Текст книги "Бэкап"

– Давай «полет шмеля»? – предложил шепотом Матвей.

Я согласно кивнул. Трое ангольцев продолжали о чем-то возбужденно болтать, но вот сначала один, а затем и двое других развернулись в противоположную от нас сторону, уставясь на невиданное доселе чудо. Перед ними, рисуя в воздухе причудливые петли и восьмерки, сновали две «стрекозы», подчиняясь запущенной Матвеем программе, имитирующей пчелиный танец.

– Пошли, – выдохнул я ему в ухо и скользящим шагом бросился к зданию.

Полоснув очередью по двум автоматчикам, не обращая внимания на третьего, уверенный, что того не пропустит Матвей, я ворвался через искореженный входной барабан в холл и с ходу срезал еще двоих. В отличие от нас, среди ангольцев не оказалось профессионалов в обращении с оружием. Неожиданность атаки лишь усугубила наше превосходство, так что все было кончено за считанные секунды.

Ведя стволами по сторонам, мы обыскали помещение, отправив дронов в путешествие по этажам здания, для сбора информации о потенциальных противниках. Я заглянул за стойку поста охранников. На полу, в лужах крови, лежали три тела.

– Бампо, – позвал Матвей, используя мой позывной в «Zero».

Я обошел стойку и замер рядом с ним. Сначала показалось, что передо мной ничком, лицом вниз, лежит женский манекен, подобный тем, что наполняют выставочные залы торговых центров. Только через пару секунд я осознал, что это тело девушки, из плоти и крови, и понял почему ошибся: ее конечности были вывернуты под неестественными углами, словно громадный злой ребенок, которому надоело играть с куклой, решил оторвать ей руки и ноги. Всю видимую их часть усеивали кровоподтеки. Встав на колено, я перевернул тело на спину. Лицо закрывали спутанные черные волосы. Я откинул их в сторону и невольно отшатнулся, ударившись плечом о поручень стойки. С точеного смуглого лица на меня смотрели пустые кроваво-черные глазницы. Судя по отсутствию крови на полу, ей вырезали глаза где-то в другом месте.

– Я слышал, в некоторых племенах принято выкалывать глаза предателям, – сказал Матвей.

– А ломать все кости у них тоже принято? – спросил я, поднимаясь с колена. Внутри зарождался холодный яростный комок. Тот лишь пожал плечами.

Одно из окошек на тактик-забрале запульсировало алым: таким образом дрон привлекал внимание оператора. Сейчас «стрекоза» вела наблюдение за пожарным выходом и мы могли наблюдать, как внутрь прошли трое вооруженных.

– Я разберусь, а ты осмотрись здесь, – сказал Матвей и двинулся в к выходу из холла. Я остался один.

Я прошелся до лифта, приветствовавшего меня распахнутыми створками. В кабине было темно: как я и думал, питание отключено. Впрочем, в любом случае наверх надо было идти пешком: из лифтов получаются отличные ловушки. Услышав позади тихие звуки шагов, я резко обернулся, готовый стрелять. Но холл был пуст. Я медленно дошел до колонны, стоящей в нескольких метрах от стойки охранником, резко шагнул и развернулся. Все равно никого. Снова звук шагов – теперь уже возле лифта. Я выпрыгнул из-за колонны – и снова пустота. В растерянности, не понимая, что происходит, я опустил автомат.

Затем мой взгляд скользнул по полу, там где лежало тело девушки…должно было лежать. Сейчас лишь несколько капель крови подтверждали, что это был не мираж. Меня бросило в пот и сразу в дрожь, лицо стало горячим от прилива крови. Снова шаркающие шаги, с другой стороны колонны. Вместо того, чтобы опять обходить ее, я развернулся и сделал шаг вперед. И в мои плечи стальными крючьями вцепились две смуглые, с вывернутыми локтями, руки. Лежавшая пять минут назад на полу мертвая анголка сейчас стояла передо мной, прожигая меня пустыми глазницами и что-то гневно выкрикивая то ли по-испански, то ли по-португальски.

Ее голос переполняла неизбывная холодная злоба, словно это я был тот, кто ломал ей кости и выкалывал глаза. Пока я стоял столбом, не в силах пошевелиться, ее руки сомкнулись на моем горле. Почему-то особенно отчетливо я видел ее зубы – белые, ровные, крепкие. Казалось они щелкают, пытаясь в голодном спазме дотянуться до меня. Уже задыхаясь, я вспомнил про автомат, рефлекторно поднял его, уперев в живот девушки, и нажал на курок.

Задрожал ствол, опустошая магазин со скоростью десять выстрелов в секунду. Анголка взвыла, хватка ее ослабела и я почувствовал запах паленой кожи. Опустив глаза я увидел, что ствол автомата на половину погрузился в тело: сотня безгильзовых пуль прорубили в нем дыру и внутренности мертвеца шипели, соприкасаясь с раскаленным дулом. В следующую секунду глаза девушки закатились, так, что было видно лишь белки, и она опала на пол.

– Все бы тебе только стрелять, – услышал я странно-знакомый насмешливый голос.

Я резко развернулся, готовый использовать автомат вместо биты: магазин был пуст. И попятился, наткнувшись взглядом на самого себя. Только вот мороку, стоявшему передо мной – а что ещё это могло быть – было от силы лет восемнадцать. Я даже узнал бейсболку «Yankees» с прожженной дыркой на месте «s» – я всегда одевал ее на матчи: на удачу.

– Посмотри вокруг себя, – обвел двойник рукой холл. – Ты несешь с собой лишь кровь и смерть. Хаос и разрушение. Скольких друзей ты похоронил?

– Сгинь, – прошептал я высохшими губами. – С какого бы света тебя сюда не занесло. Нечисть.

– Кто из нас нечисть – это еще вопрос, – улыбнулся двойник. – Я – дитя, по сравнению с тобой – развел он руками. – Я никого не убил и не искалечил…пока. А сколько крови на твоих руках?

– Я убивал тех, кто хотел убить меня! – выкрикнул я и эхо «меня» пошло гулять по холлу.

– А разве я хочу убить тебя? – Он развел руки в стороны, став похожим на живой крест и тут вдруг меня будто сняли с невидимого предохранителя: что-то толкнуло под сердце, как боек бьет по капсулю пули. С невнятным криком я размахнулся и ударил его прикладом в плечо. Хрустнула ключица, но он продолжал улыбаться, отчего я разъярился еще сильнее.

Я продолжал бить его по рукам, по груди, в живот, а затем, озверев от не тускнеющей улыбки, вогнал приклад прямо в зубы, превратив лицо в кровавую маску. Он зашамкал, силясь что-то сказать, но я, не обращая внимания ни на что, продолжал бить и бить, и бить…

10

Вначале я не понимал, где я и что со мной. Перед глазами – сплошная тьма. Лишь пару секунд спустя до меня дошло, что на лице – маска для сна, а я сижу в кровати. Сорвав повязку, я вытер мокрый от пота лоб и откинул одеяло.

Снова тот же сон. Луанда, восстание горожан, Матвей, анголка с выколотыми глазами. Все, как тогда, больше тридцати лет назад. Почти. На самом деле Матвей не шел ни к какому пожарному входу. Увидев ангольцев, мы просто начали подниматься по лестнице, пока не добрались до этажа, на котором размещался технический отдел «Африканских орбитальных сетей». Именно оттуда я отдавал приказы, за которые мне потом пытались пришить пожизненное.

И уж, конечно, там не было никаких близнецов и восставших из небытия трупов. Вспомнив, как я колошматил свою молодую копию прикладом, я снова вздрогнул и откинулся на подушку. Мало мне оживших безглазых мертвецов, так еще и это. Оливия считала, что образ ожившей девушки – это упрятанная в глубинах моего подсознания вина перед погибшими во время подавления мятежа ангольцами. Я с этим согласен не был. Ведь ее – и это было доказано во время уголовного процесса – убили повстанцы. И не просто убили, а жестоко истязали перед смертью. С другой стороны, кто знает, отдал бы я те приказы, если бы перед этим не увидел ее тело в холле здания?

Но что означает появление двойника? На ум не приходило ничего, кроме вчерашнего разговора с Накадзавой, когда он сообщил, что ценой моей жизни должна стать жизнь чужая. Прямо как у древних иудеев: око за око. Мысль, что дорога к бессмертию лежит через трупы моих клонов, выжигала нейроны не хуже, чем обещанная Акихиро оцифровка. Я никогда не убивал ради удовольствия, чтобы там во сне не твердил мой двойник. Только чтобы выжить самому или сохранить жизнь другим. Разве это преступление – быть солдатом?

Поняв, что уже не усну, я встал с кровати, включил настольную лампу и сел в кресло. Запустил интелвирт и привычно отыскал директорию «Цифрономикон». Это стало моим развлечением в те бессонные ночи, когда я не мог уснуть, в страхе перед очередным кошмаром, поджидающем за спиной Морфея. Вымышленный Лавкрафтом автор «Некрономикона», Безумный араб, аль-Хазред, будто бы создал пособие по призыву древних демонов с той стороны Двери. Я же серфил по Гипернету, разыскивая в цифровом виртуальном мире способы избежать поднятия завесы между живым и неживым.

«…Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово, и тайну цветка тебе расскажу: этот цветок – как терн на дне моря, шипы его, как у розы, твою руку уколют. Если этот цветок твоя рука достанет, будешь всегды ты молод…»[17]17
  «Эпос о Гильгамеше»


[Закрыть] С трудом верилось, что еще пять тысяч лет назад человека одолевала тайна вечной молодости. Сколько цветов извели, пытаясь составить формулу эликсира? Египетские фараоны оказались умнее, не гонясь за продлением жизни земной, заботясь, вместо этого, о жизни потусторонней.

А вот первый объединитель Китая, император Шихуанди, тот самый, что оставил охранять свой посмертный покой терракотовую армию, больше верил Гильгамешу, так что снарядил в поисках волшебных цветов морскую экспедицию, так и сгинувшую с концами. Интересно, может они нашли, что искали, но передумали делиться со своим повелителем?

Гален писал о том, что некоторые старики принимали ванны из крови поверженных на арене гладиаторов, веря, что это принесет им вторую молодость.

Святой Грааль… Куда же без него? Неиссякаемый сосуд вечной жизни, чаша, из которой Христос пил во время Тайной вечери и в которую Иосиф Арифамейский собрал кровь распятого Спасителя. Может, он действовал в связке с Гаем Лонгином? С чего бы это простой центурион решил тыкать копьем человека, из-за которого разгорелся конфликт между Пилатом и старцами из Синедриона? «…Но вот очутилась в зале Священная чаша Грааль под белым парчовым покровом, однако никому не дано было видеть её и ту, что её внесла. Только наполнилась зала сладостными ароматами, и перед каждым рыцарем оказались яства и напитки, какие были ему более всего по вкусу…»[18]18
  Томас Мэлори, «Смерть Артура»


[Закрыть].

Сюжет о Граале оказался самым плодотворным. Сеть ломилась от ссылок на разнообразные статьи, книги, фильмы и прочие источники информации, в тысячный раз перемалывающие одну и ту же крупу. Больше всего меня привлекали те, где рассказывалось об одном из рыцарей Круглого стола, Галахаде, сыне Ланселота, которому удалось-таки найти чашу. Вкупе с историей о том, что король Артур на самом деле не умер, но продолжает жить на мифическом острове Авалон, можно было представить, что верный вассал доставил сюзерену источник бессмертия.

Впрочем, мне самым практичным властителем, наиболее основательно подошедшем к вопросу сохранения себя на веки вечные, казался Чингисхан. Почувствовав дыхание подступающей старухи с косой, он разослал по всем концам завоеванных земель гонцов с требованием доставить мудрецов, обладающих тайной эликсира вечной жизни. Народу, утверждавшему, что таким секретом обладает, оказалось на удивление много. Экзамен старого хитреца был прост: после варки зелья первую чарку подносили его создателю, а затем рубили голову. Если приставленный затем к шее отсеченный орган не прирастал, что ж, ошибочка вышла.

Так бы и развлекался «властитель Вселенной» таким нехитрым образом до самого конца, если бы очередной авторитетный даос из Поднебесной не поведал ему, что бессмертия бренного тела не существует: бессмертен лишь дух и дела человеческие. Монгол наверняка бы и его порешил, но старикан оказался не промах, поведав, что в делах пророческих он посильнее будет, чем в фармакологии. И затем на вопрос Чингисхана – «поведай же мне, старче, когда я отойду в мир иной», смело ответил: «а умрешь ты хан в тот же год, что и я». Так что тому ничего не оставалось, как отпустить старого мудреца восвояси.

Вторым по плотности хэштэгов была любимая игрушка всех средневековых мыслителей и алхимиков – философский камень, своеобразная квинтэссенция[19]19
  от лат. quinta essentia – пятая сущность, в античной и средневековой натурфилософии и алхимии – пятый элемент, пятая стихия, дух материального мира


[Закрыть] вопроса. Однако большинство ссылок давали лишь однообразную информацию о его способности превращать любое вещество в золото. И лишь изредка упоминалось, что в растворенном виде камень излечивал все болезни и даровал бессмертие.

Забавно, что раствор этот, чаще всего называмый питьевое золото, имел собственную жизнь и научную базу. О нем упоминалось еще в трактатах китайских врачей I-го века, которые называли его эликсиром жизни. Людовику XI врачи, для излечения от падучей, официально прописали пить золото, о чем свидетельствовал счет на 96 золотых талеров. В 1583-м году во Франции был опубликован труд алхимика и придворного лекаря Давида де Плани-Кампи – «Трактат об истинном, непревзойденном, великом и универсальном лекарстве древних, или же о питьевом золоте, несравненной сокровищнице неисчерпаемых богатств».

Поймав себя на мысли, что уже минут десять бездумно листаю ссылки и страницы Сети, не вчитываясь в слова и буквы, я выключил интел и, распахнув стеклянную дверь, вышел на просторный балкон. Ночной морской бриз осушил вспотевшее лицо: в соленую свежесть моря вплелись ароматы можжевельника и сосны. Все-таки хорошо, когда уже через два часа после рабочего дня ты можешь перенестись из питерского офиса в особняк на Южном берегу Крыма. Капсулы «Гиперпетли»[20]20
  «Hyperloop» («Гиперпетля», в просторечье «Петля») – вид транспорта, представляет собой капсулы, передвигающиеся на воздушной подушке в условиях форвакуума (одна тысячная атмосферного давления) внутри расположенной на надземных опорах трубы, со скоростью до 1 500 км/час


[Закрыть] покорили всю Евразию, изменив понятие человека о пространстве.

Я дышал морским воздухом, прислушиваясь к шуму близких волн – море было практически под ногами – и пытался принять решение. В сотый раз расправил лист, который последнее время постоянно носил с собой – результат теста, проведенного в центре Окадо. «Определенный для данного биологического образца генетический предел составляет девяносто шесть лет. Погрешность расчетов составляет – три года в ту или иную сторону….».

Такое хорошо читать, когда тебе двадцать и каждый, кому за пятьдесят – для тебя старик. Но прочесть это в восемьдесят семь – практически приговор. Приговор, ставящий тебя на одну доску с любым нищим, судорожно пытающемся прожить на пособие. Но я-то, по чести говоря, уже давно считал себя и подобных мне другим антропологическим видом, отличным от обычного Homo Sapiens. Первый миллиард, по моему убеждению, менял что-то глубоко внутри своего обладателя, так что тот никогда уже не становился тем, что прежде.

Внутри меня не осталось ни одного органа, данного природой от рождения. Сердце выращивали дважды, последний раз – три года назад. Одно из легких и печень были модифицированы, позволяя поглощать больший объем кислорода, насыщая кровь, и лучше регулировать обмен белков и аминокислот. Я был свято уверен, что благодаря своим деньгам и достижениям медицины спокойно возьму планку в сто лет, а там, может, еще что-то придумают. Конечно, я могу порвать эту бумажку и жить дальше, но я знал, что у Окадо еще не было ни одной ошибки. А тестов, за два десятка лет, проведено сотни тысяч.

В конце концов, даже если относиться к клону как к человеку, то разве не я дам ему жизнь? Тогда его можно расценивать, как некое домашнее животное. Ведь он будет выращен из моих клеток и будет всего лишь точной копией тела, но не сознания. Теоретически, наверняка можно вырастить какого-нибудь безмозглого кадавра: вряд ли к такому существу можно подходить с человеческой меркой. Но это все, конечно, была лишь слабая попытка уйти от ответственности за тяжелое решение. Размышляя, я вглядывался во тьму, словно ожидая какого-то знака свыше. Внезапно где-то вдалеке, на горизонте, вспыхнули теплые желтые точки: возможно, на одном из курортных лайнеров, где сейчас, наверняка, царили отчаянная гульба и веселье. Я решился.

Я прошел в комнату, достал из кармана пиджака прохладный черный прямоугольник, на котором золотом были высечены иероглифы и десятизначный номер – забавный анахронизм в наш цифровой век. Глянул на часы: три ночи, значит, в Токио – девять утра. Торопясь, пока не пропала уверенность в правильности принятого решения, разблокировал интелфон, набрал номер.

– Алло, – услышал я бодрый голос Акихиро.

– Доброе утро, Накадзава-сан. Это Питер Рыкоф.

– Здравствуйте, Рыкоф-сан. Вы хотели еще что-то спросить?

– Нет, – я помолчал. – Я хочу подписать контракт…

11

– … Мы ведь уже обсуждали это, Пол. Имидж корпорации должен быть всегда на высоте. Подчеркиваю: всегда. Любой самый тупой чиновник ООН или сенатор Конгресса должен знать, что «Military and tactical Resources Inc.» – это гарантия решения их проблем с любыми, мать их, мятежниками и всякими повстанцами, хоть красными, хоть коричневыми, хоть розовыми в крапинку. Поэтому будь добр, восстанови финансирование нашего PR-подразделения в полном объеме. И добавь в четвертом квартале еще десять процентов.

– Но, Питер, ты ведь сам утвердил план экономии, а мы и так отстаем от графика развертывания бригады ван Стойтена…

– С финансированием я сам разберусь, и со Стойтеном тоже. В крайнем случае, обращайся к Аллену. Но чтобы больше такой самодеятельности не было. Что у нас с обеспечением поставок «Страйкеров» для Диркшнайдера?

– Вчера контейнеровозы встали на разгрузку в Кейптауне. Правда, там какие-то проблемы с местными возникли, но Чеслав уже этим занимается.

– Хорошо, держи меня в курсе. С завтрашнего дня – все, как договаривались.

Я откинулся на спинку кресла, посмотрел на Эльзу, весь разговор простоявшей стойким оловянным солдатиком перед столом. Синие глаза излучали свою обычную загадочность. «Характер нордический – не замужем». Вот бы еще собеседника найти, кто шутку оценит. «А Донна бы оценила», – заныло где-то под сердцем.

– Ну, что там еще у нас? Давай покороче, только сводку.

– За вчерашний день зафиксировано три боестолкновения, – без запинки, не подглядывая в планшет, начала та. – Аргентина, Пуэрто-Деседао; Намибия, Очиваронго; и Новая Мексика, Сан Кристобаль. Пятеро раненых, двое тяжело, эвакуированы в наш центр в Кельне.

– Что-нибудь серьезное? – спросил я, имея в виду, конечно же, не раненых. В конце концов они за это зарплату получают, и не маленькую.

– Нет, в двух случаях нападение на пункты досмотра, а в Очиваронго – на временный склад бригады «Дзета».

– Что-то еще?

– «Hong Kong Banking Corporation» задерживает месячный платеж, уже два дня. Наш бюджет еще держится, но уже потрескивает.

– Это к Аллену. Кстати, где он?

– Вы же его отправили сегодня на переговоры со швейцарцами.

– Ах, да. Я уж и забыл. Наверно старческий маразм.

Эльза дипломатично промолчала, чуть повернув изящную головку. Я смотрел на ее ладную, обтянутую каким-то хитрым модным платьем фигуру, размышляя, как все могло сложиться, будь я хотя бы на четверть века моложе, когда перед глазами будто промелькнула полупрозрачная пелена, на миг закрыв профиль девушки. А через мгновение я еле сдержался от вскрика. Нежные точеные черты девичьего лица погрубели, усеялись морщинами. Полные чувственные губы усохли, сжавшись в тонкую, отдающую синевой линию. Яркие глаза выцвели, пышная замысловатая прическа опала седыми, аккуратно уложенными прядями…

Я видел мать Эльзы только мельком, пару раз застав их беседующими по голосвязи. Фрау Марте, как она себя называла, было уже далеко за семьдесят и она почти не пользовалась достижениями современной дермапластики. Такой же станет дочь лет через сорок, сорок пять, если не накопит достаточно средств для десятка операций. Осознает ли Эльза, со всей ее красотой и свежестью, что каждый прожитый день толкает ее все ближе к такому неприглядному финалу пути, в конце которого виднеется лишь небольшой холмик земли? Готова ли она к тому, что каждый день ее тело, мельчайшая его частица и клетка, предает ее, выдавливая из себя по капле упругость мышц, горячий ток крови в жилах, уверенность в том, что молодость – вечна? И каким вижусь ей я, в девяносто три выглядевший не старше ее сорокалетнего брата?

…Что? – Эльза, смущенная моим пристальным взглядом, осматривала себя в поисках несуществущего изъяна.

– Да так, задумался, – ответил я, откинувшись на спинку кресла. Эфемерная, протаявшая вдруг изнутри девушки сморщенная оболочка ее будущего, исчезла, словно паутина, сорванная с куста порывом ветра. – Не обращай внимания. У тебя еще что-нибудь?

– Вам пора принять лекарство, – помахала она листом-планшетом.

– Ох, чтобы я без тебя делал, – вздохнул я и открыл ящик стола, где в отдельных ячейках лежали кучками капсулы, распределенные по времени суток. Закинул в рот горстку облаток, запил соком, приставил, словно самоубийца ствол, прохладный цилиндрик пневмошприца к подбородку. Представил, как бомбочки современной фармакопеи разрываются в желудке массой полезных ферментов.

– Ваши вещи собраны и готовы к поездке, – продолжила Эльза.

– Это ни к чему, – махнул я рукой. – Завтра они мне уже не понадобятся, так что полечу налегке. «Skylon» готов?

– Нет. Продан на прошлой неделе.

– Это еще почему?! – я уставился на блондинку, но мой гнев особого впечатления на нее не произвел. Я вообще замечаю, что чем старше становлюсь, тем меньше, почему-то, меня боятся женщины. То ли дело сорок лет назад, в Анголе.

– Исполняли ваше указание. – Эльза направила лазерный луч стилуса на страницу планшета и я услышал собственный, весьма раздраженный, голос:

– …А это еще что такое? Что делают у нас на балансе два «Skylon» а? Да их месячная эксплуатация обходится дороже экипировки батальона полного состава!

– Питер, не забывай, что ты стоишь больше ста миллиардов долл… тьфу, десяти миллиардов амеро. Ты должен соответствовать.

– Аллен, ты же прекрасно знаешь, куда направляются эти миллиарды и чего я добиваюсь последние пять лет. Чтобы закончить все транзакции в следующем квартале, нам нужна строжайшая экономия. Так что избавьтесь от этой обузы, да поскорее.

– Питер, ведь это же мелочь по сравнению…

– Ничего не хочу слушать. Эльза – запиши и возьми на контроль…

– Ну ладно, ладно, – смилостивился я, доставая из небольшого инкрустированного ливанским кедром ящика, гаванскую «Partagas» и заправляя ее в гильотину. – Продали, и правильно сделали. – Я с удовольствием раскурил обезглавленный цилиндрик сигары, затянулся ароматным дымом и уловил укоризненный взгляд девушки.

– Знаю, что не одобряешь, но сегодня мне можно все: хоть сигару, хоть нейроморфий с геротоксином. В аренду, конечно, взять не догадались?

– Вы ведь решили ехать в Токио только вчера вечером, – сморщила прелестный носик Эльза, – так что свободного борта не нашлось. С учетом вашего сегодняшнего графика я зафрахтовала люкс-капсулу в «Петле» по VIP-трассе, рейс через три часа.

Я начал подготовку к своему старому трюку: выдуть девять колечек и затем пропустить струю дыма через все кольца. Что ж, жаль, что не смогу в последний раз испытать чувство невесомости. Хотя, с другой стороны, возможно, пять часов в «Петле» продлят мне сегодня жизнь ровно на четыре часа?

Я встал из-за стола и подошел к окну. Свежий порывистый ветер гнал белых барашков по гребням волн залива.

– Ты ведь со мной уже три года, – сказал я, глядя в окно.

– Три с половиной, – ответила за спиной Эльза.

– И с завтрашнего дня переходишь к Аллену, – я повернулся к ней.

– Но вы ведь сами так распорядились, – недоуменно сказала она.

– Распорядился, – кивнул я, смотря на нее с досадой, непонятно чем вызванной. Возможно, мне было бы легче, противься она смене начальника? Может быть, даже заявила бы об увольнении, только бы не работать ни с кем другим, кроме меня. Я обеспечил бы ее на всю оставшуюся жизнь, а после всего… «Полноте вам, господин colonel. Оставьте все эти сплошные «бы» для бабских голодрам».

– Что-то не так? – спросила она.

– Нет, все так, девочка. – Я устало опустился обратно в кресло, ткнул недокуренную сигару прямо в полировку стола, в которой мельком отразились злые, сощуренные глаза. – Все так.