Текст книги "О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера"

Время диких поступков

Если говорить о фигурном катании в целом, то для того времени главной дисциплиной нашего вида спорта было именно парное катание. И дорогу туда первыми проложили Нина и Станислав Жук. Катаясь в откровенно плохих условиях, не имея возможности тренироваться летом на льду, они стали призёрами чемпионата Европы. Должны они были попасть и на пьедестал чемпионата мира 1961 года. Но в тот год, как известно, он был отменён из-за трагического события – гибели всей американской делегации в авиакатастрофе рейса в Прагу.

Кстати, одна моя добрая американская знакомая, ставшая впоследствии классным тренером, также должна была лететь этим самолётом. Но накануне вылета выяснилось, что она находится на раннем сроке беременности. Отец запретил ей лететь на турнир, что в итоге спасло ей жизнь. Соревнования в итоге были отменены, а коммерческое шоу состоялось вскоре после гибели фигуристов. И там, как мне с горечью рассказывала Нина Жук, все уже плясали и смеялись, забыв о трауре. Спустя некоторое время в Колорадо-Спрингс появилась мемориальная доска в виде конька в память о трагедии.

Сразу после описываемых событий Станислав Жук перешёл на тренерскую работу. В парное катание тогда отдавали, скажем так, «неликвидный товар» из одиночников. Я изобрёл формулу смены амплуа у фигуристов. Звучит она так: «Не получается кататься одному – иди в пару; не получается в паре – иди в танцы; не выходит в танцах – иди тренировать; не получается тренировать – иди судить; не смог судить – иди руководить».

Моя будущая партнёрша Тамара Москвина первоначально выступала с фигуристом Александром Гавриловым, который ранее катался с сестрой Станислава Жука и владел всеми парными элементами. Масштаб тренерского дара Жука можно охарактеризовать одним простым примером. Из своей довольно полненькой и не особо одарённой сестры и партнёра, который ростом был ещё меньше меня, он сделал пару, ставшую бронзовыми призёрами чемпионата мира 1963 года. Это стало грандиозной сенсацией. У пары Тамара Москвина – Александр Гаврилов всё стало получаться довольно быстро, и уже в 1965 году они стали победителями первенства Союза. Однако чемпионство досталось им не без приключений.

Главными соперниками дуэта была пара Татьяна Тарасова – Георгий Проскурин, которых тренировала Елена Чайковская, – крупные, фактурные фигуристы, отличавшиеся весьма оригинальными и интересными шагами. В их числе были и шаги на зубцах, достаточно сложные для габаритного Жоры и Тани. Короткую программу они выиграли у Москвиной и Гаврилова, как говорится, в одну калитку. По окончании первого дня соревнований подходит Гаврилов к Проскурину и говорит: «Жора, всё уже ясно, вы – чемпионы. Пошли, посидим». Посидели они, по всей видимости, хорошо. Но если Гаврилов – маленький и лёгкий, хорошо катавшийся, довольно быстро отошёл от последствий, то мощный Проскурин после дружеских посиделок в произвольной программе катался просто ужасно. Таня со своей ролью справилась легко, но ошибки партнёра лишили их пару первого места.

Сейчас, конечно, поражение фигуриста на национальном чемпионате из-за бурных посиделок со своим основным конкурентом покажется, по меньшей мере, странным. Тот период в фигурном катании вообще отличался неординарностью, поэтому для себя я его называю «временем диких поступков».

Выдающийся тренер Пётр Петрович Орлов был не только незаурядной личностью, но и большим «шутником». Раньше соревнования проводились на открытых катках, а раздевалки имели форму обыкновенного деревянного домика с печкой. Однажды Орлов, имевший имидж «бывалого», решил сыграть над своим оппонентом – молодым неопытным фигуристом – довольно злую шутку. Сидя в раздевалке, он начал давать ему «полезные» советы: «Ты смотри, сейчас надо делать восьмёрку со скобкой назад, а это очень сложная фигура. Её на искусственном катке-то толком не доехать, а тут – открытый лёд и мороз под минус 20! Сунь коньки в печку, они разогреются, и сможешь отлично скользить». Тот сдуру послушал совета старшего товарища, разогрел как следует коньки на огне в печурке и побежал скорее выступать, чтобы они не остыли. Пока он обозначал ось будущей фигуры, его горячие лезвия втопились в лёд, и он на первом же толчке со всего размаха о него приложился. Освободил место для соперников.

И это была одна из самых невинных проделок. Другой известной шалостью на общих сборах было мероприятие под названием «балалайка», или «велосипед». Спящему человеку в руку вкладывалась бумажка, которая затем поджигалась. Когда огонь доходил до руки, человек просыпался, начинал ею трясти, чтобы затушить пламя, а вокруг все хохотали: «О, парень заиграл на балалайке». Велосипед – то же самое, но с ногами. Впрочем, всё это из разряда пусть диких, но всё-таки шуток. Но совершались и откровенно мерзкие поступки, чего уж там скрывать: и коньки о батарею соперникам тупили, и воровали их из раздевалок.

Впрочем, «дикие поступки» совершались и позднее, в более благополучные времена. Накануне чемпионата Европы 1983 года мы тренировались во Дворце спорта «Лужники», на первой по-настоящему большой арене, построенной в Советском Союзе. Буквально за неделю до соревнований кто-то похитил коньки для обязательных фигур у двух спортсменок – Анны Кондрашовой, которая тогда тренировалась у Эдуарда Плинера, и Анны Антоновой, занимавшейся у меня. Потеря коньков для обязательных фигур считалась практически катастрофой, потому что такие коньки требовали особой заточки, подгонки, спортсмен должен был быть полностью к ним адаптирован.

В то время постороннему человеку попасть на территорию арены было практически невозможно, тем более оказаться в раздевалке фигуристов сборной СССР. Доступ в раздевалку имели только тренеры и спортсмены. Широкой сети магазинов «Фигурист» тогда ещё не существовало, доставлять лезвия из Англии и ботинки из Австрии в кратчайшие сроки было невозможно. Мне пришлось взять старые коньки неподходящего размера, попытаться как-то их переточить, а потом попросить ботинки у нашей известной танцорши, призёра двух Олимпиад, Ирины Моисеевой. Они были, наверное, на полтора размера больше, чем нужно. Кондрашова совсем недавно сменила свои старые коньки на похищенные, поэтому для неё вся эта ситуация не стала потрясением, и на следующий день она уже совершенно спокойно могла тренироваться.

Однако отсутствие собственных коньков для обязательных фигур у Антоновой практически сорвало её выступление, что было несвойственно для этой фигуристки. Анна как спортсменка отличалась двумя свойствами. Во-первых, потрясающей художественной выразительностью. В том сезоне она выступала с программой «Анюта» на музыку композитора Валерия Гаврилина из одноимённого балета и выглядела в ней великолепно. Во-вторых, она обладала тем качеством, которое я могу сейчас наблюдать у Сергея Воронова, – умением на соревнованиях продемонстрировать больше, чем на тренировках. Однако, к огромному сожалению, досадное происшествие с коньками роковым образом отразились не только на выступлении Ани Антоновой на тех соревнованиях, но и на всей её дальнейшей спортивной карьере. Выяснить, кто же стоял за этим преступлением, мне так и не удалось.

Мое парное катание

Надо сказать, что у моей будущей партнёрши Тамары Москвиной спортивная судьба была во многом необычна. Тамара всегда отличалась организованностью и каким-то запредельным трудолюбием. Как одиночница она достигла замечательных результатов – пять раз выиграла чемпионат СССР. Но при этом она ни разу не участвовала в мировом первенстве. Федерация фигурного катания страны относилась к ней, несмотря на все победы, откровенно предвзято, нередко грубо нарушая в силу своей тенденциозности спортивный принцип. Причина заключалась в том, что фигуристка, представляющая страну на международных соревнованиях, по их мнению, непременно должна была быть высокой и стройной, а ещё лучше – из Москвы.

У Тамары, несмотря на все её заслуги, практически вся карьера одиночницы прошла под вопросом: «Возьмут или не возьмут?» Москвина могла выиграть ключевые соревнования, а на чемпионат Европы или мира отправляли другую. В то время судейство носило очень субъективный характер – чёткого критерия оценки не существовало. Ходила такая шутка: «Судьи работали честно – как договорились». Внешний вид девушек, их харизма играли ключевую роль при вынесении оценок. Потому часто на главные старты выезжала, например, Таня Немцова. Эта девушка отличалась обаянием, хорошей фигурой и тем, что в «ласточке» могла ехать с почти вертикально поднятой свободной ногой. Для нынешнего уровня развития женского катания такое качество – сущий пустяк, на который не стали бы даже обращать внимания, а тогда это очень ценилось. «Ласточка» Немцовой была своего рода лейблом, который позволял ей отличаться от других.

Постоянные сложности с попаданием во всесоюзную сборную привели к тому, что самым высоким результатом Тамары на международном уровне стало 14-е место на чемпионате Европы 1964-го года.

Когда мы встали в пару, о дальнейшей перспективе нашего развития как одиночников говорить было сложно. Нам обоим было уже по 24 года. Что касается меня, то в мужском одиночном катании появились молодые способные ребята, такие как Сергей Четверухин, ставший затем первым советским призёром чемпионата мира. Тамара тоже не могла постоянно пребывать в неведении, отправят ли её на главные старты или вновь предпочтут другую.

В сезоне 1966–1967 годов Игорь Борисович Москвин принял решение поменять партнёра Тамары на более техничного и физически крепкого, чтобы повысить уровень. Выбор пал на меня. Прогресс в нашей паре пошёл довольно быстрыми темпами, благодаря новому принципу её формирования. Как я уже говорил, раньше в парное катание отдавали «некондиционный товар», но наш с Тамарой дуэт состоял из двух одиночников достаточно высокого класса. И хотя по количеству титулов и занятым местам моя партнёрша значительно опережала меня, катались мы с ней, в общем-то, одинаково. Это и позволило нам первыми пойти по пути максимального усложнения программ за счёт числа прыжков. Если обратиться к настоящему времени, то мы увидим, что канадцы, двукратные чемпионы мира в парном катании Меган Дюамель и Эрик Редфорд, практически единственные в мире исполняли параллельный тройной лутц. Мы же в своё время, более 50 лет назад, тоже были единственной в мире парой, прыгавшей в программе двойной лутц. Когда известный французский специалист, тренер знаменитых одиночников Патрика Пера и Алена Кальма, Жаклин Водекран, недавно ушедшая от нас в возрасте 104 лет, увидела наше выступление, то удивлённо сказала: «Что же они всё постоянно прыгают? Это просто какое-то одиночное катание».

Высокая техническая оснащённость позволила нам быстро попасть в тогдашний мировой топ-лист. В сезоне 1966–1967 годов мы заняли второе место на первенстве Союза, став шестыми в Европе и на чемпионате мира. Помимо ледовых дворцов и соревнований нам удалось посмотреть мир, как тогда говорили, «загнивающего капитализма». В связи с этими поездками вспоминается много смешных и одновременно нелепых для современного восприятия эпизодов.

Помнится, шли мы по Парижу довольно большой компанией: супруги Москвины, многократный чемпион СССР Валерий Мешков, я и руководитель команды Михаил Михайлович Балашов. Видим вывеску: «Два с половиной франка – 25 лучших девушек Парижа». Я толкаю в бок Москвина: «2,5 франка – пересчитайте, это же сколько за каждую девушку получается?..» Глава делегации Балашов, естественно, был членом партии, причём руководителем спортивного общества «Локомотив». Представляете, скандал какой – зайти всей советской делегацией в столь злачное место, да ещё и во главе с коммунистом, которому по тогдашним нравам смотреть обнажённое женское тело полагалось только в темноте, только в собственной спальне и только для продолжения рода! Но, как бы то ни было, он согласился, и мы туда зашли.

Служитель с фонариком рассадил нас по местам, причём за разными свободными столиками. Поднимается занавес, начинается шоу. Начиналось оно с того, что у девушки не срабатывала какая-то там застёжка. Занавес закрывался, и после устранения «технической неполадки» поднимался снова.

Вдруг во время этой паузы неподалёку за одним из столиков, где сидел Валера Мешков, раздаётся какой-то шум. Официанты предлагают ему напитки, он делает вид, что не понимает, чего от него хотят. Английского мы тогда толком не знали, французского – тоже. К Валере подошел официант, мол, заказывай, тот знаками ему отвечает: не хочу. Официант ему указывает на дверь. Тамара, которая уже в то время понимала по-английски, говорит: «Ребята, валим отсюда!» Оказывается, 2,5 франка – это цена за вход в стриптиз-бар. Помимо этого надо было заказывать еду и выпивку не менее чем на 150 франков!» Для нас тогда это была нереальная сумма. В общем, вышли мы, стали обсуждать увиденное и поняли: то, что нам говорили на собеседовании в ЦК КПСС перед выездом, правда: «Не нужно соваться в этот грязный капиталистический мир».

* * *

Кто бы что ни говорил, но Олимпийские игры – это всегда событие, которое нельзя сравнить ни с какими другими турнирами. Там – особый настрой, иная атмосфера, другое состояние души. В этом я не раз убеждался, когда впоследствии приезжал на Игры со своими учениками. В качестве действующего фигуриста я выступил всего на одной Олимпиаде – в 1968 году во французском Гренобле.

Хотя приехали мы во Францию в ранге вице-чемпионов Европы, обыграв Ирину Роднину и Алексея Уланова, которым уже тогда прочили великое будущее. А по нынешней системе судейства могли бы и за золото побороться. Но я-то понимал, что и Белоусова с Протопоповым, и вторая пара – Татьяна Жук – Александр Горелик катались лучше нас, да и авторитет имели больший. Если оценивать трезво, то у нас были шансы лишь на третье место, да и то больше теоретические – вряд ли судьи горели желанием отдать весь пьедестал фигуристам из одной страны, тем более из СССР. Сами тогда мы тоже катались не лучшим образом – то ли переволновались, то ли неверно распределили силы. В короткой программе Тамара сорвала прыжок в либелу, в произвольной уже я коснулся льда рукой на выезде с лутца. Мы оказались на пятом месте.

Конечно, какое-то разочарование было, но, оглядываясь на те события из дня сегодняшнего, понимаю, что это было не главное. В памяти осталась обстановка исключительного душевного подъёма. Рядом с нами были все звёзды мирового фигурного катания, а одну из тренировок даже посетила звезда мирового кино Одри Хепбёрн. Несколько лет спустя я посмотрел кинофильм «Римские каникулы» с участием Одри в главной роли. Не знаю почему, наверное, так сыграла молодость, но я был буквально поражён этим фильмом о любви. До сих пор я считаю его лучшим фильмом в моей жизни. Недавно при полёте в Японию я просмотрел его ещё раз и, извините, чуть не заплакал. Игра Одри Хепбёрн, Грегори Пека, сюжет и режиссура – просто выдающиеся, и три «Оскара» были получены, безусловно, по праву.

Просматривая видеозапись той нашей произвольной программы, могу с уверенностью сказать, что она соответствовала всем основным принципам современного фигурного катания. Она была интересной, разнообразной по ритму и характеру движения и, я думаю, заслужила бы сейчас весьма высокие оценки за компоненты. Безусловно, Игорь Борисович, отличавшийся безупречным художественным вкусом, был новатором и правильно представлял направление, в котором должно было развиваться парное катание. Думаю, что работа с Олегом и Людмилой уже тогда определила его творческое кредо.

Ещё одна важная мысль, которую я вынес для себя с олимпийского турнира, – никогда не жить прошлым. Был один американский фигурист, который однажды выступал на Олимпийских играх. С тех пор как он начал ездить в турне с показательными выступлениями, коллеги этого фигуриста избегали жить с ним в одном номере, потому что каждое утро начиналось с воспоминаний об участии в Олимпиаде. За завтраком, за обедом и ужином он непременно вставлял в общий разговор: «А вот когда я был на Играх…» Жизнь как будто остановилась для него в одном этом моменте. Я не против отдаться приятным воспоминаниям о прошлом, но намного больше ценю тех людей, что живут завтрашним днём. Себя и свою партнёршу я смело отношу к этой группе людей. Мы и сейчас полны сил, идей, замыслов, которые позволяют нам оставаться полноценными членами сообщества фигурного катания. Наверное, это качество и стало одним из залогов успешности нашей пары. А впереди у нас был ещё один сезон. Наш самый удачный сезон. Хотя мы тогда ещё об этом не знали.

Если говорить о нашей с Тамарой спортивной карьере как пары в целом, то нельзя не отметить того, что мы соревновались в период, отличавшийся резким подъёмом уровня советского парного катания. Рядом с нами отстаивали свой чемпионский титул легендарные Людмила Белоусова и Олег Протопопов. Позднее появилась не менее выдающаяся пара – Ирина Роднина и Алексей Уланов. И хотя нам порой удавалось побеждать и тех, и других, именно наши соперники вошли в историю советского спорта.

После неудачи на Олимпиаде в Гренобле Тамара сообщила мне, что хочет завершить спортивную карьеру. Но не потому, что мы с ней были удручены показанным результатом: прошлым мы старались никогда не жить. Как я сейчас понимаю, тогда, будучи моей ровесницей, она просто решила, что 27 лет – подходящий возраст для того, чтобы задуматься о создании полноценной семьи и рождении ребёнка. Я же как спортсмен, достаточно молодой для парника и не связанный супружескими отношениями, вполне мог кататься ещё несколько лет. Разговор наш состоялся весной 1968 года, и мне пришлось начать поиски нового пути. Тогда я решил посвятить новый период своей жизни научной работе и подготовке к работе тренером.

Ещё во время занятий одиночным катанием мы с отцом старались вникнуть в детали исполнения различных элементов фигурного катания и, конечно, главных из них – прыжков. Сначала мы приобрели кинокамеру «Спорт» формата 8 мм, которая представляла собой примитивную мыльницу с громадной батареей от карманного фонаря. Мы снимали, затем сами проявляли плёнки, монтировали, смотрели, анализировали и думали. Папа объяснял мне основные законы теоретической механики. Таким образом, к моменту завершения спортивной карьеры я уже был готов к новой для себя жизни.

Но спустя чуть менее полугода Тамара подошла ко мне и предложила остаться в спорте ещё на какое-то время. Я не совсем тогда понял, почему именно она передумала заканчивать кататься. Возможно, она чувствовала, что отдала фигурному катанию ещё не всё, что могла.

Возвращение наше состоялось в городе Куйбышеве, ныне – Самара. Самым запоминающимся в том возвращении была музыка для короткой программы. Как известно, идея для создания программы может родиться совершенно внезапно. Мы обедали в небольшом ресторанчике, где четверо музыкантов играли для посетителей. В тот вечер в их репертуаре была лезгинка, и как раз на неё «подсел» Игорь Борисович. Программа, поставленная на эту музыку, стала впоследствии нашей визитной карточкой.

С большой теплотой я вспоминаю сегодня Георгия Алексидзе – замечательного человека и талантливого хореографа, который помогал нам с этой постановкой. Для фигурного катания того времени она была довольно необычной и, как оказалось, спорной.

Дело в том, что при постановке программы хореографом была предпринята попытка учесть национальный колорит: партнёр, как настоящий джигит, должен был во время танца держать руки в кулаках. Однако судьи придерживались более консервативных воззрений на фигурное катание. Первое, с чем мы столкнулись, впервые выйдя на лёд с лезгинкой, было судейское недоумение: неужели партнёр не понимает, как надо правильно держать руки, ведь кисти должны быть по-балетному натянуты! Так что принятие специалистами короткой программы прошло довольно болезненно.

Что касается произвольной, то найти к ней музыку мне удалось случайно, после того как в одном из ленинградских кинотеатров я посмотрел художественный фильм «Раз, два, три». Это был мюзикл с элементами пародии на основе французских эстрадных мелодий. Я рассказал Игорю Борисовичу об этой музыке. Посмотрев фильм, Москвин сказал: «В этом что-то есть». После чего он очень оперативно переписал фонограмму, которая затем была нужным образом скомпонована и легла в основу произвольной программы нашего лучшего и последнего сезона.

В работе над программой нам помогала наш основной хореограф – Елена Дмитриевна Рожкова. Не будучи выдающейся балериной, она, тем не менее, обладала энергией, умением увлечь нас поиском своего пути, стиля, творческой индивидуальности. Елена Дмитриевна очень много сделала для нас, и, конечно, лучшими её работами следует считать цыганский танец на песню Радмилы Караклаич и танец-шутку «Король с войны возвращался». Эти номера неизменно проходили с большим успехом, где бы мы ни выступали.

Вершиной нашей спортивной карьеры стали не призовые места на чемпионатах Европы и мира того сезона, а первенство Советского Союза. Проходил чемпионат в 1969 году во Дворце спорта «Юбилейный» – совершенно особенном для нас месте. Мы абсолютно неожиданно как для зрителей, так и для специалистов завоевали золотые медали, обыграв и Белоусову – Протопопова, и Роднину – Уланова. Тренером последних был великий Станислав Жук. Валентин Писеев, который уже тогда руководил Федерацией фигурного катания, боготворил Жука, считая его едва ли не единственным специалистом, который сможет вознести советское фигурное катание на олимпийские высоты. Поэтому, если уж кому-то было суждено сменить олимпийских чемпионов Гренобля на первой ступени пьедестала чемпионата страны, то ожидали этого, прежде всего, от учеников Жука.

Но спортивное счастье улыбнулось именно нашей с Тамарой паре, и золото выиграли мы. Если бы была возможность пересмотреть результаты того турнира, используя современную систему судейства, то наша победа выглядела бы ещё более заслуженной. Однако при всём том людям посвящённым было также видно, что в этот момент начался период спада результатов Белоусовой и Протопопова.

Олег никогда не испытывал особого пиетета к руководству. Понимая, что он – уникальный спортсмен, Олег довольно пренебрежительно относился к требованиям федерации, что, естественно, начальству не могло понравиться. История эта, одним из эпизодов которой я стал свидетелем, имела глубокие корни. Когда мы тренировались в городе Воскресенск на базе хоккейного клуба «Химик», который тогда возглавлял выдающийся тренер Николай Семёнович Эпштейн, туда приехал Валентин Писеев, в то время ещё рядовой работник, находящийся в скромной должности секретаря федерации. Он привёз стандартные бланки с планами на год и такими же годовыми отчётами. На что Протопопов в сильном эмоциональном порыве ответил, что перед всякими чинушами он не собирается отчитываться и представлять им какие-то планы. Молодой Писеев эти слова запомнил очень хорошо, и когда через несколько лет звёздный час пары Людмилы и Олега подходил к своему завершению, недавний выпускник института воплотил в жизнь слова из Гимна «Кто был никем – тот станет всем». И это наложило печальный отпечаток на дальнейшую спортивную судьбу легендарного дуэта.

Нельзя забывать тот факт, что в конце 60-х годов ещё не было ни Интернета, ни тем более социальных сетей. Наиболее мощным каналом получения информации и воздействия на аудиторию было телевидение. Ведущим комментатором фигурного катания был тогда Сергей Кононыхин, который стал фактически основоположником школы телевещания в нашем виде спорта. Будучи мастером спорта в парном катании, он прекрасно владел материалом и впоследствии как важная медийная персона вошёл в состав исполкома федерации. Вспоминаю также, как в эпоху чёрно-белого телевидения зрители просили комментаторов рассказывать о цветах костюмов, в которых выступали спортсмены.

В своих репортажах Кононыхин чётко придерживался «генеральной линии партии», говоря о том, что Белоусова и Протопопов – уже не те и не полностью соответствуют строгим требованиям к паре экстра-класса.

Действительно, в то время пара технически уже была объективно слабее, нежели Роднина и Уланов. Однако они по-прежнему были достаточно сильны и вполне могли ездить на главные турниры в качестве второго номера команды СССР и занимать там призовые места. Тем не менее с началом нового олимпийского цикла федерация взяла курс на радикальное обновление состава сборной. Это была здравая в целом мысль, но вот её реализация проходила довольно топорно и очень болезненно для Олега и Людмилы. После проигранного ими чемпионата СССР эта тенденция только усилилась.

На победном для нас чемпионате Союза я дал, пожалуй, один из самых мудрых комментариев в своей спортивной карьере. По окончании турнира пар состоялась большая пресс-конференция, на которой были представлены все тогдашние СМИ. В пресс-центре «Юбилейного», где собрались журналисты, стояла гробовая тишина. Именно гробовая, потому как у меня было полное ощущение того, что мы находимся на похоронах, а в центре зала лежит покойник, подло убитый нами…

Помню, как представители прессы, тренеры, судьи и сами фигуристы даже стеснялись поздравить нас с победой в присутствии Белоусовой и Протопопова. На самом деле в спорте, как и в жизни, наступает момент, когда кажущиеся незыблемыми империи рушатся в одночасье. Здесь и великая Римская империя, и могучая Монгольская империя, и развал Советского Союза. В то время в спорте такой империей были уникальные Людмила и Олег.

Ведущий долго не решался начать пресс-конференцию. Наконец был задан первый вопрос новым чемпионам страны, то есть нашей паре: «Как вы чувствуете себя в ранге победителя?» Я же в тот момент думал об Олеге и Людмиле, к которым всегда испытывал глубочайшее уважение и с которыми много лет провёл в одной раздевалке, занимался у одного тренера. Тогда мне в голову пришла мысль, которую я и озвучил: «Победили, но не превзошли». Эта фраза моментально разрядила обстановку и устроила всех. Я одновременно дал понять, что не оспариваю величие пары Белоусовой и Протопопова, и констатировал нашу победу. На следующий день фраза в различных вариациях стала заголовком для статей во многих газетах.

Показательным штрихом к портрету эпохи, о которой идёт речь, является та популярность, которую имели фигурное катание и его чемпионы. Конечно, чемпионы сегодняшнего дня намного более разрекламированы. Но надо учесть, что в те годы не было такого количества массовых развлечений. Ходила шутка о том, что в СССР только и есть, что космос, балет и фигурное катание. Поэтому триумфаторы ледовых арен становились подлинно национальными героями. Те же слова можно сказать и о хоккеистах.

Людмила Белоусова и Олег Протопопов – люди, которые, безусловно, повлияли на меня как на человека, фигуриста и будущего специалиста. Олег как человек незаурядный создавал вокруг себя некое поле, которое распространялось очень на многих. Я не могу сказать, что это поле было безусловно мною принято. Сейчас, да и тогда я понимал, что если бы мы с Олегом соревновались в качестве одиночников, то я побил бы его, а Тамара побила бы Милу. Сознавая, что сами по себе мы катаемся лучше, а по новой судейской системе наша техническая оценка была бы гораздо выше, я, тем не менее, не мог не видеть той чистоты линии и удивительной гармонии в их дуэте, которая мне представлялась непревзойдённой. И как ни старались мы с Тамарой прыгнуть выше головы, всё равно уровня артистизма и обаяния Милы и Олега мы достичь не могли.

Вообще говоря, чемпионы должны рождаться в своё время. Например, Сергей Волков выступал тогда, когда для достижения успеха достаточно было великолепно исполнять обязательные фигуры и оставаться не более чем средним фигуристом в произвольном катании. Трикси Шуба никогда не стала бы чемпионкой мира и победительницей Олимпиады, реши технический комитет ИСУ отменить обязательные фигуры на пару десятилетий раньше. Но некоторым замечательным фигуристам везёт меньше. Например, Александр Абт в другое время мог бы одержать множество побед, но волей судьбы катался в одну эпоху с Евгением Плющенко, Алексеем Ягудиным и Ильей Куликом.

Когда человек зациклен на определённую среду, он не всегда реально осознает, что он накапливает, постигает, заимствует и ассимилирует. Но теперь, по прошествии многих лет, я понимаю: катаясь в одном временно́м отрезке с Милой и Олегом, я почерпнул столько нового для себя, ледового и внеледового, что абсолютно точно могу причислить их к моим великим учителям.

* * *

Тамара Москвина, заслуженный тренер СССР и России

«Когда мы с Алексеем ещё были одиночниками, я воспринимала его как человека, с которым всегда интересно на льду. Он обладает замечательным чувством юмора, которого и я никогда не была лишена. Когда он стал моим партнёром, мы успешно выступали на всесоюзной арене, добились мирового признания. Наши тренировки всегда проходили, что называется, с огоньком – весело и продуктивно.

Став моим коллегой уже в тренерской деятельности, Алексей остаётся для меня примером благодаря своим постоянным поискам решения сложных задач, возникающих при работе со спортсменами. Например, он разработал систему обучения многооборотным прыжкам, которая сразу выдвинула его учеников на ведущие роли. Чем ближе к вершине Олимпа поднимается фигурист, тем больше приходится тренеру искать, придумывать, внедрять различные модели и новшества, позволяющие его подопечному побеждать лучших из лучших. Когда мы были действующими спортсменами, я уже понимала, что, став тренером, Алексей пойдёт в сторону научного подхода к выведению спортсмена на топ-уровень.

Порой об Алексее, да и обо мне тоже говорят: «Знаете, они – фанаты». На мой взгляд, это несёт несколько негативный оттенок, потому что фанатизм подразумевает превалирование лишь одной стороны человеческой деятельности, которая затмевает все остальные. Я могу сказать, что он не пожертвовал ни одной из сфер жизни при всех своих высоких достижениях. Он умеет находить время, чтобы в каждой из них быть успешным и получать удовольствие. Его жажда жизни и постоянные изыскания подстёгивают и меня. Когда я вижу это, то говорю себе: «Смотри, Леша снова что-то создал, давай, не останавливайся».