Текст книги "При чём тут руны?"

Глава 4

Сидел я в штабном плацкартном вагоне, пил чай из стакана с красивым подстаканником, смотрел в окно на зимние пейзажи и обдумывал положение. Не, хорошо я на войне устроился!

Сижу в тепле, не стреляют, еду в Москву, а Костик на морозе, наверное, отбивает новую вражескую атаку! Ну, или сам опять атакует вражеские окопы. Хотя он до этого долго балдел в тылу и скоро снова поедет в Москву.

Для такого положения мало быть магом. Я встречал множество магов на фронте, даже в пехоте, особенно в рейдовых или в штурмовых частях. Они воюют по-солдатски, как все нормальные люди – до отпуска дожить и не мечтают.

Чтобы попасть на наш график, требуется боевую магию исследовать! А я тут сижу и думаю всякую ерунду. Радуюсь, как салажонок, что на этот раз обошлось, живой и здоровый.

Или это естественная человеческая реакция? Ладно, сиё философия, пропускаем. Какие практические выводы можно сделать? Получили веское подтверждение тому, в чём и так не сомневались – боевая магия работает и оказывает серьёзное влияние на ход боя.

Но и Виталик прав, в такое действительно нужно входить плавно. Даже для бывалых танкистов в боевых буднях пехоты множество новых моментов. То же отопление в башнях взять, пехотинец воюет прямо на морозе. А оно всё теоретически не воспринимается, лишь на собственной шкуре.

Можно считать, что мы в тему вошли, самое время подумать о будущем. Пошлёт нас командование в тыл врага совершать подвиги…

Хотя зачем оно ему? Мы и так делаем свою работу. По всей линии соприкосновения врага постоянно «дёргают за усы». Европеец вынужден прикрывать крупными силами особенно важные участки.

Силы нужно где-то брать, кто-то их просто не получит, и в то место русские бьют пыром. С разбегу. Чтоб до «хруста французских булок». Танки «рысь-2» и рейдовая пехота глумятся над европейскими ценностями, практически не встречая сопротивления.

У Европы после разгрома под Москвой сил в обрез, чтоб не посыпался фронт, а Гардарика как всегда никуда не торопится. Пациент сам сюда пришёл, сел в кресло и раззявил гнилозубую пасть.

У нас время рабочее, нас европейский визг не трогает. Гардарику вообще никогда не трогали эмоции, это европейцы вначале рассчитывали на какие-то чувства. Пытались запугать, внушить неуверенность. И что в результате?

Спокойная Гардарика продолжает деловито наносить Европе телесные повреждения, и европейцы уже сами испытывают неуверенность, испуганно вздрагивают даже от замахов.

Вроде бы, повторяется зимняя война прошлого года, но чувствуется серьёзные изменения в психологии противника. Кстати, спокойная Гардарика учитывает эмоции врага и, прежде всего, бьёт по его нервам.

В прошлом году европеец воевал, фигурально выражаясь, стиснув зубы. Он точно знал, что после зимы придёт весна, и Европа раздавит русских. Дожить бы только, дотерпеть.

Летом случилась битва за Москву, европейцы пережили грандиозный разгром. Они очень боятся, что это поражение повлечёт общий развал и гибель фронта. Европейцы снова дерутся, стиснув зубы, но уже в отчаянье.

И они со страхом ждут прихода весны. Пропаганда убеждает их, что в новом тёплом сезоне Гардарика будет повержена, им очень хочется в это верить…

Ха! Очень похоже на торговлю! Европейцы обещают кому-то бросить пить и курить, только бы всё получилось! Они ещё надеются, что от их решений что-то в этом мире зависит.

Слов нет, в Европе никуда не делась мощная промышленность и гигантские людские ресурсы. Враг по-прежнему страшный, и пренебрежение им недопустимо. Да только Гардарика увеличивает выпуск оружия и воюет, как всегда – спокойно, деловито, беспощадно.

И эта наша спокойная деловитость пугает европейцев сильнее всего. У Гардарики чисто деловой настрой, она просто убивает врагов. Молчаливая, застывшая, холодная ярость. Как волны северного моря или буран в степи. Ничего личного, просто это стихия…

Блин, опять понесло в поэзию. Ладно, вывод ясен, психологический образ противника, примерно, такой. Он ещё не сломлен, отчаянно ищет выход, на что-то надеется. Наше дело надежды его лишить. Но это весной, а пока просто продолжается война, убиваем европейца с учётом его настроений…

* * *

В Центре застали масштабные преобразования, будто нас ждали. Вообще меня и ждали, но моё участие сводилось к умному киванию головой, и подписал несколько несрочных бумаг. Вполне могли бы всё сделать, пока я на фронте. Всё равно потом всё под себя сто раз переделал…

Но это в светлом будущем, а прямо сейчас танковая часть переезжала обратно на территорию Корпуса. Забавно, что после войны Центр хотели закрыть, а Корпус снова начнёт учить кадетов.

В данный момент так далеко никто уже не заглядывает, война для русских с недавних пор навсегда. Или только при солдатах вслух не планируют её пережить? Это странно и немного даже обидно, люди для того и сражаются, чтоб жили другие…

Блин, опять в голову лезет идеология того мира. Солдаты сражаются только потому, что приказали, а о чём они при этом думают, практически неважно. Лучше бы вообще ни о чём не думали, не отвлекались от задач.

И солдаты все очень разные. Есть юноши со взором горящим прямо из учебок, а есть майор Антонов. У него точно больше шансов пережить войну, чем даже у Виталика Логинова с его привычкой летать в штурмовиках стрелком. Вот Пётр Алексеевич со всеми говорит без любых стеснений, так его на войне контузило.

А ведь был такой интеллигентный офицер! Хотя что о нём знал командир взвода? Всё у меня шло нормально, вот и не обращало начальство на меня внимания, а тут целый переезд, и виноват во всём только я!

Ездил с ним инспектировать новый Центр, почтительно выслушивал пожелания и передавал по инстанции. Ездил целых три раза, на третий еле как уговорил, наконец, остаться. Так этому деятелю в кабинете поставили телефон!

Хорошо ещё, что звонил он в старый свой кабинет, а там засел майор Сергей Юрьевич Левицкий, новый начальник пехотного Центра. Увечного воина с деревянной левой ногой и с повязкой на правом глазу рекомендовал на должность капитан Дима Матвеев.

Порекомендовал и удрал на фронт, нехороший человек, а вопросы оставил мне. Начали делить кристаллотеку. Вроде, ясно – камни с танковыми боями едут в новый Центр, с пехотными оставляем.

Но не только я сваливал воспоминания на камни, не особенно вдаваясь, старые мои маги тоже систематизацией особенно не грузились. В процентном отношении таких камней мало, но они же очень популярны.

Я, конечно, собирался базироваться в пехотном Центре и другой бы на моём месте всё хоть немного пехотное захапал бы себе. Но у меня, оказывается, есть какая-то совесть, и она терзалась. Как я оставлю танкистов без таких кристаллов? Они ведь мне тоже нечужие!

От моральных терзаний меня избавил майор Гена Гудков. Парням его службы, видите ли, некогда мотаться через всю Москву, и вообще допуск у них только в старую кристаллотеку. А он со своей службой очень важные и секретные, у Гены для меня даже нашёлся приказ из Совета обороны.

Не! Причём тут какие-то советы?! Чистых кристаллов от них несчастная двадцатка, а туда же, приказывают! Однако на войне приказы Совета обороны не обсуждаются, я мог лишь откозырять и молвить:

– Слушаю обеспечить доступ!

Вместе с кристаллами по важности стоял вопрос магов. Учебку в Семёновске практически восстановили, однако Мирзоев не спешил перенаправить туда магов с призывных пунктов. И я сильно догадываюсь, что поговорил с ним тот же Гена.

Пока я воевал, в Центре появились его инструкторы, работают с рекрутами. В принципе я согласен, что парни у него дельные, охотно участвуют в наших магических схватках. Но рекруты же предназначены танкистам!

А Гена смеётся! Никого, мол, не принуждают, просто у ребят прибавилось возможностей и вариантов. Я тоже не могу пинками гнать магов в танки в обмен на тотемных воинов.

А руны на мечи наносил я, а не Гена! Так и сказал ему, что коли у него такая замечательная служба, надо поработать с призывными пунктами других княжеств. Детали пусть спрашивает у Мирзоева, у него хорошо получалось. Чтоб новые рекруты с магическими способностями в Центре появились!

Тот скривился, но сам хорошо понимал, что я предлагаю компромиссный вариант. Просто, ёлки-палки, где его доля в этом банкете?! Бояре никому и ничего не дают даром, будь они хоть сто раз все важные и секретные.

Ну, такая у бояр природа, а я на секундочку московский боярин. Иначе, я просто из вредности пинками выставлю его со службой вместе и пофигу мне все советы скопом!

Ещё я предложил компромисс потому, что майор Гудков кое в чём прав. В пехотный Центр охотнее, чем ранее, стали обращаться росомахи и горностаи. Им очень нравилось, что в танки их воинов не гонят, займутся парни своим привычным делом.

И очень им понравились инструкторы из службы Гены. У молодых магов после такого обучения больше шансов выжить, хотя пацаны после такой учёбы по идее жизнями дорожить не должны.

Сильнее парней майора Гудкова бойцы только у меня, примерно, на одном с ними уровне наши учителя немецкого языка. Но мы же только воюем, как отобрать перспективных и быстро научить, не наша задача, мы этого и не умеем.

Центр у нас получился не совсем пехотным, основное направление у рекрутов всё-таки танковое. Привезли по пять новых бронетранспортёров и боевых машин пехоты, но и оставили два десятка «рысь-2».

Ребята осваивают навыки и учатся не давить своих пехотинцев, а мы осваиваем броневики и привыкаем иметь дело с самыми… э… молодыми ещё танкистами. Сами освежаем знания, иногда катаемся на танках в охотку.

И о наших танковых корнях не позволяют забыть танкисты в отпусках. Им же не сказали, что танковый Центр теперь на старом месте. А этот адрес уже наработал репутацию. Отпускники просматривают популярные кристаллы, посещают теорию, есть с кем поговорить.

Пока на теории рассматривается общевойсковой бой, но уже заметен пехотный крен. Получается всё весьма гармоничненько, пехота вся рейдовая или штурмовая, им взаимодействие с машинами – боевые будни.

Только в пехоте всё чаще встречаются… э… слишком рейдовые солдаты. Все они у нас по индивидуальным командировкам с целью ознакомления. Напоминают парней Гены Гудкова с другого бока. Опыта и навыков хоть отбавляй, так же молчат, смотрят внимательно и всё запоминают.

Как по мне, с Геной вполне хватает нам спецслужб. У войсковой разведки разве нет своих учебных центров?! С какой радости присматриваются к нашему Центру?! Тут обычная, нормальная рейдовая пехота! Я точно не разведчик какой-то! Я, может, руны наношу.

Правда, Виталик Логинов сказал, что вместо меня и двоих магов Кости Гаева уже нашлись парни, приказом Совета обороны их перевели в танковый Центр. «Лютые рыси» без рун не останутся, я могу не ездить через всю Москву, у меня и так хватает дел.

Наносим руны на каски и пластины бронежилетов, совершенствуем магию. Пехотинцы, как разузнали, что это мы такое делаем, так сразу выстроились в очередь. Даже те, что по идее приехали налегке, притащили бронежилеты и каски.

А нам только за радость! У ребят больше шансов на войне, мы практикуемся, а мне платят за руны на брониках и касках, как за танки целиком. Начальство постоянно подчёркивает, что для защиты каждого бойца ничего не пожалеет. На то и рассчитываю. Ну, не разведчик я совсем, просто изучаю магию!

* * *

Закончились две недели московской жизни, и поехали мы воевать. В штабном плацкартном вагоне необычно просторно, несмотря на то, что опять прихватили всё барахло, и едут с нами сержанты группы. Нет у нас танковых или пехотных практикантов.

Грустно и даже не понимаю, зачем это всё надо. Глупо просто что-то исследовать и не делиться результатами, никого не учить. Ладно, в Центре мои ребята занимались с бойцами рейдовой пехоты, но они поехали воевать с батальоном капитана Жоры Григоровича, бывшим заместителем Димы Матвеева. А где ещё передавать опыт, если не на войне!

Танковых практикантов нам тем более не дали. Едем куда-то на войну, сами не знаем, куда начальство забросит, и понятия не имеем, что будут делать наши танки.

Оно как бы логично. В развитии мы сильно обгоняем даже лучшие части, отрываемся, становимся элитой. Ничего хорошего нам это не сулит. Усложнятся задачи, и однажды скажут нам, что мы остаёмся воевать на постоянной основе. И поставят кому-нибудь в подчинение, разведке какого-нибудь фронта.

А мне больше двух недель без девушек из фонда «Детский праздник» оставаться нельзя, совсем озверею. Да и регулярно видаюсь со Светкой и Ванькой, ребята тоже на меня положительно влияют.

Придётся мне тогда идти к хану Кериму лично и просить, чтоб вернул нас в Центр. А чтоб оно не случилось слишком быстро, будем придуриваться. Приказы, конечно, нельзя саботировать, но и напрашиваться не станем.

Вот куда-нибудь прикрепят, тогда и будем совершать подвиги. За подвиги, вроде бы, дают отпуск, появится возможность заглянуть к хану. А то дезертировать совсем нет желания, за это расстрел. Ну, меня расстрелять трудно, всё равно некрасиво, не хочу портить репутацию.

С такими мыслями ехал я на фронт. Совсем бы загрустил, да некогда. Ребята взяли в дорожку запасных пластин для бронежилетов, наносили на них руны – вагон светился изнутри, я угорал, как подорванный.

Отходил за чаем с бутербродами. Магнитофон играл популярную эстраду. Хозяйственный сержант Ваня на походном примусе жарил колбаски. Они горячие, поджаренные намного вкуснее. В среднем ехали нормально.

* * *

Вечером на станции маленького городка в вагон зашёл пехотный майор и сказал, что мы приехали. На площади близ вокзала погрузились в два грузовика с тентами, они отвезли нас в ближние тылы.

Как много раз до этого, передали нас полку, распределили в три батальона и поставили задачу помогать рвать европейскую оборону. На целых пять дней зажили мы нормальной, привычной фронтовой жизнью.

Ползали по нейтральной полосе и обезвреживали противотанковые мины. Я и ночью приводил бинокли вражеских наблюдателей в негодность. Утром наводили артиллерию на вражеские блиндажи.

Днём выбивали у врага снайперов или атаковали вместе со всеми окопы противника. Поддерживали пехоту танки «рысь-2». Среди ночи ползали к врагу за «языками».

Само собой, питание по расписанию, в свободные мгновенья наносили на пластины бронежилетов и на каски руны. Уже непременным фоном постоянный грохот и мороз. Изредка грелись в блиндажах, а гром войны не прекращался даже во снах.

Но вот на пятый день под вечер прорвали мы оборону. Целый полковник Кравчий, начальник разведки армии, провёл со мной беседу и поставил задачу.

Нам придали взвод специалистов и всех скопом передали батальону рейдовой пехоты старшего лейтенанта Вити Сенцова. В его подчинении мы залезли на броню танков и поехали на вражескую территорию.

Немного проехали, и танки встали. Скомандовали спешиться. Старлей Витя сказал, что тут рядом деревенька, и его батальон идёт её захватывать. А наша группа идёт первой, страхует от магов.

Я отдал честь, сказав:

– Слушаю, – и мы пошли в указанном направлении.

За нами на почтительном расстоянии цепью двигались солдаты. Мы должны заранее почувствовать вражеских магов, обнаружить огневые точки и возможные узлы сопротивления и доложить командиру. Ради этого у моего сержанта Вани пока отобрали магнитофон и дали рацию. Разведка называется.

Я увидел в сумерках крыши строений и почувствовал одного слабенького мага. Бедняга беспокойства не проявлял, никого не ждал, скорей всего, ему ещё не сказали, что фронт прорван. Наше присутствие он ощутить не мог.

На въезде в село из мешков с песком устроили баррикаду и поставили станковый пулемёт. Ручные пулемёты у взвода европейских солдат тоже имелись, просто они не держали их на виду.

Не-маги нас увидеть не могли и не поняли, кто их всех зарезал. Оставили на месте четырёх бойцов, разделились на четыре подгруппы и в режиме маскировки разошлись по деревне. Я как старший пошёл к большому дому в центре, там и ощущался вражеский маг.

Подошли к добротному деревенскому дому в пять окон, у ворот немец с автоматом. Он умер от ножевых ранений в живот, а мы вошли во двор. У забора росло какое-то лиственное дерево, наверно, яблоня или груша. Над крыльцом алое знамя со свастикой и ещё один немец с автоматом.

Он тоже скончался, а мы разделились. Два бойца встали охранять, трое пошли проверять хозяйственные постройки, остальные вошли внутрь. Миновали богатые сени, входим в прихожую и прям в верхней одежде зашли в большую комнату.

За столом, накрытом цветастой скатертью, у самовара с пирогом сидели слабенький маг в форме немецкого обер-лейтенанта и бородатый мужчина средних лет благообразной наружности в пиджаке. Ещё какие-то люди чувствовались в другом помещении.

Я врезал по немчику направленным рысьим подавлением. Маг потерял сознание и свалился со стула, а я к нему подошёл, нагнулся и воткнул очень острый рысий тесак ему под левую лопатку. Разогнулся и сказал благообразному:

– Здрасти. Лапы держи на столе.

Тот оторвал от немца взгляд, прикрыл рот и судорожно кивнул. Я обратился к своим парням:

– Проверить дом.

Ребята разошлись, а я отодвинул стул и уселся. На стол положил дисковый автомат и принялся в чистую кружку наливать чаю. Пирог был с брусникой, для меня ничего интересного. Через пару минут Женя доложил:

– Женщины и старики этого в соседней комнате, более никого.

Я благодушно проговорил:

– Тогда подождём докладов от других. Присаживайтесь, – я обернулся к хозяину. – Ты же позволишь?

Благообразный часто закивал. Парни прямо в тулупах принялись располагаться, только шапки сняли. Наливали чаю, резали пирог. Вскоре пришли парни из подгрупп с докладами.

Они захватили ещё две баррикады на выездах с пулемётами, у четвёртого выезда взяли полугусеничный броневик. Европеец чувствовался в деревенских домах, теперь уже не чувствуется. Я отодвинул кружку с чаем и автомат, велел Ване:

– Рацию.

Он установил компактную коробку с антенной на столе напротив меня, вручил наушники и повернул какой-то тумблер. Я надел наушники и сказал в микрофон:

– Витя, как слышно?

– Хорошо слышно, – ответил голос старшего лейтенанта.

– Всё под контролем, заходите в деревню, – доложил я.

– Что под контролем? – неприязненно уточнил он. – Докладывай подробней!

– Ну, всё значит всё! – тоже раздражился я. – Взяли мы деревню!

– Вам же приказали только разведать, – проговорил он растеряно.

– И что теперь? – не понял я. – Вернуть всё обратно?! Если так положено, иди сюда и воскрешай немцев!

– Да иду я, иду! – ответил Витя и выключил связь.

* * *

Во дворе росла яблоня. Весь седой дед сказал, что посадил дерево на рождение первенца. А теперь его, благообразного мужика в пиджаке, повесили на ветке яблони как европейского пособника. Мужик служил старостой.

В селе нашли ещё пяток полицаев, но вешали их прямо на местах, где поймали. Казни предателей не вызвали особенных волнений даже у их родных, все будто знали, что это просто часть сделки с оккупантом, этим всё и должно закончиться.

Впрочем, вслух никто из селян не комментировал. Бойцы тем более чихать хотели на штатские проблемы. Распределились по домам, моя подгруппа осталась в том же здании, и я с новым главой семьи, седым дедом расплачивался рублями за постой и домашние продукты.

Утром принесло командира батальона старшего лейтенанта Сенцова. За чаем он поведал, что село мы захватили приличное, и кроме большого дома старосты тут имеется управа, бывшая администрация сельхозпредприятия, там ещё и почта раньше была.

Вот возле управы захвачен «опель-капитан» в хорошем состоянии, да в деревне взяли три грузовика с тентами «опель-блиц». Машины эти для наших дальнейших планов очень подходящие.

Я закончил чаепитие и перешёл к делам. Вызвал к себе троих пацанов, владеющих немецким без акцента и велел им подобрать для себя форму рядовых. Сам тоже переодевался. Оберлейтенант оказался нищим, запасного мундира у него не нашлось, пришлось сдирать с мертвеца.

Я давно уже не переживаю из-за такой чепухи, но немчик при жизни мог бы быть пошире в плечах. И вообще европейская форма казалась неудобной и тонкой, ещё и с дырами. Мне-то с мехом рыси форма не очень нужна, а парней жалко.

Мы вчетвером погрузились в легковушку, за руль уселся Петя. В моём отряде все водят любые машины, а мне нельзя – немецкие офицеры за баранкой не сидят. За нами на грузовиках выдвинулся отряд и командированные от разведки армии.

Ехали по дороге с нормальной скоростью. Слабого мага я почувствовал за целый километр, а он ничего не ощутил. Я сказал Пете:

– Впереди противник.

Он кивнул и плавно остановил машину. Короткая остановка это сигнал моим бойцам, чтоб снизили магическую заметность, а я, как обычно, вызвал дух рыси и спрятался в тотеме.

На развилке стоял передвижной жандармский пост. Половину дороги перегородил броневик, направив на нас стволы пулемётов, у мотоциклов стояли солдаты с автоматами. Маг в чине лейтенанта всем этим командовал.

Я сосредоточился, собрал силы пацанов в легковушке и отключил его от эфира – он на долгую минуту стал обычным человеком. Немецкий солдатик жезлом скомандовал остановку, Петя послушно притормозил.

Открываются все дверцы, из машины выскакивают парни и нападают на жандармов. В пузо солдатика с жезлом я воткнул большой нож, мага зарезал Серёжа. Беру под контроль экипаж броневика, они тоже ничего не замечают.

Петя запрыгнул на капот и перерезал горло пулемётчику. Следующим из-за руля вывалилось тело водителя. К тому моменту жандармов ликвидировали, и броневику хватило бы лимонки в люк, но зачем так обращаться со своим уже имуществом?

Бойцы выпрыгнули из кузовов и подбежали помогать, но к их приходу остались организационные вопросы. Со мной десяток солдат надели шинели и бляхи жандармов, взяли их автоматы.

Я назначил первую смену в броневик. Долго в этом железе без печки не просидеть. Мертвецов затащили в кузов грузовика. Сами грузовики поставили на обочине и велели парням носу из них лишний раз не показывать.

В коляске одного из мотоциклов обнаружилась рация. Приданные специалисты хотели её тут же и растерзать в научных целях, но я их отогнал от европейской техники – вдруг, да вызовут жандармов, а рацию разобрали.

Так-то я и сам всё интуитивно понял. Загорится лампочка, надо щёлкнуть тумблером и слушать в наушник, а отвечать в микрофон. Ну, всё, как у нас. Мысли же сходятся не только у гениев.

Стояли на морозе с полчаса, и ребята начали замерзать, как я снова почувствовал слабого мага. Крикнул парням, чтоб приготовились. Бойцы сделали европейские суровые вражеские рожи…

Бесполезно им говорить, что европейцы такие же люди. Это трудно объяснить, пусть пока корчат рожи, может, они такие от рожденья. Европейцы тоже бывают всякие.

Показалась колонна грузовиков, а впереди ехала легковушка. Серёжа жезлом скомандовал остановиться. «Опель-капитан», чуть его не задавив, притормозил.

Я опознал мага, снова обера, и врезал направленным рысьим подавлением. Переключая подавление с направленного на общее воздействие. На такой дистанции противник от ужаса впадает в ступор.

Я открываю дверцу легковой машины слева и за шиворот вытряхиваю на снег водителя. Мужик средних лет с усиками сжался у моих сапог в позе зародыша.

Обер справа чуть опустил стекло и протянул Сергею руку с бумагами. Тот открывает дверцу, так офицер без сознания сам выпал к его ногам, Серёже только зарезать.

У кабин всех грузовиков мои маги. Для не-магов сами отчего-то открылись дверцы, непонятная сила их выбросила на снег и зарезала. Во всех машинах какие-то ящики, а в кузове последней гражданские мужики.

Оказывается, местные! Подрядились к оккупанту на погрузку-разгрузку. Жить как-то людям и при оккупации надо. Приказал просто выгнать охламонов, пусть идут домой.

Более-менее привёл в чувства водителя легковой машины. Тот рассказал, что везут они снаряды и патроны на склад № 2. Где этот склад, он знает очень хорошо, не раз уже туда ездил.

Соврать магу этот дядька не может при всём желании. Поверил ему, нам и надо проехать на какой-нибудь склад. Снимаем жандармские бляхи и шинели. Часть парней в полушубках солдат Гардарики сели в опустевший грузовик. Наши грузовики пристроились в хвост колонне.

Впереди ехала легковушка со мной, водила ж один знал дорогу. За то за нами поехали жандармы на мотоциклах, за ними броневик, а за нами грузовики. Очень получилось представительно.

Правда, никто нас не видел, а то бы странно стало, что впереди легковой автомобиль. Дядька с усиками сосредоточенно рулил и спросил вдруг:

– Говоришь по-немецки?

– Конечно, – сказал я благодушно.

– Вы всех убили, – продолжил он неуверенно. – А меня?

– А ты пленный, – сказал я лениво.

– Знаешь, а я догадался, кто ты, – проговорил он, понизив голос. – Ты ведь боярин Большов?!

– И с чего ты взял? – удивился я.

– Кожа на лице, – ответил он. – Рысье ухо выбилось из-под фуражки.

Я поправил уши и сказал:

– Ты угадал. Как тебя зовут?

– Франц, – сообщил немец.

– Я не буду тебя убивать, Франц, – пообещал я.

Тот заметно приободрился. Ехали ещё с полчаса, и я почувствовал несколько магов. Одного с натяжкой можно назвать средним и пятерых слабеньких. Подъезжаем. Я сказал:

– Франц, остановись.

Тот послушно притормозил. Я велел ехать дальше со средней скоростью. Вскоре впереди показался контрольно-пропускной пункт с мешками песка, станковым пулемётом и шлагбаумом.

Мы остановились у преграды, и я протянул жандарму в приоткрытое окно бумаги. Он лениво их просмотрел и вернул, шлагбаум поднялся, водителю жезлом скомандовали проезжать.

Одного мага я опознал на КПП, но колонна же ещё не проникла внутрь. Тут и кроме него есть маги. И такие склады охраняются не только станковыми пулемётами, на защиту ставят пушки 85-мм. Ещё с танковой жизни ненавижу такие места!

Над рядами врытых в землю ангаров натянута маскировочная сеть – с воздуха не обнаружить. И охраны почти батальон солдат при поддержке магов. Такого противника и надо моим ребятам!

Начался день рождения хорька в курятнике, парни выпрыгивают из грузовиков и разбегаются. Карты объекта у нас нет, но война план покажет. Зато я знаю, с чего начать.

Франц оглянулся к боковому стеклу, и я втыкаю лезвие с рунами ему под лопатку. «Мёртвые не кусаются»(с). И не стреляют. Или кто-то ждал, что боевой рысь в таком замесе будет сторожить одного немца? Тем более не хватало только кому-то из моих парней поймать пулю этого говна.

Этому дяде я ничего не должен, его сюда никто не звал. А что он мне поверил – его трудности. Война – путь обмана. Ему разве не говорили, что врагу на войне верить нельзя ни в коем случае?

Да, я коварная и жестокая тварь, плевать – сразу про Франца забываю. Главное боевая задача. Под охраной таких складов устраивают посты радиоэлектронной борьбы.

Наши специалисты мечтают посмотреть на вражеское оборудование, поговорить с европейскими коллегами, когда рядом бойцы с автоматами и коллеги корчатся на полу и молят о пощаде…