Текст книги "Тайны Древнего Лика"

Командир «Арго» сложил на пол свой груз и, медленно поводя фонарем из стороны в сторону и сверху вниз, приблизился к высоким темным створкам. И обеими руками надавил на них в том месте, где они сходились.

– Помоги, Лео.

Инженер, поспешно освободившись от поклажи, присоединился к нему. Некоторое время они, изо всех сил упираясь подошвами в пол, старались хотя бы чуть-чуть сдвинуть створки с места. Однако с таким же успехом можно было пытаться сдвинуть саму громаду Марсианского Сфинкса. Рука Маклайна непроизвольно скользнула к кобуре с пистолетом и замерла на полпути – стрелять было бы бесполезно и глупо.

– Стоп, Лео. – Командир выпрямился и, набрав в грудь побольше воздуха, протяжно и зычно крикнул: – Э-эй!..

Глухое эхо заметалось по тоннелю – и тут же стихло. Из-за ворот не донеслось ни звука.

– Ну-ка, потянем, Лео. – Маклайн двумя руками ухватился за черную изогнутую ручку. Каталински пристроился рядом. – Раз-два, тянем!.. Раз-два, тянем!

Эффект был тот же. Нулевой.

– Я же говорил: закрыты, – сказал инженер. – Защелкнулись на замок.

– Давай бур, – процедил Маклайн.

Бур с визгом впился в едва заметную разделительную линию. Командир, оскалившись от напряжения, всем телом навалился на него, мысленно твердя:

«Ну, давай же… Ну, давай!..»

Каталински, скривившись, устало наблюдал за этими тщетными потугами – от пронзительных звуков, издаваемых буром, у него заныли зубы.

Наконец Маклайн опустил бур, и в тоннель вернулась тишина. Но теперь она казалась звенящей. Луч фонаря осветил маленькую выемку на воротах, изготовленных, судя по всему, из какого-то очень твердого сплава. Едва заметное углубление – и всё… Может быть, часов через десять – пятнадцать непрерывной работы этот сплав и удалось бы продырявить насквозь, – но где взять такой бур, который выдержал бы подобную нагрузку? И что даст одно-единственное отверстие в воротах?

Ничего.

– Похоже, ты прав, Лео, – признал Маклайн. – Ни черта тут не получится, нашими игрушками только дырки в зубах сверлить.

Он бросил бур на камни. Шагнул к инженеру, сидящему на корточках возле системы управления, и ударил по ней квадратным носком ботинка. Коробка отлетела в сторону и со стуком ударилась о стену.

Инженер снизу вверх молча посмотрел на командира. Маклайн принялся распаковывать взрывчатку.

– Сейчас я устрою здесь Хиросиму! Давай, Лео, бери заряды!

Они разложили короткие, обернутые в жесткую упаковку бруски возле нижней кромки ворот. Подобрали с пола принесенную из вездехода поклажу и направились назад, в темноту тоннеля. Согласно инструкции, обнаруженной в ящике, следовало отойти не менее чем на сто метров от «объекта воздействия» и укрыться за какой-нибудь надежной преградой или же в углублении на местности. Никаких преград и углублений в тоннеле не было, и оставалось уповать только на то, что ударная волна, которая устремится прямо на них в довольно узком пространстве, все-таки не отобьет им мозги.

Они не разговаривали друг с другом, потому что Маклайн вслух считал шаги.

– Двести девяносто девять… Триста… – Он остановился. – Все, Лео, окапываемся.

Их отделяло от ворот двести с лишним метров – вдвое больше, чем того требовала инструкция, и командир был уверен, что этого будет достаточно. Выключив фонари, они ничком распластались на полу ногами к воротам. И Маклайн без колебаний нажал на кнопку извлеченного из ящика дистанционного взрывателя.

Наверное, подобный грохот этим камням доводилось слышать только тысячи лет назад, когда падали с неба огромные глыбы. Упругая стена пыльного воздуха с бешеной скоростью стартовавшего шаттла налетела на втиснувшихся в пол астронавтов, раскидала невидимые в темноте буры, баллоны и рейки и потащила людей по каменным плитам. Они заскользили, как шайбы по льду, а позади них, вдали, все продолжал и продолжал раздаваться шум и стук – это был уже не взрыв, это был обвал…

– Лео, ты жив? – спросил командир, приподнявшись на руках и шаря по полу лучом фонаря. Луч был мутным от пыли.

– Скорее жив, чем мертв, – почти сразу отозвался из-под стены Каталински. – Только в ушах звенит.

– Если звенит – значит, жив, – прокомментировал Маклайн. – Пойдем, посмотрим, что мы натворили.

В полной тишине, вновь прочно, по-хозяйски, обосновавшейся в подземелье, они вернулись к воротам.

Ворот не было видно.

Два световых потока медленно перемещались, перекрещивались, снова и снова натыкаясь на казавшуюся черной породу и обломки каменных плит. Потолок рухнул, и взорванный, спрессованный веками кизерит полностью перекрыл тоннель. Даже если ворота и не устояли перед взрывчаткой, до входа теперь можно было добраться только с помощью экскаватора.

Каталински тихо присвистнул и безнадежно покачал головой, а Маклайн, чуть ли не до крови закусив губу, перебирал в уме варианты.

Вариантов было совсем немного. Всего два.

Вернуться в лагерь и разобрать экскаватор, полностью запоров работу по погрузке золота. Перевезти его к щели в плитах тоннеля. Еще больше сдвинуть плиту. По частям перенести экскаватор в тоннель. Доставить его сюда, к завалу. Собрать. Ликвидировать завал.

По самым оптимистическим прикидкам, на это должно было уйти никак не меньше суток. Сутки непрерывной работы, без обеда, без сменщиков, без сна. А если растревоженная взрывом порода вновь обвалится и похоронит под собой экскаватор? Вместе с инженером…

– Со счастливым финалом придется повременить, – сказал Маклайн.

– Не обманывайте себя, командир, – мрачно выдавил из себя Каталински. – Счастливого финала вообще не будет.

– Это мы еще посмотрим, – жестко сказал Маклайн. – Возвращайся к модулю, Лео. Выводи ящики и начинай погрузку. Всё. Твое дело – погрузка. Ничего больше. А я буду искать другой вход.

Каталински безнадежно потыкал ботинком в кизеритовую насыпь.

– Я все понимаю, командир… И не собираюсь давать советы, но…

– Тут есть другие входы, – прервал его Маклайн. – Вот, смотри.

Командир «Арго» расстегнул карман комбинезона и извлек оттуда квадрат плотной бумаги. Инженер шагнул к нему. Наклонив голову, посветил фонарем.

– Откуда, командир? – Каталински сразу разобрался, что это такое.

– Копия картинок из закодированных файлов, – пояснил Маклайн. – Вчера передали код доступа.

– Где они раскопали?

– Потом, Лео! – нетерпеливо дернул плечом командир и постучал пальцем по копии. – Вот наш вход. А вот другие. Этот, – он перевел палец на вторую схему, – ниже нашего, значит, еще глубже под поверхностью. – Его палец вновь переместился. – И этот тоже. Остаются еще два. Вот этот вверху, где-то внутри глаза со слезой. А этот – гораздо выше нашего, видишь? Недалеко от верхнего края, значит – должен быть над поверхностью. И я его найду.

Инженер представил заполненные белым туманом жуткие глазницы Сфинкса.

– Даже если вы найдете… Ведь это совсем в другом месте… Вдруг там лабиринт, как у того древнего быка, Кентавра?

– Минотавра, – механически поправил инженера Маклайн.

– Да хоть и динозавра! Сунетесь туда, и вас прихлопнет…

– Не прихлопнет, – отрезал командир «Арго». – Иди и занимайся погрузкой. Это приказ. Пока ты в моем подчинении, изволь выполнять приказы. – Маклайн помолчал. Потом убрал копию в карман и легонько похлопал угрюмо застывшего инженера по плечу. – Я не полезу внутрь, Лео, если найду этот вход. Я позову тебя, и мы пойдем вместе, в связке. Я должен найти, понимаешь?

– Понимаю, командир… – вздохнул Каталински.

– Вот и отлично. Идем. Бери ровер и езжай. Грузи так, как будто это твой последний день. Я тебя позову, Лео, даю слово. Если найду…

Они стояли в темном тоннеле, в головокружительной дали от Земли, стояли друг напротив друга – одинокие и беспомощные, – и каждый из них понимал, что надежда на успех столь же эфемерна, как луч солнца среди беспросветной вечной ночи…

Потом они подобрали разбросанное взрывной волной снаряжение и побрели назад, к выходу на поверхность.

19

Невидимое солнце, медленно перемещаясь по небу, подсвечивало облака, и все вокруг словно пропиталось кровью. Эдварду Маклайну было жарко, и он давно уже распахнул комбинезон. Воздух был сухой, как в пустыне, и командиру хотелось пить. Но он не собирался возвращаться в лагерь только для того, чтобы утолить жажду, и продолжал медленно идти вдоль исполинского древнего сооружения, обшаривая его внимательным взглядом снизу доверху и обратно в надежде разглядеть темное пятно другого входа, ведущего в Марсианский Сфинкс. Посадочный модуль закрывала от него каменная громада, а слева простиралась унылая равнина. Здесь было тихо, очень тихо, словно звуки навеки исчезли с этой обездоленной планеты вместе с некогда населявшими ее разумными существами.

«Как все-таки это несправедливо, – меланхолично размышлял Маклайн. – Они много знали и умели, они возвели эти гигантские сооружения… и все равно не смогли выжить… Вот так и от нас останутся когда-нибудь небоскребы… нет, небоскребы рухнут, а вот пирамиды будут стоять еще тысячи лет. Но пирамиды – это не от нас, а от тех, кто был гораздо раньше. А от нас ничего не останется, кроме разве что мусорных свалок и подземных арсеналов… Да десятка спутников на орбите, из тех, вечных…»

Он остановился, словно налетел на невидимое препятствие. А затем резко, всем телом, развернулся к уходящему вверх необъятному боку Сфинкса. Высоко над головой астронавта темнело отверстие… во всяком случае, это было что-то очень похожее на отверстие. Его правильная форма, форма вертикально стоящего прямоугольника, свидетельствовала о том, что это, скорее всего, специально сделанный когда-то проем, а не след от удара какого-нибудь шального метеорита. Присмотревшись, командир «Арго» получил еще одно подтверждение того, что это именно вход, а не случайная дыра, – от темного прямоугольника едва заметным пологим зигзагом тянулся вниз узкий выступ, по которому можно было добраться до входа. Не исключено, что там когда-то была и дверь – массивная прочная металлическая дверь, запирающаяся изнутри, – но ее снесли с петель рвущиеся внутрь враги тех, кто находился в лабиринтах каменного исполина.

Маклайн включил рацию и вызвал инженера, стараясь говорить спокойно. Сердце его колотилось так же неистово, как много лет назад, во время первого самостоятельного полета на стратосферном истребителе.

– Слушаю, командир, – почти сразу же отозвался Каталински.

– Лео, нашел… Я вижу вход. Попробую до него добраться и заглянуть – он довольно высоко…

– Командир!..

– Просто заглянуть, – перебил инженера Маклайн. – Я же обещал, что мы пойдем в связке. Я только загляну – если там тупик, тебе незачем будет все бросать и мчаться сюда. Но если там действительно есть проход, я позову тебя. А пока работай.

– Я очень рассчитываю на ваше благоразумие, командир, – нетвердым голосом сказал Каталински.

– Можешь не сомневаться, – заверил его Маклайн. – Не для того я сюда летел, чтобы меня прихлопнуло каким-нибудь древним кирпичом. Я не полезу под кирпичи, Лео.

– Ох, смотрите, командир… – Инженер вздохнул. – Может, все-таки подождете меня, и поднимемся туда вместе?

– Подняться я сумею и один. Занимайся своим делом, Лео. Еще раз обещаю: без тебя не полезу.

Каталински вновь вздохнул, еще более протяжно.

– Слушаюсь, командир… Умоляю, будьте осторожнее!

– У меня есть голова на плечах, Лео. И я рассчитываю сохранить ее целой и невредимой – за сорок лет привык с головой.

Эдвард Маклайн вытащил из кармана пентагоновский батончик и застегнул комбинезон. Еще раз окинул взглядом каменную стену, прикидывая, насколько сложным будет путь наверх. И решительно зашагал к уходящему в грунт выступу.

Вблизи карниз оказался не таким узким – на нем вполне могли бы разминуться два человека. Неровная, кое-где засыпанная ржавой пылью тропа была не особенно крутой, и командир «Арго» поднимался по ней без труда, на всякий случай придерживаясь правой рукой за стену. Оказавшись на высоте десятиэтажного дома, он перестал смотреть вниз – альпинизмом Маклайн никогда не увлекался, и ему было неприятно видеть сбоку от себя пустое пространство. Совсем другое дело – обозревать распластавшуюся до горизонта землю из кабины самолета. Временами мелкие камешки, задетые его ногами, срывались с тропы и с затихающим стуком, совершая длинные прыжки, катились по слегка наклонному боку Сфинкса.

Зигзагообразный путь наверх был раза в три длиннее, чем расстояние, отделяющее прямоугольник входа от поверхности бурой равнины, и Эдварду Маклайну потребовалось около четверти часа, чтобы добраться до покрытой сеткой узких трещин небольшой полукруглой площадки перед проемом. Переведя дыхание, астронавт снял со шлема фонарь и, взяв его в руку, собрался было сделать шаг вперед. Но его остановил сигнал вызова.

– Как дела, командир?

– Все в порядке, Лео. Только что прибыл на место. Сейчас посмотрю, что там такое.

– Ради всего святого, командир, не вздумайте только лезть туда!

– Черт побери, я не страдаю склерозом, Лео! Я помню. Оставайся на связи, сейчас все станет ясно…

«Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы там действительно оказался проход! – мысленно взмолился Маклайн, приближаясь к темному прямоугольнику. – Я очень прошу тебя, Господи! Ведь ты же всеблагой и милосердный, ведь ты же любишь нас, Господи… Я очень надеюсь на тебя, Господи, ведь ты – моя единственная и последняя надежда…»

Грубые камни проема не носили следов обработки, и не было там и намека на дверные петли. Проверяя ногой поверхность площадки перед собой, прежде чем сделать следующий шаг, Маклайн подошел к отверстию. Поднял голову – сверху ничего не нависало, не катились и не летели глыбы – и, включив фонарь, направил луч света в темную глубину.

– Ну, что там, командир? – нетерпеливо, с тревогой спросил Каталински.

Маклайн не успел ничего ответить. И разглядеть тоже почти ничего не успел. Ему показалось, что пол за проемом наклонно уходит вниз, в кромешную тьму, без следа всосавшую луч фонаря, – и где-то вдали мелькнул в этой темноте лиловый отблеск, внезапной болью отозвавшись в висках. Астронавта качнуло вперед, он инстинктивно взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие, – но тщетно. Казалось, какой-то невидимый гигантский пылесос неумолимо втягивает его. Эдвард Маклайн широко открыл рот, сделал судорожный вдох, изо всех сил сопротивляясь, пытаясь откинуться назад…

– Коман… – раздался и тут же захлебнулся голос Леопольда Каталински.

А командира «Арго» уже всосало в темноту и повлекло вниз…

20

Он шел по глубокому снегу, с трудом переставляя окоченевшие ноги. От холодного встречного ветра у него онемело лицо, а безжизненной снежной равнине, вплывающей в бледную синь горизонта, казалось, не было конца. Но он старался во что бы то ни стало преодолеть эту мертвую равнину и вернуться, обязательно вернуться к живым… Приглушенный рокот донесся с обратной стороны небес – и снег начал чернеть и таять, растекаясь мутной водой, и вода превращалась в пар, и проступала, проступала черная земля… Не ржавый кизерит, а настоящая земля, земля, вечно порождающая живое и вечно принимающая в себя мертвое…

Угомонился, утих холодный северный ветер, отпечатались в блеклой синеве на горизонте какие-то знаки – очень важные, но совершенно непонятные знаки! – и Алекс Батлер смог наконец вздохнуть полной грудью. Что-то дрогнуло, и отступило, и пропало – и он открыл глаза.

Некоторое время ему представлялось, что он лежит в тени под деревом – сюда оттащили его ребята после солнечного удара. Но потом он сообразил, что тот солнечный удар случился с ним в восемь лет, на ферме у маминых родственников в Коннектикуте, а теперь ему тридцать семь, и он лежит на спине в совсем другом штате.

В штате Кидония.

Вокруг было темно, и еле слышно раздавались какие-то прерывистые шелестящие звуки. Батлер затаил дыхание, вслушался – звуки тут же стихли. Пальцы его левой руки нашарили фонарь на груди. В правой руке он продолжал сжимать за ствол пистолет. Луч света ударил вверх, и круглое пятно расплылось по каменному потолку довольно высоко над головой. Ареолог сел, уже сообразив, что за звуки слышал в тишине – это дышал он сам.

Обведя фонарем вокруг, он обнаружил, что находится в пустом помещении с закругленными стенами. В одной из стен темнел арочный проем. Интерьер Сфинкса пока представлялся очень скудным – пустой зал… пустой коридор… пустые помещения…

Но ведь было же, было же здесь что-то! В стенах? Под полом? В потолочных перекрытиях? Даже если содержимое залов и комнат вынесли отсюда в незапамятные времена, Сфинкс определенно не остался порожним. Что-то происходило в его каменной толще, какие-то непонятные процессы… Возможно, вызванные вторжением чужаков…

«Фло… Свен…» – подумал Алекс, и с неожиданной беспощадной отчетливостью представил себе, как они лежат в пустых камерах, погребенные в каменных недрах.

Ареолог с ужасом вообразил, какая многометровая преграда отделяет и их, и его от внешнего мира, от неба и солнца – и чуть не застонал от безысходности.

«Стоп! – тут же сказал он себе. – Я жив, я дышу, руки-ноги целы… Это уже совсем неплохо… Во всяком случае, могло быть гораздо хуже…»

А в глубине сознания змеей вертелась, извивалась мысль о заживо погребенных…

«Бойся тесного пространства среди камней», – сказала ему когда-то полупьяная скво. Осенним дождливым вечером, в какой-то придорожной забегаловке.

«Бойся тесного пространства…»

Тушь текла по ее дряблому, мокрому от дождя лицу с затуманенными спиртным тусклыми глазами. А он только посмеялся в ответ, потому что был молод и уверен в себе, они все были молоды, вся их бесшабашная компания, возвращавшаяся с пикника… Холодный ливень застал их на берегу озера, и они, побросав вещи в машины, убрались оттуда и остановились у этой забегаловки, совсем неподалеку от города. Почему бы не принять еще стаканчик, если ты молод и здоров, и уверен в себе, и недавно прямо на пожухлой осенней траве порезвился с Джулией Хоук… нет, ее, кажется, звали Бетти, – и мало ли что там болтает какая-то нетрезвая старуха, рассчитывая на дармовую выпивку.

«Бойся тесного пространства среди камней… Можешь сгореть, Алекс…»

Да, она назвала его по имени – ну и что? Подслушала, они же болтали без умолку и смеялись в той забегаловке.

«Бойся…»

Батлеру захотелось немедленно вскочить на ноги и броситься прочь из этого каменного склепа, прочь, к воздуху, к свету! Сокрушить стены – и вырваться из тесноты и темноты на простор.

Желание было резким, страстным, почти непреодолимым. По-прежнему сжимая в руке «магнум», теперь уже стволом вперед, он встал и направился к проему в стене. Изо всех сил удерживаясь от того, чтобы не побежать.

Сразу за проемом луч висящего на его груди фонаря вырвал из темноты что-то ярко-оранжевое.

Огонь!

«Можешь сгореть…»

Нет, не огонь – комбинезон… Свен!

Батлер присел на корточки рядом с лежащим навзничь Торнссоном. Глаза пилота были закрыты. Одна рука была вытянута вдоль туловища, а другая закинута за голову, словно Торнссон просто прилег здесь отдохнуть. Ареолог убрал наконец пистолет в кобуру, расстегнул ворот комбинезона пилота и, жестом полицейского приложив палец к горлу Свена, проверил пульс. И облегченно вздохнул: пилот был жив. Более того, веки его дрогнули, приподнимаясь, – и Торнссон, заслоняясь рукой от бьющего в лицо луча, пробормотал, проглатывая окончания слов:

– Выклю… све… – И добавил после короткой паузы: – Еще рано встава… Софи…

– Не рано, лежебока, – ласково сказал Батлер, внезапно успокоившись, словно возвращение пилота из краев то ли сна, то ли забытья разом снимало все проблемы. Только что все в нем клокотало и неистовствовало, и рвалось к небу и солнцу, а теперь он чувствовал себя безмятежным и умиротворенным, как будто проглотил изрядную дозу нейролептиков.

Пилот медленно приподнялся и сел, опираясь на отставленные назад руки. Ареолог включил его фонарь, мимоходом отметив, что, перед тем как угодить в черную сиропообразную субстанцию, они фонари не гасили.

– Господи, это ты, Алекс, – каким-то скомканным голосом произнес Торнссон. – А мне казалось… – Он потряс головой и огляделся. – По-моему, у создателей всех этих развлечений явные проблемы с фантазией. Опять нас куда-то утянули, опять очередная каменная кишка… прямая кишка Сфинкса… Может, вот-вот дефекация состоится, и мы будем на свободе? Только что-то не верится…

– У них были какие-то свои соображения, Свен. – Батлер чувствовал, что входит в свою привычную колею. – Возможно, такая здесь защита от посторонних. Налетали какие-нибудь кочевники или желтолицые с прибрежных островов. Или заокеанские викинги. Проникали внутрь. А здешняя машинерия – цап их за шкирку! И приходили они в себя уже безоружные, в таких вот камерах, по двое – по трое. А дальше уж великие жрецы распоряжались ими по своему усмотрению. Может, в зомби превращали – и на плантации. Может, и вовсе на мясо пускали. А может, давали пинок под зад – не лезьте, мол, парни, бесполезное это дело.

– А где Флосси? – спросил Торнссон. – Она тоже здесь?

Алекс Батлер помрачнел.

– Нет, Свен, ее здесь нет. Но раз уж мы живы-здоровы, то, надеюсь, жива-здорова и она. Нас просто нейтрализуют, Свен. Хозяев нет, а техника осталась. И, как я уже говорил, продолжает функционировать. Даже если это кажется невероятным.

– Ничего себе техника, – покачал головой пилот. – Не разладилась за бог знает сколько лет…

– А может, как раз и разладилась, – медленно сказал Батлер. – Может, потому мы до сих пор и живы, что она разладилась и теперь неспособна испепелить на месте. По-моему, я об этом тоже говорил…

– То есть нас таки пытались убить?

Батлер пожал плечами:

– Не исключено.

Торнссон поднялся на ноги и опять осмотрелся.

– Знаешь, что мне в тебе больше всего нравится, Алекс? У тебя в голове полным-полно всяких идей. Придумываешь прямо на пустом месте. Желтолицые с островов… Марсианские викинги, утащившие земной «Викинг»… Оцени каламбур! Жрецы, готовящие в микроволновке бифштексы из врагов… А вот я мыслю конкретно: вот схема – и вот она не работает. Но я не начинаю фантазировать – я ищу причину. И, как человек, мыслящий конкретно, я задаю тебе вопрос: каковы наши дальнейшие действия?

– Идти куда глаза глядят. Вернее, куда можно будет идти. Куда нас пустят. И не дай бог, чтобы нас просто вынудили ходить по кругу.

– Да уж, перспектива… – протянул Свен.

– Слушай, а есть тебе, случайно, не хочется? – внезапно спросил ареолог.

– Случайно – нет. И пить не хочется. Хотя от пива бы не отказался – душновато здесь.

– Есть не хочется… Пить не хочется… И отлить не хочется… А ведь мы тут находимся уже довольно долго. Марсианская машина работает, Свен! И не только замедляет время, но, судя по всему, тормозит и наш метаболизм. И дело здесь не в повышенной гравитации – при таком замедлении нас бы уже расплющило в лепешку. Тут что-то иное, какой-то иной принцип. Может быть, более плотно упаковываются сами кванты времени. Или что-нибудь в этом роде…

– Я же говорю, ты кладезь идей, – усмехнулся пилот.

Алекс взглянул на него:

– Свен, сейчас я тебе не начальник. Приказывать не буду, просто посоветую: поменьше резких движений, и постарайся держаться подальше от стен. А впрочем, – тут же добавил он, – у меня нет никакой уверенности в целесообразности этих советов. Может быть, тут следует поступать как раз наоборот.

– Господь все видит, все про нас знает и все давным-давно решил, – рассудительно сказал Торнссон. – Остается надеяться на то, что его решение – в нашу пользу. Право, ему не стоило направлять меня на край света, чтобы прихлопнуть вот тут, в этом ангаре. Гораздо проще было бы сделать это на Земле.

– Не дано нам знать о замыслах Господа, – в стиле заправского проповедника изрек Батлер. – Пошли, Свен.

Они медленно и осторожно прошагали с полсотни метров по неширокому коридору, ступая след в след – ареолог впереди, пилот сзади, – и обнаружили, что пол постепенно понижается.

– Я бы предпочел наткнуться на ступени, ведущие вверх, – заметил Торнссон. – А так и в самое ядро можно угодить.

– Следует довольствоваться тем, что имеешь. – Батлеру, видимо, понравилась роль проповедника. – Тогда и другое придет. Да, в этих толщах великие жрецы вполне могли пережить космическую бомбардировку.

Коридор изогнулся закругленным поворотом, потом еще одним. Вокруг по-прежнему было тихо, и эта неживая тишина прессом давила на психику.

– Черт, мне начинает казаться, что за нами кто-то крадется, – нервно сказал Торнссон, когда позади остался еще один поворот.

Батлер, остановившись, пропустил его вперед и посветил фонарем в темноту за спиной. Ему почудилось, что мигнул там какой-то крохотный лиловый огонек – будто мгновенный проблеск маяка. Но это могло быть просто обманом зрения. Спелеологам во мраке пещер тоже не раз мерещились разные разности.

Они прошли еще сотни две шагов, и впереди забрезжил свет.

Но это был вовсе не выход. Перед Батлером и Торнссоном открылся небольшой круглый зал. Его пол устилали чередующиеся желтые, белые и розовые ромбовидные плитки. В их расположении не просматривалось какой-либо системы. Кое-где плитки отсутствовали, и такие черные пятна были хаотично разбросаны по всему полу. Возможно, эти пятна появились тут позже, а не изначально задумывались неведомыми проектировщиками. Потолок тоже выглядел гораздо наряднее, чем в тех камерах и коридорах, где довелось побывать астронавтам: по обтесанному камню змеились широкие красные спирали, то тут, то там пересекаясь друг с другом. В трех местах в стенах темнели проходы, а стена напротив обозревающих зал астронавтов напоминала витрину. Точнее, три витрины, отделенные друг от друга каменными перегородками. Эти «витрины» были квадратными, почти от пола до потолка, их неярко освещенные изнутри мутноватые стекла (или то, что выглядело как стекла), казалось, покрывала легкая изморозь. Других источников освещения в зале не было.

Батлер и Торнссон молча переглянулись и медленно, бок о бок, двинулись вперед, переставляя ноги очень осторожно, словно ступая по тонкому льду. После предыдущих пустых камер и коридоров этот зал выглядел чуть ли не празднично. Так, пожалуй, мог бы воспринимать площадь захудалого городка с тысячью-двумя жителей, площадь, где наперебой зазывают к себе выцветшей рекламой целых два магазина и одна забегаловка, какой-нибудь бедуин, в жизни не видавший ничего, кроме своей пустыни.

Переход через зал завершился без неприятных неожиданностей, и астронавты остановились перед одной из «витрин». Батлер провел ладонью по словно бы запотевшей поверхности. Она была холодной, гладкой, но не скользкой и, скорее всего, не стеклянной. Возможно, какие-то силикаты там и присутствовали, но не занимали в составе этого материала ведущего места. Прозрачнее от прикосновения ареолога «витрина» не стала.

Как ни странно, но и направленные туда лучи фонарей не делали более зримыми какие-то лежащие за «стеклом» предметы. Напротив, эти предметы как бы вовсе теряли очертания, превращались в еле уловимые глазом подобия миражей, в бледные бесформенные отпечатки, грозившие полностью раствориться в тех люксах, что исправно извергала из себя земная светотехника.

– Выключи фонарь, – тихо сказал Батлер пилоту и погасил свой.

Торнссон, чуть помедлив и оглянувшись, последовал его примеру.

Света стало гораздо меньше, но видимость от этого только улучшилась. За мутной перегородкой проступили слабо освещенные сверху контуры. Батлеру представилось, что он видит монолит, платформу, которая не более чем на метр возвышается над полом. Бок ее, обращенный к астронавтам, был испещрен какими-то едва заметными сквозь «изморозь» знаками. А на платформе лежали в ряд пять продолговатых предметов… Светлое… с золотом… Серо-белая ткань и тусклое золото масок…

– Боже мой… – почти беззвучно ошеломленно выдохнул ареолог.

Пропитанные благовониями полотняные погребальные ткани и золотые посмертные маски… Каменное ложе ушедших…

– Что такое, Алекс? – встрепенулся Торнссон, безуспешно пытаясь протереть «витрину» рукавом комбинезона. – По-моему, это всего лишь покойники. Или куклы.

– Это мумии, – стараясь не повышать голоса, пояснил Батлер.

– Марсианское кладбище! – Пилот восхищенно покрутил головой. – Это классно, Алекс! Мы нашли мумии марсиан!

– Боже мой… – повторил ареолог. – Видишь вон те значки? – Он ткнул пальцем в «стекло», показывая на посмертное каменное ложе.

Пилот прищурился, всматриваясь. Сказал неуверенно:

– Вроде змейки какие-то… И птицы… Точно, птицы… Человечки… Какая-то корзиночка… А вон что-то типа мобильника…

– Это не мобильник, Свен, это изображение плиты. – Батлер по-прежнему говорил приглушенным голосом. – Иллюстрация предыдущих четырех знаков. А эти предыдущие четыре знака составляют слово «памятник».

– Ага, понятно. А вон та зверюга означает слово «пантера». Похоже, да? – Пилот вдруг с изумленным видом повернулся к Батлеру: – Ты что, док, знаешь язык марсиан? Такие находки уже были? Секретная информация?

– Это не марсианский язык, Свен, – ответил ареолог. – Это древнее египетское рисуночное письмо вперемежку с древнеегипетским языком. Такие же символы есть на Розеттском камне, его нашли в Египте во время военного похода Наполеона.

– Ты хочешь сказать, что марсиане обучили древних египтян языку?

– Не знаю, Свен, не знаю… Но перед нами именно древнеегипетские письмена… – Батлер сдвинул брови и немного помолчал, размышляя. – Смотри, что получается. Многих египетских фараонов хоронили в пирамидах. Не в кубических гробницах, не под земляной насыпью – именно в пирамидах. Другой факт: мумий фараонов найдено не так много. Объяснение известно: мол, гробницы были разграблены. Но вот они, фараоны. – Батлер кивнул на каменное ложе. – Я не утверждаю, что это именно фараоны, но похоже, что так. Золотые маски… Подобная была у Тутанхамона. Пойдем дальше: есть некий математический код, одинаковый для нефракталов здешней Кидонии и земных сооружений Стоунхенджа, Теотиуакана и Гизы. Даже введено такое понятие: «стандартная теотиуаканская единица»…

– То есть марсиане явились на Землю, построили все эти сооружения, прихватили зачем-то мумии фараонов и вернулись сюда, так, что ли?

– Я ничего не могу утверждать, Свен, я могу только предполагать.

– И?…

– Марсиане могли обучить землян строительству таких сооружений. С соблюдением нужных пропорций, соответствующих теотиуаканской единице. Наверное, пропорции тут очень важны. Не думаю, что марсиане обучили египтян письму – письмо-то довольно примитивное. Они просто воспроизвели здесь, – ареолог вновь показал за «стекло», – древнеегипетские тексты. Потому что здесь покоятся именно фараоны Древнего Египта. Не исключено, что в каком-то другом зале находятся останки правителей Теотиуакана. А ну-ка…