Текст книги "Тайны Древнего Лика"

– В таком случае, и мой материал не может быть стопроцентным доказательством, – заметил Синчин. – Отчет-то я писал уже после событий, и записи в блокноте не датированы. И свидетелей нет.

– Мы думали об этом, – сказал ван Маарен. – Вы не могли знать о Санта-Клаусе и сломанной кнопке. Именно поэтому ваш отчет нас очень заинтересовал.

– А что это за сломанная кнопка?

– В лунной кабине, – пояснил ван Маарен. – Пришлось при старте с Луны тыкать шариковой ручкой. Выходит, эта женщина действительно заглянула в будущее, когда эти детали уже обнародовали.

– Красный Гор, – сказал журналист. – Это тоже какой-то код?

– Не знаю. Нужно будет проконсультироваться. – Американец потер массивную челюсть. – Итак, ясновидение… Можно принять за рабочую гипотезу. Вернемся к ее появлению в Стоунхендже. Насколько мне известно, никаких экспериментов, подобных Филадельфийскому, нигде в мире не проводилось. Ни в июне, ни в июле. Хотя мы не можем быть уверенными на сто процентов насчет Китая и Северной Кореи. Но она не азиатка, а американка… Келли видел вспышку.

«Да-да, вспышка, – подумал Синчин. – Именно вспышка. Все началось со вспышки».

– При исчезновении «Элдриджа» тоже была вспышка, – сказал он. – Правда, при исчезновении, а не при появлении. Кстати, в Стоунхендже не раз наблюдали свечение над камнями.

– Я знаю, – сказал американец. – Допустим, есть определенные зоны, где может произойти пробой пространства. Некий объект доставил эту женщину в Стоунхендж, причем ее предварительно парализовали, отсюда ее поза. А Келли застал отлет НЛО. То есть не отлет в обычном смысле, а исчезновение, подобно «Элдриджу». Пробой, вспышка – и все. Возможно, ее плачевное состояние – результат психического воздействия НЛО, такие случаи известны.

– Значит, ее похитили маленькие зеленые человечки. Запихнули ей в голову всякие сведения о будущем, которое для них, естественно, секретом не является, и доставили в Стоунхендж.

– Во всяком случае, такие предположения высказываются. О том, что инопланетяне существуют в ином пространстве-времени, в котором наше будущее является прошлым. – Ван Маарен взглянул на журналиста и добавил: – Я имею в виду отнюдь не фантастические романы. Впрочем, есть объяснение и попроще, если такое определение применимо в данном случае: они каким-то образом воздействовали на ее психику и инициировали латентную способность к ясновидению. Может быть, это произошло неумышленно.

– Вот у вас все и сложилось, мистер ван Маарен, – сказал Синчин. – Жительницу Чаттануги похитили инопланетяне, провели обследование, попутно инициировали способности к ясновидению и вынесли за борт своей «тарелки» в Стоунхендже. А одежду ее на память себе оставили.

Американец хмуро молчал и с силой потирал нижнюю челюсть.

– Слушайте! – встрепенулся журналист. – А если попробовать регрессивный гипноз?

Ван Маарен оставил свою челюсть в покое, хмыкнул и ответил:

– Весьма ненадежный способ извлечения подавленных воспоминаний. Если вас под гипнозом спросят, что с вами делали инопланетяне – которых на самом деле не было, – то вы, вероятнее всего, сможете просто придумать «память» о том, чего не происходило… Тем не менее, мистер Синчин, мы уже попробовали.

Журналист воспринял это заявление почти как должное – сколько же можно было удивляться оперативности и возможностям заокеанской спецслужбы…

– Поскольку вы сейчас со мной беседуете, – сказал он, – то результат, надо полагать, оказался неутешительным.

– Именно так, мистер Синчин, – подтвердил американец.

– Что, никакой реакции?

– С ней работали пять психиатров. Пять! – Ван Маарен для наглядности поднял руку и показал пятерню. – Независимо друг от друга. И заключение у каждого из них одинаковое: там стоит очень прочная блокировка. С такой блокировкой им работать не приходилось.

– Значит, зеленые человечки квалифицированнее наших специалистов, – резюмировал журналист. – И что дальше?

– Будем держать под наблюдением и повторять попытки. Есть надежда, что со временем блокировка ослабнет. Правда, есть и другая проблема…

– Ее психическое состо…

– Да, – в очередной раз рубанул топором ван Маарен, отсекая фразу Синчина. – Пока релевантность очень низкая. Нулевая.

– То есть?

– То есть мы атакуем ее вопросами о НАСА и сенаторе Кеннеди, а в ответ получаем обрывок фразы о каких-то ассемблерах. Или о черепе в белом тумане. Или вообще ничего не получаем. Будем работать… если не случится психического коллапса.

– Есть такие опасения?

Американец едва заметно кивнул:

– Увы, есть.

– Собственно, чего вам опасаться? Возможно, это прозвучит цинично, но ее состояние должно быть вам только на руку: она не сможет никому выдать никаких тайн, если они у нее есть, и повредить вашей национальной безопасности.

– Мы не знаем, единственный ли это случай, мистер Синчин. И какими секретами владеют другие. И в каком они состоянии.

– И где находятся, – подхватил журналист. – Не в подвалах ли КГБ… Или у Кастро. Представляю, что было бы, если бы она появилась лет на десять раньше и предсказала сооружение берлинской стены или убийство Кеннеди… – Журналист запнулся, теперь уже не из-за американца. – Вы предложили мне высказывать все что угодно… А как вам такая версия? Она просто прибыла из будущего. Вот и все.

Ван Маарен некоторое время молча смотрел на журналиста, а потом ответил:

– Вероятно, на вас, англичан, крепко повлиял ваш Уэллс с «Машиной времени». Фантастика сама по себе штука интересная, но вряд ли стоит руководствоваться ею на практике.

– А другой наш соотечественник писал: «В земле и небе более сокрыто, чем снилось нашей мудрости, Горацио», – парировал Синчин.

Американец слабо улыбнулся:

– Ну, если начать оперировать цитатами… На любого Шекспира найдется свой Уитмен, а на Байрона – Верхарн. «Природа – сфинкс. И тем она верней своим искусом губит человека, что, может статься, никакой от века загадки нет и не было у ней». Тютчев, русский ответ Шекспиру. Нет никаких загадок.

Журналист с уважением посмотрел на ван Маарена. Сотрудники Агентства национальной безопасности, судя по всему, были людьми весьма образованными. Во всяком случае, сам Синчин впервые слышал и эти строки, и саму фамилию русского поэта.

– В дискуссию я вступать не буду, – сказал он. – Но вы же сами просили выдавать самые невероятные гипотезы. Вот я и выдал. И она все объясняет.

– Что ж, именно фантазия, способность к творческому воображению и выделяет нас среди других животных, – задумчиво изрек Деннис ван Маарен. – Возможно, и мы сами – чья-то фантазия…

Марк Синчин вздохнул:

– Эх, жаль, читатели «Кроникл» ничего не узнают…

– А вы напишите роман, – посоветовал американец. – Фантастический роман, с другими именами и местом действия. Только не сейчас, а лет этак через пять – семь.

– А что? – загорелся журналист. – Почему бы и не потеснить Уэллса?… «Новые испытания машины времени»… Или нет: «Унесенные ветром времени»!

– «Унесенные ветром» – это очень оригинально, – с иронией заметил ван Маарен.

…Утром 4 сентября, слушая по радио сообщение о том, что накануне скончался вьетнамский лидер Хо Ши Мин, Марк Синчин вспомнил слова сотрудника Агентства национальной безопасности: «Меня убедило бы, если бы прорицатель точно предсказал, что дядюшка Хо умрет третьего сентября».

Деннис ван Маарен тоже оказался прорицателем.

Журналист отставил чашку с недопитым кофе и подумал, что обязательно напишет роман.

Но не успел.

8 сентября потерявший управление грузовик протаранил на одном из перекрестков Солсбери «рено» Марка Синчина. Журналист ушел в мир иной в карете «скорой помощи», которая везла его в больницу…

7

– Господи, ничего не пожалел бы сейчас ради бутылки пива и доброго куска ветчины! – с чувством воскликнул Леопольд Каталински и, состроив гримасу, с размаху впечатал в стол тубу с концентратом. – Ну, почему я, болван этакий, не догадался прихватить с собой хоть немного ветчины?

– Все равно ты бы ее уже давно слопал, – с улыбкой заметила сидящая напротив Флоренс Рок. – И, согласись, все-таки это, – она кивнула на прилипшую к крышке стола белую, с веселенькими красными узорчиками тубу, – гораздо лучше, чем питательные растворы внутривенно. Три раза в сутки.

– Не вижу особой разницы, – пробурчал Каталински. – Пусть мне пиво качают внутривенно.

– С ветчиной! – фыркнул Алекс Батлер.

– А по-моему, на провиант грех жаловаться, – возразил Свен Торнссон и извлек из держателя очередную тубу. – Вы согласны, командир?

Эдвард Маклайн, отрешенно потягивавший лимонный напиток, пожал плечами.

– Сдается мне, что наш дражайший Лео просто-напросто отлежал себе зад в усыпальнице и теперь брюзжит почем зря. – Сделав очередной неторопливый глоток, он назидательно поднял палец, немного помолчал и философски добавил с соответствующей мудростью во взоре: – Ветчина, уважаемый Лео, далеко не самое лучшее из того, что существует в этом мире.

– Совершенно верно, – с серьезным видом кивнул Батлер. – Разве может сравниться какая-то там несчастная ветчина, даже в совокупности хоть и с дюжиной бутылок пива, с хорошо прожаренной индейкой, этим чудесным продуктом, ради которого, собственно, Господь и затеял всю эту возню с созданием Вселенной?

– Остряки-самоучки! – проворчал Каталински. – Да ну вас всех!

Он махнул рукой, но губы его невольно растянулись в улыбке, и мгновение спустя смеялись уже все сидящие за столом. Все пять членов экипажа межпланетного космического корабля «Арго», с каждой секундой все ближе и ближе подлетающего к Марсу.

Впервые за многие месяцы все астронавты собрались вместе. До этого трое из них, усыпленные вскоре после начала перелета по маршруту Земля – Марс, коротали время в специальном отсеке, который они называли «усыпальницей». Замедление метаболизма на длительный период существенно сокращало расход продуктов питания и нагрузку на регенераторы воздуха. Что имело немаловажное значение в столь продолжительном рейсе. Да и чем занимались бы все эти месяцы пилот марсианского модуля Свен Торнссон, ареолог[10]10
  Специалист по Марсу.


[Закрыть] Алекс Батлер и инженер Леопольд Каталински?

Другое дело – командир. Командиру просто не положено вот так безмятежно спать во время полета. К тому же он выполнял и обязанности бортинженера, за время предполетной подготовки освоив эту специальность. Анализ оперативной обстановки, сверка курса, связь с Землей, профилактические, а при необходимости и мелкие ремонтные работы… Забот и хлопот было выше головы, и Эдвард Маклайн за эти месяцы изрядно похудел (хотя и так был сухощав), несмотря на тщательно подобранный рацион и оптимальный, по мнению специалистов, режим питания. И это при том, что полет обслуживало более сотни работников ЦУПа[11]11
  Центр управления полетами в Хьюстоне, США.


[Закрыть] – они были земным экипажем «Арго», и от их умения и смекалки во многом зависело успешное осуществление небывалой еще в истории космонавтики миссии.

Не приходилось скучать и нанотехнологу Флоренс Рок, дававшей все новые и новые задания нанокомпьютеру, – и без устали трудились миниатюрные ассемблеры-сборщики и репликаторы-копировщики, перестраивая системы корабля и тем самым наирациональнейшим образом приспосабливая их к условиям полета. Первого полета к Марсу не автоматического космического аппарата, которых немало было уже запущено к Красной планете, а межпланетного корабля с экипажем на борту.

Экипаж подбирался долго и тщательно. В сито строжайшего отбора попали многие первоклассные специалисты – впрочем, даже и не подозревавшие о цели этого отбора. Круг претендентов все сужался и сужался (на одном из этапов выбыл и муж Флоренс, Саймон Рок, тоже великолепный нанотехнолог, – у него были проблемы с сердцем) – и в конце концов на последние сборы в штате Юта, в пустыне, где был уже давно смоделирован ландшафт Красной планеты, прибыли пятеро. Те, кто сейчас приближался к Марсу на космическом корабле «Арго».

Они разместились на базе, затерянной в просторах пустыни, и готовились к полету бок о бок, но знали друг о друге не так уж и много.

Командир-бортинженер, сорокалетний Эдвард Маклайн, был профессиональным военным летчиком и астронавтом. Узнав, что он родом из Южной Каролины, из Колумбии, Флоренс Рок невольно вспомнила о другой «Колумбии» – шаттле, разбившемся при посадке в две тысячи третьем, вслед за «Челленджером». Вспомнила – но, конечно, ничего не сказала, хотя почудилось ей в этом что-то недоброе, зловещее. Командир был подтянут и строен, как и положено командиру, виски его покрывал легкий налет седины, а лицо походило на выбитые в скале знаменитые барельефы американских президентов[12]12
  Памятник Д. Вашингтону, Т. Джефферсону, А. Линкольну и Т. Рузвельту на горе Рашмор в Южной Дакоте, США.


[Закрыть]. Он не отличался многословием, но Флоренс все-таки выведала, что он женат, и есть у него двенадцатилетний сын Марк. Протянулась между командиром и нанотехнологом невидимая ниточка, и с каждым днем, проведенным вместе, становилась все прочнее, разрастаясь, превращаясь в паутину… Для Флоренс это началось еще до базы, на предварительном этапе, и она невольно прислушивалась к своим чувствам, и долго не могла заснуть по ночам…

Глядя на Флоренс Рок, нанотехнолога, невысокую гибкую блондинку, просто нельзя было не обратить внимание на ее бирюзовые, с уклоном не в зелень, а в синеву глаза, на удивление очаровательные и заманчивые. Флоренс было двадцать семь, она вместе с мужем работала в Хьюстоне и давно уже находилась в сфере деятельности НАСА. Без нанотехнологий дальние космические полеты с экипажем представлялись весьма проблематичными. Флоренс дала согласие после долгих раздумий и колебаний – в первую очередь, из-за шестилетней дочки Мэгги, и все долгие месяцы после старта ее не покидала непонятная, совершенно, казалось бы, беспричинная тревога – ведь полет проходил довольно гладко, «Арго» пронзал космический вакуум, как горячий нож масло. Но тревога оставалась, притаившись где-то в глубине…

Алекс Батлер, тридцатисемилетний шатен среднего роста, бредил Красной планетой с детства, когда впервые увидел сделанные «Викингами» снимки марсианской поверхности. И все последующие годы упорно шел к осуществлению своей мечты – собственными ногами пройтись по пескам и камням иного мира, тлеющим угольком заглядывавшего с ночного неба в его окно. Алекс был одним из ведущих ареологов, и дома его ничего не держало – пятнадцатилетняя дочка жила вместе с его бывшей женой и желания видеться с ним, судя по всему, не имела. Временами Алекс был склонен к философствованию, случались минуты – не самые лучшие, – когда он брал гитару и пел старые песни, хотя голосом поп-звезды Создатель его не наделил. Привез он гитару и на базу в пустыне, а вот на «Арго» пришлось обходиться без нее…

Свен Торнссон, потомок викингов и уроженец Восточного побережья, куда в седые времена плавали его воинственные пращуры, еще с середины девяностых годов участвовал в разработке пилотируемых спускаемых аппаратов, предназначенных для посадки на Марс, – хотя было ему всего тридцать пять. Он не сомневался в том, что именно ему суждено пилотировать спускаемый модуль в Первой марсианской экспедиции, однако претендентов на эту роль оказалось более чем достаточно, и Торнссону пришлось изрядно попотеть, утверждая свой приоритет. Свен выглядел как настоящий викинг – он был высок, широкоплеч, светловолос, обладал завидной реакцией и не менее завидным хладнокровием, женой пока не обзавелся – и не собирался, по его словам, менять статус холостяка в обозримом будущем. Несмотря на это, дефицита женского внимания он не испытывал и то и дело менял подружек.

Пятый член экипажа «Арго», многопрофильный инженер, «мультиинженер» Леопольд Каталински, в отличие от пилота, за свои тридцать шесть лет успел трижды жениться и трижды развестись, и ни в одном браке не нажил сына или дочери. Этот невысокий лысеющий крепыш с постоянно блестящими черными «итальянскими» глазами и кустистыми бровями слыл универсалом уже не первый год. Его ценили, потакали всем его капризам, но какая-то врожденная неудовлетворенность заставляла его одну за другой менять компании, обслуживающие Национальное аэрокосмическое агентство. Несмотря на все профессиональные достоинства, его кандидатура долго находилась под вопросом, потому что инженер был довольно вспыльчив, мог вдрызг разругаться с кем угодно из-за сущего пустяка – и это, конечно же, представляло угрозу нормальному психологическому климату в коллективе Первой марсианской. Однако Леопольду очень хотелось побывать на Марсе – не в последнюю очередь ради неслыханного вознаграждения, ожидавшего всех участников миссии в случае успешного выполнения основной задачи. Поэтому он, не раздумывая ни мгновения, согласился пройти длительный курс психокоррекции. Целая команда психологов потрудилась на славу, и скверные черты характера Леопольда больше как будто бы не давали о себе знать. Психологи заверили руководителей полета, что это надолго – если не навсегда.

Уже во время подготовки на базе в южной части Юты Алекс Батлер полушутя предложил коллегам выбрать себе имена из имен тех легендарных древнегреческих героев, которые, согласно мифам, некогда пустились в долгий путь к берегам Колхиды на легком «Арго», названном так в честь искусного Арга, строителя дивного корабля. Себя ареолог возжелал именовать Орфеем – у фракийского певца была золотая семиструнная кифара, у Алекса – гитара; инструменты, в принципе, родственные. Правда, заметил ареолог, если Орфей своим пением и музыкой заставлял танцевать даже камни и зачаровывал животных и растения, не говоря уже о людях, то когда играл и пел он, Алекс, его поддерживала лаем только соседская собака. Да и то не совсем ясно, был ли этот лай как-то связан с его музицированием и вокалом.

Командиру, несомненно, подходило только одно имя – Ясон. (Ареолог не знал, что Флоренс еще до его предложения мысленно называла Маклайна именно так.)

Сложнее оказалось с Каталински. Он перебирал в электронной энциклопедии и отвергал одно имя за другим, пока наконец с большим сомнением не остановился на имени одного из сыновей бога северного ветра Борея – аргонавта Зета. Инженер-универсал мотивировал свой выбор тем, что родился в Форт-Нормане, на севере Канады, куда судьба когда-то занесла его предков, поляков-переселенцев, – а там частенько гуляли холодные ветры.

Свен Торнссон к идее с аргонавтами отнесся отрицательно. Он заявил, что если уж брать чье-то имя, то не каких-то там древнегреческих авантюристов, а славного Тора Громовика, старинного скандинавского бога, сильного одинокого воина, разящего врагов своим единственным оружием – громадным молотом.

«Вот он, мой молот! – Свен продемонстрировал свой внушительный кулачище. – В молодые годы он меня никогда не подводил, да и сейчас проломит череп любому марсианскому чудовищу. Он – Тор, я – Торнссон, улавливаете?»

А вообще, добавил пилот, его еще в университете называли выразительно и солидно: Столб.

И не нашлось имени для Флоренс Рок, потому что на борту древнегреческого «Арго» до прибытия в царство Ээта не было женщин. Медея, дочь царя страны Эа – Колхиды, – оказалась на корабле только на обратном пути, но называться Медеей нанотехнолог не желала. (А Леопольд Каталински как-то раз в своей обычной манере пробурчал, что женщина на корабле – не к добру. Даже если этот корабль – космический.)

Идея Алекса как-то сама собой заглохла, однако название их космического корабля все-таки вольно или невольно напоминало им о героях Эллады. Только у аргонавтов из древнегреческих мифов был не такой далекий путь, в который пустились они, новые аргонавты, путешественники XXI века…

Хотя Алекс Батлер и очень желал побывать на Марсе, он имел свой взгляд на освоение космоса. В этом деле люди изначально пошли не тем путем, считал он. Человек не может обходиться без воздуха – и вынужден создавать воздушную среду на орбитальных станциях и в космических кораблях. Человек не может долго находиться в условиях повышенной радиации – и вынужден отгораживаться от нее защитными экранами. Атмосфера Марса почти полностью состоит из углекислого газа, там холодно, как в Антарктиде, и участникам экспедиции придется расхаживать по поверхности Красной планеты в теплых комбинезонах, с баллонами, наполненными дыхательной смесью. Уровень радиации там чуть ли не как в Хиросиме после атомного взрыва, – и на базе им по пять раз в день делали инъекции дорогостоящего антирада, уникального препарата, которого пока и произведено-то было всего ничего. Он защитит организм года на два, – а надо, чтобы такая защита была на всю жизнь! Люди перемещаются в космических просторах, укрывшись в коробках своих кораблей и станций, потому что космос несовместим с функционированием человеческого организма. Без скафандров, баллонов и защитных экранов человек в вакууме, при почти абсолютном нуле, очень быстро погибнет.

Батлер видел два других пути. Либо искать гипотетические, вернее даже, фантастические подпространственные тоннели и буквально в один миг переноситься с планеты на планету, – либо менять самого человека. Создавать совершенно новую расу, которая могла бы чувствовать себя в космосе так же свободно, как птицы в небе, не нуждаясь в воздухе и тепле, не боясь космических излучений. Которая могла бы странствовать по Солнечной системе на открытых яхтах с солнечными парусами…

К сожалению, ни того, ни другого пути еще не только не было – не было даже намека на возможность их существования. Не в фантастических романах и кинопродукции Голливуда, а в реальной жизни. В реальной жизни был оснащенный ядерными двигателями космический корабль «Арго» с защитными экранами, были плотные комбинезоны и баллоны с дыхательной смесью для работы на Марсе. И Батлеру приходилось мириться с реальностью.

Неторопливая трапеза в одном из отсеков космического корабля «Арго» наконец завершилась. Все насытились, и даже Каталински больше не ворчал и не вспоминал о пиве и ветчине. Флоренс направилась в соседний отсек к своим наносистемам. Верзила Торнссон принялся в тысячный раз (если начинать отсчет с подготовки на земном полигоне) изучать на дисплее узлы спускаемого аппарата, моделировать возможные повреждения и отрабатывать методы их устранения. Спускаемый аппарат еще предстояло с помощью все той же нанотехнологии довести до ума после перехода «Арго» на ареоцентрическую орбиту. Пока модуль чуть ли не наполовину существовал только в виртуальном виде. Каталински удалился в свою крохотную каюту, предусмотрительно созданную заботами Флоренс (точнее, ее наносистем), заявив перед уходом, что после обеда его клонит в сон. Словно он не провел во сне несколько месяцев полета! Батлер рассматривал картинки, передаваемые телекамерами внешнего обзора. На картинках царила совершенно неземная чернота, и в этой завораживающей глубокой черноте, не мигая, горели неисчислимые и тоже какие-то «неземные» холодные звезды…

А командир экипажа Эдвард Маклайн остался сидеть в кресле, откатив его от стола по направляющим рейкам. Он сцепил руки на животе, широко расставил ноги в ботинках на магнитных подошвах и закрыл глаза, откинувшись на высокую спинку кресла. Не то чтобы ему тоже хотелось спать, – он просто отдыхал, и ему было приятно, что он здесь не один. Потому что очень скоро ему предстояло остаться в полном одиночестве на орбите в ожидании остальных. Которым, в отличие от него, выпала почти невероятная возможность побывать на поверхности Марса. Что ж, если все пройдет успешно, он постарается заключить новый контракт, но теперь уже возьмет на себя обязанности не командира экипажа, а пилота марсианского модуля. (А командиром пусть будет Джонатан Грей, его дублер.) И оставит-таки свои следы на рыжем песке! Не наследит, а именно – оставит след…

До соседа Земли по Солнечной системе, извечно красным стоп-сигналом горящего на земном небосводе, оставались всего лишь сутки полета.

В отличие от давно ставшей достоянием истории лунной программы, с триумфом воплощенной в реальность полетами легендарных уже «Аполлонов», нынешняя марсианская программа отнюдь не афишировалась. Напротив, она хранилась в строжайшем секрете. Конечно, при современных средствах обнаружения и слежения было просто невозможно незаметно произвести запуск космического аппарата с мыса Канаверал. О дате запуска было заранее объявлено. Объявлено было и о том, что очередная межпланетная станция предназначена для дальнейшего исследования Марса. Вся эта информация вполне, в общем-то, соответствовала действительности. Кроме одного штришка. Новый предназначенный для полета на Марс аппарат не был автоматической космической станцией «Арго», а был пилотируемым космическим кораблем «Арго».

Такая вот разница.

В работе над программой «Арго» участвовали сотни людей. В такой ситуации, конечно же, было очень трудно, а скорее всего, просто невозможно избежать утечки информации. Тем более что речь шла не о Советском Союзе конца пятидесятых годов прошлого столетия, когда в обстановке строжайшей секретности велась подготовка к полету космического корабля «Восток-1» с человеком на борту, а о Соединенных Штатах Америки конца первого десятилетия XXI века. Где любая тайна, пусть даже в искаженном или неполном виде, непременно получала огласку в средствах массовой информации. Пронырам-журналистам было официально сообщено, что «Арго» – не обычная космическая станция типа «Одиссея» или «Марс Экспресс», а внушительных размеров корабль со всеми системами жизнеобеспечения астронавтов. Только в этот полет он отправится без экипажа. Точнее, экипажем его будут увешанные датчиками манекены. И если странствие по маршруту Земля – Марс – Земля пройдет нормально, то следующий полет «Арго» совершит уже не с куклами, а с людьми. Однако произойти это может никак не раньше чем через пять-шесть лет, при условии бесперебойного и более чем солидного финансирования как из государственного бюджета, так и частными компаниями.

Более того, журналистам устроили экскурсию в сборочный цех, где они смогли своими глазами увидеть и едва-едва начинавший приобретать проектные очертания межпланетный корабль, и те самые манекены.

Восхищенным журналистам было невдомек, что сборка настоящего «Арго» производится совсем в другом месте, под землей, на территории, подконтрольной Пентагону. И люди, там работающие, не проболтаются ни при каких обстоятельствах.

В случае успешного выполнения задачи Первой марсианской экспедиции «Арго» должен был совершить еще несколько якобы беспилотных полетов. Официально было бы объявлено, что обнаружено много недоработок, не позволяющих направлять на Марс астронавтов, и нужно продолжать испытания корабля в беспилотном режиме.

Программу «Арго» являли миру в плотной оболочке из недомолвок и откровенной лжи. Потому что руководствовались принципом, провозглашенным чуть ли не полтысячелетия тому назад основателем печально известного ордена иезуитов Игнатием Лойолой: цель оправдывает средства…

А цель программы «Арго» была очень заманчивой.

Конечным пунктом Первой марсианской (не считая, естественно, возвращения на Землю) была равнинная область Кидония, расположенная в северном полушарии Красной планеты. Та самая пустынная область Кидония, сфотографированная еще в 1976 году с высоты полутора тысяч километров космической станцией «Викинг-1». Та самая Кидония, которая известна своими странными объектами, похожими на изъеденные временем гигантские искусственные сооружения.

«Лицо», или «Марсианский Сфинкс»… «Пирамида Д и М»… «Город»… «Форт»… «Купол»…

Эти названия в свое время взбудоражили воображение землян, дав почву множеству предположений, породив лавину газетных и журнальных статей и пересудов в электронных СМИ, став предметом научно– и ненаучно-популярных книг, фантастических романов и фильмов.

«Когда я смотрю на весь комплекс Кидонии, на то, как расположены все эти структуры, – говорил тогда, в семидесятые годы прошлого века, английский ученый Крис О’Кейн из «Проекта Марс», – у меня возникает ощущение, что они просто не могут не быть искусственными. Иначе я не понимаю, как могла случайно возникнуть столь сложная система выстраивания по прямым линиям».

И командир Маклайн, и все другие члены экипажа «Арго» знали это высказывание О’Кейна. Знали они и о том, что многие из структур Кидонии являются нефракталами. То есть, когда контуры этих объектов были сканированы, компьютеры определили, что они скорее искусственные, чем природные. Компьютеры были самые новейшие для того времени, они успешно использовались в военном деле для точного определения замаскированных танков и артиллерийских орудий на фотографиях воздушной разведки.

«Таким образом, – подытоживал Крис О’Кейн, – мы имеем невероятный набор аномалий. Они расположены по некоему плану, входят в состав различных групп и нефрактальны. Это весьма необычно…»

Да, сделанные «Викингом-1» фотографии произвели настоящую сенсацию, вызвав бурю эмоций и споров. Эдвард Маклайн был тогда еще ребенком, и перипетии космических исследований не входили в круг его мальчишеских интересов. Он гонял шайбу в одной из детских команд Колумбии, читал комиксы про Бэтмена и мечтал стать военным летчиком, как и его отец, вернувшийся контуженным, но живым из Вьетнама. И еще он мечтал отомстить этим азиатам за отца. Промчаться на истребителе над Ханоем и дать хороший ракетный залп… О полете «Викинга» он узнал уже потом, через несколько лет, когда вспороли земное небо первые шаттлы. В 1981-м полеты «челноков» на околоземную орбиту начала та самая «Колумбия», которой суждено было потерпеть катастрофу при снижении в первый день февраля 2003-го…

Но саму возможность своего теперешнего полета к Марсу Эдвард Маклайн с гораздо большим основанием мог бы связать не с «Викингом», а с другой космической станцией. Запущенной намного позже «Викинга», в сентябре 1992 года.

«Марс Обзервер» добирался до Красной планеты в течение без малого одиннадцати месяцев, а потом…

А потом появился пресс-релиз НАСА:

«Вечером в субботу 21 августа была потеряна связь с космическим кораблем «Марс Обзервер», когда он находился в трех днях полета от Марса. Инженеры и руководители полета из Лаборатории реактивного движения НАСА в Пасадене, штат Калифорния, задействовали резервные команды, чтобы включить передатчик космического корабля и сориентировать его антенны на Землю. Начиная с 11 часов утра восточного поясного времени воскресенья 22 августа станции слежения, расположенные по всему земному шару, не получали ни одного сигнала с космического корабля».

Для расследования причин потери космического аппарата был создан комитет, получивший название «Совет Коффи» по имени его председателя доктора Коффи, директора по научной работе Вашингтонской военно-морской исследовательской лаборатории. Проанализировав все данные, «Совет Коффи» пришел к следующему выводу: наиболее вероятная причина того, что радиосвязь так и не была восстановлена, – разрыв в находившейся под давлением топливной системе двигательной установки «Обзервера», вызвавший утечку топлива под теплозащитную оболочку космического аппарата. Газ и жидкость, скорее всего, истекали из-под оболочки несимметрично, и «Обзервер» начал быстро вращаться. Возникла нештатная ситуация, когда прервалась заложенная последовательность прохождения команд, и радиопередатчик не включился. Кроме того, такое быстрое вращение аппарата вокруг собственной оси могло привести к срыву главной антенны. В дальнейшем, из-за того, что солнечные панели оказались несориентированными на Солнце, батареи «Обзервера» просто-напросто разрядились и уже не снабжали передатчик электроэнергией.