Текст книги "МЖ. Роман-жизнь от первого лица"
Автор книги: Алексей Колышевский
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Об антисемитизме и женском коварстве
– А, господин бизнесмен. Здравствуй. Я – Штефан.
– Здравствуйте, меня зовут Марк.
– Странное имя. Не русское какое-то. Еврей, что ли?
– Нет, не еврей. Почему вы так решили?
– Ну, не знаю. Марк – это вроде жидовское имя.
– Марк – это библейское имя. Еще Марк – означает «молоток». Меня так папа назвал. Хотя папа у меня действительно был евреем.
– Ну, так, значит, и ты еврей.
– Нет. У евреев национальность наследуется по материнской линии. А моя мама – русская.
– Все равно ты еврей.
– В ваших устах это не звучит как комплимент. Не любите евреев?
– Ага. Не люблю.
– Почему?
– Слишком хитрожопые.
– Может быть, просто умные?
– Ага. Только задним умом.
– Вы знаете, я не могу с вами согласиться. Еврейская нация – это двигатель экономического прогресса.
– Да? Это что же они куда двинули-то?
– Еще в Европе в Средние века евреи занимались торговлей, из их ростовщических контор появились первые банки, и когда недовольные горожане организовывали против них бунты, изгоняя евреев из города, то город вскоре приходил в упадок. Вот у вас в Кишиневе раньше жило много известных евреев. А известными они стали после того, как уехали на Запад. В экономике Молдовы почти нет еврейских денег, а потому нет и самой экономики.
– Хэх. Гладко стелешь. Ты точно еврей. Своих и хвалишь.
– Для меня нет понятия «свои» и «чужие». Для меня все люди равны. Для меня есть разделение на плохих и хороших. Плохие – это те, кто гадит всем остальным. Вот вкратце и вся моя философия.
– Жиды народ красноречивый. Ну, ты, хлопчик, зубы мне не заговаривай. У меня к тебе конкретный базар есть.
– Штефан, прежде чем мы перейдем к обсуждению того предложения, которое передал мне ваш коллега позавчера вечером, я позволю себе, если вы не имеете на сей счет принципиальных возражений, сходить в туалет. Пиво коварный напиток.
– Ну, давай. Черного хода в этом заведении вроде бы нет?
– Я не собираюсь убегать. Я хочу договориться с вами раз и навсегда. Бежать не в моих интересах.
– Ну, валяй, только не задерживайся долго, а то я подумаю, что ты все же решил сбежать.
Я встал из-за стола и на ватных ногах двинулся в сторону туалета. В висках стучали барабаны Ринго Старра. Весь мир для меня сжался до размеров бачка унитаза, в котором лежал завернутый в целлофан «Glok». Я вошел в единственную кабинку, закрыл дверь на шпингалет, отвинтил спусковой клапан на фаянсовой крышке, поднял ее и ничего не увидел! Ничего, кроме того, что обычно можно увидеть, подняв крышку сливного бачка компакт-унитаза. Поплавок, пластмассовую арматуру, но не пистолет. Его там не было! Руся, может быть, ты перепутала унитазы, мать их? Может быть, ты по ошибке положила пистолет в женском туалете? Я в панике бросился туда. Сорвал крышку. Нет! Ничего нет!
Я в отчаянии сел на унитаз и обхватил голову руками: «Так, секунду. Успокойся. Что у тебя есть? Почему там нет пистолета? Руся? Как она могла? Не может быть! Неужели она меня кинула? Сука! Подставила меня! Тварь! Телефон у меня забрали! Да меня отсюда увезут прямо в лес за городом и там сначала будут вышибать из меня бабки, а потом меня просто грохнут и закопают». Перспектива сгнить в молдавской земле вдруг встала передо мной во всей своей реальности. Лишь колоссальным усилием воли я вернул себе самообладание. А вдруг она не виновата? Вдруг «Glok» сейчас крутит в руках какой-нибудь сантехник и недоумевает, каким образом он попал в бачок, который его попросили починить, по причине того, что он внезапно перестал работать после того, как одна очаровательная девушка посетила, очевидно, по ошибке, мужской туалет?
Как когда-то, когда я дирижировал той самой дорожной аварией с участием таможенника и изображал из себя доктора, ко мне пришло полное спокойствие. План действий вдруг совершенно четко предстал передо мной. Я посмотрел на часы. Было уже 18.17. Через тринадцать минут мне надо быть в автобусе. Бежать до остановки минут пять, не больше. Значит, остается всего семь минут. Семь минут, в течение которых я должен все это закончить. Ну, «Марчелло». Жги!
Я быстро прошел к столику. Сел. Мой уголовный антисемит разговаривал с кем-то по мобильному телефону. План начинал работать. Штефан увидел меня, извинился перед своим собеседником и прервал с ним разговор.
– Ну что, Марк. Давай с тобой договариваться. Парень ты умный. Понимаешь, что деваться тебе некуда, идти тоже некуда. Менты здесь все наши. Поэтому решай. А потом мы с тобой продолжим наш, с такой интересной темы начавшийся, разговор.
– Штефан. Я буду краток. Я понимаю, что работать самостоятельно, да еще и в чужой стране, – это как-то даже неправильно. Ни с кем не делиться – тем более неправильно. Если вы согласны защищать меня, стать моей крышей, я с радостью соглашусь отдавать вам пятьдесят процентов своего личного заработка. Более того, я не хочу проблем и хочу уже сейчас выплатить вам полагающуюся половину от всего моего предыдущего дохода. Это – пятьсот тысяч долларов.
– Слушай, ты классный парень! С тобой легко! А мой, как ты его назвал, коллега рассказывал, что ты жадина.
– Он не такой обаятельный человек, как вы, Штефан. Я вижу, вы серьезный, авторитетный бизнесмен силового плана. Вместе мы многого добьемся. Я прошу вас: мой телефон забрали при обыске. Таковы правила, я понимаю и не обижаюсь. Я хочу рассчитаться с вами здесь, в уютной обстановке. Вы не возражаете? Посетителей почти нет, деньги привезет мой друг сразу после моего звонка. У него нет телефона – только пейджер. Разрешите мне воспользоваться вашим телефоном, я передам ему сообщение через оператора, и минут через десять-пятнадцать чемодан с полумиллионом долларов будет стоять перед вами. Я предупредил его заранее о таком варианте развития событий, поэтому у него уже все готово.
У Штефана заблестели глаза. Если в них и отражалось какое-то сомнение в начале моей пылкой тирады, то сейчас оно улетучилось. Он передал мне трубку через стол.
– Звони. С тобой приятно иметь дело.
– Спасибо. Вы даже не представляете насколько. Алло, девушка, для абонента 44-23. «Морт, бери девайсы и приезжай в ресторан. Срочно. Подпись – Марк». Спасибо. Давайте подождем. А я с вашего позволения немного поем, солянка здесь одно из моих лю…
БА-БАХ!!! Дзынь – дзынь – дзынь!!! Взрыв был такой силы, что я видел, как стоящих вокруг моей машины братков, вместе с их автомобилями, буквально разорвало. Стоянка находилась метрах в двадцати от витрины ресторана, вся стена которого была от пола до потолка стеклянной. Стекла разбило взрывной волной в мелкую крошку, и она усыпала весь пол. К счастью, из-за яркого солнца ни одного посетителя у витрины не было, никто не пострадал. Я лишь ощутил на себе силу взрыва – меня подбросило на стуле, обдало жаром, оглушило. Реакция моего собеседника не отличалась оригинальностью. Он обалдело вытаращился на улицу и ловил ртом воздух. Затем, с искаженным гримасой злобы лицом, повернулся ко мне и хотел что-то сказать, но не успел. Сильнейший удар ребром тяжелой тарелки, направленный одновременно в переносицу и край правой глазницы, заставил криминальный мир понести тяжелую утрату. И тезка дракулоподобного диктатора рухнул вниз, ударившись об стол искалеченным лицом.
Я был не в лучшей спортивной форме. Курение сигарет и выпивка не шли на пользу моей дыхалке, но в тот день сам Бен Джонсон не угнался бы за мной. Как я бежал! Скажу банальность, но у меня словно действительно выросли крылья за спиной. Часы показывали 18.31, когда я вбежал на площадь, с которой прямо навстречу мне уже двигался автобус, стартовавший точно по расписанию. Я остановился, трясущейся рукой достал из кармана билет и поднял его повыше, так, чтобы было видно. Водитель, покачав головой и шутливо погрозив мне пальцем, остановился, дверь открылась. Я с бешено колотившимся сердцем ворвался в салон:
– Слушай, а что там за грохот был только что? Ты не знаешь? – обратился ко мне он.
– Не, не знаю, вот мой билет, место 34, я чуть не опоздал!
– Ага, так бы вот и уехали без тебя. У меня обычно полный автобус, а в этот раз сижу и удивляюсь: двоих пассажиров нету! Ну, вот, слава Богу, хоть ты объявился. Больше ждать никого не стану, у меня автобус рейсовый, везде успеть по графику надо, садись быстрее!
Тридцать четвертое место было почти в самом конце салона. Я прошел его весь, вглядываясь в лица пассажиров. Руси среди них не было.
Сплин
Я не буду надрывно скулить
На гробах улетевших весен,
«Ни о чем никогда не жалеть» —
На осколках моих весел.
Осклабив в ухмылке рот,
Я живу эту жизнь дальше:
Не философ и не урод,
Просто трепетный раб фальши.
Иллюзорно текут реки лет,
Незаметно стареют мысли:
Я клянусь пролетевшим годам,
Не позорить дальнейшей жизни.
Не один я, и есть друзья,
Те, которые к свету ближе,
Вспоминайте меня иногда,
Я не стану в глазах ваших ниже.
Я свинцового неба раб,
На осколках разбитых весен
Я пойду, пожалуй, в кабак
И спою за столом песен.
Буду петь о шальной любви,
Буду петь о своем счастье,
Буду петь о тебе – плыви,
Я потом – ведь летать я мастер.
Руся, Руся. Как же виртуозно ты кинула меня, сучка. Подставила под бандитские стволы, не положила в гребаный унитазный бачок пистолета. Счастья тебе с моим миллионом. Я себе еще, может быть, заработаю. Я ведь тоже хотел тебя сначала поматросить и бросить. Хорошую ты себе выбила компенсацию за моральный ущерб. Ничего. Я к тебе еще загляну в гости, когда ты меньше всего будешь этого ожидать.
С такими нерадостными мыслями я провел время в многочасовом пути от Кишинева до Бухареста. Стихи, которые сами вылезли на свет, я набросал на каком-то клочке бумаги и убрал его в кошелек. Итак, с чем я остался? А вот с чем: я рассчитывал по возвращении в Москву выгодно вложить деньги. Купить несколько квартир, например, и сдавать их. Никогда больше не работать, а купить загородный домик и тихо жить там в свое удовольствие. Стать, наконец, свободным, в моем понимании, человеком! Учитывая, что цены на жилье в Москве были тогда невысокими, мой замысел выглядел более чем реалистично. Лера обязательно должна была родить еще, и у меня была бы прекрасная семья с двумя детьми и дом «полная чаша». В общем, ничего плохого, сплошной позитив! И вот что вышло на деле. Я, кинутый телкой и чуть было не подвешенный за яйца гангстерами, ехал с какими-то молдавскими ловцами счастья в Бухарест для того, чтобы вылететь оттуда в Москву, воистину налегке! Денег было жаль настолько, что боль от их утраты заслонила собой все события нескольких прошедших дней, больше похожие на сюжет из фильма-боевика категории «Б» со Стивеном Сигалом в главной роли.
Но я не могу долго отравлять себя ядом переживаний. Я слишком люблю жизнь, чтобы долго концентрироваться на всяком отстое. Жизнь продолжается, и, по ее закону, всякая палка всегда имеет два конца. Да, меня кинули. Да, я лишился почти всех денег, но кое-что ведь у меня осталось! И этого «кое-что» вполне хватит на переезд из тридцатиметровой «однушки», где все мы ютились на голове друг у друга, в квартирку побольше. А самое главное – я остался жив! Жив назло всем этим Кукушкам и Пышнякам. Я, как крутой Данила Багров, разделался с местечковыми гангстерами с помощью их же девайсов, которые они продали мне, доказав тем самым принцип круговорота вещества в природе. Да, я не стал свободным в том смысле этого понятия, который есть в финансовой свободе, но я наконец-то попробовал свободу на вкус! И вкус этот мне понравился. Я буду искать его вновь и вновь. Я никогда не забуду этого прекрасного полета куда угодно. У меня не получилось вырваться из корпоративной тюрьмы с первого раза, но я обязательно попытаюсь совершить побег еще раз, и еще раз, и так до тех пор, пока не найду постоянный источник свободы, из которого я буду пить каждый день, каждую минуту, без остановки. Для этого мне не нужен алкоголь, не нужны наркотики. Свобода не в этом! Я понял наконец-то, в чем она! Свобода в том, когда ты живешь в мире с самим собой, когда твоя совесть не мучает тебя вопросами, когда дело, которым ты занимаешься, является словно бы твоим продолжением.
Свобода – это найти себя в этом деле. А дальше можно познать смысл счастья. Он там, где-то совсем близко.
Но в чем же оно, то самое дело, которое я могу выполнять с удовольствием? Только не в том, чтобы работать «на дядю», ежедневно проводя за тупой монотонной работой в офисе по десять часов. Как бы хорошо за него ни платили, а платят, как правило, недостаточно, это все равно рабство. Стать таким же дядей с тем, чтобы работали на тебя? Нет, все равно не получится. Каким бы «дядей» ты ни был, ты все равно в свою очередь работаешь на какого-нибудь дядю покрупнее, и так далее по возрастающей. А стать самым главным дядей – это шанс один на миллиард. Тем более если верить в то, что все предопределено заранее и каждый из нас – станет тем, кем должен стать: офисным рабом, наемным убийцей, революционером, сутенером, детским врачом или, что крайне маловероятно, главным дядей, на которого все работают. Он сидит где-то в самой глубине нашего муравейника, и его не видно со стороны. И даже если попытаться разворошить этот муравейник, то ничего невозможно будет разобрать, а так как он главный дядя, то его к тому самому моменту и вовсе в этом муравейнике не будет, а вместо этого он будет сидеть где-нибудь в вертолете и насмешливо пить тыквенный сок через соломинку. А почему он такой крутой? Чем он такой уж особенный? В чем его исключительность? Таких дядей называют небожителями. Они проигрывают состояния в казино, их блядовитые дочери тратят по пять тысяч долларов на кроватку для своего тойтерьера, их жены нанимают десять маникюрш, по числу пальцев на руках. Гребаное высшее общество. Да, наверное. Таковым они себя считают, во всяком случае. У них денег, как говна за баней. А вот откуда они? Их деньги, нажитые в России, – это грязные деньги. К нам, как ни к кому более, подходит утверждение о том, что «источником каждого состояния является преступление».
Хотя что это я так разошелся? Когда я сам совершенно недавно получал суперприбыль путем банальной спекуляции, используя коррумпированных и развратных наймитов предприятий, то думал ли я о том, что деньги достаются мне бесчестно? Нет, не думал. И, если задать самому себе вопрос: а терзали бы меня угрызения совести, если бы я, приватизировав какой-нибудь горно-обогатительный комбинат или рудник, сидел бы сейчас в бассейне своей виллы в Майами, окруженный шоколадными от загара нимфетками, с ноздрями сожженными кокаином? Нет, сэр, ответ отрицательный. Да плевать бы мне было на всех и на каждого, кто ниже меня. Снисхождение бы испытывал я к равным по толщине кармана и подобострастие перед власть предержащими, стяжавшими, помимо денежной, еще и государственную власть.
Размечтался… А что впереди? Что меня ждет? Москва, зима, алкоголь, семейные скандалы, офисная рутина, выедающая мозг. Причем в этот самый офис еще надо ухитриться попасть, не очень-то там меня и ждали. И так всю жизнь? До старости? А как же мечта о свободе? Неужели ей так и суждено остаться мечтой, которая выцветет со временем, как выплаканный глаз старухи? Поистине я чувствовал себя как человек, отсидевший тюремный срок, глотнувший вожделенной свободы и вновь угодивший за решетку. Отчаяние не покидало меня всю дорогу до румынской столицы.
Прибыв на место, я решил, что называется, «перестраховаться». Выкинул билет на самолет до Москвы и вечером того же дня сел в поезд до Варшавы. На случай, если Руся решила окончательно убедиться, что миллион у нее уже никто не отнимет и никогда за ним не придет, и сама вышла на остатки банды Штефана, сообщив ей путь моего следования.
В Варшаве я задержался на два дня. Ходил по местам моей первой любви, прошел мимо фонтана на набережной Вислы, в котором я когда-то принимал импровизированный душ и стирал белье. Это было в 1991 году, летом, когда я совершенно случайно попал на фестиваль молодежи в Польше по случаю приезда Иоанна Павла Второго. В нашей разношерстной группе была девушка… Я до такой степени полюбил ее, что был, кажется, готов ради нее даже отдать собственную жизнь, чего не случалось со мной более ни разу. Но взаимной моя страсть не стала, я напрасно униженно выпрашивал знаки внимания, они доставались не мне, но это стало для меня хорошей жизненной школой. Да и притупило некоторые зашкаливающие органы чувств. Главным душевным качеством для меня с тех пор является хладнокровие. Во всяком случае, в отношениях с женщинами. Да, я люблю, я способен любить, но безрассудство давно не живет даже рядом со мной. Может, мне не везет, но вокруг себя я всегда видел одну сплошную женскую практичность. Мечтаю до сих пор встретить безбашенную, как и я сам, но верную и умную, молодую и красивую. Друга, одним словом. И не верю в то, что это невозможно. Может быть, я плохо искал? Может быть, вообще не там искал? Может быть, надо все бросить к чертям собачьим и мчаться куда-нибудь в Южную Америку? А стоит ли искать? Тратить себя на поиски того, кто, возможно и не существует?
Я возвращался домой после почти что годового отсутствия. За это время моя дочь подросла и ей исполнилось шесть лет, и я физически ощущал тоску по ней и Лере. Верным спутником каждого мужчины, когда он находится вдали от дома, является мастурбация, сопровождающаяся появлением на черном ночном потолке волнующих образов желанных женских тел порнозвезд, случайных знакомых. Я любил Леру, и на потолке очень часто появлялась она. После того как все заканчивалось, я мысленно долго целовал ее в губы, как делал всегда после нашего секса, и пусть это было лишь жалким суррогатом, но я знал, что я не позволяю чему-то рваться. Чему-то, что, как мне казалось, было между нами. Я сильно идеализировал свою жену. Через несколько минут после моего возвращения домой жаркие объятия сменились ужасным скандалом, прямо на глазах у несчастного ребенка. Я не был инициатором этого скандала. По крайней мере, напрямую. Я просто вернулся домой в день своего рождения и хотел пригласить свою маму к нам в дом, отпраздновать его. Они с Лерой всегда тихо ненавидели друг друга. При вынужденном общении они были сама любезность, но от каждой из них в отдельности мне постоянно приходилось выслушивать оскорбления в адрес объекта ненависти. Причем в устах Леры, которая никогда не скупилась на тяжелые площадные слова и мастерски складывала их в целые тирады, эти оскорбления звучали столь чудовищно, что я, казалось, сходил с ума. Эта брань в адрес моей мамы явилась основой для фундамента нашего будущего расставания. Нельзя, никогда нельзя говорить своему супругу плохо о его родных. Даже если этот супруг и не покажет вида, в душе его все равно будут посеяны семена неприязни. Лера тогда высказалась о моей маме в очередной раз. Кажется, она назвала ее «сморщенной высохшей мразью» или что-то в этом духе. И я, так долго бывший в разлуке со своей женой, соскучившийся и совершенно забывший все ее плохие стороны, не выдержал. Такое быстрое возвращение в реальность стало непереносимым ударом для моей психики, и я заплакал. Я был настолько разочарован, подавлен, растоптан этими страшными словами, что сел у входной двери и заревел. Лера бесновалась подобно фурии, а я плакал. Плакал оттого, что я понял, я очень быстро и болезненно осознал, что свобода, которая была почти рядом в течение почти целого года, а иногда, как мне казалась, даже являла свое присутствие в полном объеме, теперь ушла настолько далеко, что необходимо совершить что-то из ряда вон выходящее. Что-то, что находилось за пределом моих тогдашних возможностей, чтобы вернуть ее.
Вновь начались серые московские будни. За несколько прошедших после моего возвращения месяцев мы купили новую квартиру, сделали в ней ремонт и переехали. Деньги закончились, и я даже занял у сестры немного. Нужен был какой-то источник дохода, и я не придумал ничего более оригинального, чем купить газету с объявлениями о работе. Среди различных объявлений вроде «требуется менеджер по продажам» я нашел одно, содержащее предложение о поиске «специалиста по снабжению в сеть супермаркетов». На дворе стоял июнь 1999 года, в кармане тоскливо пели дрозды, и я позвонил по телефону в этом объявлении. Все произошло очень быстро: в тот же день мне позвонили и пригласили на собеседование, через день последовало еще одно, а через неделю я стоял перед входом в роскошный офис одной очень и очень известной иностранной компании, курил сигарету за сигаретой и ждал девяти часов утра, времени начала рабочего дня. Особенной радости я не испытывал. А уж если подумать о заработной плате в семьсот долларов, то ее и вовсе не должно было быть. Но я нервно курил оттого, что ощущал вокруг себя запах денег, который я чувствую всегда там, где эти деньги есть в достаточном количестве. Я нервничал еще и оттого, что мне предстояло выработать систему побочных заработков, и сделать это мне предстояло довольно быстро. Функции Байера я представлял в довольно общих чертах, но я сразу понял, что то место, которое мне досталось, является идеальным с точки зрения коррупции, а это было именно то, что мне было нужно. Я курил и не предполагал, что, выбросив в урну сигарету и толкнув от себя стеклянную входную дверь, я толкнул свою жизнь и с тех пор она пойдет совершенно в другом, чем ранее, направлении.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?