Текст книги "Тайны Древнего Лика"

Маклайн, конечно же, знал все об этом ляпсусе, в результате которого «Обзервер» потерялся в окрестностях Марса, – те, кто готовились к полету на Красную планету, достаточно подробно изучали историю космонавтики. Но после официального его назначения командиром экипажа «Арго» и письменного обязательства не разглашать государственную тайну он узнал и другое…

Тогда, в 93-м, действия, а вернее, бездействие аэрокосмического агентства просто озадачивало непосвященных (а непосвященных на Земле было подавляющее большинство). НАСА по непонятным причинам все откладывало и откладывало проведение таких возможных спасательных операций, как поиск «Обзервера» с помощью космического телескопа «Хаббл» и подача команд на задействование резервного бортового компьютера с аналогичным пакетом программ.

У команды управления полетом имелся еще один вариант. Можно было попытаться обнаружить злополучный «Обзервер» и восстановить управление им с помощью радиомаяка системы шаров-зондов, которые находились на борту станции и были предназначены для исследования Марса. Однако в течение месяца этот радиомаяк так и не был использован. А потом близость Марса к Солнцу привела к возникновению помех, сквозь которые уже не смог бы пробиться маломощный сигнал маяка. И сгинул «Обзервер» в безбрежной космической пустыне…

Странным, очень странным, просто необъяснимым выглядело поведение руководства НАСА. Выглядело со стороны…

А буквально через несколько недель после прискорбного происшествия с «Обзервером» НАСА объявило о своем намерении направить к Марсу еще один автоматический космический аппарат.

«Марс Глобал Сервейор» стартовал в 1996 году, когда Маклайн уже оставил службу в военной авиации и переквалифицировался в астронавты. Так и не отомстив вьетнамцам за отца. На рассвете 5 апреля 1998 года эта автоматическая межпланетная станция, находясь на высоте четырехсот сорока с лишним километров над поверхностью Марса, пролетела над загадочными, вызвавшими столько споров структурами в области Кидония. И вновь, как и «Викинг-1» два десятка лет тому назад, сфотографировала эти объекты.

Через десять часов фотоснимки были переданы на Землю.

На следующий день в Интернете появилось еще не обработанное изображение – непроницаемая темная полоса.

После нескольких часов ее обработки в штаб-квартире компании «Малин спейс сайенс системс» – поставщика систем фотокамер для «Марс Глобал Сервейора» – было обнародовано новое изображение. «Марсианский Сфинкс» попал почти в центр снимка. На том же снимке был запечатлен и один из углов «Пирамиды Д и М», названной так по именам «открывших» ее когда-то на фотокадре Винсента Ди Пьетро и Грегори Моленаара.

Фотографии, сделанные «Марс Глобал Сервейором», заставили весь мир разочарованно вздохнуть. Нет, «Лицо» не пропало, но выглядело теперь уже не как искусственное сооружение, а как естественная формация… да и не очень походило на лицо.

В последующие дни мировая печать была полна разочарованных сообщений о том, что НАСА лишило Марс лица… «Простая игра света и тени, не более того», – заявляли представители аэрокосмического агентства.

И мало кто знал, что при обработке в штаб-квартире «Малин спейс сайенс системс» в Сан-Диего изображение на снимках, вернее, на копиях снимков, было сознательно искажено. Разумеется, отнюдь не по прихоти доктора планетологии и геологии Майкла Малина – президента и научного руководителя компании.

Эдвард Маклайн тогда тоже этого не знал.

История повторилась в 2006 году. Другой, уже европейский космический аппарат «Марс Экспресс» вновь сделал снимки Кидонии, и вновь изображение было сознательно искажено. НАСА и Европейское космическое агентство нашли общий язык, и интерес общественности к структурам Кидонии пошел на убыль.

Да, в 1998-м Маклайн понятия не имел о метаморфозах, которым подвергалось изображение «Лица». Но вскоре оказался в числе тех, кто видел подлинные снимки, сделанные «Марс Глобал Сервейором». На которых, судя по всему, были запечатлены не природные объекты, а творения неведомого разума.

Впрочем, он видел и другие снимки того же района Кидонии, только сделанные с гораздо меньшей высоты.

«Марсианский Сфинкс»… Полупогруженное в песок громадное, покрытое рыжей пылью сооружение, возвышающееся над пустынной равниной неподалеку от береговой линии давно исчезнувшего марсианского моря. Глазные впадины стометровой глубины, каменная слеза под глазом. Уголки рта, в котором явственно видны зубы, приподняты в загадочной ухмылке. Полосатый головной убор удивительно похож на немес – платок, которым покрывали голову египетские фараоны. Что это – гигантская посмертная маска какого-то древнего марсианского владыки?…

«Пирамида Д и М»… Пятигранный колосс почти одной высоты с «Марсианским Сфинксом» в пятнадцати километрах от него, выстроенный, подобно Великой египетской пирамиде Хеопса, почти идеально на линии «север – юг» по отношению к оси вращения Марса…

«Город»… Скопление массивных мегалитических сооружений с вкраплениями более мелких (но все равно превышающих по размерам любое земное строение) пирамид и еще меньших конических построек.

«Форт»… Две громадных – протяженностью полтора километра каждая – стены, соединяющиеся под углом…

«Купол»… Грандиозный курган, образующий третью вершину треугольника, в двух других вершинах которого находятся «Марсианский Сфинкс» и «Пирамида Д и М». Не усыпальница ли это подданных марсианского владыки?…

И все эти возведенные ушедшей в небытие цивилизацией циклопические сооружения воплощают многие из математических свойств памятников некрополя Гизы в Египте и сооружений других древних культур, оставивших свой след на Земле…

В первый раз увидев четкие, сделанные всего лишь с четырехкилометровой высоты фотоснимки объектов Кидонии, Эдвард Маклайн испытал настоящее потрясение. Потом шок постепенно прошел, и его сменило какое-то щемящее, неописуемое никакими словами чувство. Чувство прикосновения к невероятному…

Эти снимки, продемонстрированные ему после того как он подписал обязательство о неразглашении, были сделаны за четыре года и семь месяцев до пролета над Кидонией «Марс Глобал Сервейора». Они были сделаны фотокамерами, доставленными к Марсу тем самым «пропавшим» в конце августа 93-го американским космическим аппаратом «Марс Обзервер».

Тот пресс-релиз НАСА был, мягко говоря, не совсем точным. На самом деле, радиопередатчик корабля вновь заработал – и вполне управляемый космический аппарат без каких-либо проблем продолжал полет к Марсу.

Однако мир об этом уже ничего не знал. Миру поставляли заведомую ложь, причем делали это по заранее разработанному плану и с определенной целью. Высшие круги хотели получить достаточно убедительное подтверждение того, что кидонийские объекты действительно являются артефактами. Необходимо было уточнить «показания» «Викинга-1», и в том случае, если справедливым окажется предположение о существовании памятников древней марсианской цивилизации, приступить к их изучению. Сохраняя при этом полную секретность всей информации, касающейся объектов Кидонии. Обосновывались все эти меры, разумеется, не только стратегическими интересами США, но и возможными глобальными интересами всего человечества как носителя разума планетарного масштаба. Такое обоснование отнюдь не было чем-то новым – о предполагаемых серьезных негативных последствиях для морали, общественных и религиозных основ человеческой цивилизации в случае обнаружения следов внеземной жизни говорилось уже давно…

Считавшийся «потерянным» для широкой публики «Марс Обзервер» благополучно добрался до Марса и приступил к выполнению основного этапа своей программы. Предварительно опубликованный НАСА перечень оборудования этого космического аппарата содержал кое-какие, опять-таки умышленные, пробелы. Нигде ни одним словом не было упомянуто о том, что «Обзервер», кроме марсианских шаров-зондов, нес на борту еще один специальный зонд с фотокамерами и тремя начиненными приборами снарядами-пенетраторами. Они были предназначены именно для исследования района сосредоточения кидонийских объектов. Один пенетратор предполагалось использовать для проникновения в толщу «Марсианского Сфинкса» и анализа его химического состава. Два других были нужны для определения физико-механических свойств грунта в этом районе – чтобы учесть полученные данные при подготовке марсианской экспедиции.

«Обзервер» освободился от атмосферных шаров-зондов и, захлестывая Красную планету петлями витков, приблизился к Кидонии. Там он сбросил в атмосферу привязной зонд с фотокамерами и пенетраторами, соединенный с космическим аппаратом длинным тросом пятимиллиметровой толщины. Этот зонд давал возможность получить гораздо более четкие и подробные изображения кидонийских объектов и не промахнуться мимо уготованных пенетраторам целей.

Однако промашка все-таки вышла: пенетратор, предназначенный для «Марсианского Сфинкса», был, вероятнее всего, подхвачен сильным порывом ветра. Перелетев через «Лицо», он вонзился в поверхность в трех сотнях метров от него. Второй пенетратор, как и было запланировано, проткнул толщу песка в четырех километрах от «Сфинкса», между ним и «Пирамидой Д и М». Третий зарылся в грунт на семьсот с лишним метров дальше от «Сфинкса», со стороны «Купола». Противоударные корпуса приборов не подвели: спектрометры, оказавшись под тринадцатиметровым слоем песка (где все три пенетратора наткнулись на монолитное основание), сохранили работоспособность и приступили к анализу грунта.

…«Марс Обзервер», постепенно теряя высоту, все еще кружил над цветущей некогда планетой, а на Земле, после получения и расшифровки информации с космического аппарата, уже приступили к подготовке пилотируемого полета на Марс. И зеленый свет этой экспедиции зажгли именно пенетраторы, врезавшиеся в песок в окрестностях «Марсианского Сфинкса».

Важность полученных с помощью снарядов-пенетраторов данных заставила привлечь к подготовке марсианской экспедиции неслыханное количество специалистов. Работа велась в обстановке сверхстрожайшей секретности, велась непрерывно, методом «мозгового штурма», сразу по нескольким направлениям: усиленно разрабатывалась нанотехника, решались проблемы жизнеобеспечения и замедления метаболизма, радиационной защиты и множество других больших и малых проблем, связанных со столь длительным автономным полетом космического корабля с экипажем на борту. Разумеется, начинали не с нуля, не на пустом месте – все-таки за плечами был огромный опыт создания космической техники. Просто все исследования получили новый мощный импульс, выразившийся в обеспечении кадрами, оборудованием и неслыханном, опять же, финансовом вливании. Игра стоила свеч.

Потому что информация, поступившая от приборов, смонтированных во всех трех пенетраторах, была совершенно идентичной и совершенно однозначной: под толщей нанесенного за тысячелетия песка и пыли таилось то, что когда-то находилось на поверхности, покрывая равнину вокруг «Марсианского Сфинкса».

Золото.

Золотой панцирь на груди Красной планеты, названной именем бога войны.

Кто-то покрыл толстым слоем золота поверхность равнины площадью, как минимум, несколько квадратных километров.

В том, что речь идет именно о таком обширном золотом покрове, сомневаться почти не приходилось. Да, один пенетратор мог случайно угодить точнехонько в изготовленную из золота одинокую плиту на чьей-то древней могиле, хотя подобный случай с позиции теории вероятностей был бы едва ли не уникальным. Можно допустить – если руководствоваться принципом «допустить можно всё», – что в такую же плиту угодил и второй; и все-таки вероятность столь удачного попадания была не просто мала, а исчезающе мала. Но чтобы все три пенетратора попали в три разбросанные по равнине золотые плиты… Нет, сомнений не оставалось: «Марсианский Сфинкс» возвышался над сплошь выложенной золотом территорией.

Разумеется, дело было даже не в количестве золота – возможно, в Форт-Ноксе[13]13
  Хранилище золотого запаса США.


[Закрыть] его лежало не меньше. Но речь-то шла о марсианском золоте! И не о каком-то месторождении, то есть природном скоплении, а об искусственном образовании, созданном, по всей вероятности, разумными обитателями Красной планеты. Потому что не бывает в природе таких золотых полей. Тем более на Марсе, строение которого изучили уже достаточно хорошо. Вряд ли цивилизация Марса продолжала существовать, но ее следы должны были остаться на планете. И если эти следы удастся обнаружить… Разве можно будет оценить такие археологические находки? Да они просто бесценны! Теоретически. А на практике любой предмет древней марсианской культуры сулил хорошую прибыль. Экспедиции на Марс представлялись выгодным делом. И начинать следовало с доставки на Землю кидонийского золота. Оно стало бы той жирной синицей в руках, за которой подтянутся не менее упитанные журавли. Неся в своих клювах дивиденды как государству, так и частным компаниям-подрядчикам.

Вот почему работа по подготовке первой такой экспедиции была проведена в рекордно короткие для столь грандиозного проекта сроки.

Золото. Золото… Вот, оказывается, где нужно было искать заветную страну Эльдорадо – не в земной сельве, а за миллионы километров от Земли, на марсианской равнине Кидония…

Космический корабль «Арго» направлялся за куском истинного золотого руна.

…Тихо было в отсеке, и Эдвард Маклайн, отдыхая в кресле, кажется, все-таки незаметно задремал. Потому что ему привиделся вдруг «Марсианский Сфинкс» – величественное сооружение на снимке, который был сделан фотоаппаратурой привязного зонда, спущенного с борта «Обзервера». Каменное лицо усмехалось, и усмешка эта казалась почему-то зловещей…

Корабль новых аргонавтов был уже совсем недалеко от желанного берега – Марса.

8

В полумраке кабины посадочного модуля рыжим пятном выделялся экран внешнего обзора. Свен Торнссон окрестил модуль «летающей консервной банкой», и эта «банка» была битком набита «сардинами» – одинаковыми серыми контейнерами. Контейнеры пока пустовали. Отстыковавшись от оставшегося на орбите «Арго» с командиром Маклайном, модуль, ведомый Свеном, совершил запланированный маневр и нырнул в реденькую атмосферу Марса. Нырнул в нужное время и в нужном месте, чтобы с минимальным расходом топлива кратчайшим путем выйти к расчетной точке посадки в области Кидония.

Процедура расставания получилась короткой и без сантиментов. Командир по очереди пожал руку и похлопал по плечу Батлера, Торнссона и Каталински, и лишь ладонь Флоренс задержалась в его руке немного дольше.

«Береги себя… и да поможет вам Бог», – тихо сказал командир Маклайн и перекрестил Флоренс.

Рыжее пятно экрана светилось над головой Свена Торнссона, сидящего у панели управления. Остальные трое, пристегнувшись ремнями, как в самолете, располагались в креслах, составленных в один ряд в тесном пространстве кабины. Проектировщики «летающей консервной банки» успешно справились с задачей создания спускаемого аппарата, отвечающего трем главным условиям: максимальная компактность всего находящегося вне грузового отсека; максимальная же, в пределах данного объема, вместимость этого отсека (по сути, модуль и был летающим грузовым отсеком с довеском кабины управления, «нанохозяйства» Флоренс Рок и двигательной системы); предельная простота в управлении. В случае необходимости любой из участников экспедиции мог вывести модуль на орбиту и добраться до «Арго».

Экран был рыжим, потому что внизу расстилалась покрытая пылью пустынная сухая ржаво-красная равнина, усеянная холмами, невысокими зубчатыми скалами и каменными глыбами – свидетелями давних тысячелетий. Модуль по диагонали снижался над Кидонией, расставаясь с небом, где сиротливо пристроилось маленькое, в полтора раза меньше земного, тускло-желтое солнце – бледное подобие того светила, что так привычно освещает и согревает мир людей. Марсианское солнце – далекое и какое-то отчужденное, отстраненное – висело, окутанное легкой дымкой, в розовом, словно кусок семги, небе с едва заметными разводами облаков из кристалликов льда и не в силах было согреть этот неласковый мир. Там, внизу, на ржавой равнине, свирепствовал сорокаградусный мороз.

И вот уже заняли весь обзорный экран таинственные объекты Кидонии. Модуль снижался, приближаясь к Сфинксу. С правой стороны виднелся Форт и вздымались сооружения Города. Впереди застыла под солнцем Пирамида Д и М, а слева от нее гигантским пузырем, словно выдавленным из-под поверхности каким-то давным-давно вымершим марсианским чудовищем, вздулся загадочный Купол.

И впервые над изъеденными временем марсианскими пространствами прозвучал голос землянина. Это был голос инженера Леопольда Каталински:

– Поразительно! Он чертовски похож на маску! Я когда-то видел такую же маску… кажется, в Бостоне… да, в Бостоне, в Хэллоуин. Точно, видел! Вот чудеса! – Он повернулся к сидящему рядом ареологу. – Согласен, Алекс? Видел такие маски?

Ареолог не ответил. Он впился глазами в изображение и, казалось, готов был вскочить с кресла и устремиться к экрану – если бы не ремни. Флоренс тоже, не отрываясь, глядела на приближающуюся громаду. И только Свен, не поднимая головы, ловко манипулировал клавишами управления, словно виртуозно играл на пианино.

Гигантский монолит, более темный, чем окружающая его равнина, был, несомненно, создан когда-то природой. И столь же несомненным представлялось то, что этот каменный массив подвергся обработке инструментами. Никакие ветры, дуй они с разных сторон хоть и десять тысяч лет подряд, никакие дожди и волны, никакие перепады температур не смогли бы сотворить из одинокой горы того, чем она предстала взорам землян: вырезанной из камня улыбающейся маской с четкими очертаниями, с глазницами, заполненными чем-то белесым – то ли лед это был, то ли туман. Из-за этого лицо – вполне человеческое лицо! – имело странную схожесть с земными античными статуями, вызывающими неприятное чувство своими слепыми глазами. Изображение Сфинкса на экране разительно отличалось от многочисленных фотографий, сделанных с борта космических станций. Оно словно беззвучно твердило, отбрасывая все сомнения скептиков: надо мной поработал разум моей планеты…

Батлер не сводил глаз с экрана и вдруг испытал очень странное ощущение. Будто все окружающее неуловимо дрогнуло и чуть изменилось, проявившись в каком-то ином ракурсе. Модуль, казалось, пересек какую-то невидимую черту, какую-то границу, отделяющую этот участок от других, и попал в пространство с несколько иными свойствами…

Необычное ощущение почти сразу же исчезло. Ареолог, чуть подавшись вперед, повернул голову к нанотехнологу и инженеру. Флоренс, морщась, давила пальцем на ухо, а Каталински часто дышал, приоткрыв рот. Торнссон, сидя к ним спиной, продолжал самозабвенно исполнять посадочную симфонию на клавишах панели управления.

«Почудилось? – подумал ареолог. – Или нет?»

Он не знал, можно ли доверять собственным ощущениям.

Улыбающийся какой-то странной улыбкой колосс со слезой под правым глазом (смех сквозь слезы? или это просто болезненная гримаса?) отодвинулся в угол экрана. Все ближе, словно поднимаясь из глубин, подступала к модулю ржавая равнина – и Свен, на миг полуобернувшись к завороженным только что открывшейся картиной коллегам, отрывисто предупредил:

– Держитесь. Врубаю посадочные.

Модуль содрогнулся от импульса запущенных двигателей. Завис над марсианской поверхностью внутри треугольника, образованного Сфинксом, Пирамидой и Куполом, неподалеку от места падения третьего пенетратора «Обзервера»… И медленно, будто приседая на все укорачивающихся и укорачивающихся огненных струях, рвущихся из дюз, осел на россыпь мелких камней, окутанный тучей взметнувшейся вверх бурой пыли. Первая марсианская финишировала.

Все молчали. Это было очень здорово – ощущать себя первым, знать, что ты первый… Впрочем, Торнссон, похоже, пока еще не прочувствовал уникальность момента – он тщательно проверял по индикаторам работоспособность всех систем «консервной банки». Флоренс и Каталински после некоторого послепосадочного оцепенения, не сговариваясь, обратили взоры на руководителя группы Алекса Батлера.

Батлер, словно только что очнувшись, тряхнул головой и расстегнул ремни безопасности. Но подниматься из кресла не стал. Как-то отстраненно глядя на экран, показывающий одну только непроницаемую ржавую пелену, он произнес:

– Прибыли. Поздравляю с успешной посадкой. Начнем по программе. – Он взглянул на пилота. – Свен, как там снаружи? Уши не отморозим? – Тон у него был деловой и какой-то неестественный, как будто ареолог чувствовал себя не в своей тарелке.

В распоряжении экспедиции были прекрасные комбинезоны с терморегуляторами, опробованные в Антарктиде при температурах, достигавших минус пятидесяти, а также предоставленные Пентагоном герметичные пластиковые шлемы с прозрачными смотровыми щитками и компактные баллоны с дыхательной смесью из арсенала диверсионных групп, действующих в условиях высокогорья. Имелось и оружие в виде пистолета «магнум-супер» – он находился у руководителя группы. Поскольку стрелять на Марсе было вроде бы не в кого, то оставалось предположить, что оружие включили в список необходимого инвентаря для пресечения возможного бунта… Или все же кто-то в НАСА и в самом деле верил в неких кровожадных уэллсовских марсиан, которых хлебом не корми – дай только сжевать землянина? Второй такой же мощный «магнум» лежал в сейфе командира «Арго» Маклайна. Неужели в том же космическом агентстве всерьез считали, что блеск марсианского золота способен довести экипаж «Арго» до конфликта, который можно устранить только с помощью оружия? На этот вопрос, заданный нанотехнологом еще в самом начале полета, командир, слегка пожав плечами, ответил: «Так сочли нужным…»

Торнссон, изучавший показания наружных анализаторов на дисплее, вместе с креслом развернулся от панели управления и обвел коллег круглыми от изумления глазами.

– За бортом плюс десять и три… – сказал он срывающимся голосом.

– Десять и три – чего? – не понял Батлер.

– Градусов, – проникновенным полушепотом пояснил пилот и тут же чуть ли не закричал: – Больше пятидесяти по Фаренгейту!

– Не может быть, – уверенно заявил Батлер, почувствовав какой-то неприятный холодок в солнечном сплетении. – Датчик неисправен, давай резервный.

Он поднялся и, стуча тяжелыми ботинками по полу кабины, направился к дисплею. Флоренс и Леопольд Каталински обменялись недоуменными взглядами: в это время и в этом месте температура за бортом никак не могла быть плюсовой!

– А это еще что такое? – потерянно вопросил Батлер, уставившись на только что возникшие на дисплее строки. – Азот – семьдесят восемь, кислород – двадцать один… Откуда? Что это, черт побери!

В кабине модуля воцарилось всеобщее растерянное молчание. Числа, которые бесстрастно застыли на дисплее, были совершенно абсурдными в данной ситуации. Все члены экспедиции прекрасно знали, что атмосфера Марса на девяносто пять процентов состоит из углекислого газа. Если же верить показаниям датчика, – а проба забортного воздуха была взята буквально за несколько секунд до посадки, – воздушная оболочка (по крайней мере, в окрестностях Сфинкса и других объектов Кидонии) ничем не отличалась от земной! Можно было, конечно, и в этом случае объяснить все неисправностью анализатора, – но поломка двух датчиков сразу…

– Кто-нибудь скажет мне, куда мы прилетели? – среди всеобщего ошеломленного молчания задал вопрос Батлер. – Может быть, это какой-то другой Марс?…

…Давно уже исчезла поднятая при посадке рыжая пыль, и на обзорном экране была видна пустынная равнина. Вздымалась в отдалении громада Марсианского Сфинкса, и тусклое солнце поднималось все выше в розово-желтые небеса. Повторные замеры и анализы дали все те же числа: температура за бортом – плюс десять и тридцать четыре сотых градуса по Цельсию; состав воздуха практически аналогичен земному. Факты говорили о том, что в районе посадки модуля существует непонятно каким образом и когда возникшая совершенно невероятная аномалия…

Это было странно, это было интересно, это требовало обоснований и объяснений. Если хоть какие-то объяснения или хотя бы намеки на них и могли возникнуть, то лишь в ходе длительных размышлений и дискуссий… но размышления требовали времени. А время свое участники Первой марсианской должны были занять не размышлениями и рассуждениями, а вполне конкретной работой.

Специалист по Марсу Алекс Батлер поступил так, как сплошь и рядом поступают в ученых кругах: дал явлению название «феномен Кидонии», классифицировал как «аномалию невыясненного генезиса» и принял как данность. Нужно было приступать к выполнению скрупулезно составленной еще на Земле программы. Программа, конечно же, включала одним из пунктов осмотр загадочных объектов Кидонии, но главным, стержневым, в ней было совсем другое: докопаться до золотого руна и переправить максимально возможное количество драгоценного металла на «Арго». Золото Эльдорадо – в трюм галеона!

Разумеется, Батлер не мог заставить себя совершенно не думать о неожиданном и совершенно неправдоподобном «феномене Кидонии», но постарался загнать эти мысли в самый дальний угол. Тем не менее, пока он вместе с остальными астронавтами проводил обязательные послепосадочные процедуры, карантинные в том числе, нет-нет да и выскальзывало из этого дальнего угла ни на чем пока не основанное предположение: аномалия как-то связана с ухмыляющимся марсианским «Лицом». Или же с другими местными нефракталами. Именно они – причина «кидонийского феномена»…

Подтверждением неординарности этого района стал сеанс связи с Маклайном. «Арго» висел на ареостационарной орбите прямо над Кидонией, никаких помех радиосвязи быть не могло, однако радиообмен между кораблем-маткой и модулем происходил с непонятной задержкой прохождения сигнала. Вот тогда и возник в голове Батлера образ какой-то гигантской полусферы, накрывающей Кидонию…

Ареолог обрисовал командиру обстановку, и озадаченный Маклайн, поразмыслив, все-таки дал свое благословение на реализацию программы – ничего вроде бы пока не угрожало здоровью и жизни четверки «марсиан». Программу они знали назубок, в ней были четко и подробно расписаны задачи и действия каждого участника экспедиции. Эти действия астронавты отрепетировали на земном полигоне в предполетный период.

Застегнув оранжевые комбинезоны и надев серые шлемы коммандос – датчики датчиками, а рисковать не стоило, хотя экспресс-анализ забортного воздуха и показал полное отсутствие какой-либо органики, – итак, полностью облачившись, они стояли у выходного люка, отделяющего их от мира Красной планеты, – Алекс Батлер впереди. К поясу он прицепил кобуру с пистолетом. Похожая кобура была у инженера, в ней находилась ракетница. Прежде чем привести в действие механизм замка, ареолог обернулся к своим спутникам.

– Наверное, нужно сказать что-нибудь этакое… Как Армстронг. – Его голос звучал и по рации, и одновременно был слышен сквозь шлем. – Но мне, честно говоря, ничего в голову не лезет. Разве что: «Наконец-то на Красной планете появились звездно-полосатые»… – Он криво усмехнулся при полном молчании остальных и отрицательно покачал головой. – Нет, не то… Нет изюминки.

– Пусть бог войны примет нас с миром и с миром отпустит, – сказала Флоренс.

– А что, годится, – одобрительно заметил Торнссон.

Каталински нехотя кивнул, соглашаясь.

– Сосед Земли, прими нас с миром и с миром отпусти, – медленно и негромко, но достаточно торжественно сказал Алекс Батлер и перекрестился.

Его примеру последовала только Флоренс.

«Покойтесь с миром…» – мелькнула у ареолога совершенно ненужная мысль, и он передернул плечами.

– Ладно, пошли!

Люк словно нехотя подался вперед и в сторону, с громким шорохом развернулся трап – и Алекс Батлер вышел под розово-желтые марсианские небеса. Однако торжественного сошествия на поверхность Марса не получилось – на последней ступеньке ареолог неожиданно споткнулся и чуть не упал…

«Господи, этого еще не хватало! – смятенно подумал Батлер. Он не был суеверным, и все же… – Господи, пусть все будет хорошо…»

Ступать по Марсу было легко – каждый из астронавтов весил здесь чуть ли не в три раза меньше, чем на Земле. Впервые этот пейзаж наблюдали не бесстрастные объективы фотокамер, а глаза людей. Первых людей на Марсе. Впрочем, бортовая видеоаппаратура также вела непрерывную съемку.

Вокруг расстилалась приглаженная ветрами равнина. Сейчас тоже дул легкий ветерок. Над головами астронавтов светило солнце и плыли облака, и едва угадывался в небе призрачный полумесяц Фобоса. А под ногами, на тринадцатиметровой глубине, лежало золото. Ну, если и не прямо под ногами, то поблизости – как минимум там, где когда-то врезались в поверхность планеты пенетраторы «Обзервера»…

Этот пустынный мир когда-то был живым миром, с лесами и полноводными реками, морями и покрытыми высокой травой равнинами. Тут жили разумные существа, похожие, судя по Марсианскому Сфинксу, на людей, это и были люди – люди Марса. У них были свои города и селения, они молились своим богам и сочиняли музыку, рисовали картины, слагали стихи и сооружали грандиозные монументы в память о великих событиях. Почему исчезла древняя марсианская раса? Или она не вымерла, а переселилась в недра планеты? Или, подобно библейским персонажам, совершила грандиозный Исход через пустыню космоса на Землю? Не потому ли землянам снятся иногда странные, нездешние сны?…

Алекс Батлер, болевший Марсом чуть ли не всю свою жизнь, конечно же, читал «Марсианские хроники» своего соотечественника Рэя Брэдбери. Нет, Батлер, разумеется, не верил, что Марс до сих пор обитаем – вернее, не надеялся на это, – и знал, что их Первую марсианскую не ожидает судьба описанных великолепным фантастом из Иллинойса экспедиций. И все-таки сердце его учащенно билось, а взгляд цеплялся за каждый камешек, за каждое углубление в красном грунте, словно ареолог надеялся отыскать следы тех, кто был здесь и только что ушел отсюда, завидев спускающийся с неба летательный аппарат чужаков.

Впрочем, времени на подобные размышления не было. Побродив с десяток минут по равнине возле модуля и полюбовавшись пейзажем, астронавты принялись за работу. Были взяты для экспресс-анализа пробы грунта. Была проведена еще одна видеосъемка – теперь уже не с борта модуля, а непосредственно с поверхности. Каталински подготовил буровое оборудование и расконсервировал экскаватор. Торнссон проверил исправность автоконтейнеров и собрал транспортеры для выемки грунта из котлована, – а предстояло переместить не одну тонну, чтобы добраться до глубоко лежащего золотого щита. Флоренс провела еще один сеанс радиосвязи с «Арго», протестировала свою технику и занялась обустройством быта – оборудованием спальных мест в грузовом отсеке и подбором пищевых продуктов. Батлер расставил в разных местах вокруг модуля измерительную аппаратуру, а потом испытал на поверхности небольшой двухместный вездеход – это была специально изготовленная для миссии «Арго» машина. Работать в комбинезонах было жарко, шлемы и баллоны с дыхательной смесью оказались излишеством, но Батлер пока осторожничал…