Текст книги "Черные лебеди"

– Телефон! – крикнул он, а я как можно сильнее сжал руку.

Серый оказался парнем крепким, и удержать телефон у меня все же не получилось.

– И лучше никому об этом не рассказывай, а то… – Джин сжал кулак, давая тем самым понять, что бы я и думать забыл о том, что здесь произошло.

Настроение у меня было теперь под стать погоде.

А еще я не сразу заметил, что за школьными воротами меня ждет отец… Как давно он там? Видел ли все, что здесь произошло?

– Привет, пап, – голос у меня – хуже некуда, а выгляжу, наверное, как побитая дворняга.

– Что это тут?

– Ничего, пап…

Он посмотрел на меня строго, будто я был в чем-то виноват.

– Если ничего не случилось, то почему ты так выглядишь?

Я опустил глаза вниз.

И правда, выглядел я сейчас не очень: порванная грязная куртка, такие же грязные джинсы, должно быть пылающие пламенем красные щеки и сбитое дыхание.

– Покажи свой телефон.

У меня не осталось сомнений в том, что отец все видел.

– У тебя что, отобрали телефон?

Я все ему рассказал.

Комок подкатывал к моему горлу, и я чувствовал себя самым беспомощным человеком в мире.

Между мной и отцом возникла неловкая (для меня) пауза, во время которой я хотел провалиться сквозь землю.

Потом отец как отрезал:

– Пойди и забери.

– Забрать?

– Ты меня слышал.

– Как мне это сделать? – спросил я тихим, почти уже даже неслышным и всхлипывающим голосом.

– Я же сказал: пойди и забери свой телефон, а как ты это сделаешь – дело твое.

Это был первый раз, когда я видел отца таким… злым.

– Но, пап…

Его ладонь обожгла мне щеку, а голос прогремел как гром.

– Я сказал!

В ушах зазвенело, а на глаза стали наворачиваться слезы.

Да пропади он пропадом, телефон этот!

Я хотел спрятать мокрые покрасневшие глаза, и боялся, что меня подведет дрожащий голос; хотел хоть сквозь землю провалиться, но выхода не было никакого, кроме как пойти и попытаться забрать свой телефон.

Готовый ко всему, хоть к самой смерти, я направился к Джину, который вместе со своими друзьями все еще стоял на крыльце школы и, кажется, никуда не спешил уходить.

Сто метров между нами превратились в бесконечность. Но когда мы оказались рядом, выяснилось, что у смерти, которую я готовился принять от рук Джина сейчас или от рук отца потом, сегодня выходной. Джин вернул мне телефон, но при этом я видел, как поменялось от злости его лицо и как загорелись адским пламенем его глаза.

– Папаше нажаловался, да? – прохрипел он. – Мы завтра с тобой еще встретимся.

***

Дома мы с отцом долго друг с другом не разговаривали, и только когда прошло какое-то время, он спросил, не видел ли я где-нибудь его электронный пропуск на работу.

Нет, я не видел, да и вообще терпеть не мог, когда он говорил со мной о своей работе. И не то, что бы мне она не нравилась – мне не нравилось, что на ней он пропадал месяцами. Из-за его работы половина моей жизни прошла без него. Без него, когда пошел в школу, в свой десятый день рождения – тоже без него.

Сколько себя помню, мама всегда хотела объяснить, что это только ради меня отец столько работает, и даже в чем-то я понимал ее слова. Без работы нельзя. Но есть же и другая работа! Неужели нельзя выбирать?! Каждый год мы видели отца дома пять, максимум шесть месяцев… Но сейчас мы были вместе. Предпоследний день перед тем, как он снова отправится на север, но вместе…

После нескольких часов молчания, я опять услышал его голос:

– Я на север послезавтра…

Что он хочет этим сказать? То, что послезавтра я его опять не увижу? Это я и так знал.

– Я вот что подумал… – Его голос вдруг стал другим – таким, каким я его и любил: приветливым и очень добрым ко мне. – Завтра в здании института будет пресс-конференция нефтяников, и я тоже приглашен. Пойдешь со мной?..

– С тобой?!

Я удивился.

– Да! А почему бы и нет? Давай последний день перед тем, как я уеду, проведем вместе? Как тебе такое предложение?

Кажется, отец пошел на примирение.

– Но ты всегда говорил, что мне нечего делать на всех этих пресс-конференциях и вообще слышать не хотел о том, чтобы твой сын имел хоть какое-то отношение ко всему, чем ты занимаешься.

– Да, так. Но давай сейчас обо всем этом забудем?

Я согласился и почему-то был рад.

– Но, – возразил отец, – я и сейчас думаю, что тебе нечего делать на всех этих пресс-конференциях и поэтому какое-то время ты побудешь в соседней аудитории, где послушаешь лекцию по физике, а я постараюсь освободиться как можно быстрей. К тому же на пресс-конференцию тебя все равно не пустят.

– Лекцию по физике?! Ты что придумал?!

– Ну, мне же нужно, чтобы ты меня где-нибудь подождал.

– А можно тебя подождать где-нибудь еще? Ну, в кафе, например. К тому же мы давно уже договорились, что я не буду ни физиком, ни математиком!

– А ты и не будешь. Да и можешь не вникать во все, что там будут рассказывать. Просто посидишь, подождешь, когда я тебя оттуда заберу.

– Значит, в кафе подождать нельзя?

– Ты так хочешь подождать меня в кафе?

Отец, кажется, готов был сдаться, но мне захотелось сделать так, как он хочет.

– А что за лекция?

Кажется, впервые за день лицо отца посветлело, а нахмуренные брови поползли вверх.

– Ну вот! Ты уже интересуешься физикой! Лекция будет о теории относительности!

– Эта та, которую Эйнштейн придумал?

– Верно. Но только не придумал, а разработал.

– А мне не рановато для таких разработок?

– Нет, умник, не рановато! И вообще мне кажется, что тебе пора идти делать уроки!

Тут я вспомнил, что домашних заданий у меня было как раз больше всего именно по физике.

АНДРЕЙ (Нагоняй от отца)

Домой я пришел насквозь промокший.

Наклонившись, чтобы снять обувь, посмотрел в большое зеркало в двух шагах от меня, и не сразу заметил в нем отражение отца. Он сидел на диване в своей комнате. Дверь в комнату была открыта. Рядом с ним я увидел полупустую бутылку коньяка. Не часто, но такое с ним бывало… Перед работой отец не пьет, но в любое другое время может.

Так завтра же ему ведь как раз на работу!

Застыв на месте, я услышал его громкий, и, кажется, совсем неприветливый голос.

– Что такой кислый?

– Да так, просто.

– Подойди! – голос отца пугает. – Подойди, подойди.

Куда ж я денусь. Иду.

Хочу повесить мокрую куртку в гардероб, но слышу, как отец кричит, чтобы я этого не делал – говорит, что незачем вешать мокрую одежду в гардероб, потому что так поступают только те, у которых плохо соображает голова или те, у которых ее вообще нет.

– Садись, – указывает он на место рядом с собой. – Скажи, Андрей, ты по жизни уже определился?

– Определился с чем?

– Я спрашиваю тебя кем ты собираешься стать в будущем.

Вообще я думал, что подобные вопросы задают людям, когда те хотя бы близки к окончанию школы, мне же еще два года учиться, поэтому отвечаю, что над этим вопросом еще не думал.

Ответ мой, кажется, не совсем отца обрадовал, а точнее – не обрадовал совсем.

– Я просто надеюсь, что мне не будет за тебя стыдно!..

– Ты о чем? – Вопрос сорвался с губ опередив мысли.

– Брось ты мне это! Все ты понимаешь! – закричал отец, и мне стало уж совсем не по себе. – Я запрещаю тебе заниматься делами, за которые стыдно будет мне! Слышишь? Если мой сын что-то делает, то он должен отвечать за это сам! Хорошее ты сделал что-то, или плохое – не важно! Важно, чтобы ты отвечал за свои поступки сам, и тогда стыдно за тебя мне не будет! Я хочу, чтобы ты запомнил это как можно лучше! И навсегда!

Я сглотнул и почувствовал в горле комок.

– Но… что я сделал?

Тут, правда, я стал кое-о-чем догадываться.

– Меньше вопросов! Ты меня понял?

Кажется, отец был слишком рассержен, и я ответил ему то, что он и хотел от меня услышать.

Потом он немного успокоился и его голос стал не таким громким, как еще несколько минут назад. Я тоже приходил в себя, но все равно не понимал, как отец обо всем узнал…

– Ладно. Если ты все действительно, как говоришь, понял, то все нормально. Я тут о другом еще… – отец хотел что-то сказать, но сразу почему-то не решился, и в нашем разговоре возникла неловкая пауза.

– Завтра… Завтра последний день перед тем, как я уеду на вахту, – подбирал слова он, – и, может быть, нам стоит повести этот день… вместе?

Такое я слышал от него впервые.

– А как же твое собрание? – спрашиваю я его до крайней степени удивленный. Не может быть, что бы он решил на него не ходить.

– Ну, собрание… Во-первых, не собрание, а пресс-конференция, а во-вторых, надеюсь, что надолго я там не задержусь.

Отец отодвинул в сторону бутылку коньяка и положил руку мне на плечо. Думаю, что оба сейчас мы вспомнили о нашей с ним дружбе: лучшим моим другом был он, а лучшим его другом – я. И так было всегда, и этим больше всего мы гордились!

ИДЕАЛЬНАЯ ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ

С кафедры аудитории выступал руководитель арктического проекта по добыче нефти со дна Баренцева моря Юрий. Он рассказывал все то, что на таких пресс-конференциях и нужно было рассказывать. Сначала о самой платформе, потом об успехах на шельфе; привел несколько цифр, и хотел закончить подведением итогов, ведь так было запланировано, правда, в последний момент передумал – решил, что дотошные критики не простят, если кому-то из них он не даст возможности задать свой очередной глупый вопрос. Обязательно изобразят из себя обиженных, надуют губы, и напишут какую-нибудь гадость – подумал он, оглядев зал, в котором толпились журналисты многих телеканалов, газет и журналов – все они заполнили большую аудиторию, будто что-то здесь раздавали бесплатно.

Нет, совершенно точно, что для подведения итогов еще не время. Чуть позже. Через месяц, когда платформа сделает первую скважину – вот тогда! А сейчас пусть задают свои вопросы – решил Юрий, уже думая о том, как поскорей бы на эти вопросы ответить.

Это была первая пресс-конференция после того, как платформа начала работать. Пришел успех и все, что раньше держалось в строгой секретности, теперь было доступно чуть ли не каждому. Пришел успех; а ведь начало работ – это успех, несомненно, и о нем нужно было рассказать! Именно поэтому целый час Юрий говорил о том, как сложно было осуществить строительство этой уникальной платформы, с какими пришлось при этом столкнуться трудностями, и как все эти трудности удалось преодолеть совместными (именно совместными!) усилиями. А еще о перспективах, тема которых была его любимой, ведь в ней можно было рассказать все, что рассказать было нужно; перспективы – красивая точка в выступлении.

Но потом Юрий допустил ошибку. Одну. Он дал возможность задать свой вопрос любому присутствующему, а так не делают. Так нельзя. И он это знал. Но был уверен в себе настолько хорошо, что вопросы чрезмерно любопытных журналистов считал не более, чем просто поводом распустить свой красивый павлиний хвост. Пусть смотрят! Ведь все ответы именно к этому и сводились: он красиво говорил, как на многое все мы теперь можем рассчитывать, и как много еще можем получить в будущем. Неудобных и сложных вопросов, которые иногда запрещают задавать журналистам, для него сейчас не существовало. Сейчас он, Юрий, был победителем Арктики, и хотел рассказать об этом каждому! Он сделал то, о чем многие только говорили, мечтали. И ни одного просчета в работе. Ни одного. Об этом непременно нужно было рассказать!

Юрий ответил на вопрос о планах по бурению второй скважины, третьей, и так далее. Никаких проблем. Потом вопрос о дорогостоящем демонтаже платформы. Никаких проблем. Думать о демонтаже вообще еще слишком рано! Срок службы платформы двадцать пять лет, в конце концов!

Но, потом… кто-то задал очередной вопрос, ставший причиной неловкой паузы, заполнить которую какими-то словами, которые до этого сами слетали с губ, у Юрия получилось не сразу.

– Как и все мы, – начал один из работников компании, которому предоставили возможность задать еще один «глупый» вопрос, – я горжусь, что мы добились практически невозможного. Я готов снова и снова говорить, насколько совершенна платформа, на которой мы работаем и…

– Так в чем же ваш вопрос? Будьте добры! Мы уже заканчиваем! – перебил Юрий.

Что бы его мучали еще и какими-то своими собственными мыслями Юрий, конечно, не хотел; да и времени на это совсем не было.

Проведя рукой по седеющим вискам, он добавил:

– Как вас зовут? Представьтесь, пожалуйста.

– Титов Сергей Викторович. Инженер буровых установок, – голос спокойный, по которому совершенно ничего нельзя сказать о человеке.

– И какой у вас вопрос, Сергей Викторович? – улыбнулся Юрий, не понимая, чего нужно от него этому инженеру. Неужели решил испортить что-то в его идеальной пресс-конференции?

Сергей Викторович глубоко вдохнул душный воздух аудитории и заговорил тем же холодным и спокойным голосом.

– Как вы собираетесь обеспечить безопасность платформы и людей в условиях шторма, который будет скоро на всем северо-западе? – улыбка исчезла с лица Юрия. – Как бы не была совершенна платформа, как вы только что говорили, и как все мы знаем – она из обычного металла и обычного бетона; а шторм будет, и это знают все, кто смотрел сводки.

– Думаю, – начал Юрий после непродолжительной, но неловкой паузы, – что вы знаете также и все технические особенности платформы, знакомы с правилами безопасности и…

– Именно поэтому я и задаю свой вопрос, – теперь Сергей Викторович перебил Юрия.

– Хорошо. Я вас понял. Вы правы. Погода в Арктике действительно неспокойная, но давайте не будем забывать, что это – Арктика! И такой неспокойной и нестабильной она была всегда! Из года в год. Десятилетиями. Веками! И именно к такой Арктике мы готовились! Нашими усилиями платформа обеспечена двумя вспомогательными судами и спутниковым наблюдением. Думаю, что вы знаете все не хуже меня. У кого-то еще есть вопросы? – Юрий дал понять, что тратить больше двух-трех минут на один вопрос он не собирается. Тем более на вопрос, который идет вразрез с его представлением об идеальной пресс-конференции, в которой он все еще надеялся поставить красивую точку, но в чем уже начал сомневаться.

Сергей Викторович сел на свое место. Завтра и ему предстояло побывать на этой совершенной платформе с двумя вспомогательными судами и спутниковым наблюдением.

После пресс-конференции Юрий сел в автомобиль, который устремился куда-то в центр города – там ждали дела… Они ждали с утра до вечера, и так каждый день. Ждали с того момента, когда в шесть утра звенел будильник, и до поздней ночи. О том, есть ли у него что-то еще кроме этих дел, Юрий старался не задумываться, но, если где-то внутри такой вопрос все же возникал, он начинал работать еще больше и вопроса как не бывало. И только иногда, в те минуты, когда приходила мысль, которую Юрий боялся больше всего, он закрывался в своем дорогом доме и никого не хотел видеть; не отвечал ни на чьи звонки и никому не звонил сам. Он курил дорогие сигары, пил дорогой коньяк и устраивал благотворительные акции для детских домов – так он начинал чувствовать себя немного лучше, но лишь немного и только на время. Мысль о том, что он один, постоянно была с ним, и от нее нельзя было избавиться ни за какие деньги. Иногда ближе, иногда дальше, но мысль об одиночестве никогда не уходила совсем. Он не мог ни утопить ее в коньяке, ни заставить исчезнуть, совершив, как ему казалось, несколько добрых дел. Мысль об одиночестве не уходила, и каждый раз оставалась с ним все дольше.

Сидя на кожаном сиденье своего автомобиля, Юрий набрал номер телефона, который знал наизусть. В телефонной трубке кто-то ответил, и уже очень скоро, наверное, первый раз в жизни, отменив все дела, он сказал водителю, чтобы тот отвез его куда-то в другой конец города… Куда-то, где не было никаких офисов и никаких магазинов… Куда-то, где на краю города, будто на краю жизни, стояли лишь несколько ветхих хрущевок и один детский дом. Куда-то… но именно там он хотел сейчас быть.

***

Прослушав лекцию (а по большому счету просто проиграв в телефон на последнем ряду большой, даже огромной, аудитории института) Сева направился перекусить. Пресс-конференция, в которой принимал участие его отец, видимо, затягивалась и нужно было как-то провести оставшееся время.

Сейчас Сева испытывал по отношению к отцу неопределенное чувство: с одной стороны, он был рад, что отец впервые в жизни взял его с собой на такое большое мероприятие, с другой он был уверен, что это мало что на самом деле значит, и он как всегда уедет далеко на север, а Сева останется здесь и только будет снова ловить себя на мысли, что воспоминаний об отце в голове становится все меньше, эти воспоминания каждый день станут освобождать место другим, более новым, но не самым лучшим воспоминаниям.

В кафе Сева краем глаза приметил знакомое лицо. Он повернулся. Через стол сидел знакомый уже ему Джин. Джин его тоже увидел.

Оба старались не смотреть друг на друга какое-то время, но уходить не собирались.

Время шло, и сначала ничего не происходило.

Потом, когда сидеть молча и не замечать друг друга стало казаться глупым занятием, Джин встал со стула первым и подошел к Севе.

– Андрей, – протянул руку он.

– Сева.

Обменявшись с Севой рукопожатием, Андрей сел рядом.

– Ты здесь с отцом?

– Да.

– Я тоже.

Андрей посмотрел на Севу перед тем, как что-то сказать.

– Тогда, около школы… Я был не прав. Извини.

Сева кивнул в ответ, и, кажется, теперь между ними стало появляться какое-то подобие дружбы.

– Говорят, что там, куда отправляется мой отец… и твой…Говорят, что там сейчас погода, какой уже лет сто не было. Слышал?

– Да, – ответил Сева, но, как будто, неразвитая детская интуиция, а может быть еще и наивность, не позволяла ему осознать все это в полной мере. Для него отъезд отца был просто расставанием на несколько месяцев. Грустью уже ставшей постоянным состоянием, но не набором непонятных физических характеристик и пугающих метеосводок. Отец уедет надолго, но как всегда вернется обратно и какая разница какой на севере сейчас ветер.

– Может, тогда не отпустим их?

Серьезно предложил Андрей, но Сева усмехнулся.

– Я бы с радостью, но как?

Андрей ответил не сразу.

– Я не знаю. Можем сбежать из дома на какое-то время? Все будут нас искать, и, может быть, тогда что-то изменится.

– А что! Мысль!

Бежать решено было немедленно. Если они просто исчезнут посреди дня, то подозрений и предположений, что что-то случилось должно быть больше. К вечеру тревога усилится, все будут обзванивать друзей, знакомых, невольно будут представлять самое худшее и вряд ли догадаются, что два мальчика, ненавидящих друг друга и недавно подравшихся на улице, сбежали вместе.

БОЛЕЕ ЧЕМ ЧЕРЕЗ ТРИ НЕДЕЛИ В БАРЕНЦЕВОМ МОРЕ

От шельфового ледника, находящегося в северной части Баренцева моря, откололся айсберг, и вот уже на протяжении нескольких месяцев дрейфовал по Арктике. Ничего удивительного в этом не было, ведь хорошо известно, что в Арктике множество и других таких же айсбергов, которые периодически замечают в разных ее частях. Встречаются и небольшие, всего несколько метров в длину и ширину, ну а бывают и больше, например, пятьсот метров в ширину и двадцати пяти в высоту. Это настоящие монстры!

Масса айсбергов бывает такой же разной, как и их размеры. Обычной считается масса в сто пятьдесят-двести тысяч тонн, но то ли дело айсберги-монстры! Миллион тонн, два миллиона, и даже больше!.. Размер таких монстров доходит до немыслимого. К примеру, айсберг, отколовшийся несколько лет назад от северной части Новой Земли, был таким большим и тяжелым (а весил он более двухсот миллионов тонн), что при ударе о морское дно, вызвал землетрясение, отголоски которого дошли до континента.

Из-за того, что плотность айсберга меньше плотности воды, только небольшая его часть находится над водой (обычно это одна десятая айсберга), другая, большая часть, скрыта, и увидеть истинный размер айсберга невооруженным глазом, а точнее без специальных приборов, невозможно. Тем более в ночное время, и тем более, когда идет дождь или снег.

Айсберги – одна из проблем, которая на протяжении многих лет мешала освоению нефтегазовых месторождений в Арктике, и надо сказать, что и по настоящее время проблема эта не решена.

Айсберги всегда представляли опасность для нефтяных платформ, и всегда человек пытался с этими опасностями как-то бороться; обходить их, придумывая новые способы проведения арктических исследований. Правда, скорее всего, все это было только в теории, но, считалось, что и хорошей теории вполне достаточно. Задача по предотвращению возможного столкновения айсберга с платформой должна включать в себя мониторинг со спутника, эффективную службу реагирования и спланированные способы ликвидации последствий от возможной катастрофы. Казалось бы, все просчитано. Даже на тот случай, если случится худшее…

Для мониторинга всего морского пространства один только радиолокационный метод не подходит, так как айсберги плохо отражают радиосигналы, и остается риск вовремя не заметить глыбу льда, дрейфующую в море. На помощь тогда приходит спутниковое наблюдение. Именно спутник дает необходимое фотоизображение – как раз то, что необходимо, хотя и бесполезно, если над морем облака.

При помощи спутникового наблюдения служба обнаружения будет искать потенциально опасные айсберги, после чего к ним будет отправлено вспомогательное судно – ледокол, который отбуксирует айсберг на безопасное от нефтяной платформы расстояние.

А если вдруг, несмотря на все меры предосторожности, что-то пойдет не так, то в портах есть все необходимое для быстрой ликвидации последствий. Это и сорбенты, поглощающие нефть в случае ее разлива на воде, и самолеты, готовые распылять эти самые сорбенты, и боновые заграждения, необходимые для предотвращения дальнейшего распространения нефти. Средства для ручного ее сбора, если потребуется, конечно, тоже есть.

В полном объеме теория выглядит еще убедительней, и не найдется человека, который зная о том, что она есть, не поверил бы в безопасность Арктики. «Арктика безопасна!» – будто говорили нам с экранов телевизоров и газетных страниц! И мы верили.

***

Седьмого мая службой наблюдения было обнаружено, что айсберг, отколовшийся от архипелага Франца-Иосифа вероятно еще осенью прошлого года, под действием течений изменил направление своего дрейфа, и теперь представляет опасность для платформы находящейся на северо-восточном шельфе Баренцева моря.

При помощи спутника удалось определить, что масса айсберга примерно пятьдесят тысяч тонн. Конечно, не самый большой айсберг в Арктике, и пристального внимания он к себе не привлек. Такие айсберги здесь не редкость, и даже их появление в большом количестве не удивляло специалистов никогда. Айсберги откалываются от ледников повсюду и путешествуют по северному океану годами, иногда добираясь до портовых городов. Что тут говорить, и для жителей таких городов айсберги явление обычное.

Однако опасность для платформы мог представлять и айсберг меньший по размерам. Люди, ответственные за безопасность, это понимали, поэтому делали все, что в этом случае полагалось.

Важно верно оценить опасность, которую создает айсберг для нефтяной платформы. Стоит обратить внимание и на то, что достаточно даже не прямого, а скользящего удара, чтобы нанести платформе существенные повреждения и, возможно, совсем ее потопить. Но все возможные варианты развития событий были уже просчитаны. Если айсберг уйдет в сторону, да ну и черт бы с ним! Если будет дрейфовать по направлению к платформе, то нет никаких трудностей с тем, чтобы отбуксировать его и отправить в другом направлении. Обычного ледокола с канатом длиною в километр будет достаточно для того, чтобы спокойно отбуксировать ледяную глыбу от нефтяной платформы.

В связи с тем, что айсберг какую-никакую, но опасность все-таки представлял, было принято решение отправить из Мурманского порта ледокол, который пойдет навстречу айсбергу и, заарканив его при помощи троса, отбуксирует на безопасное расстояние.

И все получилось. Огромный ледокол массой пятнадцать тысяч тонн заарканил небольшой айсберг и изменил направление его дрейфа.

Но тем временем…

Шторм зарождался на северо-востоке Баренцева моря седьмого мая. Еще не набравший силу, он всего лишь вспенивал холодную темную воду, без злости и без свирепости, шторм только просыпался.

Волны поначалу были небольшие и с трудом раскачали бы даже старую рыбацкую лодку, но сила шторма росла каждый час, и скоро, как голодная злая собака, он готов был сорваться с цепи.

Почти за сутки ледокол преодолел расстояние от Мурманского порта до района Баренцева моря, в котором перехватил дрейфующий айсберг.

В сторону платформы айсберг, под влиянием течений Баренцева моря, свойством которых является движение против часовой стрелки, дрейфовал с запада. Холодные арктические течения несли его от земли Франца-Иосифа к Шпицбергену, а потом, по всей видимости, его подхватило теплое Нордкапское течение, и в итоге айсберг направлялся на северо-восток, фактически стремясь к месту, откуда начал свой путь.

Погода тем временем становилась все хуже, а небо давно затянуло темными свинцовыми облаками. Пошел дождь, переходящий в мокрый снег.

Видимость ограничивалась расстоянием около ста метров, не больше. Метеорологические условия становилась наихудшими для того, чтобы наблюдать за морем со спутника, и именно внезапно сменившаяся и перевернувшая все с ног на голову погода стала причиной того, что никто не заметил, как от айсберга откололся большой кусок льда, равный примерно трети его величины. С буксирующего ледокола этого тоже не заметили, так как пелена мокрого ливневого снега скрыла бы за собой айсберг и гораздо больший по размерам, да что там говорить, тут и целый континент можно было бы не заметить!

Ветер набирал силу шторма и гнал отколовшуюся от айсберга часть к северо-восточной части моря, туда, где находилась платформа…

СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫЙ ШЕЛЬФ БАРЕНЦЕВА МОРЯ

Восьмое мая

Температура воды 1С̊

Температура воздуха -2С̊

Глубина моря около 300 метров

До ближайшей суши – западного побережья архипелага Новая Земля около 350 километров

До Мурманского морского порта около 600 километров

Здесь, в море, штормовой ветер не встречал на своем пути никаких преград, кроме огромной нефтяной платформы, хищно присосавшейся ко дну в северо-восточной части Баренцева моря. Ветер гнал высокие волны, которые бились об огромную металлическую конструкцию и, разлетаясь миллионами брызг, теряли силу.

Несмотря на свою высоту, волны не заливали водой палубу и не доставляли людям больших проблем. В отличие от ветра, конечно. Ветер бросал в лицо бусинки снега, причиняя тем самым неприятное жжение и боль.

Скоро, после завершения процедуры опрессовки, платформа отсоединится от скважины и все работы по бурению на этом месторождении будут завершены. Как и планировалось. Без опозданий и без происшествий. Когда-то об этом можно было только мечтать, но время не стоит на месте и дарит миру новые технологии, новые возможности, новые перспективы.

Эта громадина – самая надежная и современная платформа в мире, не имеющая никаких аналогов. Настоящая гордость России! Отвечает всем требованиям при работе в арктических широтах, и в число достоинств которой входит возможность обеспечения стабильного положения с помощью спутника. При бурении скважины такая система позволяет плавучей платформе оставаться практически неподвижной в любую погоду. Даже в шторм.

Раньше для стабилизации использовались якоря и сложная динамическая система, помогавшая платформе находиться в определенном месте – система, очень похожая на электронный контроль устойчивости у автомобилей, – но сейчас это было уже в прошлом, и электронный контроль устойчивости использовался не часто, уступив место спутникам.

С изменениями в нефтяной отрасли появилась и безопасность – одно из самых важных направлений в развитии, о котором так много знали и еще больше говорили.

Со спутника отслеживались все потенциально опасные айсберги, и в случае угрозы столкновения с платформой наготове всегда мощный ледокол, готовый отбуксировать айсберг на безопасное расстояние. Ну а в случае аварии платформа отсоединится от скважины и заглушит ее менее чем за полминуты, что позволит избежать выбросов нефти в море.

Платформа неуязвима, но неужели здесь никогда не случалось никаких аварий? Конечно, такие аварии случались, правда, по придуманной легенде во время учений, периодически проходивших на платформе для поддержания экипажа в полной готовности.

Все опасные работы в воде теперь выполняла техника, и людям незачем было рисковать своим здоровьем и тем более жизнью. Также не стоит лишний раз рассказывать про сверхпрочные конструкции и отлично подготовленный персонал, подбору которого уделялось повышенное внимание, а предъявляемые к ним требования уступали разве что требованиям, предъявляемым к отправляющимся в полет космонавтам.

Сейчас, в мае, полярный день в Арктике набирал силу и, несмотря на непогоду, сквозь стену снега пробивался дневной свет. Но что толку? Море штормит и уже ничего не разглядеть даже на расстоянии шестидесяти-семидесяти метров. Снег вместе с ледяным ветром обжигает не хуже огня и заставляет, пригибая голову, кутаться в капюшон, хоть как-то защищая тем самым лицо.

На протяжении многих лет метеорологи следят за погодой в Баренцевом море и хорошо знают, что, начиная с апреля, волнения на море уменьшаются, а штормы становятся явлением нечастым и непродолжительным. Но все по-другому было в эти дни.

Сорокачетырехлетний инженер Сергей Викторович работал на платформе последний день. Окончание вахты совпало с окончанием опрессовки, и уже завтра вертолет доставит его в Мурманск, откуда на поезде он доберётся до Москвы, где его ждут жена и сын.

Девятого мая, то есть завтра, пройдут испытания скважины на приток и если они окажутся положительными скважину опрессуют, а буровое оборудование демонтируют и двинутся дальше. И как же долго к этому шли! Многомилионные затраты, многолетние подготовки и испытания… А чего стоят активисты, столько раз штурмовавшие платформу! Каждый раз они требовали, чтобы прекратились все работы, но то ли с методами борьбы активисты что-то напутали, то ли были недостаточно убедительны, и цели своей так и не добились. Шума в средствах массовой информации подняли много, но каждый раз все заканчивалось одинаково: активистов снимали с платформы и отправляли в следственные изоляторы, где, продержав несколько дней и погрозив пальцем, отпускали по домам.

Ничто не могло помешать успеху нефтяного гиганта! Все ждали завершения опрессовки, и даже в День победы работа на платформе не останавливалась, чтобы не терять время. Ни дня! Ведь промедление будет стоить дорого.

Сергей Викторович, невысокий мужчина с седеющими висками, шатен с карими глазами, кажется, старающийся зачем-то лишний раз спрятаться за своей внешней серьезностью, пожалуй, вот он, образ Сергея Викторовича, главного инженера по обслуживанию буровых установок. Специалист своего дела он полностью отдавался своему делу и со всеми старался быть в равной степени справедливым. Это касалось и работы и дома. Он считал, что в жизни главное качество начальника – быть справедливым к подчиненным, а важное качество отца – быть справедливым к ребенку. Правда, сама жизнь к Сергею Викторовичу была справедлива не настолько, и уже на протяжении многих лет играла с ним какую-то злую шутку: уже очень давно он был вынужден проводить на нефтяных платформах долгие месяцы, в то время, когда дома ждали жена и сын.