Текст книги "Родом из детства"

Меня искали. Звонили. Но телефон был отключён. А двери я никому не открывал.

Товарищи забеспокоились. Долго совещались. Солованов настаивал на том, что я дома.

Выждали ещё день. Но я не появлялся. Как в вод(к)у канул.

Выбили дверь.

Я валялся на полу. Мокрый, в блевотине… Привести меня в чувство не удавалось. Пульс едва прощупывался. Дыхание было прерывистым и хриплым. Глаза были полуоткрыты, но зрачки не реагировали ни на движение, ни на свет…

Дальше – хуже. Суета вокруг неподвижного тела. Врачи. Уколы. Карета «Скорой помощи». Больница. Клиническая смерть. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Шесть минут по ту сторону. И вновь уколы, капельницы…

Во всём этом я не участвовал. Я мирно беседовал с Сашей Жидковым.

– Как живёшь? – спросил он.

– По-разному. Но в принципе – неплохо.

– Наших встречаешь?

– Не осталось наших. Кого убили, кто сам… Брюня, слышал, женился. Сын у него.

– А это… Какие у тебя отношения с наркотиками?

– Мы расстались.

– Бухаешь?

– Умеренно.

– А мне так виноградного сока хочется. Брежу им. Прямо до смерти.

– А я люблю молочные коктейли. Но сейчас не умеют делать вкусный молочный коктейль. Такой, как в детстве. Помнишь?

– Нет, я виноградный сок хочу. И на траве валяться. И хорошо бы с Тонькой.

– С какой Тонькой?

– Да жила она в доме напротив. Худенькая такая… Всё хотел с ней познакомиться, но не решался.

– Не помню…

Такого разговора не было. Не могло быть…

Данному феномену дали научное название – околосмертное переживание. Подобные переживания учёные-атеисты считают всего лишь галлюцинациями, вызванными «гипоксией головного мозга».

В воскресенье поздно вечером я пришёл в себя и попросил виноградного сока… или водки… Но мне не дали ни того, ни другого.

2011 г.

Записки Иуды Искариота

Часть первая

…Хитон мой стал липким и, должно быть, впитал половину всей моей крови. Голова кружилась, я то и дело падал на землю. Слабость валила с ног, усталость сковывала всё тело, и только упрямство помогало мне подниматься и плестись дальше.

До города было ещё далеко, я старался не думать об этом. Я лишь шептал себе: «Нужно идти, просто идти»… И даже теряя сознание и понимая, что больше не встану, я продолжал повторять: «Нужно идти! Просто идти!..»

Я не умер. Меня спасли. Выходили.

Поправившись окончательно, я изъявил желание остаться с ними. Хотя бы на время. Мне никто не ответил, все посмотрели на Него. Он сказал:

– Мы сегодня уходим.

– Что же мне делать? Я сейчас не могу оставаться один.

– Нужно идти, – медленно проговорил Он и еле заметно улыбнулся. – Просто идти.

1

Он мало ест, мало пьёт. Говорит редко и при этом скуп на слова.

Спрашиваю Его:

– Почему ты не берешь платы?

Молчит.

Повторяю свой вопрос.

Даже не смотрит в мою сторону.

Уже собираюсь встать и уйти. Он говорит:

– Нет нужды в деньгах.

2

Он обладает даром исцеления. Может изгонять бесов и снимать проказу. Я видел это собственными глазами. Но не был удивлён. В моём городе жил Ахим Филистимский. Говорят, он поднимал на ноги даже мёртвых. А после него был Исаак. Он тоже исцелял людей. Обоих обвинили в шарлатанстве и побили камнями.

3

– Люди думают, – говорю я ему, – что ты пророк Иеремей, который воскрес.

– Я не желаю чужого имени, – отвечает он. – Я – Иисус, Сын Человеческий, и лишь исполняю волю Отца Своего Небесного.

Ничего подобного слышать мне не приходилось.

Что же Он такое?

4

Слышал, что какое-то время Он входил в братство Ессеев. Но очень скоро то ли сам ушёл, то ли был изгнан. Так или иначе, но с Ним ушло человек десять.

А до того жил в Назарете. Плотничал. Жизнь Его текла тихо и мирно. Но вдруг после смерти родителя Он покидает отчий дом, оставив мать, сестру и малолетних братьев без кормильца.

И с тех пор Он ходит из города в город, от поселения к поселению, так, точно в Него самого вселился бес, не дающий задерживаться на одном месте дольше, чем на неделю.

5

Он говорит, что о Нём свидетельствуют Святые Писания. А кто свидетельствует о самих Святых Писаниях?

6

Я хожу за Ним третью неделю. Он не только исцеляет, но и проповедует.

Иногда очень интересно и поучительно.

Лично я сомневаюсь в существовании Бога, но убеждён в необходимости веры в Него.

Страх и Надежда, вот что такое вера.

7

Среди того сброда, что сопровождает Иисуса, есть и такие, которые готовы взяться за оружие уже сегодня. Они уверены, что Он пришёл дать им свободу. Они готовы помочь Ему на деле, а не на словах.

8

Я решил уйти. У меня нет дел где-то там, у меня нет их и тут. Какая разница? Иисус говорит:

– Не уходи. Ты мне нужен.

Если Он тот, за кого себя выдаёт, почему он просит меня?

Я не уйду. У меня нет дел где-то там, у меня нет их и тут. Какая разница?

9

Он хорошо разбирается в людях. Исцелённых просит никому о Нём не рассказывать. Благодаря этому слава о Нём, вроде чумы, быстро распространяется.

10

Вчера вечером Он отобрал двенадцать учеников. В это число попал и я. Мне кажется, что я один нормальный человек среди них.

Впрочем, мне всегда так казалось. В любой толпе.

А ко всему прочему, вышло так, что я единственный иудеянин среди двенадцати галилеян.

Родом я из Кариота.

11

На вопрос, почему Его ученики не моют рук перед трапезой, Иисус отвечает: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из уст, оскверняет человека».

Так-то оно так, думаю. Но руки омыть не помешало б. И, не удержавшись, говорю сие вслух.

Иисус укоряет меня:

– Беспокойся о душевной чистоте, Иуда.

– Как будто телесная чистота исключает душевную… – бурчу я в ответ.

«Иуда-чистоплюй», – дразнит меня Пётр. Остальные довольно посмеиваются.

12

Мы называем Его Учитель.

Учитель не намного образованней большинства своих безграмотных учеников, но Он бесспорно человек мудрый. И, скорее всего, ненужные лишние знания только б сковывали Его мысли, Его воображение и веру в себя.

13

Когда Иисус не проповедует, Он почти ничего не говорит, но молчание они слушают так же внимательно, как и проповедь.

14

Один из нас – зовут его Матфей – записывает каждое слово и деяние Учителя. И даже гораздо больше.

15

– Я пришел не судить, а спасать вас, – говорит Учитель.

Я знаю, что это для Надежды.

– А кто не примет Меня, того в геенну огненную, где плач и скрежет зубов, – говорит Учитель.

Я знаю, что это для Страха.

16

«Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб». Я же говорю: не противься злому. Но кто ударит тебя по правой щеке твоей, обрати к нему и другую». Так говорит Учитель.

«Сказано: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Так говорит Учитель. Разум мой пока не может принять этого, но душа моя блаженно слушает.

17

Подставить левую щёку, получив удар по правой, – значит вызвать либо жалость, либо очередную пощёчину. И за то, и за другое я готов человека убить. Поэтому, в основном из человеколюбия, я всегда отвечаю ударом на удар.

Если же быть серьёзным до конца – то и этого мало. «Око за око» – не есть предел справедливости. Ибо моё око далеко не равно чужому. Моё мне дороже.

18

Только себя любишь искренне и безмерно. Всем сердцем и до самой смерти. Все люди таковы на самом деле. Так я думал раньше. Но вот пришёл Иисус из Назарета…

19

Спит Он три-четыре часа в сутки. И всегда в разное время. Зачем так растрачивать свои силы?

Он очень бледен. И круги вокруг глаз.

20

По дороге в Священный город повстречали мы великое множество людей, идущих к Иоанну, сыну Захарии, по прозвищу Креститель. На берегу Иордана, близ города Иерихона, сей молодой пророк крестил водой и отпускал грехи, говоря, что Царство Божие уже близко.

Мы пришли за людьми, стали в стороне и наблюдали. Иоанн был худым, сутулым, с нездоровым жёлтым цветом лица. Одет был в рваные лохмотья, но не стыдился того. И в такие же лохмотья были одеты и ученики его.

Когда подошла наша очередь, первым к нему приблизился Иисус.

– Соверши надо мной свой обряд, Иоанн, – сказал Он Крестителю. – Но вот грехов на Мне нет. Чист Я перед Небом.

Удивлённо приподняв брови, желтолицый Иоанн внимательно посмотрел на Учителя, затем коротко взглянул на своих учеников-оборванцев и ехидно изрёк:

– Тогда это мне надобно креститься от тебя, а ты ко мне пришёл.

Оборванцы за спиной Иоанна загрохотали неудержимым смехом. Все мы были оскорблены, а пуще всех Пётр.

– Что вы ржёте, как кони на привязи? – закричал он, краснея от злости.

А Иисус сказал Иоанну:

– Зачем слова? Лучше молча исполнить то, что нам надлежит исполнить.

Иоанн задумался, погрустнел и … кивнул утвердительно.

21

Я люблю слушать Учителя. Тепло от слов Его и приятно. Так хочется верить…

22

А с другой стороны, подумал я, как страшно, если люди поверят Ему. На какие ужасные муки может обречь себя человек ради… ничего.

23

Сегодня к Учителю люди привели женщину, которую обвиняли в прелюбодеянии.

– Что делать с ней? – спросили Его. – Мы знаем, что её нужно побить камнями и выгнать из города.

– Кто из вас без греха, пусть первым бросит в неё камень.

Так сказал Учитель. Хорошо сказал.

И сначала никто не бросил. Никто не мог решиться. Но затем, как по сигналу, градом посыпались камни.

А Матфей написал, будто никто вообще и камня не бросил.

– Как же так? – спросил я Учителя. – Матфей написал неправду. Я был там и видел то, на что лучше было не смотреть.

– Ну что ж, – ответил Учитель, – Матфей написал так, как должно было быть.

– Но ведь не было! – закричал я.

– Было. Но ты смотришь глазами, а не душой. И слушаешь ушами, а не сердцем.

А Матфей глядел на меня так, словно хотел раздавить. Эй, Матфей, а как насчёт «возлюбить, как себя самого»?

24

Ох, чувствую, не только смирение и кротость может принести людям подобное учение.

25

Страшно болел зуб. Учитель прикоснулся, и боль ушла.

26

Одна подробность. На любой вопрос у Иисуса есть ответ. Конечно, так и должно быть, раз Он Христос; так и должно быть, раз Он Сын Божий. Но я бы скорее поверил в него, когда бы на какой-нибудь вопрос он ответил – «не знаю».

27

Все утро болит голова.

28

Снился сон. Иду я по полю, а за мной тянется кровавый след.

Сам я весь в крови, но понять, моя это кровь или чужая, – не могу.

Всю ночь длился кошмар.

29

Утром Иоанн и Пётр рассказывают, что ночью, пока все спали, Учитель молился. И будто когда Он молился, морщины на Его лице разгладились, а одежда Его сделалась белой. И будто с небес сошел к Нему ангел. И разговаривали они между собой, но слов понять было нельзя.

– С голоду да без сна и не такое привидеться может, – говорю я. Но самому обидно, что в эту ночь я спал.

30

Мне хочется разобраться.

31

Сегодня нас выгнали из города, бросали в нас камни, точно мы бешеные псы.

– Сказываю вам, – говорит Учитель, – что Содому будет куда отрадней, нежели этому городу.

Матфей бросается записывать эти слова. Я же думаю: «А за что?»

– Ибо отвергающий Меня отвергает и Пославшего Меня, – говорит Учитель.

32

Я долго думал над Его словами, и в голове у меня засел вопрос: «Откуда людям знать, что ты им несёшь?» Словно читая мои мысли, Учитель говорит: «Даже среди вас есть неверующие».

И никто не спрашивает: кто это?

33

Я заметил, что мне Иисус позволяет больше, чем остальным.

В Вифсаиде, например, я ушёл и не появлялся двое суток. Когда вернулся, Учитель не спросил, где я пропадал.

А на днях, чтоб хоть как-то снять напряжение, напился и молол всякую чушь.

Называл их то братьями, то врагами рода человеческого. Плакал и говорил, что одинок среди них. Ещё говорил, что хочу следовать всем заповедям, но просто так, а не в угоду какому-то богу. Ибо человек есть бог, когда думает и поступает, как Бог. И человек есть дьявол, когда думает и поступает, как Дьявол.

Говорят, Учитель успокаивал меня, а, уложив спать, укрыл меня и гладил по голове, как отец гладит сына, когда тот болен.

У Него есть любимчик, Иоанн. Но, думаю, даже ему Он не простил бы такого поведения.

Вот и на следующее утро Он сказал:

– Знай, Иуда, трудно найти другого такого, как ты.

– Ты знаешь, какой я?

– Лучше, чем самого себя.

34

Ни Пётр, ни Матфей, ни Иоанн не понимают такого отношения ко мне. Впрочем, как и я сам.

И не убеждают ни в чём меня слова Учителя: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные». Нет, Учитель, Тебе меня не излечить. Для выздоровления нужна вера обоих: врача и больного. Иначе врач бессилен, как я понимаю.

35

Никого никогда Учитель от себя не оттолкнул. Он позволяет женщине любить себя, если ей этого хочется, но и только. Ему не полюбить кого-то одного, Он слишком озабочен любовью ко всем.

36

Я нуждаюсь в вере. Нуждаюсь в ней, как в воздухе, которым мы дышим. Ибо я задыхаюсь. Но так было всегда.

37

Мы плывём на лодке к городу Хорасин. А оттуда пойдём в Иерусалим. Так говорит Учитель.

38

Последнее время всё чаще и чаще болит голова. Учитель не может помочь.

39

И снова мне рассказывают, что Иисус Христос ходил по воде, точно по суше. И даже Пётр стал на воду, но будто бы усомнился и чуть не утонул.

(Я, конечно, спал за всех сразу.)

40

По-моему, слишком много чудес. При этом их видят все, но только не я. Днём произошёл забавный случай. Учитель собрал народ у храма. Проповедовал, обвинял фарисеев и книжников в лицемерии. И вдруг я увидел, как со спины к Иисусу пробирается какой-то бродяга с коротким ножом в руке. Стараясь не поднимать шума, я ударил бродягу по руке. От неожиданности бедняга так перетрусил, что выронил нож и пропал в толпе. Рассказываю эту историю Иисусу. Ни один мускул не дрогнул на Его лице.

– Он не мог причинить мне вреда, – говорит Учитель.

– Вот как? Он мог запросто Тебя убить.

– Нет, – твёрдо отвечает Учитель, – время ещё не пришло.

Я ощутил приступ бешенства. Хотел бы я видеть, как бы Он спас свою жизнь, не окажись я рядом.

41

Его вера в себя зависит от нашей веры в Него.

В этом отношении я, должно быть, Ему мешаю.

42

До нас дошла страшная весть: Иоанн Креститель был помещён в крепость Махерон и там обезглавлен.

Учитель и слова не проронил. И по лицу Его нельзя ничего прочесть.

43

Иногда мне наплевать на людей. Что я им и что они мне?

44

Мне кажется, Пётр замыслил меня убить. Эти безобидные овцы растерзают любого ради… А ради чего?

45

Учитель говорит:

– Один из вас предаст меня.

И я чувствую, как ненависть этих людей касается меня, точно она ощутима. Точно она рождается от одного взгляда и имеет какую-то форму, какое-то тело.

Трудно передать это.

46

– Кто любит отца или мать более, нежели Меня, тот недостоин Меня, – так говорит Иисус Христос.

Я не осуждаю Учителя за эти слова. Мне ясно, дело не в том, что Его семья не любит и считает безумным Иисуса. Но Им овладела великая идея. Он берётся разрушить стены всех существующих темниц: от семьи до государства. Даже не стены – саму основу. Чтобы воздвигнуть взамен… или хотя бы заложить основу гигантского всемирного здания… Царства Божия…

47

Я понял. Иисус пришёл потому, что Его ждали.

48

Я стою на распутье. Левая нога на одной дороге, правая на другой. И эти дороги разъезжаются под моими ногами. Вот-вот упаду и в кровь разобью лицо.

49

Кто Он и зачем ему нужен я? Чтобы помочь? Чтобы погубить? Зачем?

50

– Пойми, Иуда, – говорит Учитель, – мы более не принадлежим себе.

– Я не понимаю…

– Ты слышал, люди болтают, будто Я воскресил Лазаря.

– Это неправда, – говорю.

– Людям нужна эта неправда, Иуда.

– А вот мне нужна правда. Слышишь? Правда! – От волнения меня охватывает дрожь. – Скажи, кто Ты? Ты ведь не Мессия? Признайся! И я сделаю всё, чтобы люди поверили в Тебя как в Мессию! Прошу Тебя!..

Взгляды наши встречаются и долго-долго не расстаются. Наконец не выдержав, Он отводит глаза в сторону и говорит спокойным ровным тоном:

– Я Иисус Христос, Сын Божий…

51

Учителю не нравится Иерусалим. Холодный голый город. С утра до вечера проводя время в прениях с фарисеями, мы покидаем храм через Сузские ворота и, спускаясь в долину Кедронскую, отдыхаем в саду под названием Гефсимания: единственное живое зелёное место в городе. А на рассвете вновь отправляемся в храм, где фарисеи и книжники, возненавидевшие Иисуса за Его учение, пользующееся огромным успехом у иудейской черни, пытаются загнать Его в тупик, в ловушку.

От постоянных споров и пререканий, от постоянного внутреннего напряжения Учитель осунулся ещё больше. Совсем перестал спать.

Глядя на храм, часто повторяет:

– Скоро он будет разрушен. Камня на камне не останется.

52

Через два дня праздник. Мы в доме Симона. Его дочь, взяв фунт нардового чистого мирра, мажет им ноги Иисуса и вытирает их своими волосами.

– Как же так? – спрашиваю. – А не лучше было бы продать это мирро за триста динариев и раздать нищим, как Ты сам и учил нас?

– Нет, – отвечает Иисус.

– Почему нет?

– Ибо нищих много, а Я один. Ибо нищих вы всегда имеете с собой, а Меня скоро не станет.

– Даже если и так, нужно делать и самому так, как учишь. Можно ли требовать что-то от других, если…

Но мне не дал договорить Пётр. Вскочив с места, он кричит вне себя:

– А ты почему не раздаёшь деньги нищим? У тебя самого ящик денег!

– Эти деньги я трачу на нас! Если я буду всё раздавать нищим, мы снова будем голодать.

– Ничего! – кричит Пётр.

– Легко вам, – продолжаю я, – отдавать последнее, зная, что я куплю и хлеба, и вина. Кто из вас хоть раз отказался от хлеба, купленного на мои деньги?

– Учитель, он попрекает нас куском хлеба! – кричит Фома.

– Был вором, вором и останется! – кричит Иоанн.

– Он вечно всем недоволен! – кричит Пётр.

– Хватит, – говорит Иисус, и все замолкают.

53

Иисус просит:

– Оставьте Меня, Мне надо побыть одному.

Все выходят, но я остаюсь.

Я боюсь и не доверяю этим праведникам. Они убьют меня.

Они убьют меня, а потом покаются. И Иисус Христос, Сын Божий, простит их.

– Учитель, они убьют меня.

Но он не хочет более слышать меня, он молится.

– Отче мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы не пить её Мне, да будет воля Твоя.

– Да будет воля Твоя, – повторяю я и выхожу из дома.

Нет никого кругом.

Я один. И страшно мне. И одиноко.

И голова раскалывается. Сзади. На затылке.

54

Он всё время подталкивает меня к этому.

Нет. Скажу так. Он готовил меня к этому, а теперь оттолкнул. Сделал он это нарочно. Его последний взгляд говорил: «Ты должен поставить точку».

То есть не «помочь», не «погубить», но «погубить, чтобы помочь».

55

Не могу. Не хочу думать об этом. Но проклятые мысли… мысли… мысли! Хотите сделать животное несчастным – дайте ему Разум.

56

А если я ошибаюсь?

Ну что ж! Смерть человека ничего на земле не изменит. Смерть Бога – не причинит Богу никакого вреда.

57

– Сколько ты хочешь? – спросили меня.

Им хотелось узнать, какова цена моего предательства.

– Тридцать сребреников, – сказал я. Но этим людям не до смеха, когда речь идёт о деньгах.

58

Я был в толпе и видел Учителя. То и дело падая, он нёс свой крест и не глядел по сторонам.

Капли крови от иголок тернового венка, смешиваясь с каплями пота, ручьём стекали по лицу. Кто-то даже, не разобравшись, проговорил у меня за спиной:

– Глядите-ка, плачет кровавыми слезами.

Учитель прошёл мимо, и волосы на моей голове зашевелились – его спина… Нет, не спина, а сплошное кровавое месиво. Какие-то мальчишки, прорвавшись сквозь оцепление, крича и смеясь, бросали Ему на спину приготовленные заранее горсти соли. Он запрокидывал голову, но всякий раз хрипом и стоном, а точнее сказать, хриплым стоном душил боль, не давая себе сорваться на крик.

Легионеры лениво отгоняли сорванцов.

Дети…

Процессия медленно двигалась дальше. Я провожал её взглядом, не в силах ступить и шагу.

Великий Боже, за что Ему такие страдания?

Я посмотрел наверх… Но там всё было ясно.

Вот и всё. Он остался один. И я остался один.

59

Я был так далеко, но отчётливо слышал и замедляющийся стук Его усталого сердца, и последние слова, обращённые к Небу:

– Боже, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?

60

Что-то я устал.

Какое небо! Ни облачка. Синее-синее. Как глаза той… грешницы, что была без ума от Иисуса. Как её имя? Нет, не вспомню. Ну да Бог с ней! Что я, в самом деле!

61

Я живу у Нимрода. Когда-то давно он обучал меня воровскому ремеслу. Теперь он стар. Живёт честным трудом, потому что ослеп. Если бы Учитель его излечил, Нимрод снова бы воровал. Но Учителя больше нет. Нимрод до конца своих дней останется честным человеком и умрёт в нищете.

62

Боль продолжает мучить меня. Она засела в моей голове, и я стараюсь не делать резких движений. Чтобы не злить её. Часами лежу с закрытыми глазами, словно хочу успокоить её и усыпить. Вот когда хочется поверить в Бога. Когда есть о чём просить.

63

Впервые в жизни меня пугает тишина.

64

– Нимрод, много ли нужно человеку для счастья?

– Пустяки, – отвечает Нимрод, – сначала ослепнуть, а потом стать зрячим.

65

– Нимрод, ты боишься смерти?

– Кажется, нет. – Он криво усмехается. – Я недостаточно счастлив, чтобы дорожить жизнью.

66

Прошло два дня, как умер Учитель. Меня ищут по всему городу. Но Нимрод меня не выдаст. Я дал ему тридцать сребреников за молчание.

67

Ничего. Скоро всё утихнет. Люди забудут Учителя. Люди забудут меня.

68

Попрошу Нимрода, пусть распустит слух о том, что я удавился. Пусть скажет, что я раскаялся в своём поступке и удавился. Люди легко в такое поверят.

69

Больно…

70

Сегодня мне легче. Боль постепенно стихает. Я смотрю на небо сквозь ветви гранатового дерева и думаю о будущем. (Ты ничего не упустишь в настоящем, говорю я себе, если будешь думать о будущем.) Что же мне делать? Как жить дальше?