Текст книги "Откатчики. Роман о «крысах»"

Андрей и Герман уже собирались было поймать такси, но к ним вдруг валом повалили туристы и на самых разных языках стали просить об экзотической фотографии на фоне султанского жилища. Постепенно Гера и Андрей Второй оставили свои комплексы и на время превратились в настоящих уличных лицедеев. Ведь прежде всего они были людьми, которые лучше всего на свете относились к деньгам, превозносили их выше всего остального, и процесс зарабатывания денег был их самым любимым процессом, давно ставшим, безусловно, физиологическим, как, например, потребность во сне. После того как в руки им стали совать купюры, на наш новоявленный актерский дуэт напал самый настоящий азарт, и они принялись фотографироваться со всеми желающими, недостатка в которых не было. Проработав в таком неожиданном для них качестве фотомоделей около часа, они заработали шестьсот двадцать долларов, после чего откланялись. Публика долго упрашивала их остаться.

Прыгнув в такси, они попросили таксиста отвезти их в какой-нибудь небольшой магазин одежды. Таксист привез их к маленькой лавчонке, где находчивые вертопрахи приобрели по паре джинсов, кеды, майки, на одной их которых был изображен Че Гевара, а на другой Петух в спортивной форме и с надписью внизу, которую можно было перевести как «Эротичный Петух». И в таком виде уже без приключений доехали до своего «Арарат Хайята». Немедленно по прибытии в отель Андрей позвонил в банк и распорядился об аннулировании своих карточек и всех сделанных по ним платежей за истекший день. Впрочем, здесь самые черные подозрения и заставляющие дрожать ноги опасения не сбылись, и с кредиток, по счастью, никто ничего не успел потратить. То же самое сделал и Герман. И у Андрея и у Германа карточки были эмитированы солидными европейскими банками, и не прошел и час, как курьеры из стамбульских отделений этих банков вручили нашей лихой парочке новые кредитки.

После всех этих злоключений приятели решили передохнуть и больше сегодня уже ничего не пить, а мирно лечь спать. Тем более что утром следующего дня начиналась конференция и присутствовать на ней было делом обязательным.

Откатно-портретная галерея

Наутро вся группа собралась на завтрак в одном из ресторанов «Хайята». За время, прошедшее с момента регистрации в отеле, ни Андрей, ни Герман не встречались со своими коллегами по поездке, кроме разве что с Карелией Ротевник. Именно из-за той самой «чемоданной» истории. Впрочем, даже беглого взгляда на лица туристов-откатчиков было достаточно для того, чтобы понять, что и для них прошедшие двадцать часов были наполнены отнюдь не беседами о спасении души. У многих под глазами были мешки, сами же глаза были покрыты красной сеткой от бессонницы, средний цвет лица всей группы можно было бы охарактеризовать как землисто-бледный. Многие уже пили пиво, кто-то, пользуясь тем, что отель был действительно фешенебельным и на завтрак подавалось шампанское, пил его целыми фужерами и довольно покрякивал. Кто-то мрачно курил.

Наконец началась конференция. Всех пригласили в большой зал и усадили за столы, установленные в форме каре. Герман уселся в самом дальнем углу, подальше от докладчика, налил себе так кстати поставленной перед ним минералки, сделал несколько больших глотков. Похмелье не отступало, но дышать стало немного легче. Андрей сидел рядом и, подперев голову рукой, тихо дремал.

Гера посмотрел по сторонам. Похоже, что слова докладчика – энергичного толстяка, директора по маркетингу «Алюминиевой Компании» – интересовали лишь его самого. На лицах всех остальных уважаемых участников были написаны безразличие и скука. Гера ради интереса стал разглядывать своих коллег закупщиков и пытаться сопоставить то, что он слышал когда-нибудь о том или ином, с внешностью каждого из них.

Прямо напротив Германа сидел Сергей Бледнов, закупщик из сети магазинов «Эскалатор». Сеть была австрийской, платили австрийцы хорошо, но Бледнов не чурался брать откаты, выстроив примерно такую же систему, как и Герман в своей родной «Ромашке». Лишь количество «доноров-спонсоров» у него было больше, чем у Геры. Схемы были такими же, но Бледнов вдобавок еще и открыл собственный бизнес. Маленькую пекарню, жарящую и фасующую соленые сухарики к пиву. Вложения в бизнес были минимальны. Автоматизация производства сводилась к пятерым таджикам, денно и нощно жарящим сухарики на огромных сковородках в каком-то сарае во дворе одной из школ Подмосковья. Шестой таджик упаковывал сухарики на допотопной, но исправно работающей машине в красивые пакетики с надписью «Сухарики Хрустофф» и изображением довольно жующего хомяка, облаченного в жилетку и цилиндр. Спали таджики там же, в сарае.

Седьмой сотрудник предприятия на собственном автомобиле «каблук» объезжал магазины «Эскалатор» и развозил сухарики в заказанном количестве.

Бледнов при этом делился прибылью со своим коллегой-закупщиком, который «сидел» на товарной группе «хлеб» и не пускал на полки магазинов никого из производителей сухариков в угоду «Хрустоффу». И был Бледнов одним из богатейших откатчиков Москвы. Все полученные деньги он вкладывал в недвижимость, и ныне является обладателем двенадцати прекрасных квартир в разных районах столицы.

Забегая вперед, следует заметить, что из-за нелояльности к компании Андрея Второго и из-за того, что он был несколько раз замечен играющим в разных московских казино, Сереженьку уволили, и ни в одной компании Бледнов так и не всплыл. Очевидно, доходов от сдачи внаем двенадцати квартир и скромных накоплений вполне хватило ему для того, чтобы спокойно «выйти на пенсию» в возрасте тридцати лет.

Следующим за Бледновым сидела еще одна примечательная фигура: коммерческий директор сети магазинов «Патиссон» Рома Загребский. И если обыкновенный закупщик мог кормиться в основном лишь за счет собственной товарной группы, то этот примечательный деятель торговли не ведал берегов и купался в волнах откатов от всего, что так или иначе происходило в «Патиссоне», ибо он отвечал за сбыт всех товаров по всем направлениям. Его гараж был завален подношениями: ящиками отборного коньяка и виски, дорогими безделушками из бутика «Интер-Оптика», итальянскими сервизами ручной работы и прочими приятными активами, которые уже не в состоянии была вместить огромная квартира в центре Москвы, купленная у известнейшего столичного адвоката. Адвокат во время сделки по купле-продаже квартиры наблюдал за тем, как Рома отсчитывает ему деньги, доставая их из блестящего кейса. Денег было очень много, и все они были совершенно разнородными. Мелькали долларовые бумажки различного достоинства, тысячные рублевые купюры, купюры достоинством в пятьсот, сто, пятьдесят и даже десять рублей. В конце концов, внутренним адвокатским чутьем поняв, что тот, кому он продает квартиру, скорее всего его потенциальный в будущем клиент, не выдержал и спросил:

– А где вы трудитесь, молодой человек, позвольте осведомиться?

Рома немного растерялся от такого прямого вопроса и, не успев придумать ложь, правдиво ответил:

– В «Патиссоне». Коммерческим директором.

Адвокат понятливо улыбнулся и немного прикрыл глаза:

– Вы там аккуратнее директорствуйте, молодой человек. А то, я вижу, вы крайне неосторожны.

Роман насторожился:

– С чего вы взяли?

– Ну так а вы бы деньги-то лучше прямо так, в конвертиках принесли. Сразу стало бы все еще понятнее.

Рома совершенно растерялся, стал было оправдываться, понес какую-то околесицу вроде того, что это его честные накопления и средства, взятые им в долг у многочисленной родни, но умница адвокат вежливо прервал его элегантным жестом, протянув Роме свою визитку:

– Драгоценнейший Роман, я искренне желаю вам безоблачного неба над головой еще долгие годы. Более того, я даже желаю вам встретить под этим небом почтенную старость. Но если вдруг, паче чаяния, небо ваше окажется расчерченным на крупные квадраты одинаковой величины, вы всегда сможете позвонить мне по телефону, номер которого напечатан на моей карточке, и я постараюсь вновь вернуть вас под небо, где нет вовсе никакой разметки.

Обо всех подвигах Загребского Герман не знал, но был прекрасно осведомлен из источников, относящихся к «красному» производителю сладкой водички, что их конкуренты из «синего» враждебного лагеря весьма щедро решили некоторые финансовые и туристические проблемы Загребского в обмен на то, что он вышиб из «Патиссона» всю продукцию «красных» и повелел уставить все магазины продукцией «синих».

Имя этому феномену, которому всегда сопутствует откат, закупщику величиной с «девятый вал» Айвазовского – эксклюзивная представленность. За эту самую представленность или, говоря проще, «эксклюзив» в той или иной сети, многие производители конкурентной продукции, в том числе, конечно же, «красные» и «синие», ведут борьбу не на жизнь, а на смерть. В ход идут все методы и главным, безусловно и всегда, является Его Величество Don Otkato de Potkup. Как правило, подружить с этим Господином лишь закупщика оказывается недостаточным, и готовые на все «синие» или «красные» подкупают начальника закупщиков, зачастую именно коммерческого директора. В случае с Загребским из «Патиссона» все было именно так: остался доволен и сам Загребский, и его «подельник-сотрудник» Миша с ядерной фамилией Уранов. После того как все официальные бумаги подписаны, «эксклюзив» начинает работать в полную силу. Все имеющиеся в магазине свободные площади молниеносно заставляются холодильниками «красных» или «синих». Там, где поставить холодильник не представляется возможным, бутылки с водичкой устанавливаются на специальные поддоны и горами возвышаются в магазине то тут, то там. Неискушенный покупатель поневоле прихватывает с собой бутылочку напитка, от которого, как известно, желудок имеет все шансы навсегда породниться с язвой, а домохозяйки любят добавлять эту «водичку для утоления жажды» в ведро с водой для более качественного мытья полов: водичка – прекрасный растворитель органики.

Наблюдая за двумя этими персонажами, Герман словно играл в игру «найди десять отличий у двух картинок». Он искал отличия между собой, Бледновым, Загребским и не находил их. Помимо разной комплекции, одежды и цвета волос, у всей этой троицы было то главное, что их объединяло и для опытного наблюдателя, в особенности сотрудника службы безопасности, выдавало их с головой. Глаза. Их бегающий, тревожный взгляд. Ожидание провала и, как следствие, прерывание непрерывного оргазма закупщика, достигаемого в процессе откатного коитуса с поставщиком. Подумав об этом, Герман грустно вздохнул и прервал свои наблюдения за коллегами. Похмелье давило на него сверху, словно атмосферный столб высотой в миллион километров. Растолкав мирно дремлющего Андрея Второго, Герман показал ему характерный жест, щелкнув себя по горлу. Андрей радостно кивнул несколько раз, ему также сильно нездоровилось, и наша парочка неутомимых-искателей-приключений-на-собственную-задницу незаметно выскользнула из зала, где продолжал свое монотонное и повергающее всех в отчаянную скуку бубнение докладчик.

Явки не провалены, пароли не забыты

Привыкший к безграничному русскому алкогольному аппетиту официант «Хайята» невозмутимо менял пустые пивные кружки на такие же, полные до краев пивом «Heineken». Осушив по три-четыре полулитровых посудины на брата, наш роковой дуэт совершенно воспрял духом, и дух этот был недобрым, и жаждала отмщения поруганная во время прогулки в простынях честь. Андрей Второй был человеком слова. В этом проявлялась его несокрушимая надежность для друзей и верная гибель для недругов. После необходимой для жажды действий такого рода алкогольной подпитки он извлек из заднего кармана, того самого, который еще так недавно приятно оттягивала пачка сотенных долларовых купюр, мобильник, подмигнул Гере и, мстительно щурясь, набрал московский номер своего начальника службы безопасности…

Начальники службы безопасности бывают разными. Величина их прежнего офицерского звания прямо пропорциональна величине компании, в которую они перешли после ухода на воинскую, или милицейскую, или чекистскую пенсию. В компаниях маленьких, но уже созревших для создания собственной СБ, начальник, как правило, майор в отставке. В компаниях побольше, где СБ по численности представляет собой небольшое войсковое соединение, начальник чаще всего полковник в отставке. Но в компании Андрея Второго, в которой лишь только грузчиков насчитывалось триста человек, а СБ по численности многократно превосходила совокупную численность армий стран Бенилюкс, управлять всей этой армадой охранников и охранниц, аналитиков, детективов, боевиков, разведчиков и контрразведчиков был поставлен бывший генерал-майор! То был «чисто конкретный» мужик с таким прошлым, что описание его могло бы дать почву не одной героической повести или сценарию фильма. В своей прежней, нештатской жизни он послужил в Анголе, Мозамбике, на Кубе, в Афганистане и долгое время возглавлял отдел по этнической преступности в центральном аппарате КГБ-ФСБ. Связи и возможности имел сказочные. Авторитет в кругах как правоохранительных, так и, естественно, криминальных у него был чудовищный. Фамилия мужика была засекречена, и все звали его просто «Палыч». Приученный самим Фиделем Кастро к курению прекрасных кубинских сигар, Палыч, по распоряжению того же Фиделя, еженедельно получал с Кубы посылку с коробкой своих любимейших «Монте-Кристо». Подчиненные боготворили его в тот момент, когда он в роскошном кожаном пальто от «Valentino» и в шляпе с широкими полями a-la Gleb Jegloff легко выпрыгивал из своего бронированного, как и положено, чешскими умельцами «Cadillac Escalade», который всегда водил сам. С огромной сигарой в зубах и сам огромный и кряжистый, словно медведь, и при этом словно медведь же удивительно ловкий и подвижный, он стремительно проходил в офис сквозь строй, состоящий из обожающих его сотрудников, и казалось, что вот-вот грянет в воздухе раскатистое «здравьжелаемтоварищгенералмайор»! Вот такому-то человеку и звонил сейчас Андрей Второй, не желавший до конца жизни испытывать безмерный стыд при воспоминании о том, как он был вынужден для прикрытия собственной почти адамовой наготы подрабатывать фотомоделью в центре Стамбула, мало чем отличаясь от дрессированной обезьянки на плече араба-фотографа.

– Палыч, здравия желаю, как сам?!

– Все путем, Андрей Иваныч, – бодро отрапортовал Палыч, – а вы там как?

– Да все вроде в порядке… – Андрей сделал паузу, и вдруг его словно подменили. Он буквально взорвался, проорав в трубку: – Да хреново все, Палыч! Мы тут с приятелем в дерьмо приличное попали!!! Решили отдохнуть с тетками, вернее, с теткой, а эта тетка оказалась воровкой на доверии и умыкнула наши часы, деньги, трусы и ботинки! И пришлось нам, в простыни завернувшись, по Стамбулу дерьмо топтать! Здесь этих гаденышей целая шайка, и очень хочется раздать всем сестрам по серьгам, как говорят у нас на родине. А то, Палыч, сам понимаешь: для меня подобная потеря статуса непереносима и продолжать жить с таким воспоминанием тошно.

Палыч при первых словах Андрея понял, что случилось нечто неординарное, и во время яростного монолога своего шефа, быстрым движением подтянув к себе блокнот, принялся что-то в нем записывать. А Андрей тем временем продолжал орать в трубку, перейдя на крупнокалиберный мат и выплевывая его в телефонную трубку противным фальцетом.

Наконец он иссяк, и Палыч, закончив строчить в своем блокноте, невозмутимо рапортовал:

– Андрей Иваныч, через полчаса к вашему отелю подъедет мой бывший сослуживец со своими ребятами. Его зовут Мовлади, он чеченец и постоянно проживает в Турции. Вынужден был уехать после сами знаете каких событий. Мы с ним когда-то в одном ведомстве служили, а после развала Союза он по другой дорожке побежал. Я сейчас с ним свяжусь, и он все уладит.

– Палыч, а без чеченов как-нибудь нельзя обойтись? Наших быков сюда сложно разве прислать? У меня с чеченами ментальные противоречия, видишь ли.

– Не получится, Андрей Иваныч, – невозмутимо отрезал Палыч. – Быстро не получится. И потом, у меня есть все основания предположить, что если задействовать людей отсюда, то есть из Москвы, ничем хорошим эта затея не закончится. Всех переловят, арестуют и посадят, и придется вас тогда из турецкой тюрьмы вытаскивать, а это дело непростое.

Андрей задумчиво потер трубку между ладонями, словно хотел скатать из нее колбаску, выразительно глянул на Германа, пожал плечами, поднес телефон к уху:

– Ладно, Палыч. Тебе видней, в конце концов. Делай, как знаешь. Мне важен результат.

– Договорились, Андрей Иваныч. Вот вы всегда отказываетесь от охраны, когда за границу летаете, а зря. Видите, что происходит?

– Ага, – Андрей немного повеселел, – тебе дай волю, ты бы меня в бронированную камеру посадил и вокруг минное поле устроил, чтобы самому спать спокойнее. Брось! Должна же у меня быть хоть какая-то личная жизнь Я олигарх? Олигарх. Должны у меня быть свои причуды, в конце концов! Дайте мне возможность побыть собой и вспомнить молодость, когда не возил меня по Москве броневик, а я с рюкзачком и студенческой стипендией в кармане ездил на троллейбусе! Давай своих чеченов, короче говоря.

– Слушаюсь. Только в следующий раз, хотите вы этого или нет, я следом за вами пошлю «топтунов»! Вы их даже не заметите, а вот они за вами присмотрят! – выпалил Палыч и положил трубку.

После этого телефонного разговора и впрямь прошло не больше тридцати минут, как вдруг перед Андреем и Герой появился, словно из воздуха материализовавшийся, пожилой, небольшого роста, подтянутый и одетый во все черное, похожий на угрюмого гробовщика человек. Он назвал свое имя и пригласил приятелей следовать за ним.

На улице стоял «Mercedes Jong» белого цвета, с вызолоченными колесными дисками, молдингами и шильдиками. На стеклах, включая лобовое, черная глухая тонировка. Гере стало не по себе, и, взглянув на Андрея, он увидел, что олигарх испытывает похожие чувства. Тем не менее отступать было некуда, да и Палыч рекомендовал именно этого угрюмого черного человека.

Все трое разместились в просторном салоне лимузина. На переднем сиденье рядом с шофером сидел очень крепкий парень с выкрашенными в белый цвет волосами, в таком же черном костюме и в наглухо застегнутой черной рубашке. Он мрачно представился как Котик. При других обстоятельствах Гера бы расхохотался, услышав такое прозвище, но сейчас у него не было не малейшей охоты смеяться.

Тем временем Мовлади заговорил:

– Можете называть меня Вадимом. Русские всегда называли меня Вадимом, вот и вы меня так зовите. Договорились?

Андрей и Гера синхронно кивнули.

– Мы с вами сейчас покатаемся по городу, вы мне покажете место, где с вами произошло это, эта… – Вадим замялся, – эта неприятность. Из машины выходить не надо. Мы сами все сделаем и перед вами отчитаемся.

– А вы в курсе… – начал было Андрей, но Вадим прервал его коротким жестом руки.

– В курсе. Мне Палыч обо всем рассказал. Поехали! – скомандовал он водителю. Лимузин плавно тронулся и выехал на одну из городских улиц.

Несмотря на то что ни Андрей, ни Герман не страдали пространственным идиотизмом и зрительная память у обоих была нормальная, но вспомнить, где именно находился тот самый кабачок с пертуссином и хитрым тараканоподобным сутенером, они никак не могли. Вот-вот им уже казалось, что все приметы сходятся и «вон за тем поворотом как раз будет та самая улица», но за поворотом оказывалось нечто совершенно незнакомое и неожиданное: пустырь, рынок, больница, словом, все, что угодно, но только не искомое ими «хитрое» заведение с черным ходом.

Только к вечеру, когда короткие южные сумерки почти закончились, они выехали на совершенно пустынную улицу, а вернее, небольшой и мрачный переулок, где словно в фильме про Бэтмена все было затянуто каким-то туманом, немногочисленные окна домов были закрыты ставнями, а из-под мусорных баков изредка поблескивали глазами не то кошки, не то крысы, не то и те и другие вместе.

– Вроде здесь, – в какой уже раз, но с большей уверенностью выдохнул Герман. – Во всяком случае, очень похоже. Надо выйти из машины, а то я так не могу с уверенностью сказать, что это та самая улица.

Бывший сослуживец Палыча приказал остановиться. Вчетвером вышли из автомобиля. Водитель остался за рулем и не глушил мотора. Он включил дальний свет и напряженно всматривался в уличный туман.

Котик откровенно извлек из кобуры под пиджаком огромный никелированный пистолет и пошел впереди, картинно сжимая опущенное стволом вниз оружие двумя руками. За ним двигались оробевшие Герман и Андрей, а замыкал процессию сухопарый Вадим, вооруженный любимым оружием гангстеров и террористов – автоматом «узи». Они прошли примерно половину улицы, и Герману уже стало казаться, что не отсюда они с Андреем начали свой позорный путь замотанными в простыни, как вдруг неожиданно справа послышался шум движения, какие-то возгласы на непонятном языке. Чеченцы мгновенно отреагировали: вскинули свои стволы и направили их на стену дома, где обнаружилась та самая неприметная дверь. Именно из-за нее и доносились звуки речи, по-видимому, отборной брани, если судить по темпераменту и рычанию, с которыми она исторгалась из чьей-то глотки.

Изнутри по двери последовал мощный удар, от которого она распахнулась настежь. Картина, представшая перед ними, была настолько смешной, что чеченцы опустили свое оружие, и вся четверка мстителей разразилась громовым хохотом. Даже невозмутимый Вадим не удержался и прыснул, что называется, «от души».

На пороге той самой комнаты, из которой ловкая «Наташчя» так виртуозно сбежала вместе с вещами Андрея Второго и Геры, стояли двое совершенно голых японцев, напоминающих по комплекции борцов-сумоистов. Впрочем, назвать их совершенно голыми было бы неточно, так как на ногах каждого из них были надеты трогательные белые гольфы, доходящие почти до колен. Японцы, не видя еще наших четверых следопытов, видимо, пылко выясняли отношения: они тыкали друг в друга толстыми, как колбасные батоны, указательными пальцами и страшно ругались:

– Тикусёмо! [5]5
  Тикусёмо (яп.) – сукин сын.


[Закрыть] – вопил один, брызжа слюной на собеседника.

– Кэцу! Тэмаэ! [6]6
  Кэцу, тэмаэ (яп.) – задница, сволочь.


[Закрыть] – не уступал другой и грозил в ответ кулаком.

– Кусотарэ! Тикусё! [7]7
  Кусотарэ, тикусё (яп.) – дерьмовая голова, сука.


[Закрыть] – совершенно вышел из себя первый и, размахнувшись, вдруг ударил своего визави по уху.

– Маау! [8]8
  Маау (яп.) – дьявол.


[Закрыть] Тэмаэ! – И оба принялись обмениваться страшными ударами тяжелых кулаков. Со стороны все это выглядело как отличная комедийная сцена.

Андрей знаком попросил всех удалиться и подал пример, первым двинувшись в сторону машины. Все остальные, корчась от смеха и ежесекундно оглядываясь на сцепившуюся парочку в гольфах, последовали за ним. В салоне, откинувшись на удобный диван лимузина, Андрей, утирая слезы, выступившие от солидной порции недавнего смеха, сказал:

– Вы знаете, Вадим, после того, как я увидел этих несчастных в их дурацких белых гольфах, я словно посмотрел на нас с Герой со стороны. Очевидно, это было так же смешно и нелепо. И я подумал, что, расстреляв эту шайку, буду сильно неправ. Ведь каждый исполняет на этой земле свою, одному ему предназначенную роль. И этот таракан-сводник, и этот лихой водила-таксист, и эта Наташчя – все они прекрасные учителя для таких зарвавшихся лохов, как мы. Ведь те, у кого больше денег, чем у остальных, зачастую получают их взамен на чьи-то потери, считая себя самыми ловкими, оборотистыми. Но, накалывая ближнего своего, даже и окружив себя тремя поясами обороны из джипов и мордоворотов, ты не застрахован от такой вот замечательной шайки-лейки, после проделок которой вновь чувствуешь себя самым обычным обманутым вкладчиком, дольщиком, простофилей, поверившим в то, что «шарик вон под той скорлупкой». Для меня и моего товарища это хороший урок, и я говорю – отбой. Не надо больше никого искать. Я только жалею, что не сообразил снять этих ругающихся сумоистов на видео, чтобы послать в программу «Сам себе режиссер». Думаю, что слава документалиста мне была бы обеспечена.

Гера с облегчением вздохнул, а Мовлади впервые за те несколько часов, что они колесили по городу, с уважением поглядел на Андрея Второго и протянул ему руку.

Андрей машинально и, чуть позже, с некоторым недоумением пожал ее. Несколько минут ехали молча. Затем Андрей не выдержал:

– А мне Палыч рассказал, что вы с ним вместе служили. Стало быть, вы бывший офицер? Чекист?

Мовлади кивнул:

– Было дело. Джохар тоже служил. Летчиком был, а кем стал? Трупом он стал. Когда-то мы все служили одной великой стране, а после того как трое шакалов, залившись в Беловежской Пуще водкой, предали ее, то служить стало некому. И тогда каждый из нас нашел себе что-то новое для того, чтобы служить этому «новому». Палыч вот вам служит. Я… – и Мовлади махнул рукой, дав понять, что разговор закончен. В машине установилось тяжелое молчание.

Гера решил немного разрядить обстановку:

– Мужики, я вот только одного никак не могу понять: а с чего это сумоистов трахаться потянуло? Я думал, что они не могут. Ну, во всяком случае, разнообразия в сексе Наташчя бы от них не дождалась.

Мовлади повернулся к нему:

– С чего это ты взял?

– Ну как же! Как известно, в природе существуют три степени зеркальной болезни у толстых мужиков: первая – это когда мужик не видит свой член потому, что мешает живот, вторая – это когда мужик не видит кончиков своих ступней по той же причине, а третья, когда он не в состоянии увидеть, кто это там делает ему минет!

Андрей, Мовлади, Котик и даже шофер дружно захохотали. Затем каждый принялся рассказывать анекдоты, и так, незаметно и весело, они доехали до «Хайята». Мовлади пожелал им впредь «не попадаться», оставил на всякий случай номер своего мобильного, и длинный белый «Шейх-стандарт» увез его в стамбульскую ночь.

Дальнейшие события той поездки ничем достопримечательным отмечены не были. Не принимать же, в самом деле, во внимание правдивую историю о том, как один из членов их группы, какой-то пивоторговец из Екатеринбурга, уснул на заднем сиденье автобуса, отвозившего их в аэропорт, с зажженной сигаретой в зубах. Сигарета вывалилась, сиденье загорелось, всем пришлось эвакуироваться и ждать следующий автобус. И совсем ни к чему вспоминать, как совершенно невменяемый от алкоголя очередной московский закупщик Толик Акушанов, услышав, как наверху минарета стал выводить свой намаз муэдзин, прилюдно встал на четвереньки и принялся выть и дрыгать правой ногой, за что был справедливо препровожден в полицию. И уж точно не стоит предавать огласке тот позорный факт, что один из московских фирмачей во время обратного перелета настолько «устал», что уснул прямо в туалетной кабинке, где его ухитрились забыть, и он долго потом пытался выбраться из отбуксированного на стоянку, всеми покинутого и закрытого самолета.

Гера благополучно вернулся в Москву, и долго еще после этого случая в Стамбуле они с Андреем вспоминали, как бегали по городу, завернутые в обрывки простыни, и наступали босыми ногами в собачьи кучи…