Текст книги "Руны в глазах"

Что значит нормальная европейская страна! Соблюдается законность, и все довольны, особенно датские партизаны. Сиди себе дома, всё за тебя подожгут и взорвут другие люди. Несильно возмущается даже схваченный и посаженный снабженец – он же реально воровал.

Но всё это я рассказал только для читателя. Канцлера Шульце не напрасно не отвлекают деталями секретари, и я не стану. Канцлер смотрит сквозь столетия и всё замечать не обязан. Ясно же написано «датские партизаны», значит, они в Дании есть.

Вот вам и жирные плюсы вывода войск – партизаны сразу станут мирными жителями, солдаты поедут воевать на восток, и вообще жест доброй воли. Скандинавы могут выходить из войны, а вопрос репараций можно и отложить.

Но как к такому отнесутся русские? Просто порадуются за скандинавов? Ага, пятьсот лет просто не радовались, а тут во время войны начнут. Не выйдет Скандинавия из войны, русские не дадут, да она и сама не захочет – слишком хорошо скандинавам платят за европейскую голову, а где они её оторвут, непринципиально.

И Северный флот Гардарики с одной стороны на базах в Англии, а с другой Балтийский флот на своих базах. Сейчас они заняты поддержкой осаждённых портов, проводкой в них кораблей снабжения. Если вывести из Дании войска, эти звери сорвутся с поводков и точно найдут себе игрушку.

Особенно Северный флот. Его корабли стерегут появление «Тирпица» и «Бисмарка», чтобы те не перерезали снабжение по морю западных портов датчан. А если снять осаду, русские наплюют на немецкие линкоры, датчане и без морского снабжения будут хорошо себя чувствовать.

Нет, пока войска выводить из Дании нельзя, дела в Атлантическом океане за последний год и без русских тяжёлых кораблей сильно ухудшились. Англичане с американцами наладили движение конвоев, всё больше топят европейских подлодок и практически перекрыли прямое сообщение Европы с Южной Америкой.

Остаётся ещё ненадёжный путь через Африку, но там тоже обостряется обстановка. К тому же Бизантия под нажимом Гардарики всегда может остановить последние поставки.

А легирующие металлы и прочие стратегические материалы нужны всё больше. Они, конечно, не растут на пальмах, но через страны Южной Америки их получалось покупать немного севернее. Только как их доставлять?

Может, правы умники? Их совет крепко пахнет психушкой, но ведь мы живем в безумном мире. Неспроста редкую удачу называют сумасшедшей! Да и чем мы тут рискуем? Лишний раз скажут, что канцлер Шульце совсем сдурел, вот ведь новость.

Канцлер достал из ящика стола чистый лист, взял из подставки ручку с золотым пером и принялся аккуратно писать распоряжение. Он обязательно скажет секретарям и устно, просто для истории должны оставаться собственноручно составленные документы.

* * *

Скучная и незаметная Португалия внезапно потрясла мир заявлением, что выходит из Европейского Союза. Они сказали, что от всего отказываются, ничего им от Гардарики не надо, и вообще миру мир.

И ведь не было переворота или восстания, у власти в Португалии оставался лидер всё той же единственной партии под свастикой. И отдельным португальским лидерам под южным солнцем головы, вроде, не напекло, поскольку в Европейском Союзе все здравые ранее чиновники сразу ответили, что уважают португальский выбор, европейство дело добровольное и счастливого пути.

Ещё до негласных, но весомых разъяснений последовали первые комментарии. Большинство восклицаний были нечленораздельными или нецензурными, а какой-то сильно удивленный поляк в здании парламента громко ляпнул:

– А что, так можно было?!

Поляка сразу куда-то настойчиво пригласили, и больше его не видели, а там подоспели и разъяснения. Тогда уже в Европе стали говорить, что Испании одной всё Поволжье будет жирно, и надо все опять переделить. Раздались призывы за новую общеевропейскую конференцию по восточному вопросу.

Португалия же очень быстро увеличивала торговый флот, прям каждый день поднимали португальские флаги на нескольких судах. У страны даже внезапно нашлись деньги для расширения пропускной способности портов и на развитие прочей транспортной инфраструктуры.

Англичане и американцы сразу не смогли определиться со своим отношением к происходящему и, наконец, выдавили из себя, что только приветствуют стремление Португалии к свободе. Останавливать или досматривать суда нейтральных стран, идущих домой или в другие нейтральные страны, они не будут.

Неполиткорректные и хамоватые представители Гардарики заявили, что вполне понимают американские концерны, которые из-за войны лишаются европейского сбыта. Только Португалия состояла в Европейском союзе, когда тот нападал на Гардарику, и будет она для Гардарики нейтральной, когда капитулирует сама или вместе с Европейским союзом. А до этого радостного события продолжается война.

Англичане и американцы сухо заявили, что не поняли, о чём говорят представители Гардарики, но это им и не важно. Их с Гардарикой не связывают договоры, им безразлично, с кем она воюет и эта страна просто одна из нейтральных стран.

Гардарика же не любила разбрасываться словами. Подводные лодки Северного и Балтийского флотов пошли на юг. Капитан третьего ранга Степан Круглый вместе со всеми получил приказ топить всех, кроме англичан и американцев – они всё-таки воюют с Европейским союзом. Остальных же в Атлантике быть не должно.

Моряки Гардарики внимательно следили за действиями европейских коллег и перенимали передовой опыт. В составе волчьей стаи Степан за двое суток расстрелял все торпеды, пустил на дно три больших транспорта под флагом Португалии и пошёл экономным ходом севернее на секретную встречу с «коровой», транспортной подводной лодкой.

Через три недели избиения торгового флота Португалия и Бразилия начали формировать конвои. Потери снизились, но снизился и грузооборот. Что могли сделать подводкам русских слабые флоты бедных стран?

В продолжение этого длинного, несмешного анекдота воюющая Европа стала продавать в долг бедной Португалии боевые корабли. А поскольку экипажей у южан не было, моряки тоже передавались и даже меняли паспорта.

Однако потери всё равно оставались высокими, ведь флот Европы к тому моменту почти весь стал подводным…

Ради смеха нужно заметить, что подводки европейцев в то же время охотились за судами англосаксов, а те их старались потопить.

Вот торговцев приходилось загонять в конвои под дулом автомата, и тогда бедная Бразилия стала покупать в долг устаревшие эсминцы у американцев. И тоже с экипажами. Как будто не Америки воевали тогда с Японией.

И вот они встретились в одном конвое – европейцы и американцы. А противник у них русские субмарины. С одной стороны просто уржаться, но с другой разве не так должно было случиться с самого начала? В общем, веселились все.

«Тирпиц» и «Бисмарк» стояли во французском порту и угрожали западному побережью Дании. Тяжёлые русские корабли их стерегли и не дёргались, несмотря на все призывы англичан что-то с ними сделать. Они же очень боятся немецкие линкоры! Особенно пока продолжается это, плохое русское слово, на юге.

Изрядная часть дорогих стратегических материалов шла ко дну от взрывов русских торпед, но всё-таки поступала в Европу. От Карибских островов до Португалии напрямки медленным конвоям на семи узлах всего десять дней, и немногочисленные русские подводки всех потопить физически не успевали.

Европейская промышленность при должной экономии в целом выкручивалась. На хорошую танковую броню добавок всё равно не хватало, но Шульце мог радоваться – затея умников скорее удалась, чем провалилась.

А между Гардарикой и англосаксами появилась трещинка. Для канцлера важно, что ни одна из сторон урегулировать отношения не спешили. Никто не станет прямо вмешиваться и мешать разделаться с русскими, даже союзники их уже похоронили.

Глава 5

Я и мои спешенные танкисты спрыгнули с грузовиков, когда уже рассветало. Остановились в месте недавнего прорыва, возле захваченных окопов. Спросил пробегающего мимо бойца, где сидит ближайшее начальство со связью. Тот притормозил и коротко, но точно объяснил, куда идти.

У входа в блиндаж я сначала представился часовому. Он зашёл внутрь спросить, а затем пригласил входить. В землянке я познакомился с командиром батальона старшим лейтенантом Сенцовым и с его заместителем лейтенантом Скороходом. У обоих на пехотных знаках чёрные полоски.

Старлей меня выслушал и принялся накручивать ручку полевого телефона. Оперативно связался с комполка, так его, оказывается, предупреждали и он обо мне кому надо передаст. А мне просьба немного подождать.

Сенцов неуверенно заметил, что погоды стоят хорошие, ветер слабый и ясно. Я его полностью поддержал и добавил, что меня парни на морозе ждут, и мы со вчерашнего дня не евшие.

Скороход уточнил, сколько парней, и заявил, что все сюда не влезут, придётся кормить снаружи. Он вышел, а его начальник персонально для меня уже открывал ножом банку тушёнки.

В дополнение мне предложили галеты, солёное сало, копчёную колбасу, шоколад и свежий чай в оловянной кружке, который сварганил на керосинке радушный хозяин. Он сказал, что его звать Толиком, и составил мне компанию.

Анатолий поведал, что недавно после лёгкого ранения, поймал летом в плечо пулю. Из госпиталя вернулся в родную армию, так сразу дали этот батальон – его бывший комбат поехал в тыл с осколком в груди на операцию.

– Пост сдал, пост принял, – хмыкнул Толя.

Батальон его занимает бывшие немецкие позиции – кругом же надписи по-немецки. Солдатикам приходится ковырять землю, чтобы всё переделать по-русски, И им всё-таки приказано ждать врага с запада, а не с востока.

– Похоже, что после вас пожалует, – грустно молвил Анатолий.

– Не, – помотал я головой, пережёвывая сало. – Ещё должны танки прийти, а за ними уже злой ганец.

– Очень злой, – серьёзно поправил меня старлей. – Мне рассказали, что тут недавно творилось. Да соседи и сейчас с кем-то воюют, улучшают положение, – он грустно вздохнул. – Эх, мало у нас сил! Врезать бы европейцу, чтоб бежал до своего Берлина!

– Врежем, – уверенно сказал я.

И в этот момент в двери постучали. Толик не успел ничего сказать, как вошли генерал-майор Аркадий Борисович Серебряков и майор Логинов. Толик подскочил с рапортом. Я с непроницаемым лицом пил крепкий чай.

– Привет, – сказал Виталик. – Мы за тобой.

– А я подумал, мимо проходили, – проворчал я с кружкой в руках.

– Ну, хватит уже пехоту объедать! – проговорил майор. – Пошли, есть срочный разговор.

Я закинул в пасть надкусанную галету с салом, запил чаем и, вытерев губы рукавом комбеза, солидно поставил на стол кружку и без спешки встал. Аркадий Борисович весело на меня посмотрел и, ничего не сказав, вышел из землянки.

Я вежливо поблагодарил Анатолия и пошёл за строгим Виталиком. В окопе сразу проворчал ему в спину:

– Что случилось срочного?

Виталик, не оборачиваясь, сказал:

– Пойдём в машину, обсудим по пути.

Я встал и очень спокойным тоном проговорил:

– Тебя ещё не посылали бояре?

Он остановился и медленно обернулся, приподняв бровь.

– Я тут батальоном командую, – объяснил я. – Мне ещё ребят обустраивать и встречать.

– Все приказы розданы, батальоном займется твой Павлик Зимин, – официально сказал Логинов и продолжил другим тоном. – Ну, пойдём уже, незаменимый ты наш.

Я поджал губы и с недовольным видом тронулся за майором. Подошли к отечественному крытому внедорожнику зимней маскирующей расцветки, уселись сзади. Аркадий Борисович уже сидел на переднем сиденье.

Шофёр сразу тронулся. Немного проехали в молчании, и заговорил генерал:

– Честно говоря, от тебя, Тёма, ждали многое. Но такое себе даже не представляли.

– Логинов же всё сначала объяснял, – сказал я с полувопросительными интонациями.

– Объяснял, – кивнул Аркадий Борисович, – Только майор Совета обороны это одно, а сотни подбитых «панцирей» совершенно другое.

– В другой раз будете больше верить Виталику, – заметил я.

– Вот о том и речь, – ответил заместитель командующего фронтом. – У подкомитетов Совета обороны ведь нет своих частей, и даже отдельные части должны к кому-то относиться. Давай вы будете подчиняться нашему фронту?

– Полномочия конкретных подкомитетов определяют бояре. Скажут, и будут у подкомитетов свои части, – с кошачьей ленью и наглостью молвил я. – Например, я боярин Москвы. И я даже формально не обязан к кому-то относиться определённым кем бы то ни было образом. Мой батальон всегда будет только моим…

Серебряков слушал меня с каменным выражением лица. А я, сделав паузу, продолжил далее:

– Но ты во многом прав, генерал майор. Вместо себя, вообще, могу оставить батальон Славы Скорых. Это всё его фронтовая практика…

Аркадий Борисович весело хмыкнул, и я договорил:

– Но она ещё не закончилась по времени. К тому же нам надо будет потом заскочить в Москву…

– Славе уже не надо, – проговорил Виталик. – Если Аркадий Борисович согласен, отдельный батальон Славы Скорых сразу после практики поступит в распоряжение фронта.

Я выразительно посмотрел на майора, он уверенно мне улыбнулся. Значит, у него есть для Славы тотемные воины? Иначе, я же просто его не отдам…

– А практика обязательно должна продолжиться на другом фронте? – спросил генерал. – У нас очень много задач, и ехать далеко не нужно.

– У вас противник уже собрал авиацию, – ответил Виталик. – Мы же должны использовать его временные трудности, – он небрежным тоном спросил. – Так примете вы после практики отдельный батальон?

– Да-да, будем ждать, – проговорил генерал-майор. – Только временно, пока ребята себя ещё не проявили, чисто формально батальон включим в армию Быкова…

Генерал сделал паузу в ожидании моей реакции. Я покладисто кивнул и молвил:

– Вам виднее, Аркадий Борисович.

– Славно, – сказал тот. – И ты, Артём, ведь не бросишь парней совсем? Мы можем рассчитывать на твою поддержку?

– Само собой, – ответил я.

– И это правильно! – важно проговорил генерал-майор. – Мы понимаем, что вы у себя в Москве ищете разные магические новинки, другие подходы, и это важно. Но ведь проверку и внедрение надо проводить на практике, а где это делать, как в не проверенных уже частях. Я вот человек несведущий и к тотемным бонусам или к применению магии в боевых действиях относился скептически, хоть и сам маг. Однако я и штабисты уже разбираем ход операции, и в разговорах с пехотой нам открывается много неожиданных вещей. Например, Тёма, ты на самом деле можешь чувствовать скопления противника на серьёзном удалении?

– Да, Аркадий Борисович…

Всю дорогу занял учтивый разговор с генералом о недавних боях. Внедорожник привёз нас на военное лётное поле. Я и Виталик вежливо попрощались с Аркадием Борисовичем и поднялись на борт пассажирского самолёта.

* * *

Заняли кресла, и аэроплан сразу поехал на взлёт. Пока не набрали высоту, молчали. Я небрежно спросил:

– Так, говоришь, есть у нас тотемные воины из других кланов?

– Да, дела налаживаются, – ответил Виталий. – На новом участке уже дожидается тотемный рысь танкист для Славика.

– А что там за участок? – уточнил я.

– Считай, всё то же самое, – сказал майор. – Поможете рвать оборону и набезобразите в тылах врага, пока тот не решится перебрасывать авиацию. Сейчас везде одно и то же, наши ведут планомерные атаки. Мы добиваемся, чтобы враг в каждой атаке видел страшную угрозу, чтобы нервничал, гонял массы самолётов и жёг керосин. У нас уже несколько одинаковых предложений от фронтов, – он сделал строгое лицо и поднял указательный палец. – И тут ты спросишь, как выбираются предложения. Представь себе, что каждый фронт, группа армий – это банда наглых малолеток. Такое сравнение очень условно, но многое объясняет.

Ха! Идеи ведь сходятся у очень умных людей?! Ну, ещё у военных, но оно сейчас неглавное. Я важно кивнул, и майор продолжил:

– Вот в бандах всегда жёсткая иерархия. У каждой есть лидер. Иногда им становится самый фартовый и дерзкий. Генерал-майор Быков как раз такой, ему нужно во всём оказаться первым. Нам требуется лояльность вожаков, и он стал нашим первым. Но чаще верховодят бандой самые осторожные, таких большинство. К их услугам так называемые шестёрки, кто за минуту благосклонности вожака и возможность подняться готовы на многое. На них испытывается всё новое и непонятное. Генерал-майор Громов стал командармом совсем недавно и ещё не вписался в коллектив. Он твой второй случай. Ему не нужно даже всего объяснять.

– Недавно стал командармом? – помотал я головой. – Но вместо Салтыкова теперь Литвинов!

– Громов вместо Иванова, – без выражения пояснил майор. – Ты возвращаешься на места боевой славы. Не посрами.

Я грустно улыбнулся. У меня таких мест уже много, даже Москва… хотя, не дай бог, Москва! Виталик тоже улыбнулся и проговорил:

– Кстати, правильно, что ты не захотел относиться к фронту Серебрякова. Нам не помешают твои высокие показатели.

– Аркадию Борисовичу я только сказал, что смогу организовать подкомитету свои части, – ответил я строго. – Но никогда этого не сделаю. Вот ты сравнил командармов со стаей подростков. Я сам ещё немного подросток, поэтому давай посмотрим на свору собак. Эти звери машут хвостами и делают умильные мордочки некоторым людям. Люди отдают им корм, хотя ничто по собачьей логике их не заставляет. Люди попросту идиоты, и собаки их по-своему любят. Теперь вспомни, как поступают те же милашки с точно такими же псами, не вошедшими в стаю. Они на бедняг сразу нападают. Ты хочешь стать приблудным псом, Виталя?

Майор с каменным лицом возразил:

– Но они же не смогут нам что-то сделать!

– Не надо путать себя и меня, – мягко проговорил я. – Мне можно командовать чем угодно и никуда не входить, быть самим по себе. Я ведь всегда останусь просто боярином, и считать меня командармы будут только боярином. А если дать части тебе? Кому нужна ещё одна армия?

– Мы сможем опереться. Ну, всех возглавить… – заговорил Виталя и замолк под моим ласковым взглядом.

– Не хотел этого говорить, – вздохнул я. – Но, ладно. Ещё раз повторяю, я боярин. А тебе боярином не стать никогда. Да, ты сильный маг и служишь в Совете обороны, у тебя много разных знаний и идей, но сам ты никто и звать никак. И только поэтому я тебя слушаю. Ты всегда будешь никем, Виталик, у подкомитета никогда не появятся свои части. Я тебе это обещаю как московский боярин и тотемный рысь.

Повисла глухая тишина. Витале уже около двадцати пяти, и ему парнишка девятнадцати лет добрым тоном напомнил, в какой они сейчас стране. На майора ласково смотрела Гардарика. Логинов всё-таки смог взять себя в руки и сдавленно произнёс:

– Я говорил уже, что не обижаюсь на бояр. Пусть ты ошибаешься, но тебя ведь не переубедить. Хорошо хоть, что прямо сказал, просто будем исходить из этих вводных. Кстати, кому пойдут результаты батальона?

– Генерал-майору Литвинову, – сказал я безразличным тоном. – Ему нужна поддержка, он тоже стал командармом недавно. Я хочу стать для командармов своим, – и немного стеснительно добавил. – И да, у него в армии Ваня Котов. Можешь улыбаться.

– Хороший выбор, – с серьёзным лицом одобрил майор Логинов.

* * *

Исчерпав темы, мы замолчали. Я сразу отрубился. Виталик разбудил меня через полтора часа, сказав:

– Подлетаем.

Судя по неприятным ощущениям, самолёт снижался. Вскоре картинка в иллюминаторе понеслась бешеным галопом, ощутимо толкнуло снизу. Самолёт плавно замедлился, вырулил на площадку и замер.

– Приехали, – проговорил Логинов, вставая.

Он прошёл к выходу и открыл дверцу. Вскоре бойцы приставили трап, я и Виталик спустились на землю. Нас уже поджидал чёрный «Москвич», мы уселись и хлопнули дверями. Шофёр послал машину вперёд.

Мелькали в окошках знакомые виды небольшого русского городка N. Штаб армии по понятным причинам переехал ближе к войскам. Однако остановились возле гостиницы. Я вопросительно посмотрел на майора, и он сухо пояснил:

– Генерал-майор Громов всё-таки начальство, к нему нельзя являться с таким видом.

Я понятливо кивнул и вышел из автомобиля. Помыться и побриться мне действительно нужно, и неудобно по мирному русскому городу ходить в танкистском комбинезоне.

Номер Виталик взял у добродушной женщины за стойкой по брони Совета обороны. Она только внимательно посмотрела в его удостоверение и, не задавая лишних вопросов, выдала ключ.

Мы поднялись на второй этаж по широкой лестнице. В номере я разулся и сразу направился в душевую. Горячая вода, помнится, лилась из кранов даже во время боёв за город, так я и спрашивать не стал. Правда, лилась она в другой гостинице, но городок ведь уже освободили.

Под горячими струями я простоял довольно долго. Потом почистил зубы и брился ножом с рунами. Пока занимался своими делами, почувствовал, как в номер кто-то вошёл. Агрессии не ощущалось, я и не отвлекался.

Когда вышел в зал, на диване меня снова дожидалась парадная форма. По вещевому довольствию Совета обороны. Прикольно, что своих частей у Совета быть не может, а довольствие есть. Вот пристегнут к армии Литвинова, и форму придётся в таких случаях покупать самому. Всё имеет обратную сторону.

Размышляя про себя о несовершенстве любого из миров, хоть с магией, хоть без неё, я со вкусом пришил на погоны звёздочки, потом пришил сами погоны, знаки танкиста без полосок…

– Полоски приклей, – проворчал Виталий. – Без них форма не считается парадной.

Я грустно вздохнул, но делать нечего. К генерал-майорам принято приходить в парадной форме. Приклеил алые и оделся. Пока возился, короткие волосы высохли. Виталик деловито спросил:

– Питаться пойдём в ресторан. У тебя деньги есть?

Деньги я оставил в сейфе, на войну брал всего тысячу на всякий случай, и она почти вся закончилась на оккупированной территории. Селяне охотнее всего брали рубли. Я честно признался:

– У меня только марки.

– Блин, нет времени связываться с банком, они долго будут копаться! – сказал с досадой майор. – Сколько хоть марок?

Я достал из внутреннего кармана комбинезона тугой бумажник, открыл.

– Тут всего девять тысяч с копейками, – проговорил я.

– Давай сюда, – брюзгливо молвил Виталик. – Так и быть поменяю тебе на рубли. Официальный курс один к восемнадцати.

– Ну, давай по рыночному, – возразил я, протягивая пачку марок.

– Я ж их сам обратно обменяю в банке по официальному курсу, – проворчал он, пересчитывая купюры. – Ибо валютные операции запрещены!

– А что ж я об этом только узнал? – спросил я скептически.

– Сделали исключение для фронтовиков прямо на войне и во вражеских тылах, – ответил Виталий, убирая деньги в кошелёк, и протянув мне пять сотенных бумажек. – Ещё некоторым лицам в тылу дают временное разрешение. У меня такое разрешение есть. Список секретный и часто обновляется.

– Понял, – кивнул я, приняв пятьсот рублей.

Хотя ничего я, конечно, не понял и, честно говоря, не пытался. Умом Россию не понять… то есть Гардарику.

– Пошли тогда в ресторан тратить твои деньги? – предложил он.

– Просто пошли, – ответил я без эмоций.

В ресторанном зале я уже без удивления отметил включённое освещение и образцово-показательную девушку официантку. Суп мы съели спокойно. Я хлебал и думал, что от этих русских скупердяев вовек не дождёшься компенсации представительских расходов. Я вполне могу питаться в батальоне!

Но с другой-то стороны суп мне реально нравился, и я действительно его съел. А что к вкусной еде что-то там прилагалось служебное, ещё надобно доказать. В общем, меня снова «неожиданно» узнал Беляевский.

– Ёлки-палки, опять боярин Большов! – воскликнул толстяк. – Ты когда-нибудь воюешь, или только шарахаешься по ресторанам?!

– Приветствую, Василий Петрович, – сказал я. – А ты когда-нибудь пишешь?

Журналист обратился к своему «случайному» спутнику с волосами до плеч и с фотоаппаратом, ткнув в меня пальцем:

– Этот нахальный молодой человек тот самый капитан Артём Большов.

– Да ну! – воскликнул лохматый мужик. – Познакомишь?

– Позволишь? – спросил меня Беляевский.

– Присаживайтесь, – пригласил я.

Мужчины расположились за нашим столиком. Виталик спросил у официантки ещё закусок и вина. Друга Беляевского звали Фёдором Андреевичем, он фотографировал меня и приятеля, однако стараясь, чтоб не попадал в кадр Логинов.

Василий Петрович радостно проговорил:

– Кстати, вот и первый тост! Поздравляю, Тёма!

– Не пью, – сказал я. – А с чем поздравляешь?

– Как же! – воскликнул он. – Вышел официальный приказ Совета обороны о введении наградных ленточек. Ты в числе первых награждённых офицерской лентой второй степени. Написано, что за этот самый городок.

– А за этот город ещё кого-нибудь наградили? – осторожно уточнил я у журналиста.

Ответил мне майор:

– Капитана Дымова наградили посмертно полководческой лентой второй степени. Ленту и сто тысяч рублей получат жена и двое детей.

– У него была семья? – тихо поразился я.

– А он тебе разве не говорил? – спросил майор и невесело хмыкнул. – Хотя, конечно, кто ты ему такой говорить о семье.

Я смутился и сменил тему:

– А мне сколько полагается?

– Просто дели на два, – проговорил Василий. – Или умножай. Ты получишь пятьдесят тысяч, а по солдатской ленте второй степени выплачивают двадцать пять.

Я попробовал продолжить ряд и застопорился. Взглянул на майора, и он пояснил:

– За первую степень солдат получит десять тысяч, командир вдвое больше солдата, а полководец вдвое больше офицера. За третью степень платят, как за вторую.

Инициативу здесь приравнивают к спасению ближнего, темна ж ты, мать Гардарика! Я быстро всё прикинул в уме и коротко подвёл итог:

– Не за ленточки воюем.

– Вот именно! – кивнул господин Беляевский. – Все думают, что ты сейчас в Москве, работаешь над магией. Говорят, жуткое дело это ваше рысье подавление. А ты на фронте!

– Именно подавлением мы тут и занимаемся, – проговорил Виталик. – Тотемные бонусы неплохо показали себя в прошлой операции…

И он прям при попутавшем мне принялся рассказывать этому штатскому о недавних боях! Я краснел, мычал, кивал и смотрел круглыми глазами на весёлого Виталика. Это всё ведь уже завтра опубликуют! Он просто не мог так напиться с двух рюмок сухого вина!

– Главное, чего мы добивались, чтобы противник перебросил на участок истребительные части, что только были под рукой, – подытожил майор Логинов. – За день сбито пятьдесят четыре самолёта, потеряно одиннадцать. Неприятель должен дорого платить за своё возвращение в воздушное пространство, и он платит.

– Так вы здесь собираетесь сделать что-то похожее?! – азартно спросил Василий Петрович.

– Да, – ответил Виталик. – Можно написать в газете, что Артём Большов с батальоном магов проведёт операцию в этом районе. Вот сейчас поедим и поедем к генерал-майору Громову.

– Да ладно, – скептически хмыкнул Беляевский. – Я хоть и гражданский, но точно знаю, что к генералам офицеры ходят лишь при полном параде. А у Тёмы нет его ленточки.

– А он ещё официально не получил, – улыбнулся мне Виталик. – Приказ о награждении доводит до сведения прямой начальник. Батальон Артёма входит в армию генерал-майора Литвинова.

И весело на меня воззрился, мстительная пакость. Я сделал равнодушное лицо и проворчал:

– Не за ленточки воюем. Накопятся ещё, тогда заскочу к генералу. Сейчас некогда.

– Да-да, скромность украшает героев! – воскликнул Василий Петрович. – Кстати, это был тост!

– Охотно поддерживаю! – весело сказал Виталик.

Штабная сволочь. Может же выдать хоть сейчас, нет – пошёл на принцип. Ладно, переживу. Действительно можно подождать и проехаться к Литвинову, когда с деньгами станет туго.

* * *

По пути в штаб Логинов сказал, что действия армии по результатам боёв за город оценили высоко, и формально поэтому Громов получил звание генерал-майора. Фактически же на посту командующих армиями в Гардарике полковники не сидят.

Новое звание просто аванс бывшему заместителю покойного Иванова. Однако он остаётся, по сути, исполняющим обязанности, и для его смещения достаточно простого приказа фронта, для которого подойдёт любое обоснование. То есть хватит просто устно высказанного мнения самого уважаемого на фронте командарма.

Громов всё отлично понимает, и принимает эти правила. Он согласен на любые эксперименты, ведь и ему очень нужны высокие показатели. Сумеет армия отличиться, тогда и причины его снятия должны быть более весомыми. А просидит Громов на армии во время войны с полгода, его и клещами с неё не выдерешь.

Громов отлично знает, отчего умер генерал-майор Иванов…

Кстати, по официальной версии Иванов погиб от шального снаряда – это чтоб я вдруг чего-нибудь не ляпнул. И генерал-майор будет делать вид, что не знает ничего. А мы со своей стороны ничем не выскажем своего понимания.

– Понял? – строго спросил Виталик.

– Не-а, – честно признался я. – Ничего не помню и не понимаю, как и было сказано.

– Хорошо, – довольно проговорил майор.

В штабе мы просидели в приёмной приличные четверть часа, и рослый, румяный лейтенант нас пригласил в кабинет. Генерал-майор Громов встретил нас за столом, но встал и пожал руки.

Крепкий, сухопарый мужик среднего роста, где-то за пятьдесят, серьёзный маг. Колючие карие глаза смотрят из-под мохнатых бровей настороженно, усы щёточкой тоже ершатся, нос сливой.

Мы присели, генерал меня внимательно оглядел и обратился к Виталику:

– У капитана нет ленточки. Не было времени донести приказ Совета обороны?

– Не обладаю полномочиями, – сухо ответил Логинов. – Боярин Большов выразил желание войти в армию генерал-майора Литвинова.

– Ага, – покивал тот. – Да, доводить приказ может только прямой начальник, до этого награда считается невручённой, – он скупо улыбнулся. – Всё равно поздравляю неофициально.

– Спасибо, – сказал я и без удовольствия подумал, что Виталик опять прав.

Будь у меня эта несчастная лента, устал бы отказываться войти в армию Громова. Вон у него какое решительное лицо! Без побития оного вряд ли получилось бы что-то объяснить хозяину, а мы здесь вообще не для этого.

Чувствовалось, что для Громова это вопрос главный, но на положительное его решение он не очень-то и надеялся. Поднял только потому, что должен спросить. Вот спросил, получил вежливый и обоснованный отказ и спокойно перешёл к другим вопросам.

– Я сам предложил план фронтовой операции, – веско сказал он. – Пусть на участке армии врагу более не угрожают глубокие охваты – местность дальше благоприятствует обороне – однако фронт принял моё предложение. Дело в том, что как пригнали сюда французов, так они нам и противостоят. Французских войск в момент нападения было немного, воевали против нас их авиационные части, танки и совсем чуть-чуть артиллерия. Однако сил Германии явно недостаточно, и Франция всё больше влезает в войну. Французы с самого начала воюют лишь в своих частях. Начали они с батальонов и с недавних пор дошли до армий.