Текст книги "Убывающий мир: история «невероятного» в позднем СССР"

Впрочем, даже без апелляций к современности следует указать, что:

1) анализ «советского невероятного» (многократно отражавшегося как в высокой, так и в популярной культуре) представляется удобным способом еще раз посмотреть на поздний СССР – под неожиданным ракурсом, позволяющим задать вопросы и обозначить проблемы, не видимые в любой другой исследовательской оптике;

2) гипотезы и теории, регулярно возникавшие в недрах «советского невероятного», часто оказываются очень интересными сами по себе. Качество такой интересности, по нашему мнению, и есть главная (необходимая и достаточная) причина для изучения не только советской уфологии или советской теории палеовизита, но вообще любого на свете объекта.

Меридиан «А» (имени М. М. Агреста)

Меридиан имени Матеста Менделевича Агреста – это меридиан, пересекающий проявления «советского невероятного» в области исследований, проектов, фантазий и умозрений, связанных с космосом. Здесь нужно отметить, что хотя космическая эра началась только в 1957 году и в массовом сознании ассоциируется с хрущевской оттепелью, в действительности она была порождением сталинизма. Как указывает Мишель Смит, уже в тридцатые годы ракетная техника занимала «центральное место в городском пространстве Москвы: с лекциями и выставками в парке имени Горького, в городском Планетарии, в холле здания Гражданского Воздушного Флота (Аэрофлот), в штабе Красной Армии»[36]36
  Smith M. G. Stalinism and the Genesis of Cosmonautics. // Russian Science Fiction Literature and Cinema: a critical reader. / Edited and introduced by Banerjee A. – Boston: Academic Studies Press, 2018. P. 204.


[Закрыть]. Сам термин «космонавтика» появляется в русском языке в 1937 году благодаря работе Ари Штернфельда «Введение в космонавтику»[37]37
  Штернфельд А. Введение в космонавтику. – М., Л.: Издательство ОНТИ, 1937.


[Закрыть]; в 1935 году выходит десятым изданием книга Якова Перельмана «Межпланетные путешествия»[38]38
  Перельман Я. Межпланетные путешествия. 10-е изд. – М., Л.: Издательство ОНТИ, 1937.


[Закрыть]; в тридцатые же годы начинает оформляться и советский культ Константина Циолковского, объявленного «патриархом авиации и пионером астронавтики»[39]39
  Smith. Op. cit. P. 206.


[Закрыть]. Увлечение ракетной техникой корреспондирует с общей воинственностью сталинизма и его склонностью к экспансии: «штурм небес» (который вели авиаторы), «штурм Севера» (которым занимались полярники) и «штурм недр» (осуществляемый геологами) должны быть продолжены грандиозным «штурмом Вселенной»[40]40
  Smith. Op. cit. P. 203.


[Закрыть]. Удивительные настроения той эпохи – когда дети писали письма «дедушке Циолковскому»[41]41
  Smith. Op. cit. P. 205.


[Закрыть], на русский переводили «Полет в мировое пространство» Макса Валье[42]42
  Валье М. Полет в мировое пространство. – М., Л.: Издательство ОНТИ, 1936.


[Закрыть] и «Проблему путешествия в мировом пространстве» Германа Поточника[43]43
  Ноордунг Г. Проблема путешествия в мировом пространстве. – М.; Л.: Главная авиационная редакция, 1935.


[Закрыть], а отечественные авторы создавали брошюры вроде «Зачем большевики летают в стратосферу»[44]44
  Коссов Б. Зачем большевики летают в стратосферу? – Л.: Ленпартиздат, 1933.


[Закрыть], – были заслонены начавшейся в 1941 году войной; но уже во второй половине сороковых новое поколение технических специалистов возобновит дискуссии о космических ракетах и реактивных двигателях. Следует подчеркнуть, что для множества молодых ИТР, восстанавливающих страну после Великой Отечественной войны, тема космоса – это, прежде всего, тема ракет, создаваемых в оборонных целях, а как раз рождающееся в те годы «советское невероятное» с самого начала отмечено знаками милитантности.

Глава 1. Софт-милитантность «невероятного»

Тремя важнейшими оборонными задачами, стоявшими перед СССР в 1945 году в контексте начинавшейся холодной войны, были разработка 1) атомного оружия, 2) ракетных носителей и 3) системы противовоздушной обороны[45]45
  Зубок В. Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева. – М.: РОССПЭН, 2011. С. 53.


[Закрыть]. Каждая из этих задач (для решения которых привлекались тысячи научно-технических специалистов) по-разному повлияла на контуры «советского невероятного»: создание ракет привело в конце концов к полету Юрия Гагарина и к мечтам о покорении других планет; развитие радиолокации, необходимой для нужд ПВО, оказалось полезно при поиске сигналов от внеземных цивилизаций; но парадоксальнее всего проявила себя в дискурсе о «невероятном» тема атомной бомбы.

Казалось бы, атомная бомба не связана с космосом напрямую, однако именно шок от атомных бомбардировок Соединенными Штатами Хиросимы и Нагасаки лежит в основе целой области «советского невероятного», ярко засиявшей в 1947 году. И если в самих США в этот год говорили о «летающих тарелках», увиденных Кеннетом Арнольдом, то жителей Москвы будоражила публичная лекция «Загадки Тунгусского метеорита», которую читал в Московском Планетарии молодой астроном Феликс Зигель. Планетарий вообще являлся чрезвычайно притягательным местом; как вспоминал астроном Александр Гурштейн: «В те годы в умах московских школьников царили два блистательных лектора – доцент Феликс Юрьевич Зигель (1920–1988) и Юрий Фомич Метт <…> [Зигель] доказывал, что Тунгусское падение – это авария межпланетного транспортного корабля инопланетян. Его лекция в Планетарии на эту тему строилась на основе как бы случайного спора со случайными зрителями (подставной партнер играл военного, утверждавшего, что взрыв на Тунгуске похож на атомный взрыв в Хиросиме). Лекция имела оглушительный успех, лишние билеты в Планетарий спрашивали за несколько троллейбусных остановок»[46]46
  Гурштейн А. Московский астроном на заре космического века: автобиографические заметки. – М.: Изд-во Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева РАМН, 2012. С. 116.


[Закрыть]. Впрочем, автором постановки являлся не Зигель, а его старший товарищ, писатель-фантаст Александр Казанцев. Впервые Казанцев высказал свою идею в декабре 1945 года на собрании московских писателей, а в 1946 году опубликовал ее в журнале «Вокруг света» в форме фантастического рассказа «Взрыв». Важно здесь то, что исходный импульс, породивший в итоге и рассказ в журнале, и лекцию в Планетарии, датировался совершенноточно – 6 августа 1945 года:

…дождливым августом 1945 года я услышал по трофейному радиоприемнику сообщение на английском языке о том, что на Хиросиму сброшена атомная бомба. Потряс и сам факт бесчеловечного уничтожения мирного населения города, и подробности взрыва: ослепительный шар ярче солнца, огненный столб, пронзивший облака, черный гриб над ним и раскаты грома, слышные за сотни километров, сотрясения земной коры от земной и воздушной волн, отмеченные дважды сейсмическими станциями. Все эти детали были знакомы мне еще со студенческой поры, со времен увлечения тунгусской эпопеей Кулика, когда тот искал в тайге Тунгусский метеорит[47]47
  Казанцев А. Пунктир воспоминаний. // Льды возвращаются. – М.: Молодая гвардия, 1981. С. 511.


[Закрыть].

И хотя изначально в публичном поле Казанцев подает свою идею как «фантастическую», в действительности им проведена довольно серьезная исследовательская работа; он обращает внимание на область не поваленного леса в самом центре падения Тунгусского метеорита, он консультируется по вопросам ядерных реакций с известными физиками, академиками Львом Ландау и Игорем Таммом, он учитывает результаты экспедиции Леонида Кулика (первого исследователя Тунгусского метеорита, погибшего на фронте) и работы известного астронома, академика Василия Фесенкова, он сравнивает сейсмограммы тунгусской катастрофы и атомных взрывов в Японии: «Они оказались похожими, как близнецы»[48]48
  Казанцев А. Пунктир воспоминаний. // Льды возвращаются. – М.: Молодая гвардия, 1981. С. 512.


[Закрыть]. Кроме того, ни кратер от падения, ни осколки самого метеорита не были найдены – все вместе это позволяет Казанцеву предположить, что в 1908 году в воздухе над Тунгуской взорвался инопланетный корабль, оборудованный атомными двигателями. Впрочем, хотя заключительный пуант о потерпевшем крушение космическом корабле пришельцев очень эффектен («Не исключена возможность, что взрыв произошел не в урановом метеорите, а в межпланетном корабле, использовавшем атомную энергию»[49]49
  Казанцев А. Взрыв. // Вокруг света, № 1, 1946. С. 46.


[Закрыть]) и порождает множество горячих откликов, все же для самого Александра Казанцева Тунгусский метеорит является способом говорить об атомной угрозе (как раз нависающей над СССР) – причем разговор этот может вестись в разных регистрах, от обсуждения отдельных технических решений («Да, самое трудное, что американцам пришлось сделать, – это затормозить нейтроны. И в этом они вряд ли обошлись без тяжелой воды»[50]50
  Казанцев А. Взрыв. // Вокруг света, № 1, 1946. С. 43.


[Закрыть]) до мрачного живописания последствий произошедшей катастрофы: «небывалые разрушения и настоящее землетрясение», «ослепительный шар газов, раскаленных до температуры в десятки миллионов градусов, который превратился затем при стремительном взлете в огненный столб, видимый за 400 километров», «Бедные эвенки оказались жертвами атомного распада мельчайших остатков вещества метеорита, рассыпанных в районе катастрофы»[51]51
  Казанцев А. Взрыв. // Вокруг света, № 1, 1946. С. 42.


[Закрыть] и т. д.

Чтение публичной лекции о загадках Тунгусского метеорита продолжается недолго; на шумиху обращает внимание Комитет по метеоритам АН СССР, возглавляемый упоминавшимся выше академиком Василием Фесенковым. В мае 1948 года в газете «Московский комсомолец» выходит статья астрономов Евгения Кринова и Кирилла Станюковича и геофизика Всеволода Федынского «О так называемой “загадке” Тунгусского метеорита» с критикой взглядов Казанцева[52]52
  Станюкович К., Федынский В., Кринов Е. О так называемой «загадке» Тунгусского метеорита. // Московский комсомолец, 29.05.1948.


[Закрыть]: среди прочего его обвиняют в злоупотреблении «жуткими подробностями взрывов американских атомных бомб» и в нагнетании «атомного психоза»[53]53
  Станюкович К., Федынский В., Кринов Е. Указ. соч.


[Закрыть]. В сентябре 1948-го журнал «Техника – молодежи» печатает статью и открытое письмо в защиту Казанцева, подписанное директором Пулковской обсерватории, членом-корреспондентом АН СССР Александром Михайловым, астрономами, докторами наук Павлом Паренаго, Борисом Воронцовым-Вельяминовым и другими[54]54
  Баратова С. О фантастике и людях без крыльев. // Техника – молодежи, № 9, 1948. С. 27.


[Закрыть]. В октябре 1950 года в журнале «Знание – сила» публикуется рассказ фантаста Бориса Ляпунова «Из глубины Вселенной», также объясняющий Тунгусскую катастрофу аварией космического корабля инопланетян[55]55
  Ляпунов Б. Из глубины Вселенной. // Знание – сила, № 10, 1950. С. 4–7.


[Закрыть]. Фесенков и Кринов в 1951 году отвечают публикациями в «Науке и жизни»[56]56
  Фесенков В., Михайлов А., Кринов Е., Станюкович К., Федынский В. О Тунгусском метеорите. // Наука и жизнь, № 9, 1951.


[Закрыть] и в «Литературной газете»:

Это был действительно метеорит, а не космический корабль. Взрыв тунгусского метеорита произошел не на высоте нескольких сотен метров, как фантазирует А. Казанцев, а при ударе о земную поверхность. Образовавшийся первоначально кратер быстро наполнился водой. Итак, никакой загадки Тунгусский метеорит не представляет и его природа не вызывает никаких сомнений[57]57
  Фесенков В., Кринов Е. Тунгусский метеорит или… марсианский корабль? // Литературная газета, 04.08.1951.


[Закрыть].

При этом сама неистребимость подобных споров, сама увлеченность людей гипотезой о корабле пришельцев (астроном Виталий Бронштэн вспоминал возмущенные вопросы публики: «Зачем вы все время говорите о метеорите, когда доказано, что это был межпланетный корабль?»[58]58
  Бронштэн В. Тунгусский метеорит: история исследования. – М.: Сельянов, 2000. С. 105.


[Закрыть]), сама готовность обсуждать возможный визит инопланетян возникают отнюдь не на пустом месте: в массе своей советские граждане убеждены в обитаемости космоса.

Такая убежденность в начале пятидесятых основывается 1) на некоторых замечаниях из «Диалектики природы» Энгельса (о том, что вечно превращающаяся материя с «железной необходимостью» порождает мыслящий дух), 2) на радикальном неприятии в СССР «идеалистической» теории Большого взрыва (предполагавшей конечность Вселенной во времени и пространстве)[59]59
  Огородников К. Против идеализма в астрономии. // Наука и жизнь, № 6, 1954.


[Закрыть] и 3) на крахе влиятельной гипотезы астронома Джеймса Джинса о возникновении планет из вещества, выброшенного Солнцем под действием проходившей близко звезды. Поскольку прохождение звезд рядом друг с другом является исключительным событием, гипотеза Джинса подразумевала чрезвычайную редкость образования планет – с чем никак не могли согласиться советские ученые. В 1943 году астроном Николай Парийский публикует расчеты, опровергающие гипотезу Джинса, в 1949 году с ее критикой выступает академик Отто Шмидт в работе «Происхождение Земли и планет»[60]60
  Шмидт О. Происхождение Земли и планет. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1949.


[Закрыть]. Отказ от гипотезы Джинса в соединении с идеей бесконечной Вселенной логично ведет к мыслям о бесконечном количестве планет и о фактической неизбежности возникновения жизни в космосе. Как несколькими годами позже подытожат такой ход рассуждений астроном Василий Фесенков и биолог Александр Опарин: «Даже в нашей Галактике, включающей примерно 150 миллиардов звезд, могут быть сотни тысяч планет, на которых возможно возникновение и развитие жизни. Во всей бесконечной Вселенной должно существовать также и бесконечное множество обитаемых планет»[61]61
  Опарин А., Фесенков В. Жизнь во Вселенной. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1956. С. 223.


[Закрыть]. Тема возможной обитаемости планет чрезвычайно популярна; в частности, о ней активно пишут ленинградские астрономы Всеволод Шаронов («Есть ли жизнь на планетах», 1950[62]62
  Шаронов В. Есть ли жизнь на планетах. – М.: Молодая гвардия, 1950.


[Закрыть]) и Надежда Сытинская («Есть ли жизнь на небесных телах», 1949[63]63
  Сытинская Н. Есть ли жизнь на небесных телах. – М., Л.: Издательство Академии наук СССР, 1949.


[Закрыть], «Есть ли жизнь на других планетах?», 1952[64]64
  Сытинская Н. Есть ли жизнь на других планетах? – М.: Госкультпросветиздат, 1952.


[Закрыть]), но самый большой интерес у публики вызывают, вне всякого сомнения, статьи и книги астронома, члена-корреспондента АН СССР Гавриила Тихова.

Когда-то учившийся в Париже и работавший в Москве, с 1941 года Тихов жил в Алма-Ате (куда отправился однажды наблюдать полное солнечное затмение) и работал в местном Астрофизическом институте; там в 1947 году ему удалось основать сектор астроботаники – новой науки, открытия которой восхищали советских граждан почти два десятилетия.

Исходное предположение Тихова заключалось в том, что наблюдаемые астрономами сине-фиолетовые марсианские «моря» представляют собой участки растительности. Пытаясь доказать эту гипотезу методами спектрографии, Тихов натолкнулся на ряд затруднений.

Важным оптическим свойством растений является сильное отражение инфракрасных лучей, по сути, отражение избыточного тепла, приходящего от Солнца (листва березы или хвоя ели на снимках в инфракрасном диапазоне выглядят ослепительно белыми), – однако инфракрасные снимки марсианских морей оказывались, наоборот, темными. Кроме того, растения должны иметь в своем спектре хорошо видимую полосу хлорофилла – на Марсе ее обнаружить не получилось[65]65
  Тихов Г. О растительности на Марсе. // Природа, № 2, 1947.


[Закрыть]. В 1945 году Тихов находит выход из ситуации: «Сделаем такое предположение: у растительности Марса оптические свойства иные, чем у земной»[66]66
  Тихов Г. О растительности на Марсе. // Природа, № 2, 1947. С. 5.


[Закрыть]. Тихов считает, что в процессе приспособления к чрезвычайно холодному климату Марса местные растения научились гораздо меньше отражать инфракрасные лучи, несущие тепло, и гораздо лучше использовать солнечный свет, из-за чего узкая полоса хлорофилла стала более широкой и сместилась в длинноволновую часть спектра[67]67
  Тихов Г. Новое о планете Марс. ДАН СССР, Т. 49, № 2, 1945.


[Закрыть]. Подтверждение своим догадкам о Марсе Тихов находит в работах Евгения Кринова, посвященных растениям земным:

Были взяты две пары растений: первая – зеленый овес и полярный можжевельник, вторая – береза и ель. Оказалось, что отражение инфракрасных лучей у хвойных растений – ели и можжевельника – в три раза меньше, чем у сфотографированных одновременно с ними березы и зеленого овса[68]68
  Тихов Г. Астробиология. – М.: Молодая гвардия, 1953. С. 22.


[Закрыть].

Таким образом, чем в более суровых условиях живет растение, тем меньше оно излучает в инфракрасном диапазоне; факт этот можно проверить на Земле. И во второй половине сороковых Тихов организует целый ряд экспедиций: в горы Памира, в Салехард, на Алтай[69]69
  Тихов Г. Астробиология. – М.: Молодая гвардия, 1953. С. 25–28.


[Закрыть]. Астроботаникам действительно удается найти растения, почти не отражающие солнечное тепло и не имеющие полосы хлорофилла[70]70
  Тихов Г. Астробиология. – М.: Молодая гвардия, 1953. С. 25.


[Закрыть]. На основании своих земных исследований Тихов уверенно рассуждает о цвете гипотетических марсианских растений: «Теперь стало ясно, почему растительность на Марсе имеет голубой, синий и даже фиолетовый цвет. Если в спектре растения ослаблены красные, оранжевые, желтые и зеленые лучи, то лучи голубые, синие и фиолетовые приобретают большее значение»[71]71
  Тихов Г. Астробиология. – М.: Молодая гвардия, 1953. С. 25.


[Закрыть]. Экспедиции Тихова, в ходе которых он обнаруживает холодолюбивые земные растения с голубоватым оттенком листьев («Вот, пожалуйста, все черты марсианки. Это – низко стелющееся растение, цветочки его голубоваты, листья его собрались в кучку подушечкой: они жмутся к земле и друг к другу, как жмутся живые существа в мороз, чтобы хоть немножко согреться»[72]72
  Строгова Е. Звездный ботаник. // Огонек, № 42, 1947. С. 16.


[Закрыть]), и поэтические картины сине-фиолетовой марсианской флоры, которые он рисует, покоряют воображение читателей, а сам далекий Марс делают близким, почти родным и подозрительно похожим на российское Нечерноземье: «А наши севернорусские молодые сосенки в самом раннем возрасте совсем лиловые. Именно по тем же причинам “моря” на Марсе окрашены в голубовато-серый цвет»[73]73
  Строгова Е. Звездный ботаник. // Огонек, № 42, 1947. С. 16.


[Закрыть]. (Показательно, что такое приписывание Марсу севернорусских пейзажей – «А когда-нибудь настанет день, и человек ступит своей ногой на поверхность Марса <…> Можжевельник, брусника, клюква напомнят путешественнику об оставленной им далекой Земле»[74]74
  Андреев К. На соседней планете. // Огонек, № 39, 1951. С. 21.


[Закрыть] – происходит в годы идеологических кампаний по борьбе с космополитизмом и поиску русских приоритетов.)

Как следствие, с конца сороковых растительная жизнь на Марсе кажется публике чем-то практически несомненным и неоспоримым. «Когда в будущем на Марс полетят ракетные корабли, межпланетные путешественники будут уже знать многое о растительности этой первой станции космоса», – восхищаются исследованиями Тихова в журнале «Знание – сила»[75]75
  Травин Г. Звездная ботаника. // Знание – сила, № 9, 1947. С. 29.


[Закрыть]; «На Марсе, несомненно, может существовать и растительный, и животный мир», – уверенно отмечают в «Природе»[76]76
  Понизовский Б. Есть ли жизнь на других планетах? // Природа, № 10, 1946. С. 7.


[Закрыть]; «Существование на Марсе растительности – ныне непреложный научный факт», – категорично пишут в «Огоньке»[77]77
  Андреев К. Указ. соч. С. 21.


[Закрыть]. В марте 1951 года Александр Казанцев публикует в «Технике – молодежи» новый фантастический рассказ «Гость из космоса», в котором соединяет гипотезу крушения инопланетного корабля над Тунгуской и основные положения теории Тихова: главный герой рассказа занимается астроботаникой для того, чтобы подтвердить реальность жизни на Марсе и доказать, что именно оттуда прилетел погибший космолет[78]78
  Казанцев А. Гость из космоса. // Техника – молодежи, № 3, 1951.


[Закрыть]. А состоящий с Тиховым в переписке Феликс Зигель[79]79
  Зигель Ф. Жизнь в космосе. – Минск: Наука и техника, 1966. С. 193.


[Закрыть] в своей научно-популярной книге 1952 года «Загадка Марса» (рассказывающей, среди прочего, о знаменитых «марсианских каналах», открытых Джованни Скиапарелли) посвящает астроботанике целую главу, где торжественно заявляет: «[марсианская растительность], конечно, значительно более убога, чем земная, но в самом ее существовании теперь уже не может быть никаких сомнений»[80]80
  Зигель Ф. Загадка Марса. – М., Л.: Детская литература, 1952. С. 73.


[Закрыть].

Сам семидесятипятилетний Тихов при этом продолжает поднимать теоретические ставки: критикует «геоцентризм» в биологии, указывает, что климат Марса не более суров, чем климат Верхоянска, рассуждает о небывалом «упорстве жизни», мечтает о создании ботанического атласа Марса, выдвигает (для объяснения изменяющейся окраски одной из марсианских пустынь) гипотезу о марсианских цветах, надеется с помощью дальнейшего изучения спектрограмм научиться отличать «дикую» марсианскую флору от «окультуренной» (предположительно марсианами), а также делает доклад о возможном цвете растений Венеры (которые, отражая максимум тепла, должны становиться оранжевыми и желтыми)[81]81
  Труды сектора астроботаники. – Алма-Ата: Издательство Академии наук Казахской СССР, 1953; Тихов Г. Шестьдесят лет у телескопа. – М.: Государственное издательство детской литературы, 1959; Тихов Г. Астробиология.


[Закрыть].

Однако уже в 1952 году астроботаника встречает сопротивление со стороны профессора биологии Ольги Троицкой (которая указывает, что ни одно растение не сможет переносить резких перепадов температур, типичных для поверхности Марса[82]82
  Троицкая О. О возможности существования растений на Марсе. // Астрономический журнал, № 1, 1952.


[Закрыть]), а потом и со стороны Василия Фесенкова (отметившего, что на Марсе не обнаружен кислород, и значит, отсутствует биосфера, а также рассчитавшего особый энергетический фактор жизни, для Марса оказавшийся равным нулю)[83]83
  Бронштэн В. Беседы о космосе и гипотезах. – М.: Наука, 1968. С. 181.


[Закрыть]. Начавшись с широкой дискуссии, организованной в сентябре 1952 года президиумом АН Казахской ССР[84]84
  Алексеев А. Советские ростки на Марсе. // Коммерсант, 23.04.2019.


[Закрыть], споры о возможной обитаемости Марса довольно быстро станут частью массовой советской культуры и будут периодически обнаруживать себя то на страницах популярных журналов («Иные из моих товарищей считают, что никакой жизни на планетах солнечной системы быть не может. Они ссылаются на работы академиков А. И. Опарина и В. Г. Фесенкова. <…> Но существует ведь и другая точка зрения. Известный советский астроном Г. А. Тихов, который всю свою жизнь посвятил изучению этой проблемы, утверждает, что на планетах Солнечной системы существует жизнь», – пишет в «Технику – молодежи» саратовский студент[85]85
  Жизнь вокруг Солнца. // Техника – молодежи, № 1, 1960. С. 35.


[Закрыть]), то в текстах известных советских писателей («И вот моему другу – Вовке Сидельникову, и мне – нам поручили доклад: “Есть ли жизнь на Марсе…”», – объясняют герои «Блошиного рынка» Александра Галича[86]86
  Галич А. Блошиный рынок. // Сочинения в двух томах. Т. 2. – М.: Локид, 1999. С. 350.


[Закрыть]), то в знаковых кинофильмах пятидесятых годов («Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе – это науке не известно», – заявляет карикатурный персонаж «Карнавальной ночи» Эльдара Рязанова (1956).

С наступлением хрущевской оттепели интерес советских людей к космосу становится еще сильней. 1956 год для инженерно-технических работников СССР – не только год антисталинского доклада «О культе личности и его последствиях», но еще и год «великого противостояния» Марса, когда эта планета ближе всего подходит к Земле, что отмечено множеством популярных публикаций и очередным витком дискуссий об обитаемости.

Поэт Николай Заболоцкий сочиняет стихотворение «Противостояние Марса» («Тот дух, что выстроил каналы / Для неизвестных нам судов / И стекловидные вокзалы / Средь марсианских городов»[87]87
  Заболоцкий Н. Собрание сочинений в трех томах. Т. 1. – М.: Художественная литература, 1983. С. 289.


[Закрыть]); ленинградский астроном Николай Козырев – работавший до войны вместе с Виктором Амбарцумяном, арестованный в 1937 году в рамках «Пулковского дела», отбывавший срок в Норильске (где его товарищами по заключению оказались историк Лев Гумилёв и фантаст Сергей Снегов), освобожденный в конце 1946 года и вновь вернувшийся к астрономическим исследованиям[88]88
  Дадаев А. Николай Александрович Козырев. К столетию со дня рождения. // Время и звезды: к 100-летию Н. А. Козырева. – СПб.: Нестор-История, 2008. С. 20–35.


[Закрыть] – полемизирует с Тиховым, полагая, что причина изменения цвета марсианских «морей» является сугубо оптической и никак не связана с наличием на Марсе растений[89]89
  Дадаев А. Николай Александрович Козырев. К столетию со дня рождения. // Время и звезды: к 100-летию Н. А. Козырева. – СПб.: Нестор-История, 2008. С. 42.


[Закрыть]; директор Пулковской обсерватории Александр Михайлов делает доклад о взрыве, зарегистрированном на поверхности Марса[90]90
  Казанцев А. Гость из космоса. – М.: Географгиз, 1958. С. 120.


[Закрыть]. А Феликс Зигель уже почти не сомневается в существовании марсиан: «Не мертвая пустыня, а живой мир, планета, во многом сходная с Землей и, быть может, даже населенная существами, подобными человеку, – такова красноватая немерцающая звезда, которая украшает сейчас тихие сентябрьские ночи»[91]91
  Зигель Ф. Свидание планет. // Техника – молодежи, № 9, 1956. С. 24.


[Закрыть].

В 1957 году в стране широко отмечают столетний юбилей Константина Циолковского, писатель-фантаст Иван Ефремов публикует в «Технике – молодежи» роман «Туманность Андромеды», изображающий блистательное космическое будущее человечества и сразу же становящийся сверхпопулярным[92]92
  Ефремов И. Туманность Андромеды. // Техника – молодежи, № 1–6, № 8–9, № 11, 1957.


[Закрыть], а 4 октября 1957 года СССР успешно выводит в космос первый искусственный спутник Земли. Начинается эпоха «космического энтузиазма», когда кажется, что люди будут путешествовать на Луну чаще, чем за границу[93]93
  Бойм С. Будущее ностальгии. – М.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 138.


[Закрыть]: «Спутник оживил утопические надежды, стал символом и частью возрождения социализма, повлиял на советскую историю, культуру, средства массовой информации и образ жизни следующего поколения»[94]94
  What Does Soviet ‘Space Culture’ Mean? // Soviet Space Culture. Cosmic Enthusiasm in Socialist Societies. / Ed. by Scheide C., Richers J., Rüthers M., Maurer E. – New York, 2011. P. 5.


[Закрыть]. В ноябре 1958 года Николай Козырев заявляет об открытии лунного вулканизма: ему удалось получить характерный спектр вулканических газов, наблюдая кратер Альфонс[95]95
  Козырев Н. Вулканическая деятельность на Луне. // Природа, № 3, 1959; Козырев Н. Лунный вулкан. // Знание – сила, № 3, 1959.


[Закрыть]. Новость вызывает восторг образованной публики («Значит, Луна – не остывшая планета. Значит, Луна – “живая”»[96]96
  Неуймина Н. Луна – «живая»! // Костер, № 1, 1959. С. 43.


[Закрыть]) и лишний раз подчеркивает градус царящего в стране оптимизма.

Открытие советских астрономов свидетельствует также о том, что на Луне, возможно, имеются многочисленные выходы природного газа. Между тем в непосредственной близости от месторождений природного газа можно ожидать наличия запасов нефти. <…> Газ и нефть дадут возможность получить электроэнергию, столь необходимую для освоения Луны,

– фантазируют в «Юном технике»[97]97
  Комаров В. Вулкан на Луне. // Юный техник, № 3, 1959. С. 40.


[Закрыть].

Кроме того, если на Луне никогда не было органической жизни, то наличие газовых и нефтяных лунных месторождений подтвердит абиогенную (неорганическую) теорию возникновения нефти[98]98
  Комаров В. Вулкан на Луне. // Юный техник, № 3, 1959. С. 40.


[Закрыть], предложенную еще Менделеевым, с начала пятидесятых годов отстаиваемую известным геологом Николаем Кудрявцевым[99]99
  Кудрявцев Н. Против органической гипотезы происхождения нефти. // Нефтяное хозяйство, № 9, 1951. С. 17–29.


[Закрыть] и очень популярную в СССР.

Но хотя многие считают, что «выход в космос казался логическим завершением процесса освобождения и логическим началом периода свободы»[100]100
  Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. – М.: Новое литературное обозрение. С. 25.


[Закрыть], в действительности он являлся триумфом не столько хрущевской публичной политики, сколько сталинской военной программы. Исторический пуск 4 октября 1957 года позиционировался как выполнение исследовательских проектов в рамках Международного геофизического года, однако сама ракета-носитель «Спутник» была создана на основе межконтинентальной баллистическойракеты Р-7, предназначенной для доставки ядерного заряда в случае вооруженного конфликта с США, – собственно, с точки зрения профессионалов вся романтика «покорения звезд» являлась не целью, но побочным эффектом решения конкретных оборонных задач.

И словно бы нащупывая темную связь космоса с потребностями военно-промышленного комплекса (ВПК), советский дискурс о «невероятном» порождает целый ряд новых гипотез, использующих темы взрыва и гибели.

Прежде всего, довольно неожиданным образом оживает вроде бы дезавуированная теория Казанцева об атомном взрыве над Тунгуской. В 1958 году экспедиция Академии наук, возглавляемая геохимиком Кириллом Флоренским, исследует место падения метеорита и приходит к выводу, что взрыв действительно произошел в воздухе[101]101
  Бронштэн. Тунгусский метеорит. С. 113.


[Закрыть]. Это полностью расходится с официальной точкой зрения, до сих пор отстаиваемой Фесенковым и Криновым, и позволяет Казанцеву с Зигелем перехватить инициативу в дискуссии. В 1958 году Казанцев публикует в «Юном технике» статью «Поиски продолжаются»[102]102
  Казанцев А. Поиски продолжаются. // Юный техник, № 9, 1958.


[Закрыть]; чуть позже Зигель печатает обзор «Неразгаданная тайна» в журнале «Знание – сила»[103]103
  Зигель Ф. Неразгаданная тайна. // Знание – сила, № 6, 1959.


[Закрыть]. Данные тексты интересны не только тем, что в них защищается давняя идея о крушении инопланетного корабля с атомным двигателем (Казанцев: «Я не отказываюсь от “марсианской” гипотезы»[104]104
  Казанцев А. Поиски продолжаются. С. 55.


[Закрыть]; Зигель: «Гипотеза А. П. Казанцева является единственной правдоподобной, объясняющей отсутствие метеоритного кратера и взрыв космического тела в воздухе»[105]105
  Зигель Ф. Неразгаданная тайна. С. 41.


[Закрыть]), но и другими метафорами милитантности.

Казанцев и Зигель вспоминают известную теорию о гипотетической планете Фаэтон, будто бы существовавшей между Марсом и Юпитером и по каким-то причинам взорвавшейся (как тогда считалось, ее осколки составили пояс астероидов): «Может быть, причины, приведшие к взрыву Фаэтона, имеют нечто общее со взрывом Тунгусского метеорита?»[106]106
  Зигель Ф. Неразгаданная тайна. С. 42.


[Закрыть]. Но если Зигель предполагает, что виной гибели планеты была ядерная реакция[107]107
  Зигель Ф. Неразгаданная тайна. С. 42.


[Закрыть], то Казанцев пишет о возможном падении на Фаэтон глыбы антивещества – и снова соединяет это с Тунгусской катастрофой: «Думая об антивеществе, я отнюдь не отказываюсь от своей гипотезы о взрыве космического корабля. Вовсе нет! Из антивещества могли состоять и неведомый межпланетный корабль с чужой звезды, и сами звездные пришельцы…»[108]108
  Казанцев А. Поиски продолжаются. С. 55.


[Закрыть]. Идея двух (анти)миров, неизбежно гибнущих при столкновении, так же как идея разорванной атомным взрывом планеты, фиксируют один из главных неврозов пятидесятых: мысль о взаимном уничтожении СССР и США в случае атомного конфликта. Несколькими годами позже Казанцев и Зигель начнут активно рассуждать о тектитах – загадочных стекловидных образованиях, обнаруживаемых в местах падения метеоритов. Проливая свет на «политическое бессознательное» эпохи, Казанцев сравнивает тектиты со стекловидным шлаком, образующимся при атомном взрыве, и предлагает считать их осколками Фаэтона, погибшего в результате ядерной войны: «Цивилизация фаэтов могла проходить ту же кризисную стадию развития, которую сейчас проходит человечество, овладев ядерной энергией. Там тоже могли быть свои даллесы и эйзенхауэры, форрестолы и аденауэры, свои атомные генералы, свои безумные поджигатели ядерной войны… И вот миллион лет назад, после взрыва во время безумной войны на Фаэтоне одной из сверхбомб взорвались все океаны планеты… Тогда и упали на Землю долетевшие до нее осколки ее атомных шлаков – тектиты…»[109]109
  Казанцев А. Кусок шлака. // Острее шпаги: Роман, рассказы. – М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 1999. С. 492–493.


[Закрыть]. Зигель же в очередном популярном обзоре будет сочувственно пересказывать теорию астронома Уильяма Кэссиди о том, что «Фаэтон имел стеклянную оболочку, которая, расколовшись при его распаде, образовала тектиты»[110]110
  Зигель Ф. Жизнь в космосе. С. 180.


[Закрыть], – и образ хрупкой, в буквальном смысле слова стеклянной планеты, готовой вот-вот разбиться на тысячи частей, кажется даже более убедительным и жутким, чем любые военные кошмары, живописуемые Казанцевым.

В конце пятидесятых к созданию дискурса о «невероятном» присоединяются не только писатели-фантасты (вроде Казанцева), популяризаторы (вроде Зигеля) и эксцентричные старые профессора (вроде Тихова), но и новое поколение астрофизиков. В 1958 году доктор наук, астрофизик Иосиф Шкловский делает в Государственном астрономическом институте имени П. К. Штернберга (ГАИШ) доклад, объясняющий вымирание динозавров. Согласно Шкловскому, причиной была вспышка сверхновой звезды, произошедшая недалеко от Солнца. Гипотеза вызывает огромный интерес («Астрономы старшего и среднего поколений помнят переполненный зал ГАИШ, когда Иосиф Самуилович докладывал об этой гипотезе. Люди стояли в проходах, в дверях, в фойе конференц-зала»[111]111
  Гиндилис Л. Жизнь и разум во Вселенной. // И. С. Шкловский и современная астрофизика. – М.: Знание, 1986. С. 24.


[Закрыть]), но показательно, что вроде бы сугубо академический вопрос о частоте вспышек сверхновых и об интенсивности жесткого излучения считывается присутствующими как метафора возможной гибели человечества и закономерно приводит к обсуждению атомной войны: «Были продемонстрированы фотографии и другие материалы, убедительно свидетельствующие о пагубном влиянии интенсивного жесткого излучения на наследственность живых организмов, в том числе человека. В связи с этим прозвучали и предостережения против испытания и применения ядерного оружия»[112]112
  Гиндилис Л. Жизнь и разум во Вселенной. С. 25.


[Закрыть].

В начале 1959 года тот же Шкловский выдвигает другую, еще более экстравагантную гипотезу, – о которой рассказывает в интервью газете «Комсомольская правда»; астрофизика заинтересовала очень странная траектория движения Фобоса, одного из спутников Марса:

Изменения в характере движения Фобоса так велики, что мы можем уверенно сказать: мы присутствуем при медленной агонии небесного тела. Ведь приблизительно через 15 миллионов лет Фобос должен будет упасть на Марс. В астрономических масштабах это весьма и весьма малый срок. <…> Проанализировав и отвергнув все мыслимые причины торможения Фобоса, я пришел к следующему выводу. Вероятно, именно торможение верхних, чрезвычайно разреженных слоев атмосферы играет здесь решающую роль. Но для того чтобы это торможение оказалось столь значительным, Фобос должен иметь очень малую массу, а значит, и среднюю плотность, примерно в тысячу раз меньшую плотности воды. И есть только один способ сочетать требования твердости, неизменности формы Фобоса и его крайне незначительной средней плотности. Надо предположить, что Фобос полый, пустой внутри – нечто вроде консервной банки, из которой вынули содержимое. Ну а может быть естественное космическое тело полым? Нет и нет! Следовательно, Фобос имеет искусственное происхождение. Другими словами, Фобос является искусственным спутником Марса. Странности в свойствах Деймоса, хотя и менее разительные, чем у Фобоса, позволяют высказать предположение, что и он имеет искусственное происхождение[113]113
  Васильев М. Искусственные спутники Марса: интересная гипотеза советского ученого. // Комсомольская правда, 01.05.1959.


[Закрыть].

Удивительная теория Шкловского явно рождается из стихии советского «космического энтузиазма»; уже современники подозревали, что идея искусственных спутников Марса прямо вдохновлена реальными пусками искусственных спутников Земли[114]114
  Журавлева В. Марс? Нет, прежде всего – Земля. // Знание – сила, № 12, 1959. С. 19.


[Закрыть] (в 1959 году успешно запущен уже третий советский ИСЗ). Однако общий оптимизм оттеняется смутной тревогой и страхом: согласно расчетам Шкловского, Фобос и Деймос выведены на марсианскую орбиту около четырехсот сорока миллионов лет назад[115]115
  Бронштэн В. Надуманная гипотеза о спутниках Марса. // Природа, № 8, 1961. С. 79.


[Закрыть]; при этом Шкловский не верит в существование жизни на Марсе в 1959 году. Отсюда следует довольно невеселый вывод о гибели могущественной марсианской цивилизации: «По мнению И. С. Шкловского, неизвестные причины вызвали постепенное вымирание марсиан. Было ли оно вызвано ухудшением природных условий Марса или иными факторами, сказать трудно. Но искусственные спутники остались, и в них, быть может, сохранены памятники марсианской культуры»[116]116
  Бронштэн В. Загадка спутников Марса. // Наука и жизнь, № 12, 1959. С. 38.


[Закрыть].