Текст книги "Турецкий капкан: 100 лет спустя"

Осенью 1923 г. Турция была провозглашена республикой, а в марте 1924 г. был ликвидирован и халифат. По Конституции 1924 г., уточнявшейся и изменявшейся в последующие годы, Турция объявлялась республикой во главе с президентом, обладавшим большими властными полномочиями. Ислам, вначале утвержденный как государственная религия, вскоре потерял этот статус и был низведен до уровня религии, отделенной от школы и государства. Вакуфное имущество в основном было национализировано, шариатские суды и духовные школы-медресе упразднены. Но пантюркизм остался основой государства.

После смерти Ататюрка и завершения политики этатизма вновь активизировалось исламское духовенство, добившееся ряда важных уступок (преподавание ислама в школе, строительство мечетей, чтение Корана по радио и др.).

Современная Турция – это пантюркистское государство с активными элементами панисламизма.

Так, протурецкая вооруженная группировка «Серые волки», причастная к убийству российского военного летчика в Сирии, является молодежным крылом турецкой Партии националистического действия – пантюркистской ультраправой организации.

Наконец, контролируя важнейший геополитический и экономический пункт Евразии, Турция на современном историческом этапе ведет и экономическую войну – прежде всего путем приобретения нефти у ИГИЛ. По справедливому замечанию специалиста, «нефть – это взрывчатый материал. Где бы она ни была найдена, куда бы она ни направлялась, она не только приводит в движение механизмы промышленности и транспорта, но является также той искрой, от которой разгораются многие большие пожары»[8]8
  Брукс М. Нефть и внешняя политика. – М., 1949. С. 29.


[Закрыть].

Стратегическое значение нефтяных ресурсов переоценить трудно. Многие военные и политические события имеют под собой «нефтяную» подоплеку. Так, именно в районе нефтяных промыслов Галиции австро-германские войска начали в 1915 г. у Горлице стратегическую наступательную операцию; нефть играла основную роль в интервенции иностранных держав против Советской России в годы Гражданской войны и тормозила международное признание СССР; нефть была истинной причиной гражданской войны в Мексике; нефть служила помехой эффективным санкциям против Б. Муссолини; нефть дала возможность Японии в 20–30 гг. XX в. победить Китай, а позже вести войну против союзников во Второй мировой войне.

Возможно, что теперь нефть, контролируемая ИГИЛ, является одной из причин того, почему эта организация до сих пор не была уничтожена, а международная коалиция не добилась или не захотела добиться решения данного вопроса. Нелегальный экспорт энергоносителей террористической группировкой «Исламское государство» достигает 1,5 млн долларов в день, а большинство нефтепродуктов реализуется через Турцию. Через турецкие пограничные пункты из контролируемой ИГИЛ территории Сирии движутся автоцистерны, количество которых «измеряется тысячами». Поставками занимается и ряд турецких компаний, в том числе «Серии» (г. Конья) и «Сам отомотив» (г. Антакья).

Возможно, что и сама ИГИЛ была создана США для контроля над нефтяными ресурсами Ближнего Востока – прежде всего Ирака и Ливии.

Турция также уже давно уделяла самое пристальное внимание иракской нефти.

Султан Абдул-Гамид еще в 1904 г. взял в свои руки дело разработки нефтяных ресурсов, находившееся до этого времени в ведении министерства горной промышленности. В 1904 г. немецкий концерн «Анатолийская железнодорожная компания», занятый постройкой Багдадской железной дороги, получил право на разведку и разработку нефтяных месторождений в двух районах – Мосульском и Багдадском.

Особое значение имели нефтяные месторождения Месопотамии. В 1912 г. была создана Турецкая нефтяная компания, и 28 июня 1914 г., когда раздался фатальный выстрел в Сараеве, она, представляя английский и немецкий капитал, получила в аренду нефтеносные участки в Мосуле, Багдаде и Басре.

К концу войны стратегическая и коммерческая ценность мосульской нефти привела к тому, что Мосул стал топливной базой средиземноморского флота.

Англо-индийские войска полностью оккупировали Мосул 8 ноября 1918 г., продвинувшись на север после перемирия, заключенного в Мудросе, – и Великобритания фактически овладела желанными нефтяными месторождениями. Уже в то время, по мысли британского правительства, 500 тыс. курдов, населяющих Мосульский район, не должны были попасть под власть Турции, равно как и стать при этом суверенной нацией. Именно в это время зародилось враждебное отношение курдов – разменной монеты между Ираком и Турцией – к новому иракскому и старому турецкому правительствам.

Английское правительство вынудило молодой Ирак признать Великобританию своим опекуном, и после этого английские, американские, голландские и французские нефтяные компании добились от иракского парламента признания прав Турецкой нефтяной компании. Она получила на 75 лет концессию на разведку и разработку нефтяных месторождений во всем Ираке, за исключением южного района и нефтеносных земель Нафте-Хан к северо-востоку от Багдада, принадлежавших «Ханекин ойл компани» – дочернему предприятию Англо-персидской нефтяной компании. Условия договора распространялись на 24 нефтеносных участка размером по 21 кв. км каждый (при общей территории региона в 234 тыс. кв. км).

5 июня 1926 г. Кемаль Ататюрк под давлением великих держав был вынужден признать так называемую «брюссельскую линию» – границу, установленную Лигой Наций, отдавшей Мосульский район королевству Ирак. Взамен этого Турция получила право на 10 % будущих доходов иракского правительства от мосульской нефти в течение последующих 25 лет. Это условие в дальнейшем было заменено единовременным платежом в 500 тыс. фунтов стерлингов, который иракское правительство должно было передать Турции. Таким образом, турецко-иракские нефтяные противоречия были заложены также 100 лет назад.

Значение вопроса энергоносителей для прошлых и будущих войн трудно переоценить.

Исследователи экономической подоплеки Первой мировой войны совершенно справедливо отмечают топливный вектор противостояния, борьбу за энергетические ресурсы, попытки лишить этих ресурсов противника в планировании и проведении многих операций. В частности, пристальное внимание Англии к Ираку, создание Месопотамского фронта борьбы с турками, германская операция в Румынии объясняются этим обстоятельством. Поход русской армии в Персию и занятие Галиции (основной источник нефтепродуктов Австро-Венгрии) преследовали цель лишить наших противников (Турцию и Австро-Венгрию) в том числе доступа к топливным ресурсам. И если при оставлении Галиции российские войска успели уничтожить нефтяную инфраструктуру противника, то при молниеносном разгроме германо-австрийцами Румынии союзники были не столь расторопны.

Причем Россия не только в течение всей войны не испытывала перебоев с топливом, но наша нефтяная промышленность находилась вне зоны ударов противника (в отличие от Австро-Венгрии и Румынии) до тех пор, пока после Брестского мира турки и англичане не появились в Закавказье в 1918 г.

А в годы Второй мировой войны в распоряжении союзников по антигитлеровской коалиции было сосредоточено 81 % нефти, добываемой во всем мире, – достаточно сравнить это с 5 % (из них 2,4 % в Европе, в том числе 2 % – румынская нефть[9]9
  Эйдус Я. Т. Жидкое топливо и война. – М.-Л., 1943. С. 74.


[Закрыть]), контролируемыми всеми державами «оси».

В настоящее время энергетические конфликты лишь набирают обороты.

Весь этот узел противоречий, сконцентрированных прежде всего в зоне Турецких Проливов, наше государство пыталось распутать 100 лет назад и пытается разрешить сейчас.

Глава 1. Вопрос о Дарданелльской операции Антанты и Россия

Сто лет назад ключевым вопросом в контексте коалиционной войны Антанты и германского блока был вопрос о контроле над Турецкими Проливами – Босфором и Дарданеллами. Пролив Босфор (длина около 30 км) соединяет Черное море с Мраморным, а Дарданеллы (длина 65 км) – европейскую часть Турции (полуостров Галлиполи) и азиатскую (северо-западную) часть Малой Азии, связывая Мраморное море с Эгейским.

Из-за стратегически важного положения турецких Проливов их статус неоднократно служил предметом спора великих держав, а в наступившей Первой мировой войне их значение трудно было переоценить.

Во-первых, вступление Турции в войну в ноябре 1914 г. рано или поздно приводило Россию в состояние изоляции от западных союзников – и под угрозой оказывался Восточный (Русский) фронт борьбы с германским блоком. Во-вторых, требовалось осуществить изоляцию Германии от Турции, что диктовалось стратегическими и экономическими соображениями – блокада Германии (в силу ее зависимости от внешних источников сырья) не могла быть полностью эффективной без закрытия Дарданелл. В-третьих, учитывая стратегическое положение Оттоманской империи и количество скованных ею войск союзников, воздействие на Проливы позволяло перемолоть главные силы турецких армии и флота и разгромить их, выведя Турцию из войны. В-четвертых, выигрывалась борьба за важнейших союзников – нейтральные страны Румынию, Болгарию и Грецию.

В военном контексте операция в Проливах отвлекала внимание турецкого командования от Суэцкого канала и других театров военных действий и через Черное море связывала русские войска Кавказского фронта и британские вооруженные силы в Персии, Египте и на Месопотамском фронте – соответственно, после разгрома Турции они могли быть использованы против германской и австро-венгерской армий. Возможно, это было бы последним толчком к крушению германского блока. Наконец, в случае удачного исхода операции по захвату Проливов Сербия и Черногория гарантированно избегали разгрома – и сохранялся Балканский фронт Первой мировой войны в первой редакции.

Так случилось, что замысел осуществить Дарданелльскую операцию принадлежал не англо-французам, а грекам.

Задолго до вступления Турции в войну первый лорд британского адмиралтейства У. Черчилль в беседе с министром иностранных дел Великобритании сэром Э. Греем поддержал предложение, сделанное премьер-министром Греции Э. Венизелосом 19 августа 1914 г. – предоставить вооруженные силы Греции в распоряжение союзников для операций против Турции. Между строк этого предложения читалось: «для операции, связанной с овладением Дарданеллами».

Ответная запоздалая реакция англичан была сформулирована в письме Э. Венизелосу от 5 марта 1915 г. греческого консула в Лондоне, который, пообщавшись с канцлером казначейства Д. Ллойд-Джорджем, сообщал, что, учитывая желание Франции и Англии, чтобы Россия не стала всемогущей на Востоке, Франция и Англия должны взять Константинополь, сделав город интернациональным. По словам Д. Ллойд-Джорджа, для союзников России по Антанте это было бы в тысячу раз лучше, чем видеть Константинополь в руках России.

В августе 1914 г. сэр Э. Грей убедил британский кабинет отказаться от предложения Э. Венизелоса на основании того, что выступление Греции на стороне Антанты могло в это время повлечь за собой автоматическое присоединение Болгарии к германскому блоку.

Катастрофическая близорукость военно-политического руководства величайшей морской державы не позволила увидеть того, что увидел премьер-министр Греции: именно в августе 1914 г. практически безболезненная оккупация к тому моменту беззащитных Проливов позволяла автоматически не только решить вопрос Балканского фронта мировой войны, но и заложить фундамент достаточно скорой победы. И никакая реакция болгар ничего в этом случае не значила, тем более что почти наверняка Болгария предпочла бы остаться нейтральной.

Но идея о штурме Дарданелл и о греческом участии в этой операции сохранилась. Первое упоминание о возможной операции в Проливах содержится в письме У. Черчилля начальнику Главного морского штаба сэру Ч. Дугласу от 1 сентября 1914 г., в котором он указывал, что два офицера Адмиралтейства должны встретиться с двумя офицерами, назначенными директором Департамента военных операций Военного министерства, чтобы изучить и составить план захвата греческой армией Галлиполийского полуострова – с целью ввода британского флота в Мраморное море.

Через два дня директор Департамента военных операций генерал Каллуэлль высказал убеждение, что предлагаемая Галлиполийская операция представляет собой большие трудности и потребует высадки не менее чем 60-тысячного десанта. Наконец, 4 сентября У. Черчилль послал главе английской морской миссии в Греции контр-адмиралу М. Керру телеграмму, в которой предлагал ему совместно с греками обсудить вопрос о греческой войсковой операции для захвата Галлиполийского полуострова и о вхождении англо-греческого флота в Мраморное море для борьбы с германо-турецким флотом. Отмечалось, что такая операция должна проводиться во взаимодействии с русским Черноморским флотом и русскими сухопутными силами. Но переговоры об этой операции должны были (!) вестись без ведома России.

9 сентября 1914 г. У. Черчилль получил ответ, что Греция сможет выступить лишь при условии одновременного вступления Болгарии в войну с Турцией, то есть Греция не может довольствоваться нейтралитетом Болгарии, которой не верит, – вновь болгарский вопрос стал камнем преткновения при планировании многообещающей стратегической операции.

Вступление Турции в войну на стороне Германии помогло союзникам по Антанте иначе взглянуть на дарданелльскую проблему.

25 ноября У. Черчилль обратился в Высший военный совет империи с запиской, где доказывал, что суть обороны Египта – это захват Галлиполийского полуострова, но что это достаточно трудная операция, требующая значительных сил – 60-тысячного десанта, который двумя эшелонами должен быть переброшен к месту операции. Но и эта идея потерпела крах (как считали англо-французы – при напряженном состоянии Французского фронта, малой численности «Новой армии», организуемой Г. Китченером[10]10
  Китченер Г. Г., граф, генерал-фельдмаршал британской армии, статс-секретарь по военным делам (военный министр). К весне 1915 г. британцам стало ясно, что одиннадцати регулярных пехотных дивизий для участия в Первой мировой войне недостаточно, поэтому в 1915 г. Г. Китченер, заняв должность военного министра, объявил о призыве «100 000 добровольцев». Он сосредоточился на формировании добровольческих батальонов, которые придавались регулярным полевым полкам. Войска формирования 1915 г. и были названы «Новой армией» Китченера.


[Закрыть], и нехватке боеприпасов).

Когда в декабре 1914 г. обстановка на фронтах стабилизировалась (удачный исход напряженных боев у Ипра и на Изере на Французском фронте и перенесение центра тяжести германских наступательных действий на Русский фронт – в Восточную Пруссию и Польшу), ситуация на Французском фронте позволила задуматься об активных операциях на других театрах военных действий. Турецкое наступление на Египет было маловероятным, а 2 декабря последовало уничтожение германской эскадры адмирала фон Шпее у Фолклендских островов.

Встал вопрос о формах дальнейшего использования основной боевой силы Великобритании – ее флота. Обстановка на Французском фронте приняла характер позиционной войны, не обещавшей быстрых и решительных успехов. Положение на Восточном фронте свидетельствовало о том, что при всей своей потенциальной многочисленности русские войска не в состоянии там, где они сталкиваются с мощной железнодорожной системой и техникой германской военной машины, оказать решающее давление на Германию. Возникла мысль о нанесении эффективного удара по германскому блоку на Средиземноморском театре военных действий, то есть против Турции. Вопрос военно-технического сотрудничества с Россией, почти израсходовавшей ресурсы мирного времени, также выдвигался на первый план. Д. Ллойд-Джордж обосновывал необходимость активной операции на Балканском полуострове важностью присоединения Греции и Болгарии к делу Антанты.

30 декабря 1914 г. Верховный главнокомандующий русской действующей армией генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич (младший) в разговоре с британским представителем при русской Ставке генералом сэром Хэнбери-Уильямсом подтвердил обязательство России строго придерживаться концепции сосредоточения всех военных сил, «хотя бы и в ущерб собственным интересам», против «главного» врага, то есть против Германии.

В период начала крупномасштабного наступления турецких войск на Кавказском фронте русский Главковерх признал необходимым настолько оголить от войск Кавказский фронт, насколько это будет нужным для общесоюзных интересов, но запрашивал – не сочтет ли Англия возможным оттянуть как можно большие силы турок на другие антитурецкие фронты путем военных демонстраций в «наиболее уязвимых и чувствительных местах».

Впервые с русской стороны вопрос о Проливах был поставлен министром иностранных дел С. Д. Сазоновым, для которого англо-греческие переговоры не могли остаться тайной. 21 декабря 1914 г. в письме к начальнику штаба Верховного главнокомандующего он указывал:

1) на огромную важность овладения обоими Проливами «с точки зрения общегосударственных интересов и огромных жертв», приносимых Россией в войне;

2) на невозможность добиться этого результата путем побед над Германией и Австрией, потому как «очевидно, что турки добровольно не согласятся уйти из Константинополя», если не будут вынуждены к этому силой.

Считая «крепко приобретенным то, что добыто нами самими, нашею кровью, нашими усилиями», министр высказывался за самостоятельную операцию русских вооруженных сил хотя бы и при участии Болгарии и даже Румынии. В то же время штаб Верховного главнокомандующего (Ставка), руководствуясь «первоначальной программой военных действий», признавал самостоятельную операцию против Босфора и Дарданелл невозможной.

Соответственно, начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Н. Н. Янушкевич ответил С. Д. Сазонову, что в данное время о самостоятельной боевой операции в Проливах и речи быть не может, но если бы после победы на австро-германском фронте не удалось обеспечить обладания Константинополем и Проливами дипломатическим путем (!), это может стать предметом совершенно особой военной операции, об объеме которой пока говорить бесполезно.

Но С. Д. Сазонов на этом не успокоился, и 29 декабря в новом письме к Н. Н. Янушкевичу повторно упомянул о Проливах под тем предлогом, что МИДу необходимо знать, следует ли подготовить для наступления нашей армии к Проливам условия, которые позволили бы избежать переправы по Черному морю (то есть обеспечили проход через Румынию и Болгарию), либо сократить таковую (то есть обеспечить высадку русских войск в Варне или Бургасе). На этот раз ответ ему был дан самим Верховным главнокомандующим. Великий князь Николай Николаевич категорически заявил, что «одни мы захватить Проливы ни под каким видом не можем». Более того, Главковерх допускал существование таких условий, при которых для достижения этой цели потребуется не только содействие второстепенных балканских государств, но и военная помощь Англии и Франции. Вследствие этого, по мнению Николая Николаевича, в данный момент следует довольствоваться тем, что Россией уже получено от Англии и Франции, то есть заявлениями союзников относительно соблюдения русских интересов при разрешении вопроса о Проливах и Константинополе.

Стратегический кругозор русской Ставки оставлял желать лучшего.

Англо-французы начинают склоняться к практической реализации операции у Дарданелл.

После получения запроса великого князя фельдмаршал лорд Г. Китченер имел продолжительную беседу с У. Черчиллем касательно того, что мог бы осуществить английский флот для помощи России. В этой беседе вспоминалось и о ноябрьских дискуссиях, где речь шла о возможности отправить десант из Египта в Галлиполи. Черчилль настаивал на нежелательности серьезного наступления на Константинополь, предпочитая операцию демонстративного характера.

Соответственно, и ответ на обращение великого князя был уклончивым – о том, что «будут предприняты шаги для совершения демонстрации против турок», но вместе с тем отмечалось, что никакое действие, на какое бы ни решились союзники, не сможет серьезно отразиться на численности турецких войск на Кавказе.

Вопрос о Дарданелльской операции рассматривался не только с точки зрения военной целесообразности, но и с точки зрения политических целей, преследуемых Англией на Ближнем Востоке. Среди последних обеспечение интересов англичан в районе Проливов и Константинополя занимало особенно важное место. Но англичане колебались, не зная, какое впечатление произведет в России укрепление Англии в районе Проливов, и сомневаясь в возможности выделить против Дарданелл силы, необходимые для успеха операции.

Интересно, что с первых же дней планирования наряду с дарданелльским фигурировало и другое направление перспективной операции – александреттское[11]11
  Александретта (тур. Искандерун) – портовый город в Аданском вилайете, у залива на границе Сирии и Малой Азии.


[Закрыть].

Так, первый морской лорд адмирал Д. Фишер, высказываясь против «бесплодного бомбардирования Дарданелл», разработал план крупной операции, которая должна была осуществляться английским флотом и десантом, частично состоявшим из войск Греции и Болгарии. Оккупация Александретты представляла для англичан особую ценность с точки зрения доступа к нефтяным ресурсам Месопотамии. Фишер предлагал под видом защиты Египта заменить индийские войска и 75 тыс. бойцов Экспедиционного корпуса во Франции территориальными войсками из Англии и скрытно перебросить их в залив Безику (около входа в Дарданеллы), чтобы направить вместе войсками, сосредоточенными в Египте, против Хайфы и Александретты. Параллельно планировалось начать наступление Греции на Галлиполийский полуостров и Болгарии на Константинополь – при поддержке британского флота.

В ноте, врученной У. Черчиллем французскому военному атташе 15 января 1915 г., указывалось, что британское правительство решило осуществить атаку на дарданелльские форты и прорваться в Мраморное море, оккупировав при этом и район Александретты. Адмиралтейство выражало надежду, что средиземноморская эскадра французских линкоров при поддержке подводных лодок и самолетов будет поддерживать английскую эскадру.

Таким образом, Александретта даже рассматривалась как стратегически более подходящий объект для воздействия английских вооруженных сил, чем Дарданеллы.

Британское военно-политическое руководство вновь в конце декабря 1914 г. – начале января 1915 г. говорило о желательности содействия русских морских и сухопутных сил, но лишь к тому моменту, когда внешние форты Дарданелл будут разрушены.

Характер Дарданелльской операции и состав необходимого для ее реализации количественного и качественного состава флота были определены 3 января 1915 г. В этот день У. Черчилль запросил командующего дарданелльской эскадрой вице-адмирала С. Кардена, считает ли он возможным форсирование Дарданелл только силами флота, включающего в свой состав значительное количество старых линейных кораблей и вспомогательных судов. 5 января С. Карден ответил, что не находит возможным захватить Дарданеллы одним ударом, но они могут быть форсированы в ходе продолжительных боевых действий и при участии значительной корабельной группировки. 6 января У. Черчилль предложил адмиралу представить свои подробные соображения, и 11 января эти соображения были представлены – речь в них шла исключительно о морской операции, которая должна закончиться в течение одного месяца. Возражений со стороны Адмиралтейства не последовало, но было предложено усилить корабельную группировку новейшим дредноутом «Куин Элизабет» с 15-дюймовой артиллерией главного калибра.

На заседании 13 января 1915 г. Военный совет одобрил операцию.

Целью Дарданелльской операции провозглашался проход (после уничтожения фортов и расчистки минных полей) англо-французской эскадры к Константинополю.

В документе от 20 января 1915 г. указывалось время, желательное для начала штурма Дарданелл (15 февраля), и отмечалась нежелательность концентрации всей массы линкоров, необходимых для операции. То, что часть флота должна быть распределена между Мальтой, Александрией и Александреттой, говорит нам о том, что уже на этапе планирования союзники закладывали в операцию минимум напора при ее реализации.

Соответственно, часть флота должна была быть сконцентрирована к тому направлению, на котором будут одержаны успехи.

С началом Дарданелльской операции связывался и захват Александретты.

Таким образом, решение важнейшей стратегической для всей Антанты задачи изначально планировалось в качестве демонстрации, прикрывающей операцию, которая преследовала чисто британские интересы – контроль над ближневосточными нефтяными ресурсами. Так, У. Черчилль писал Г. Китченеру, что весьма желательно, чтобы александреттская операция осуществилась одновременно с атакой на Дарданеллы.

Но занятие Александретты не состоялось – и не по доброй воле английского правительства, а под давлением Франции, уже наметившей в качестве своей доли при разделе Оттоманской империи (помимо Сирии) Киликию и оценившей значение Александретты не хуже Англии.

Г. Китченер, по инициативе которого был выдвинут александреттский проект, только 16 февраля 1915 г. согласился выделить войска для поддержки Дарданелльской операции.

Иную позицию занял У. Черчилль, увидевший в реализации Дарданелльской операции возможность втянуть в мировую войну Грецию и Болгарию, укрепиться в районе Проливов и предотвратить часть последствий надвигавшейся блокады России.

Союзники были уверены в успехе. Здесь необходимо привести «программу действий союзных правительств», выработанную С. Д. Сазоновым совместно с послами М. Палеологом и Д. Бьюкененом «на случай обращения Порты с просьбой о мире под влиянием прорыва союзного флота через Дарданеллы». Чрезвычайно показательно в ней прежде всего то, что союзники «не заключат отдельного мира с Турцией, пока Австро-Венгрия и Германия не положат оружия» (то есть речь может идти только о перемирии).

Основной особенностью перемирия было то, что оно рассчитано лишь на район Проливов и Константинополя (лишь при необходимости может быть заключено отдельное перемирие и для других театров военных действии – для Закавказья, района Персидского залива, Египта, Сирии с Киликией, а также Малой Азии со Смирной). Условия дарданелльско-константинопольского перемирия были для турок очень тяжелы. Среди них фигурируют (наряду с разоружением турецких батарей, уцелевших на Дарданеллах и Босфоре, и с удалением мин из обоих Проливов) не только немедленная выдача германских судов (военных и коммерческих) и всех германцев, находящихся на турецкой службе, но и согласие Порты на стоянку союзных эскадр перед Константинополем, а также сдача тех укрепленных пунктов, занятие которых необходимо для безопасности эскадр держав Антанты и поддержания порядка в Константинополе.

Совершенно ясно, что принятие таких условий было равносильно полной капитуляции оттоманского правительства.

Тем самым союзные правительства, в первую очередь английское в районе Персидского залива и Сирии и русское – в Закавказье, сохраняли за собой право устанавливать желательные территориальные приобретения, которые затем можно было закрепить в условиях перемирий. В худшем положении оказывалась Франция, не имевшая смежных с Турцией границ, а значит, и войск, которые могли бы продвинуться в турецкие области и приобрести ценные «залоги» для будущих переговоров. Именно поэтому министр иностранных дел Франции Т. Делькассе 1 марта 1915 г. признал необходимым «заранее сговориться» как относительно дальнейшей судьбы азиатских владений Турции, так и относительно «совместной оккупации» Константинополя и его окрестностей.

Ликвидация всех средств обороны Константинополя – как со стороны Дарданелл, так и со стороны Босфора – вместе с пребыванием союзной (прежде всего английской) эскадры у Константинополя означала установление английского господства в районе Проливов. Пока длилась война с Германией, Англия, разумеется, была заинтересована в сохранении дружеских отношений с Россией, но опасалась того, что, получив Константинополь, Россия может подвергнуться искушению и считать основную цель войны для себя достигнутой, а потому ослабить энергию в борьбе с Германией. Английский флот в Проливах выполнял гарантийную функцию.

Это поняли Николай II, признавший лишним пункт «программы», в котором говорилось о согласии Порты на стоянку союзных эскадр перед Константинополем, и Ставка, мечтавшая о скорейшем выводе с Кавказа возможно большей части сосредоточенных там войск на австро-германский фронт. Центр тяжести забот великого князя находился в чисто военной задаче – снять с Кавказа как можно больше из состава тех 150 батальонов, которые участвовали в войне с Турцией. Для того чтобы направить их на Балканский полуостров или на австро-германский фронт, нужна была достаточная гарантия, а именно:

1) включение в число укрепленных мест, которые должны быть сданы турками, Чаталджинских позиций, господствующих с севера над районом Константинополя и Босфора, и разоружение Адрианополя – основного форпоста Константинополя – с севера;

2) распространение перемирия на малоазиатский фронт с разоружением Эрзерума и отходом турецких войск к юго-западу от этой крепости.

Вопрос о заключении перемирия или мира с Турцией остался, поскольку западные державы фактически подтвердили свое намерение уклониться от немедленной передачи России «ключей от Царьграда» и воспользовались (в лице Франции) случаем поставить вопрос о разделе малоазиатских владений Турции и организации совместного оккупационного управления Константинополем, что было равносильно временной интернационализации города – к общим интересам англо-французов и балканских государств.

Политические последствия возможного успеха англичан в Проливах настолько беспокоили С. Д. Сазонова, что он задал Николаю Николаевичу вопрос: не лучше ли было бы просить наших союзников, вследствие изменившейся в пользу русского оружия обстановки на Кавказском фронте, повременить с действиями против Дарданелл? Но опасения МИДа не встретили отклика в Ставке, на которую не произвели впечатления и приведенные им чисто военные соображения – «рискованность задуманного предприятия и опасные последствия возможного неуспеха», с одной стороны, и улучшение обстановки на Кавказском фронте после блестящей победы в Сарыкамышской операции, с другой.

Ответ Ставки англичанам сводился к следующему: во-первых, русское Верховное командование при всем желании не может обещать помощи союзному флоту ни со стороны ВМС, ни со стороны армии; во-вторых, с военной точки зрения любой удар, нанесенный Турции, будет выгоден России, потому как облегчит положение не только на Кавказе, но и в Европе (поражение турок переориентирует еще не определившиеся балканские государства в пользу Антанты). В Ставке отнеслись скептически к успеху «английского предприятия», основанного лишь на действиях флота.

Штаб Верховного главнокомандующего, несмотря на недавние победы на Кавказе, считал, что положение на Кавказском фронте пока непрочно, и не верил в победу англичан; тем более что даже при условии их успеха отправка русских войск для десантной операции на Босфоре считалась в этот момент невозможной.