтик не посмел. Потом какое-то время было тихо, и снова послышался голос Сени:

– Лезь в погреб, вытащи этого лоха. Пора с ним разобраться.

– Да? Я в погреб, а ты мне пулю в спину?

– Я могу и в лоб закатить. Хочешь?

– Нет.

– Тогда лезь.

Ай-яй-яй-яй-яй… Вот и пришел мой последний и решительный. Пока наверху двигали сундук, и открывали люк, я ящеркой проскользнул в лаз, и выбрался наружу. Однако бежать было бессмысленно. Выскочит Сеня и снимет меня, как куропатку. Да и рыжего надо обездвижить.

Я насторожил капкан, и положил его примерно в метре от выхода наружу. После него положил свой скомканный ватник, вытянув рукав на улицу, протянул тросик от капкана наружу, и намертво примотал его к торчащему из фундамента куску арматуры. Через лаз было слышно, как Фунтик скатился вниз по лестнице, натурально меня не обнаружил, и проревел как медведь:

– Сбежал, сука!

Ага, как же. Сбежишь от вас. Подпустив в голос неподдельной дрожи, я простонал в лаз:

– Фунтик, миленький, вытащи. Застрял я.

И для убедительности подергал ватник за рукав, имитируя движение. Подействовало. Слышно было, как сопя и матерясь, рыжий полез в узкий лаз, приняв торчащий ватник за мою задницу, и попытался ухватить меня за «ноги», не переставая при этом свирепо материться. Ну, и, натурально, капкан захлопнулся, Фунтик заорал еще громче от нестерпимой боли, и задергался, стараясь выбраться обратно в погреб. А вот хрен тебе! Стальной тросик, многожильный, диаметром миллиметров в пять, способен только тягач порвать, если дернет от души. Рыжий силен, конечно, но не настолько. И наружу он вылезть не сумеет, слишком узок лаз для него. И уж что самое смешное, разжать капкан ему не удастся при всем старании. Там такой хитрый фиксатор есть, из косой шестеренки и скользящего штока на пружинке, что без специального ключа не откроешь. Не знаю, какой умелец такое чудо сварганил, но я б ему сразу диплом механика выдал. Лично я, со всем своим образованием и опытом, полдня пытался ключ изготовить. Но Фунтику я этот ключ, понятное дело, не дам. А без него, да еще в темноте и тесноте, нечего и думать разжать створки.

А рыжий уже орал аж на весь садовый массив:

– Сеня!.. Сеня, вытащи меня. Я в капкане. Этот гад капкан поставил! Помоги.

Слышно было, как Сеня спустился в погреб. Некоторое время молчал, видимо любуясь картинкой. Потом подытожил:

– Ну, вот и все, Фунтик. На этом наша дружба кончилась. Сейчас я догоню, и грохну этого лоха, заберу бабки и уйду.

– Гад! Ну, гад! Я же тебя найду. Я тебя найду, и порежу на ленточки. И за себя, и за Вольфа. Я тебя…

Что он там орал еще, я уже не слушал. Потому что это был мой шанс. Наверное, единственный и последний. Если опередить Сеню и первым вбежать в дом, да закрыть его в погребе…

Это я уже на ходу додумывал, опрометью бежав вокруг дома. В сенях я на пару секунд затормозил, зацепившись взглядом за лыжи, стоящие у стены. Мелькнула мыслишка, что рисковать, пожалуй, не стоит. Не лучше ли схватить лыжи и дать деру?.. Нет, днем Сеня меня все равно нагонит на расстояние выстрела, и пристрелит…

Зря я задержался на эти две секунды. Именно они меня едва и не погубили. Шагнув к двери в дом, я потянул ее на себя, и с замиранием сердца услышал скрип ступенек. Не стал Сеня долго наслаждаться своим триумфом, мне наука. Теперь закрыть его в погребе не реально, а если учесть что у него на руках три ствола… В общем, кирдык. Сердце у меня в пятки скатилось. Господи, ну неужели все напрасно? Неужели зря рисковал, пытаясь их перессорить? Неужели попусту загнал Фунтика в западню? Какой теперь все это имеет смысл?

А в доме подло скрипели половицы, предвещая беду, и звук шагов приближался к двери все ближе и ближе…

Когда Сеня вышел в сени (ох, и каламбуры из меня посыпались от страха!) я преспокойно стоял возле старенькой тумбочки, на которой так и остался таз с недостиранным бельем, и помешивал щепочкой в банке смесь. Красавчик, заметив меня в полутьме сеней, аж отпрянул от неожиданности. Ну да, он же полагал, что я сейчас улепетываю без задних ног, оставляя следы на снегу, и придется меня догонять. А тут такой подарок!

Хмыкнув, Сеня вполне мирно спросил:

– А ты чего же не сдернул?

Пожав плечами, я ответил, как можно наивнее:

– А зачем? Ведь наша взяла? Мы же компаньоны, верно? И потом, ты же мне бабок обещал. Мне много-то не надо, по бедности. Подкинешь с десяток косарей, и достаточно.

– Ага…

На лбу у Сени так и читалось «Баран ты, мужик. Кто ж тебе теперь платить станет?» Ну, и ладно, баран так баран. Лишь бы в живых остаться.

Сеня между тем щелкнул предохранителем, и спрятал «тетешник» под ремень. Потом вынул из заднего кармана джинсов выкидушку, видимо решив, что пуля для меня будет слишком роскошным вариантом. И уже не таясь, щелкнул лезвием, и поинтересовался:

– Тебя, лох копеечный, сразу кончить, или помучить?

Я пожал плечами:

– Да без разницы.

– Что, в самом деле, все равно?

– Ага. Держи.

– Чего держать?

– А вот это!

И я с размаху выплеснул ему в рожу содержимое банки. Коктейль в ней не хитрый, но действенный. Состав простой: немного воды, «Белизна» и стиральный порошок. Воды я добавил из жалости. Если повезет – то не ослепнет, концентрация не смертельная. Но на пару минут ориентацию в пространстве потеряет точно.

Так оно и случилось. Охнув, Сеня схватился одной рукой за глаза, замычал от дикой боли и начал наотмашь рубить ножом воздух. Пару раз едва не задел, паразит. Потом я шандарахнул его по руке ребром лыжи, нож полетел в угол, за ним следом последовал и пистолет, который я исхитрился выдернуть из-под ремня. Для надежности я врезал Сене лыжей по башке, но толи лоб у него толоконный, толи в от болевого шока, но он не вырубился. Скверно. Пришлось добавить еще раз, и в полубессознательном состоянии тащить его за шиворот. А до чего тяжел, зараза! Чтобы он хоть как-то мне помог, пришлось обнадежить:

– Не дергайся, к воде приведу, глаза промоешь. Не дергайся, сказал! Ведь ослепнешь, болван!

Подействовало. Сопротивляться он перестал, и почти покорно потащился за мной. Прямо к погребу, люк которого был по-прежнему открыт, и откуда доносился рев Фунтика, обещающего лютую смерть и мне, и Сене. Церемониться я особо не стал, и просто спустил Сеню вниз по лестнице. При этом отчетливо хрустнула пара старых ступеней, которые я уже недели две как хотел обновить, и даже доски для этой цели приготовил. Вспомнив про доски, я вернулся в сени, прихватил пару штук покрепче и с десяток гвоздей двухсоток. Закатил тяжеленный сундук на люк, оставив края свободными, и намертво приколотил крышку досками. Ну вот, теперь при всем желании изнутри открыть не удастся. Тем более что ступеньки сломаны. Разве что подпрыгивать, и башкой биться. И только после этого крикнул Сене:

– Там в углу баллон с водой. Промой глаза. Слышь, нет?

Сеня промычал что-то невнятное, и блаженно заохал. Видно, нашел воду. Ну, и ладно, значит зрячим останется, одним грехом на мне меньше. А теперь пора и о себе подумать.

О том, чтобы остаться здесь, не могло быть и речи. Куда идти я пока представления не имел, но это решится в свое время. Главное, что я теперь при деньгах. А как же? Зря я, что ли, трое суток под смертью ходил, и столько мучений от этих вахлаков перенес? Спортивная сумка с деньгами теперь мой законный трофей. Оно, конечно, не хорошо красть, но ведь не я же первый это сделал. Вернуть деньги? Кому? Государству? Банку? Или откуда они там? Нет уж. В свое время государство не сумело меня защитить от таких вот бандюков, когда они меня вышвырнули из законной квартиры, и ни в одном банке мне не дали ссуды как безработному, хотя и паспорт у меня тогда еще был. Это уже позже мой последний и единственный документ братки отобрали для своих целей, и остался я бомжем безымянным. Так что деньги теперь принадлежат мне. Ну, еще семьям погибших инкассаторов, включая неведомого мне Гошу. Хоть, наверное, и сволочь он преизрядная, если на сговор с Вольфом пошел, но ведь семья-то его в этом не виновата. Найти их семьи вполне реально, по газетным публикациям (ведь будут же об ограблении писать) и через справочное бюро. Ну, и, разумеется, кое-что и добрейшей Анне Михайловне перепадет, в качестве моей благодарности, и компенсации за нанесенный ущерб. Представляю, какой ее сюрприз ждет по весне… Хотя нет, до весны, пожалуй, ждать не стоит. Адресок ее я знаю, обнаружил как-то письмецо, адресованное ей родственниками, видно забыла увезти домой.

Устроив ревизию сумки, я насчитал почти триста тысяч долларов и около пятнадцати миллионов рублей. Странно, сумма не ахти, какая значимая, неужели же Вольф, опытный бродяга, пошел на убийство ради таких смешных, по нынешним временам, денег? Хотя, он, пожалуй, убийство и не планировал, а произошло все по дурной инициативе Фунтика и Сени. Зря он, что ли, так зол на них?

Только я подумал про Вольфа, как тот неожиданно для меня застонал, и прошептал едва слышно:

– Помоги…

Матерь божья, да ведь он жив! Это с тремя то дырками? Одна пуля из Сениного «ТТ» попала чуть выше сердца, вторая зацепила шею. Третья разорвала рукав и задела мякоть руки. Рана в шею не смертельная, но кровищи на пол набежало изрядно. Взяв из предосторожности пистолет Фунтика, который Сеня так и оставил на столе, я обшарил Вольфа. При нем пистолета не было. Обнаружился он под подушкой. Видно, в последний момент Вольф хотел выдернуть ствол, да не успел, так и рухнул возле кровати. Сложив в несколько раз полотенце, я зажал рану на груди Вольфа, и прижал полотенце его рукой.

– Держи. Держи и не отпускай, а то кровью истечешь. Шею я сейчас забинтую.

Бинт у меня на всякий случай имелся, как раз хватило, чтобы приостановить кровь. Порванный пулей шнурок на шее Вольфа, с каким-то то ли мешочком, то ли ладанкой, я отбросил в сторону. Вольф при этом протяжно простонал, и потянулся за мешочком рукой. Однако сил не хватило, и он рухнул обратно на пол. Подложив ему под голову его же куртку, я взял мешочек в руки. Мешочек как мешочек, синий, замшевый. Внутри что-то похрустывает. Раскрыв его, я высыпал содержимое на ладонь, и едва не лишился речи. На моей грязной, мозолистой ладони заиграла бликами россыпь бриллиантов, часть из которых посыпалась на пол. Вот ни себе фига! Так вот оно что на кону! Я насчитал тридцать штук, каждый не меньше двадцати каратов. Вот из-за чего сыр-бор! Не зря их Вольф у себя на шее прятал. А простаки Фунтик с Сеней полагали, что взяли только деньги. Уж не знаю, как Вольфу удалось камушки скрыть, но факт, как говорится, на лицо. Ах, Вольф, Вольф, старый бродяга. А как же «понятия», как же воровской «закон»? Даже я знаю что за «крысятничество» бывает. Да теперь, при всем твоем авторитете, параша тебе родной станет…

А Вольф, надо отдать ему должное, сделал верный ход. Глядя на меня с бессильной злобой, он все же предложил:

– Слышь, как там тебя… Ладно, твоя взяла. Если бы не этот сучонок Сеня… Хочешь долю? Двадцать процентов?

Я покачал головой. Вольф упорствовал:

– Тридцать?.. Пятьдесят?! Да ты прикинь, сколько это нулей. В баксах! Ты же таких денег даже во сне не видел никогда! Ну, послушай, послушай… Вот здесь, возьми. В кармане.

– Что там?

– Да возьми, не бойся. Мобильник.

Пошарив в кармане, не опуская из предосторожности пистолет, я действительно вытащил мобильник. Надо же, и аккумулятор все еще заряжен. Вольф, облизав пересохшие губы, попросил:

– Позвони… Номер скажу. Приедет мой человек, и все устроит. В шампанском до конца жизни купаться будешь.

Ах, вот оно что. Его человек знает, куда приехать. Значит, не случайно все? Не дуриком они на мою избушку наскочили. А я то подумал, что это фортуна ко мне очередной раз задом повернулась. А задом у фортуны, – лицо старого зека Вольфа…