Текст книги "За любые деньги…"

Чарли сделал небольшую паузу, пока Макс Финчер слезал с лошади и помогал сойти Джоан. Улыбка на лице шерифа Чарли стала едва ли не по-домашнему добродушной. Что же касается Гарри, то он только хлопал глазами и смотрел на брата так, словно видел его впервые.

– Так вот, – продолжил Чарли, когда Джоан перевела свой внимательный взгляд на его губы. – Айк Деверо действительно сошел с ума. Может быть, потому что никто и никогда вот так запросто не приносит и не ставит на порог чужого дома сумку с деньгами, а может быть потому, что… – Чарли хмыкнул, чуть нагнул голову и почесал кончик носа. – … потому что когда исполняются главные мечты мерзавца, он вдруг понимает, что они не исполняются просто так. За них нужно платить. Я не знаю в деталях, что и как рассчитала мисс Абигайль, ведь ты знаешь, что она неохотно рассказывает о своих планах, но она рассчитала все очень точно.

Гарри Хепберн переводил недоумевающий взгляд с лица брата на саквояж и обратно. Глаза шерифа Нью-Ричмонда «тикали» как глаза механического кота в дешевых часах-ходиках.

– Ты открывал саквояж? – с недоверием спросил он.

– Мисс Абигайль открыла его шпилькой за пару секунд. Я уже сказал, Гарри, что на пороге дома Айка Деверо саквояж лежал полуоткрытым.

– Я хочу сказать, деньги…

– Они целы до последнего доллара.

Гарри в сердцах плюнул и попал между ушей своей лошади.

– Так вот, – продолжил свой рассказ Чарли. – Все знают, что Айк боялся возвращения своего бывшего дружка Длинного Гарриса. Иначе, зачем ему было подсматривать из-за занавески в салуне и ждать гостя? Но, наверное, было и еще что-то такое, что до конца не понимал сам Айк, и что беспокоило его только в кошмарных сновидениях, – Чарли приподнял саквояж. – Мисс Абигайль посчитала, что это была вот эта сумка, которая оказалась на пороге дома Айка. Я хорошо помню, что у покойного доктора Коллинза была точно такая же… И когда Айк увидел саквояж, он понял, что за ним пришли – Длинный Гаррис или покойный доктор, уже без разницы – но пришли. Вот тогда Айк и съехал с катушек от страха и злости. Он выхватил свой кольт и принялся палить во все стороны. Он ранил случайного прохожего в руку и разбил два окна у миссис Брайн.

– А потом ты пристрелил его на законных основаниях, – оборвал речь брата Гарри.

– Пришлось, – Чарли снова заулыбался. – Я тут прогуливался неподалеку со своими ребятами, и когда мисс Абигайль ушла…

– Куда? – все-таки поинтересовался Гарри, хотя уже отлично понимал бессмысленность этого вопроса.

Чарли махнул рукой в сторону вокзала.

– У нее был билет на поезд. Мисс Абигайль Нортон уехала, Гарри. А я не стал спрашивать, куда. Главное, что Айк Деверо уже в аду. Не обижайся на меня, Гарри, но это было наше общее с тобой дело. Доктор Коллинз был прекрасным человеком, и было бы огромным грехом оставить его гибель без наказания. Эти деньги, – Чарли протянул Гарри саквояж, – отдай ребятам из Большой Додины. Мисс Абигайль и не собиралась претендовать на них. Но не слишком спеши. Гейр Кинг еще должен устроить большую разборку в своей банде. Я уверен, что она будет. Такие вещи, как «цирк» мисс Абигайль, никогда не ставятся просто так…

13.

Чарли ушел проводить Джоан домой. Гарри и Макс остались на площади одни. Гарри Хепберн молча рассматривал свои сапоги, а Макс потупленное лицо своего шефа.

– Абигайль просчитала нас всех, Гарри, – наконец заговорил Макс. – Она учла даже то, что Джеб Лесоруб не скажет о забытом в телеге саквояже Гейру, потому что ненавидит его, предчувствуя свою скорую смерть. И именно Джеб остановил Кинга своей усмешкой, когда тот подумал, не вскрыть ли ему саквояж ножом. Ведь Гейр действительно боялся стать посмешищем. Помнишь, как говорила Абигайль?.. Есть причины и следствия, а есть обстоятельства, при которых они происходят. – Макс на секунду замолчал. Он почесал лоб, светло улыбнулся и сказал: – Нет, как она нас сделала, а, Гарри?!.. А самое смешное то, что сейчас я чувствую себя абсолютно свободным. Да, нелепым, да, глупым и даже смешным, но все-таки свободным. Такое ощущение, что я долго сидел в грязной хижине «Святоши Джо», тупо смотрел в грязное окно, и только теперь пинком выбил дверь, – Макс вытащил из кобуры кольт, взял его за ствол и протянул шерифу. – Я ухожу, Гарри. Надеюсь, Бог простит блудного сына и будет не очень строг со мной. Абигайль права, вера может превратить человека в глупца, но сейчас я понял, что человек, если он хочет быть свободным, немыслим без веры. Это очень узкая и трудная дорога, Гарри, но я хочу идти именно по ней. Лучше оказаться в дураках с верой в душе, чем с пустыми руками.

Гарри Хепберн усмехнулся и не поднял глаз.

– Я понял все, как только ты заговорил…

– Я боюсь, что ты не все понял, Гарри, – Макс сел на лошадь. – Но время удивительная штука, а «фокусы» мисс Абигайль не кончаются просто так. Я почему-то уверен, что когда мы встретимся с тобой в следующий раз, ты расскажешь мне довольно занимательную историю.

Макс пришпорил коня. Какое-то время Гарри смотрел вслед своему бывшему помощнику, а потом вздохнул и погладил по крупу своего коня.

– Домой не хочется, – пожаловался он. – Когда у Джоан не хватает «слов», она начинает кидать в меня предметы. И чем старше она становится, тем чаще это происходит, а штуки, которые она в меня швыряет, становятся все тяжелее. Нужно поговорить с Чарли. Иногда Честный простак понимает кое-что лучше такого Умника как я…

14.

Своего брата Гарри нашел на вокзале. Чарли сидел на лавочке на открытом перроне и дремал, сдвинув шляпу на лоб. Рядом с шерифом ошивались четверо его дюжих ребят. Двое из них внимательно изучали расписание поездов, а вторая пара бродила по перрону, лениво о чем-то переговариваясь.

Гарри сел рядом с братом.

– Что?.. – не поднимая головы, спросил тот. – Поезд идет?

– Ты кого-нибудь ждешь, Чарли?

– Так… Одного типа. В сущности, в своих мерзких наклонностях он почти не уступает Гейру Кингу, и мне, опять-таки не без помощи мисс Абигайль, стоило большого труда заманить его в твой город.

Гарри чуть было не уронил трубку, которую только что вытащил из кармана.

– Мисс Абигайль уехала, но ее дела идут дальше, уже без ее непосредственного участия? – не без иронии, спросил Гарри.

– Без ее, – легко согласился Чарли. Он выпрямился, сдвинул шляпу на затылок и сладко потянулся. – Это удивительная женщина, Гарри. Если бы она стала преступницей, то я, как честный человек, был бы вынужден пустить себе пулю в лоб.

– Зачем?

– Затем, что Честный Чарли всегда держит свое слово и ловит бандитов. Ну, а поскольку честное слово, которое я рано или поздно был вынужден дать в отношении мисс Абигайль, так и осталось бы только словом, у меня не было бы другого выхода.

Чарли замолчал, всматриваясь в полоску рельсов уходящую за далекий поворот.

– Кажется, поезд идет, – щурясь, сказал он.

– Слушай, Чарли, я хотел поговорить с тобой насчет Джоан, – быстро заговорил Гарри. – Во-первых, она не только моя племянница, а, во-вторых, я уже не знаю, что с ней делать.

– С ней ничего не нужно делать. Просто отдай ее замуж за Фрэнка Дарби.

– За пьяницу-сапожника? – уточнил Гарри.

Его трубка наконец-то пыхнула дымком, при чем вкус табака показался Чарли довольно ядовитым.

– Знаешь, братик, что сказала бы на твои слова мисс Абигайль?

– Что я домашний тиран?

– Нет, что ты гордец, каких свет не видел, – Чарли встал и принялся разминать спину, покачиваясь вперед-назад и держась руками за поясницу.

– Я – гордец? – искренне удивился Гарри.

– Именно ты… И хватит об этом.– Чарли сделал шаг вперед и невольно поморщился. – Вот чертовы дороги!.. Я проскакала сегодня всего-то сорок миль, а уже превратился в старую развалину. Гарри, как ты думаешь, как скоро наши ученые умники изобретут маленькие паровозики, чтобы на них можно было безболезненно передвигаться по проселочным дорогам?

– К черту паровозики и дороги! – возмутился Гарри. – Давай поговорим о Джоан.

– Перестань быть заносчивым как английский лорд и все наладится.

– Значит, ты считаешь, что все проблемы только во мне?

Чарли, уже успевший сделать целых четыре шага, оглянулся на брата. На его лице было самое честное выражение удивления.

– Конечно, только в тебе, Гарри. А в ком же еще? Мисс Абигайль так и сказала мне… – Чарли вдруг смутился и замолчал.

– Что она сказала?

– Ну, в общем, что ты… Ты только не удивляйся, хорошо? Короче говоря, она сказала, что ты похож на клубок перепутанной пряжи. Из этого клубка торчат десятки кончиков, но за какой из них не потянешь, клубок затягивается еще туже.

– А клубок пряжи и есть моя гордость?

– Господи! – Чарли засмеялся и воздел руки к небу. – Гарри, да перестань же ты мучить сам себя. Говоря твоим научным языком, любой человек хотя бы иногда должен быть и причиной и следствием своих поступков. И ну их к черту, эти запутанные клубки!.. Постарайся быть просто свободным человеком.

«Говорит как Макс, – подумал Гарри и не удивился этому. – Мисс Абигайль Нортон достала всех, кого только смогла достать».

15.

…Прибыл поезд и уже через пару минут парни Чарли подвели к нему высокого джентльмена в темных очках и остренькой, неумело приклеенной и съехавшей на бок, бородкой. Джентльмена предусмотрительно держали за руки.

– А вот и Длинный Гаррис, – широко заулыбался Чарли. – Взгляни, Гарри, по-моему, он здорово изменился. Ты как считаешь?

Гарри Хепберн явно неодобрительно осмотрел Гарриса с ног до головы.

– Не знаю, – он пожал плечами. – Но физиономия у него такая же мерзкая. Зачем он здесь, Чарли?

Джентльмен сделал попытку вырваться и его успокоили ударом кулака в спину.

– Видишь ли, в чем дело, Гарри, шесть дней назад, сразу после нашего разговора в Фенигане, Длинный Гаррис получил телеграмму, что Айк Деверо умер. Разумеется, мистер Гаррис не смог бы вот так, запросто, поверить простой бумажке, но поскольку телеграмму подписал я, он все-таки поверил. А потом и решился!.. Правда, Гаррис всегда очень аккуратен в своих делах, и он решил выждать шесть дней, чтобы о смерти Айка успели подзабыть. Согласись, Гарри, ну не стал бы я околачиваться целую на вокзале, в надежде встретить старого убийцу. Это уже слишком. Но теперь – через шесть дней – мистер Гаррис все-таки приехал, чтобы поискать потерянное золото.

Гарри Хепберн немного подумал. В его мозгу промелькнуло имя Абигайль Нортон, а точнее говоря, ее улыбка.

– Ну, все это понятно, кроме одного, Чарли. Почему ты решил встретить Длинного именно сегодня?

– Я уже говорил, прошло шесть дней, Гарри.

– И что?

– Длинного Гарриса очень часто называли «шестеркой» Деверо. Явившись в Нью-Ричмонд именно на шестой день после смерти своего дружка, Гаррис, как бы… – Чарли защелкал пальцами, с трудом подбирая нужные слова. – В общем, он… Короче говоря, это можно расценить как месть за унижение и страх перед Деверо, понимаешь?

– Это тебе Абигайль подсказала?

– Ну, разумеется! Кто же еще мог придумать такой фокус? – Чарли потрепал Длинного Гарриса по плечу. – Ну-ну, не расстраивайся, старина. Признаться, я не очень-то верил в эту идею, но чем черт не шутит?.. Правда, Длинный? Кстати, я нашел еще одного свидетеля убийства доктора Тима Коллинза.

Гаррис криво усмехнулся.

– Честный Чарли все-таки соврал и Айк Деверо жив? – сиплым от волнения голосом спросил он.

Чарли распрямил плечи и выкатил вперед широченную грудь. В его глазах блеснул горделивый огонек.

– Честный Чарли никогда не лжет! – едва ли не по слогам, четко произнес он. – Айк Деверо умер, мистер Длинный, но он умер не в прошлый вторник, а всего три часа тому назад. Ты зря ждал и высчитывал время. Впрочем, если бы ты смог простить своему бывшему другу его отношение к себе, как к «шестерке», возможно, тебе и удалось бы проскочить мимо меня.

Гаррис презрительно плюнул под ноги.

– Да пошел ты со своей дурацкой честностью, Чарли.

Его рванули за руки, развернули лицом к входу в вокзал и увели.

– Вот ведь мерзавец! – сказал Чарли, провожая долгим взглядом худую спину. – Хотя, нужно отдать ему должное, имея в перспективе хорошо намыленную веревку, он неплохо держится.

– Может быть, он просто устал?

Чарли с удивлением посмотрел на брата.

– Устал от чего?

Гарри впустил густейшее облачко дыма и его голос прозвучал из него, как из настоящего облака.

– Устал от всего, Чарли. Человек так устроен, что он должен сопротивляться окружающей среде. Он пашет землю и строит дома, грабит на больших дорогах и теряет награбленное на финансовых спекуляциях, он растит детей и надеется, что они будут счастливее его. Но приходит время и человек вдруг понимает, как мало стоят все его усилия…

Чарли покачал головой, и в его взгляде на брата промелькнула улыбка.

– Возможно все и так, но зачем так уж надрываться, Гарри? Например, я не думаю, что мисс Абигайль прилагала какие-то особые старания, чтобы помочь нам. Мне вообще кажется, что все, что она сделала для нас, для нее самой было не более чем игрой. – Чарли нагнул лобастую голову и почесал затылок. – Но, охотно признавая всю чудесность этой игры, я, наверное, никогда не пойму, что пряталось там, за ней.

– Это только Макс Финчер и понял.

Взгляд Чарли замер на грустном лице Гарри.

– Он ушел от тебя?

Гарри кивнул.

– И Джоан тоже уйдет. Теперь я сижу на лавочке – одинокий и старый – и готов проклинать эту чертову мисс Абигайль Нортон.

Широкая ладонь Чарли легла на колено брата.

– Не расстраивайся так уж сильно, Гарри. В конце концов, кто сказал, что чего-то стоят только игры мисс Абигайль? А мы сами, Гарри? Тебе не кажется, что нас тобой рано списывать со счета еще не подписанного Господом Богом?

16.

Письмо Чарли Хепберна написанное преподобному отцу Максу Финчеру спустя полтора года после описываемых выше событий:

«Святой отец Максимилиан, восхищен вами и не нахожу слов, чтобы выразить свой восторг. Слава о вашем великом чуде, совершенном в Нешвилле, наверное, дошла уже до самого Чикаго. Улыбаюсь, радуюсь и славлю Бога!.. Толпа, святой отец, толпа знает все во всех подробностях, и даже не будучи Нешвилле, я ясно вижу, как в светлом храме вы протягивали на руках маленькую, умирающую девочку к образу Божьему и как оттуда, сверху, к малышке вдруг потянулись солнечные лучи в виде Божьих дланей. Возликуй стадо, узревшее своего Пастыря! Ибо чудо есть взаимная радость, как земная, так и небесная и вы – преподобный Макс Финчер – творили не только радость во всех ее проявлениях, созидали не только чудо исцеления, преодолевающее цепкое и земное бытие, но и саму веру в Отца Нашего Небесного.

С другой стороны, уже хорошо зная ваше весьма ругательное (даже, я бы сказал, пренебрежительное) отношение к «нешвилльскому чуду», я хотя и доверяю тому, о чем чешет языками толпа, но подобно Фоме Неверующему, когда-то прикоснувшемуся к ранам Христа, вижу совсем иную картину спасения бедной девочки. Скорее всего, вам принесла домой умирающую малышку какая-нибудь сердобольная прихожанка. Наверное, был уже вечер и на улице лил дождь… Прихожанка рассказала вам о пьянице-матери малышки и, я не сомневаюсь, что она смотрела на вас так же, как смотрел вышеупомянутый Фома.

Да, святой отец, чудо есть радость, вдохновение и свет. Но я почему-то думаю (и вижу!), как ты в одиночестве всю ночь метался с девочкой на руках по комнате и, шепча одну молитву за другой, искренне, до отчаяния, не знал, что тебе нужно сделать еще, чтобы спасти крошку. Ты не мог остановиться, и ходил-ходил-ходил потому, что тебе казалось, что если ты положишь девочку на койку, она тут же умрет, а если ты перестанешь молиться, она умрет еще быстрее. Ты ощущал ее тепло через свою ночную рубашку и с ужасом думал о том, что это крохотное тельце вот-вот станет холодным, чужим и отошедшим в тень от только что дарованной ему Господом жизни.

Я знаю тебя, Макс, ты не боишься смерти, но в ту секунду ты так отчаянно ненавидел ее, что был готов отдать свою жизнь, за жизнь чужого ребенка. Сколько же ты выдержал в ту ночь бестолковой беготни и неистовой веры, святой Макс Финчер?.. Четыре часа, семь или все двенадцать, и сколько раз ты прочитал «Отче Наш»: тысячу, две или – что уж совсем невозможно! – все пять?

Возрадуйся же, отче, ибо совершилось желаемое тобой! Короче говоря, передай привет крошке Катрин и тем пяти ребятишкам, которых тебе вскоре натащили со всей округи. Знаешь, как тебя теперь называют?.. Святым отцом шести детей. И, пожалуйста, не оправдывайся тем, что, мол, ты только создал приют для сирот. Во-первых, сироты не спят в кровати начальника приюта, а тот не устраивается на ночь где-нибудь на дерюжке у камина, и, во-вторых, насколько мне известно, начальники приютов и не играют с детьми в лошадок, выдерживая на своем горбу счастливую и орущую толпу маленьких головорезиков.

Макс, Макс, святой Макс!.. Как же тебя перевернуло-то, а? Мне остается только улыбнуться твоему счастью, и умению быть и святым, и доброй лошадкой. Совет старого шерифа: будь с детьми все-таки построже. Ну, хотя бы в том смысле, чтобы они научились отличать человека от лошади.

Покинув Нью-Ричмонд, ты словно забыл о нем, Макс. Между тем, я все-таки хочу тебе рассказать, чем закончилась вся эта кутерьма с бандой Гейра Кинга. Мисс Абигайль Нортон оказалась права: Гейр смог выдержать всего неделю, а потом его ребята безапелляционно (это новое слово я в суде недавно слышал) потребовали дележа денег. Если бы Гейр решил схитрить и как-нибудь по-тихому уладить это дельце, возможно, ему и удалось бы избежать большой стрельбы, но после встречи с мисс Абигайль, нервы его стали совсем ни к черту. Он никак не мог понять, как из запертого саквояжа, который исчез из поля зрения всего-то на минуту, пропали деньги. Впрочем, как я понимаю, тут речь идет не столько о понимании, сколько о вере. Гейр, может быть, и хотел поверить, что засаду можно устроить таким образом, чтобы телега с саквояжем оказалась в нужном месте, в нужное время, но так и не смог. Ему мешало все: ухмыляющаяся физиономия Джеба Лесоруба, тупая уверенность Дакоты, что деньги никуда не пропадали, и даже сам саквояж, который Гейр рассматривал каждый вечер и никак не мог вспомнить, та ли эта штука, которую он купил в Литл-Сити, или какая-то сволочь все-таки ловко ее подменила. Но в Литл-Сити деньги-то были на месте!..

Стрельба в банде Гейра началась неожиданно, а потому и стала бессмысленной и кровавой. Говорят, что злой как черт Лесоруб, продолжал палить в разные стороны даже с дюжиной пуль в теле. Дакота убил восьмерых, но все-таки поймал и свою пулю, при чем точно в лоб. Раненный Гейр застрелился сам, видя, что если его бывшие дружки возьмут его в плен, ему придется долго (а возможно, очень и очень долго) отвечать на их дурацкие вопросы. Остатки банды Гейра попытались наладить деловые связи с ребятами Кривого Бена, но то ли Гейр Кинг заразил своих парней излишней подозрительностью, то ли им просто не повезло, но деловая встреча плавно перешла сначала в поножовщину, а потом и в стрельбу. В результате Кривой Бен и десяток его ребят покинули этот мир, и я не скажу, что они отправились в лучший. Но Бог им судья, святой отец Макс Финчер. По этому поводу, у меня нет ни радости, ни сожаления. Во-первых, такая уж ли радость ловить вооруженных до зубов мерзавцев и рисковать хорошими ребятами, а, во-вторых, мне никогда не нравились наши суды, которые слишком часто заканчиваются хорошо намыленной веревкой. Суд суду – рознь. Стоит ли долго мучить человека, заранее зная приговор?.. Как сказала мне однажды мисс Абигайль, если вопрос имеет только один ответ, он перестает быть вопросом.

Теперь я немножко расскажу тебе о своем братце Гарри. Ты знаешь, Макс, он здорово изменился в последнее время, и особенно когда наша дорогая Джоан (теперь она миссис Джоан Дарби ) наконец-то разрешилась двойней. Гарри счастлив, очень деятелен и, я бы сказал, даже суетлив, а его восхищение близняшками не знает разумного предела. Гарри готов вызвать на дуэль (или перестрелку без правил) любого, кто не согласится, что это самые чудесные, самые очаровательные и самые милые дети на свете. К моему удивлению, отношения с Фрэнком у него сложились почти отцовские, и Гарри выдает Фрэнку (увы, но издержки профессии сапожника общеизвестны) бутылку виски в неделю. Мистер Фрэнк Дарби совершенно свободен в своем выборе: он может выпить ее всю залпом или (приделав к ней соску, по совету Гарри) растянуть на пару дней. Хотя, честно говоря, я не замечал за мужем Джоан какой-то особенной, болезненной склонности к спиртному и почти уверен в том, что Гарри мучают фантазии. Но если бы с Гарри произошло только это!.. Он почти забросил свою работу шерифа, возложив ее на Питера Донна, довольно шустрого, честного, но любящего пострелять без повода малого, а сам занялся – ты не поверишь – сапожным бизнесом. Уже сейчас в мастерской Гарри трудятся два десятка наемных работяг, включая нищую (точнее, бывшую нищую) вдову Хиншоу и ее старшего сына. Если Фрэнк Дарби занят непосредственно производством обуви, то Гарри возложил на себя развитие производства и, по его словам, «грандиозные перспективы». Не знаю, насколько удачно все это у него получится, но уже сейчас фирма Гарри кроме обуви делает детские куклы, резиновые мячики и даже мягкую обивку для кресел для крупной фирмы в Чикаго. Впрочем, обувь так и осталась самой главной сумасшедшинкой в голове Гарри, и он буквально одержим ей. Совсем недавно Гарри арестовал одну проезжающую через Нью-Ричмонд красавицу-леди, и она провела босиком целых три часа в компании не очень умного Питера Донна. А в это время Гарри изучал «устройство» (это его слово) модных женских башмачков. Судя по всему эта модель так понравилась Гарри, что леди стоило немалого труда доказать, что те мужские, растоптанные башмаки неопределенного размера, которые пытается вручить ей шериф, совсем не ее. Я боюсь, что если бы не вмешательство Питера Донна, Гарри все-таки удалось настоять на своем.

Тебя не утомило мое многословие, святой отец? Не сомневаюсь, что ты ждешь от меня парочки слов о мисс Абигайль Нортон, о которой до сих пор я упомянул только вскользь.

Увы, Макс, я почти ничего не знаю о ней. После того, как банда Кинга развалилась, я собрал с ребят из Большой Долины семьдесят восемь долларов в качестве награды за его голову и попробовал разыскать нашу героиню. Поиски, к сожалению, окончились ничем. Цирк Абигайль Нортон отбыл на север, а у меня слишком много дел дома, чтобы тратить месяц, а может и больше на его поиски.

Но мне удалось узнать кое-что о ней. Оказывается, тот профессор, перемножающий за пару секунд головоломнее цифры – ее отец, а акробаты – двоюродные братья. Как я понял, мисс Абигайль не может оставить этот уродливый цирк из-за жалости к отцу и братьям. И она тащит этот «воз» ничего не прося в замен… Удивительнейшая женщина! Ты можешь смело посмеяться надо мной, но я всегда вспоминаю мисс Абигайль в своих неумелых молитвах. В ней есть что-то такое, Макс, чего мы все либо лишены полностью, либо то, что еще осталось, едва теплится в нас. Нет, я имею в виду не ее «фокусы» там, на дороге, возле горы «Святоши Джо» и городе, а совсем-совсем другое… Я и сам толком не знаю что именно. Не хочу быть похожим на Гарри в его умствованиях, но иногда мне кажется, что в такие минуты меня одолевает тоска и по Богу, и по какому-то совершенно неведомому нам и куда более совершенному миру и человеку.

Знаешь, что я думаю?.. Мисс Абигайль помогла мне ради своего отца, а я помог Гарри, потому что все-таки люблю этого полудур… (зачеркнуто) доморощенного философа. Ты всегда старался помочь Джоан и Фрэнку, а Гарри (не говори ему об этом!) никогда не забывал вдову Хиншоу и ее детишек. Мы все связны, Макс, понимаешь? Не в совершенстве человека тут дело, а в том, что если эта связь вдруг прервется, во что мы все тогда превратимся? В прах и в сыпучий песок?

И именно в мисс Абигайль я вдруг почувствовал, что этого не случится никогда. Могу споткнуться я, Честный Чарли, можешь разозлиться ты, святой отец, даже ласковая и терпеливая Джоан может замахнуться на Гарри веником, и только с мисс Абигайль не может произойти ничего подобного. Вот что я понял и почувствовал в ней, а не ее какие-то особенные «счетные» способности в создании той или иной ситуации.

Разве дело в этих ситуациях, причинах и следствиях, дорогой Макс?.. Сто раз нет! Мне уже за шестьдесят, я не трус и мне бы давно пора получить свою пару пуль, что, надеюсь, рано или поздно произойдет, потому что я не хочу умереть в постели. Но что я скажу Всевышнему, представ перед ним?.. Что я защищал слабых от сильных? Но это была моя работа. Что я никогда не врал? Но это была моя гордыня. И ты знаешь, Макс, а ведь я-то совсем не знаю своей настоящей цены, понимаешь?.. И если там, внутри моей души, спрятана монетка из чистейшего золота, честное слово, я не знаю, где она лежит и что она из себя представляет. Да этого и никто не знает… Только глядя на мисс Абигайль, я вдруг понял, что эта «монетка» действительно существует. Она есть, Макс, есть!… Она была даже в покойном Гейре Кинге и пусть его хорошенько поджарят черти в аду именно за это – за то, что он потерял то, о чем толком никогда не задумывался. Но не задумывался по своей воле и по своему желанию.

Ну, в общем, это все, святой отец Макс.

Обнимаю тебя. Найдешь время, заезжай ко мне в Фениган или к Гарри в Нью-Ричмонд. Выпьем, поговорим, ну а молиться ты уже без нас будешь. Слишком слабы я и Гарри, чтобы стать рядом с тобой, Макс.

P.S.

Только смотри лоб не разбей, когда за нас, грешных, молиться будешь. Причин для такой травмы, дорогой и любимый Макс, увы, немало. Впрочем, я знаю, что ты давно уже разучился жалеть себя…

С уважением Чарли Хепберн».