Текст книги "Последний патрон"

Побег

Белое солнце пустыни клонилось к горизонту. Вдоль строя пленных рыцарей одетых в грязное нижнее белье прохаживался толстый, безбородый человек в чалме.

– Ну, что?.. – строго спросил толстяк. – Еще никто не решился?

Барон фон Борг ковырнул горячий песок большим пальцем ноги и поднял глаза. Над головами рослых наемников-янычар красовался лозунг: «Добро пожаловать в евнухи халифа Багдадского!»

– Мы предлагаем вам свободу, господа,– вкрадчиво заметил толстяк. – И пять золотых жалования. А потом вы сможете устраивать рыцарские турниры, в присутствии дам из гарема.

В строю янычар тихо гоготнули. Барон Борг снова пошевелил пальцем ноги и наступил на хвост пробегающей мимо ящерице. Та огрызнулась, отбросила хвост и убежала.

«Вообще-то, у ящериц это проще», – подумал барон.

Строй рыцарей угрюмо молчал.

– Еще три дня на размышление и поговорим по-другому, – повысил голос толстяк. – А теперь марш в барак!

В бараке было тесно и душно. Герцог Ларошский сидел на нарах и задумчиво рассматривал свой огромный кулак.

– Янычар пересчитали? – спросил он.

– Да, – отозвался кто-то. – На этот раз их не меньше сотни.

– Пятерых беру на себя! – рявкнул герцог.

– Я троих могу… – неуверенно сказал фон Борг.

В последнее время из-за голодного пайка барон заметно сдал. Кроме того, у всех ухудшалось настроение, ведь бежать из плена было практически неаозможно.

Неожиданно в дальнем углу барака зашуршал песок. Раздался тихий женский чих. Мужчины оглянулись… Из песка торчала женская головка в чадре.

– Неверные, да?.. – робко спросила голова, готовая тотчас нырнуть вниз.

– Сама ты знаешь, кто?! – зарычал было герцог Ларошский.

На предводителя зашикали. Переговоры со странной посетительницей заняли довольно много времени. В конце концов, выяснилось, что тридцать жен халифа багдадского с удовольствием подали бы в суд на своего любвеобильного супруга. Но жюри присяжных состояло из евнухов и женщины не надеялись выиграть дело о разводе.

– Спросите ее, куда подземный ход ведет? – пробубнил из-за спин товарищей герцог.

– Сначала – замуж! – твердо сказала женщина.

– Ни фига себе, условие!.. – снова возмутился герцог.

Герцогу снова дали понять, что ему совсем не обязательно принимать участие в переговорах, ведь демократическая рыцарская среда могла легко выдвинуть нового лидера. Излишне эмоциональный герцог открыл было рот, чтобы напомнить друзьям по несчастью о рыцарской чести, но кто-то сильно толкнул его кулаком под ребра.

Переговоры продолжились. Как оказалось, подземный ход вел прямо в гавань. Напротив пленных выстроились тридцать жен халифа. Путь к свободе лежал через честное, рыцарское слово.

– Ладно, мы согласны, – сказал герцог. Он старался не смотреть на женщин. – Даем слово!..

Рыцари устремились к подземному ходу.

В гавани толпа пленных легко смяла охрану и ворвалась на галеру халифа багдадского.

– Круши, братва! – весело ревел герцог Ларшский, размахивая обломком реи. – Бей их!..

Сонные янычары охотно прыгали за борт. На берегу робко жались друг к другу бывшие жены халифа. Герцог Ларошский так ни разу и не взглянул в их сторону. Когда бой закончился, он приказал поднять паруса, и очень скоро галера резво пошла к выходу из гавани.

– А ты это… Зачем, дурак?! – удивился герцог, увидев барона Борга, нежно прижимающего к груди маленькую женщину в черном.

Морской ветер озорно приподнял чадру, и на секунду перед изумленным взглядом герцога предстало лицо неземной красоты. Личико смущенно покраснело и маленькая, сбитая до крови, рука одернула чадру.

– Я на руки ее посмотрел, – улыбнулся барон Борг. – А потом понял, что некрасивая или дура рыть подкоп не станет. Зачем он ей?..

Женщина барона обхватила его за шею и что-то доверчиво зашептала на ухо.

– Не бойся, никто тебя не тронет, – сказал барон. – Я же с тобой.

Герцог Ларошский почесал затылок и посмотрел на берег.

– Что застыли?! – рявкнул он на товарищей – А ну, разворачивайте эту калошу к берегу!

На берегу рыцари торопливо расхватали женщин. Галера снова устремилась к выходу из гавани. Но время было потрачено, и вскоре чей-то тревожный голос крикнул:

– Корабли халифа на горизонте!

Рыцари бросились разбирать оружие. Женщин разместили на нижней палубе для гребцов. Герцог выбрал дубинку побольше и стал рядом с бароном.

– Лица своей еще не видел, но руки у нее, брат!.. – восхищенно шепнул он товарищу. – Я таких нежных пальчиков в кровавых мозолях сроду не видел.

Стая кораблей халифа неуклонно приближалась. Неожиданно на палубе для гребцов вдруг защебетали женские голоса, и тяжелые весла с плеском опустились в воду. Галера заметно прибавила ходу. Весла ритмично взмывали вверх, снова ныряли в воду и гнали вперед неуклюжую посудину.

Один из кораблей халифа вырвался вперед. Остальные словно застыли на месте.

– Уже легче, – объявил герцог товарищам. – По одному, значит, гостей встречать будем! Устоим, братва?!

– А как же!.. – рявкнул первым борон Борг.

– В кашу всех!..

«Правильно, – подумал герцог, отыскивая любящим взглядом фигурку в три погибели склонившуюся над толстым и тяжелым веслом. – Куда ж мы теперь денемся-то, а?!..»

Коварство и любовь

Пленный рыцарь-барон фон Ганс Бумбах ползал по полу тесной каморки-камеры. Тещин подарок – толстый, вязаный носок – провалился как сквозь землю. Отчасти барону мешала темнота, – в окошко камеры пробивался лишь узенький лучик света, – отчасти он попросту туго соображал спросонья.

– Быстрее! – рявкнул рослый охранник.

«Нашли, значит, ребята на кого меня обменять, – лихорадочно соображал барон. – Наверное, во время вылазки бабенбергцев, сцапали какого-нибудь…»

Бумбах смог найти носок только после того, как охранник ткнул его пониже поясницы тупым концом копья.

«Да, тут не дома, понимаешь, – философски подумал барон. – Здесь до обеда не украдешь на кухне куриную ножку и не обнимешь жену за тоненькую талию…»

Воспоминая о жене, барон немного взгрустнул и вдруг понял, как сильно соскучился по Изольде. У его жены был веселый и взбалмошный нрав. Молодая женщина любила балы и королевские обеды. Тем не менее, она нашла время для поездки к мужу на войну.

– Солнышко мое, я так больше не могу! – первым дело ласково шепнула красавица в ухо барона. – Сколько можно с воевать с этими противными бабенгерцами?!

Потом женщина вдруг заявила, что ни за что не вернется домой одна…

Обмен пленными между защитниками Бабенбергского замка и крестоносцами ордена Правой Подвязки Его Величества как всегда происходил на крепостном мосту.

Барон Бумбах близоруко щурил глаза, всматриваясь в шедшую ему навстречу изящную фигурку. Его невольно интересовало на кого же его меняют.

«Елки-палки, да это баба, что ли?!..» – удивился он.

Барон замер. Охранник ткнул его кулаком между лопаток. Барон не сдвинулся с места. Между тем красавица быстро прошла мимо, даже не взглянув на барона, и исчезла за воротами замка.

– Да что же это такое, а?! – взревел, пришедший в себя Бумбах. – Где же это видано что бы меня, рыцаря, меняли на мою же собственную жену?!

Подбежавшие товарищи барона схватили его за руки и потащили в сторону лагеря. Бумбах рычал от бешенства и отбивался до тех пор, пока его не втолкнули в палатку магистра ордена.

– Ты!.. – Бумбах ткнул пальцем в магистра. Он задыхался от ярости и не находил нужные слова. – Ты!..

– Ну, я, – нехотя согласился магистр и поморщился так, словно у него заболели все зубы сразу. Он не без горечи усмехнулся и спросил: – А что я-то?..

– Убью! – пообещал барон.

Он попытался броситься вперед, но в него тут же снова вцепилась охрана.

– А за что меня убивать-то? – тоже перешел на крик магистр. – Это все Изольда сама придумала. Мол, я за своего мужа хоть в ад пойду!

– Дуэль! – рявкнул Бумбах. Он изловчился и ткнул магистра кулаком в глаз.

Охрана повалила буйного барона на пол. Магистр потрогал пострадавший глаз, но не стал ругаться, как сделал бы на его месте любой уважающий себя рыцарь, и даже не принял вызова на поединок.

– Ты пойми, дурень, – спокойно заговорил он, – я же твою Изольду каждый день из лагеря выпроваживал. А она?.. Неделю на крепостном валу вертелась… Дура красивая! Ну, и дождалась – сам герцог Бабенбергкий на нее полюбоваться вышел. Заманила его она, короче говоря… Вот и обменялись: Изольду – герцогу, а тебя – к нам. Усек?

– Герцога тоже убью! – пообещал барон. Его голос из кучи тел на полу звучал так, словно барона уже посадили в инквизационный подвал.

– Может быть, связать его? – спросил один из охранников.

– Не нужно, – отмахнулся магистр. – Выкупайте его, накормите и дайте вина. Много вина!.. Это для него сейчас просто необходимо.

Вечером магистр пришел к брошенному сараю, в котором заперли барона. Он присел возле решетчатого окна и громко, обиженно сказал:

– Так как ты настоящие товарищи не поступают.

– Правильно, – донеся из-за окошка глухой голос барона. – А знаешь, как надо поступать? Ну-ка, встань.

Магистр послушно встал. Из-за решетки высунулся конец оглобли и ткнул его в глаз.

Два дня магистр (уже получивший кличку Одноглазый за повязку на физиономии), без просыпу пил в своей палатке. Окончательно озверевшего барона Бумбаха кормили при помощи лопаты, осторожно просовывая ее в окошко.

Утром третьего дня ворота Бабенбергского замка тихо скрипнули, и на мост вышла красавица Изольда. Женщина молча прошла мимо удивленной охраны в лагере осаждающих и направилась прямиком в палатку магистра.

– А, это ты?.. – безразлично спросил магистр, наливая в кубок вино. – Как там тебя?.. Изо льда, что ли?.. Или Изольда? – магистр всхлипнул и постучал пальцем по рыцарскому шлему на столе. – Ведь какой рыцарь раньше твой муженек был, а?!.. Прямо железный!

– Где он? – коротко спросила красавица.

– Где ж ему быть? – магистр махнул рукой. – В сарае бесится…

Встреча темпераментного барона и красавицы-жены прошла на удивление тихо. Барон сидел на опрокинутом свином корыте и исподлобья с болезненным любопытством смотрел на женщину. На его лице одновременно было что-то беззащитное, точнее говоря почти детское и трагическое, и в то же самое время в глазах барона светились темные искорки безумия.

Изольда поцеловала мужа в щеку и присела рядом.

– Ну, давай, признавайся, что ли… – прервал зловещее молчание барон.

Женщина улыбнулась и взяла в ладони огромную руку мужа. На ладонь барона лег огромный, прохладный алмаз. Барон не поверил своим глазам. Алмаз сиял так, словно не отражал свет, а сам рождал его.

«Самой прекрасной и самой недоступной женщине на свете», – прочитал барон готическую вязь на золотой оправе.

– Это откуда? – удивленно спросил он.

– Это подарок, – улыбнулась женщина. – Короче говоря, любимый, я так и не согласилась выйти замуж за герцога Бабенбергского.

– Почему?! – еще больше удивился барон.

– Видишь ли, любимый, я уже замужем.

Барон немного подумал.

– И это единственная причина? – осторожно спросил он.

Женщина пожала плечами.

– А какую тебе еще нужно?.. Как говорится, какой ты ни есть, а все-таки муж.

…Боевые действия увяли. Отвергнутый красавицей Изольдой герцог Бабенбергский больше не показывался на стенах замка. Защитники замка, обидевшись за своего предводителя, ругали осаждающих рыцарей последними словами и призывали их к драке. Крестоносцы ордена Правой Подвязки Его Величества не отвечали ни на слова, ни на вызовы и смущенно прятали глаза.

– Вот что, ребята, – наконец заявил Одноглазый магистр барону Бумбаху и его красавице-жене. – Валите вы домой и не травите людям души. Тут война, понимаешь, а не салонные фигли-мигли.

Барон нехотя погрузил нехитрый скарб на телегу и попрощался с товарищами. Боевой конь с нагруженными на него доспехами плелся сзади. Его унылый вид совсем не трогал сердца барона, потому тот о чем-то сосредоточено думал.

– А, вообще-то, я бы тоже тебя отпустил, – вдруг сказал жене барон. – Пришла сама?.. Сама! Замуж не захотела? Не захотела. А мы, рыцари, что, варвары, что ли?

– Я никогда не сомневалась в твоем благородстве, дорогой мой, – улыбнулась Изольда.

– Не в благородстве тут дело, – отмахнулся барон. – Тут все дело в тебе… Ох, и хитра же ты, как оказалось!

– Что-что? – притворно удивилась красавица.

– Ничего, – барон подстегнул лошадь. – Кокетка ты несчастная!

Женщина прильнула к мужу и поцеловала его в шею.

– Но я же только тебя люблю. А если бы тебя вдруг увезли далеко-далеко, я все равно поехала за тобой, понимаешь?

– Не дурак, понимаю, – кивнул барон. – А вот если бы, к примеру, меня к маврам увезли, ты бы за мной поехала?

– Да.

– И даже к сарацинам?

– Конечно.

Барон вдруг поймал себя на мысли, что ему пора бы прекращать ездить в рыцарские командировки, а в заграничные особенно.

– Да, не завидую я герцогу, – сказал вслух барон. – Теперь вот он даже о драке, бедняга, забыл. Проняло, значит. И алмаз дарил… Мальчишка!

– Действительно, совсем еще мальчишка, – красавица улыбнулась, и ее улыбка тут же стала чуть-чуть виноватой. – Но он скоро все забудет…

Барон скользнул глазами по лицу жены и усмехнулся.

– Да уж, забудешь такую как ты… Как говорится, держи карман шире. Ух, и каверзная же ты женщина, Изольдочка!

Потерявший голову от любви герцог Бабенбергский скоро немного пришел в себя и возобновил боевые действия. Защитники крепости совершали вылазку за вылазкой, а возглавляющий их юный герцог, казалось, искал случая потерять голову уже не в переносном смысле, а в самом прямом. В одной из яростных схваток Одноглазый магистр оглушил герцога профессиональным и щадящим ударом по шлему. Оставшись без предводителя, бебенбергцы отступили в замок.

Вечером того же дня два рыцаря-крестоносца принесли к воротам замка носилки. На них лежал бледный герцог. Как это не удивительно, но рыцари отдали своего главного врага не то что без выкупа, а вообще без переговоров.

А уже ночью, Одноглазый магистр напился вместе с командирами и в рыцарском лагере всю ночь распевали песни о прекрасных дамах:

…Пускай она другому отдана,

И разъезжает в золотой карете,

Я помню девочку с власами цвета льна

И нет ее прекрасней в целом свете!..

Глупые слова не менее глупой песенки звучали так словно те, кто их пел, верили им. И не просто верили!.. Говорят, что кое-кто из рыцарей даже плакал. А, как известно, заставить рыцаря плакать могут только две вещи: смерть друга и незаслуженный выговор от Одноглазого магистра, который – и это тоже хорошо известно – пользуется среди рыцарей самым-самым непререкаемым авторитетом.

Несносный мальчишка

Вечерняя прогулка вдовствующей королевы подходила к концу. Огромный весенний и легкомысленный сад тонул в мрачной тени дворца. Укутанная в черную вуаль королева присела на лавочку и задумалась. Толпа придворных дам почтительно остановилась в нескольких шагах.

– Ах, бедняжка, – донеся до слуха королевы сочувственный шепот. – Она так переживает!..

Молодая женщина вздохнула и открыла нагрудный медальон. Изящный женский пальчик коснулся миниатюры, на которой был изображен одноглазый король-старик с физиономией закоренелого пройдохи. Если бы не корона на голове и горностаевая мантия, покойное Его Величество можно было легко спутать с базарным жуликом.

– Бедный Людовик!.. – королева всхлипнула и уже хотела, было прошептать «мой единственный», но порядковый номер «двенадцатый» в череде когда-либо царствующих Людовиков сбил женщину с толку.

Со стороны дворца послышался легкий шум. Женщина оглянулась и тут же изумленно приподняла брови: по увитой плющом стене карабкался мужчина. Чуть выше над ним ярко светилось призывно распахнутое окно в покоях маркизы де Бамбадур.

Королева поморщилась. Веселая маркиза, как оказалось, не теряла времени даром.

– Эй, вы!.. – строго окликнула визитера маркизы королева.

Мужчина вздрогнул и оглянулся. На секунду он и королева встретились глазами. У друга маркизы было совсем юное лицо и широко распахнутые наивные глаза.

«Совсем еще мальчишка», – невольно подумала королева и вслух строго сказала:

– А ну, марш отсюда, негодник!

Юнец шлепнулся в колючие кусты. Кусты задрожали, выдавая путь, который проделывал, плотно прижавшись к земле, любовник-неудачник.

Королева гордо отвернулась, встала и пошла прочь. Пустяковое приключение заставило ее продолжить прогулку. Женщина размышляла о не совсем искреннем сочувствии придворных дам, и вдруг поймала себя на мысли, что если бы любовник маркизы был похож на ее покойного мужа, то ей было бы не так грустно… Глаза юнца были слишком чисты для того, что бы в них могла смотреть такая интриганка как Бамбадур!

Королева свернула за угол дворца и едва не споткнулась от неожиданности: по увитой плющом стене карабкался все тот же юнец. Только на этот раз его целью было окно баронессы Николь.

– Черт знает что! – неожиданно для самой себя взорвалась королева. – Я же велела вам убираться,

Юнец оглянулся. В его глазах легко угадывался тихий ужас.

– Я прикажу вас выпороть, – пригрозила королева.

Юнец сорвался вниз и исчез с такой скоростью, словно за ним гналась целая свора школьных учителей с розгами.

Ворча себе под нос что-то о придворной нравственности, молодая королева направилась во дворец. Наверху тихо скрипнули закрывающиеся окна. Вызывать гнев вдовствующей королевы не хотел никто…

…Ночь была тихой и ясной. Королева лежала в постели и смотрела в широко открытое окно на звезды. Легкий ветерок шевелил шторы и приносил волнующие запахи цветов. Женщина вспомнила юнца-любовника и невольно улыбнулась.

«Однако, мальчишка очень упрям, – решила она. – Хотя и не очень разборчив. Впрочем, он еще слишком молод чтобы хорошо разбираться в женщинах…»

За окном послышался тихий шорох. Королева замерла, вся превратившись в слух. Шорох повторился. В окне возникла чья-то взлохмаченная голова. Тяжело посапывая, незнакомец перевалился через подоконник и шлепнулся на пол.

– Черт! – выругался юный басок. – Скажите, пожалуйста, это спальня графини де Круси?

Весь день графиня де Круси бродила за королевой с самым скучным видом и притворно вздыхала.

«Нет, ну какая же она, оказывается, притворщица!» – подумала королева.

В комнате было слишком темно. Незнакомец встал и неуверенно направился к женскому ложу. Королева закрыла глаза и притворилась спящей. Тихое, умиротворенное посапывание подтвердило робкую догадку юнца. Он быстро разделся и нырнул под пышное одеяло.

– Ой! – громко сказала королева. – Кто тут?

– Я! – жарко ответил юнец. – Виконт де Ларош, графиня!

– Я не графиня, – улыбнулась королева.

– Извините, маркиза, я…

– И не маркиза.

– А-а-а… – начал было виконт и задумался. На всякий случай он убрал руку с пышной женской груди и подвинулся к краю кровати.

– Я служанка королевы Луиза, – быстро пояснила королева. – Вы попали в покои Ее Величества. Правда, самой королевы здесь нет и сегодня не будет.

Виконт присвистнул от удивления.

– Ничего себе!.. А, впрочем, на улице так темно.

– …И было открыто только одно окошко, – съехидничала королева.

Виконт смело вернул руку на прежнее место.

– А ты, значит, Луиза, да? – жарко шепнул он в женское ушко. – Такая… Ну, в общем, с ямочками на щеках?

– Да. А еще все говорят, что я очень похожа на королеву.

– Тогда ты самая красивая! – жарко шепнул виконт.

– Правда?

– Ну, еще бы!..

Гость принялся деловито стягивать с женщины ночную рубашку.

– Что вы делаете?! – возмутилась королева, цепляясь за легкую ткань.

– А что же еще я должен делать-то?.. – удивился виконт.

Пощечина получилась мягкой, как поцелуй…

…Утром королева пила кофе прямо в постели. Рядом, уткнувшись носом в подушку, посапывал юный виконт. Королева покосилась на гостя и счастливо улыбнулась.

«Пусть поспит еще чуть-чуть, – решила она. – Сегодня у него будет нелегкий день…»

Виконт зевнул и приоткрыл один глаз. Прежде чем взглянуть на занятую завтраком женщину он погладил ее ножку.

– Пора вставать, любимый! – мягко сказала королева.

Виконт зевнул еще раз и, наконец, посмотрел на женское лицо… Ее Величество снисходительно улыбнулись. Подпрыгнув от ужаса едва ли не до потолка, виконт вскочил и бросился к двери. Та оказалась предусмотрительно заперта. Пытаясь открыть окно, виконт сорвал штору и получил увесистый удар багетой по голове.

– Оденьтесь, пожалуйста, дорогой, – спокойно посоветовала королева.

Виконт замер. Стараясь не смотреть на полуобнаженную женщину, он приблизился к кровати и нашарил штаны. Потом камзол… Шляпы нигде не было.

– Там… – женщина показала чашечкой кофе на шкаф.

Виконт открыл шкаф. Шляпы не было и там, но зато на одной из полок стояла слегка покрытая пылью фамильная корона Людовиков.

– Примерьте, пожалуйста, – попросила женщина.

Виконт, наконец, решился взглянуть на Ее Величество еще раз. Строгий женский взгляд не оставлял никакого выбора. Юнец надел корону на голову и она тут же съехала на ухо.

– Ничего страшного, – заметила женщина. – Кстати, вам пора идти.

– Куда? – глухо спросил виконт. – На плаху, что ли?..

– Нет, управлять государством, – королева поставила пустую чашку на столик и сладко потянулась. – А я еще посплю… Перед нашей свадьбой я должна хорошо выглядеть, дорогой. Ключ от двери на столике.

Виконт взял ключ и немного потоптавшись, направился к двери.

– Кстати, Ваше Величество, – окликнула его женщина. – Если вы не перестанете лазить по чужим окнам, я прикажу отрубить вам голову.

Виконт посмотрел на красавицу в постели и быстро кивнул в ответ. Королева проводила жениха долгим взглядом.

«Конечно, король из него пока еще никудышный, – решила она. – Но со временем… Кто знает? Ведь кое-какие вещи у него и сейчас получаются просто отлично!»

Ее Величество женщина счастливо улыбнулась и закрыла глаза…

Хранить и защищать

Вдовствующая королева Людовика смотрела в окошко и старалась ни о чем не думать. Любая мысль, будь то о пустой казне или о бесчисленных претензиях воинственных соседей, туманила слезами и без того печальный взгляд красивой, молодой женщины.

Внизу, на первом этаже, скрипнула дверь и на улицу выглянула лукавая физиономия министра финансов. Оглядываясь по сторонам, министр на цыпочках подошел к карете и сунул по сиденье кучера мешочек с чем-то тяжелым.

– Посол Его Величества короля Сигизмунда Второго Дерзкого, граф Пармский! – тоненько крикнул за спиной королевы голос мажордома.

За дверью послышались тяжелые шаги и бряцание рыцарских доспехов. Толстый мажордом на всякий случай попятился к распахнутому окошку.

– Три тысячи чертей! – рявкнул голос за дверью. – Прочь отсюда, канальи!

Вслед за звуком оплеухи на пол упала алебарда охранника. Двери распахнулись, и в тронный зал ввалился закованный в латы гигант с пышными перьями на шлеме.

– Где тут эта ваша?.. – гулко гоготнул в шлем посол. – Как ее?..

Королева гордо подняла голову – она не имела права бояться. Даже если бы ее вдруг потащили на плаху, этикет все равно хладнокровно требовал от женщины спокойствия и королевского величия.

Посол шагнул к королеве… Если бы не скамеечка шута, последние шаги были бы сделаны и весть, о смысле которой уже догадалась молодая женщина, была произнесена вслух. Но рыцарь споткнулся о скамеечку и вытянулся во весь свой гигантский рост на давно не чищеном паркете. Увенчанный плюмажем шлем громыхая, как пустая бочка, покатился к ногам королевы.

– Три… Нет, сто тысяч чертей! – рявкнул рыцарь, ворочаясь на полу как перевернутый на спину жук. – Это вам даром не пройдет!

Королева подошла поближе и присела на корточки. Граф сделал очередную попытку встать, но рука в железной перчатке снова скользнула по паркету, и посол стукнулся затылком возле женской туфельки. На секунду рыцарь и женщина встретились глазами. Покрытое шрамами мужественное лицо графа покраснело от стыда.

– Я щ-щ-щас!.. – пообещал он, царапая паркет. – Щас встану!

Молодая женщина протянула руку. Прежде чем принять помощь, посол помянул недобрым словом свои шестипудовые доспехи.

– Спасибо, – мрачно сказал граф, отводя в сторону взгляд.

– Бывает… – королева смущенно улыбнулась.

Граф покраснел еще больше и тяжело сопя направился к двери – грозная речь, которую он должен был произнести, – требовала эффектного появления посла в тронном зале.

– Шапочку забыли, – окликнула королева посла.

Целую минуту граф стоял у окна в коридоре. Он приводил в порядок нервы и наблюдал за паникой в королевском замке. Жители, чиновники и воины спешно грузили подводы. Посол теребил плюмаж на шлеме, с неприязнью рассматривая бледные, перепуганные лица.

«Трусы, – подумал граф. – Тоже мне, поданные!.. Хорошего короля на вас, ребята, нет!»

Вздохнув, посол направился в зал. Сонных алебардщиков возле дверей уже не было. Королева сидела на троне и тихо плакала. Граф взглянул на подрагивающие женские плечи, и у него защемило сердце.

– Мой король, Его Величество Сигизмунд II Дерзкий, – на ходу и гораздо мягче, чем в прошлый раз, начал он, – объявляет вам…

Под закованной в железо ногой снова хрустнула скамеечка. Граф взмахнул руками и прежде чем рухнуть на пол сделал несколько замысловатых танцевальных па.

– Сроду терпеть не мог шутов, – пояснил он склонившейся над ним королеве. – Одни безобразия от них в замке.

Королева кивнула и кротко всхлипнув, провела пальчиком по витиеватому лозунгу на железной груди рыцаря «Хранить и защищать».

– А у меня и не осталось никого кроме шута, – улыбнувшись сквозь слезы, пояснила она. – Только он боится… А сейчас прячется, наверно.

Граф покосился на женский пальчик.

– Да я бы таких поданных!..– граф сжал руку в кулак и грохнул им по полу. – Они бы у меня!.. В общем, порядка у вас нет.

– А у вас хороший лозунг, – вдруг сказала королева.

– Хороший, – согласился граф. – Я же этот… Рыцарь, короче говоря. А рыцарь должен хранить и защищать.

– Кого и от кого? – грустно улыбнулась королева.

– Как кого? – удивился граф. – Этих… Как их? В общем, этих от этих… Как прикажут.

– Прикажут?.. – в свою очередь удивилась королева.

«Одна она совсем, без мужика… То есть без рыцаря, – вдруг пронеслось в голове графа. – А бабе… То есть королеве, легко ли одной? Тем более в наше-то время!»

Граф встал, осторожно опираясь на хрупкое женское плечико и, не оглядываясь, вышел из зала, захлопнув за собой двери.

– Эй, вы там, а ну закрыть ворота замка! – рявкнул он в окошко. – Всем кто бросит оружие, головы оторву! Министров и офицеров живо сюда, канальи!

Прежде чем сделать первые шаги в тронном зале граф Пармский тщательно осмотрел пол. Злополучной скамеечки уже не было.

– Вам объявляют войну, Ваше Величество, – быстро и деловито заговорил посол. – Кстати, не только мой придурок… То есть я хотел сказать Второй Дерзкий, а еще и Генрих Лысый и Витольд Курчавый. Всей толпой, понимаешь, навалиться хотят, парикмахеры…

Королева кивнула и потупилась. Граф замолчал и почесал затылок.

– А я, это самое… – уже куда более робко продолжил граф. – Три года без отпуска. Все работа, работа… О себе уже и не думаешь.

В зал просунулись несколько испуганных физиономий.

– Вызывали?.. – робко спросила одна из них.

– Заходите! – довольно грубо сказал герцог. Осмотрев придворных, он спросил: – Министр финансов кто?

– Я… – ответил человек с лицом рыночного торговца. – Только денег все равно нет.

– Будут! – пообещал граф и показал министру бронированный кулак.

– Конечно, будут! – быстро согласился министр. – Сколько изволите получить наличными?

– А ну, смирно! – рявкнул граф на придворных. – Паникеров повешу на воротах. Всех вооружить и на стены! – граф бросил озабоченный взгляд на королеву. – Подземный ход имеется?

– А как же!..

Прежде чем выйти из зала во главе повеселевших придворных и вплотную заняться делами обороны замка, граф Пармский нежно поцеловал руку красавицы-королевы и поднял с пола сломанную скамеечку.

– Прямо партизанская скамеечка, понимаешь, – пробормотал он под нос. – Ну-с, мы еще посмотрим, кто кого!..

…Через шесть часов войска Сигизмунда II Дерзкого окружили королевский замок. Больше всего венценосного завоевателя удивило полное отсутствие паники в стане врага: то тут, то там, за зубцами крепостной стены, мелькали сосредоточенные лица защитников.

Сигизмунд велел позвать своего любимца графа Пармского, чтобы как всегда услышать его совет. Но королю принесли заявление, в котором граф уведомлял своего повелителя о том, что уходит в отпуск.

«Нашел время!..» – с неудовольствием подумал Его Величество, робко поглядывая на стены.

Оттуда, из-за стен, доносился деловитый шум и веселые крики защитников. Чей-то строгий бас отдавал короткие команды…

Сигизмунд II Дерзкий вздохнул и стал подумывать о переговорах.

Без победы не возвращайся

В долине близ городишка Пуатье звенели мечи. Густой столб пыли над сотнями сражающихся рыцарей говорил о том, что битва приближается к своей кульминационной точке.

Его Величество Анри IV Отчаянный сидел за походным столиком и кушал курочку. Рядом толпились придворные.

– Ну, что там сейчас, а?.. – ни к кому не обращаясь, спросил король.

– Враг на грани поражения, Ваше Величество! – бойко отрапортовал герцог Брауншвейский. – Ваши доблестные рыцари готовы умереть за победу.

Его Величество потребовали подзорную трубу.

«Проверим, – решил король, – а то знаем мы эти придворные доклады…»

Не отрываясь от курочки Его Величество, заглянули в заботливо подставленную трубу. В размытом кружочке окуляра метались люди в покрытых пылью латах. Кони топтали сломанные штандарты. Копья чертили воздух замысловатыми кривыми…

Кончиком замасленного пальца Анри IV перевел трубу на соседний холм. Там рядом с шатром стояла ослепительно красивая женщина. Она выслушивала адъютантов на взмыленных лошадях и отдавала приказания.

«Честное слово, баба! – удивился Анри IV. – А король ихний где, а?!..»

Его Величество пошарили трубой по вершине холма. Короля противника не было видно.

«Стало быть, женщины нынче воюют – многозначительно хмыкнул король. – Вот возьму сегодня ее в плен и что делать-то с ней буду? Хотя, красивая она, конечно…»

Ваше Величество впился зубами в куриную ножку.

Закончив обед, король снова потребовал подзорную трубу. Женщина на холме ругала толпу рыцарей в пышных плюмажах. Те стояли, опустив головы. Кое-кто виновато ковырял сапогом землю. Королева махнула рукой и мимо стройными рядами промаршировали ряды копьеносцев.

«Бойкая бабенка, – улыбаясь, подумал Анри. – Нужно будет ручку ей поцеловать… После того, как в плен ее возьму. Этикет все-таки. И это… На ужин не забыть пригласить, конечно…»

Воображение услужливо нарисовало королю откровенно интимную обстановку в одной из походных палаток. В центре стояла кровать с взбитой периной. Стол с вином и фруктами маячил где-то на заднем плане.

– Ваше Величество, может быть, пустить в бой резервы? – вкрадчиво спросил герцог Брауншвейский.