Текст книги "Россия белая, Россия красная. 1903-1927"

Пуаре получала от своих поклонников очень дорогие подарки, в числе которых был огромный бриллиант. Если дамы носили камни подобной величины, то только фальшивые; подобные имитации назывались «бриллиантами от Тета» по фамилии производившего их ювелира. Один старый актер, навестив Пуаре, восхитился камнем.

– Ой! – наивно произнес он. – Какой красивый! Это бриллиант от Тета?

– Нет, – ответила Пуаре по-французски. – От свидания наедине[13]13
  Непереводимая игра слов: свидание наедине – тет-а-тет. (Примеч. пер.)


[Закрыть].

Не уставали вспоминать о способе, которым преуспела другая известная дама полусвета. Эта женщина, желая подняться по социальной лестнице и унизить своих соперниц, задумала приобрести титул и имя: она вышла замуж за некоего графа Ротермунда, совершенно разорившегося, о котором к тому же до этой свадьбы никто и не слышал. Ирония судьбы: эта женщина мечтала сменить «творческий псевдоним» на благородное имя, а получила типичное для полусветской дамы прозвище, поскольку в переводе с немецкого Ротермунд буквально означает алый рот.

Итак, графиня Ротермунд придумала нечестный, но вполне в ее духе способ получать деньги за свои милости. Способ не совсем полусветский, но… Комнаты ее апартаментов были заставлены сервантами и этажерками, загромождавшими проход. Она заставляла эту неустойчивую мебель легкими хрупкими безделушками: венецианское стекло, саксонский и китайский фарфор. Принимая гостя, она в определенный, выбранный ею момент устраивала так, чтобы мужчина натолкнулся на буфет и свалил минимум одну безделушку. Тут же крики, обморок. Прибегала горничная, заранее проинструктированная хозяйкой.

– Посмотри на полу! – стонала Ротермунд. – Что разбилось? Что-то ценное?

– Ой, госпожа графиня! Беда! Самые лучшие вещи госпожи графини! Не меньше чем на две тысячи рублей!

При необходимости графиня вновь падала в обморок. На следующий день неловкий присылал ей безделушки на замену разбитых или компенсировал цену разбитых наличными. А графиня к тому времени уже успевала склеить и поставить на место безделушку из саксонского или китайского фарфора, которая была фальшивой.

Также мне рассказывали историю, связанную с одной актрисой, чье имя я, к сожалению, забыл. За этой особой ухаживал крупный промышленник, которому никак не удавалось завоевать ее благосклонность.

– Поедемте, – умолял он, – проведем несколько дней в моем имении.

Он рассчитывал, что вид его богатств, деревенская атмосфера, прелесть весны помогут ему завоевать актрису. Но та отклоняла предложения, а однажды решила отделаться капризом.

– Я поеду в ваше имение только на санях, – заявила она.

Это давало ей отсрочку до зимы. По крайней мере, она так думала. Но промышленник, поймав ее на слове, приказал засыпать солью сорок километров, отделявших его имение от железной дороги. Верная данному слову и покоренная столь галантно продемонстрированной готовностью исполнять ее капризы, актриса поехала. Можно себе представить это зрелище: мужчина и женщина едут на санях сорок километров по соли, а им молча кланяются мужики, которых заставили сделать этот санный путь.

Считалось проявлением хорошего тона исполнять самому и заставлять других исполнять капризы этих дамочек. Знаменитая балерина К., любовница великого князя Сергея Михайловича, однажды должна была ехать в Париж на «Северном экспрессе». Она вошла в свое купе, расположилась там. Поезд должен был вот-вот тронуться.

– О господи! – воскликнула она. – Где мои драгоценности? Где чемодан, куда я их положила?

Великий князь, сопровождавший любовницу, приказал задержать отправление поезда. В особняк К. послали человека, чтобы тот привез чемодан, забытый ею. Но он вернулся без чемодана. Тогда К. сама выскочила из поезда и отправилась домой искать чемодан. Ей также пришлось вернуться ни с чем. И вот в течение трех четвертей часа «Северный экспресс» стоял у перрона, а его пассажиры терпеливо ждали.

Наконец великий князь Сергей отдал распоряжение отправлять поезд, поскольку чемодан К. нашелся под ее меховой накидкой.

В глазах всех молодых людей, и, следовательно, пажей тоже, танцовщицы Императорского балета пользовались престижем, затмевавшим блеск всех прочих содержанок. Не то чтобы балерины были красивее: зачастую наоборот. Но великие князья выбирали себе любовниц преимущественно среди них. А великие князья задавали молодежи тон во всем.

Излишне говорить, что эти танцовщицы не пользовались никаким политическим влиянием, поскольку его не имели и сами великие князья. К тому же в большинстве своем они не отличались большим умом. Про них говорили, что хореографические упражнения поглощали не только все их время, но и все их способности и что все их мозги – в ногах. Менее красивые бывали поумнее, как будто повышенные интеллектуальные способности давались в качестве компенсации за недостатки внешности. Среди тех, кто был известен своим умом, следует назвать Павлову и Кшесинскую. Последняя, полька, была совсем не красива, но ее лицо светилось умом. Не имея гениальности Павловой, она собирала залы благодаря своему энергичному темпераменту и безукоризненной технике. Я видел, как она выходила на бис семь раз. Она была любовницей Николая II еще до его брака, потом великого князя Сергея Михайловича, потом великого князя Андрея Владимировича, за которого вышла замуж во Франции, уже после революции. С этого времени великая актриса носит титул княгини Красинской.

К восемнадцати годам пажи обзаводились любовницами. Выбирали они их, тоже стараясь найти персону позаметнее: деньги, которых у каждого было в избытке, позволяли роскошно содержать их. Эти любовные связи, несмотря на молодость любовников, не вызывали никакого соперничества и трагедий; чувства, которые пажи испытывали к своим любовницам, как мы уже сказали, были очень далеки от пылкой идеальной любви. Кроме того, женщины, способные внушить подобную привязанность и удовлетворить ее, имелись в избытке, их количество и доступность очень упрощали дело.

Обычно пажи поддерживали подобные связи до заключения брака. Каждый из них искал у любовницы лишь смены обстановки за пределами обычного круга и связи, которой мог бы открыто похваляться.

Что касается пороков другого рода, в Пажеском корпусе, что бы о нем ни говорили, подобных случаев было не больше и не меньше, чем в любом закрытом учебном заведении для мальчиков.

Чаще всего пажи искренне и по-настоящему влюблялись в барышень, на которых потом женились. В их кругу браки по расчету, равно как и мезальянсы, были редкостью. Нет, они вступали в брак по любви, но все равно готовые года через четыре-пять завести любовницу.

Бывало, хотя и редко, что брошенная любовница устраивала оставившему ее любовнику проблемы при его вступлении в брак. Приведу типичный пример. Некий Владимир М., офицер лейб-гвардии Уланского ее императорского величества полка, имел любовницу – известную танцовщицу Елену С. Потом он решил жениться на девушке из приличной буржуазной семьи (отметим в скобках – потрясающей красавице), Ариадне К. Узнав об этом, танцовщица поклялась устроить в день его свадьбы громкий скандал. Испуганный такой перспективой и желая избежать скандала в церкви, М. обвенчался тайно, ночью. Тогда, поставленная перед свершившимся фактом, Елена С. полностью потеряла интерес и к бросившему ее любовнику, и к проекту мести. Эта закончившаяся, не успев начаться, драма могла бы служить типичным примером русских нравов.

Интересуясь только тремя вещами: вином, лошадьми и женщинами определенного сорта, пажи оставались людьми поверхностными, что было заметно по их разговорам. Они могли продемонстрировать лишь очень ограниченные познания в литературе; в искусстве они не разбирались вовсе. Из театров бывали исключительно в Императорском балете и в Михайловском театре, где играла французская труппа. Да и туда они ходили не потому, что им это нравилось, а из снобизма, зародившегося в раннем детстве, и следуя примеру императорской семьи, ходившей в эти театры по традиции.

Обучение и дух, царивший в Пажеском корпусе, приводили лишь к приобретению внешней культуры. Многочисленные путешествия, предпринимавшиеся с раннего детства, и знание иностранных языков нисколько не повышали культурного уровня пажей, а только придавали им светский блеск, чисто поверхностный лоск и естественность в ухаживании за женщинами.

Главным событием года, предоставлявшим пажам великолепную возможность продемонстрировать все свои достоинства, был бал Пажеского корпуса. Каждый готовился к нему с воодушевлением, ведь на нем присутствовали великие князья и офицеры гвардии, сами в прошлом выпускники Пажеского корпуса. Бал становился выставкой роскоши мундиров, туалетов и украшений, которую трудно себе вообразить, если сам не был тому очевидцем.

Ревниво относившиеся к своему званию, пажи не желали, чтобы их путали с кадетами – учащимися прочих военных школ, куда набирались выходцы из мелкого дворянства, служившие затем в обычных армейских полках. Именно дворянская молодежь (знать после Пажеского корпуса, рядовое дворянство после кадетских корпусов) поставляла офицерское пополнение во все полки. Офицеров-недворян практически не было. Те немногие, кто получал офицерский чин либо за выслугу лет, либо за блестящий воинский подвиг, тут же возводились в дворянство.

Однако даже в аристократическом Пажеском корпусе существовала своя аристократия. Этой элитой элиты были камер-пажи. Данное слово, заимствованное из немецкого языка, буквально означает комнатные пажи. Среди молодых людей, проходивших обучение в корпусе, императорская фамилия отбирала некоторое количество, примерно дюжину. Теоретически отбор производился в зависимости от годовых оценок. В действительности же он всегда падал на отпрысков самых знатных, самых прославленных фамилий, наиболее подходивших для исполнения своих обязанностей, к тому же обладавших привлекательной внешностью; обычно отбирались молодые люди высокого роста.

Каждый камер-паж прикреплялся к конкретной особе женского пола, принадлежащей к императорской фамилии, с тем чтобы прислуживать ей на официальных церемониях, на которых она присутствовала. На парадных ужинах они стояли за креслом великой княгини, к которой были прикреплены. На всех церемониях, где предполагалось появление дамы в парадном платье, они несли его шлейф. Никаких других обязанностей, кроме представительских, камер-пажи не имели. В царствование Николая II, не любившего церемониалы и помпезность, количество случаев, на которых были обязаны присутствовать камер-пажи, ограничивалось четырьмя-пятью в год. В остальное время камер-пажи находились в корпусе и учились наравне со всеми.

Военная дисциплина в стенах корпуса была обычной. Зато вне этих самых стен она приобретала невиданный размах и причуды.

Во-первых, выезжая в город, паж не имел права, выйдя за ворота корпуса, сделать пешком более семи шагов; он должен был брать роскошную карету. Иное считалось позором для всего Пажеского корпуса. Одной из наиболее серьезных обязанностей являлась обязанность непременно отдавать честь пажу из старших классов: тринадцатилетний ребенок козырял четырнадцатилетнему. Зазевавшегося и не отдавшего положенного приветствия по возвращении в корпус вызывали в класс оскорбленного товарища; и там старшие назначали наказание; и затруднительно сказать, чего в нем было больше: унизительности или вреда здоровью. Например, могли заставить выпить чернила в таком количестве, что начинал болеть живот, или повернуться вокруг своей оси, в принципе сто раз, но фактически – пока проштрафившийся не падал без чувств.

Приветствия встреченных в городе офицеров, само собой, являлись обязательными. При встрече с генералом необходимо было встать по стойке «смирно» в трех шагах от него и возобновлять движение, лишь когда генерал отойдет на три шага. В театре пажи не имели права садиться в первых семи рядах от оркестра. В любом публичном месте пажам, как, впрочем, юнкерам и кадетам, прежде чем сесть, следовало испросить разрешение присутствующих офицеров; если затем входил старший офицер, паж обязан был встать и попросить разрешение сесть у него. В театре во время антракта пажи никогда не садились. Вход в любые рестораны, кабаре и театры оперетты оставался для пажей закрытым вплоть до окончания обучения в корпусе.

Ношение гражданского костюма пажам, как и кадетам, было прямо запрещено. За допущение столь тяжелой ошибки безжалостно карали даже офицеров.

Строгость тогдашних наказаний сегодня удивляет. За недостаточно четкое отдание чести полагался карцер. Застигнутого в запрещенном месте или в гражданском костюме ждал дисциплинарный совет, исключение из Пажеского корпуса и запрет на последующее поступление в любое другое военное учебное заведение. Подобные меры полностью ломали карьеру пажа, так как доступ в любой петербургский полк для него с этого момента был закрыт, и он мог надеяться лишь на службу в провинции, где не имел никаких перспектив. Правда, нарушения, влекшие подобные наказания, считались очень серьезными. Они рассматривались как бесчестье для семьи пажа или кадета. Несчастные мальчики часто видели выход из данной ситуации в самоубийстве.

Помню случай, произошедший с одним двадцатилетним юнкером, с братьями которого я был знаком. Его фамилия была Свентицкий, он учился в Николаевском кавалерийском училище. Молодой человек влюбился в артистку, выступавшую в кафе-шантане. Следует заметить, что подобные заведения были шикарными ночными ресторанами, в которых давали музыкальные представления, а не какими-то мрачными забегаловками. Не имея возможности зайти туда в форме, Свентицкий, движимый желанием увидеть любовницу на сцене и поаплодировать ей, оделся в штатский костюм и отправился в заведение. Риск оказаться замеченным был невелик, потому что его мало кто знал. Но на его беду, именно в этот день там ужинал начальник его училища. Он заметил своего курсанта, узнал его, незаметно сделал знак выйти и предупредил, что завтра же дисциплинарный совет училища соберется для рассмотрения его дела. Юнкер понял, что его ждет и что за этим последует. Ко всему прочему, его отец, депутат Государственной думы от Польши, был суровым человеком, в чьей будущей реакции на происшествие можно было не сомневаться. Мать Свентицкого умерла, так что посоветоваться ему было не с кем; он почувствовал себя одиноким и загнанным в угол, поэтому ночью пустил себе пулю в голову.

Но такой исход драмы никак не повлиял на бытовавшие в то время нравы. По крайней мере, в высшем обществе сочли, что бедный мальчик выбрал единственно возможный в его положении выход. Самоубийство двадцатилетнего виновного стало искуплением его вины.

Надо сказать, что этот род смерти пользовался большим престижем. Еще один пример подтвердит это, осветив психологию высшего общества. В Пажеском корпусе учился мальчик по фамилии Забудский, сын генерала. Его сестра, очень красивая барышня, любила драгоценности, роскошные туалеты, празднества. Но отец, не имевший состояния, не мог доставить ей эти удовольствия. Искушение побудило девушку уступить мужчине, который, не вступая с нею в брак, устроил ей ту роскошную жизнь, о которой она мечтала. За этой связью последовала другая. Так девушка превратилась в содержанку. Отец, уже очень пожилой человек, ничего не замечал; брат, поглощенный учебой в Пажеском корпусе, тоже. Когда же он завершил учебу и хотел поступить в гвардию, перед ним закрылись двери одного полка за другим. Забудский потребовал объяснений, спрошенные уклонялись от ответа. Он встревожился, обеспокоился, стал настаивать. Наконец ему объявили, что причину своих неудач он должен искать в поведении сестры, ставшем общеизвестным. Молодой человек покончил с собой.

И ни один голос в салонах не прозвучал в осуждение командиров, которые своими отказами спровоцировали эту смерть.

Что же касается меня, я довольно тяжело привыкал к обстановке, окружению, занятиям и интересам, столь сильно отличавшимся от тех, что были у меня прежде, к которым меня влекли мои наклонности. Это сказалось на моей учебе и здоровье, которое серьезно пострадало от болезни, подхваченной в Пажеском корпусе таким необычным способом, что об этом случае стоит рассказать подробно.

В тот год моя матушка уехала во Францию, поэтому я жил в корпусе как интерн. Наступил Великий пост, который тогда строго соблюдался в России. Питание было скудным, нам ежедневно приходилось простаивать долгие церковные службы, поскольку православная традиция не позволяет садиться в церкви. Легко себе представить, как это сказывалось на мальчиках, которые переживали период созревания и роста. Некоторые заболевали, у других прямо в церкви случались обмороки. У меня после перенесенного гриппа вскочил прыщ на губе.

Однажды, когда я, как и мои одноклассники, подходил к алтарю, чтобы поцеловать икону, я лишь прикоснулся к ней, чтобы не задевать больную губу. Но я не учел, что это увидел офицер – надзиратель моего класса. Он, как всегда, стоял возле священного образа, поскольку в его обязанности входило следить, чтобы пажи прикладывались к иконе в соответствии с обычаем: надо было перекреститься перед иконой, прижаться губами к старинному металлу, распрямиться и уступить место следующему. Офицер-надзиратель заметил мою уловку и, несмотря на мои извинения, которые я счел обоснованными, заставил меня, под угрозой наказания, повторить поцелуй.

На следующий день губа у меня раздулась и разболелась, и я понял, что мои вчерашние страхи подтвердились и прикосновение к окислившейся меди старой иконы растравило прыщ. В санчасти корпуса, куда меня отправили, мне, по совету врача, приклеили английский пластырь. Результат оказался почти моментальным: губа распухла сильнее и посинела. В Святую пятницу я покинул корпус и отправился домой. Отец, видя состояние моего лица, встревожился и приказал вызвать хирурга корпуса, который отказался приехать; тогда отец обратился в госпиталь Кавалергардского полка, где я должен был служить, получив офицерские погоны. Там врач сказал, что меня необходимо срочно оперировать; у меня был карбункул, опасность увеличивалась из-за того, что он находился в таком месте, где он образовался, к тому же начиналось заражение крови. Чтобы спасти от заражения мозг, следовало сделать надрез на уровне основания черепа и произвести лигатуру вен.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы поправиться. Но моя болезнь имела и положительные стороны. Во-первых, мое несчастье и его причины произвели некоторый шум, и мне, в качестве исключения, позволили продолжать учебу дома, а форму надевать только на церемонии и экзамены. Кроме того, хирург корпуса был уволен, а должность офицера, надзирающего за правильностью прикладывания к иконе, упразднена.

Но шрамы у меня остались на всю жизнь.

Вот, кажется, я и рассказал все, что знал о Пажеском корпусе, о котором, насколько мне известно, очень мало писали, хотя он этого заслуживает.

Учебное заведение для аристократической молодежи, составлявшей активное ядро огромной нации, Пажеский корпус в целом представлял собой тигель, в котором переплавлялись в несокрушимую бронзу все старые династические элементы: реакционный дух, систематическое поддержание помпезности, доблесть в сочетании с роскошью, героизм и вместе с ним феодальный дух, определенное невежество и непререкаемость авторитета прошлого, входящего в противоречие с прогрессом нынешнего века.

Кем же становились молодые офицеры, подготовленные подобным образом? Едва выйдя из корпуса, они начинали взлет к высшим военным чинам; взлет легкий, почти обязательный. Они становились высокопоставленными придворными, генералами, министрами, государственными мужами. В их руках находилась реальная власть. Они управляли судьбами империи.

Они правили Россией.

Глава 6
ИМПЕРАТРИЦА, ИНТРИГАНКА И КОНОКРАД

Среди думских ораторов, которые в 1911 году яростнее всего нападали на политику царя, выделялся депутат от правых Пуришкевич. Он был монархистом, и именно из-за любви к императору он так тревожился из-за ошибок, совершаемых властью. Пуришкевич смело и энергично критиковал своего государя, но он так же яростно атаковал и левых, когда те нападали на царя. Исчерпав словесные аргументы, он бросал в оппонентов чернильницы.

Когда объявлялось о предстоящем выступлении в Думе Пуришкевича, трибуны для публики бывали переполнены. Люди всегда надеялись на новый скандал; но привлекала и постоянная и излюбленная тема выступлений этого оратора. Этой темой, которая с 1911 года сильнее всего раздражала Пуришкевича, был Распутин.

Чего только не написано о Распутине! Но все квазиофициальные документы, воспоминания лиц, находившихся ближе всего к Распутину, академические труды и романы – все эти произведения так и не исчерпали эту мрачную и дурно пахнущую тему. По мере того как великие события, в том числе громкие преступления, удаляются в прошлое, начинают выходить воспоминания, запоздалым эхом звучат голоса уже ушедших людей; удаленность сюжета позволяет лучше в нем разобраться. Поэтому нет ничего удивительного в том, что после стольких публикаций и я внесу свой скромный, но правдивый вклад в изучение данной темы, сообщив то, что узнал от матушки, отца, их окружения и что стало известно мне самому о «святом черте», его близких и его невероятной судьбе. Я не претендую на то, чтобы объявить эти детали сенсационными разоблачениями; они относятся к психологическому развитию почти патологического явления распутинщины и общественному резонансу, вызванному им. Достоинством моих сведений можно считать их беспристрастность; если не считать откровенного разговора императрицы с моей матушкой, источники моей информации занимают место между восторженными почитателями Распутина и теми, кто считал его воплощением зла, а его окружение – сознательными преступниками. А как раз это среднее мнение, хотя и было широко распространено среди моих соотечественников, до сих пор представлено мало.

Сама фамилия[14]14
  Распутин – псевдоним Г. Е. Новых.


[Закрыть] Распутин близка по звучанию к слову «распутство».

Распутин происходил из маленькой деревушки, был крестьянином, имел жену и детей. Из родной деревни он был выгнан за конокрадство[15]15
  Известно, что в русской деревне конокрадство было хорошо организованным криминальным бизнесом.


[Закрыть]. После этого, бросив семью, он стал странствующим проповедником, «старцем». Переходя из одной деревни в другую, он заводил с крестьянами разговоры о Боге и жил подаянием. Не имея ни образования, ни воспитания, он уже тогда отличался умом и острой интуицией. Бесспорно, он обладал способностью к внушению или гипнозу. Именно внушением ему иногда удавалось излечивать мужиков.

Его популярность ширилась. Женщины уже тогда привносили в нее поклонение более земного порядка, вызванное мужской силой Распутина. Но совершенно аномальные проявления его сексуального темперамента в действительности были вызваны патологией: вскоре после рождения детей Распутин потерял способность к продолжению рода, хотя оставался мужчиной. Таким образом, ничто уже не мешало ему проявлять свой пыл.

Тем временем в Петербурге графиня Игнатьева, чей муж был убит революционерами в 1906 году, увлеклась оккультизмом. Она окружила себя медиумами, гипнотизерами, монахами-прорицателями. У себя во дворце она устраивала сеансы, на которых присутствовали многие представители аристократии. Моя матушка тоже получала приглашения и из любопытства дважды ездила на эти сеансы. До графини Игнатьевой дошли слухи о Распутине, и она привезла его в Петербург. Старец сумел ее заинтересовать до крайности. На следующем сеансе присутствовала некая г-жа Вырубова, к которой, как все знали, императрица питает сильную привязанность.

Кем была эта женщина? Среднеобразованной болтушкой, интриганкой, более хитрой, чем умной. Будущее показало, что вдобавок ко всему она была очень чувственной.

Как же возникла дружба императрицы и этой женщины? Дочь некоего Танеева, личного секретаря императрицы, приобретшая потом сомнительную известность под фамилией Вырубова, в детстве тяжело заболела. Добрая императрица каждый день интересовалась у Танеева состоянием здоровья его дочери. Выздоровев, девочка пришла к императрице поблагодарить ее. И внезапно, оказавшись перед Александрой Федоровной, она повела себя как восторженная почитательница: упала на колени, уверяя государыню в своей преданности. Что это было: проявление истинных чувств, страсть к театральным эффектам или первый шаг интриганки к карьере? Императрица об этом не задумывалась. Чувствительная к внешним проявлениям преданности и особо жадная до них, поскольку из-за своего замкнутого, необщительного характера не умела завоевывать любовь людей, государыня, увидев эту простертую перед ней, как перед Богом, девушку, была глубоко тронута и вновь пригласила ее во дворец.

Шли годы, и со временем царица стала добычей интриганки и лжесвятого.

Впрочем, все в Александре Федоровне – ее предвзятость в отношении к людям, упрямство, доверчивость и суеверие – все способствовало ее попаданию в такую зависимость. Когда подумаешь, что царица, которая в интеллектуальном плане намного превосходила царя и имела на него огромное влияние, ослепила своего супруга и увлекла его на ложный путь, хочется спросить себя: кто ослепил и увлек на ложный путь ее саму?

Воспитанная, как и ее сестра Елизавета, робкой и одновременно властной, Алиса Гессенская, ко всему прочему, была бедна. Известно, что, когда она приехала в Россию, чтобы выйти замуж, у нее было всего три простых платья и парюра с фальшивыми камнями. И вот эта юная принцесса попала в окружение блестящего двора и в объятия незнакомого[16]16
  На самом деле Алиса Гессенская познакомилась с будущим императором Николаем II, когда ей было 12 лет.


[Закрыть] и столь же робкого, как она сама, жениха. Все это не пошло ей на пользу.

Принцесса очень скоро стала непопулярной. Народ видел, что ее приезд сопровождался дурными предзнаменованиями, к которым сама она, будучи очень набожной, не осталась безучастной. С самого первого дня, с того момента, когда она впервые ступила на русскую землю, появились знамения смерти: фрейлина, которая должна была преподнести ей букет цветов на приграничной железнодорожной станции, упала под поезд; невеста престолонаследника въехала в свою будущую империю, раздавив девушку.

Во время ее коронации в Москве, из-за небрежности начальника полиции, люди, собравшиеся огромной толпой на месте раздачи подарков, от напора задних рядов стали падать в плохо прикрытые канализационные канавы; новые толпы, подталкиваемые задними рядами, стали падать на уже упавших, давя их своим весом: три тысячи погибших. Услышав рассказ о происшествии, только что коронованная императрица (как она сама позднее рассказывала) вспомнила коронацию Марии-Антуанетты: тогда на празднествах рухнули мостки с публикой. Такое совпадение пугает царицу. Но экипаж уносит ее во дворец. И вдруг (случайное совпадение? чей-то умысел?) карета проезжает мимо телег, на которых перевозят трупы погибших…

Рождение наследника реабилитирует ее в глазах народа, даст ей популярность, которой она лишена сейчас. Но она рожает одну за другой четырех дочерей.

Униженная этими неудачами, преследуемая мыслями о предопределении судьбы, склонная, в силу своего воспитания, к мистицизму, к вере в сверхъестественные силы, императрица окружает себя прорицателями, шарлатанами, авантюристами.

Один из них, француз из Лиона по фамилии Филипп, представляется исключительно сильным медиумом. Войдя в транс, он передает веления потустороннего мира. Во время одного сеанса, движимый то ли капризом, то ли действуя в чьих-то конкретных интересах, он изрекает:

– Если великие князья Николай и Петр женятся на черногорских принцессах, Россия будет спасена!

Вследствие этого странного совета, словно пришедшего из мрачных времен Средневековья, великие князья женятся на указанных принцессах. К сожалению, Россию это не спасло.

Но Филипп утверждает, что силой своей воли может в течение трех первых месяцев беременности задать будущему ребенку нужный пол. Как раз в это время императрица беременна в пятый раз. Филипп проделывает свои манипуляции, потом объявляет:

– Я сделал все необходимое. Родится мальчик.

Мальчик! Вокруг императрицы все озаряется светом. Но не рождается никакого мальчика. Девочки, впрочем, тоже. У императрицы была ложная беременность.

Скандал. В информированных кругах потешаются, возмущаются, грустят, беспокоятся.

Униженная сильнее, чем когда бы то ни было, императрица вновь замыкается в себе. И вот она вновь беременна. Беременность развивается нормально, подходит срок… на свет появляется цесаревич.

Наконец-то она родила мальчика. Но на дворе 1904 год. Появление на свет цесаревича, этого столь долго желаемого сына, происходит во время неудачной для его страны войны.

Но войны заканчиваются. И самым главным, самым важным является то, что цесаревич родился. Этот ребенок, если выживет, продолжит династию, унаследует абсолютную власть и передаст ее своим потомкам.

В том-то и дело: если выживет. Но выживет ли он с этими частыми кровотечениями? Перед матерью встает страшный призрак: гемофилия, заболевание, которое народ, плохо знакомый с научной терминологией, назовет английской болезнью, недуг, источником которого является королева Виктория и который передается только сыновьям, принесла она, иностранка.

Столь опасная в детстве, гемофилия после двадцати одного года ослабевает. Значит, необходимо сохранить жизнь наследника, чтобы он перешагнул рубеж совершеннолетия; в этом ему должны помочь все земные и божественные силы.

Поглощенная материнской любовью и борьбой за жизнь сына, жестоко уязвленная своей непопулярностью в обществе, которую она чувствует ежедневно, преследуемая несчастьями, императрица теряет свой апломб. Ее терзает страх лишиться наследника в результате болезни или покушения. Она опасается толпы, а этот страх будут принимать за презрение. Она сама опасается появляться на публике. Будучи пажом, я собственными глазами видел, как на публичных церемониях она с большим трудом сохраняла самообладание: его лицо покрывалось красными пятнами, губы шевелились – она молилась Богу.

Она скрывается даже во дворце. По ее инициативе официальные приемы при дворе становятся все реже. Она отстраняет от себя представителей высшего общества или допускает, чтобы они отстранялись. Воспитанная при дворе, где ей не позволялось лишний раз сказать слово, она совершенно не умеет говорить на публике. Она даже теряет нить ведения аудиенции, не находя вопросов, которые можно задать посетительницам, тогда как тем этикет дозволяет лишь отвечать на вопросы государыни. Люди недовольны, считая императрицу враждебной или равнодушной. Она совершенно одинока.

Тем не менее одна тема разговоров остается для нее священной и желанной; достаточно произнести одно имя, чтобы маска упала с лица императрицы и стала видна ее чувствительность. Моя матушка, человек решительного характера, к тому же привыкшая, благодаря положению супруги императорского наместника, разговаривать с самыми разными людьми, завоевывать доверие даже самых нелюдимых, однажды решает предпринять попытку.