Текст книги "Главный противник"

– Копи… – Голос Напёрстка радостно дрожал от предвкушения – Эл-Ти, их всего трое, сработаем в лучшем виде, босс…

То, что случилось в ту же секунду, как прозвучала последняя фраза доклада, никакими словами описать нельзя, поскольку всё произошло чертовски быстро. В доклад вклинился тревожный шёпот Нэда:

– Эл-Ти, воздух! Групповая цель точно над нами: высота четыреста метров, скорость!..

Спустя ещё доли мгновения весь эфир забил треск жёстко наведённых помех, я не успел толком среагировать, как всё вокруг озарилось серией белых вспышек. Последнее, что я успел различить сквозь гаснущий ноктовизор, это как русские пытаются выскочить из окопа, но что-то тёмное стремительно накрывает обоих… Может быть, это ловчая сеть.

– А-а-ах! А-а-ах-х!..

Щиток «ночника» сработал чётко, и действие светозвуковых гранат особого вреда зрению не нанесло. Реле вырубило режим ночного видения, на пару мгновений наступила полная темнота. Но это пустяки, такой вариант всегда отрабатывался на учениях, я просто откатился метра на три вправо и резко опустил подбородок к груди. Ноктовизор тут же сполз вниз, зрение больше ничто не блокировало. Однако на какое-то время меня поразила полная глухота, та её мерзкая разновидность, при которой, кроме отвратительного писка, вообще ни черта не слыхать. Ещё спустя пару секунд над окопом русских взвилась осветительная ракета, и всё в радиусе двух десятков метров словно бы отделилось от окружающей темноты куполом бело-жёлтого мерцающего света. В наушнике по-прежнему тревожно пищал тоновым сигналом передатчик, давая знать, что рабочие и аварийная частоты накрылись или их кто-то плотно глушит. Я начал осторожно отползать назад и влево, чтобы оказаться за толстым стволом старой сосны, когда от позиции русских послышался вскрик, а затем звук падения чего-то тяжёлого. Писк рации неожиданно стих, и в наушнике отчётливо прозвучал голос Майка:

– Варлок старший, здесь Синяя Борода!.. Отзови своих парней, Зак, и прикажи своему бешеному ирландцу отпустить моих людей. Одно дело делаем, парни, не надо бодаться!..

Родственничек нарисовался, да в придачу обозвался своим старым позывным!.. После секундного ошеломления пришла злость: само собой, этот ублюдок использовал нас как гончих собак. Я слышал, что у контракторов своя служба радиоразведки и они, словно обычное радио, слушают наши кодированные переговоры. Этот гад дождался, пока мы всё разнюхаем, и вот решил снять все сливки! Поднявшись из укрытия, я тронул переключатель передатчика, тут же, перебивая друг друга, отозвались мои парни. Райли и Нэд спеленали троих наёмников и, судя по отборной брани Напёрстка, он собирался порезать на ремни наиболее приглянувшегося из них. Нюх, занявший господствующую по высоте позицию на одном из деревьев, в третий раз вызывая меня, докладывал, что он из своего «ремингтона» приложил одного из наёмников, высадившихся очень кучно в районе позиции русских. Уже спускаясь на дно оврага и отряхивая палую листву, я отдал группе приказ:

– Всем игрокам – пас, дилер пьян. Фонарщик, Кабан и Напёрсток – держите внешний периметр, шулеров отпустить. Остальные ко мне, я подхожу к столу. В игре свои, карты на стол.

С явной неохотой парни доложились о том, что выполняют. Я же не спеша подошел к месту где располагался секрет русских. Догадка оказалась верной: люди Майка прыгали с «Призрака» – так ещё с времён иракской компании называют борт поддержки АС-130. Он же и обстрелял место высадки светозвуковыми гранатами из бортового станкового гранатомёта. Одновременно наймитам ворожил самолёт радиоразведки, отрубившей нам связь… Шикарный план, что и говорить. Свет от ракеты потускнел и погас, но кто-то из людей моего шурина тут же запустил новый фонарь. Двое наёмников оттаскивали от края окопа русских одного из своих, это был тот, о ком докладывал Нюх. Зрение меня не подвело, ещё двое бойцов Майка в непривычно мерцающих мешковатых комбинезонах выволакивали из оврага обоих запутавшихся в ловчей сети. Такую используют в полицейском спецназе – волокна, из которых такая сеть состоит, сотканы из прочной нити, которую невозможно разрезать или разорвать. Жертва запутывается, пытаясь освободиться, сетка еще сильнее опутывает брыкающуюся добычу. Армейский нож вполне сможет распороть сеть, но для этого нужна сила и, что самое главное – время. Русские, однако, уже не сопротивлялись, только один из них, тот, что выглядел покрупнее, вяло разводил руками. Сеть тут же выволокли на открытое место и подвесили над землёй, перекинув через толстый сук старой лиственницы. Странного вида кокон повис в полутора метрах над землёй, я остановился, ожидая когда вниз спустятся мои люди, родственничку придётся многое объяснить, просто так я ему свою добычу не отдам. Майк встал рядом с коконом, из зарослей позади вышло ещё трое его людей. Слов нет, своих шакалов частники снабжают очень хорошо: полевые комбезы прошиты термооптическим волокном, лёгкие карабины «ремингтон» покрыты каким-то поглощающим тепло составом, полимерные шлемы и новые приборы ночного видения почти таких же габаритов, как обычные тактические очки. Почти одновременно рядом со мной нарисовались Нюх с Крюком, а почти из-под ног наёмников вынырнул, не потревожив ни один лист, наш док Лем Питерсон. По штату Лем у нас полевой врач, однако больше, чем пластать чью-нибудь задницу скальпелем, док любит прятаться. Но от клейма профессии не уйдёшь, и его так и так прозвали Дулиттлом в честь чудаковатого ветеринара из фильма, который понимает язык всякого зверья. Отсалютовав немного напрягшимся наёмникам, Лем подбежал к нам. Теперь все были в сборе и следовало начать говорить, поскольку шанс выследить партизан безнадёжно упущен, следует отстоять своё право на добычу. Майк двинулся мне навстречу, я успел только раз шагнуть вперёд, что, в конечном итоге, и решило всё впоследствии.

– Вышел бардак, родственничек… – Голос шурина так и сочился самодовольством. – Но приз наш! Думаю, спишем всё на партизан, я не хочу разборок между армией и моими…

– Ты сука, Майк. – Я как мог сдерживался, но раздражение прорвалось наружу. – Мы выслеживали русских две недели. Теперь они затаятся, а потом снова вылезут там, где их не ждут. Ты перепутал своих неумелых фермеров, вооружённых дробовиками, с солдатами, эти люди скорее всего хорошо проинструктированы, и простой допрос ничего толком не даст… Две недели работы, ублюдок!

– И это ровно на две недели больше того срока, который нам озвучил полковник. Зак, очнись!

Майк, резко развернувшись, пошёл к сети и, набрав комбинацию на видимой только ему сквозь наглазный визор виртуальной клавиатуре, освободил замок сетки, в которой уже затихли пленники. Эта сеть имеет свой аккумулятор, замыкающий звенья по принципу электромагнита. После подачи управляющего импульса сеть расправляется, подаётся разряд тока, жертва парализуется на то время, которое нужно, чтобы сковать её наручниками. Оба пленника вывалились и упали на землю, словно два мешка с кукурузными початками. Ракета, висевшая над нами, стала прогорать, но, видимо, у команды моего родственника процедура была уже отработана, потому что в тот момент, когда яркий белый свет, льющийся сверху, потускнел, на пленниках скрестились лучи мощных фонарей, закреплённых на поясах двух стоявших на противостоящих склонах оврага наёмников. Практически в тот же миг те двое, что встали рядом с Майком, бросились на парализованных людей, ловко их обыскивая, попутно сортируя трофеи в две небольших кучи. Отдельно положили оружие, которое я решил рассмотреть поближе. Не спрашивая одобрения всё ещё пыжившегося от самодовольства шурина, присел на корточки в паре метров от источников света. В темноте я вижу плоховато, поэтому по старой привычке взял в зубы маленький светодиодный фонарик-«карандаш», дававший узкий, но довольно чёткий конус света. Оружие опять оказалось нашим: пара штатных рейнджерских карабинов Mk.18 CQBR{9}9
  Mk.18 CQBR. Это всё тот же самый тюнингованный карабин М-4А1. Чудес от данного оружия ожидать не нужно, порочная система gas key никуда не делась. Плюс короткий ствол и проблемный НАТОвский патрон 5,56 мм, которые совместными усилиями убивают все достоинства данного оружия. Удобство данного ствола только в отлично продуманной системе аксессуаров SOPMOD (прицелы, сменные стволы, фурнитура, ПББС и проч.). Однако большое число данных автоматов всё ещё присутствует в самых элитных подразделениях американской армии как основная штатная единица вооружения бойцов. полностью планируется избавиться от М4 только к 2017 г., когда ему на смену придёт SCAR или Remington ACR. Однако массовое внедрение последнего образца сомнительно из-за его высокой стоимости.
  ТТХ: Калибр: 5,56 × 45 (.223 Remington). Длина оружия – 840/760 мм. Длина ствола – 370 мм. Масса без патронов – 2,7 кг. Темп стрельбы – 700–950 выстр/мин. Емкость магазина: 20 или 30 патронов.


[Закрыть], два девятимиллиметровых P226{10}10
  P226. Имеется ввиду армейский вариант пистолета SIG P226 под патрон 9 × 18 мм Парабеллум. Данный пистолет был изначально принят на вооружение спецподразделением ВМФ США «US Navy SEAL» и используется в войсках с 1991 года. В частности, его стали большими партиями закупать во время операции «Буря в пустыне». По свидетельствам пользователей, пистолет на порядок превосходит по надёжности и эффективности официальное личное оружие Beretta M 92FS, о котором я слышал немало неприятных слов, хотя личное знакомство с «береттой» было мимолётным (два магазина на стрельбище). Что же до Р226, то разведподразделениями американской армии чаще всего используется модель «Blackwater», с пазами для крепления дополнительных приспособлений и сменным стволом для предустановки ПББС. В целом пользователи хвалят пистолет за высокую кучность стрельбы сериями по три-четыре выстрела, а также надёжность в плане воздействий внешней среды.
  Отдельно стоит упомянуть боеприпас данного изделия. Это специально разработанный американской компанией «Federal Cartridge» мощный девятимиллиметровый патрон.357 SIG. Создавался он на основе патрона.40 Smith & Wesson. Такой модификацией создатели патрона.357 SIG достигли следующих результатов: более надежного досылания патронов, так как диаметр пули оказался заметно меньше диаметра задней части патронника, что исключило возможность утыкания патрона при подаче (известная проблема крупнокалиберных патронов). Также увеличилась начальная скорость пули по сравнению как с исходным патроном.40 S&W, так и с патроном 9 × 19 Parabellum, что дало более настильную траекторию стрельбы и большую проникающую способность; патрон.357 SIG, более всех остальных боеприпасов, оказался пригоден для поражения защищенной цели, находящейся за дверью или, например, в автомобиле. В отличие от патрона 10 mm Auto, предназначавшегося также для поражения защищенных целей, но оказавшегося слишком «горячим» ввиду чрезмерной силы отдачи, серьезно затруднявшей прицельную стрельбу, отдача нового патрона.357 SIG оказалась довольно умеренной, тогда как прирост в начальной скорости – весьма существенным. Для патрона.357 SIG при пуле весом 6.12 грамм (как пуля патрона 9 × 18 мм ПМ) начальная скорость, при стрельбе из оружия со стволом длиной 100 мм, может достигать 460 м/с и даже 520 м/с при дульной энергии от 650 до 820 Дж, что в 2–3 раза выше, чем у ПМ и близко к дульной энергии патрона.357 Magnum. При пуле весом 7,82 г начальная скорость пули может достигать 450–460 м/с, а при пуле массой 10 г – 360 м/с.
  Само оружие в данной компоновке и данный боеприпас имеют на вооружениии только сотрудники полевых групп ЦРУ – SOG, Секретной службы США (охрана первых лиц государства), Служба военно-морской разведки США и подразделения Центра спецопераций армии США.
  ТТХ (для модели под 9 мм): Калибр – 9 × 22 мм (.357 SIG). Длина оружия – 196 мм (без предустановленного ПББС). Длина ствола – 112 мм (обычного). Высота оружия – 140 мм. Ширина оружия – 38 мм. Масса без патронов – 964 г. Емкость магазина – 15 и 20 патронов в коробчатом двурядном магазине.


[Закрыть]. Были ещё два ножа, но эти, скорее всего, принадлежали русским изначально, слишком дёшево для рейнджеров, плохая сталь, в руке лежат неудобно. Всё оружие в комплектации для ближнего боя в лесу – карабины с коротким стволом, пистолеты с резьбой под глушитель, зелёно-коричневое теплопоглощающее напыление на карабинах. Чтобы окончательно убедиться в верности собственных предположений, я взял один М-4 и отогнул ткань кевларовой вставки на ремне возле самого крепления к кольцу антабки. Так и есть: на зелёной ткани несмываемым маркером выведено прозвище – «Бобёр». На втором тоже обнаружилась метка с инициалами: по крайней мере, теперь точно известно, куда делось оружие. Отдавать русских наёмников точно нельзя, всё оказалось куда сложнее, чем кажется Майку. Неприятный холодок пробежал по спине, словно кто-то прошёлся по моей могиле в подкованных сапогах. Поднявшись на ноги, я пошёл к кучкам снаряжения, снятого с пленных. Теперь без помех можно их разглядеть: оба одеты в обтрёпанные охотничьи полувоенные костюмы расцветки «осень», разгрузочные жилеты, сложенные в отдельную кучу, при ближайшем осмотре – явно снятые с убитых рейнджеров. Я различил бурые пятна засохшей крови, в некоторых местах видны следы починки. На магазинах к карабинам видны личные метки бывших владельцев.

– Видишь, Зак, эти вонючие крысы замесили наших братьев, ободрали их трупы и бросили гнить в этих лесах…

Громкое восклицание Майка оторвало меня от работы, а смысл сказанного только усилил раздражение. Присутствие брата жены становилось непереносимым. Сквозь стиснутые зубы я только и смог проговорить:

– Солдат никогда не назовёт братом продажную шкуру вроде тебя, Майкл. Этот разговор опять приведёт к тому, что я надеру твою прыщавую жопу, и ты побежишь жаловаться Кори. Эти парни погибли в бою, а ты со своей бандой трупоедов, словно шакал, травишь газом гражданских да режешь плохо обученных фермеров и детей, не знающих, как правильно держать в руках оружие!..

В следующий миг произошло сразу несколько событий, сменявших друг друга со столь поразительной быстротой, что я едва успел отреагировать лишь на одно из них. Майк, как и положено, завёлся с полоборота и ринулся на меня. Оба его бойца отвлеклись от обыска пленных, что и стало для одного из них, что был поменьше, поводом, чтобы попытаться сбежать. Пленный сдвоенным ударом ещё не связанных ног ударил отвернувшегося наёмника в лицо, отчего тот ослабил хватку и откатился вбок. Юркий парнишка поднялся и что есть духу припустил вдоль дна оврага, туда, где начинались густые заросли кустарника. Майк среагировал мгновенно: шурин вскинул автомат и стрекотнул короткой очередью вслед беглецу. Три пули попали парнишке в середину спины и шею, а одна вгрызлась в затылок и вышла из левого глаза. Беглец упал на землю нелепым комочком тряпья уже мёртвым. Майк уже опускал автомат, когда какая-то неведомая сила заставила моего родственника выпустить оружие и, нелепо откинув голову, осесть в шаге от меня на землю. Следом раздался булькающий звук у меня за спиной. Уже падая и перекатываясь в небольшую промоину рядом, я успел заметить, что у второго пленника разворочена шея, и чёрная кровь сильными толчками бьёт наружу, заливая русскому всю грудь. Потом началась пальба, люди Майка, видимо, полагаясь на баллистические вычислители, встроенные в их шлемы, били короткими очередями в том направлении, откуда, как им подсказывал компьютер, вёлся огонь. Не обращая внимания на наёмников, я сдавил тангенту общего вызова:

– Всем: Зверобой! Зверобой в секторе!..

Это было как раз то, чего я опасался: где-то с фланга наблюдательный пост стерегла снайперская пара. Выстрелы прозвучали с минимальным разрывом, стрелков определённо двое. Сейчас дело за малым: мои парни или наёмники без труда засекут направление через спутник, Фонарщик не мог зевнуть стрелков…

– Эл-Ти, здесь Фонарщик! Всё по нулям, я его не вижу!.. Нет засветки, спутниковое сканирование тоже мимо, вызываю «погремушку» в сектор два-шестьдесят, два-шестьдесят три и три-пятьдесят один.

Чёрт! Я не мог ошибиться: входное отверстие от обычной пули. Если бы у стрелков был пятидесятый калибр, голова Майка лопнула бы как тыква, а русскому просто оторвало бы голову. Значит, стрелки где-то на северном склоне горы, но Фонарщик не дурак, да и наёмники палят куда-то в чащу в совершенно противоположном направлении.

– Варлок главный, здесь Асассин старший! – в наушнике отозвался голос с позывными звена штурмовиков прикрывающего. – Подтвердите заказ на обработку.

Выхода нет, если с земли мы снайпера не видим, то, скорее всего, позиция пристреляна. Но увидел он нас только после начала иллюминации, устроенной наёмниками. У него нет прибора ночного видения!..

– Вз-зз-ум!

Звук пули, пролетевшей рядом, я точно узнаю, когда его слышу. Нет, значит, дело не в прицеле…

– Вз-зз-ум! Вз-зз-ум!

Ещё пара пришла откуда-то с северо-востока: одна вошла в землю всего в паре сантиметров над правым плечом, вторая ушла левее и отщепила кору дерева, за которым я укрылся. Тянуть дальше было нельзя, охота теперь безнадёжно испорчена, и мы все превратились в дичь. Охрипшим от напряжения голосом я проговорил:

– Старший Асассин, здесь Варлок главный! Заказ подтверждаю, работайте по указанным координатам. Заказ подтверждаю!..

…Спустя полчаса начало рассветать, синие сумерки сменились серым тусклым утренним светом. Туман осел в складках оврага и не мешал ориентироваться. До точки эвакуации мы шли двумя группами, наёмники Майка ушли на восток, забрав его и тело убитого им русского с собой. Второго взяли мы, как и снятое с него снаряжение и оружие. После того, как штурмовики отбомбились по склонам сопки, обстрел нашей группы прекратился, однако Фонарщик и Нюх всё ещё бродили впереди и в тылу, то и дело щупая местность оптикой винтовок. По нервному возбуждению и отрывистости докладов я понял, что в смерть русских стрелков от бомб они не верят ни на грамм. Спустя ещё час мы добрались до лысой вершины плоского холма, и я включил навигационный маяк. Транспортная «вертушка» пришла в сопровождении пары «апачей» через двадцать минут и осторожно опустилась на небольшой участок ровной каменистой почвы, отошла аппарель, и бортстрелок лихорадочно замахал свободной рукой, мол, быстро внутрь. Похожие на голодных пресноводных акул, штурмовые вертолёты описывали круги вокруг приземлившегося транспортника, от волны разгоняемого «вертушками» сырого холодного воздуха деревья вокруг гнулись к земле. Я ждал, пока все зайдут внутрь, и вошёл в гулкое нутро транспортника последним. Смерть шурина всё ещё тяжёлым грузом лежала на сердце. Кори и особенно его практичной жене, скорее всего, сообщат через неделю, когда юристы нанимавшей его конторы составят все бумаги. Всё упрётся в страховой бонус, но жена Майка своего не упустит, тут я спокоен. Лишь бы Кори не слишком зациклилась на том, что случилось. Всё же брат есть брат, но я-то знаю, что теперь она прежде всего будет думать обо мне. У ног лежал завёрнутый в брезент труп русского, край ткани трепал восходящий поток воздуха, покуда аппарель не захлопнулась, Райли сидящий напротив с автоматом, зажатым между колен, что-то сказал, но из-за шума винтов я его не расслышал и наклонился вперёд, чтобы переспросить.

– Нас сегодня посетила ирландская удача, Эл-Ти, – Райли криво усмехнулся показав пальцем на труп партизана. – Вроде как при своих, но главный банк сорвал кто-то другой… Паршиво, босс!..

Я кивнул в ответ, в сжатом до хруста кулаке лежала русская пуля, вынутая из ствола сосны. Какие-то доли дюйма отделяли меня от смерти, стрелок промахнулся и смерть только показала зубы. Этакое напоминание о том, что в следующий раз может выйти совершенно иначе, и в брезенте будет лежать мой собственный труп. Мигнули лампы дежурного освещения, вертолёт тряхнуло, когда он входил в разворот. Мы возвращались в Нортвуд, однако больше чувства потери, я ощущал изматывающую усталость, какая бывает только после того, как точно знаешь, что кропотливо проделанная работа пошла прахом.

* * *

Россия, 3 октября 2011 г. Приблизительно 200 км от г. Углегорск. 06.23 по местному времени. Штабной ЗКП 182-го гвардейского тяжёлого бомбардировочного авиаполка. Временный командный центр юго-восточного фронта. Бывший командующий Восточного ОСК, ныне действующий командующий фронтом генерал армии Алексей Макарович Широков. Стратегический замысел и воспоминания.

…Жёлтый свет лампы аварийного освещения уже не раздражал, чай в выщербленном гранёном стакане остыл, осталась где-то треть. Тесное помещение комнаты в глубине подземного бункера, где разместились все службы штаба, теперь стали моим домом. Странно, однако: о том, что стало с нашей городской квартирой в разорённом теперь Хабаровске, думалось без боли, словно отчаянье и злость первых трёх суток после нападения кто-то ампутировал. Ассоциация тут же вызвала боль настоящую – отрезанная под коленом левая нога ныла… Почему-то болел большой палец, хотя на его месте сейчас пустота. Нужно занять себя работой, не думать о себе, люди равняются по тому, как уверенно я держусь с ними, каким голосом отдаю приказы. Им кажется, что я один знаю какой-то секрет, чудесный способ спасения остатков войск округа и тех, кому удалось с боями отойти от Владивостока, или вырваться из Мурманского котла. Некоторые части имели до четверти личного состава, от других осталось лишь несколько офицеров. Без документов, часто даже без знаков различия, остатки разгромленной армии шли к нам почти по наитию. Адова работа для особых отделов и фильтрационных комендатур. Люди работали на пределе, развёрнутых полевых госпиталей и просто городских и сельских больниц не хватало: пока не так холодно, дополнительно было развёрнуто шестнадцать полевых лагерей, в которых размещали раненых. Американцы к нам не совались после организованных на юго-западном и юго-восточном направлениях нескольких контрударов. Как только противник терял взаимодействие с прикрывающим его наступление артиллерией и авиацией, он сразу же отступал, не ввязываясь в сколько-нибудь серьёзные перестрелки. Общими усилиями на данный момент фронт удалось стабилизировать, все должна была решить операция по освобождению Видяево. Там сейчас всё разгромлено, авиация и ракетчики противника постарались на славу, но часть кораблей 67-й дивизии стратегических подводных ракетных крейсеров и остатки флота успели выйти из владивостокской и мурманской баз. Экипажи вместе с местными жителями и персоналом местной базы подплава Порт-Владимир, а также остатками разбитых сухопутных частей организовали оборону. Американцы два раза пытались применять новое оружие, но тамошний новый командующий контр-адмирал Никифоров отдал приказ отработать по окинавской авиабазе ракетой с ядерной БЧ. Ракету сбили, однако продвижение вражеских войск было остановлено. База заблокирована со всех сторон, и, думаю, что у нас есть дня два, пока американцы не подтянут своё новое оружие, запасы которого, по данным разведки, вышли во время августовской операции. Тогда земля и воздух буквально горели, американцы высадились на оплавленную до стеклянной корки землю и продвинулись вглубь местами на сотни километров. Спасло нас только то, что части округа находились в движении к новым пунктам дислокации, большая группа войск так же вышла из-под удара – проводила совместные тактические учения и боевые стрельбы. Наши потери были несопоставимо меньше тех, которые понесли ОСК «Запад» и «Юг». В последнем случае войска бывшего Северокавказского округа оказались расчленены согласованными ударами регулярной турецкой армии, развить успех которой в немалой степени помогли хорошо обученные боевики, скрывающиеся в горах а также в городах и сёлах национальных республик.

Свет ещё раз мигнул, видимо подключился новый резервуар от которой питалось всё оборудование КП. Скоро должны прибыть командир пограничной зоны полковник Басаргин, начштаба и командиры вновь созданных ударных армий. Эх, только бы лекарство от боли не перестало действовать ещё часа два, проклятая ступня, которой нет, всё так же ноет!.. Боль в ноге стала нарастающими волнами отдавать сначала в поясницу, потом огненной стрелой врезалась в мозг, сразу же пришли воспоминания того первого дня, когда стало понятно, что нас всех ожидает…

…– Товарищ генерал, подъезжаем, вы просили перед КПП разбудить!

Чёрт, опять задремал, эти поездки в последнее время стали порядком надоедать. Лес кончился, впереди слева виднелись плиты бетонного забора, чуть дальше я увидел покатые крыши каких-то ангаров. База была на удалении трёх сотен километров от космодрома, добраться сюда, по словам моего нового начштаба, было всегда проблемой. Дорога ухабистая, асфальт давно распался на неряшливые пласты, штабной «УАЗ», или, в просторечье, «козёл», трясло, но я привык и к этому. На авиабазе я планировал просить у комполка вертушку, чтобы подбросил в Норск, где предстояло принимать поступающие боеприпасы, которые свозили в том числе и на местные артсклады. С момента преобразования Дальневосточного округа в трескучий, на американский манер ОСК, пока что лишь тыловики справлялись лучше остальных. Но, по старой русской традиции, всё же случались накладки: что-то могло потеряться по дороге или сгореть при очень туманных обстоятельствах, поэтому я и спешил проконтролировать процесс лично. Так и так своруют, но, может статься, поймаю кого за руку, пугану маленько – и то хлеб. А что: нагнать официоза, взять сейчас у полковника Шевардина транспортный самолёт, прихватить половину штаба в качестве свиты. Само собой, взять японский джип, вроде как положенный мне по должности… Но мягкий велюр салона напоминал о последней московской командировке за назначением. Звание обязывало либо увольнять, либо дать соответствующее место в той новой структуре, которую штатский министр лепил словно по образу хилого банковского филиала. Не раз высказываемое мной неприятие его методов сыграло свою роль: после присвоения звания пришёл приказ прибыть из Выборга в Москву, пред светлые очи, так сказать. Столицу никогда особо не любил, даже во времена учёбы во «Фрунзенке», слишком тут много интриг да особо утончённого столичного хамства. Но прибыл в срок – ничего не поделаешь. Уровень безразличия и цинизма коллег в Генштабе всё же поразил, некоторых открытым текстом приходилось посылать по известному адресу за сделанные в полный голос предложения о купле-продаже техники, горючего и обмундирования. Видимо, зная мой характер, полагая совершеннейшим солдафоном, решили действовать прямо, но обломались. А потом – это назначение, фактически – ссылка неугодного в самую глушь, за Уральский хребет. Дальневосточный округ всегда был именно таким местом, тут до меня перебывали все, кто чем-то не угодил генштабистским чинушам. А могли и на пенсию, возраст уже позволяет, в декабре стукнет шестьдесят пять. Но что-то помешало убрать меня насовсем, видимо, боялись скандала в прессе, а может быть, не решались повторить вариант с командующим Северокавказским округом: того сначала тоже отстранили, потом выперли взашей, а тут и грузины полезли восстанавливать «государственную целостность». Новый командующий, по слухам, близкий родственник нового «партикулярного» министра обороны, обосрался и всё ждал, пока из Москвы скажут, что делать. А грузины тем временем уже входили в разрушенный Цхинвал, убивая любого, кто попадался им на пути. Тогда-то парламентёры из свиты министра, «реформатора», и кинулись на поклон к Старику. Тот поступил благородно, пожалел солдат и вновь взял дело в свои руки. В последний момент удалось перехватить инициативу, сбить темп наступления врага и опрокинуть его передовые части. Было много ошибок, но тогда удалось показать и самим грузинам, а также тем, кто стоял у них за спиной, что мы по-прежнему умеем правильно воевать. Потом было много разговоров, что организации не было, связь отключили и вся победа свелась к простому численному преимуществу. Но это лишь болтовня тех, кто рассчитывает на слабо разбирающихся в ситуации обывателей. Я, как и многие, кто вынужден был наблюдать за ситуацией со стороны, видел, что, будь дело в количестве, война с Грузией продлилась бы ещё минимум месяца три. Маленький театр военных действий, ничтожные для маневрирования расстояния – всё это не позволяет реализовать численное преимущество, в таких условиях нужны навык и опыт. Так и вышло: не подготовленные к столкновению с равным по силе противником, выдрессированные для новой, бесконтактной войны, грузины бежали. Но урок наши чиновные хапуги вызубрили, поняв, что кроме отставки есть множество других способов убрать пока что не нужную переменную из уравнения. Видимо, моя ссылка и явилась таким своеобразным компромиссом: неугодного генерала убирают в шкаф, пересыпают нафталином, а в случае чего – пожалуйте бриться. Умно, по-иезуитски коварно…

Машина скрипнула тормозами и встала, Костя Ларионов, – мой бессменный адъютант, обернулся ко мне с переднего сиденья. Обычно спокойное, чуть ироничное выражение сменилось на его лице озабоченной гримасой, отчего смешливые серые глаза словно подёрнулись ледяной корочкой:

– Товарищ генерал, Алексей Макарович, на КПП шлагбаум снесён, дорогу перегородила бортовая машина, по виду – продуктовая… стёкла в караулке выбиты. Дежурного не вижу, бойцов из наряда дежурной смены тоже нет на посту. Похоже, в части ЧП, вы останьтесь в машине с сержантом, я пойду всё узнаю.

После случаев нападения на военные части в любой штабной машине есть оружие, я сам никогда без лично отобранного на складе и пристрелянного ПМ на инспекцию не выезжаю. Само собой, можно делать как принято: блестящий джип, шитая на заказ форма с золотым шитьём и лампасами, но я не ряженый попугай, хотя гордиться есть чем. Всегда одевался запросто и удобно, поэтому узнавали всегда не сразу, что и есть самое главное в нелёгком деле поддержания репутации эдакого всевидящего Ока.

– Добро, только далеко не ходи, попробуй вызвать дежурного по внутренней связи из караулки. И возьми автомат на всякий случай – мало ли что случилось.

Вглядываясь через запорошённое пылью лобовое стекло, я увидел только раскрытые ворота КПП, а чуть дальше действительно виднелся кунг продуктовой машины. Автоматически, следуя старой привычке, я глянул на чёрный циферблат старых «командирских» часов: без четверти одиннадцать. Машину остановили для досмотра и… А что же потом: могли какие-нибудь забубённые террористы вломиться в часть? Бред, всё, что можно, они сейчас покупают, порой за фальшивые деньги. Значит, остаётся: пьяный водитель, ударивший со всей хмельной удали по педали «газ», попутав её с точно такой же, но с другим названием – «тормоз». Допустим, но тогда откуда выбитые стёкла в окошке помещения КПП и дырки от пуль в стенах «караулки»? Да и по машине стреляли – правый задний скат продуктового «ниссана» пробит, машина осела набок. Нет, нужно на всякий случай осмотреться самому. Вынув пистолет, сдвинул флажок предохранителя и привычным движением передёрнул затвор. Ободряюще улыбнулся встрепенувшемуся было на знакомый звук молодому белобрысому водителю:

– Сержант, сиди в кабине, грей мотор, оружие достань, положи рядом…

Договорить мне не дал звук перестрелки. Сначала раздался звонкий треск костиного АКСУ{11}11
  АКСУ – если совсем по-книжному, то АКС-74У. Автомат создан на базе АКС-74, для водителей бронетехники и лётчиков советской, и само собой российской армии. Изделие максимально унифицировано по узлам и деталям со «старшим братом», отсюда его очевидные достоинства и недостатки. Достоинства – мощный для оружия данной категории патрон и высокая мобильность автомата в условиях узких коридоров или скажем кабины пилота вертолёта или истребителя. Недостатки – невысокая эффективная дальность ведения огня (около 130 м), быстрый перегрев (после отстрела 60 патронов непрерывной стрельбы, начинаются «плевки»). Ещё можно реально оглохнуть, поскольку из-за короткого ствола и конструкции надульника звуковая волна накрывает стрелка. Из-за этой особенности, АКСУ иногда ласково называют «чебурашкой». Но несмотря на некоторые минусы, «чебуран» – вполне вменяемое оружие, которое легко освоить и вполне уверенно можно использовать как личное оружие.
  Автомат укорочен вдвое, против АКС, ствол у него, с соответственно передвинутой назад газовой каморой, укорочен также шток газового поршня; установлен специальный надульник, служащий расширительной камерой (для надежного функционирования газового двигателя автоматики) и пламегасителем. Крышка ствольной коробки имеет шарнирное крепление к ствольной коробке в передней ее части. Прицел открытый, секторный, целик перекидной – с установками на 200 и 400 метров, закреплен на крышке ствольной коробки. В остальном же механизмы, органы управления и общее устройство АКС-74У аналогичны устройству автомата АКС-74.
  ТТХ: Калибр – 5,45 × 39 мм. Длина – 735 мм и 490 мм со сложенным прикладом. Длина ствола – 210 мм. Вес без патронов – 2,71 кг. Емкость – 30 патронов в секторном отъёмном магазине. Темп стрельбы: 650–735 выстр/мин.


[Закрыть], ему ответил незнакомый глуховатый лающий голос оружия, которого я не узнал. Потом включилось ещё несколько похожих «незнакомцев», один из которых точно был ручным пулемётом, судя по частоте стрельбы. Потом снова заговорил костин «чебурашка», но второй короткой очереди вдруг осёкся, а дальше я уже не слушал, на ходу приказав вцепившемуся в руль побелевшими от напряжения пальцами водителю:

– Из машины не выходи, сдай назад и развернись, будь готов газануть, как только мы с капитаном в машину залезем.

– Това… товарищ генерал, – парнишка растерялся, его светлые, округлившиеся от страха глаза были одним немым вопросом. – А что…

– Отставить! Соберись, сержант, выполнять приказ!

Часто только так можно привести людей в чувства. Не люблю брать на голос, но в данном случае другого выхода просто не было. Ситуация непонятная, и что-то мне подсказывало, что дальше вопросов только прибавится. Окрик на водителя подействовал как надо: ощутив себя в знакомой стихии, когда есть приказ и понятно что делать, паренёк очень грамотно сдал назад и с ювелирной точностью развернул «козла» на дороге. Выпрыгнув на недавно положенный асфальт (видимо, кто-то всё же знал, что едет начальство – подсуетились), я побежал к дверям караульного помещения. Боковая дверь была сорвана с петель. Помянув недобрым словом прошедшие на штабной работе годы, я резко выглянул из-за угла, чуть присев при этом. У дальней стены, за перевёрнутым на бок столом я заметил то, что сначала показалось кучей тряпья. Встав в полный рост и не выпуская из поля зрения дверной проём комнаты, ведущий в узкий коридор проходной, присматриваюсь к непонятному предмету – и по спине бежит неприятный холодок. Дежурный офицер и трое солдат свалены в кучу, друг на друга, видимо, двоих застрелили снаружи, капитана с повязкой дежурного по части застрелили тут, когда он вставал из-за стола. Третьего солдата убили в коридоре, когда тот вошёл в комнату, может быть, он вошёл на звуки выстрелов. От осмотра меня отвлекла новая серия выстрелов снаружи: огрызнулся автомат адъютанта, а ему ответили сразу три «ствола», чьих голосов я так и не смог распознать. Выручило то обстоятельство, что нападавшие торопились и не обыскали помещения тщательно: автомат солдата валялся на полу в коридоре. Обычный АК74 лежал стволом к выходу, я случайно заметил фрагмент ремня и краешек приклада с того места, где стоял. Сунув пистолет в кобуру и подобрав «калашников», я быстро проверил, чем теперь располагаю. Подсумков ни у кого из трупов не оказалось, но «рог» трофейного автомата был набит патронами полностью. Присоединив магазин и переведя оружие в режим полуавтоматической стрельбы, я прислушался к звукам перестрелки снаружи, и через какое-то время картина прояснилась. Костя стрелял от крыльца помещения комендатуры, что в сорока метрах от КПП, дальше ему пройти не удалось. Бандиты сидели метров на сто далее, в двухэтажном кирпичном здании, их позицию я украдкой разглядел через проём окна второй комнаты «караулки», оно выходило на дорогу, ведущую к гаражным боксам, судя по высоте ворот. Дальше и правее виднелся бетонный забор, за которым, как я точно знал, располагались топливохранилище и ремонтные мастерские. Согнувшись и матерясь сквозь зубы, я подкрался ко второму разбитому окну и прикладом автомата выбил непрочную деревянную раму с остатками стекла. Не мешкая прыгнул следом и не слишком удачно приземлился на поваленный стенд с каким-то плакатом из истории части. Шуму было достаточно, поэтому, несмотря на резкую боль в левом колене, я откатился вбок и вправо. Острая каменная крошка, которой тут посыпают дороги, вгрызлась в щёку и затылок. На грани слышимости прозвучал звук, который я узнал – так шипит струя реактивной гранаты, а спустя ещё пару мгновений за спиной раздался глухой взрыв. Жаркая волна ударила по ушам, но давний набор навыков заставил вскочить и короткими перебежками метнуться влево, где стоял припаркованный на небольшой заасфальтированной площадке грузовой ГАЗ-66. Пара коротких пулемётных очередей вздыбила каменное крошево перед грузовиком, пули отбили длинную щепу от его борта, однако мой адъютант не упустил момент – два выстрела заставили пулемёт захлебнуться на полуслове. Тут же второй этаж огрызнулся сразу из четырёх стволов, пули выщербили кирпич из кладки крыльца, от чего образовалось целое облако пыли. Рельеф вокруг нам не благоприятствовал: особняк, где засели бандиты, расположен на возвышенности, возле плаца, обсаженного высокими елями, к тому же левее располагалось длинное трёхэтажное здание штаба части, займи бандиты и его – нам уже ничто не поможет. Окна штаба тоже большей частью оказались разбиты, первые этажи носили следы недавнего пожара, кое-где всё ещё струился дым, но выглядело всё так, будто бой шёл тут часов шесть назад, то есть ранним утром. Стрельба снова прекратилась, я воспользовавшись передышкой, перебежал вперёд, укрывшись за бетонной тумбой постамента, на котором крепилась мемориальная плита с именами погибших во время Великой отечественной войны. Теперь от крыльца комендатуры меня отделяло каких-то десять метров. Как я и предполагал, адъютант был ранен в ногу, от мгновенной смерти его спас только случай: Костя успел откатиться за крыльцо, но тут его и прижали. Шёпотом я окликнул Ларионова, он с обычной своей укоризной проговорил в полголоса: