Текст книги "Запрещенный угар"

Глава 5

Плод деятельности взбесившегося космического маляра, в просторечии – планета Лона. Год черт знает какой, поскольку о летоисчислении на Лоне землянам ничего не известно. Подножие розовых гор с прилегающими к нему топями. Местное время: что-то около полудня.

Вообще-то Сара Штольц была всегда гуманным человеком. Даже в такие моменты, когда ради выполнения задания израильского правительства ей приходилось отбирать любимые игрушки у детей видных политических деятелей, а затем шантажировать этим их родителей, мягкосердечная разведчица делала это с глубоким чувством сожаления, с печалью на сердце и слезами на глазах. Однако Хаарма, настороженно глядевшего вслед удалившимся спецназовцам, Сара огрела по голове прикладом лазерного ружья абсолютно без сожаления. Стукнула вроде бы тихонечко, но небесный рухнул на фиолетовую траву, а Сара удивленно посмотрела на свои руки.

Собственно говоря, приказ Шныгина о присмотре за контрабандистом означал, что Хаарм не должен был куда-либо ходить, подавать противнику знаки, издавать какие-либо звуки и вообще ему следовало выказывать как можно меньше признаков жизни. Для выполнения этого приказа небесного можно было просто связать, обеспечить надежным кляпом, намертво срастить с ближайшим камнем и приставить к голове ствол ружья. Это было бы гуманно и добросердечно, поскольку каждое мыслящее существо все же предпочтет любоваться на ствол оружия перед своим носом, чем спокойно лежать и не ведать, что творится вокруг. Вот только способ этот был несколько хлопотней, чем обычный удар по затылку! А лишние хлопоты разведчику ни к чему. Тем более члену команды «икс-ассенизаторов».

Сара на всякий случай хмыкнула, поражаясь своему подсознательному прагматизму и безжалостности, и нагнулась пощупать пульс у Хаарма. На запястьях ничего похожего не обнаружилось, и забеспокоившаяся Штольц попыталась отыскать у небесного то место, где у нормальных людей находится сонная артерия. Такового у Хаарма тоже не оказалось, а может, контрабандист просто не выдержал удара по черепу и отдал космосу душу. Для того чтобы понять это, Саре пришлось откинуть капюшон Хаарма.

Таким образом израильская разведчица стала первой землянкой – не приспособленной для жилья норой в земле, а жительницей Земли! – увидевшей черепушку небесного во всей ее красе. Что, собственно, удовольствия Саре не доставило, поскольку череп Хаарма красотой не отличался. Он был лыс, шишковат и сильно удлинен в затылочной части. Про морду небесного и вовсе не стоит говорить. Сын Бабы-яги и Кощея Бессмертного, пролежавший триста лет в Кентервильской трясине, и то бы краше выглядел. Естественно, Саре захотелось поскорее накинуть капюшон обратно на эту противную морду.

Однако сначала все же следовало убедиться, жив ли Хаарм, и единственным способом проверить это оставалось зеркало, которое, как всем известно, каждая девушка носит с собой, будь она разведчицей, воспитательницей детского сада или наложницей в гареме турецкого паши. Штольц поднесла зеркальце к губам небесного и, убедившись, что оно запотело от дыхания, облегченно вздохнула. А затем уселась так, чтобы неподвижное тело контуженого небесного находилось между ней и границей топи, к которой ушли ее верные соратники.

Ну а Шныгин, которому Сара не доложила, каким именно способом она выполняет его распоряжение, в сопровождении Зибциха добрался между тем до капрала и Пацука. Все четверо залегли вдоль кромки перьевидных кустов, внимательно вглядываясь в другую сторону болота. В этом месте топи сужались, образуя неширокую горловину, соединявшую два огромных хлюпающих, фыркающих и ужасно воняющих пространства. Впрочем, последнее людей касалось мало, поскольку в энергоскафандре даже запах собственного пота уловить не удавалось.

Никто из четверки «икс-ассенизаторов» не помнил, говорил ли Хаарм о том, что им понадобится перейти вброд Триваарские топи или нет. Если да, то засада на той стороне горловины ждала именно их. В противном случае оставался небольшой шанс на то, что хоть в этот раз небесный был честен, не пытался предать людей, а засада в самом узком месте топей была либо случайностью, либо следствием того, что их посадку заметили и военные Лоны устроили «икс-ассенизаторам» ловушку в единственном месте, по которому люди могли пройти дальше, в глубь планеты. Так или иначе, выяснить правильность одного из вариантов можно было лишь старым как мир способом – захватом «языка». И бойцы немедленно приступили к осуществлению этой задачи.

Не решаясь вести переговоры по рации, старшина лишь коротко свистнул, привлекая к себе внимание бойцов, а затем знаками показал, чего именно он от них хочет. Все трое тут же продемонстрировали Шныгину, как ловко они умеют скручивать пальцы в колечко, что на языке всех спецназовцев мира означало: «Приказ понял! Без тебя, такого умного, я бы никогда не догадался, что именно нужно делать!» Старшина также при помощи знаков отблагодарил друзей за признание его умственных способностей и первым сполз в трясину, погружаясь в нее с головой. За ним в тину бесшумно нырнули Пацук и Кедман, оставив Зибциха прикрывать их с этого берега топи.

Последним уходил есаул, и именно он забрал с собой гермошлем Ганса. Конечно, оставлять ефрейтора без защиты от ментального удара было опасно, но будущего «языка» пришлось бы переправлять через горловину. Над водой его тащить не получилось бы, поскольку инопланетяне, устроившие людям засаду, непременно это передвижение засекли бы. А допрашивать пленного на вражеском берегу «икс-ассенизаторы» не рисковали. Вот для того, чтобы незаметно доставить «языка» на свой берег и не дать ему при этом утонуть, спецназовцам и понадобился шлем Ганса.

Конечно, передвижение по дну было довольно рискованным способом преодоления протоки, но у землян не оставалось иного выбора. К тому же их задачу облегчало богатейшее оборудование энергоскафандров. В подобной экипировке боец мог передвигаться даже в условиях нулевой видимости.

Похоже, какое-то движение воды в Триваарских топях все-таки было. По крайней мере, в горловине оно ощущалось, и, видимо, именно из-за него бездонных трясин на пути «икс-ассенизаторов» не попалось. Да и вообще сама протока не отличалась глубиной, и вполне вероятно, что высота воды в ней едва бы достигла груди. Вот только проверять это никто из бойцов не решился. Все трое ползли по дну, боясь ненароком высунуть из мутной жижи хотя бы макушку.

Еще с берега Шныгин засек место на противоположном краю горловины, где растительность была особенно густой. Ориентируясь по компасу, старшина выбрался к нему и, увидев перед собой перьевидную траву, росшую прямо в воде, осторожно высунул голову. Водоотталкивающее покрытие забрала довольно хорошо справилось со своей задачей во время перехода по дну горловины. Но то ли грязь в Триваарских топях была какая-то особо едкая, то ли просто покрытие на такое количество тины не было рассчитано, но грязевые потеки на шлеме остались, затруднив четкость обзора. Старшина беззвучно ругнулся и очень осторожно посмотрел по сторонам. Ни одного уродца из тех, что были замечены с противоположной стороны протоки, в поле зрения не попалось, и Сергей, коротко свистнув, дал знак бойцам, что можно выбираться наружу.

Головы Кедмана и Пацука, впрочем, совершенно неотличимых в данный момент друг от друга, тут же появились из тины с обеих сторон от старшины, и, поглядев на них, Сергей понял, что зря опасался быть обнаруженным. Шлемы бойцов, да и его собственный, были так заляпаны грязью и опутаны темными водорослями, что в таком виде они могли выбраться и под носом у противника, а тот головы «икс-ассенизаторов» от болотной кочки ни за что бы не отличил. Шныгин махнул друзьям рукой и, первым скрывшись в зарослях травы, стал наблюдать, как два спецназовца, сейчас удивительно похожие на древних крокодилов, выползали из болота.

Сориентировавшись на местности, трое бойцов двинулись туда, где ранее ими была замечена засада. Инопланетяне, поджидая противника, рассыпались веером по берегу протоки, стараясь перекрыть максимально большое расстояние. Крайний справа пост был метрах в десяти от той точки, где троица «икс-ассенизаторов» выбралась из трясины, и именно к нему бойцы и направились.

Зибцих со своего берега видел их отчетливо. Конечно, не знай он, куда именно следует смотреть, различить едва заметное движение в прибрежных зарослях, наверное, не смог бы и его наметанный глаз, но сейчас вся троица была перед Зибцихом, как горошины на ладони. Снайпер держал их в уголке зрения, главное внимание сосредоточив на передвижениях инопланетян, устроивших засаду. Ганс был готов открыть огонь по любому из монстров, который заметит троицу землян. Все его внимание сосредоточилось на противоположной стороне протоки, и, наверное, поэтому ефрейтор слишком поздно понял, что кусты за его спиной подозрительно шуршат.

Ментальной атаки в этот раз не было, но ее вполне заменил банальный удар прикладом по затылку. Зибцих лишь краем глаза заметил позади себя какую-то тень. Ефрейтор попытался откатиться в сторону, выходя из-под возможного удара, но, увы, было слишком поздно. Приклад обрушился ему на затылок, и мир, сверкнув ослепительными красками, канул во тьму.

С противоположного берега трясины было отчетливо видно, как колыхнулась трава, когда ефрейтора за ноги затащили в глубь зарослей. К сожалению, никто из трех лазутчиков туда в этот момент не смотрел…

Шныгин тщательно выбрал позицию, так, чтобы держать под огнем всю линию инопланетян, устроивших засаду, а Пацук с Кедманом двинулись дальше. Обойти часового, неотрывно пялившегося на противоположную сторону горловины и совершенно не замечавшего того, что творится у него под носом, «икс-ассенизаторам» не составило большого труда. И пришелец, даже не успев осознать, что с ним случилось, потерял сознание от мощного удара по затылку, подаренного ему Кедманом. В тот момент никто не знал, что, как бы далеки друг от друга ни были разнопланетные цивилизации, способ нейтрализации часовых у всех один и тот же – старый добрый удар по затылку.

Не думала об этом и Сара, сосредоточенно глядя на заросли перьевидной травы и ожидая, когда вернутся спецназовцы. Пару раз она бросила мимолетный взгляд на неподвижного Хаарма, опасаясь того, что тот станет приходить в себя. Однако то ли череп у того был хрупким, то ли Штольц перестаралась, но было похоже, что в ближайшие полчаса неприятностей со стороны небесного ждать не приходится. Несколько раз Сара порывалась оставить Хаарма в одиночестве и пробраться к берегу горловины, чтобы посмотреть на происходящее, но каждый раз вовремя успевала умерить свое неуемное любопытство, появившееся невесть откуда и никуда не желавшее исчезать. Минуты ожидания казались девушке часами, и когда она заметила какие-то тени в зарослях травы, то облегченно вздохнула. Собравшись было двинуться навстречу теням, Сара замерла, вдруг осознав, насколько далеки они очертаниями от ушедших вперед бойцов. Испуганно зашипев, Штольц упала вниз и змеей проскользнула к ближайшим кустам. А к границе зарослей перьевой травы выбрались двое уродцев, волочащих за ноги неподвижное тело ефрейтора.

– Йоу! Смотри, чувак, еще один кекс обкумаренный валяется, – вполголоса произнес первый уродец.

– Это чего, типа нам тоже его охранять? А что это ва-аще за лох такой? – удивился второй. – И типа я не понял, кто его сюда припер? – Он нагнулся над Хаармом. – Не понял, блин! Это же один из «хозяев», в натуре. Типа кто-то его замочил, а теперь на нас свалят!

– Йоу, чувак, не гоношись, – осадил его первый. – Босс видел, что нас тут не было, так что вонь поднимать не будет. А вот если мы о замоченном «хозяине» не доложим, нам конкретный шиздец настанет. Поэтому я тут обоих постерегу, а ты, чувак, гони в траву и не парься. Доложишь боссу, какого кекса мы тут откопали!

Универсальный переводчик, наверное, и рад бы был трансформировать слова двух уродцев в какую-либо иную, более приемлемую уху израильской разведчицы форму, но подобрать для этого невообразимого жаргона что-то другое, кроме смеси гарлемско-тинейджеровского диалекта, просто не мог. Хотя ни один из парочки, склонившейся над Хаармом, ни на гарлемца, ни на тинейджера похож не был. И если уж и приходили на ум Саре какие-либо ассоциации по отношению к внешности уродцев, то лишь с карикатурными рожами орков и троллей из какого-нибудь сказочного фильма. Или с харями питекантропов, выставленных в музее естествознания в Хайфе.

Впрочем, о внешности двух мутантов Сара в этот момент думала меньше всего. Сейчас сердцу девицы куда ближе был извечный русский вопрос: «Что делать?» Первое, о чем подумала Штольц, так это о том, что нужно предупредить парней. Однако радиочастотная линия связи, которой они пользовались, могла прослушиваться, и тогда шансов на спасение Зибциха у Сары не будет. Девушка дождалась, пока один из уродцев заползет в траву, а затем выскочила из своего укрытия и попыталась повторить тот же трюк, который недавно испробовала на Хаарме. В смысле по башке урода двинула. Прикладом. Изо всех сил.

Оркообразный питекантроп обернулся.

– Йоу! Ни фига себе, в натуре. Типа тут еще кто-то есть?

Сара снова врезала прикладом. Теперь по лбу уродца.

– Чего-то я не въехал. Типа ты меня бьешь? – удивился мутант. – А если я в обратку врежу? Глюки ловить не задолбаешься?

И уродец действительно врезал. Причем так, что мало никому бы не показалось. Энергоскафандр погасил почти всю инерцию удара, распределяя ее по всей своей площади, но удержать Сару на ногах это не смогло. Она отлетела назад, как мяч от стены, и упала на спину, ломая кусты, похожие на сильно вытянутые надувные шарики красно-синего цвета. Монстр заржал, как бешеный мерин, и, широким шагом подойдя к девушке, одной рукой поднял ее с земли.

– Ну как, прешься? – поинтересовался он. – Ты не парься! Щас я тебя совсем вырублю. Полежишь рядом с дружком, покайфуешь.

Истории неизвестно, смог бы вырубить мутант Сару, облаченную в энергоскафандр, но вот она со своей задачей справилась, использовав не менее древний способ для успокоения разбушевавшихся самцов, чем вышеупомянутый удар по затылку. Штольц просто что есть силы пнула питекантропа в промежность, успев подумать о том, что если этот урод такой же бесполый, как большинство инопланетян, то прием не сработает. Ответом на ее мысль, промелькнувшую в какую-то долю секунды, был утробный рев, который сделал бы честь брачному зову крупнокалиберного бегемота. А затем уродец, не переставая выть, рухнул, выпустив Сару из рук.

– Парни, тревога! – уже не думая о секретности, завопила на весь эфир Штольц. – На нас напали! Отступайте осторожно. На этом берегу тоже засада.

Маловероятно, что все остальные мутанты, поджидавшие людей, были самками, однако на брачный рев пнутого в промежность питекантропистого бегемота откликнулись охотно. Сара, так и не успев подняться с земли, после того, как уродец ее бросил, увидела в зарослях травы мельтешащие тени и, перекатившись в сторону, подальше от орущей туши, открыла по траве огонь из лазерного ружья. Перьеобразные заросли тут же полыхнули, как порох, и к дикому реву уродца прибавилось еще самое малое с десяток аналогичных воплей. Этакий брачный хор бегемотов получился. Любой зоолог дал бы льву свою руку отгрызть, лишь бы такое услышать!

– Сара, что там у вас? – также плюнув на секретность, потребовал доклада Шныгин. Та ответила взаимностью:

– Ганс контужен. Эти твари тут повсюду. Я одна не смогу долго продержаться.

– Ты постарайся, деточка! Мы… – взмолился старшина, но договорить не успел.

– Прикрой меня! – завопил Пацук и, отшвырнув в сторону захваченного «языка», бросился через горловину.

– Куда прешь, еври бади! – рявкнул Сергей, но есаул его не слушал.

Миколу заметили мгновенно. Целый взвод инопланетных уродцев, высунувшись по пояс из травы, тут же отреагировал на его появление, открыв ураганный огонь. Десяток плазменных зарядов врезался в тину вокруг бегущего Пацука, окутав его зловонными клубами пара. На секунду старшина потерял есаула из виду. Сердце Шныгина екнуло – «жив ли?» – а затем Микола вновь появился на открытом пространстве. Он бежал, высоко выдергивая ноги из тины, стараясь этим увеличить скорость.

– Пошел! – рявкнул Сергей и, подтолкнув Кедмана в спину, сам по пояс плюхнулся в тину, уже на лету открывая огонь по противнику.

Лазерный луч прошел чуть ниже, чем требовалось. Он задел кромку берега, запалив заросли перьевидной травы, и теперь полыхали оба берега. На секунду уродцы прекратили стрельбу, а затем, словно по команде, разделились: часть бойцов противника открыла огонь по Шныгину, а остальные продолжали стрелять в сторону бегущего Пацука. И тут в игру вступил Кедман. Швырнув одну за другой три гранаты в сторону мутантов, капрал, насколько это было возможно, стал передвигаться к противоположному берегу приставным шагом, на ходу стреляя по врагу из лазерного ружья.

Фейерверк получился на славу! По обеим сторонам протоки высоким пламенем полыхали кусты, отбрасывая сверкающие блики на мутную, маслянистую тину. Над протокой сверкали, иногда перекрещиваясь и создавая в местах контакта радужные сполохи, лазерные лучи, а в воздухе пылали слепящие солнца плазменных шаров. И все это сопровождалось ревом пламени, истошными воплями инопланетян и абсолютным молчанием «икс-ассенизаторов».

Перескочив через протоку, Микола, не задумываясь, бросился в сверкающую стену огня. В густом дыму и отблесках пламени фильтры гермошлема работали плохо и почти не помогали есаулу. Он передвигался наугад, стараясь как можно быстрее проскочить туда, где держала оборону Сара Штольц. Пару раз на бегу он натыкался на размытые фигуры вопящих инопланетян, но не останавливался, просто отпихивая их с дороги, на худой конец пуская в ход приклад лазерного ружья. А когда уже выскочил из пылающих кустов и смог наконец увидеть голубое небо, то тут же получил лазерный заряд прямо в лицо.

Миколу спасли рефлексы. Он лишь краем глаза успел заметить, как стоявшая на колене Сара разворачивает ствол ружья в его сторону и нажимает на спуск. Все вокруг словно застыло, и Микола четко увидел, как сверкающая игла лазерного луча летит ему прямо в лицо. Единственное, что мог сделать есаул, этот упасть на спину, обратно в огонь. А затем в глазах его полыхнула оранжевая вспышка, что-то жалящее вцепилось в щеку, и Пацук, теряя сознание, выкатился из пламени, срывая с головы изувеченный гермошлем… Финита ля комедия!

Очнулся Микола в темноте и тишине. В окрестностях не наблюдалось ни сверкающих столбов света, уходящих в бездонную вышину, ни ангелов верхом на облаке, ни хохочущих чертей, из чего есаул, прекрасно знакомый с украинским фольклором, сделал заключение, что он не умер, а просто оглох и ослеп. С одной стороны это утешало, а с другой – Микола никак не мог понять, какое из двух зол лучше. Поэтому и заорал. Правда, голос свой он услышал прекрасно, но это ни о чем не говорило. Есаул где-то читал, что оглохшие в результате травмы люди слышат свой голос. Или думают, что слышат?.. А потом Пацук решил, что он еще и думает, будто видит, поскольку перед ним внезапно возник яркий прямоугольник света с размытой фигурой в центре.

– Значит, все-таки я умер? – констатировал есаул. – Вот ведь воно ж как бывает: только утром думал хлопец, сколько еще он девок перецелует, а тут бац, и получает временную регистрацию в чистилище.

– Это каких ты девок еще целовать собрался? – раздался в ответ знакомый голос.

– Ну уж точно не тех, которые мне в рожу стреляют, – поделился сокровенным Пацук. – И вообще, только не говори, что ты вместе со мной померла. Я этого не перенесу! Что же выходит, от тебя и на том свете отдохнуть нельзя?

– Ну-ну. Отдыхай, – разрешил голос Сары, и светлый прямоугольник исчез. Пацук облегченно вздохнул, но свет возник снова. Правда, фигура в центре была помассивней, да и голос у нее был другой.

– Ты чего, блин, людей пугаешь? – поинтересовался голос. – Совсем охренел, еври бади? Орешь так, будто тебе скипидаром весь интим намазали.

– И ты в ящик сыграл? – поразился Пацук. – Господи, чудны дела твои! Неужто, кроме наглого москаля и чокнутой еврейки, мне спутников на тот свет не нашлось? – А затем обратился к голосу: – Репа, а из наших вообще кто-нибудь выжил? Или все копыта откинули?

– Все, Сало! Похоже, тебя, блин, по башке хорошо шандарахнуло, – сделал вывод старшина. – У тебя и раньше крыши со всего хутора съезжали, а теперь и вовсе вслед за ними чердаки и мансарды отправились… В какой ящик, какие копыта, еври бади? Все живы, слава богу, блин. К сожалению, и ты. Но это ненадолго. Будешь так орать, тебя точно кто-нибудь пристрелит. Я, по крайней мере, уже к этому готов.

Пацук сел. От резкого движения закружилась голова и перед глазами поплыли круги. Однако зрение не ухудшилось. Наоборот, предметы вокруг начали обретать очертания, и Миколе стало окончательно ясно, что он не в чистилище или еще каком-либо филиале загробного мира, а в самом что ни на есть банальном кубрике космического корабля. И от того, что он не умер, не ослеп и не оглох, есаулу стало так хорошо и радостно, что он захотел обнять и расцеловать всех и каждого на белом свете. Впрочем, длилось подобное состояние недолго.

– Где эта хищница? Где эта убийца, помилка природы, виразка желудочная, скабка дубовая?.. – завопил Пацук.

– В принципе я понял, о ком ты, – перебил его старшина. – Но украинскую мову в универсальный переводчик почему-то не встроили. Поэтому в следующий раз, когда захочешь, чтобы тебя понимали, говори по-русски. Или на трунарском хотя бы!..

– Тебе весело? А ты знаешь, что это чудовище сделало? Воно ж меня чуть не пристрелило, – возмутился Пацук.

– А какого хрена, блин, ты сам на линию огня выскочил? – возмутился старшина. – Тебя в Хохляндии не учили, что ни в коем случае нельзя становиться на линии огня своего напарника? Что, ты думал, Сара должна была сделать, когда из горящих кустов, кишащих врагами, на нее чучело, перемазанное в грязи, выскочило? Целоваться к нему полезть? У тебя рация отказала? Ты не мог Сару предупредить, что выходишь?..

– Все я мог, – горестно оборвал поток вопросов есаул. – Я ж ее спасать торопился.

– А пришлось откачивать тебя, – фыркнул Шныгин. – Скажи спасибо, что Сара не успела прицелиться.

– Какого черта не успела! – возмутился Микола. – Да она мне точно в морду стреляла. Это моим родителям спасибо, что наградили меня хорошей реакцией…

– Значит, дети будут, еври бади! – рассмеялся старшина и, присев на краешек кровати, хлопнул Пацука по плечу. – А в общем, повезло тебе, Сало…

Шныгин коротко рассказал Миколе о том, что с ним произошло. Лазерный луч, попав в забрало по касательной траектории, прожег его почти насквозь. Материал, из которого было изготовлено забрало, по крепости намного уступал инопластику и к тому же был напичкан всевозможной электроникой не хуже, чем жидкокристаллический монитор компьютера. Начав плавиться от лазерного удара, забрало потекло вниз, на лицо есаула. Но не это было страшно. Электронные цепи в гермошлеме разом закоротили, вызвав мощнейший сбой работы всех систем. И именно этот сбой наградил есаула звуковым, световым, электромагнитным и всеми прочими ударами, на которые только способна современная электроника. В ограниченном пространстве шлема это получилось идентично взрыву тротиловой шашки. И за то, что Миколе не оторвало голову, а только контузило, есаул должен был благодарить Зубова, настоявшего на том, чтобы внутри гермошлема поставили защиту из тончайшего инопластика. Ну и господа бога в придачу! За то, что тот иногда ученым хорошие мысли в голову подбрасывает.

– Короче, повезло тебе, Сало. В рубашке ты родился, – проговорил Шныгин, вставая с кровати. – Лежи, отдыхай. Вечером соберемся все вместе и подумаем, что делать дальше…

– Эй, куда ты раскочегарился! – остановил Пацук старшину. – Если ты надумал свалить и не рассказать, чем вся бодяга у топей закончилась, то я клятвенно обещаю, что будете вы мои вопли слушать еще часа четыре.

– Может, тебя все же лучше пристрелить? – засомневался старшина, но вернулся к кровати.

Собственно говоря, рассказывать было почти нечего. Ну а если учесть, что Сергей слагать легенды не любил, то события на берегу Триваарских топей в его изложении заняли не больше пяти секунд:

– Мы их от берега оттеснили, проскочили через огонь, а там ты – мертвый и Сара – еле живая. Джонни гранатами пошвырялся на всякий случай, а затем мы забрали тебя, Хаарма, военнопленного и свалили обратно в «тарелку».

– Какого военнопленного? – оторопел Пацук. – Я же его на том берегу бросил.

– Ты бросил своего. А мы забрали Сариного, – ответил старшина и, увидев удивленный взгляд есаула, пояснил: – Наша девица постаралась. Так бронированным башмаком мужика по яйцам пнула, что нам его полчаса волоком тащить пришлось и кляп в пасть забить, чтобы не орал.

– Это она может, – констатировал Микола и снова сел на кровати. – Где мои шмотки? Нечего тут валяться. Пошли, я сам с этим уродом поговорю. А то из вас переговорщики никудышные. Вы, наверное, до самой армии маму уболтать не могли, чтобы она вас в девять вечера с улицы домой не загоняла.

– Зато ты без мыла в задницу влезешь, – фыркнул старшина и бросил на кровать Миколин энергоскафандр. – Одевайся. Но если в обморок грохнешься, блин, я тебя на кровать не потащу. Будешь валяться там, где упал, до тех пор, пока сам ходить не сможешь.

Пацук фыркнул.

– Не было еще такого, чтоб москали украинских хлопцев по кроватям разносили, – проворчал он.

– Интересно, а сюда тебя кто положил? Не красна девица же, блин, – хмыкнул Шныгин. – Хотя, если честно, и девица тоже поспособствовала. Но если бы мне это от начала до конца доверили, я бы, еври бади, все по высшему разряду организовал. Правда, дырку во лбу тебе бы шпаклевать пришлось, да и с белыми тапками на корабле туговато…

– Типун тебе на язык, – оборвал его Микола. – И вообще, вали-ка ты отсюда, а то я в гроб тебя и без белых тапок запихаю.

Старшина радостно улыбнулся, словно услышал самую счастливую весть в своей жизни, и, махнув рукой, вышел из кубрика. Пацук появился на капитанском мостике через пару минут после него, сверкая в свете ламп до блеска вычищенным энергоскафандром. Кто привел его амуницию в порядок, Микола выяснять не стал. Просто проронил в пустоту «Спасибо» и собрался потребовать для себя новый гермошлем, дабы не получить ментальный удар от контрабандиста, да так и застыл посреди рубки, а требовательное выражение его лица медленно сменилось неприкрытым удивлением. И все потому, что одетым в гермошлем был всего лишь один персонаж – не кто иной, как Хаарм.

– Это Сара придумала, – перехватив его взгляд, пояснил Зибцих. – Если честно, всем давно надоело эти консервные банки постоянно на голове таскать. Вот она и предложила надеть гермошлем Хаарму… А вообще-то с возвращением тебя, Микола. Я поначалу боялся, что ты не выживешь…

– Не дождетесь, – буркнул Пацук и посмотрел по сторонам. – А где военнопленный?

– Будет вам и белка, будет и свисток, – пообещал старшина и кивнул Кедману. – Джонни, приведи эту клыкастую и сопливую морду сюда.

Капрал коротко кивнул и вышел из рубки, по пути ободряюще хлопнув Миколу по плечу. Есаула это уже начало раздражать.

Он, конечно, как и многие другие, любил, когда его жалели и гладили по головке, но сегодня, после того как есаул умудрился попасть под огонь коллеги, ему в каждом взгляде, в любом жесте мерещилась ирония. Дескать, радуйся, дурачок, что так легко отделался! И именно это Миколу и бесило. Тем более что Пацук сейчас не мог понять, на кой черт он бросился сломя голову спасать эту змею подколодную.

Ну а пока Пацук размышлял на философские темы, Кедман вернулся назад, ведя под конвоем безобразного инопланетянина. Есаул, конечно, если так можно сказать, уже общался с подобными детищами трунарских генетических экспериментов, но во время захвата «языка», согласитесь, не так уж много времени у спецназовцев для того, чтобы детально рассмотреть анфас и профиль противника. Поэтому Микола и разглядывал заинтересованно клыкастую морду инопланетного питекантропа. А тому, впрочем, отвечать на зазывающие взгляды есаула было некогда. Мутант не отрываясь таращился на Сару.

– Чуваки, йоу! Вы это типа не подпускайте ко мне эту маньячку. Меня от нее плющит, – пророкотал урод, и универсальный переводчик любезно ознакомил людей с его лексикой. – Я конкретно на измену сяду, если эта герла типа рулить в мою сторону надумает. Будете потом сами криоген с полу вытирать.

– Пасть закрой! – рявкнул на него Пацук. Шныгин с Зибцихом переглянулись.

– Это он, блин, переговоры вести умеет, еври бади, – пояснил старшина.

– А ты не вмешивайся! – рыкнул на него Микола. Сергей сделал вид, что испугался, а угловатый инопланетянин удивленно посмотрел на есаула.

– Он типа у вас главный? – слегка повернув голову в сторону Кедмана, спросил оркоподобный питекантроп. – На всех так круто наезжает.

– Хуже, – ответил американец. – И вообще тебе велели пасть закрыть. Поэтому зажми свою волосатую задницу ладошками и готовься к худшему!

– А откуда ты знаешь, что она у него волосатая? – поинтересовался Шныгин.

– А какая она может быть, если у него морда щетиной заросла, словно у афганского моджахеда? – удивился недогадливости старшины американец. – Я вот помню, в две тысячи первом году мы…

– Оставь свои истории для мемуаров, – оборвал капрала Пацук. – А то воно ж, знаешь, как бывает, когда безмозглый афроеврей начинает сказки о своем боевом прошлом придумывать?.. Бац, спускается с небес Моисей и его обратно в Африку уводит, бабуинам лапшу на уши вешать.

– Я вот возьму когда-нибудь и такой ответ придумаю, что ты потом на год издеваться над людьми перестанешь, – обиделся капрал.

Шныгин фыркнул.

– Прекратите вы, что ли, еври бади! Детский сад тут развели, – проговорил он и повернулся к пленному. – Короче, сейчас ты нам начинаешь все рассказывать, и тебя не только никто бить не будет, но я даже банан тебе дам, чтобы самому на пальму лезть не пришлось, блин.

– А чего рассказывать-то, в натуре? – спросил питекантроп.

– Все! – потребовал старшина.

– Ну, я типа родился… – тут же начал урод, но Пацук его прервал.

– Ты хочешь сказать, из пробирки вылез? – поинтересовался есаул.

– Нам это неинтересно, – вмешался Шныгин, но питекантроп на него внимания не обратил.

– Я типа не знаю, откуда у вас дети вылезают, но матом ни фига не ругайся, – обиделся он. – Я же говорю в натуре, что родился…