Текст книги "Паутина вероятности"

Алексей Колентьев
Паутина вероятности

Автор выражает благодарность за помощь и поддержку:

Орлову Дмитрию (за терпение и помощь в процессе работы над книгой);

Юрчуку А. (за консультации по некоторым практическим моментам).

Всем тем, кого по их просьбе называть не могу, но неупомянутыми не оставлю: братья, от души вам всем спасибо. Будем живы.

А также самым преданным читателям и помощникам с СИ (Новиков Сергей, Танетов Петр, Литвинов Павел, Высокий, Дмитрий «Хищник», Михалыч и многие другие, простите, кого не упомянул, но не забыл).

Спасибо, друзья.

 
Who's deciding who's gonna die?..
Look at me. I stand up right here…
And not one bullet! Not one shot!
Why?! How come they all had to die,
And I can stand right here?
I can stand right up,
And NOTHING happens to me!
 

James Jones «The Thin Red Line»[1]1
Кто решает, кому суждено умереть?..Взгляните на меня. Я стою тут в полный рост…И ни одной пули! Ни единого выстрела!Почему?! Как так получилось, что они все должны были умереть,А я мог стоять не пригибаясь?Смог выстоять здесь, И НИЧЕГО не случилось со мной!Джеймс Джонс «Тонкая красная линия»

[Закрыть]

1.1

Земля уже почти не тряслась, на такой глубине вообще трудно расслышать какие-либо звуки с поверхности. Странное видение наводило на мысли самого разного толка, но в основном тревожные и, как правило, дурацкие. Даже многолетняя привычка засыпать практически в любом месте и в любое время, если того требовали обстоятельства, не помогала. Беспокойство за Дашу, словно саднящий порез, не давало мне концентрироваться на более насущных проблемах. Жива ли она или погибла, а может быть захвачена, чтобы стать рычагом давления на меня или Лесника, видение не объясняло. В любом случае, пока ничего предпринять не получится. Посетивший меня морок – это всего лишь смутные образы, ничего конкретного не сообщающие, и вряд ли им следует доверять безоглядно. Тем более эти картинки не причина для серьезных прыжков на месте: выйдем на свежий воздух, сдадим груз заказчику, а там и будем решать, как поступить со столь туманными предупреждениями. Нужно собраться, иначе все кончится еще несколькими мумифицированными трупами на семидесятиметровой глубине, и пары-тройки из них уж точно никто не хватится…

Почему-то вспомнилась одна из последних встреч с Ириной, бывшей женой. Мы тогда ютились в комнатке офицерской общаги, что было несомненной роскошью по местным меркам (мне, как старожилу и ввиду семейного положения, лично комбриг, с большой помпой ключи от комнаты вручал). Свой угол был только у семейных офицеров и десятка контрактников из тех, что поприжимистее[2]2
  Контрактники чаще всего выбирают проживание в городе, снимая вполне приличное жилье. На казенной кубатуре проживают или строевики или те, кто не имеет финансовых возможностей для найма жилья, а также те военнослужащие, которые приписаны к подразделениям постоянной боеготовности.


[Закрыть]. Я подновил оконные рамы, оклеил стены обоями, побелил потолок и привез большую мягкую тахту вместо холостяцкой продавленной раскладушки, оставленной в казарме, и раздобыл почти новый двухтумбовый письменный стол. Все это заняло две трети нашего «родового гнезда», и повернуться было решительно негде. Остальное пространство «отъел» под себя маленький холодильник «Север», шумевший в моменты включения подобно взлетающему сверхзвуковику. Телевизор я подвесил на самодельной сварной раме, прямо над холодильником. Взятый в качестве доли с духовского каравана малайзийский «SHARP» исправно ловил пару местных каналов, где по вечерам показывали ретранслированные из России новости и сериалы на русском языке. Остальное разобрать было трудно: по-таджикски я объяснялся в весьма узких рамках и местной телетрескотни особо не понимал. Жена включала телевизор, чтобы шел хоть какой-то фон, создающий иллюзию цивилизации. Я ее понимал: большую часть времени в расположении делать совершенно нечего, особенно если нет работы, на которую приезжих вообще не берут. Жены местного комсостава приняли Ирину нормально. Она сама провела некую черту между собой и остальными женщинами нашего небольшого мирка, видимо, подсознательно отторгая их образ жизни. Каждый день пребывания вдали от магазинов, кинотеатров и привычного круга подруг, да еще в отсутствие телефона под рукой, били по ее нервам не хуже постоянных тревог на базе, например, когда разведчикам случалось «зевнуть» духов, подбирающихся к базе на выстрел из винтовки или РПГ. Обычно дальше мелких разрушений и выбитых стекол не заходило, но были и убитые духовским снайпером зампотыл и сгоревший дотла хозблок вместе с двумя солдатами-срочниками и поварихой из вольнонаемных (тогда выстрелом из «граника» зацепило газовые баллоны, а огонь и рухнувшие перекрытия заживо похоронили людей под обломками). Тогда же «замку» первой роты – старлею Сене Нечаеву – духовская пуля снесла полголовы…

Для Ирины, женщины сугубо городской, такие вот авралы и постоянно витающее в воздухе напряжение были тяжелым испытанием. Уже в родном городе, когда окончательно решился вопрос по контракту, я стал замечать тоскливый огонек в ее глазах. Несомненно, быт – это самое тяжкое испытание для взаимного чувства. Скандалы начались примерно через три месяца после приезда на базу и четыре с половиной года от начала нашей с ней совместной жизни. Начинались, как водится, с разных мелочей, бурно перетекали в обличительные речи, которые Ира была мастер произносить. Чаще всего я помалкивал: претензии носили смешной, абстрактный характер. И если бы дело касалось вещей вроде прибить гвоздь или починить кран в общей душевой, который постоянно подтекал, то я с легкостью бы устранил причину скандала. Но понятно было: жена недовольна тем, что поехала со мной на край земли. Чувства стали трещать по швам, и спасали нашу маленькую лодочку от крушения только мои частые отлучки по службе. Но вечно бегать от финального разговора не получалось: на этот раз я понял, что терпению жены пришел конец. Она стояла у окна, лицом к двери, опершись руками о подоконник так, что солнце светило ей в спину, заставляя просвечивать легкое ситцевое платье в бледно-голубых незабудках, а короткие вьющиеся каштановые волосы пылали как нимб вокруг загорелого, красивого лица.

– Антон, я так больше не могу. Все! Уезжаю послезавтра. – Ира с вызовом глянула прямо мне в душу своими зелеными кошачьими глазищами. – С продуктовой машиной доберусь до города, а там – в Душанбе, на рейсовом автобусе…

Я промолчал, поставил свой потертый АКМС с подствольником в угол, рядом с изголовьем тахты, и неторопливо избавился от «разгрузки». Сдавать оружие у нас было не принято ввиду постоянного военного положения, но жена никогда стреляющих железок и не боялась – в Сибири, особенно в наших краях, где тайга совсем рядом, огнестрел есть почти в каждой семье. А ее отец был поселковым участковым, жил в «барском» двухэтажном коттедже, где такого добра было завались, а с учетом конфиската так и вообще хватило бы на пару отделений. С детства он учил старшую дочь стрелять, но особых успехов не добился: Ирина воспринимала оружие как неизбежное зло. Не страшное, но бесполезное железо, часть бессмысленных мужских забав.

Я присел на край тахты. На меня навалилась тоска от того, что все попело прахом. Удерживать я жену не собирался, понимая, что занятие это зряшное. Можно продлить агонию еще на пару месяцев, но все закончится тихим бегством супруги во время моей очередной отлучки на «боевые». Удерживать того, кто хочет уйти, значит восстановить этого человека против себя еще больше. Ничего уже поделать нельзя, нужно отпустить…

Я вздохнул и, подхватив автомат, направился к двери.

– Что, даже сказать нечего?! – В голосе Ирины слышались истерические нотки, обида и вызов, слова понеслись мне вдогонку и напоминали по убийственной мощи пулеметную очередь.

– Пойду попрошу место у Евстафьева. Борт идет на Душанбе через два часа. Капитан мужик понимающий, думаю, не откажет. На машине долго, да и небезопасно, Ириша. На вертушке тебя подбросят до столицы. А там Евстафьев место на нашем военном борту и номер в гостинице организует, если сегодня на Москву рейса нет. Деньги сэкономишь…

– Ты дубина, Васильев! Бесчувственная стоеросовая дубина! Ничего менять не хочешь!..

– Бумаги на развод пришли потом, как приедешь. Я все подпишу. Не злись на меня, Ириша. Прости, если обидел… Чего менять-то? Кроме вот этого, – я показал ей автомат, обернувшись на пороге, – больше ничего не умею. В ментуру к твоему бате не пойду: через полгода выгонят или посадят. Ты же знаешь, хребет не гибкий. В тайгу промышлять? Так тоже как тут будет, а опасностей не меньше, сама росла рядом со всем этим. Сломал я тебе жизнь, прости. Может быть, если б завели детей, было бы иначе. Раз решила – езжай, деньги буду высылать регулярно. Одному мне здесь много не надо, а тебе на первое время нужнее будет.

Такого поворота жена не ожидала, поэтому молча и словно в прострации начала складывать вещи в чемодан, демонстративно выставленный на стол. Потом вдруг плюхнулась прямо на пол и заплакала. Рыдать она никогда не умела, просто всхлипывала и вытирала слезы крохотным платочком. Я вернулся от двери, положил оружие на тахту и, встав на колени перед женой, крепко обнял ее, вдыхая горький аромат духов и знакомый запах родного тела. Она доверчиво уткнулась мокрым от слез лицом куда-то в район моей шеи. Так мы простояли почти пять минут. Потом я мягко отстранил притихшую Ирину и пошел договариваться с капитаном Евстафьевым, на которого повесили все снабженческие функции, пока новый зампотыл еще не прибыл в расположение бригады. Да оно и понятно: подстрелить могут каждую секунду, условия службы на грани спартанских, вот никто особо и не рвался…

Договорился быстро: Евстафьев, глядя на меня сочувственно, пообещал в течение получаса организовать место в вертушке. Я уже было собрался обратно в общагу, внутренне готовясь в последний раз выслушать очередную порцию упреков, как меня догнал дежурный по части из штаба бригады и передал приказ прибыть к комбригу. А потом закрутилась эта канитель с Буревестником… С женой так и не удалось поговорить. Она уехала, оставив записку, в которой уверяла, что все равно любит. Этот клочок бумаги я нашел в пыльной и уже нежилой нашей комнате, когда перестали дергать на допросы к следователю и выпустили на волю.

Что разбилось тогда, я попытался вернуть здесь. Даша была моложе и явно сильнее духом, хотя я думал, что тут все дело в отсутствии опыта и неустоявшихся жизненных приоритетах. Сейчас девушку считали моим слабым местом, уязвимой точкой, на которую пытались надавить, вынуждая меня к определенным действиям. Однако они ошиблись: зная, как используются заложники и каковы правила этой древней игры, я не собирался действовать поспешно. Так или иначе, но до сути я докопаюсь очень быстро… На лицо помимо воли набежала моя обычная улыбка: значит, потанцуем, господа. Ох, блин, потанцуем…

Информации по общему раскладу было маловато, однако создавалось ощущение, что против меня играют две разные группы, со схожими интересами, но соперничающие друг с другом. Поэтому возникала некоторая несогласованность и раздрай в событиях последнего месяца. Я от такой мешанины только выиграл, не раз и не два избежав смертельных ловушек, в которые попадались ловчие обеих противостоящих команд. То, что девушку захватили, еще не есть установленный факт: предчувствий на этот счет не было абсолютно никаких…

Земля дрогнула, прервав неспешный ход моих мыслей. Потом, как это обычно бывает в таких случаях, ударная волна и звук взрыва докатились и до нашей маленькой стоянки, загасив костер, опрокинув жестянку с котелками и ослепив потоками пыли и разного мусора, поднятого взрывной волной. Я вскочил и короткими перебежками ринулся вправо, чтобы занять позицию у дальней стены. Судя по характеру повреждений, рвануло где-то у входа в подземелье, и мощность была не шутейная. Проснулся и застонал Михай, Сажа отполз под прикрытие пандуса и лежал, свернувшись калачиком, закрыв голову руками. Порадовал Андрон: наш молодой шустро кинулся влево и, вскинув автомат к плечу, уже шарил прицелом по тьме провала впереди, смещаясь мелкими шажками в полуприседе к забившемуся в угол алхимику. Оглушило всех порядком.

Я включил фонарь, привязанный к полутораметровой палке, который использовал, чтобы освещать дорогу, и направил луч в стену напротив головы парня. Это заставило его обернуться и включить радиостанцию на прием. Дал ему три тона «я в порядке», получил такой же сигнал в ответ, потом переключился на общий канал, дал один длинный тон, запрашивая статус остальных. Норд и Коля отозвались с небольшим перерывом. Слава богу, оба если и ранены, то наверняка не серьезно, иначе тон был бы не тройным, а особым: два длинных гудка. Дав команду Андрону оставаться с раненым и грузом, я осторожно двинулся вдоль стены к позициям охранения. Впереди было трудно что-либо различить: тоннель хоть и был местами сыроват, но мы остановились в его сухом промежутке. Поэтому пришлось накинуть дыхательную маску и продвигаться вперед очень осторожно. Осколки бетона и металлоконструкций лишь частично долетели до позиции передового поста, поэтому через десять минут я увидел залегшего у стены Колю, а от левой стены мигнул фонариком Норд. Хлопнув вздрогнувшего пулеметчика по ноге, я чуть сместился влево, чтобы тот не выпалил ненароком. Дав понять оглушенному бойцу, что это свои, велел знаками двигаться за мной, сохраняя дистанцию в пять метров. Мигнул Норду: «подойди», тот появился довольно быстро. Снайпер был цел и на немой вопрос: «Как ты?» показал сжатую в кулак левую руку с отогнутым вверх большим пальцем.

Медленно, двигаясь уступом по центру тоннеля, мы стали в полуприседе продвигаться вперед, держа оружие наготове. Миновали минное заграждение и уперлись в груду камней и железной арматуры. Тоннель грамотно обрушили направленными взрывами так, чтобы наглухо перекрыть нам путь на поверхность. Ловушка была мастерски организована, и мог ее сделать только тот, кому плевать на последствия Волны. Теперь стало понятно, какой козырь прятали в рукаве наши заклятые друзья, кем бы они не были. Мы – жертвы пресловутого плана «В», и в ход идут самые отчаянные импровизации.

Дав команду подняться, я подозвал бойцов к себе, разрешив говорить нормально. Первым откликнулся Коля:

– Черт, замуровали! Как теперь выберемся, а, командир?

– Ножками, Коля, ножками. И поздравляю: ты оказался в компании людей, с которыми даже «Обелиск» побоялся встретиться в открытом бою. Нас предпочли замуровать здесь, лишь бы только не вступать в прямой контакт. Взять живьем не получилось, вот и решили закрыть вопрос таким образом. Нормальный вариант, только вот опять не повезет уродам. Пошли обратно, будем ворота ломать. Наш путь домой только что стал чуть длиннее, только и всего. Кроме того, мы теперь занесены в разряд трупов. Поэтому задача облегчается: никто больше не будет приседать на хвост.

– А что там, за воротами? – подал голос Юрис.

– Ничего особо хорошего, думаю, нет. Но там есть выход на поверхность, это точно. Мне приходилось бывать на подобных объектах. Чутка полазим по тоннелям и выйдем на свежий воздух. Главное, чтобы нервишки не начали шалить. – Я выразительно глянул на Колю. – Выберемся. Запечатали калитку неспроста, поэтому там нас никто не ждет. Но вот если сигналку кто оставил, она может сказать хозяевам, что ворота кто-то вскрыл. А может, и вообще тихо и скучно войдем и, побродив немного, выйдем. Прямо на базе «Альфы» или еще где. Ладно, посмотрим, что там, за воротами…

Мы пришли к пандусу. Огонь уже не горел. Андреи кивком дал понять, что все нормально. Сажа снова хлопотал возле Михая. Остальные разместились вокруг разожженного костерка. Теперь не было нужды прятать пламя: мы «умерли». Присев возле рюкзака с припасами, я достал детонаторы и эластит. Бронеплиту я, конечно, вскрыть не смогу, ворота сделаны с расчетом и не на такое, однако я точно знал, что где-то рядом под слоем бетона скрыт запирающий механизм, тоже защищенный кожухом из стальных листов. Но их-то вскрыть было вполне возможно, требовалось только этот механизм найти…

– Я могу помочь. – Это подошел Сажа. – Нам нужно поторопиться, воздуха в тоннеле хватит не надолго. Вы ищете механизм?

– Что-то в этом роде. Давно в теме, уважаемый? – Я почти не удивился, Сажа явно знал о тоннелях больше, чем мы все.

– О! – Алхимик охотно начал объяснять. – Это часть подземного хранилища ядерных боеприпасов, полтора километра в глубину, пять горизонтов. Там целый город на консервации, и ни одно из местных э… сообществ сюда доступа не имеет. Но как обстоят дела на самом деле – неизвестно. Слухов как всегда больше, чем точной информации.

– Не верю, что ваши любопытные собратья не пытались все узнать доподлинно. Лазили сюда?

– Я знаю, что было две попытки. – В голосе Сажи прозвучали досадливые нотки. – Но группы наемников не вернулись. Связи под землей нет. Поэтому все, что нам известно – это то, что комплекс не необитаем. Но кто это или что, мы так и не выяснили. Запорный механизм справа от двери, я покажу.

Чего-то подобного я и ожидал. Подобные объекты хорошо охранялись и могли многое выдержать. Запасами продовольствия и боеприпасов жители и гарнизон такого поселения обеспечивались на год и более в расчете на автономку. И если алхимикам было непонятно, кто же перебил их наймитов, то я вполне догадывался, чьих рук это дело. Зона отчуждения – довольно маленький клочок земли, и трудно оставаться здесь незамеченным долгое время. А тем более действовать, причем делать это довольно активно. Умирающий амер, захваченный нами во время последней стычки с «девяткой», упомянул про подземную лабораторию. Говорил о ней и Эдвардс, но мимоходом, учитывая то, какая роль отводилась мне и моей группе в предстоявшей тогда операции. Сомневаюсь, чтобы местные или те же натовцы смогли развернуть в столь опасном месте новое масштабное строительство. А вот вскрыть, подновить и приспособить под свои нужды старый советский объект – это вполне реальная тема. Думается, что сгинувшие наемники просто напоролись на какую-то сторожевую систему или патруль, а алхимики решили после двух неудачных попыток более не рисковать. Или, что тоже не исключается, мог выжить кто-либо из нанятых «солдат удачи» и пустить звон в узких кругах. Возможно, что именно метку этого старателя я и увидел на карте, когда в первый раз полез в тоннель.

Сажа покрутился у правой створки ворот и, спустившись с пандуса, отмерил десять шагов вдоль стены. Потом поднял небольшой осколок бетона, начертил на стене крест, примерно в полутора метрах от уровня пола тоннеля.

– Здесь, думаю, что если продолбить немного, то откроется щиток. Только вот как его открыть – не знаю.

– Это уже наша забота. Андрон! – Я повернулся к молодому старателю: – Поищи арматурину посолиднев, продолбим шурфы, рванем стену и потом посмотрим на этот «щиток».

Само собой, я не думал, что смогу вот так просто вскрыть многотонную дверь. Но на учениях приходилось сталкиваться с планом, как подобная процедура может быть осуществлена. Створки заблокированы как минимум шестью встречными упорами, толщиной миллиметров сто пятьдесят каждый. Стык удерживает предохранительный стержень, скрытый именно за щитком. Но без специального ключа, напоминающего ручной стартер от древних автомобилей, шестерни механизма не провернуть. Выход только один – расплавить эластитовым зарядом толстый штырь и вынудить его уйти под давлением пружины влево. Двери не откроются и в этом случае, но можно направленным взрывом раздвинуть створки ворот и пролезть между ними. Не думаю, что зазор будет большим, но внутрь мы обязательно пройдем. В этом сомнений не было ни грамма.

Продолбить четыре неглубоких шурфа и заложить туда немного пластита – дело хоть и не быстрое (бетон в такого рода сооружениях – довольно крепкая штука), но вполне осуществимое. Что нам и удалось: спустя сорок минут рванули закладку и, очистив образовавшийся пролом, увидели стальную пластину полтора на полтора метра. Дальше было еще проще: эластитовый заряд помог вскрыть ее за пару минут. Открылась мешанина стержней и кабелей, в которых была своя логика, понятная только специалистам. Я, конечно, сильно в таких штуках не разбирался, но натаскивавший нас капитан из инженерно-строительной части показал один довольно немудрящий способ, как можно разблокировать запорный механизм. Нужный нам стержень был выполнен с использованием износостойкого напыления, имевшего в своем составе иридий. А этот металл очень характерного синеватого оттенка, и его, если раз видел, уже ни с чем не спутаешь. И если стержень перерубить, то запорный механизм разблокирует створки и можно вручную открыть дверь. Другое дело, что тогда у нас был универсальный ключ, с помощью которого можно было провернуть шестерни механизма, а сейчас такового в наличии не имелось. Но и тут меня выручила свойственная мне дотошность: я пристал к капитану с вопросом, что будет, если нету такого ключа под рукой. Он удивился, обещал подумать и уже на следующем занятии показал прием, родившийся из моего вопроса. Согласно новой методике, можно приоткрыть створки направленным взрывом, если разместить заряд под углом к левой створке, так как она чуть легче своей сестры. Само собой, настежь двери не распахнутся, но в образовавшийся проход можно будет пролезть человеку средней комплекции.

Стержень из дорогого сплава жалобно тренькнул и скользнул куда-то влево, затерявшись в дебрях шестеренок и кабелей. Мгновением позже послышался громкий лязг, и створки ощутимо дрогнули, посыпалась пыль из пазов, на стыке между ними образовалась небольшая щель. Бойцы оживились, а во взгляде Коли промелькнуло такое выражение, что можно было уже не опасаться за свою спину: теперь этот головорез пойдет со мной хоть в огненную «жарку», если я скажу, что огонь не сожжет его дотла, а приведет в райские кущи. Я распотрошил пару МОНок, вынул поражающие элементы, хозяйственно убрал их в «сидор», а потом закрепил на правой створке под углом к образовавшейся в створе щели полученное самопальное ВУ.

– Так… Все отходим и прячемся за пандусом, глаза берегите.

Когда все укрылись, я нажал кнопку подрыва на пульте подрывной машинки. Грянул сдвоенный взрыв. Как только пыль осела, стало понятно, что план сработал: левая створка ворот поддалась и ушла в стену ровно на полметра. Проход был открыт.

– Теперь слушаем внимательно. Построились и приготовились к движению. Колонной по одному. Норд – пойдешь первым, порядок ты помнишь. Остальные так: Михай, Сажа и Николай – ядро, я и Андрон замыкаем.

– Есть. – Снайпер занял место во главе шеренги. Юрис уже давно разобрал винтовку и, убрав ее в чехол, закрепил оный на спине, вооружившись «сто четвертым» с навинченным «тихарем». Все правильно: его дальнострел в таком месте был бесполезен, дистанция боя сокращалась метров до тридцати-сорока. Все остальные тоже без возражений заняли свои места. Норд первым протиснулся в узкую щель и спустя пару минут мигнул фонариком, давая понять, что непосредственной опасности нет. Все, один за другим, пролезли внутрь, я пошел последним, окинув взглядом на прощание место стоянки. Вроде всё, чисто прибрали.

Мы оказались в просторном помещении, уставленном штабелями железных контейнеров. Штабеля эти поднимались под самый потолок, теряясь в темноте, лучи фонарей до потолка не добивали. Продвигаться можно было только на запад. Восточнее же хода не было, это направление перекрывали контейнеры. Тоннель был широкий, так что пара десятитонных грузовиков могла разъехаться внутри него совершенно свободно. Осмотревшись, мы начали осторожно продвигаться вдоль левой стены, так как тоннель изгибался в северо-западном направлении. Плохо было другое – нигде не видно железнодорожных путей, что означало неизбежность спуска на один или пару уровней ниже, а какие сюрпризы могут нас там поджидать – вообще лучше не загадывать. Пока есть вода и раненый в состоянии самостоятельно передвигаться, следует пройти как можно большее расстояние и по возможности определиться с верным направлением. Блуждания могут затянуться на довольно длительный срок, поэтому важно сократить время активного поиска до минимума…

Спустя два часа пути тоннель плавно повернул на северо-восток, и начался уклон под углом градусов в тридцать. Далее еще один пандус, ведущий к открытым створкам ворот, похожих на те, что мы взломали ранее. Но пройти не удалось, поскольку метров через двадцать тоннель за вторыми воротами был грамотно обрушен и наглухо запечатан осколками железобетонных конструкций и скальной породой. Поэтому идти можно было по-прежнему только по основной транспортной магистрали, ведущей на один из нижних уровней. Когда было пройдено еще около пяти километров, я объявил привал. Развернули лагерь у западной стены. Костер разводить было опасно, жевали холодную тушенку, запивая водой. В первую смену назначил Колю и Норда. Нападения следовало ожидать по фронту и с тыла. Поэтому поделил направления между двумя бойцами, хоть это и чревато. Сам же присел на коврик, расстеленный чуть в стороне от всех и, прикрывая светящийся дисплей ПДА, стал сравнивать данные маршрутизатора с картой поверхности. По всему выходило, что сейчас мы идем в сторону Припяти, а это означало весьма вероятную встречу с патрулями «Братства Обелиска». Не было сомнений, что они если не полностью освоили подземелья, то уж точно охраняют подступы, ведущие на свою территорию. Нам необходимо было как можно скорее сменить направление и уйти с опасной тропы. Разведчики алхимиков погибли не случайно: скорее всего, будучи обнаружены, не сумели уйти от преследования или попали в засаду. И нас, если не уйдем подальше с направления на заброшенный город, тоже ожидает нечто подобное. Ко мне подсел Андрон. Парень держался молодцом, но чувствовались усталость и некоторое беспокойство в его тоне.

– Антон Константиныч, – начал он шепотом. – Как наши дела, скоро выберемся?

– Пока все живы – значит все хорошо, боец. А выберемся, как только найдем железнодорожные пути. Они-то нас на поверхность и выведут. Мы ищем усиленную колею, для спецпоездов, они под землей всегда транзитом бывают, и непременно их колея нас наружу и выведет.

– А если вход завален? Ну… – чуть смущаясь, продолжил молодой старатель, – вдруг тоже рванули вход, типа раз внутри все порушено?

– Верно мыслишь, может, так оно и есть. Только вон там должна пролегать шахта воздуховода и куча сервисных тоннелей. Вариантов выбраться там больше, нежели искать такой лаз тут. Я бывал на подобных объектах: грузовики и машины не обязательно выезжают наружу. Объект огромный, там пешком да на лифтах не везде покатаешься, поэтому и построили, как положено: с дорогами, светофоры да камеры тоже есть, только вот подключено или вынесли всю электронику – трудно сказать. А вот ж/д колея – это точно выход. Есть, конечно, и для маневрового транспорта узкоколейка, но ее мы на верхних уровнях не встретим. Они глубже проходят, и туда мы соваться без необходимости не будем. Выберемся суток через двое, если не заплутаем. Может, и все десять дней тут пробудем, но выход найдем. Это точно. Не боись.

– Воздух затхлый, вентиляции почти нет.

– Молоток! А еще поблизости нет ни одной опасной твари, – отвечаю, опустив голову к экранчику ПДА.

– А это-то вы как определили? – Парень явно устал, поэтому глупые вопросы задает один за другим.

– Прислушайся внимательно. Какой звук выделить можешь?

– Ну… – Андрон задумался и, помедлив, осторожно сказал: – Ничего такого не слышу, тихо, как в могиле.

– А я крысиный писк улавливаю, во-он из той кучки мусора. – Я указал на небольшую кучу щебня, метрах в десяти справа от восточной стены. – Крысы чуют нас и близко не подходят, их мало, и они сыты. Значит, тот, кто включил «тоннельную крольчатину»[3]3
  Жаргонное прозвище крыс.


[Закрыть] в свой рацион, обитает довольно далеко, иначе крысы бы не показались. Скоро, думаю, метров через сто пятьдесят, будет проход на нижний уровень. Скорее всего, мы сможем по нему спуститься ниже. Помни: где есть крысы, там всегда есть выход и относительно безопасно. Эти проглоты чуют скопления газа или более крупных хищников. Поэтому, пока мы их видим и слышим, нечего опасаться. Сейчас иди отдыхать, потом заступишь вместо Николая.

Парень кивнул и почти бесшумно улегся на расстеленный у стены походный коврик. Поворочавшись немного, ровно задышал и замер. Вот что значит сила привычки: иногда полчаса сна – это такое сокровище, которое не купишь ни за какие деньги. Часто бывает так, что вот вроде вымотался настолько, что рухнешь трупом прямо в любую грязь, зароешься хоть в снег по самую маковку, лишь бы хоть на мгновение отключиться…

Однако это все лирика. Без разведки соваться дальше было опасно: близился конец магистрали, я это уже чувствовал. Думаю, что далее тоннель тоже обрушили, но могли оставить нетронутыми шахты некоторых грузовых лифтов. Воздуховоды и систему канализации тоже вряд ли уничтожили. Кто может прятаться в этих лазейках, остается только догадываться. Будь я ответственным за охрану периметра – обязал бы обходить дозором вот такие проблемные участки, а там, где патрулирование затруднено, заминировал все очень плотно. Да и зверье вроде сопунов или, скажем, мозгоедов вполне могло обжить нижние уровни. С одной стороны, это плохо. Но следы зверья или людей могли подсказать путь на поверхность, существенно облегчив мне и моим бойцам путь на вольный воздух. Поэтому я принял решение самому отправиться на доразведку местности, оставив Юриса за старшего, а чтобы не ослабить периметр, принял кое-какие меры. Подойдя к группе отдыхавших бойцов, тронул за плечо раненого Михая. Румын сразу проснулся. Вид у него был гораздо более живой, нежели на поверхности. Видимо, наш алхимик не соврал, что может лечить…

– Михай, ты как в целом?

– Нормально, командир. Голова уже не кружится, могу стрелять и идти.

– Вот и славно. Заступишь в тыловое охранение. Лежи у стенки, но не спи. Сейчас нам нужны все. Сможешь?

– Не вопрос. Конечно смогу. Командир, а скоро выберемся? – Похоже, румын тоже уверовал в мою счастливую звезду и только ждал подтверждения, чтобы успокоиться окончательно.

– Вот за ответом я и пойду вперед. Обещаю: выберемся все. Подлатаем тебя у «альфовцев», получишь свои деньги, а там и свобода: гуляй не хочу. Расслабься.

– Все понял. Только я не хочу «гулять». Хочу остаться с вами в команде, если можно.

– Пока давай оставим переговоры о вступлении в артель до того момента, как вернемся на базу. Лады?

– Справедливо. А кто за старшего остается? – Вопрос был не праздный, румын беспокоился, как бы его приятель Коля не начал качать права в мое отсутствие.

– Норд будет вместо меня. Юрис – опытный солдат, я сам его обучал. С ним будете, как в сейфе. Ну, отдыхай пока. А мне пора выходить.

Михай снова улегся и скоро ровно задышал. Зато неожиданно проснулся Сажа и вопросительно уставился на меня.

– Что-то не так, Ступающий?

– Конечно: мы под землей, и кругом одни руины. Вот я и иду все это исправлять. Вы должны держаться Андрона. Что бы ни произошло – будьте рядом с ним, договорились?