Текст книги "Печать Магуса"

Глава 6

Вечерело. Сверху сыпался дождь – мелкий, частый и надоедливый. Серая морось растеклась киселем по гавани, облепила здания, прижалась к блестящему асфальту, осела на дорогой машине у причала. Массивная черная туша на толстых шинах, она полчаса назад неслышно вырулила из каких-то портовых закоулков, прокралась к пирсам и остановилась. Фары были погашены, но мотор еле слышно урчал, так что машина походила на сытого зверя, ждущего хозяина. Водителя за тонированными стеклами было не разглядеть.

Из туманной болтушки, залившей весь порт, вынырнул небольшой белый катер, сбавил ход и подошел к пирсу. Матрос в дождевике бросил швартовочный конец мужчине в грубой штормовке, топтавшемуся на причале. Через минуту катер заглушил двигатель и притерся к старым покрышкам на краю пирса. Матрос перебросил трап через борт и перебрался на пирс.

– Погодка отвратная. – Он пожал руку коллеге. – Сейчас бы немного скотча. Что думаешь, Фарид?

– Можно, Карл. Кто шефа сопровождает?

Матрос поморщился:

– «Мертвая королева» и «маугли».

– Ну и рейс.

– Не то слово… – начал Карл, но тут же осекся.

По трапу сошли два человека – девушка в светлом плаще и юноша лет четырнадцати.

Карл поежился.

Эта девушка появилась в Гнезде, в островной резиденции Альберта Фреймуса, в начале ноября. С ней еще двое… таких же. Как их зовут, никто не знал. Пересекаться с ними никому не хотелось. Бледные до синевы, с пустыми белыми глазами, эти «мертвяки» редко выходили из своего бокса в самом верху Гнезда.

Второй пассажир из свиты шефа, мальчик, к машине не торопился. Компания «мертвой королевы» его тоже не прельщала. Он медленно шел под дождем, глядя на темную воду, исходящую пузырями.

Это была еще одна загадка – мальчишке лет четырнадцать, а весу в нем, дай бог, на десять. Худой, как щепка, бледный. Глаза дерзкие, злые и холодные. Поговаривали, что этот мальчишка и «мертвяки» – единственные, кто уцелел во время бойни в Дартмуре, кроме Хампельмана.

«Парень непростой, – подумал Карл. – Взять хотя бы штуки, которые он со зверьем вытворяет. Точно «маугли».

Последний по трапу спустился Альберт Фреймус.

– Катер остается здесь, – распорядился он. Поддернул воротник пальто, мазнул по матросам взглядом серых глаз и пошел к машине.

– Да, сэр.

Карл дождался, пока машина, прострелив фарами сумерки, не исчезла, и повернулся к Фариду:

– Ну что, в паб?

* * *

– …пригород Бристоля. Складская территория 1274, это зимняя квартира цирка «Магус». Отыщешь фокусника Марко Франчелли. Ты с ним сталкивалась. А Калеб его знает с младых ногтей. Да, малыш?

Мальчик отвернулся от стекла, за которым проплывали портовые улочки. Казалось, он за чем-то пристально следил – за чем-то, что могли уловить лишь его льдисто-серые глаза.

– Да.

– Вы передадите ему…

– Мистер Фреймус, мне там обязательно надо быть?

– А как же? Ты мое вундерваффе[9]9
  Wunderwaffe – чудо-оружие (нем.).


[Закрыть], как выразился бы мистер Хампельман. Сердце старика Франчелли не выдержит – он ведь так хотел освободить тебя. Так сильно, что пожертвовал внучкой. А ты ему напомнишь об этом трагическом моменте.

– Я должен быть вместе с ней?

– Ты превысил норму вопросов на три года вперед, – заметил Фреймус.

– Еще два. Последних. Когда мы отправляемся и кто будет передавать послание мистеру Франчелли?

– Выезжаете завтра, говорить будет Маргарет. Калеб?

– Тогда остановите, я хочу прогуляться. Один.

Альберт Фреймус смотрел на мальчика долго. Он будто ощупывал его своими прозрачными глазами, как муравей усиками дохлую гусеницу. Калеб невозмутимо ждал. Глава ковена поднял трубку связи с шофером и распорядился:

– Гарри, притормози.

Калеб открыл дверь и вышел во влажные зимние сумерки. Машина мигнула габаритными огнями и исчезла за поворотом, унося впавшего в глубокую задумчивость колдуна и «одержимую» Маргарет.

Калеб огляделся. Он был где-то в недрах порта, посреди старых пакгаузов и складов. Мальчик энергично растер бледные ладони, поднес их ко рту и выдохнул. Большая снежинка заискрилась в редком свете фонарей и полетела в темноту переулков, разгораясь тусклым синим светом. Калеб пошел за ней следом, утопая по самую прилипшую ко лбу челку в поднятом воротнике пальто.

Синяя искра-снежинка вела сквозь узкие проулки, почти щели, пролегшие меж выщербленных кирпичных стен. Калеб зажег ее не для того, чтобы лучше видеть – он находил путь в темноте с легкостью филина. Так он хотел обозначить свое присутствие. Это был не фонарь, а маяк. Сигнал – «я здесь». Для того, кто ждал в темноте.

Калеб почуял его, едва катер причалил к берегу. Там, в холодной липкой ночи, наступавшей на порт, бродил Враг.

Мальчик сначала не поверил, но сомнений быть не могло – да, это давний Враг. Давняя тень ледяной химеры, ее вечное отражение. Враг рвал темноту огненными отпечатками лап и жарким пламенем зрачков, он кружил по городу, словно его терзал неутолимый голод. Или жажда.

Жажда мести.

Именно поэтому Калеб вышел из машины. Он должен встретиться с Врагом раньше Фреймуса. Он… ему должен. Ради его хозяйки.

Искра лениво заплыла за угол и с треском погасла. Калеб сжал липкие ладони в кулаки и шагнул вперед. В темноту уходила стена шершавого темно-бордового кирпича, на которой плясал белый узор граффити. Из глубины переулка выкатилось низкое рычание. Это был голос крупного и очень злого зверя.

– Здравствуй, Лас, – сказал Калеб, глядя в пылающие глаза.

 
Однажды прихожу домой,
Был трезв не очень я!
В конюшне вижу лошадь я,
Где быть должна моя!
 

Сегодня пятница, и потому Джимми Два Пенса выбрал маршрут номер два – от «Якоря» к «Пяти колокольчикам». Штормило его существенно, на пути вставали предательские стены, мусорные баки и фонари бросались на него из-за угла, но Джимми свое дело знал и упрямо держал курс на далекую вывеску паба, сияющую путеводной звездой.

 
Своей хорошенькой жене
Сказал с упреком я:
«Зачем чужая лошадь там[10]10
  Александр Дольский, «Четыре ночи», народная ирландская песня.


[Закрыть],
Где быть должна моя?»
 

Он как раз собирался затянуть куплет, где жена советовала бессовестному пьянчуге протереть глаза и научиться отличать лошадь от коровы, когда из узкого переулка плеснуло слепящим светом и волна холодного воздуха ударила его в грудь.

Ноги у Джимми разъехались, и он рухнул на землю:

– Господи Иисусе! Война началась?

Джимми поднял глаза, и под вязаной шапкой у него зашевелились остатки седых волос. В переулке сошлись два чудовища. К стене прижалась какая-то образина, похожая на пернатую обезьяну. Передними лапами эта тварь царапала асфальт, пасть ее, растянувшуюся на половину морды, распирало от острых клыков, а глаза были больше подставок под пивные кружки и пылали бешеным синим огнем. Чудовище распахнуло крылья – каждое размахом с простыню – и скребло ими по стене. По полупрозрачной, как у медузы, плоти чудовища пробегали голубоватые огоньки – будто внутри у нее неоновая подсветка.

Сияя, как новогодняя елка, образина прыгнула вперед, бодая темноту уродливой башкой, но тут же отлетела назад. Противник был ей под стать. Не давая летучей обезьяне отойти от стены, в переулке кружила огромная кошка – то ли пума, то ли тигр, Джимми в породах этих зверюг не разбирался. Даже на трезвую голову и при ясном свете дня он не отличил бы оцелота[11]11
  Оцелот – дикая кошка средних размеров, обитающая в Америке. Название происходит от ацтекского tlalocelotl – «ягуар полей». Оцелот гораздо меньше ягуара, длиной от головы до хвоста полтора метра. Высота животного – 50 сантиметров, а вес до 16 кг. Оцелоты очень красивы, у них желтовато-коричневый мех с черными кольцеобразными пятнами, а брюхо и подбородок окрашены в белый цвет. Уши черного цвета с крупными белыми точками на задней стороне. Из-за своего меха нещадно истреблялись, из-за чего сейчас находятся на грани вымирания.


[Закрыть] от манула[12]12
  Манул, или же палласов кот (в честь немецкого натуралиста Петера Палласа, который открыл манула на побережье Каспийского моря в XVIII веке) – дикий кот, обитающий в наших прикаспийских степях, в Центральной и Средней Азии, от Южного Закавказья и западного Ирана до Забайкалья, Монголии и Северо-Западного Китая. По-латыни манул называется Otocolobus (дословно «уродливое ухо»), что не лишено правды, поскольку из ушей у манула торчат пучки удлиненных волос. Поскольку у манула есть еще и длинные пучки шерсти на щеках (баки), в целом у него вид мрачного боцмана в отставке. Размерами манул с домашнюю кошку, длиной полметра, весом до 5 килограммов. Тело массивное, лапы толстые и короткие, шерсть густая, характер прескверный. Интересно, что зрачки глаз у манула, как и у некоторых кошек (например, львов), не щелевидные, а круглые, как у человека.


[Закрыть]. Зато в темноте он прекрасно видел, что по золотой шкуре этой тигропумы блуждают огоньки пламени.

Поминая богородицу и всех апостолов, Джимми поднялся на ноги, и в этот момент лед и пламя схлестнулись вновь. Громовой раскат и молния повергли Джимми обратно на землю, и бродяга, поскуливая от ужаса, тихо пополз назад, резво перебирая стариковскими косточками. Внезапно они стали ему очень дороги.

– Дева Мария и угодники, я завязываю…

* * *

Стена была холодная, твердая и очень шершавая. Опираться об нее содранными ладонями, чтобы подняться, было больно. Хотелось лечь у стены, завернуться в черноту теней. Но Калеб встал. Сильно кололо в левом боку, и пальцы слипались от крови. Так много крови, такие острые когти.

– Лас… Я хочу поговорить!

Лев хлестнул по бокам длинным хвостом – о чем, дескать, с тобой говорить, предатель?!

– Ее нет на острове, – не сдавался Калеб. – Тебе не надо туда. Я отпустил ее, и она прыгнула в море. Сама, Лас, сама! Ты слышишь?

Лас шагнул ближе, почти касаясь своими пышными усами лица мальчика. Из узкой пасти веяло жаром, искры бродили по шерсти, и влага с мостовой испарялась под его лапами.

«Почему он не возвращается в обычную форму? – Калеба шатало. – Откуда у него столько сил?»

Близость антагониста выматывала химеру – она скорчилась внутри него, мальчик чувствовал, как дрожит ее холодный комок у него под сердцем. Острые клыки качались перед глазами, и Калеб цеплялся взглядом за их жемчужный блеск, боясь упасть в черноту.

– Я не мог вывести ее с острова! Она прыгнула в море! Она… она погибла…

«Так просто она не может погибнуть».

Горячий выдох овеял его лицо, и Калеб зажмурился. Когда он открыл глаза, Ласа уже не было.

Мальчик отлепился от стены и облизал пересохшие губы. В голове у него стучало: «Дженни жива?!»

Глава 7

«Звезда Севера» заканчивала загрузку. Старший помощник капитана Эрик Стурлсон наблюдал за тем, как последний контейнер опускают в трюм. Матросы отсоединили тросы, и грузовой кран на мачте отвернул стрелу.

Можно было задраивать трюмы и отправляться. Эрик непроизвольно зевнул – вчера они гудели до двух ночи, и голова с утра варила плохо. Тем не менее старпом[13]13
  Старший помощник командира корабля. Первый заместитель командира, его правая рука и прямой начальник всего экипажа.


[Закрыть] прошел по палубе, проверяя в сотый раз крепеж палубного груза – двух громадных контейнеров, которые не прошли в трюмы. А потом Эрик поднял голову и увидел, как мимо пробежал огромный кот – раза в полтора больше обычной домашней кошки.

Зверюга сверкнула янтарными зрачками и ускакала по служебной лестнице вниз, в трюмы.

Стурлсон флегматично почесал жесткую рыжую щетину.

«Кошка – это неплохо, – после некоторого раздумья решил он. – Тем более такая здоровенная. Крыс на судне развелось до черта, трех последних кошек они просто сожрали. Давно пора дератизацию провести».

Он пошел к кормовой надстройке, застегивая штормовку – с неба сыпался мелкий, типично английский дождь. Через полчаса «Звезда Севера» вышла из гавани английского порта Гринсби и взяла курс на норвежский город Берген.

* * *

– ЧТО вы сделали? – переспросил директор цирка «Магус» Билл Морриган.

– Шестеро членов Магуса Англии под моим руководством в ночь Самайна осуществили силовое проникновение на территорию резиденции главы ковена Западной Великобритании Альберта Фреймуса, – повторил Марко и помахал листом бумаги. – Здесь все подробно изложено.

– Людвиг, это правда? – Директор нащупал стул и осторожно сел.

Страж Людвиг Ланге кивнул – было, мол, проникновение. Силовое. Он уселся на маленьком стульчике у стены и вытянул ноги на половину вагончика.

– Так… – Директор извлек из-под стола трость и приложил резной набалдашник белой кости к виску. – И зачем же?

– С целью освобождения незаконно удерживаемого Калеба Линдона, – процитировал Марко обширную, о десяти листах, записку.

– Этого мелкого, который ходил в помощниках у Роджера Брэдли? Его же сожрала химера.

– Ты прекрасно знаешь, что химера его не съела, а подвергла насильственному симбиозу, – поправил фокусник.

– Да, знаю, – сказал Морриган. – Но это очень глупая затея.

– Билл, все по минутам расписано в отчете. Подлинность доклада я заверил. У тебя не будет проблем с Авалоном.

– Конечно. Какие проблемы могут быть в Замке Печали? Все проблемы останутся за его порогом, – заметил директор. Он повертел трость перед глазами, наблюдая за игрой света на набалдашнике – оскалившейся львиной голове, и поинтересовался:

– И где же он?

– Кто?

– Мальчишка. Калеб Линдон. Вы ведь его искали в дартмутском замке Фреймуса?

– Мы не смогли его забрать.

– Что же вас остановило? – Яда в голосе Морригана было предостаточно.

– Билл, все написано…

– Нет, поведай, дорогой коллега, как могучий Марко Франчелли решил тряхнуть стариной и загнал шестерых членов Магуса, включая свою внучку, в ловушку! Расскажи об эпической битве, достойной древней славы Магусов, с порождениями тьмы. Вы же не позорно бежали от обычных охранников? Раскрой причины, по которым ты полез в драку с одним из сильнейших темников!

С каждой фразой Билл Морриган поднимался со стула все выше, опираясь на трость.

– Потому что Магус не бросает своих, – выронил Людвиг Ланге. – Мы добровольно примкнули к Марко. Мы сами выбрали этот путь.

– Путь? – с горечью переспросил Морриган, садясь. – Это очень короткий путь, Людвиг. Я скажу, чем он закончится – для тебя, для него, – директор ткнул тростью в сторону Марко, – для всех вас. Спасательной командой с Авалона. Руками Лекарей Душ он закончится! Мы можем выбирать себе камеры в Замке Печали – это единственное, что от нас теперь зависит. Я в Бристоле слышал отголоски того, что вы натворили в Дартмуре! Слухачи Авалона наверняка заметили хоровод фей и дымку Фер Диада. Оперативники СВЛ уже высаживаются в Англии!

– Скорее всего, – согласился Марко. – По протоколу они уже должны начать развертывание. Даже странно, что ребят еще нет. Но когда они появятся, их больше заинтересует феникс. После него от дартмутской резиденции Фреймуса ничего не осталось.

– У Альберта-Щелкунчика был феникс?!

– У него был целый экзопарк. В том числе феникс. Судя по всему, еще птенец, лет четыреста. Когда мы вломились в замок, Брэдли открыл клетки…

– Это в духе Роджера, – сказал Морриган. Он задумчиво постучал пальцами по столу. – Феникс – это хорошо. Он там все выжег, концов не найдешь. Но что случилось? Почему вы не привели Калеба? И где остальные?

Марко вопросительно поглядел на Людвига. Тот принялся расстегивать рубашку. Морриган молчал, пока не увидел иссиня-черный оттиск ладони на правой ключице силача. Он весь подобрался и напрягся:

– Это рука Хель?!

– Она же рука демона, или черная печать, – спокойно подтвердил Ланге, застегивая рубашку.

– Мы составили Малую Радугу, – сказал Марко. – Прошли охранный периметр под землей. У нас был элементаль Земли. Прошли подвал и первый этаж. Разделились для поисков Калеба. Охрана была в панике и серьезного сопротивления не оказывала. Наконец Дьюла учуял Калеба. Но мы столкнулись с одержимыми.

– Этого не может быть.

– Редкий случай множественной одержимости малыми демонами Тартара.

– Нет, Марко, этого быть не может.

– Мы вступили в бой с тремя одержимыми, – подтвердил Людвиг. – Очень сильными.

– Нет, – повторил директор. – Просто невозможно.

Людвиг и Марко молчали. Билл Морриган со вздохом растер руками лицо:

– Марко, ты понимаешь, что это значит?

– Отчетливо. Он захватил Дженни.

– К чертям твою внучку! – взревел директор и хлопнул ладонями по столу. – То есть прими мои соболезнования, но ты сам виноват. Появление одержимых означает, что Фреймус сумел обойти Договор и достучался до Той Стороны. Он сумел пройти в Скрытые земли. Ты понимаешь, чем это грозит?!

– Если честно, Билл, сейчас мне все равно. Щелкунчик забрал Дженни. Я верну ее любой ценой.

– Ты помнишь, что было двадцать лет назад? – спросил Морриган. – Когда ты явился на порог моего цирка. Ты помнишь, что с тобой случилось тогда?

Марко помедлил с ответом:

– Никогда не забывал.

– А мне кажется, забыл. Иначе бы не творил таких глупостей. Итак, первое – мы люди Договора, люди Магуса, и мы не вступаем в конфликты с колдунами, ведьмами, алхимиками, магами и прочими людьми, вставшими на тропу Темного искусства.

– Потому что в прошлом такие попытки нам дорого обошлись, – заметил Марко. – Нас едва не уничтожили за то, что мы заключили Договор с Первыми, за то, что мы перекроили мировой ток стихий, за то, что мы убрали магию из мира – каждый взрослый член Магуса это знает. Многовековое преследование со стороны темников так испугало Людей Договора, что с тех пор мы прячемся и убегаем при малейшей опасности.

– Лучше быть живым волком, чем мертвым львом.

– В оригинальном варианте был шакал.

– Триста лет назад мы достигли хрупкого равновесия с темниками, – продолжил директор лекцию, не обращая внимания на иронию Франчелли. – Великий совет заключил соглашение. Если вы не забыли, джентльмены, то у Магусов есть своего рода выборное правительство – Великий Совет Магусов, который располагается на Авалоне[14]14
  Авалон, Эмайн Аблах, Острова Блаженных, Счастливые острова, Остров-который-здесь-и-нигде. Место между этим миром, Внешними землями, Скрытыми землями (Той стороной). Эти острова, «числом трижды по тридцать три», не принадлежат ни миру эльфов, ни нашему миру. Они находятся везде и одновременно нигде, и поэтому достичь Авалона невозможно и в то же время – очень просто, так как он может оказаться в любой точке планеты. Время течет на Авалоне очень медленно, «как густой мед сквозь горлышко песочных часов», и люди, попавшие туда, живут очень долго. На этих островах спит легендарный король Артур, именно сюда увезли меч Эскалибур после мнимой смерти Артура. И поныне на архипелаге Авалон обитают Первые, по разным причинам не ушедшие в Скрытые Земли, и различные волшебные существа – такие, например, как птица Гамаюн.


[Закрыть].

– Неплохое местечко, да, Марко? – улыбнулся Билл. – Уж ты-то должен знать.

– Мне там никогда не нравилось. Не люблю яблоки.

– Это дело вкуса. По мне – прекрасный фрукт. Итак, Великий Совет Магусов заключил с колдунами соглашение…

– Точнее, сделку.

– Это вопрос терминологии. Соглашение было настолько простым, что даже вы его поняли бы. – Билл тяжело поглядел на фокусника и атлета. – Мы не трогаем колдунов, они не трогают нас.

– Воздействие на нашего Ловца, попытка подставить наш Магус, внедрение чужеродных магических предметов – я имею в виду зеркало, в котором укрывалась химера. Его подменили при доставке, – сказал Марко. – Все эти действия Фреймуса трудно описать словами «не трогает».

– Первое, что надлежит делать в подобных экстраординарных ситуациях – извещать Авалон, – сказал Морриган. – Для этого и создана Служба Вольных Ловцов – правая рука Великого Совета. Сто отборных, прекрасно подготовленных Стражей, Ловцов, Бардов и Властных, располагающихся в Башне Дождя. Они способны урегулировать любую ситуацию. Нам только нужно было улучить момент и вызвать СВЛ. И все было бы улажено. Марко, ты это прекрасно знаешь!

– Да, сто отборных Ловцов, я услышал. Стиль изложения очень похож на официальные бумажки Авалона.

– Смешно, но неразумно. Как и все, что ты натворил за последнее время. У Великого Совета есть и левая рука – Лекари Душ из Замка Печали. Те, кто приходит за людьми Магуса, забывшими свое место в этом мире. За теми, кто сорвался в чудодейство, кто угрожает безопасности всех людей Договора, кто может раскрыть тайну их существования, приходят они…

– «Пиявки», – сказал Людвиг Ланге.

Директор кивнул:

– Лекари не слишком жалуют это прозвище. Но это правда. Они выпьют вашу силу, а все, что останется, зашвырнут в самую темную келью Замка! О чем мы вообще ведем разговор? Это же прописные истины. Как вам вообще подобное могло прийти в голову!

Франчелли бросил отчет на стол:

– До свидания, Билл. Передай бумаги СВЛ.

– Скажи мне, Марко, а как пропала Дженни?! – прищурился Морриган. – Как получилось, что ты остался жив и здоров, а твоя приемная внучка досталась колдуну?

Марко потемнел.

Директор удовлетворенно кивнул:

– Так я и думал. Надо отдать должное – выживать ты умеешь. Пусть и ценой родных людей. Кто из нас хуже, Марко Франчелли, Властный Магуса Англии? Я, который не хотел подвергать опасности жизнь десятков людей ради одного дрянного мальчишки, или ты, не пожалевший единственную внучку?

– Тебя там не было, – хрипло отозвался фокусник. Воздух в вагончике будто сгустился. – Иногда стоит помолчать, Билл…

– Это мой дом и мой цирк. – Директор Морриган медленно встал, положил трость на стол. – Ты и правда намерен помериться силами?

– Билл, Марко… – Людвиг Ланге подтянул ноги. – Спокойно, джентльмены.

– Слушайте внимательно, мистер Франчелли. Я должен обратиться к Авалону и задержать вас до прибытия спецотряда. Как только вы покинете пределы цирка, я так и сделаю, – холодно сказал Морриган. – Авалон обязан знать об одержимых. Учтите, в трибунале я вас защищать не буду. Потому что вас найдут – всех, по одному. В любой щели. Куда вы забьетесь, как тараканы. Это лишь вопрос времени.

– Кто сказал, что я буду прятаться? – спросил Марко.

– Я на твои похороны не приду – там хоронить будет нечего, – вынес вердикт директор после короткого молчания. – Хочешь начать личную войну с «темниками»? Валяй. А вот тебе, Ланге, лучше всего сдаться прямо сейчас. Возможно, я выхлопочу особые условия.

Людвиг взглянул на фокусника и только развел руками:

– Прости, Билл.

– Глупо… – поморщился директор.

Изящный хрустальный колокольчик на откидном столе, который директор приспособил под офисные нужды, вдруг издал тонкий, переливчатый звон.

Билл озабоченно поглядел на него:

– Кто-то у ворот. Не просто человек…

Людвиг стремительно поднялся. С визгом застегнул молнию куртки. Марко накинул пальто, посмотрел на директора.

– Это не Авалон. – Директор отогнул жалюзи, поглядел на улицу. – Это хуже. Ты был прав, Марко. Классический случай stata fixataque cognitio[15]15
  Stata fixataque cognitio (лат.) – научное название состояния одержимости злыми духами.


[Закрыть]. Вот уж не думал, что увижу своими глазами. К сожалению. А рядом… Калеб Линдон. Полагаю, это делегация от господина Фреймуса.

Директор не успел договорить, Франчелли распахнул дверь и выскочил на улицу. Следом выскочил Людвиг.

Дверь захлопнулась. Билл Морриган сел за стол, бессмысленно повертел ручку, раздраженно бросил ее. Тщательно отлаженный быт Магуса Англии решительным образом летел в Тартар ко всем циклопам[16]16
  Циклопы, или киклопы, по-древнегречески «круглоглазые». Старшие циклопы – это дети Геи и Урана, Арг-Сияющий, Бронт-Громовой и Стероп-Сверкающий. Циклопы из старшего поколения богов, Зевсу они приходились двоюродными дедушками. Они выковали Зевсу громы, молнии и перуны, которые тот метал в титанов. Аиду они выковали шлем, а Посейдону трезубец, научили Гефеста и Афину ремеслам. Однако верная служба их не спасла, старших циклопов перебил Аполлон после того, как Зевс убил его сына Асклепия той самой молнией, которую выковали циклопы. Из младшего поколения циклопов наиболее известен циклоп Полифем, сын бога моря Посейдона, который на беду себе решил перекусить корабельной командой царя Одиссея. Как именно Одиссей его наказал, рассказал слепой певец Гомер в одноименной «Одиссее».


[Закрыть] и гекатонхейрам[17]17
  Гекатонхейры – также дети Урана и Геи, братья циклопов, сторукие, пятидесятиголовые великаны. Надо заметить, что у Геи с Ураном получались на редкость обаятельные дети. А гекатонхейры Бриарей, Котт и Гиес были настолько обаятельны, что даже их отец Уран сразу после рождения заковал их и заключил в недра земли. Также были освобождены Зевсом для войны с титанами. Именно их участие склонило чашу весов на сторону олимпийцев. После победы Зевс поручил им сторожить железные врата Тартара, куда были заключены поверженные титаны. Можно представить, насколько был расстроен Билл Морриган…


[Закрыть].