Электронная библиотека » Алексей Корчажкин » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Christe eleison!"


  • Текст добавлен: 25 октября 2015, 22:00


Автор книги: Алексей Корчажкин


Жанр: Философия, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Харонъ

I. Ахеронъ

 
Безсильно брошена рука.
Надменно глядя свысока
На мертвенно-холодный трупъ,
Я понялъ: былъ я всё же глупъ.
Но не вернуть уже тотъ часъ,
Когда небесный тихій гласъ
Я не услышалъ. Sлой отвѣтъ
Любви, ведущей столько лѣтъ
Меня къ спасенью, я изрёкъ.
И горько, горько плакалъ Богъ,
На кровь, что медленно лилась
Безсильно глядя. И изъ глазъ
Его слеза текла. И въ адъ
Иду я слѣпо наугадъ.
Вдругъ – свѣтъ какъ будто отъ огня,
Зовётъ и манитъ онъ меня.
Надежда придала мнѣ силъ:
Туда, гдѣ пламень мнѣ свѣтилъ,
Пошёлъ я смѣло. Предо мной
Въ печальный, мрачный міръ иной
Рѣки предсталъ широкій путь:
Мерцала огненная жуть
Надъ рябью мелкою рѣчной,
Не нарушалъ ея покой
И вёселъ тихій мѣрный плескъ.
И огненныхъ языковъ блескъ
Челнокъ неспѣшный освѣтилъ.
Вотъ онъ ко мнѣ поворотилъ.
Въ челнѣ сидѣлъ сѣдой старикъ
И сонно грёбъ: онъ такъ привыкъ.
Покорный рабъ судьбы своей,
Въ теченьѣ безконечныхъ дней
Онъ грёбъ неслышно въ челнокѣ,
Плывя по огненной рѣкѣ.
Причалилъ къ берегу старикъ —
Я головой своей поникъ,
Глазницъ пустыхъ увидя взглядъ:
Пронзилъ меня смертельный хладъ,
Что исходилъ отъ старика.
Я покорился, и рука
Оболъ, разжавшись, подала
И въ царство пустоты и sла
Поплылъ я въ адскомъ челнокѣ.
Душа въ печали и тоскѣ,
Предвидя боль, забвенье, адъ,
Вдругъ крикнула: «Плыви назадъ!
Я не хочу туда, Харонъ!»
Но равнодушно молвилъ онъ:
«Ты обречёнъ, свободный духъ».
Былъ голосъ холоденъ и сухъ.
Неспѣшно вёзъ меня гребецъ.
И понялъ я: пришёлъ конецъ,
И ждетъ меня забвенья мракъ.
И я подумалъ: какъ же такъ?
И разрывался слабый умъ
Отъ тяжкихъ, непосильныхъ думъ.
Я сталъ противенъ самъ себѣ:
Я видѣлъ свѣтъ въ своей судьбѣ,
Что спасъ меня отъ хладной тьмы,
Теперь я въ царство сатаны
Плыву съ Харономъ. Потому
Съ мольбой отвѣтилъ я ему:
«О перевозчикъ падшихъ душъ,
О равнодушный страшный мужъ,
Ты безразлично по рѣкѣ
Плывёшь въ неслышномъ челнокѣ
Тысячелѣтья. Стонъ и боль
Безчисленныхъ, заблудшихъ воль
Тебя не трогаютъ. Но ты
Изъ бездны чёрной пустоты
Прошу, отвѣть мнѣ! Ты скажи,
Какъ я дошёлъ до этой лжи
И въ царство вѣчное тѣней
Плыву по окончанье дней?
Ѳанатосъ – чёрный геній тьмы,
Приспѣшникъ вѣрный сатаны,
Рабами наполняетъ адъ,
Второй онъ смерти кровный братъ.
Слѣпецъ пустой, не видитъ онъ,
Какъ онъ униженъ, сокрушёнъ
Распятымъ Богомъ на Крестѣ.
Блуждая въ чёрной пустотѣ,
Онъ умеръ самъ, печальный духъ.
Но ты, Харонъ, отверзи слухъ
Къ мольбѣ изъ грѣшныхъ устъ моихъ.
Ты, перевозчикъ душъ людскихъ,
На нихъ взираешь свысока.
Предъ Бездной огненной рѣка
Отъ ада отдѣляетъ насъ,
И грѣшники въ свой судный часъ
При видѣ огненной рѣки
Дрожатъ отъ страха и тоски.
Ты равнодушенъ къ ихъ мольбамъ.
Отъ ада отдѣлённый самъ
Широкой огненной рѣкой,
Везёшь ты ихъ въ Аидъ. Покой
Имъ не данъ будетъ въ царствѣ тьмы,
Ихъ обречённые умы
Въ пустынномъ царствіи тѣней,
Терзаетъ безконечность дней.
Въ забвеньѣ тягостномъ блуждать
Живые будутъ. Только вспять
Не поворотишь ты, и тьма
Собой взоръ падшаго ума
Затмитъ навѣки – что тебѣ?
Вѣдь къ этой тягостной судьбѣ
Не ты ихъ вёлъ, но невдомёкъ
Имъ жизни жалкой ихъ урокъ.
Они избрали этотъ путь
Своею волей, не свернуть
Теперь имъ съ этого пути.
Не смогутъ Истину найти
Они, погибшіе. Тогда
Рѣка въ забвеньѣ, въ никуда
Встаетъ предъ ними въ свой черёдъ.
Но грѣшниковъ погибшій родъ,
Забвенье, боль, печаль и хладъ —
Весь гибельный, гнетущій адъ,
Содома мерзость, ворожбу
И вѣру въ sвѣзды и судьбу,
И похоть плоти, и очесъ,
И прелесть гибельныхъ словесъ,
Суккубовъ сладострастный стонъ
Ты презираешь, о Харонъ.
Я ненавижу эту тьму,
Какъ ты. Скажи мнѣ, почему
Не повернёшь ты для меня?
Зачѣмъ безуміемъ огня
Мой поглощать погибшій умъ?
Въ безсмысленности тяжкихъ думъ
Чего обрящу я себѣ?
Прошу, вернись! Иной судьбѣ
Хочу послѣдовать я“. „Нѣтъ! —
Отвѣтилъ равнодушный дѣдъ. —
Сама ты выбрала, душа!
Теперь смотри, чѣмъ хороша
Была въ земномъ забвеньѣ ты.
Плыви же въ царство пустоты!»
По хладной огненной рѣкѣ
Я плылъ въ неспѣшномъ челнокѣ.
 

II. Аидъ

 
И понялъ я, что жизнью мнѣ
Далось насытиться вполнѣ,
Но я былъ слѣпъ: не зная sла,
Его творилъ я безъ числа
И вожделѣнью потакалъ,
И просвѣщенья не алкалъ,
Чтобъ духъ возвысить, наконецъ,
Познать Начало и Конецъ.
Я признаю свою вину:
Хоть сладка гладному уму
Христа спасительная вѣсть,
Земнымъ усладамъ предпочесть
Не смогъ я тихій свѣтъ Христа,
Душа не стала въ Немъ чиста.
Глупецъ! Безумный рабъ страстей!
Я для возвышенныхъ идей
Былъ такъ возвышенно далёкъ
И былъ безумно одинокъ
Въ своёмъ стремленьѣ, и глаза
Надменно пялилъ въ небеса.
О Боже! Этотъ вѣкъ любя,
Я такъ далёкъ былъ отъ Тебя!
Я ненавидѣлъ sла порокъ,
И самъ къ себѣ я былъ жестокъ,
Души возжаждавъ чистоты.
Но я сгубилъ свои мечты!
Меня желаній пламя жгло,
Впустилъ я добровольно sло,
Sѣло что въ душу въѣлось мнѣ.
Теперь она подвластна тьмѣ.
Вези, вези меня, Харонъ!
Туда, гдѣ sла надменный тронъ
Надъ Бездной высится одинъ,
Гдѣ одинокій господинъ
Въ потокъ печальныхъ, мрачныхъ думъ
Свой погрузилъ заблудшій умъ.
Въ порокѣ сладкомъ, можетъ быть,
Забуду я, какъ жаждалъ жить.
Пристала къ берегу ладья.
Увѣренно на берегъ я
Ступилъ съ ладьи той, и теперь
Для жизни мнѣ закрыта дверь.
«Привѣтствую! Тебя я ждалъ», —
Печально падшій духъ сказалъ.
Я удивился: «Это ты,
Мой геній падшій пустоты!
Я не нарушилъ договоръ,
Себѣ я вынесъ приговоръ.
Я не сумѣлъ его порвать:
Страдалъ я – буду вѣкъ страдать
Въ забвеньѣ адскомъ – ты виной
Тому, что сдѣлалось со мной!»
И падшій духъ отвѣтилъ мнѣ:
«Я самъ страдаю въ томъ огнѣ!
Мнѣ надоѣла эта роль,
И душу мнѣ пронзаетъ боль.
Но обречёнъ теперь навѣкъ
Со мною, падшій человѣкъ,
Быть въ Безднѣ сей порочной ты,
И извращённой красоты
Сполна вкусишь ты, и во власть
Ея ты пожелаешь впасть.
Пойдёмъ, погибшій. Пусть твой умъ
Развѣется отъ мрачныхъ думъ».
И мы пошли, и плача гласъ
Я слышалъ всюду возлѣ насъ
И вопль погибшихъ, падшихъ душъ.
Обречены мы! Свѣта ужъ
Мы не увидимъ, и навѣкъ
Забылъ насъ Богочеловѣкъ.
Владыка тьмы – нашъ господинъ.
Надъ преисподней онъ одинъ
Всевластно правитъ. Передъ нимъ
Предсталъ я, sлобою томимъ.
«Привѣтствую тебя, герой!
Не ждалъ я встрѣтиться съ тобой!
Пади же!» – мнѣ онъ приказалъ.
Я усмѣхнулся. Не упалъ
Я предъ смердящимъ сатаной.
«Не бойся, духъ, объятый тьмой, —
Мнѣ голосъ сладостный жены
Сказалъ. – Мы всѣ обречены!
Деметры радостная дочь
Познала вѣковую ночь,
Объятій сладость и тепло,
Что даритъ міровое sло.
Душа, не бойся, можетъ быть,
Огонь желаній утолить
Мои служанки смогутъ. Ты
Не бойся падшей красоты.
Вкуси, познай, не будь же глупъ!
Ты наслаждайся жженьемъ губъ,
Грудей горячихъ красотой.
Сей соблазнительной мечтой
Не насладился ты бы тамъ,
Гдѣ жжетъ проклятый свѣтъ Христа».
И Персефона, наклонясь
Къ Аиду, въ ротъ ему впилась
Губами дикими. Вполнѣ
Она предалась сатанѣ.
И дивный, сладострастный гласъ
Въ волненьѣ бѣшеномъ тотчасъ
Услышалъ я: «О, мой герой!
Теперь я встрѣтилась съ тобой.
Мой рыцарь милый, я ждала
Тебя въ порочномъ мірѣ sла,
Сама порочна. Но любовь
Иную мнѣ укажетъ новь,
Небесной сдѣлаетъ меня.
Въ сіяньѣ солнечнаго дня
Сольёмся мы въ единый духъ.
Чтобъ огнь страсти не потухъ,
Я буду вѣкъ тебя ласкать,
Возлюбленною будешь звать
Ты Афродиту. Ты забудь
Весь свой земной минувшій путь.
Люби, мой другъ, не будь же глупъ!
Моихъ вкусить прекрасныхъ губъ
Желали многіе. Но ты
Вкуси желанной красоты!»
Дѣвица руку на плечо
Мнѣ уронила. Горячо
Огнёмъ мнѣ шею обожгло:
То соблазнительное sло
Её лобзало. Только вдругъ
Освободился я отъ мукъ
На мигъ – и чудный ясный свѣтъ
Явилъ мнѣ дивный силуэтъ.
Она спала. Ея едва
Дрожали губы, и слова
Мои не слышала она,
Въ забвеньѣ утопая сна:
«Ты спишь, безпечная. Во снѣ
Ты улыбаешься. Но мнѣ
Не зрѣть небесной красоты
Души прекрасные цвѣты
Мнѣ не сорвать. Но всё жъ позволь
Излить тебѣ печаль и боль.
Хоть въ адъ я ввергнутъ, силъ лишёнъ,
Но тихо въ твой безпечный сонъ
Безликой тѣнью я войду,
Безумный, словно бы въ бреду.
Но ты не бойся, ангелъ мой.
Безликой тѣнію слѣпой
Увижу я въ послѣдній разъ
Сіяніе небесныхъ глазъ.
О Ѳеотима! Ты прости,
Не сохранилъ я на пути
То знанье, что стяжалъ съ трудомъ.
Я не войду въ небесный домъ.
Изъ царства тьмы въ твой чудный свѣтъ
Я принесу тебѣ букетъ
Изъ асфоделій. Лишь Аидъ
Ихъ сохранилъ прекрасный видъ.
Души твоей въ нихъ ароматъ
И тонкій, ядовитый смрадъ,
Какъ будто тѣло въ тишинѣ
При блѣдной, мертвенной лунѣ
Смердя безжизненно лежитъ.
Мы всѣ умрёмъ. Не избѣжитъ
Никто сей участи, но ты
Уйдёшь въ рай дивной красоты,
Куда къ тебѣ я не приду.
Безумный! Въ видимомъ аду
Навѣкъ я заперъ самъ себя,
Но буду вѣчно жить, любя
Тебя въ безумнѣйшемъ огнѣ.
И ты не вспомнишь обо мнѣ».
«Въ чёмъ дѣло, милый? Что съ тобой? —
Дѣвица молвила. – Ты мой!
Забудь о томъ, кого любилъ.
И сладостный любовный пылъ
Ты подари мнѣ». Sлобно: «Нѣтъ!» —
Проскрежеталъ я ей въ отвѣтъ.
Я оттолкнулъ её. Тотчасъ
Услышалъ я ужасный гласъ:
«Ты зря отвергъ её. Меня
Лишилъ ты сладкаго огня».
«Кто ты?» – спросилъ я. Страшный sмѣй
Шипя, отвѣтилъ: «Асмодей.
Любовь и ревность – всё во мнѣ
Перемѣшалось. Сатанѣ
Не испытать всей глубины
Блаженства, sлобы… и вины.
Лишь мнѣ доступно это. Но
Пора тебѣ бы знать давно:
Изъ темноты шелъ тщетно ты.
Ты здѣсь, средь адской пустоты!
Забудь о жизни. Пусть Ѳанатъ
Тебѣ внушитъ забвенья хладъ».
И демонъ съ огненнымъ мечомъ
Предсталъ предъ мною, и въ плечо
Онъ мнѣ оружіе вонзилъ.
И я упалъ, лишившись силъ.
Очнулся. Вижу: въ облакахъ
Лечу я, и несётъ въ рукахъ
Меня мой призракъ безъ лица.
Святаго райскаго вѣнца
Не заслужилъ я, но небесъ
Достоинъ я вкусить и здѣсь.
Здѣсь – вѣчно меркнущій закатъ,
И былъ я несказанно радъ
Въ печали помнить о быломъ.
Теперь же я, плѣненный sломъ,
Погибъ. Такъ пусть же свысока
Глядятъ, какъ канулъ на вѣка
Я въ бездну ада! «Ты теперь
Готовься, другъ! Открыта дверь
Намъ въ бездну боли. Пусть же рвётъ
Твоё сознанье острый лёдъ!» —
Сказалъ носитель мой, и вмигъ
Съ небесъ низвергъ меня – и крикъ
Услышалъ дикій я, и смѣхъ,
И гласъ, что звалъ меня на грѣхъ,
Sѣло смердя до тошноты:
То мерзость падшей красоты
Звала меня, звала къ себѣ.
Но въ вожделѣющей мольбѣ
Не похоть я узрѣлъ, но страхъ:
Онъ отражался въ ихъ глазахъ,
Безумныхъ. Снова плачъ дѣтей —
Крикъ – тишина – и хрустъ костей —
И снова ламій жалкій смѣхъ:
Огромный на виду у всѣхъ
Стоялъ изъ мѣди исполинъ,
Огнёмъ безжалостнымъ палимъ,
Онъ длинный вытянулъ языкъ,
На нёмъ – младенецъ. Дикій крикъ
Раздался вновь, съ нимъ – ламій плачъ
И смѣхъ. И снова съѣлъ палачъ
Младенца бѣднаго. Ну вотъ
Для ламій вновь насталъ черёдъ
Рожать младенцевъ въ эту пасть,
Въ которой суждено пропасть
Несчастнымъ. «Человѣче, знай,
Для тѣхъ убійцъ не нуженъ рай.
Ваалъ – любовникъ ихъ. Ему
Онѣ рожаютъ, чтобъ во тьму
Дѣтей низвергнуть. Но забыть
Не смогутъ, кто не смогъ любить,
Утробы рвущейся и крикъ,
И боль, и какъ умолкла вмигъ
Душа живая, отлетѣвъ,
Пуста, едва простить успѣвъ
Свободу, прежде чѣмъ свой вѣкъ,
Родившись, отжилъ человѣкъ.
И съ гнѣвомъ я взглянулъ на нихъ,
И, не нашедши словъ людскихъ,
Взревѣлъ отъ боли я – огонь
Изшелъ изъ устъ моихъ, и стонъ
Я, обезсилѣнный, издалъ:
«О Боже! Какъ же я усталъ!
Проклятый демонъ! Ты скорѣй
Неси меня отъ тѣхъ людей,
Бездушныхъ, смрадныхъ! Тяжело.
Я ненавижу это sло».
И я заплакалъ. Вдругъ одна
Отъ ламій мерзостныхъ жена
Отъединилась и со мной
Заговорила: «Милый мой!
Тебя я помню. Можетъ быть
Меня сумѣлъ ты сохранить
Въ болящемъ сердцѣ. Ты меня
Желалъ избавить отъ огня
И ко Христу вести. Не смогъ
Ты свѣтъ нести для той, чей богъ
Лишь похоть сладкая. Найти
Я не смогла Его въ пути,
Грѣхомъ объятая кругомъ.
Ты звалъ меня. Въ забвеньѣ томъ
Желала я, безъ словъ звала
Тебя въ любовники. Была
Я вдвое старше, и увлечь
Я не смогла тебя, чтобъ лечь
Со мной рѣшилъ ты: ты желалъ,
Чтобъ духъ мой падшій не пропалъ.
Моихъ здѣсь трое. На языкъ
Ваалу ихъ кладу – и крикъ
Я ненавистный слышу. Мнѣ
Они являются во снѣ.
И я зову ихъ. Удержать
Я не могу ихъ, и опять
Кричатъ они, меня зовутъ,
Чисты, рождённые чрезъ блудъ.
Прошу, найди, гдѣ Радамантъ!
Скажи ему, что этотъ адъ
Невыносимъ! Спроси ты мнѣ
Здѣсь мѣсто лёгкое вполнѣ».
Я оттолкнулъ её. «Мой другъ,
Красивѣй я найду подругъ
Тебѣ для жалости. Пойдёмъ.
Среди тѣней мы здѣсь найдёмъ
Лаиду-гетеру. Она
Теперь скучаетъ и одна», —
Промолвилъ демонъ. Съ нимъ вдвоёмъ
Пришли мы, зримъ – стеклянный домъ,
А въ нёмъ – старушка, больно ей
Въ зерцалахъ зрѣть теченье дней.
«О Афродита! Ты бъ могла
Разрушить эти зеркала.
Я не хочу себя такой,
Какою стала: старой, sлой —
Въ нихъ болѣ видѣть. Молодой,
Дѣвицей вѣтреной былой,
Ужъ не могу: разрушенъ цвѣтъ!» —
Она стенала. Ей въ отвѣтъ
Промолвилъ демонъ: «Ты въ огнѣ
 Томишься на потѣху мнѣ».
И мнѣ зерцало показалъ,
Я къ удивленью увидалъ
Красотку въ зеркалѣ. И я
Ей соблазнился не тая.
Но въ гнѣвѣ я разбилъ стекло.
«Пойдёмъ скорѣй! Иное sло
Я покажу тебѣ, мой другъ», —
Сказалъ онъ. Очутились вдругъ
Мы предъ Танталомъ. Сына онъ
Убилъ когда-то. Поражёнъ
Онъ наказаніемъ: вода
Кругомъ и вкусная ѣда,
Но жажду чрева утолить
Не можетъ онъ: иллюзій нить
Нещадно рвётся, лишь едва
Его къ вкушенью голова
Нагнётся въ жаждѣ. И утёсъ
Стоялъ предъ нимъ, и камень нёсъ
Сизифъ на верхъ горы. Уменъ,
Боговъ хитрѣе падшихъ онъ
Когда-то былъ. Теперь пустой
Онъ выполняетъ трудъ простой.
Я крикнулъ: «Стой! Напрасно силъ
Ты не расходуй. Что просилъ
Не получилъ ты. Смерть сама
Ты думалъ, выживъ изъ ума,
Была обманута. Но ты
Теперь въ аду средь пустоты
Тяжёлый камень обречёнъ
Катить наверхъ. Напрасно онъ
Тобой подъемлется: опять,
Гляди, онъ падаетъ. Лежать
Онъ будетъ вѣчно у горы,
И сей мучительной игры
Ты не окончишь никогда».
«Невѣрно! Скоро навсегда
Я завершу сей тяжкій трудъ.
И болѣе не буду тутъ,
Тяжёлый камень водрузивъ», —
Печально мнѣ сказалъ Сизифъ.
«О Проклятый! Зачѣмъ, скажи,
Мнѣ видѣть правду въ мірѣ лжи?
Оставь меня! Слѣпая тѣнь,
Не различая ночь и день,
Бродить я буду среди скалъ.
Христосъ мой! Какъ же я усталъ!
И демонъ sлобный не уймётъ
Огонь въ груди, что сердце жжётъ.
Дай мнѣ забыться въ страшномъ снѣ!
Дай избавленья, Боже, мнѣ!» —
Я крикнулъ. Демонъ задрожалъ.
«Не слышитъ Тотъ, Кого ты звалъ!» —
Онъ мнѣ отвѣтилъ. Въ немъ теперь
Глаголалъ человѣкоsвѣрь.
Я звалъ Спасителя – и вдругъ
Увидѣлъ я изъ свѣта кругъ,
И въ нёмъ былъ Кроносъ, Радамантъ
Былъ съ нимъ. «Войди ты въ этотъ адъ!
Христосъ! Услышь въ который разъ
Изъ Бездны нашъ ничтожный гласъ!
Мольбѣ печальной сей внемли,
И грѣшныхъ думъ не помяни,
Спаси погибшихъ! Божій Свѣтъ
Пусть приметъ насъ въ Святой Завѣтъ
И насъ спасётъ. Вѣдь тяжко тамъ,
Гдѣ ненавистенъ Свѣтъ Христа», —
Они взывали такъ. Харонъ
Къ нимъ подошёлъ, и мрачно онъ
На свѣтъ глядѣть сталъ, и слеза
Омыла демона глаза.
 

III. Вторженіе

 
И свѣта столбъ прорѣзалъ тьму,
И разбѣжались потому
Харонъ и Кронъ и Радамантъ:
Пришёлъ твердѣйшій Адамантъ,
Христосъ-Спаситель. «Прочь скорѣй!
Насъ, заблудившихся sвѣрей,
Пришёлъ Спаситель отыскать.
Онъ твёрдъ: не поворотитъ вспять
Онъ, не добившись своего.
Съ Собой хотя бы одного
Онъ въ руцѣ цѣпкія возьмётъ,
Въ нёмъ растопивъ забвенья лёдъ.
И содрогнётся этотъ адъ!
Христосъ на небѣ будетъ радъ,
Но здѣсь безумнѣйшій Аидъ
Лишь горькій испытаетъ стыдъ
За то, что съ нами сдѣлалъ онъ.
Отверженъ, изгнанъ, обречёнъ
Предъ Богомъ иллюзорный богъ.
Познавъ печаль своихъ дорогъ,
Онъ сокрушится. Можетъ быть,
Поймётъ, безсильный побѣдить,
Онъ, что не вѣчно въ мірѣ sло.
И, сокрушённый тѣмъ sѣло,
Онъ обратится ко Христу,
Въ душѣ заполнивъ пустоту
Забвенья – мудростью. И намъ
Не ложнымъ кланяться богамъ,
Но Богу, Сущему отъ вѣкъ,
Желая, Богочеловѣкъ
Въ аду насъ ищетъ. Можетъ быть
Меня Онъ сможетъ свободить
Отъ демоническихъ оковъ,
Отъ воль безжалостныхъ враговъ,
Со мною слитыхъ. Самому
Не отдѣлить отъ тьмы мнѣ тьму». —
Сказалъ погибшій. Перенёсъ
Меня онъ на крутой утёсъ.
И тутъ свершилось чудо. Тамъ,
Подъ нами, мучился Танталъ,
Главу свою онъ наклонилъ
И сладкой вдругъ воды испилъ,
И напитался отъ плодовъ —
Изъ демоническихъ оковъ
Его небесная Рука
Взяла мгновенно въ облака.
И рухнулъ тутъ же нашъ утёсъ:
Небесный Свѣтъ къ Себѣ вознёсъ
Сизифа бѣднаго, и самъ
Не вѣрилъ я своимъ глазамъ.
Я звонъ услышалъ – зеркала
Разбились. «Какъ же я ждала
Тебя! И только лишь Тебя!
Я буду вѣчно жить, любя! —
Вскричала гетера. – Блудомъ
Жила я, Твой небесный домъ
Мнѣ не увидѣть. Ты прости
И исцѣли, и отпусти!
Помилуй Ты меня, мой Богъ!»
Едва коснувшись Божьихъ ногъ
Власами грязными, она,
Чужая, падшая жена,
Слезами омывала ихъ.
«Ты смыла грузъ дѣяній sлыхъ!» —
Ей ласково сказалъ Христосъ.
И въ Небеса къ Себѣ вознёсъ.
«Проклятье! Адъ лишился силъ! —
Мой демонъ громко возопилъ. —
Бѣжимъ къ рѣкѣ, быть можетъ, тамъ
Насъ не настигнетъ Свѣтъ Христа».
Мы встали тамъ невдалекѣ.
Шёлъ старецъ медленно къ рѣкѣ
Съ жезломъ sмѣинымъ. По водамъ
Ударилъ онъ – и тутъ и тамъ
Поднялся вѣтеръ, воды онъ
Разъединилъ. Не смогъ Харонъ
Тогда стоять въ своёмъ челнѣ:
Поддавшись бѣшеной волнѣ,
Онъ опрокинулся. Давидъ,
Пѣвецъ, прекраснѣйшій на видъ,
Съ псалтирью доброю межъ водъ
Шёлъ весело и звалъ народъ,
Играя струнами: «Домой
Изъ ада сквернаго долой
Идите вы, открытъ вамъ свѣтъ,
Примите вы Святой Завѣтъ!»
И тѣни падшіе за нимъ
Шли изъ Аида. Къ намъ самимъ
Алмазный старецъ подошёлъ,
Сказалъ: «Я здѣсь тебя нашёлъ
На удивленіе, мой сынъ.
Ты былъ когда-то призванъ Имъ,
И я молился о тебѣ.
Былъ Богъ внимателенъ къ мольбѣ
И вёлъ тебя. Но почему
Избралъ ты нынѣ эту тьму?»
«О Адамантій! – молвилъ я. —
Ты знаешь, что душа моя
Разнорѣчива. Самъ съ собой
Игралъ я сумасшедшій бой.
Услышалъ зовъ я. За Христомъ,
Въ небесный, чистый, свѣтлый домъ,
Я восходилъ, и Божья власть
Меня спасала. Только страсть.
Всё долу яростнѣй звала,
И искусительнаго sла
Не одолѣлъ я въ смертный часъ.
Но пламень вѣры не погасъ!
Пусть я не справился, не смогъ,
Христосъ попрежнему мой Богъ.
Его я помню и въ аду,
Гдѣ самъ страдаю я въ бреду,
И Онъ терзается со мной.
Но ни одинъ Его герой
Не сможетъ вытащить меня
Изъ хладомерзкаго огня.
Оставь меня, о Адамантъ!
Я обречёнъ. Мой вѣченъ адъ».
«Посмотримъ, – молвилъ Оригенъ. —
Пусть будетъ кратокъ этотъ плѣнъ».
И всѣ ушли. Но вѣчно мнѣ
Горѣть въ мучительномъ огнѣ.
 

IV. Освобожденіе

 
Всё кончилось. Лишь свѣта кругъ
Свѣтился тускло, а вокругъ
Стояли Радамантъ и Кронъ,
И я. Съ печалію Харонъ
Смотрѣлъ на свѣтъ, держа весло.
Онъ молвилъ: «Міровое sло
Меня поставило грести
По Ахерону – на пути
Сопровождать погибшихъ въ адъ.
Но нынѣ многіе назадъ
Ушли за Богомъ. Можетъ быть,
И мнѣ сумѣетъ отворить
Онъ двери въ райскій Свой чертогъ,
Туда, гдѣ нѣкогда не смогъ
Я удержаться: тяжко палъ
Я съ неба. Какъ же я усталъ
Отъ жизни призрака безъ глазъ!»
«Господь спасти не можетъ насъ!
Мы не готовы. Эту ночь
Въ аду не сможемъ превозмочь
Мы, чтобъ спасительную Вѣсть
Забвенью Жизни предпочесть.
Нисколько Богу не нужны,
Навѣки мы обречены
Страдать въ мучительномъ аду.
И въ этомъ тягостномъ бреду
Никто насъ больше не спасётъ,
Источники нечистыхъ водъ
Никто не вычиститъ, пойми!
Имѣешь власть ты надъ людьми,
О перевозчикъ падшихъ душъ,
Но побѣждёнъ ты: Свѣтлый Мужъ
Къ спасенью выведетъ людей.
Но насъ Онъ въ царствіи тѣней
Навѣкъ оставилъ, вѣдь Ему
Насъ проще выкинуть во тьму», —
Вздохнулъ мой демонъ. «Человѣкъ
Вѣдь былъ ты, – я въ отвѣтъ изрекъ. —
И ты боишься. Отчего
Не хочешь ты принять Его?»
«Я не готовъ. Я не могу.
Я своему служу врагу…
И ненавижу», – мнѣ сказалъ
Погибшій. Тяжкій стонъ издалъ
Онъ изъ груди своей, и Кронъ,
Услышавъ сей печальный стонъ,
Промолвилъ: «Тяжкая вина
Съ насъ будетъ смыта. Времена
Настанутъ свѣтлыя, и мы
Вновь станемъ Господу нужны».
Взмолился демонъ Радамантъ —
И содрогнулся этотъ адъ,
И снова свѣтъ проникъ. Харонъ
И Радамантъ, и мудрый Кронъ,
И я, и демонъ – скрылись мы,
Сіяніемъ поражены.
И снова въ адъ сошёлъ Христосъ,
Съ Собой спасеніе Онъ нёсъ.
О Боже! Что тамъ! Та душа —
Дѣтоубійца! Чуть дыша,
Она приблизилась къ Христу,
Ваала шлюха. Шлюху ту
Принялъ Христосъ въ любовь Свою,
Преобразивъ её въ раю.
Я ужаснулся. «Вѣдь она
Была въ порокѣ сожжена.
Но, видно, было что-то въ ней,
Что даже въ царствіи тѣней
Её тянуло къ Богу. Но
Мнѣ видѣть это не дано», —
Промолвилъ демонъ. Со Христомъ
Кого увидѣлъ я потомъ?
Деметры радостная дочь
Прошла съ Нимъ черезъ ада ночь
И въ дивный вѣчный Свѣтъ вошла,
Христомъ спасённая отъ sла.
Я пошатнулся. Вдругъ Харонъ
Вздохнулъ, и облегченья стонъ
Въ нёмъ растопилъ забвенья лёдъ,
И онъ услышалъ: Богъ зовётъ.
И въ свѣтлый, дивный, вѣчный Свѣтъ
Вошёлъ онъ – былъ таковъ отвѣтъ
Его на Божію любовь.
Переселившись въ Свѣта новь,
Инымъ сталъ обновлённый духъ:
Уже не старъ онъ и не сухъ,
Но духомъ крѣпокъ, и свѣтло
Смотрѣлъ онъ. Грохнулось весло
О камень ада: всё равно
Ему ужъ не нужно оно.
Онъ счастливъ былъ. «Какъ Божій ликъ
Преобразилъ тебя, старикъ!» —
Подумалъ я… и сдѣлалъ шагъ.
Вдругъ всталъ передо мною врагъ.
Но, Божьимъ свѣтомъ поражёнъ,
Исчезъ, навѣки сгинулъ онъ.
Я возносился. Свысока
Узрѣлъ я, какъ взяла рука
Весло, и ко Христу воззвалъ
Мой демонъ, и въ челнокъ онъ всталъ.
Въ неспѣшномъ адскомъ челнокѣ
Поплылъ онъ тихо по рѣкѣ…
 
7. II – 8. VI. 2009, 17.30,
въ день Св. Духа
Пѣснь Надежды

I. Воспоминанія

 
По тихой огненной рѣкѣ
Я плылъ въ неспѣшномъ челнокѣ.
Душа сгорала, и больна
Воспоминаніемъ она —
О томъ, что душу не спасти,
И что Спасителя найти
Не смогъ я, хоть и близокъ былъ
Къ Тому, Кого не полюбилъ
Въ безуміи своёмъ мой духъ.
Ладья причалила. Былъ сухъ
И хладенъ мой ужасный гласъ.
Повелѣваніе для насъ,
Послушниковъ кромѣшной тьмы,
Аида огненной тюрьмы,
Обычно. Падшая душа
Повиновалась не спѣша.
«О перевозчикъ! Ты скажи
Мнѣ о порочномъ мірѣ лжи», —
Душа взмолилась. «Будешь зрѣть
Ты хладно-пламенную клѣть, —
Ему я молвилъ. – Первымъ боль
Мою ты высказать позволь.
Я распятъ былъ… Ты знаешь вѣдь:
Повстанцамъ римлянинъ лишь смерть
Готовитъ въ мукахъ на крестѣ.
Я плылъ въ туманной пустотѣ,
Вдругъ – боль ужасная въ ногахъ —
И всё исчезло, смерти страхъ
Ужъ не пугалъ меня. «Герой!
Какъ жаль, не встрѣчусь я съ тобой!» —
Сказалъ мнѣ кто-то. Варавва
Свои жестокія слова
Мнѣ наяву сказалъ, иль нѣтъ —
Ужъ я не дамъ тебѣ отвѣтъ.
Была ужасна наша месть:
Враждебной власти предпочесть
Лишь тотъ сумѣетъ бунтаря,
Кого любовь отцова зря
Была растрачена – вѣдь насъ
Пронзали копья въ страшный часъ,
Пронзая въ ужасѣ дѣтей.
Рыдали жёны. И смертей
Не видѣлъ избранный народъ
Страшнѣй, чѣмъ въ тотъ ужасный годъ.
Отрядъ Іисуса Вараввы
Не избѣжалъ худой молвы
Отъ власти преданныхъ рабовъ,
Но мы желали отъ оковъ
Избавить избранныхъ. Зачѣмъ
Мы бились съ римской тьмою темъ?
Путь правды ясенъ былъ какъ день,
И насъ хранила Божья сѣнь
До времени, но были мы
На гибель всѣ обречены.
Царь не отъ міра звалъ людей
Къ иному бунту, но идей
Его не слушали. Но тамъ,
Куда Небесный Свѣтъ Христа
Сквозь толщу плоти проникалъ,
Иную жизнь Собой рождалъ,
Чужой, слѣпящій Свѣтъ съ небесъ.
Его Божественныхъ словесъ
Мы не услышали. Теперь
Я вижу: господиномъ sвѣрь
Въ лицѣ Вараввы былъ для насъ.
Изъ-за него небесный гласъ
Мы не услышали. Но ждалъ
И насъ Христосъ, что въ небо звалъ,
Сойдя на землю. И чиста
Была подъ тяжестью Креста
Его могучая Душа.
Тогда я съ нимъ былъ. Чуть дыша
Отъ муки тягостной, мой братъ,
Не знаю, отчего, былъ радъ
Увидѣть, какъ ничтоженъ былъ
Нашъ трудъ для Бога, что убилъ
Своихъ любимыхъ сыновей.
Ублюдокъ! Кесаревъ плебей!
Предатель Бога и царя!
Хотя и я смѣялся зря
Надъ Тѣмъ, Кто всё же неспроста,
Навѣрно, не сошёлъ съ Креста.
Тогда я умеръ. Былъ во тьмѣ
Забвенья я, горѣлъ во мнѣ
Огонь неправедный, и умъ
Отъ безконечныхъ тяжкихъ думъ
Мой разрывался. Sлая вонь
Была вокругъ, и жёгъ огонь,
Стекая сверху: этотъ ядъ
Меня насквозь пронзалъ, но радъ
Ему я отчего-то былъ.
Огнь вѣчныхъ мукъ меня любилъ,
А я его. «Живи, мой другъ! —
Я нѣжный гласъ услышалъ вдругъ. —
Сгораетъ сердце отъ любви.
Молю тебя: вовѣкъ живи!
Варавва предалъ насъ, но онъ
Былъ не Пилатомъ осуждёнъ,
А мной отправленъ былъ въ шеолъ.
Пусть дождь прольётся. Бездну sолъ
Онъ смоетъ, и забуду я,
Какъ мучилась душа моя
Въ любви къ разбойнику. Глупецъ!
Онъ думалъ царственный вѣнецъ
Надѣть на гордую главу.
И я мечтала наяву
Владычицей еврейской стать,
И не могла я распознать
Обмана въ томъ, кто былъ мнѣ богъ.
Но судъ мой былъ суровъ и строгъ.
Нѣтъ, мы не боги на землѣ,
И наша участь въ вѣчной мглѣ,
Но въ свѣтъ и вѣчность, и покой
Ведётъ насъ властною рукой
Всесильный Вождь Адонаи».
И я открылъ глаза свои,
И ужаснулся я тотчасъ,
Увидѣвъ тьму заплывшихъ глазъ.
Правдивы женщины слова:
Вараввы мёртвая глава
Висѣла въ крѣпкомъ кулакѣ,
И въ строгой мертвенной тоскѣ
Она смотрѣла на меня.
«Живи, мой другъ. Но отъ огня
Я не смогу тебя спасти,
И долго будешь ты итти
Въ пустынѣ тѣсной, и покой
За адской огненной рѣкой
Ты не обрящешь. Но во мглѣ
Моё служенье на землѣ
Продолжишь ты, и за тобой
Въ часъ, предназначенный судьбой,
Вернусь я. Можетъ быть, вдвоёмъ
Вернёмся мы въ небесный домъ», —
Варавва молвилъ мнѣ. Жена
Стояла предо мной одна,
Въ рукахъ своихъ держа кувшинъ.
Покоя сладостныхъ вершинъ
Мнѣ не вкушать теперь. Лишь страхъ
И боль въ груди, и боль въ ногахъ
Сопроводятъ меня въ пути.
Но, Боже мой! Чего найти
Желаю я? Какой мечтѣ,
Блуждая въ чёрной пустотѣ,
Теперь предался я? «Съ тобой
Теперь я связана судьбой.
Жестокой будетъ наша месть
Тѣмъ, кто земному предпочесть
Сумѣлъ Іисуса. Сладкій ядъ
Вливалъ его безумный взглядъ.
Теперь всё кончено. Любовь
Сильнѣй, чѣмъ Іисуса Кровь,
Насъ сочетала. И тебя
Я къ жизни воскрешу, любя.
Твой храмъ разрушенъ. Но его
Въ три дня создамъ я. Но того,
Кто званъ Христомъ былъ, не вернуть:
Земной его оконченъ путь.
Пошли разбойники за нимъ.
Я вижу: Іерусалимъ
Разрушенъ будетъ ими весь.
Безумецъ глупъ! Пока мы здѣсь,
Не отворитъ священный градъ
Погибели широкихъ вратъ.
Онъ обманулъ насъ: нѣтъ любви
Въ томъ, кто былъ выкупанъ въ крови
Младенцевъ чистыхъ. Но рыдать
Надъ ними также будетъ мать,
Рахиль несчастная, и мечъ
Сумѣетъ душу ей разсѣчь.
Я исцѣлю тебя, мой другъ».
И я уснулъ. И всё вокругъ
Перемѣшалось въ тяжкой мглѣ.
Я словно былъ не на землѣ.
Исчезъ во мракѣ счётъ часовъ.
Явилось видѣнье вѣсовъ,
И былъ мнѣ слышенъ приговоръ,
И видѣлъ я: отсѣкъ топоръ
Пустую чашу – и тогда
Иная часть ушла туда,
Гдѣ всё скрывалось въ чернотѣ,
А съ нею я… и въ пустотѣ
Густого мрака я сползалъ
Тягуче-медленно. Сжималъ
Меня кромѣшный этотъ мракъ.
Минула вѣчность. Но никакъ
Я дна не могъ достичь. Во тьмѣ
Я таялъ медленно въ умѣ.
Тогда я крикнулъ: «Боже мой!
Да что же дѣется со мной!»
И я очнулся ото сна
И вижу: предо мной она,
И взглядъ ласкаетъ, манитъ, жжётъ.
«Я та, что сонъ твой стережётъ, —
Она промолвила. – Но ты
Въ награду выполни мечты
Мои о счастіи земномъ.
Забудемъ вмѣстѣ о быломъ».
Она легла. Ни грѣхъ, ни страсть —
Иная, неземная власть
Вела меня къ ея губамъ.
Я льнулъ, и сладко было намъ
На ложѣ – свѣтломъ алтарѣ —
Въ любви плѣнительной игрѣ
Святую жертву приносить.
Такъ было сладостно вкусить
Объятій трепетныхъ жены.
Навѣкъ мы вмѣстѣ. И должны
Мы свѣтъ спасенья пронести
Дорогой, что не смогъ пройти,
Тотъ назорейскій царь невѣждъ.
Не оправдалъ онъ ихъ надеждъ.
И свѣтъ сіялъ во тьмѣ, и онъ
Вползалъ въ нашъ страстный, сладкій сонъ
И такъ шепталъ мнѣ: «Друже, ты
Вобралъ въ себя мои мечты,
Соединившись навсегда
Со мною». Страхъ въ меня тогда
Проникъ. Я крикнулъ: «Боже мой! —
Какою я иду тропой?
Отвѣть мнѣ Ты! Неужто мнѣ
Горѣть начертано въ огнѣ,
И свѣтъ во мнѣ явился тьмой,
И я былъ избранъ сатаной
Ему служить?» – Но дикій смѣхъ
Вараввы звалъ меня на грѣхъ
Съ женой порочной. «Что тебѣ?
Кошмарный сонъ въ твоей судьбѣ —
Крупица, въ сладкомъ мірѣ сновъ
Она утонетъ. Много словъ
Не говори мнѣ. Знаю я,
Чѣмъ мучится душа твоя, —
Сказала женщина. – Но честь
Намъ выпала кинжалъ и месть
И свѣтъ той мести въ міръ нести.
Міръ гибнетъ. Но его спасти
Мы можемъ вмѣстѣ. Христіанъ
Не сможетъ мерзостный тѵранъ
Въ шеолъ отправить. Но рука
Твоя сразитъ ихъ свысока.
И царство иллюзорной лжи
Разрушимъ мы. «Но ты скажи,
Что сдѣлалъ иллюзорный свѣтъ?» —
Вдругъ прошепталъ я ей въ отвѣтъ.
– «Они рабы. И власть враговъ
Они не свергнутъ. За боговъ
Они себя считаютъ. Боль
Заставитъ ихъ исполнить роль
Овецъ слѣпыхъ, что на убой
Ведётъ, ликуя, за Собой
Безумный распятый мясникъ».
И вновь губами я приникъ
Къ ея губамъ. И долго мы
Играли, страстію полны.
Я исцѣлился. И, хранимъ
Всевышнимъ, въ Іерусалимъ
Направилъ я свои стопы,
Лелѣя лютыя мечты
Мои о мести. Боль и смрадъ
Вошли теперь въ порочный градъ.
Мой слухъ наполнили слова:
«Богъ умеръ. Падшіе, мертва
И ваша вѣра. Но воскресъ
Распятый. Множество чудесъ
Онъ передъ вами сотворилъ.
Но вы мертвы. И не узрилъ
Никто средь умершихъ людей
Ихъ Жизнь. Распятый Царь царей
И Рабъ рабовъ уже грядётъ,
Я близко зрю тотъ страшный годъ,
Когда священный Божій градъ
Разрушенъ будетъ. Боль и адъ
Пройдутъ по улицамъ его.
Раскайтесь, люди! Оттого
Помиловать васъ можетъ Онъ,
Кто безъ вины былъ осуждёнъ
И проклятъ вами былъ“. „Пойми,
Ты власть надъ падшими людьми
Не возымѣешь никогда.
Распятый – тотъ же сынъ блуда,
Что кесарь римскій. Нашъ народъ
Отвергнетъ ихъ, и самъ пойдётъ,
Куда захочетъ», – молвилъ я.
«Ты здѣсь? Теперь душа моя
Тебѣ, мой врагъ, не служитъ ужъ», —
Отвѣтилъ дивный Божій мужъ.
«Кто ты?» – спросилъ я. – «Легіонъ».
Я всталъ, какъ громомъ поражёнъ.
И вспомнилъ: ночь… плыла ладья…
Но Боже! Это былъ не я!
Но кто тогда? Откуда мнѣ
Знакомъ сей мужъ? Онъ какъ во снѣ
Едва всплываетъ чрезъ туманъ.
Въ сей глядя призрачный обманъ,
Ему я молвилъ: «Ты прости,
У насъ различные пути.
Не быть намъ вмѣстѣ. Очень радъ,
Что понялъ это ты, мой братъ.
Я былъ съ Распятымъ. Но не Имъ
Я отъ погибели хранимъ:
Любовью, чуждою Ему,
Я воскрешёнъ, и потому
Не вѣрю я твоимъ словамъ».
Онъ мнѣ отвѣтилъ: «Видишь самъ,
Какъ измѣнился я, когда
Христосъ избавилъ навсегда
Меня отъ демоновъ. Съ пути
Меня не смогъ ты увести:
Спаситель Самъ меня нашёлъ
И исцѣлилъ… Ты живъ ещё!
Не преступи ты ада вратъ —
Узъ вѣчности. Смертельный хладъ
Тебя ещё не обнялъ. Знай,
Открылъ Господь ворота въ рай!
Внемли Ему, и, можетъ быть,
Ты оборвёшь порока нить —
Исчезнетъ двойственность твоя
Въ тартарѣ». И смутился я.
Но побѣдилъ я страхъ… и взялъ
Я камень. На главу упалъ
Осколокъ ада, черепъ онъ
Пробилъ. И умеръ Легіонъ.
Я видѣлъ ихъ, пойми, душа.
И, лютой sлобою дыша,
Я перерѣзалъ ихъ, какъ скотъ —
Тѣхъ, что потѣшили народъ,
Троихъ повѣсивъ на крестахъ.
Внезапной смерти дикій страхъ
Въ глазахъ ихъ вспыхнуть не успѣлъ,
И псы лизали гору тѣлъ
Солдатъ убитыхъ. Лишь Пилатъ
Достигъ иначе ада вратъ.
Я былъ подобенъ Богу: мечъ
Принёсъ на землю я, отсѣчь
Желалъ я римскую главу
И христіанскую молву
Заставить смолкнуть навсегда.
О Боже! Въ sлые тѣ года
Отъ разрушенья Божій градъ
Чрезъ месть избавить былъ я радъ…
Старикъ, я жилъ ещё когда
Въ священный градъ пришла бѣда:
Узрѣлъ я голодъ, плачъ дѣтей
И кровожадныхъ матерей,
Что ѣли чадъ своихъ. Узналъ
Я правду: древній городъ палъ.
И я бѣжалъ изъ этихъ мѣстъ,
И началъ я бродить окрестъ
Святаго града. И когда
Безчеловѣчная орда
Снесла градъ славнаго Царя,
Благословилъ я ихъ не зря.
И месть оставилъ я… Вода
Была нужна мнѣ, и тогда
Явился ангелъ, и въ рукѣ
Держалъ онъ кровь, и на пескѣ
Я кровь увидѣлъ подъ собой…
И умеръ я, объятый тьмой…
 

II. Харонъ

 
Везомый скинулъ капюшонъ.
Я удивился: «Ты, Харонъ?
Ужель во тьмѣ ты снова?“ „Нѣтъ.
Къ тебѣ я посланъ, чтобы свѣтъ
Во тьму кромѣшную нести.
У насъ похожіе пути,
Какъ видишь ты. Но не могу
Я своему служить врагу,
И въ Божій Свѣтъ вошёлъ я. Въ Нёмъ
Преображёнъ я и спасёнъ.
Я измѣнился. Поверни
Свою ладью ты, и верни
Меня къ спасённымъ. Ты и самъ
Святыхъ услышишь голоса,
Тебя зовущіе къ себѣ.
Внимая ихъ святой мольбѣ,
Войдёшь ты въ ихъ священный кругъ.
Ты не избѣгнешь Божьихъ рукъ:
Узри Того, Кѣмъ я спасёнъ!
Давно уже разрушилъ Онъ
Мощь ада падшую, и вратъ
Своихъ уже лишился адъ», —
Онъ мнѣ промолвилъ. И въ бреду
Я выкрикнулъ: «Въ своёмъ аду
Я вѣчность буду коротать!
Страдалъ я – буду вѣкъ страдать
И не раскаюсь никогда,
И полудемономъ всегда
Отнынѣ буду я. Навѣкъ
Во мнѣ ужъ умеръ человѣкъ».
«Я не былъ человѣкомъ. Мнѣ
Горѣть въ мучительномъ огнѣ
Предначертанье было. Но
Христова милость всё равно
Сломила мой порочный домъ.
И жизнь, и смерть – едино въ Нёмъ
Соединились. И къ Себѣ
Чрезъ покаяніе въ мольбѣ
Вернуть погибшаго Онъ радъ.
Войди въ Его священный градъ!» —
Харонъ воскликнулъ. Тѣ слова
Надежду дали мнѣ: жива
Душа въ погибшемъ. Но изъ глазъ
Не выбьетъ слёзъ его разсказъ —
Ихъ нѣтъ. Но долго плакалъ я.
Пристала къ берегу ладья…
 

IІІ. Понтій Пилатъ


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации